Большая дружба с нацистскими бонзами.
До начала «Зимней войны»
Надо сказать, что Маннергейм был очень умным и предусмотрительным
человеком.
Когда, в конце войны ему стало ясно, что его ставка на нацистскую
Германию оказалась битой, а дело пахнет полным крахом гитлеровского режима и
серьезным «разбором полетов» с друзьями фюрера, он изрядно подчистил свои личные(и не только личные) архивы, чтобы «замазать» компрометирующие его детали своего сотрудничества и личной дружбы с главарями «тысячелетнего рейха».
Но все документы уничтожить, естественно, было невозможно и кое о чем
Маннергейму даже пришлось сказать в своих послевоенных мемуарах.
Целый ряд финских, советских и российских историков постарались восполнить
некоторые «пробелы памяти» у финского маршала в этих вопросах.
Крупнейшим российским специалистом в этой теме является ветеран
Великой Отечественной войны, почетный член Петербургского
исторического клуба, доктор исторических наук Николай Иванович Барышников. Он написал очень интересную работу
«ЭТАПЫ СБЛИЖЕНИЯ И СОТРУДНИЧЕСТВА К.Г. МАННЕРГЕЙМА С Г. ГЕРИНГОМ»,
основные положения которой мы и постараемся рассмотреть.
Другим видным историком, специализирующимся на изучении этой проблемы является доктор исторических наук, профессор Владимир Николаевич Барышников, заведующий кафедрой истории нового и новейшего времени
исторического факультета Санкт-Петербургского университета, к трудам которого мы тоже будем обращаться.
Либеральные историки, как правило, заявляют, что сотрудничество Финляндии
с гитлеровской Германией, в годы Второй мировой войны, было чуть ли не вынужденной мерой, на которую-де Маннергейма подтолкнул Советский Союз
в конце 1939 года,после начала т.н. "Зимней войны".
Примерно то же самое пишет в своих мемуарах и сам барон.
На самом деле, все было намного сложнее.
Идеи крайнего национализма были ОЧЕНЬ популярны и распространены в Европе
30-х годов ХХ века.
Называть эти идеи (и государственный строй, основанный на них) можно по- разному:фашистским (как это именовалось в Италии), франкистким (в Испании),
нацистским (в Германии) и т.д.
Суть от этого не меняется: пропаганда и насаждение идей своей национальной
исключительности, «списание» всех своих бед на другие нации (в Германии на
евреев и «плутократов», но были и другие варианты), звериная ненависть и уничтожение коммунистов (Германия, Испания, Румыния, Венгрия и т.д.),
цензура и «зажим» демократических свобод (слова, печати, собраний) и т.д.
– отличительные черты той систему взглядов, которую у нас было принято обобщенно именовать «фашистскими».
Это, конечно, очень короткий и схематичный анализ, но, полагаю, что общие черты нацизма он, в целом, отображает верно.
Напомню, что к концу 30-х г.г. откровенно националистические (профашисткие) режимы существовали во многих странах Европы: Германии, Италии, Испании, Португалии,Венгрии, Румынии, Словакии.
Откровенно профашистские партии тогда ЛЕГАЛЬНО действовали (и пользовались немалой популярностью) в Англии, Франции,Норвегии, Болгарии, Польше, Швеции.
Дружескую позицию в отношении режима фашисткой Италии с начала 20-х г.г. занимал Ватикан и заседавшие в нем римские папы.
В начале 40-х (после начала Второй мировой войны) открыто профашисткие режимы появились в Норвегии (Квислинга) и Хорватии (Павелича).
Кстати, о Швеции, которую частенько вспоминают как образец нейтралитета в
двух мировых войнах ХХ века.
Это отчасти верно, только надо подчеркнуть, что именно сотрудничество со
Швецией помогло Германии так долго воевать и в Первую и во Вторую
мировые войны, чуть ли не со всем миром, почти в одиночку.
Без этого сотрудничества промышленность Германии не смогла
бы производить такие огромные объемы вооружений, боевой техники,
боеприпасов в ходе обеих мировых войн.
Об этом сейчас стараются «дипломатично» не вспоминать.
Прямо скажем, что нейтралитет Швеции в годы Второй мировой был весьма относительным.
В начале войны, когда многим казалось, что «непобедимый гитлеровский вермахт»завоюет весь мир, шведы очень активно поддерживали
Германию, грубо нарушая свой же, официально заявленный, нейтралитет.
20 декабря 1941 г. был заключен шведско-германский торговый договор, по которому Германия к 1944 г. вывезла из Швеции 38 млн. тонн железной руды, обеспечив свои потребности на 90%. В среднем в каждом германском орудии и танке содержалось до 30% шведского металла.
В Германию также поставлялись шарикоподшипники, лесоматериалы, ферросплавы, качественная сталь, целлюлоза, искусственное волокно, станки, электрооборудование, инструменты и морские суда. Транзитом через Швецию из третьих стран (в основном сначала из США, а затем из Аргентины) Германия получала нефтепродукты, а также шерсть, кожи, кофе, вина, табачные изделия, одежду и прочие виды дефицитных для нее товаров. Швеция экспортировала из Германии уголь, кокс, синтетический каучук и искусственные удобрения. В банках Швеции Германия и ее граждане размещали значительные финансовые средства, в том числе и конфискованные ценности на оккупированных территориях стран Европы.
Многие шведские фирмы, производившие вооружения, в частности артиллерийские орудия и стрелковое оружие, в течение всей войны поставляли комплектующие детали в вермахт, а также в армии союзников Германии – в Венгрию, Финляндию и Румынию.
Банки Швеции выдавали нацистам крупные кредиты.
Шведское правительство согласилось пропустить через свою территорию полностью вооруженную немецкую дивизию (около 18 тыс. человек), следовавшую из Норвегии в Финляндию. Это было прямым нарушением нейтралитета, о котором Швеция объявила 1 сентября 1939 года.
18 июня 1940 года, шведское правительство, под впечатлением немецких побед на континенте, согласилось с тем, что немцы будут перевозить солдат по шведским железным дорогам, расположенным между Норвегией и Германией.
Позже правительство согласилось и на отправку немецких-резервистов в Норвегию. Этот транспорт, который назывался «увольнительным транспортом» продолжал действовать с июля 1940 года до августа 1943 года.
28 октября 1941 г. шведский король Густав V направил послание Адольфу Гитлеру с благодарностью за разгром большевизма (малость поторопился с этой благодарностью шведский венценосец, конечно).
В 1942 г. по сравнению с 1939 г. шведский экспорт в Германию почти удвоился, составив 410,3 млн. рейхсмарок.
К началу 1943 г. шведский экспорт в Германию и в союзные ей государства составил 72,8% оборота.
В январе – июле 1943 г. из добытых в Швеции 10,8 млн. тонн железной руды в Германию было отправлено 10,3 млн. тонн.
Издатели шведских газет, выражавшие взгляды, которые предположительно могли раздражать Берлин, привлекались к ответственности, тиражи изымались, или на их транспортировку накладывался запрет.
Эта политика достигла своего пика в марте 1942 года, когда не менее 17 газет было изъято, так как они содержали статьи о пытках немцами членов норвежского Сопротивления.
Только в 1943 году, после крупного поражение нацистов в Сталинградской битве, когда Швеция начала «прозревать» и понимать, на чью сторону склоняется удача, конфискация газет прекратилась.
20 августа 1943 г. Швеция приостановила пропуск германских отпускников через свою территорию. К этому времени через шведскую территорию проследовало более 2 140 000 германских военнослужащих и более 100 000 вагонов с германскими военными грузами. На потребности Германии работало 10% пропускной способности дорожной сети Швеции. Отчисления германской стороны за услуги транзита составили 85 млн. крон.
1 июня 1944 г. Швеция запретила авиационный транзит для германских ВВС через свою территорию.
Шведы негласно позволили союзникам развернуть на своей территории широкую разведывательную сеть, а в конце войны начали предоставлять убежище евреям из соседних стран, оккупированных немцами.
Только с лета 1944 г. Швеция окончательно переориентировалась на сотрудничество со странами антигитлеровской коалиции.
Это все сейчас ОЧЕНЬ редко вспоминают на «демократическом» Западе,
а нам надо бы это хорошо помнить.
И отлично знать, что ЕДИНСТВЕННОЙ страной в Европе, где фашистская идеология тогда была запрещена, и жестко преследовалась
(вплоть до конца августа 1939 года) был СССР.
Финляндия в то время отнюдь не была исключением из общеевропейского «тренда» увлечения профашисткой идеологией и практикой.
Про открытую русофобию в Финляндии 20-30-х г.г. мы уже говорили.
Кроме этого, в Финляндии официально действовали фашистские организации, самой массовой из которых было Движения Лапуа. В 1932 г. оно было переименовано в «Отечественное народное движение». Его численность на 1936 год составляла 100 000 чел. Члены этого движения были ярыми антикоммунистами и принимали самое активное участие в войнах с СССР.
Голубая свастика с 1940 года она стала ОФИЦИАЛЬНЫМ опознавательным знаком на финских самолетах и бронетехнике. Фактически это решение – было реверансом Маннергейма в сторону гитлеровской Германии, с которой финское правительство к тому времени вступило в союзные отношения.
Впрочем, речь об этом – впереди.
Вернемся к рассказу об истоках дружбы Маннергейма и других финских лидеров с гитлеровской верхушкой.
ОДИН из биографов Маннергейма, финский академик Вейо Мери,
касаясь первых шагов в сближении маршала Финляндии с Герингом,
писал следующее о происшедшем после прихода Гитлера к власти в
«третьем рейхе»: «В 1934 году в Берлине Маннергейм довольно близко
сошелся с Герингом, ближайшим соратником Гитлера.
Отношения эти он поддерживал долго.
Ездил в Восточную Пруссию охотиться в угодьях Геринга.
Последний во время своего длительного пребывания в Швеции
завязал знакомства в высших кругах страны, а в замке графа фон Русена
нашел свою возлюбленную и будущую жену.
Этот самый фон Русен в 1918 году подарил белой армии
Маннергейма ее первый самолет со свастикой на борту. Эта эмбле-
Ма, по приказу Маннергейма, вошла в символику и наградные зна-
ки молодой республики.
У Маннергейма и Геринга были общие шведские друзья и знакомые.
Их отношения нельзя назвать поверхностными и формальными».
(Мери В. Карл Густав Маннергейм — маршал Финляндии / Пер. со швед. М., 1997. С. 146.).
Итак, с 1934 года (нацисты УЖЕ находятся у власти в Германии, а их
политика откровенна, агрессивна и цинична) Маннергейм завязывает тесные ДРУЖЕСКИЕ отношения с ближайшим соратником Гитлера – Герингом.
Приезжает к нему поохотиться, общаются, налаживают дружбу и «взаимовыгодное сотрудничество».
Герман Геринг был фактически вторым человеком в гитлеровском рейхе. Он непосредственно занимался проблемами, связанными со странами Северной Европы.
Геринг официально был признан преемником фюрера. В случае если бы с Гитлером что-нибудь произошло, то власть должен был унаследовать Герман Геринг. И эта ситуация сохранялась вплоть до апреля 1945 года.
Одной из важных политических причин для сближения Германа Геринга и Карла Густава Маннергейма был их обоюдный антикоммунизм.
Сохранилась запись радиовыступления Геринга накануне выборов 1933 года, где он прямо говорит о необходимости разрушения коммунизма:
«Ему объявил я непримиримейшую борьбу. Я буду решительно делать ставку на совместные властные средства государства и сплочённую силу национально-ориентированного населения для уничтожения этой пагубной идеи».
Подчеркнем, что этот период был временем открытой милитаризации гитлеровской Германии.
9 марта 1935 года Германия официально объявила о создании «Люфтваффе», а 16-го числа того же месяца ввела общую воинскую повинность. Это было грубейшим нарушением Версальского договора.
Маннергейм уже тогда придавал особое значение приобретению за рубежом
современной авиационной техники. Для этого, кроме Германии, он
посетил также Англию. Вот что он пишет об этом в мемуарах:
«В июне 1934 года меня пригласили в Англию на авиационную выставку. Эта ежегодная выставка в Хендоне являлась как бы верстовым столбом на пути развития авиации, и, поскольку прогресс в области авиации представлял для меня огромный интерес, я отправился в дорогу, ожидая увидеть много для себя полезного. Мои ожидания оправдались полностью. Выставка произвела огромное впечатление. Организованная английской авиационной промышленностью, она показала, какой огромный шаг вперед сделало летающее оружие». (Маннергейм К.Г. Мемуары. — М.: Вагриус, 1999.)
Находясь в Германии, Маннергейм, по свидетельству историка Стига Ягершельда,
«стремился сохранить и расширить отношения, которые у него там были».
При встрече с Герингом в декабре 1934 года Маннергейм вел речь прежде
всего о приобретении новейших немецких самолетов.
Знакомство с этой авиационной техникой заняло у него две недели.
Установленный маршалом контакт с Герингом был
основательно закреплен в следующем году, когда от Геринга поступило
приглашение вновь встретиться и поохотиться в Восточной Пруссии.
Эта «дипломатическая охота», как назвал ее Ягершельд, состоялась в
конце сентября 1935 года.
Проявляя осторожность, Маннергейм не хотел, чтобы об этом узнали
в Советском Союзе (Selen K. C.G.E. Mannerheim ja
hanen puolustusneuvostonsa 1931—1939. Hels.-Keuruu, 1980. S. 148).
Впрочем, это желание Маннегрейма понятно. СССР и Германия тогда открыто враждовали на дипломатическом фронте, газеты и радио как Советского Союза,
так и «тысячелетнего рейха» вели ожесточенную пропагандистскую войну.
В этих условия визит финского лидера в гитлеровскую Германию выглядел откровенно недружественным актом.
Не случайно, что Маннергейм пишет о своем сотрудничестве с Герингом очень скупо,стараясь скрыть свои теплые чувства к нему,
и представляя свои встречи с ним, как чисто официальные визиты.
Вот как барон рассказывает об очередном визите в нацистскую Германию,
в сентябре 1935 года:
«Летом Геринг, министр-президент Пруссии и одновременно командующий ВВС Германии, пригласил меня посетить немецкие авиационные заводы. Поскольку мне было желательно пополнить представления о развитии авиационной техники, полученные мной на выставке в Хендоне, я принял приглашение и в сентябре выехал в Берлин. Поездка оказалась весьма плодотворной, убедившей меня в том, что новые руководители Германии искусно и быстро создают вооруженные силы, и прежде всего ВВС. Благодаря ключевому положению Геринга именно воздушным силам выделялись самые крупные суммы.
Начиная с шикарного, продолжавшегося строиться здания министерства авиации, повсюду видно было только новое и современное. В особенности так обстояло дело с огромными и мощными заводами Юнкерса а и Хейнкеля, а продемонстрированные мне типы самолетов были равноценны, если не сказать превосходили те типы, которые я видел год назад в Хендоне. Мне также предоставили возможность познакомиться с подготовкой летного состава».
Как сейчас принято говорить: «ничего личного, только бизнес».
На самом деле, эти встречи и деловые переговоры проходили в ОЧЕНЬ
теплой и дружественной обстановке. Они сопровождались роскошными застольями и охотой в поместьях Геринга.
Сам факт поездки в Германию, и его охота, в компании с Герингом нашёл отражение и в музее Маннергейма в Хельсинки.
Наш историк Н, И Барышников вспоминал:
«Я, когда был в этом музее, увидел, что там уже с самого начала показываются трофеи охоты, которую выполнял Маннергейм в различных местах, и сопровождавший меня профессор Хельсинского Университета Охто Маннинен подвёл меня к одному экспонату. Там на стене красовались рога то ли оленя, то ли лося. Маннинен мне говорит:
– А Вы знаете, что это за экспонат?
– Нет, не знаю.
– Это плоды охоты маршала Маннергейма с Германом Герингом».
Маннергейм был в восторге от оказанного ему внимания, состояв-
шихся бесед с Герингом и от показанной ему авиационной техники.
Российский историк В.Н. Барышников отмечает:
«Возвратившись в Хельсинки, Маннергейм докладывал обо
всем этом руководству страны, что не могло не влиять на опреде-
ление правительством дальнейшего внешнеполитического курса.
Характерна в этом отношении констатация в 1935 году секрета-
рем английского посольства в Финляндии И.Т. Гендндерсоном
того, что финские руководители «с радостью наблюдают, как Гер-
мания расширяет экспансию в направлении России». (Барышников В.Н.
От прохладного мира к зимней войне. Восточная полити-
ка Финляндии. СПб., 1997.с.129).
В Советском Союзе очень серьёзно относились к подобным явлениям. В 35-м, 36-м году уже были аналогичные встречи, и именно эти встречи подталкивали советское руководство к размышлению о том, что Финляндия может быть использована Германией в качестве территории, с которой будут немецкие войска наступать на Ленинград. Поэтому в данном случае, хотя Маннергейм скрывал эти поездки, они становились известны советской разведке, и делались из этого очень неприятные для самой Финляндии выводы.
Н.И. Барышников отмечает:
«О поездке Маннергейма в Германию в 1937 году сведений
гораздо больше, и свидетельствуют они не только о прогресси-
ровавшем развитии личных контактов с Герингом, но и об осуще-
ствлении весьма важных шагов с финской стороны в военно-поли-
тическом сближении с Германией. Обращал на себя внимание
тот факт, что Маннергейм, находясь осенью того же года в Гер-
мании, способствовал осуществлению встречи командующего
финской армией генерала Хуго Эстермана с Гитлером.
Известный в Финляндии историк Кари Селен отметил по этому поводу:
«Маннергейм писал из Германии в сентябре 1937 г. Эстерману, что
ему следует приехать. Это имело бы значение для поддержания
прогерманских отношений».
Характерно, что, приехав в Германию в марте следующего года,
Эстерман был принят Гитлером, который продолжительное время
фактически излагал ему, как надо вести себя по отношению к
восточному соседу.
«Россия является колоссом, — говорил Гитлер, — который… всегда будет представлять опасность, угрозу для всех северных соседей.
Россию нужно разгромить, прежде чем она приобретет такую силу,
что ее уже нельзя будет разбить».
(Documents on German Foreign Policy. Ser. D. Vol. VI.
London-Washington, 1954. P. 425).
Историк В.Н. Барышников подчеркивает:
«Забавно, что этот визит Эстермана в Берлин совпал с моментом, когда Германия присоединила Австрию, то есть в марте 1938 года. Сразу же, буквально через несколько дней, прибывает в Берлин Эстерман и встречается с фюрером.
Это весьма любопытная вещь, поскольку фюрер до этого таких аудиенций финнам не устраивал. Это показатель того, что действительно, между командованием финскими вооружёнными силами и руководством Третьего Рейха уже начали налаживаться довольно тесные отношения».
Посланник Финляндии в Берлине докладывал
своему руководству в Хельсинки 7 октября 1938 года, возвраща-
ясь к оценке высказывания Гитлера: «Вне всякого сомнения,
сделанное заявление указывает на то, что все силы необходимо
напрячь для ослабления этого монстра (т.е. СССР.), и то-
гда совершенно естественно приблизилось бы время процес-
са его ликвидации». ( Барышников В.Н. Эволюция
во взглядах Советского Союза на финляндско-германские связи
в 1920—1930 гг. с.26).
Как видим, высокопоставленный финский дипломат не скрывал
своих симпатий к гитлеровским планам «ликвидации СССР», в
очередной раз высказанным Гитлером.
Сколько гневных слов было сказано либеральными публицистами в адрес
В.М. Молотова и руководства СССР за несколько протокольных встреч
с Риббентропом (в августе 1939 года в Москве) и в 1940 году в Берлине.
Как только не «крыли» за это советских руководителей наши демоисторики!
Однако это были просто официальные, протокольные встречи. Не было
при этом ни совместных барских охот, ни трофейных рогов и прочих атрибутов
тесной дружбы. У Маннергейма с Герингом эта дружеский антураж был
постоянным.
В Советском Союзе с пристальным вниманием отнеслись к визи-
ту Эстермана в Германию.
Н.И. Барышников пишет об этом:
«Советские дипломаты и разведка информировали высшее
государственное и политическое руководство страны
о происходившем сближении между Германией и Финляндией,
акцентируя, в частности, внимание на встрече Гитлера с Эстерманом.
Свидетельством тому является запись, сделанная И.В.
Сталиным на одном из представленных ему документов: «А как с
поездкой финского главкома к Гитлеру?» («Родина». 1995. № 12. С. 39).
Судя по всему, советское руководство не связывало тогда встре-
чу Гитлера и Эстермана с предшествовавшим ей визитом Маннер-
гейма в Германию.
Лишь впоследствии финские исследователи тех событий стали
указывать на то обстоятельство, что именно Маннергейм
побуждал к поездке в Берлин командующего финской армией
после состоявшейся до этого его беседы с Герингом. Дело тогда об-
стояло так, что в отношениях между СССР и Финляндией произош-
ло заметное потепление в ходе визита в Москву в первой половине
февраля 1937 года финского министра иностранных дел Р. Холсти.
Такая перемена вызвала крайне негативную реакцию в Берлине.
Как писал профессор Ю. Суоми в своей книге «Фон Зимней войны»,
тогда «в Германии возникло подозрение о скрывающемся за визи-
том Холсти в Москву стремлении Финляндии поменять внешнюю по-
литику, сделав ее враждебной Германии» (Suomi J. Talvisodan tausta. Hels.- Keuruu, 1989. S. 140).
Геринг, при встрече с Маннергеймом, «осудил совершенную Холсти
поездку в Москву», на что маршал сразу отреагировал таким образом,
чтобы устранить подозрения в «третьем рейхе».
Прибывший в октябре в Берлин экс-президент Финляндии П.Э.
Свинхувуд, известный своими прогерманскими настроениями,
также заявил, как отметил Ю. Суоми, что «противник Советского
Союза всегда будет другом Финляндии» и, если возникнет война в
Восточной Европе, Финляндия «не сможет оставаться нейтраль-
ной» (Suomi J. Talvisodan tausta. Hels.- Keuruu, 1989. S. 140).
Среди приближенных Гитлера явно стала проявляться
«кураторская» роль Геринга в связях с Финляндией.
При этом акцент делался на взаимодействие его с Маннергеймом,
от которого многое зависело в решении ключевых вопросов
военно-политического характера.
«Такой подход проявлялся довольно отчетливо в последую-
щие годы, причем Герингу явно льстило выступать в роли знатока
североевропейских стран и проводника политики сотрудничест-
ва с Финляндией». (Menger M. Deutschland und Finland im
zweiten Weltkrieg. Berlin, 1988. S. 32).
Н.И. Барышников в своей статье указывает:
«В условиях кризиса советско- финляндских отношений 1939—
1940 гг. и наличия августовских (1939 г.) договоров между СССР и
Германией Геринг стал давать рекомендации, как следует посту-
пать финскому руководству в начавшихся переговорах в Москве.
Через сотрудника немецкого посольства в Швеции графа К. Арм-
фельта он советовал Маннергейму, а также министру иностран
ных дел Э. Эркко не доводить дело до конфликта с СССР в реше-
нии проблемы предоставления ему базы в узкой части Финского
залива. Мотивировалось это тем, что, если СССР начнет войну, то
Германия не сможет оказать помощь Финляндии.
Затем в ходе возникшей Советско-финляндской войны Геринг
пытался внушить финскому руководству мысль о необходи-
мости заключить мир даже при утрате Финляндией части территории.
Он прямо давал понять, что потери будут лишь кратковременными.
Беседуя 15 февраля 1940 года с бывшим финским премьер-министром
Т. Кивимяки, Геринг сказал ему, что мир надо заключить даже на
тяжелых условиях, а потери можно будет возвратить в буду-
щем. Кивимяки в своих мемуарах рассказывал об этом так:
«Геринг получил информацию о моем прибытии (в Берлин. —
Н.Б.) и направил машину, чтобы привезти меня в охотничью вил-
лу. Это роскошно обставленное здание, где Геринг находился со
своей женой-шведкой, располагалось в нескольких километрах
к северу от Берлина. Геринг принял меня дружественно… Побу-
ждал финнов побыстрее достигнуть мира. Геринг добавил лишь,
что с победой Германии в войне мы получим с лихвой обратно
то, что потеряли».
Это же он передал за шесть дней до подписания московского мирного
Договора одному из представителей Швеции (Свену Хейдену). (Kivimaki T.M. Suomalaisten politikon muistelmat. Porvoo-Hels., 1965. S. 127, 128).
Маннергейм, естественно, был осведомлен о позиции германского
руководства…»
В качестве краткого вывода к этой статье можно отметить, что деловые и дру-
жеские контакты между Маннегреймом (и его приближенными) с финской стороны,
а также Герингом и его нацистскими коллегами (с германской стороны), возникли,росли и укреплялись ЗАДОЛГО до начала «Зимней войны»,
и основывались на стойких антисоветских и антикоммунистических
политических взглядах, убеждениях,и стратегии этих друзей.
На фото: два друга: Герман Геринг и Карл Маннергейм
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/05/28/487