Г л а в а д в а д ц а т ь с е д ь м а я
ВСЕ В ЛОВУШКЕ
Юрка выступил на ресторанное крыльцо и, прищурившись, глянул по сторонам. Он прищурился вовсе не от храбрости. Кто прищурится от храбрости, если на него нацелена дюжина рогаток, а посреди стрелков, широко расставив ноги, стоит презрительный атаман Дыдыкало? Кто не посетует на адмирала, так не вовремя застрявшего у телефона? Кто не задрожит как последний заяц, когда за его спиной одна девчонка, с одним бантом и одними книжками, когда здесь даже парой рогаток не обойдешься!
- Ну! – ломким голосом выдал атаман и для пущего презрения сплюнул. - Давай спускайся. Время не тяни!
Юрка сунул руки в карманы, чтобы скрыть дрожащие пальцы. Юрка прищурился, чтобы не выдать забегавших глаз. Юрка посмотрел на Сережку, который ссыпался по ступенькам к атаману.
- Стойте! – кричал Сережка. – Не стреляйте! Свои! Бежим, Березкин!
- Береза! – просипел атаман. – А ты чего застрял? Хочешь под град попасть?
Градом назывался одновременный залп рогаток. Атаман посмотрел по сторонам, рогатки натянулись пуще. Это он так намеренно просипел, чтобы страшнее было. Так разговаривали блатные, поигрывая финкой в руке.
Березкин сделал неуверенный шажок. Это был самый маленький шажок, но вниз. Всякий раз, когда мы отступаем, мы убеждаем себя, что нужно сделать самый маленький шажок. Мы полагаем, что в сторону, но это – вниз. Жизнь потому и заканчивается так печально, что задумана как рост и восхождение, а мы эту задумку предаем.
Березкин сделал еще один неуверенный шажок, и он показался Березкину легче. Оно ведь всякий последующий шаг делать легче, так что уж лучше вверх. Но нет же, Березкин еще эту истину не знает. Он не оглядывается на Юрку – ведь пока он спускается вниз, Юрка становится все выше. И это истина. Можно становиться все выше, просто оставаясь на месте. Когда вокруг тебя обрушивается мир. Просто стоя на месте. Просто прикрывая собой кого угодно, даже жалкую девчонку, которых Березкин ненавидел.
- Юрка! – позвал Шалышкин снизу. – Атаман сказал, что все простит.
Атаман с удивлением на него посмотрел.
- Только книгу отдай! – умоляюще протянул Сережка.
Юрка ничего не ответил.
- Где книга? – спросил атаман все тем же сиплым голосом. – Шалый, где книга? Что-то не вижу ни в одну подзорную трубу!
Сережка хватился планшета и звонко хлопнул себя по лбу:
- Мы же ее в «Детском мире» оставили!
Атаман недовольно поиграл желваками. Он только учился играть желваками и чаще попросту скрежетал зубами, но иногда получались желваки.
Юрка рассматривал превосходящие силы противника.
На него была нацелена рогатка Мишки Зеленки. Мишка беззлобно смотрел в прицел, потому как знал, что выстрелит не думая, по любой команде. Сегодня командовал атаман, вот и все. Причем тут Мишка? Он просто исполняет команды. Пусть решают те, кто за все ответит. Он же просто Зеленка и не более того. Прицел! Пли!
Юрка разглядел, какие у Мишки разные глаза – один больше, другой меньше, оказывается, левый косит. Юрка подумал, что в большой прицел весь человек помещается. Наверное, поэтому из рогатки трудно убить человека, внутренне трудно – виден весь человек. А из карабина легко – пуговка на нагрудном кармане, на самом сердце. Лучше бы мир оставался с рогатками, подумал Юрка.
На него была нацелена рогатка Петьки Головастика. В рогаточном деле Петька разгильдяй, подумал Юрка. Конец резинки у него мохрится, готовый лопнуть. В прицеле мелькают Петькины очки. Удивительно как легко такие умники меняют прицел. Интересно, если бы под прицелом стояла Софья Гавриловна, Петька тоже нашел бы себе оправдание? Нашел, непременно нашел бы – у умников много слов в запасе. Они все время строят крепость из слов, да только стальной арматуры в центре нет. Юрка усмехнулся.
На него была нацелена рогатка Гришки Иванова. Гришка бесстрашен. Он и человека спасет из огня, и сам же его застрелит по случаю. Гришка просто боевая машина. Кто-то должен выходить из огня с детьми на руках, но если не дать такому огонь, он сам начнет жечь и подрывать.
Юрка продолжил движение глаз. Остальных мальчишек Юрка не знал, но, может быть, видел в школе. Поодаль стоял генерал Василий, с портфелем у ног, сжимая в кармане кулаки. Рядом с ним подрагивал Боренька Буржуй, для него наступило осеннее похолодание.
- Эй, шлемоноша! – хрипуче сказал атаман. – Заснул, что ли там, на ступеньках? Книжку давай сказали!
Юрка по-прежнему молчал.
- Вовка! – рассердился Сережка. – Я же сказал, что портфели в магазине! А книга в портфеле! Я что тебе, вру?
- Не знаю! – нахмурился атаман. – Может, вы все мне врете. Книжка где?
Сережка словно курица шлепнул себя по бокам – нету! – и схлопотал подзатыльник от атамана.
- Хорошо! – уступил Сережка. – Хочешь, сбегаю?
Атаман посмотрел на него долгим взглядом.
- Думаешь, не вернусь? – догадался Сережка. – Вовка, ты что? Ты теперь мне не веришь уже? Ты ведь сам мне приказал войти в доверие! Вот я и вошел! Правда, Юрка? Я у тебя в доверии?
Юрка шмыгнул носом и отвернулся.
- Мишка! – жалобно воскликнул Шалышкин. – Хоть ты признайся! При тебе же было! Мишка, атаман при тебе приказывал?
Мишка Зеленка не откликнулся, даже не глянул ни на атамана, ни на Шалышкина, а только туже натянул резину. Неважно, кто из них прав, кто виноват. Важно не стать виноватым самому. А если Вовка велит наставить рогатку на Шалого? Что же, тем хуже для Шалого.
- Мишка! – взмолился Сережка.
- В ноги упади! – презрительно посоветовала Майка. – Ты привычный. А лучше ботинки всем почисти!
- Возражаю! – воскликнул Сережка со слезами на глазах. – Нечего меня оскорблять!
- Книгу! – потребовал атаман и посмотрел на Шалышкина. – Скажи ему, пусть книгу отдаст!
Шалышкин развел руками.
- Бесполезно. Книга и вправду в «Детском мире».
Атаман подозрительно осмотрел Сережку с ног до головы.
- Что-то ты крутишь! Его защищаешь. Тоже мне лазутчик! Да если бы я сам вас не выследил, ага! Так бы ты его и привел! Слушай, Шалый! А ты часом не переметнулся?
- Вовка! – Шалышкин умоляюще вцепился в атаманский рукав. – Ты же знаешь, как я к тебе отношусь! Ты для меня – идеал! Величайший!
Атаман стряхнул его с руки.
- А вот мы посмотрим, какой идеал! – он обернулся и вырвал рогатку из чьей-то руки. – Если не предатель – стреляй!
Сережка спрятал обе руки за спину и испуганно посмотрел на рогатку, затем на Юрку.
- Стреляй, предатель! – крикнула Майка.
- Кому предатель? – нахмурился Вовка. – Мне? Вот тебя девчонка и выдала!
- Ей предатель! – прошептал побелевшими губами Сережка. – Вовка, ты лучше рогатку убери. А то я ей застрелюсь!
Юрка оглянулся на ресторанную дверь. Адмирала не было. Майка вышла из-за Юркиной спины и встала рядом.
- Майка! – дрогнувшим голосом молвил шлемоносец. – Ты теперь уходи. Теперь такое начнется, Майка!
- Вот еще! – фыркнула Майка. – Никуда я отсюда не пойду. Буду тебе верной санитаркой. Лоб перевязывать или ногу. Бинтов, правда, нету.
- Вот и уходи! – рассердился Юрка.
- Ничего! – ответила Майка и развязала оставшийся бант. – Не бойся, Юрка, он длинный. Может, еще и на руку хватит!
- Девчонку отпустите! – громко потребовал Юрка. – Она здесь случайно!
- Не случайно! – топнула ногою Майка.
- Девчонку надо бы отпустить! – сумрачно кивнул генерал Василий. – Детей и женщин в первую очередь.
- Заткнись! – посоветовал атаман. – Меняю девчонку на книжку.
- Заложников не брать! – напомнил Юрка из детского Казачьего Кодекса. – Пункт третий параграф пятый!
– Пункт третий параграф пятый? – взъярился атаман. – Чья бы корова мычала! А кто на нас возле «Детского мира» напал? Кто бомбы свои взрывал?
- Бомбы ваши! – честно ответил Юрка. – Мы у Петьки секреты выкупили.
Атаман посмотрел на Петьку.
- А чего? – обиделся Головастик. – Я же не думал, что против нас! Они вообще все военные секреты покупали.
- Оптом? – бешено спросил атаман, отворачиваясь от Головастика. – А ты им только этот продал? Молодец! Орден тебе! Под глаз! Вздернуть на первой рее! Знаешь, кто ты Петька?
- Иуда! – подсказал Головастик. – А только мне очень деньги были нужны!
- Всем нужны! – прорычал атаман. – Никто же не продается! Верно, парни?
Парни осторожно кивнули. И один только Мишка Зеленка кивнул ото всей души. Он никогда и никому не продавался. Спроса не было.
В гневе атаман пребольно ткнул рогаткой в Шалышкина.
- Стреляй!
Сережка спрятал рогатку за спину и помотал головой.
- «Иуда», «иуда»! – обиженно проворчал Головастик. – А только все друг другу немножечко иуды. Каждый свою выгоду ищет. А меня вздернуть!
- Правильно! – поддержал Буржуй, закинув ногу на раму новенького желтого велосипеда. – Про выгоду – это в точку! Без выгоды и рыбка плавником не шевелит! И речка не течет. И Земля не вертится.
Забредши в космические дали, Буржуй остановился. Кто его знает, в чем выгода у реки, разве что стать Океаном? Больше рыбы, шире владения. А Земля, чего она вертится? Буржуйская философия не отвечала на эти вопросы. Это была аксиома. Вера. Вертится – значит выгодно. Бог его знает, чем. Одному Головастику известно.
Но Головастик только сплюнул в сторону, потому что буржуйская поддержка могла ускорить расправу. Атаман же так свирепо обернулся к Буржую, что тот заблеял, поднимаясь на сиденье желтого велосипеда:
- А что? Если надо – вздерните Головастика!
И приготовился жать на педали.
Тут-то атаман и заприметил, что Шалышкин делает какие-то знаки. Сережка показывал Юрке, в какую сторону уклоняться при выстреле. Юрка переспрашивал взглядом, в какую сторону тот будет стрелять. Они запутались. Похоже, прямого попадания было не избежать.
- Шалый! – грозно напомнил атаман. – Ты чего там перемигиваешься?
- Я с Майкой перемигиваюсь! – нашелся Шалышкин. – Спрашиваю, завтра в кино пойдем?
- Нечем ей будет кино смотреть! – хмуро сказал атаман. – Пусть помигает напоследок. Целься!
Сережка посмотрел по сторонам – кому это велено?
- Я тебе сказал! – прикрикнул атаман. – Целься!
- Целься, подлый предатель! – Майка выскочила и прикрыла Юрку собой. – Только прямо в сердце мне целься, фашист! Смотрите все! Так умирают пионеры-герои.
Прохожие остановились и принялись с удивлением разглядывать детей.
- Орленок, орленок, взлети выше солнца! – в полный голос запела Майка.
Зрителей становилось все больше.
- Идите-идите! – огрызнулся атаман. – Здесь дети репетируют.
- А что за спектакль? – любопытствовали прохожие.
Атаман посмотрел на Майку и выдавил:
- «Орленок»!
Прохожие похвалили атамана и порадовались, что такие хулиганы как он наконец-то занимаются делом. Атаман продолжил свои занятия делом.
- Шалый! – скомандовал атаман. – Пли!
- Юрка! – не выдержал генерал Василий. – Что ты смотришь на них? У тебя же протектор есть!
- Перфоратор! – поправил Юрка.
- Что? – недоуменно переспросил атаман. – Что у него там?
– Секретное оружие! – торопливо доложил Шалышкин. – Трансформатор. На нем еще Васька по туалету летал!
Атаман оглядывал Юрку, но не обнаружил ни при нем, ни рядом чего-либо, на чем можно было летать, да еще такому крепышу как Васька.
- Где? – уточнил атаман. – Где этот его трансформатор?
- В кармане! – напомнил Юрке генерал Василий.
- В кармане? – удивился атаман. – А ну, тихоня, выворачивай карманы!
Юрка сунул руку в карман. Атаман настороженно наблюдал за его движениями. Из секретного оружия у атамана была одна только опасная бритва, за что блатные постарше и кликали Вовку Бритвой.
Юрка вынул руку.
- Ну вот! – повернулся Шалышкин к атаману. – Теперь мы бессильны. Теперь мы все улетим в тартарары. Придется отступить. Пускай уходит. Ну его, этого Юрку, правда, атаман?
- Целься! – злобно отвечал атаман. – Мы еще посмотрим кто кого!
В это время из Юркиного кулака медленно выполз перфоратор. Он был тяжелого металлического цвета, с темным отблеском.
- Искрится! – прошептал Шалышкин.
Головастик переглянулся с Сережкой и снова уставился на перфоратор.
- Да он еще и гудит! – прибавил Головастик.
- Вижу круги! – воскликнул Березкин. – Они как радуга, расходятся в разные стороны!
Мишка Зеленка нахмурился, оторвался от прицела и оглянулся на Сережку. Затем он так же недоуменно глянул на Головастика, и завершил обзор ликующим Толькой Березкиным.
- Березкин, чего возрадовался? – буркнул Мишка. – Бога увидел, что ли?
- Слепец! – усмехнулся Березкин и бросил генералу Василию. – Одно слово - Зеленка! Звездочек не видит!
- Почему это не вижу? – насупился Мишка Зеленка. – Все видят, а я не вижу?
- Не видишь, не видишь! – мстительно подтвердил Головастик.
- А вот все вижу! – обиженно крикнул Мишка Зеленка и сообщил атаману. – Вокруг него звездочки крутятся!
Атаман почувствовал себя кавалеристом против танка. Он закусил удила и злобно сверкнул фиолетовым глазом.
- Шалый! – рявкнул атаман. – Целься! Пли!
Шалышкин крикнул что-то безысходное, затрясся – и выпалил из рогатки.
Юрка плавно повел головой. Белый камушек под названием галька бесконечно медленно вращался в небе, улетая в заоблачный рай. Атаманская дюжина задрала голову и шевелила губами, считая обороты.
- Шалый! – крикнул в небеса атаман. – Ты куда это целился?
- Перфоратор! – развел руками Шалышкин. – Это все перфоратор, атаман! В Юрку теперь не попасть!
- Силовое поле! – озарило Головастика. – Я читал об этом. Вокруг Юрки теперь силовое поле! С границей в бесконечности!
– Такое силовое! - признался генерал Василий и потер бока для убедительности. – Меня даже током стукнуло!
Атаман заскрипел зубами и скомандовал, чтобы все навели рогатки на Юрку. Атаман подумал, что хотя бы один из камушков пробьет это вредное поле Юркиного перфоратора. Что за чушь! Атаман еще не отведал Юркиного поля! Он еще не знал людей сильнее себя. А у сильных такое силовое поле, клянусь перфоратором!
- Пли! – завопил атаман. – Банда, пли!
Банда выпалила как многоствольный бомбомет! Банда целилась точно в Юрку, и никто в этой банде не стрелял слабее, чем в десяточку! Куча камушков под названием галька фейерверком устремилась в межзвездное пространство, и только один ударил в самую нижнюю ступеньку, потому что один только Мишка Зеленка пожалел и не целился в Юрку.
Атаман зарычал и выхватил рогатку у Шалышкина.
- Юрка, друг! – завопил Сережка. – Лучше убей меня! Не могу смотреть, как тебя убивают!
Он делал отчаянные жесты и колотил себя в грудь как в колокол. Атаман усмехнулся, с силой оттягивая резинку.
- Шалый, Шалый! – презрительно протянул атаман. – Вторым будешь ты.
Юрка нацелился перфоратором – но отчего-то не в заклятого врага, атамана, а в страстного друга, Шалышкина. Может, он не простил предательства? Может, вспомнил, как гнался босиком по гвоздям, спасая книгу? Как оказывался в засаде, всякий раз благодаря Шалышкину! Как висел на карнизе? Как краснел в ресторане? Много, много чего припомнилось Шалышкину!
- Умри! – воскликнул Юрка. – Я стрельнул!
Раздался громкий звук, похожий на Майкино фырканье! Юрка дернул рукой от отдачи и опустил пальнувший перфоратор!
- Ах! – воскликнул Сережка и принялся оседать так медленно и картинно, что прохожие зааплодировали.
Браво, браво, признали невольные зрители, какие талантливые дети! Как этот спектакль называется? «Орленок-орленок», говорите? Нужно непременно посмотреть! В какой же школе ваш театральный кружок? В нашей? Займите нам лучшие места!
Под их аплодисментами атаману пришлось недовольно поклониться. Аплодисменты не стихали, пока атаман не раскланялся в полной мере. Даже Сережка привстал на локте и принялся отвешивать короткие поклоны.
- Юрка! – решился генерал Василий. – Стреляй и в меня! Приму-ка и я смерть за друга!
Что же делать, Юрка выстрелил и в него! Генерал Василий схватился за грудь, посмотрел в пригоршню, очевидно, полную крови, и грянул оземь так сильно, что стукнулся головой.
Новая волна аплодисментов накрыла сцену.
- А я? – воскликнул Березкин. – Почему я всегда в последнюю очередь? Почему никто ко мне всерьез не относится! Лучше погибнуть как герой, чем жить, как последний таракан!
- Браво! – воскликнули зрители и принялись переглядываться. «Последний таракан» – как это образно! Наверное, это пьеса Шекспира!
Перфоратор вновь оглушительно фыркнул. Березкин взмыл и отлетел на несколько шагов, вонзившись в зрителей, на чьих руках и скончался. Все произошло так быстро, как будто Березкину нечего было сказать на прощание, или он унес свой монолог с собой. И что с него, скромника, возьмешь!
Следующим в очередь попросился Головастик. Ему, определенно, недоставало славы, пускай актерской, если за науку – одни подзатыльники. Юрка выпалил и в Головастика.
Пожалуй, Юрка был самым кровожадным в этой труппе. Атаман беспомощно озирался по сторонам, видя, как один за другим гибнут преданные соратники и только его одного пока минует смертоносный заряд.
С первого выстрела Юрка не попал в Головастика – или же выстрел пришелся на Петькины приготовления. Сняв очки и укладывая их в карман, Петька услышал подозрительный звук и принялся близоруко рассматривать Майку, которая, как ему показалось, фыркнула. Петька продолжил приготовления, запахиваясь в тогу (Сережкина идея) и поворачиваясь к зрителям профилем с древнеримской монеты.
Когда раздалось повторное фырканье перфоратора, Петька умер!
Клянусь вам, Петька умер гораздо красивее других! Он кружил по площадке, театрально вскидывая руки и прижимая их к груди! Словно в трагедии Эсхила, он обратился ко всем древнегреческим богам поочередно:
- О, бог подземного мира Аид – прими же доблестного героя в свои благословенные покои! О, Афродита, богиня любви и красоты – дай усладу его утомленным очам! О, Гера, богиня семейных уз…
Слушайте, стали переглядываться зрители, а сколько у него адресатов? Богов-то? Дюжина!
- Дюжина? – презрительно оглянулся Головастик. – Одних олимпийцев четырнадцать! А еще титаны и музы, киклопы и гекатонхейеры, чудовища (типа Минотавров) и герои, вроде Геракла… запаситесь терпением!
Терпением, возмутился Сережка и ожил. Он принялся отталкивать Петьку на обочину общего внимания, так что бедному Головастику только и осталось, что отползти на коленях к ресторанной клумбе, запахнуться в незримую тогу и обрушиться носом в цветы. Сережка был явно недобит.
- Я ранен! – воскликнул Сережка. – В коленку возле локтя! Громы небесные! Как больно! Добейте же меня, умоляю!
Он протягивал руки так убедительно, что Юрке пришлось его добить. На этот раз Сережка не обошелся сокращенной композицией. Он устроил джигитовку на арене шапито. Он промчался боком, улыбаясь зрителям и распахнув к ним руки, жестами приглашая аплодировать! Все жесты его были приняты. Громче всех аплодировал некто худенький, невзрачный, стоящий на верхней ступеньке ресторана в милицейской форме и фуражке с треснувшим козырьком. У ног его Сережка заприметил свой планшет и перевязанный бечевкой Юркин портфель. Сережка загляделся и споткнулся, как это часто бывает с теми, кто настроен на долгий подвиг. Долгие подвиги, кругосветные путешествия и столетние войны под силу не ловким, но стойким – однако додумать этого Сережка не успел, потому что сорвался в кульбит и перекувырнулся через голову как на футбольном поле. Он пал на ступеньки «Байкала» как брошенный плащ, и замер в ожидании оваций.
- Что это? – спросили вновь подошедшие. – Уличный цирк?
- Товарищи! – объявил от парадных дверей адмирал. – Представление окончено. Расходитесь! А не то я милицию вызову! Кстати! – заметил он участкового. – Уже!
Юркина рука стремительно нырнула в карман, а впрочем, по счастливому лицу участкового бродила хмельная улыбка, и он любил теперь целый мир, а не только Юркину тетю Ирочку. Участковый хмелел от счастья. Такое он замечал за собой и прежде, боялся подобного состояния, потому что делался по влюбленному наивным и глупым и забывал прежде думать о Родине, а потом о себе. Участковому так захотелось семейного счастья, что Юрка показался ему залогом этого счастья, талисманом и чуть ли не божком! Участковый с нежностью уставился на вихрастую макушку и не удержался.
- Юрка! – обнял он шлемоносца. – Привет от тети Ирочки!
Юрка оглянулся. Странно. Тетя Ирочка никогда не передавала ему приветов. Просто виделись без конца, вот и все.
- Спасибо! – ответил Юрка. – Ой!
- Кто эта Тетя-Ирочка? – опять ущипнула Майка. – Ирка Теткина? Из четвертого «А»? Так она же троечница!
И стала нервозно накручивать кончик своего одинокого банта. Косичка притом раскручивалась в обратную сторону. Участковый подозрительно кашлянул, изучая это явление женской природы. Однако любовь распирала его милицейское сердце, планшет отпахнулся едва ли не сам собой, и Юрий Игнатов торжественно, как фокусник зайца, извлек недостающий для равновесия бант.
- Что это? – приторно удивилась Майка. – Чей-то бантик! Ах, бедняжка! Потерял свою хозяйку!
Участковый повертел в руках бант размером с тропическую бабочку и великодушно протянул его Майке:
- Держи! Нашел на скамейке. Тебе пойдет!
- Ах, вот где я его оставила! – покраснела Майка и пригрозила нашедшемуся банту. – Ах, негодник, вечно тебя с милицией искать!
Уши искренне влюбленного участкового были закрыты для фальши, и потому он только мельком кивнул и снова обнял Юрку за плечи.
- Слушай! Все они нам по колено! Движем отсюда, родственничек! Похлопаешь на награждении!
При этих словах Шалышкин, распластанный на нижних ступеньках, вновь проявил мастерство внезапных перемещений в пространстве.
- Награждение? – Шалышкин с лукавой улыбкой вынырнул между Юркой и участковым. – А торты будут?
– Будут! – обещал покинутый атаман. – Поминальные.
Это не понравилось Петьке, который воскрес и являл лохматую голову из цветов.
- Перфоратор, значит? – мстительно протянул атаман. – Смерть Шалого от руки шлемоносца? Так вы сговорились, значит? Петька!
Головастик близоруко уставился на атамана.
- Ты тоже притворялся? – подскочил к нему Дыдыкало.
- Притворялся-притворялся! – обрадовался Мишка Зеленка. – По глазам вижу!
- Где мои глаза? – ощупал лицо Головастик. – Почему я ничего не вижу? Наверное, я только что очнулся от действия перфоратора! Дайте мне очки…
- Вот тебе очко! – отвесил затрещину атаман. – А вот другое!
- Дыдыкало! – прикрикнул участковый. – Думаешь, я ничего не вижу?
Сзади с испуганным шорохом прикрылась парадная дверь.
- Милиция все видит, Дыдыкало! – громогласно провозгласил участковый, и зрители принялись аплодировать, угадав начало второго акта. В новом акте атаман возвышался посреди цветника, расставив ноги и держа Головастика за шиворот. Участковый обвел глазами порушенную клумбу и хмуро потребовал от атамана:
- Выходи! Считаю до трех!
Атаман еще крепче перехватил воротник Головастика.
- Раз! – протянул участковый. – Лезу в кобуру.
Атаман поиграл желваками, показывая шайке, что идет ва-банк. Ну не станет же, в самом деле, милиционер стрелять в ребенка! Тем более, на публике.
- Два! – участковый для пущей убедительности положил ладонь на кобуру. – Ну все, Дыдыкало, три!
На счет «три» ресторанная дверь неохотно заскрипела и застонала двумя пружинами разного голоса.
- Нишкни! – раздался хриплый голос. – Выхожу!
Участковый удивленно обернулся.
За спиной адмирала показался уже знакомый ему бухгалтер. Только это был какой-то странный бухгалтер. Шляпа напялена по самый подбородок, ноги согнуты едва не вприсядку, а широченные брючины парусинового костюма были им очевидно коротки. Из ставшего безразмерным пиджака торчали длиннющие руки, как две лопаты с узловатыми черенками.
- Юрка, стреляй меня! – внезапно завопил атаман. – Если ты не врал! А то я их всех прикончу, иуд! Ну, где твой перфоратор? Целься, пли!
Юрка растерянно вынул перфоратор из кармана. Тренькнул буржуйский велосипедный звонок и это был единственный звук в онемевшем мире. Даже птицы замерли в небе, словно приколотые к облакам.
- Ну! – прорычал атаман, и кровь в жилах зрителей застыла от его свирепого рыка. Никто, никто не мог устоять перед страшным голосом атамана.
Юрка растерянно ткнул перфоратором в сторону Вовки Дыдыкало и зажмурился. Прежние Юркины жертвы подняли головы и обреченно уставились на атамана, ожидая его разоблачительного хохота. Перфоратор никак не фыркал.
- Может быть, кончился заряд? – догадался Петька. – Он у тебя на батарейках, перфоратор?
- Почему же он не фыркает? – генерал Василий свирепо глянул на Майку. – Не мог он на Вовке сломаться!
Вдруг атаман громогласно фыркнул, будто что ударило под дых, его подбросило взрывной волной, с воплем ужаса и негодования он отлетел на несколько метров, грянул оземь и начал корчиться на земле, то скручиваясь, как червяк на рыбалке, то выгибаясь гимнастическим мостиком.
- Меня убили! – кричал Дыдыкало в перерывах между стонами и предсмертными хрипами. – Залпом в грудь!
Участковый отдернул руку с кобуры, испуганно осмотрелся и все-таки вынул пистолет, чтобы продемонстрировать возмущенным убийством зрителям:
- Я не стрелял! Клянусь, я даже кобуры не раскрывал!
Все отшатнулись от него, как от прокаженного, а участковый, умоляюще вытянув пистолет в обеих руках, зашагал по ступеням вниз, щелкая предохранителем и показывая, почему пистолет не стрелял.
- А так стреляет! – раздался короткий щелчок и передние ряды рассыпались.
- Ужас! – вскричали передние ряды, сминая задние. – Стреляет! А еще милиция! «Наша защитница»!
- Выстрела не было! – отчаянно произнес участковый. – Кто-нибудь слышал выстрел?
- Пистолет с глушителем! – крикнул какой-то умник с распахнутым детективом в руках. – Берегись! Может, он и дальше стреляет!
Зрители в смятении подались назад, наступая друг другу на ноги, и бросились врассыпную.
- Перфоратор! – с досадой крикнул им вслед генерал Василий. – Не бойтесь! Это же Юрка стрелял! Перфоратором! Мы все так убиты – и ничего!
- Ужас! Ужас! – разбегались зрители. – Что творится! Дети в реформаторов стреляют! Милиция в детей! Слышали? Вовку Дыдыкало убили! Только что, на наших глазах!
- Бедненький! – жалостливо охнули старушечьи голоса. – А такой был хороший мальчик!
Сам же хороший мальчик звездою раскинулся на клумбе. Лик его прикрывался цветами, а в прищуренных по-волчьи глазах отражался долговязый бухгалтер, увязший в широченных штанинах и стенкой крадущийся за угол.
;