Соня, наконец, встретилась с подругой. Это было в Петербурге. Ася выглядела очень озабоченной, её большие глаза были обведены чёрными кругами. Она чувствовала отчаяние и говорила только о трагедии – о гибели царя. Соня посоветовала молиться: Бог всё устроит, не отступай от него. «Чем я могу помочь тебе, подруга?» Ася сказала, что Софья должна верить в своего супруга, в то, что он исполняет очень важную миссию по охране императорской семьи. Отечество прежде всего – это для Аси важнейшее дело. Жаль, конечно, что ей пока не вручили наград, которые можно повесить себе на грудь. А она так этого хочет!
– Ася, пусть мы все далеко друг от друга: ты в Петербурге, Катюшка и я в Москве, Тата в Крыму, Мириам в Турции, но мы все равно – союз! Один за всех – все за одного! Мы всегда тебя поддержим! Помни об этом, и пусть вера в дружбу помогает тебе выплывать в житейском море! Будем жить дальше! Ася! Что же ты! Я впервые в Петербурге, а ты даже не покажешь мне столицу в её великолепии?!
– Ну хочешь, пойдём, я тебе покажу, где я живу. Зимний дворец, Неву, можно сходить на стрелку Васильевского острова – там воздвигнуто красивое здание Биржи. А можно зайти в Эрмитаж – ты оттуда не выйдешь до вечера, будешь смотреть на шедевры живописи, скульптуры и прикладного искусства, и то всего за целый день не обойдёшь и не увидишь. Меня очаровывают вырезные вазы из малахита и других поделочных камней! А европейская живопись!
– Асечка, я бы с удовольствием, но меня дети ждут! Мне жалко оставлять их с Алёной. И они скучают без меня, и я боюсь, что горничная не уследит за малышами. Это так сложно – следить за чужими! Ну, ты и сама знаешь!
– Что-то, Горчакова, я тебя не пойму! То ты просишь показать что-нибудь в Петербурге, то тебе некогда отвлекаться! Чего ты хочешь?
– Хорошо, Черневская, у нас с тобой час, когда мы можем предаваться любым занятиям и гулять где душе угодно. Когда этот час кончится, я отправлюсь в гостиницу к детям.
Они шли по узким тротуарам Петербурга, меся ногами весеннюю грязь, но затем вышли к Дворцовой площади. Ася бегло показала подруге некоторые помещения Зимнего дворца, вывела на парадную лестницу – она называется Иорданской. Сочетание белого с золотом и с живописными плафонами поистине впечатляет! Затем Черневская провела Соню в свою комнатку.
– Скажи, Асечка, что тебя тревожит? Не таись… Я же вижу, Ася!
– Нет, ничего. … Нет никакой любви у меня… Сердце пусто…
– У тебя есть ещё время. Ты молода, умна, красива… Всё ещё появится. Вот увидишь. Я за тебя молиться буду. И ты молись! Пусть даст тебе Господь по вере твоей, по назначению твоему. Что Господь управит, то и к лучшему.
«Хорошо тебе говорить», - подумала Черневская, но вслух не сказала, чтоб не сглазить.
На самом деле, Ася попала в ту самую ситуацию, которая ей приснилась однажды. Ася ещё тогда подумала, проснувшись: так бывает только в романах! Ситуация заключалась в следующем. Она познакомилась во дворце с 20-летним Великим Князем Константином Константиновичем, который в описываемый момент находился в плавании по Средиземному морю на корабле «Герцог Эдинбургский». И в то же время в Петербург неожиданно прибыл английский посол, лорд Уильям Каннингем. Он узнал каким-то образом, что Ася осиротела и нет больше тех людей, которые разлучили его с юной барышней из московского института благородных девиц. Правда, она замужем за другим… Но Уильям надеялся на хороший исход.
Асе казалось, что она чувствует что-то и к одному, и к другому кавалеру, и в то же время она думала, что ни с тем, ни с другим связать свою жизнь она не сможет. Отчего-то было совестно рассказывать об этом Софье.
Ася догадывалась, что подруга примет рассказ близко к сердцу, начнёт что-то советовать. А что советовать? Ася давно уже выучила наизусть, что может сказать Соня. «Любовь – главное! Главное – любовь!» Ася прекрасно помнила (хотя и сделала вид, что пропустила мимо ушей) Сонину фразу, которую подруга сказала вдогонку Асе, идущей в умывальную оплакивать нераспустившийся бутон своей любви: «Если это настоящая любовь, то, значит, они обязательно будут вместе!» Ася была уверена, что вовсе это не «значит». Но Горчакову переубедить невозможно. Ни тогда было невозможно, ни тем более – сейчас, когда она с графом и счастлива в браке.
Что-то похожее на зависть мелькнуло в душе Черневской.
Нет, граф, Сонин муж, её абсолютно не интересовал как мужчина. Ещё чего! И как Софья могла увлечься женатым?! И, главное, влюбилась с первого взгляда, и эта любовь принесла ей столько переживаний! И дважды Ася наблюдала, как её подруге пришлось смиряться с известием о гибели любимого, о крушении счастья и всего её девичьего мира… И, смирившись, она обретала возлюбленного вновь, хотя оба раза – в качестве чужого мужа, без внятной надежды на совместное будущее, заставляя себя радоваться чужому счастью. И чему тут завидовать?
Единственно – история романтичная донельзя. И конец счастливый! Как в романах пишут! Ася так и подумала: «конец», хотя надо было бы признать, что до конца далеко ещё, что всем им жизнь приготовила свои задания, своё назначение, свой путь, который они ещё должны пройти до этого конца шаг за шагом.
«Что-то на философию потянуло! Пора спать ложиться, а утро вечера мудренее», – подумала фрейлина Анастасия Черневская (после развода с Сергеем Шестаковым Ася вернула себе отцовскую фамилию) и пошла спать. Ей снились объятия с лордом и разговоры с Великим Князем.
Она вспоминала свои встречи с юным Великим Князем Константином Константиновичем. Ей нравились его эмоциональность и то, как тонко он всегда чувствовал её состояние. Этот царственный молодой человек был романтиком в душе и в поведении, артистичный и возвышенный, легко переходил от драматизма к оптимизму. В силу природного аристократизма он был утончённо вежлив – это тоже очень нравилось Асе.
Ася заслушивалась его рассуждениями о смысле жизни, о прошлом и будущем. Хотя у неё был случай убедиться, что, как бы ты хорошо ни предчувствовал тревожную ситуацию, как бы заранее ни готовился к ней, ни продумывал запасные варианты, против судьбы не попрёшь. И в своём будущем она была уверена: это будет обязательно служба на благо Отчизне!
Ей нравилась его подчёркнуто демократичная манера одеваться – и не скажешь, что Великий Князь; впрочем, в царской семье все мужчины предпочитали военную форму: и стильно, и красиво, и без выпендрёжа. Она вспоминала, как Константин, Костя, забывал, увлёкшись, про еду и отдых. Необходимо, чтобы за ним, за его здоровьем и питанием и проч., следили слуги.
Она представляла себе Константина в роли командира на корабле. Как он старается понять мотивы поведения людей, как пытается быть воспитателем и наставником для своих подчинённых, пускай и более старших, чем он сам. Он умел ставить задачи, а как именно их выполнять – пусть заботятся другие. Асе казалось, что с этим она бы справилась хорошо.
Её забавляло, что он недоверчиво относился к комплиментам. Зато ей как бальзам на душу были его уверения по поводу её возможностей и способностей. Асе остро не хватало рядом с собой такого человека со сложным духовным миром, полным контрастов и противоречий.
Поэтичность натуры звала Князя выразить свои чувства в образной форме, часто драматической, иногда трагикомической. Да, да, он писал стихи! Порой внезапно Князь переходил на излишне официальный, высокомерный тон. Однако влюблённой Асе его склонность к сарказму представлялась развитым чувством юмора. Одним словом, Асе казалось, что она и Великий Князь созданы друг для друга.
А как же лорд? Как же романтическая любовь, растоптанная волей родителей? Да и, впрочем, никто не позволит фрейлине брак с кузеном нового царя…
А лорда она знала гораздо меньше. Оставалось только воображать его себе перед мысленным взором. Ах, какие глаза у лорда! Когда он приезжал к ним в институт, лорд не сводил с Аси своих светлых прозрачных глаз! Он сделал ей предложение. При родителях, при мадам Соколовой! Папа боялся, что Великий Князь заставит Асю шпионить в Англии, и не разрешил этот брак. А она поцеловала Уильяма при всех, чтобы он узнал о её любви к нему! О совмещении семейной жизни и шпионской деятельности Ася не задумывалась: к счастью или к сожалению, реальность пока не поставила прямо перед ней такую проблему!
И вдруг… лорд Каннингем… Нет, Уильям, милый, желанный Уильям, предстал перед Асей. Это было на Дворцовой набережной. Ася шла, закутавшись в шубку, спрятав руки в белой муфточке, на голове белая шапочка… Мела лёгкая позёмка, сыпал снег. И сквозь снег, как во дворце Снежной Королевы, вдруг ей показался знакомый силуэт. Ася сразу узнала и хотела свернуть в сторону. Но… Но не могла. Ноги сами вели к Уильяму. «Анастасия!.. Как я рад Вас видеть!..» И.. и дальше что? Куда идти? Здесь стоять и разговаривать? Снегом занесёт… О чём говорить?
– Анастасия, я приехал специально ради Вас. Я узнал о постигшем Вас горе – смерти родителей! Я приношу Вам свои соболезнования… Может быть, мне не стоит находиться в Петербурге, может быть, меня попросят покинуть столицу в 24 часа, но я не мог не встретиться с Вами… Я не мог не сказать Вам о своей любви. Да, я так же, как и раньше, люблю Вас. И предлагаю Вам стать моей женой!
Снег сыпал, позёмка мела… Ася стояла как вкопанная в сугроб. Так было странно слышать это предложение в подобной обстановке… Да и вообще. Не скажешь ведь: «Подождите, я посоветуюсь с Великим Князем и сообщу Вам решение!» Асе хотелось идти за этими светлыми печальными глазами хоть на край света. А фрейлина Черневская должна была согласовывать подобные шаги с императорским двором: «замужние девушки» (как выразилась как-то милая Катя) не могут быть фрейлинами!
На этом месте, мы, пожалуй, и оставим их. Когда будут новости, сообщим дополнительно.