Сражение и поражение всегда сопутствуют победе,
Поэтому нет абсолютной радости – есть лишь абсолютная печаль.
Солнце будто бы и не садилось, будто бы не обжигало кровавой полосой далёкий горизонт, по крайней мере, этого никто из присутствующих на процессе не замечал. Да было ли и дело до чего–либо ещё, когда дело слушалось особое и даже более чем – «Дело Сердца против Души». Началось оно несколько дней назад и заседания по нему с каждым разом становились всё красноречивее, всё более резкие, всё более враждебные и бескромиссные. Когда лучи за окнами судебного зала приобрели более яркий тон, то дверь распахнулось и стороны, а также присяжные заседатели встали, приветствуя председательствующего. Стоит сказать, что председательствующий являл собой высокого, осанистого полустарика, полумальчика, настолько сложно было угадать его реальный возраст, поскольку борозды морщин буквально испещрили его лицо и видневшиеся из-под длинной чёрной мантии кистей рук. А что собственного «хотите?!», это же Разум, а здесь постоянно что-то движется, приостанавливается, замолкает, прекращается и так до определённого предела, а затем всё вновь начинается по кругу. Тем временем, Разум – он же председательствующий судья занял своё место над трибуной, и хлопнув трижды в ладоши, тем самым дал понять присутствующим, что можно переходить к самой сути, то есть к тому ради чего и собрались собственно все.
Первым было дано слово стороне – заявителю – Душе. Она приподнялась и её губы сначала казалось, что двигались беззвучно, но постепенно сизая дымка стала рассеиваться и наконец все уже могли лицезреть невысокую, прямо стоящую женщину, её волосы были забраны под тёмно-синюю вуаль и только несколько небольших прядей выбивались наружу, переливаясь разноцветьем красок; одежда её не изменилась, если только резче проступили тени от нашитых кружев по всему краю длинной юбки и всё. Закончив своё выступление короткое, Душа присела по разрешению председательствующего на своё место и, наконец, было дано слово и ответчику – Сердцу. В отличии от своего оппонента, Сердце представляло собой многоликого персонажа, сразу несколько ликов с чёрными, как уголья, зрачками устремлялись одновременно на председательствующего, Душу и зрителей – беззвучной, разнопёстрой толпы, наблюдавшей за процессом и ожидавших своего вступления в него. Так вот, прошумев шёлковым подолом своего плаща красного отлива, Сердце, сложив длинные пальцы, усеянные синими венами, проговорило свою речь и, не дожидаясь согласительного знака председательствующего о том, что можно вернуться к себе, направилось к своему месту.
Затем председательствующий поднятием указательного пальца, ознаменовал, что суд переходит к слушанию самого дела. Разум зачитал требования заявителя Души к ответчику – Сердцу, суть которых заключалась в следующем: выселить Сердце из их общего дома, потому что последнее воспользовавшись своим более значимым положением, стало оказывать пагубное, как считала Душа влияние на человеческую субстанцию, где и был их дом., ; далее она приводила весомые доводы и подтверждала свидетельскими показаниями, основным, среди которых являлось «Я». Удивительно, но «Я» подтвердило каждую фразу, обосновало каждое доказательство. У Сердца не было таких свидетелей, если не считать только совсем ещё молодых, неопытных чувств, что мало могли внести ясности, да к тому же щёки которых покрывались пунцом каждый раз, как только их взгляды натыкались на угрюмое, серьёзное и спокойное «Я».
Сегодня был последний день. Да, да последний день, когда будет вынесено решение по делу, и кто-то из воинствующих сторон проиграет сильно и потеряет многое, возможно не обретя это более никогда. Суд не стал удаляться, поскольку присяжные, как только закончились прения, все как один указали в сторону Сердца и хором выкрикнули «Виновно!».
Дыхание зноя и полуденной звезды становилось всё ощутимее. Её всепроникающая «жажда» передалась всему, что окружало этот мир без времени, где оно – Сердце теперь одиноко шло, запутываясь в собственной пустоте всё больше и больше. Сердце держало путь в то место, где были такие же, как и оно – покинутые, брошенные, наказанные, позабытые, где у каждого была своя горькая история.