"Беспризорное детство".
Лёлька даже и представить не могла, до какой степени были сложные отношения между родителями.
И вот однажды она случайно подслушала разговор своей матери с соседкой, которая заскочила к ним за солью. Из этого разговора Лёльке многое стало понятно: почему мама постоянно недовольная, и почему отец редко бывает дома?
- Я не понимаю - что мужикам надо? - жаловалась соседке её мать. - И сытый, и обстиранный, и ухоженный, и дома порядок, и я не какая-нибудь там уродина. Хотел дочку - родила. Ну, что ему ещё надо? Нет! Заглядывается на этих толстопузых с тремя подбородками - аж слюна течёт! Вот хоть ты убей его!
- Ой, да не говори, - сочувственно вздыхала сердобольная соседка. - Кто поймёт этих мужиков? Что им надо? Да другой бы тебя на руках носил. Красавица, ножки точёные, фигурка - на загляденье всем. А твоей осиной талии могла бы позавидовать сама Людмила Гурченко.
Тоня очень гордилась своей тонкой талией, которую можно было обхватить пальцами рук; и для неё было непостижимо - почему её мужу так нравились полные женщины с пышной грудью и с заплывшими жиром бёдрами.
Лёлька, притворившись спящей, слушала разговор матери с соседкой и удивлялась поведению отца. Она и сама не раз замечала, что он вёл себя очень странно, когда у них за праздничным столом собирались гости. Если среди них были полные женщины, то он рассыпался перед ними комплиментами, всячески подчеркивая своё особое к ним расположение. И его не волновало душевное состояние своей жены. Её лицо покрывалось багровыми пятнами, а чёрные глаза становились ещё чернее. У Сони была казачья горячая кровь, и нетрудно было догадаться, что ожидало её муженька после ухода гостей.
До самой поздней ночи на кухне были крики, шум бьющейся посуды, а затем бурные рыдания матери. Отец стоял перед ней на коленях, просил прощения, целовал ей руки, говорил слова любви, но... через какое-то время всё повторялось заново. Иногда мать, не выдержав этих унижений, собирала его вещи и выгоняла из дома. Отец уходил, потом возвращался, они мирились и были счастливы. Потом опять уходил. Опять возвращался. А однажды он ушёл и уже больше никогда не вернулся...
В доме как-то сразу стало тихо, холодно и пусто. Складывалось такое впечатление, как-будто с небосклона навсегда исчезло солнце. Мать постоянно плакала, она чувствовала себя одинокой и несчастной. Однажды Лёлька зашла на кухню и, увидев её рыдающую, попыталась обнять и как-то успокоить. Мол, ты не одна, мама, мы с братом тебя любим. Но та грубо оттолкнула дочь и, захлёбываясь злыми слезами, прокричала:
- Уйди от меня! Я тебя ненавижу! Он так хотел девочку... и я родила тебя... надеялась, что ты удержишь его, а он всё-равно ушёл!
И она, закрыв лицо руками, продолжила рыдать.
Лёлька поняла, что во всём виновата она. Ей подарили жизнь, чтобы скрепить семью, а она с этой миссией не справилась. И девочка закрылась, замкнулась, ... ушла в себя.
С тих пор её любимым занятием стало - ждать. Она большую часть времени проводила возле окна, ожидая возвращения отца. Лёлька рисовала в своём воображении, как однажды откроется дверь и она услышит знакомый голос: "А где моя дочка?", и она с радостным криком:"Папа пришёл!" бросится к нему на шею. Но он почему-то всё не шёл и не шёл. И она никак не хотела верить, что он забыл её, предал, навсегда вычеркнул из своей жизни, как и её мать. Лёлька не могла в это поверить; не могла и не хотела.
Проходили дни, месяцы и годы, но отец не возвращался. Лёлька не догадывалась, да она даже и предположить не могла своим детским умом, что его письма и подарки до неё не доходят, а деньги - пропиваются. Она совершенно не помнила: как пошла в первый класс, и был ли у неё букет цветов в руках, испытывала ли она волнение в этот торжественный день. Не помнила свою первую учительницу, и как переходила из класса в класс. Всё это было для неё неважно. Её жизнь без отца потеряла всякий смысл.
Чувство вины перед матерью не давало ей права что-то у неё просить. Она терпеливо ждала, когда вспомнят о ней и дадут тарелку с супом. А потом на ночь мать раздражённо развяжет пышный бант так, что в узле останется пучок детских волос. Лёлька терпела, боясь плакать. Мать не любила её слёз и могла так влепить пощёчину, что потом долго горела щека. И Лёлька научилась подавлять слёзы, не давая им возможности вырваться на волю. Лучше перетерпеть, иначе будет хуже.
Теперь её жизнь шла по какому-то непонятному ей, кем-то придуманному распорядку. Она делала только то, что говорили ей взрослые; как кукла безучастно выполняла их приказы и распоряжения.
Старшему брату - Алику до неё не было никакого дела. Он целыми днями носился на улице и появлялся дома только перед приходом матери. Боясь, что мать потребует дневник, он поспешно раскладывал учебники и тетради на столе - создавал вид, что делает уроки.
В их якутском маленьком городке не было телевизионной вышки, и Лёлька даже понятия не имела - что такое телевизор, по которому можно смотреть мультики и интересные фильмы. Да ей это было и не нужно. Её отец - фантазёр и выдумщик, развил у Лёльки живое воображение. Сказки, фантастика, а затем романы были для неё намного реальнее, чем сама жизнь. Научившись читать, она взахлёб проглатывала одну книгу за другой, спрятавшись с головой как улитка в свой домик - мир сказок; туда, где ей было уютно и хорошо, где она чувствовала себя защищённой. Книги открывали ей новый - неведомый доселе - чудесный мир, который куда-то манил и что-то обещал.
Тоня, горячо жаждущая простого женского счастья, так же остро, как и её дочь, ощущала образовавшуюся гнетущую пустоту в их доме. Всё чаще и чаще стали появляться в их маленькой квартирке незнакомые гости. Пытаясь хоть как-то освободиться от непреодолимого чувства одиночества, жизнелюбивая Тоня устраивала дома весёлые попойки. Шум, гам, песни, смачные ругательства подвыпивших гостей, звон бутылок и брынчание гитары не прекращались до поздней ночи. И гостеприимная хозяйка, выпив лишнего, забывала покормить своих детей. Лёльке с братом ничего не оставалось, как ждать, когда в соседней комнате за закрытыми дверями изрядно подвыпившие мамины гости угомонятся, попадают кто куда и захрапят. Вот тогда можно зайти в зал и, при тусклом свете из прихожей, найти остатки съестного. Если же ничего не было, то старший брат использовал любую возможность, чтобы пошариться в чужих карманах.
Лёлька раньше неоднократно бывала у отца на работе и знала, что чужое брать без разрешения нельзя. Это расценивается как кража - уголовно наказуемое преступление. Но Алик, замечая её осуждающий взгляд, отмахивался, мол, я только мелочь беру, они и не заметят. Но со временем брат стал не только покупать продукты, чтобы поесть и накормить сестру, но в их доме уже начали появляться дорогие игрушки: машинки на пульте управления, настольный хоккей или футбол. На вопрос матери: "Откуда это у тебя?", брат отвирался: "У друга взял поиграть".
И Лёлька тоже верила, что Алик брал игрушки у друзей, пока однажды она, гуляя во дворе неподалеку от сидящих у подъезда бабушек, не услышала хлёсткую фразу в свой адрес:
- Яблоко от яблони далеко не катится. ЭТА вырастит и станет такой же воровкой как её брат, или пьяницей как мать!
Эти слова были как пощёчина. Лёлька вся вспыхнула и бросила в сторону злопыхателей:
- А я докажу, что яблоко от яблони далеко катится. Я стану такой же, как мой отец - начальник уголовного розыска! Понятно?
И возможно Лёлька и в самом деле пошла бы по стопам отца, как он и мечтал, если бы судьба не распорядилась по-другому.
В её жизни предстояли большие перемены. Брат закончил восьмилетку и собрался поступать в мореходку. Мать приняла решение переехать на свою родину - в Приморский край. И начались сборы.
(продолжение следует - http://proza.ru/2014/05/21/1071)