Основано на реальных событиях и доведено до вершины абсурда. Не предназначено для лиц моложе 18 лет!
Джейн с нетерпением ждала рождения своего первенца. Всю беременность она проходила счастливой и гордой. Ее не мучила тошнота, боли в спине - словно кто-то взял все неприятное на себя. А когда начались схватки, она рассмеялась от радости и поспешила в больницу. И хотя роды заняли целых восемь часов, Джейн терпела, выполняла все указания врача, дышала и тужилась, пока, наконец, не услышала детский плачь. Родилась девочка. Малышку унесли на минутку, чтобы обтереть и завернуть в одеяльце. А потом розовый пищащий кулечек положили на руки мамы, и Джейн впервые смогла посмотреть на свою малышку.
Улыбка сползла с ее лица. То, что она увидела, повергло ее в ужасное разочарование. Более того, Джейн разозлилась, ей стало очень обидно. Нет, у малышки не было никаких уродств ил недостатков. Это был прекрасный младенец с маленьким носиком и зажмуренными глазками. Посмотрев на дочь, Джейн вдруг увидела, каким чудовищем та вырастет. Она увидела будущую наркоманку и алкоголичку, сделавшую первый аборт в 14 лет. Малышка будет избивать родителей, воровать у них деньги и вещи, чтобы покупать наркотики. В конце концов, она убьет из обоих из-за того, что мать откажется отдать свои золотые украшения.
- Милая, все в порядке? - спросила сиделка, подошедшая за ребенком.
- Да, просто устала, - Джейн охотно отдала девочку женщине.
- Поспи, и малышка отдохнет. Тебя ждет много хлопот, моя дорогая.
Дни, проведенные в больницы, были не такими уж и тяжелыми. Джейн кормила малышку, а потом ложилась в постель и притворялась спящей. Сиделки делали за нее остальную работу. Каждое прикосновение к ребенку вызывало у нее приступы сильного отвращения и ненависти к произведенному ей потомству. И хотя муж был счастлив и ворковал над дочуркой, сама Джейн оставалась холодной.
Проведя дома с дочерью пару недель, Джейн, вроде бы, смирилась и стала получать удовольствие, наблюдая за развитием нового человека. Часто приходили дяди, тети, бабушки и дедушки, а так же подруги, которые обожали нянчиться с младенцами.
К годику Джо - именно так называли малышку - показывала себя очень любящим и умным ребенком. Джейн уже стала подумывать, что ошиблась. Но через год случилось то, что напомнило ей об увиденном в первые минуты жизни дочери.
Джейн занималась шторами на втором этаже дома. Было лето, окна распахнуты настежь. Малышка Джо возилась с игрушками рядом на полу. Джейн встала на стул, чтобы снять занавеску. Она тянулась, становясь на носочки, как вдруг поняла, что стул закачался. Джейн глянула вниз и увидела, что Джо стоит, держась за стул и пытается вытащить его из под матери. Балансируя между комнатой и улицей, Джейн грохнулась на пол, ударившись головой, и потеряла сознание. А когда пришла в себя, то увидела дочь, которая сидела рядом и смотрела на нее. На лице малышки не было совершенно ничего, ни единой эмоции.
С этого момента Джейн переменилась. У малышки Джо больше не было своей комнаты. На ночь мать отводила ее в сарай за домом и запирала там. Она выбросила практически все детские вещи и игрушки. Выбросила все фотографии, все напоминания о рождении этого чудовища. Она объявила всем друзьям и знакомым, что дочь умерла. Муж был привязан к Джейн гораздо больше, чем к дочери и воспринял объяснения жены за чистую монету. Он не сомневался, что Джо из-за ревности пыталась убить мать, чтобы отец остался с ней.
Несколько месяцев Джо плакала и просила мать взять ее на руки и накормить. Но Джейн больше не была прежней. Ребенку доставались теперь только объедки. Она поклялась, что изживет дурные наклонности в дочери. За малейшее проявление характера, за любое желание или нежелание она устраивала дочери порку. Чтобы соседи не узнали, она тащила Джо в подвал, заклеивала ей пластырем рот и хлестала шнуром от пылесоса. Если родители уезжали куда-нибудь на несколько дней, девочка проводила их в подвале, связанная, голодная, грязная. И по возвращении мать устраивала новую порку дочери за то, что та не дотерпела до своих "туалетных часов".
Шли годы, девочка подрастала, но была очень маленькой, бледной и худой. У нее появились обязанности по дому. Вся уборка, стирка, все домашние хлопоты были на ней. С утра до вечера она ползала по полу с тряпкой или пыталась залезть на шкаф, чтобы стереть пыль в недоступных для нее местах. Качество уборки всегда строго контролировалось матерью. Если что-то было не так, то Джо переделывала все с самого начала, а потом получала порку. Наградой же за труды были обеды и ужины, по прежнему, состоявшие из объедков.
Девочка никогда не играла - у нее просто не было игрушек. Вернее, одна была. В сарае, который ночью служил ей спальней, в самый дальний угол она спрятала маленького игрушечного пупсика, которого нашла под ванной, когда прибиралась там. Очень редко Джо вынимала куколку и играла с ней, боясь, что мать увидит и накажет. Или еще хуже - отберет игрушку.
Джо плохо разговаривала, не знала многих слов. Она не училась ни писать, ни читать. Она совершенно не знала о том, что другие дети живут не так. Она была уверена, что так и должно быть. По выходным родители стали выбираться к друзьям или за город, а Джо, повзрослевшую, оставляли в доме на хозяйстве. Мать выключала свет и перекрывала воду, чтобы девочка не пользовалась благами цивилизации. Даже в отсутствие родителей, Джо продолжала мыть и подметать пол по три раза в день, она перемывала всю посуду, вытирала пыль, намывала унитаз и ванную. Теперь мать строго контролировала, чтобы девочка была всегда чистой и ухоженной. Волосы сама обрезала ей ножницами так коротко, как только получалось. Заставляла сильно стричь ногти на руках и ногах, следила, когда дочь мылась и чистила зубы.
Если в доме были гости, Джо послушно сидела в сарае, ничем не выдавая своего присутствия. Пару недель ей так хорошо удавалось слушаться, что мать ни разу ее не порола. Хотя, девочка потом об этом пожалела. Джейн ночью внезапно проснулась с мыслью, что за послушанием что-то кроется. Она еще раз вспомнила, что увидела в новорожденной дочери. Внезапно ей показалось, что та хочет размягчить ее, чтобы попасть в дом и тогда убить и мать, и отца. Она выскочила из кровати, побежала к сараю и вытащила за ногу спящую Джо. Оказавшись в подвале, Джейн связала девочку и устроила ей такую порку, какую та и вообразить себе не могла.
- Ах ты дрянь, дрянь мерзкая! - кричала Джейн, размахивая шнуром. - Я рожала тебя, грудью кормила, жизнь сохранила, а ты, дрянь мерзкая. Ненавижу тебя. Всю жизнь мне испортила! Неблагодарная тварь. Ты ноги мне целовать должна! За дуру меня держишь? Насквозь тебя вижу, мерзость! Убить меня задумала? И это за все, что я сделала для тебя? Ах ты дрянь!
После этой ночи Джо вся была в синяках и ранах. И все равно она продолжала мыть, чистить, скрести. Она ужасно боялась мать, но не испытывала к ней ненависти.
Прошло еще несколько лет. Джо исполнилось 12 лет. В этот день мать подарила ей старые джинсы и футболку. Она вымыла дочери лицо и тело, почистила зубы, потом посадила в машину и куда-то повезла. Машина остановилась около ворот, ведущих во двор, в глубине которого стояло трехэтажное кирпичное здание. Джейн потащила дочь через ворота к крыльцу, где их уже ждала женщина в белом халате.
- Сил моих больше нет, что я только ни делала! - говорила Джейн женщине. - Она впадает в истерики, бьется о стены, на меня с ножом постоянно кидается. Ничего не помогает. Заберите эту ненормальную.
- Не волнуйтесь. Забудьте, что у вас была дочь, - женщина вязала Джо за локоть. - Пошли, будем тебя исправлять.
Джо вдруг поняла, что мать оставляет ее навсегда. Ее глаза наполнились слезами, разлуки она боялась сильнее всего.
- Мама, пожалуйста, не уходи, - прошептала она.
Но Джейн развернулась и ушла, а Джо продолжала тихо плакать. Живя дома, она уяснила, что показывать матери эмоции нельзя.
Заведение оказалось психиатрической лечебнице для детей. Здесь лежали дети с шизофренией и другими тяжелыми расстройствами. Многие - годами. Некоторый практически не поднимались с постели. Внутри ничего не напоминало о том, что больница для детей. Серые унылые стены. Решетки, розетки под потолком. Здесь применялись самые варварские методы лечения. Всем детям без исключения делали на ночь укол, чтобы они не могли двигаться. Если кто-то не спал, то он молча лежал на спине и ходил под себя, потому как не мог пошевелиться. Утром всех детей сгоняли в большую комнату из кафеля и мыли из шлангов, как скот.
Джо с первой минут возненавидела эти стены. Ее волокли по коридору к лестнице, потом по второму коридору к кабинету главврача. Он выслушал рассказ медсестры, которая просто пересказала слова матери, коротко сказал "буйная шизофреничка" и определил девочку в палату к таким же больным детям.
Палата - это огромная комната на 40 человек. Кровать и тумбочка. Посередине стояло три кровати, каждая из которых была окружена клеткой, причем такой мелкой, что даже ребенок не мог просунуть туда палец. В одной из этих клеток сидел мальчик. Он был голым, в руках крутил полотенце. Изо рта текли слюни, мальчик визжал и бился о сетку клетки, но та была мягкой, и он не ранился.
- Будешь слушаться, никогда туда не попадешь, - сказала медсестра.
Джо досталась кровать в самом дальнем углу. Ей выдали постельное белье и пижаму, которая была велика. А через несколько минут первый раз принесли лекарство. Посмотрев на мальчика в клетке, Джо проглотила таблетку и высунула язык, чтобы доказать содеянное. А спустя всего полчаса она поняла, что ей все дается крайне тяжело. Она сидела на краю кровати и пыталась поднять ноги, чтобы лечь. Даже веки были такими тяжелыми, что моргать было невыносимо тяжело. Рот раскрылся, потекла слюна. До конца дня она так и просидела. Вокруг кричали, бились, разговаривали другие пациенты, но Джо этого не замечала. За ужином в рот ей пихали кашу, но она вываливалась. Жизнь словно покинула девочку. Но где-то глубоко, внутри головы Джо продолжала думать. Она решила для себя, что была права. Быть ребенком - вот оно как. Она только удивлялась, откуда же берутся взрослые.
И вот в таком состоянии Джо провела полгода. От таблетки к таблетке, от укола к уколу. Она сильно похудела и теперь санитарке не составляло труда поднять ее на руки и вынести во двор, на "прогулку". Не поднимая головы, разглядывая собственные босые ноги, Джо сидела по несколько часов на краю скамейке, слегка покачиваясь. Однажды какой-то мальчик в припадке бешенства подбежал к ней, дернул за руку, а потом, когда она оказалась на земле, стал бить по руке и обзывать грязными словами. Не в силах противостоять ему, Джон упорно повторяла про себя "успокойся, успокойся, это бесполезно". Даже будучи постоянно в таком состоянии она знала, что сейчас подойдут санитары, схватят его, сделают укол и кинут в одну из клеток посередине палаты.
Джо продолжала покорно принимать таблетки, она больше не разговаривала, почти не ходила. И ей "повезло", врач посчитал ее неопасной и отменил лекарство. В одно прекрасное утро Джо проснулась и почесала нос, а потом удивленно уставилась на собственную руку, которая почему-то стала ее слушаться. Она села в кровати, пошевелила ногами, улыбнулась, открыла и закрыла рот. Потом тихонько, чтобы никого не побеспокоить, она произнесла свое имя "Джо". Голос оказался глухим, совсем не детским, но он был.
Джо опустила ноги на пол и встала. В первый момент ей показалось, что ноги мягкие. Но, держась за кровать, она сделала несколько шагов и обрела уверенность. Ее бледные, почти синие, ноги, теперь напоминали две палки, руки выглядели так же. Переходя от кровати к кровати и держась за спинки, чтобы не упасть, Джо дошла до дверей. В коридоре у стены сидело несколько детей, один уткнулся носом в дверной косяк и что-то оживленно ему рассказывал. Джо прошла мимо, ее влек свет, видневшийся впереди. Свет и детские голоса.
- Эй, ты тощая, как швабра, - из-за угла на нее выскочила рыжая девочка неопределенного возраста. - Ты кто? Наверное, ты потерялась. Знаешь, когда за тобой мама приедет? Никогда! - и она расхохоталась.
- А ты кто? - спросила Джо, разглядывая странную девочку.
- Они говорят, что меня зовут Бобби, что я мальчик, а не девочка. Что у меня есть еще одна нога, но ее никто не видит. Что у тебя нет ног вообще и ты не пришла, тебя принесли ночью и положили там, чтобы никто не мог забрать простыни и повеситься на них.
- Кто они?
- Поросенок и Ходуля, они из страны монстров, у них есть рога, но приходят они не каждый день. Я их вижу, но они у меня в голове. У меня шизофрения, а у тебя?
- Не знаю, - Джо пожала плечами. - Наверное, тоже.
- Тебе тут не как дома, тут кормят плохо, и по телевизору только три канала, кабельного нет. Не так, как ты привыкла.
- Тут есть телевизор? - Джо дома видела телевизор только выключенным.
- Да, а ты его раньше не видела. Пойдем, посмотрим!
Джо пошла следом за новой знакомой, которая отвела ее в игровую. Здесь были старые мягкие кресла, диван, низенькие стульчики, кубики, пара плюшевых медведей и телевизор, высоко под потолком. Дети сидели на полу и смотрели на него, как завороженные. Джо широко раскрыла глаза, не поверив тому, что картинки шевелились. Звук было слышно плохо, но детям, кажется, этого хватало.
- Я знаю, ты тут уже давно, - сказала Бобби. - Тебя кто сюда отвез и за что? - вдруг говорить она стала, как обычная девочка.
- Меня мама сюда отвезла, потому что я плохая дочь, - сказал Джо, не отрываясь от телевизора. - Я делала все дома, но, наверное, плохо. Вот мама меня сюда и привела. Наверное, тут все плохие, поэтому всех сюда и привели.
- Нет, не правда. Они говорят, взрослые тоже бывают плохие, взрослые лгут, обижают друг другу и детей. Они мне сказали, что нужно задушить братика, а то его обидят. Но папа заметил и не дал задушить, а привез сюда. Он бывает здесь не часто. И мама тоже. Не часто.
Бобби болтала, не переставая, периодически переходя на бред. Но Джо слушала, слушала, слушала. Она ведь раньше не разговаривала с другими детьми. А когда Бобби рассказала, как жила дома, Джо ушам своим не поверила. Оказывается, она не скребла пол, не драила посуду, не стирала белье, не делала всю работу по дому. Ей было нужно только прибирать в своей комнате, которая находилась в доме. И у нее были куклы, разные, много. Она ходила гулять на площадку, ела много сладкого и вкусного. Джо слушала и думала, что она точно плохая дочь, иначе почему мать поступала с ней не так, как другие обычно это делали.
Прошло несколько месяцев. Джо стало казаться, что в этой больнице даже лучше, чем дома. Пускай на ночь дают лекарство, из-за которого потом сильно болит голова. Еда здесь одинаковая каждый день, но ее дают столько, что можно наесться. А за хорошее поведение некоторым детям наливают в маленькую миску что-то белое и сладкое. Джо сама несколько раз получала такую чашку. Здесь был телевизор, собственная постель, пижама (вся в заплатках). Тут бегало много детей, некоторые казались совершенно нормальными, пока не впадали в истерику или не начинали бить и кусать себя. И была Бобби. За время их знакомства, вела она себя тоже нормально. Лишь один раз она начала кричать на кого-то, попыталась убежать из столовой, целых два дня ее не было видно. А потом она вернулась, но рассказала, что была в зазеркалье.
- Там все ходят на головах, кошки едят собак, а луна встает днем, - сообщила Бобби. - Но там не страшно. Я там поспала и все.
Шли месяцы. Нескольких ребят забрали домой. К Бобби один раз приходил отец. Высокий мужчина, с запавшими глазами, весь седой. Он принес дочери конфет и куклу. Взял ее на руки, сидел с ней на скамейке во дворе. Это длилось всего полчаса, но Джо показалось, что подруги не было очень долго. Она стала вспоминать мать, которую очень сильно любила, которая пыталась исправить ее, но не смогла и сдалась. Джо мечтала снова увидеть мать и показать ей, что она может быть хорошей дочерью.
Но мать не приходила. Она уже и не думала об "этой Джо", которая была желанным ребенком, но оказалась исчадием ада, самым дурным ребенком, которого только можно пожелать. Джо не знала, что родители решили завести другого ребенка и у них это вышло.
Прошел еще год. Нескольких ребят куда-то увезли на санитарной машине. Им исполнилось по 16 лет и Бобби сказала, что теперь они будут находиться в больнице для взрослых.
- А от туда вообще никто никогда не выходит. Мне еще три года до этого, а тебе совсем мало. Там нет телевизора, таблетки горькие, а родители совсем не приходят. И еще там бьют.
Джо задумалась. Ей совсем не хотелось в другую больницу. Она мечтала увидеть мать и доказать ей, что изменилось. Она решила сбежать. Бобби поддержала ее, но сама решила остаться в больнице, потому что за ней приходит папа.
- А когда мне будет 16, он меня увезет в другую страну. И там меня вылечат!
Джо хорошо себя вела, и поэтому врачи и медсестры ей не особенно интересовались. Бывало, идет она себе по коридору, потом выходит на лестницу и сидит на ступеньках. Мимо кто-то проходит, переступает через нее, и идет дальше. Во время прогулок многих детей оттаскивали от ворот, хотя те и были заперты. А Джо могла сидеть там, на траве и любоваться небом. И по этому, на свет появился вот такой план. Слева от ворот, на подъездной дорожке, стоит машина главного врача. Машина очень старая, у нее все время приоткрыт багажник. Если дети делают хотя бы шаг в ту сторону, их оттаскивают. Бобби должна устроить истерику и вовлечь в нее как можно больше детей. Тогда Джо заберется в багажник и будет сидеть там до тех пор, пока главный врач не поедет домой. А на первом же светофоре она выберется.
- Придешь домой и обнимешь мамочку, - тараторила Бобби. - Скажешь ей, что тут ты стала хорошей дочерью. А еще скажи, что мне нужно молока и поспать. Оно сухое, но я хочу побольше!
День был солнечный. Джо с самого утра хорошо себя вела, была вялой, а в эти стенах от юных пациентов только того и требуют. Она вышла во двор и села у ограды, опустив руки на землю и поглядывая на двор поверх согнутых коленей. Через некоторое время вышла Бобби. Потом подтянулись и остальные дети, которых выпускали на улицу. Кто-то стал ковырять землю, кто-то есть ее. Двое мальчиков стали ходить друг за другом кругами. Бобби подошла к дереву, которое стояло далеко от машины главного врача, посмотрела наверх и захныкала.
- Когтина, спускайся, морж тебя съест! - стонала она. - Слезай, пожалуйста, он уже жует тебя! - она попыталась трясти дерево. - Помогите снять когтину, - закричала она, обернувшись к другим детям. - Его морж доедает!
Дети стали подходить к Бобби, а она уже трясла дерево что есть сил, била и пинала его, стала кусать себе руки, визжать и стонать. Какая-то девочка, стоявшая рядом с ней, схватила себя за волосы и тоже стала стонать и кричать. Через несколько минут все дети во дворе, кроме Джо, кричали и плакали.
Подоспел медицинский персонал. Началась легкая потасовка, потому что Бобби сопротивлялась, царапала и кусала сестер. Джо встала, спокойно пошла в сторону машины, открыла багажник и залезла в него. Потом потянула на себя и прикрыла. Стало темно, только щелка света падала ей на лицо. Потянулись мучительные часы. Через пару часов Джо захотелось в туалет, но она продолжала лежать. Думала в эти часы только о матери и о том, как ей найти дом, в котором она так старалась быть хорошей дочерью.
Стемнело. К машине подошел главврач. Не медля, он сел внутрь и поехал. Джо улыбалась, покусывая ногти. В туалет уже хотелось нестерпимо, но она держалась. Совсем скоро машин остановилась, дверь хлопнула - значит, доктор приехал. Джо приоткрыла багажник и выглянула. Это был город. Еще одно место, где она не бывала. Впереди маячил переулок. Джо выбралась из багажника и побежала вперед. За мусорным баком она, наконец-то позволила себе сходить в туалет. Рядом висела какая-то лестница, Джо полезла по ней вверх, оказалась на балконе пожарного хода. В окне тускло горел свет. Джо заглянула туда и увидела, как двое, мужчина и женщина, обнимаются. Женщина уже была раздета. Она вдруг увидела девочку, отпихнула своего приятеля и подошла к окошку.
- Ты кто такая?
- спросила женщина, еле ворочая языком.
- Джо, - ответила девочка.
- Ну входи, давай. Выпей с нами.
Джо дали в руки стакан. Она выпила воду, которая оказалась горькой, в горле запершило, но стало почему-то очень тепло. Джо глотнула еще, а потом ее потянуло в сон. Через полуприкрытые веки она видела, как парень раздевает ее, а потом тоже стал обнимать, как до этого свою девушку.
Когда Джо проснулась, в комнате было светло. Парень сидел за столом со стаканом в руке, девушка стояла рядом и курила.
- Эй, ты, Джо, - окликнула ее девушка. - Одевайся и иди. А хочешь - оставайся. Я тебя пристрою. Деньги зарабатывать будешь.
- Мне нужно к маме, - пробормотала Джо, натягивая свою рваную одежду.
- А где она живет-то? - спросила девушка.
- Не знаю. Мы жили в доме. Я из сарая видела большие деревья, которые даже зимой зеленые.
- Клив, подкинешь шлюшку эту-то? Пользовал - плати, - девушка пихнула своего парня. - Помнишь в пригороде райончик с елками? Я там еще у одного брала...
- Ладно, - парень кивнул. - Все равно на помойку надо, по пути же.
Дорогой парень все время клевал носом. Джо сидела рядом с водителем и во все глаза смотрела на мир вокруг. Высокие дома, магазины, красиво одетые дети. Ее восхищала каждая мелочь - даже светофоры и почтовые ящики. Ей хотелось спрашивать про все, но Клив едва держал глаза открытыми, тащился, едва ли быстрее велосипедиста.
Через пару часов картинка за окном поменялась. Стали попадаться небольшие дома, со дворами.
- Малышка, мы почти, - буркнул Клив. - Ночью было классно. Я первый был, извини уж.
Машина остановилась около высокой ели. Джо вышла, поблагодарила Клива и заглянула в ближайший двор. Он не был похож на то, что она помнила из детства. Не было сарая, не было подвальных окон. Джо шла вдоль домов, тщательно копаясь в памяти. Около одной из оград она видела три красивые розы. Она, конечно, не знала названия цветов, но эти красные цветы ей сильно понравились. Джо вырвала их из земли и пошла дальше. Темнело. Зажигались фонари. Люди приезжали домой. Какая-то машина притормозила около очередной ограды. И из нее вышла... мама Джо. На руках она держала малыша лет трех, затем вышел и отец. Все трое пошли в дом.
Джо забежала во двор и подошла к окну. Семья была в гостиной. Ребенок ползал по полу с игрушками, взрослые обнимались, но не как Джо и Клив ночью, ведь оба были одеты. Джо с улыбкой смотрела на них.
Наступила ночь. Джо уже видела, как семья ужинала, как малыша отнесли в спальню, а родители сидели и смотрели телевизор, держась за руки. Потом и они ушли в спальню. Во всем доме погас свет. Джо пробралась к задней двери. Она точно знала, где запасной ключ. Сунула руку в цветочный горшок и отперла дверь. Кралась, держа в руке букет. Но в доме делали перестановку, и она зацепила вазу. Та упала, звякнув. Джо не заметила этого, она шла к лестнице, чтобы найти на втором этаже спальню родителей.
А вот Джейн, ее мать, проснулась от шума. Она встала, прислушалась - шаги были слышны отчетливо. Не будя мужа, она открыла шкаф и взяла с верхней полки небольшой пистолет. Зарядила в него два патрона и пошла проверять. Ее часто посещал страх, что ее дурная дочь вернется, чтобы закончить то, что она задумала.
Джейн подошла к лестнице и посмотрела вниз. На фоне входной двери вырисовывалась фигура. В руке у нее было что-то тонкое и длинное - не иначе нож.
- Я вооружена! - прошептала Джейн.
- Мама! - послышался голос. - Это Джо, мама!
Джейн увидела, как Джо подняла нож. Мгновение - и бросится. Она взвела курок и два раза выстрелила, перебудив всех в округе. На площадку выскочил муж - отец Джо.
- Что случилось? - он выхватил у Джейн пистолет.
- Это она, - процедила сквозь зубы Джейн, - У нее нож.
Муж спустился вниз по лестнице и включил свет. Джо лежала на полу и истекала кровью. В руке она держала три выдранные из земли розы.
- У нее был нож! - взвизгнула Джейн. - Я видела!
- Мама! - бормотала Джо, чувствуя, как жизнь покидает ее тело. - Мама.
Джейн спустилась, она подошла к дочери и наклонилась над ней. На лице смешались гнев и отвращение.
- Зачем ты пришла? Что ты от меня хотела? - рычала Джейн. - Убить нас всех хотела?
- Мама, - Джо с трудом подняла руку, сжимавшую розы. - Это тебе. Я люблю тебя, мама.
Глаза Джо закрылись. Она слышал речь, но уже не могла ее разобрать. Голоса все отдалялись, пока она не перестала видеть, слышать и чувствовать.