Нельзя!!! Но очень надо! То можно.
В рассказе "ЮЗы. Бей своих..." я писал о зарубежных слушателях нашего училища. Продолжу тему.
Уже во время обучения на втором курсе в Латузе появились первые слушатели из капиталистических стран, а точнее из Индонезии, группа из двадцати офицеров. Первичное обучение: английскому языку и радиотехнике они прошли в Великобритании, к нам прибыли для изучения грозной, на то время, боевой техники, приобретённой этой страной в СССР. Строгости в предотвращении контактов возросли, на лестнице перед входом в их общежитие выставили дневального, солдата из ДБО (дивизион боевого обеспечения).
Вели они себя высокомерно. Постоянно возникали конфликты то по поводу быта, то по "кормёжке", то по досугу. Во избежание встреч их расписание занятий было сдвинуто на двадцать минут.
Пришла зима, которой у них не бывает, пришлось обмундировывать их в нашу, правда, офицерскую форму. Я случайно оказался свидетелем их фотографирования в училищном фотоателье в вызвавшей восторг зимней шапке.
Фотограф Жора поначалу учил их как надевать необычный головной убор, но, войдя в раж, развязал и опустил одному из них клапана (т.н. "уши"). Всем понравилось и они решили сделать новые снимки. Жора пошёл на дальнейшие эксперименты: развешивал развязанные уши по сторонам, поднимал одно и опускал другое, нахлобучивал шапку на глаза и загонял её на затылок.
Каждой позиции шапки он давал определение, запомнились: франт, простак, шпион и мудила; при этом показывал какое при этом надо иметь выражение лица.
Иноземцы тщательно записывали незнакомые слова. Прибыль от будущих снимков росла с космической скоростью, т.к. каждый вариант фиксировался всей группой. Я провёл незабываемые пару часов личного времени и горжусь тем, что предложил несколько вариантов "ношения" cap with eares (шапки с ушами).
Фото попали на глаза руководителю факультета иностранных слушателей, Жору уволили, меня он не продал, а индонезийцы отказались сдать свои фото, хотя попытки изъять были.
У них настало время обучению боевой работе, т.е. настройке и подготовке к стрельбе "живой" аппаратуры (до этого их обучали в классах) и исполнению тактических нормативов: свёртывание и развёртывание в реальных условиях.
У меня пришло время войсковой стажировки, т.е. поработать в войсках командиром взвода или начальником РЛС, если повезёт. К своему удивлению узнаю, что меня оставили в училище для проведения вышеозначенных занятий с ранее упомянутой публикой.
Не думаю, что это был знак особого доверия, просто по заверению "англичанки" ( наш преподаватель английского языка) я был более других готов к диалогу с ними.
Комбат, майор Нестеров Иван Лаврентьевич, подтвердил мою кандидатуру, дав командованию свою характеристику: ему плевать на мой английский, но только этот непрогибаемый наглец сможет чему - то обучить этих снобов.
С обеда до вечера я готовил (настраивал) технику к занятиям, а с утра проводил с ними занятия на РЛС, загнанной прямо во двор к казарме в Дивенском переулке.
В кабину заходили по четыре человека, работали по часу, остальные терпеливо ждали на улице. Усевшись на рабочие места, они тут же выхватили припасённые заранее отвёртки и начали крутить все мыслимые и немыслимые шлицы (настроечные элементы) в поле их зрения ещё до того, как я успел включить аппаратуру. Дав, весьма ощутимо, по рукам двум ближайшим, я отобрал у всех отвёртки.
Последующие полтора часа приводил технику в чувство, объясняя по ходу настройки, что они, суки, (т.к. это слово на английском я не знал, то сказал им: doggirl, т.е. "собака-девочка") натворили. Последнее определение не укладывалось в контекст фразы, потому они спросили как это звучит по - русски. Я сделал обратный перевод, который им понравился краткостью. Из кабины они вышли обогащённые новым для них словом.
Один из пострадавших оказался сыном мэра города Джакарта, который, едва выйдя из кабины, пожаловался на меня переводчику. Я полагаю, тот был завязан на КГБ, потому как он тут же заявил пострадавшему, что меня посадят в тюрьму по окончании учебного курса, а мне сделал жуткий разнос без свидетелей, запретив даже прикасаться к обучаемым.
Дальнейшие занятия проходили только с отвёрткой, которую выдавал я. Завершились они настолько успешно, что обиженный мной сын мэра попросил переводчика не сажать меня в тюрьму.
P.S. Самое интересное: меня, как участника их фотосессии, они не опознали, может действительно мы для них на одно лицо?