Дорога к солцу. Книга вторая. Синдром фрейлины

       Роман
      ДОРОГА К СОЛНЦУ

       Книга вторая
      СИНДРОМ ФРЕЙЛИНЫ

      Издательский дом «БЭТ»
      Израиль, 2014, - 300 с.

      ISBN 978-965-74677-1-8 

      All rights reserved
      ©  Leonid Lukov, 2014
      

           Роман ДОРОГА К СОЛНЦУ

           В полёте к солнцу – цели вековые
           Для тех, кто крепок разумом и смел,
           Но час придёт и крылья восковые
           Растают, предопределив предел.


           КНИГА ВТОРАЯ. СИНДРОМ ФРЕЙЛИНЫ

          Судьба их самой изощрённой пытке
          Подвергла тем, что наградив в избытке
          Дарами гениальности и воли,
          Послала выполнять вторые роли.


АННОТАЦИЯ

Заголовок романа «Дорога к солнцу» представляет собой метафорическое название путей развития творческого потенциала личности. Роман состоит из двух книг, первая  -  «Случайный гений», а вторая, настоящая, – «Синдром фрейлины».
В обществе действуют явные или скрытые законы, закрепляющие первые роли за представителями некой господствующей социальной группы, независимо от их способностей. Самый простой пример – это закон престолонаследия, исключающий возможность фрейлины стать императрицей, какой бы талантливой она ни была. В этой связи, термин «синдром фрейлины» определяет ситуацию, при которой обладатели выдающегося интеллекта исходно обречены на второстепенные роли. В подобном положении оказываются не только отдельные люди, но и целые этносы.

Все события романа вымышлены, возможные совпадения случайны.

      
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. НОВАЯ ЖИЗНЬ

            Но чудом как-то избегая фальши,
            Раздумий растревоженная нить
            От сумрака меня уводит дальше
            К дилемме вечной "быть или не быть".


ГЛАВА 1. МОЛОДОЙ СПЕЦИАЛИСТ
               
                Мне, маленькому, мама объясняла,
                Что в мире есть добро, и зло, и честь,
                Что много в нём гвардейцев кардинала,
                Но, к счастью, мушкетёры тоже есть.               
 
В Бобруйск Аркадий приехал в одиннадцать утра. Дверь родительской квартиры была заперта, и он, оставив чемодан у соседки-пенсионерки, отправился к месту работы отца. Коридоры техникума были пусты. Начались каникулы. Он нашёл дверь с табличкой «Кабинет физики» и постучал. Она приоткрылась, и показалось озабоченное лицо отца.
- Здравствуй, папа!
- Аркадий?! С приездом! – они обнялись.
- Дома никого нет, - объяснил Аркадий, - и я решил заглянуть к тебе на работу. Хотя, уже ведь каникулы.
- Да, - подтвердил отец, - но я всё же решил смонтировать новый стенд для демонстрации закона Бернулли. Дня два, не больше.
- Давай, папа, я тебе помогу. А как дела у мамы?
- Работает. У неё отпуск в августе.
- А где Соня и Яша?
Соня, младшая сестра Аркадия, перешла на третий курс Минского педагогического института, а брат Яша окончил восьмой класс средней школы.
- Соня подрабатывает воспитательницей в пригородном пионерлагере, - сообщил отец. – А Яшу на время каникул я устроил подсобным рабочим на деревообрабатывающий комбинат.
В час дня отец достал из сумки обед. Они разделили его на двоих и продолжили работу. К пяти монтаж стенда был завершён.
- Теперь ни одна гайка не потеряется, - подытожил отец. – А настройку стенда я сделаю потом.
Они отправились домой.
- Какие у тебя отношения с той женщиной, на которой ты собирался жениться? – поинтересовался отец по дороге.
- Она провожала меня на вокзал. Мы будем переписываться.
Когда они вошли в квартиру, мама возилась на кухне. Увидев сына, она бросилась обнимать его. Через полчаса появился Яша.
- Смотри, мам, малыш почти догнал меня по росту! - удивился Аркадий. – А чем ты занимаешься на своём комбинате?
- Вожу тележки со стружкой и опилками в цех древесно-стружечных плит. Убираю территорию.
- Я поговорил с их бригадиром, - объяснил отец. – Вполне приличный человек. Он обещал присмотреть за Яшей.
- А куда ты хотел бы поступить? – полюбопытствовал Аркадий.
- Мне нравиться запах стружки, - признался брат. – Хочу подать документы в Ленинградскую Лесотехническую академию на факультет механической обработки древесины.
- Туда нашего брата принимают, - одобрил Аркадий.
Они сели ужинать. Аркадий наслаждался полузабытой атмосферой родного дома. Родители казались умиротворёнными. Они совсем не рвались к заоблачным вершинам творчества, жили текущим днём, воспитывали детей. Он, Аркадий, лишь случайно прикоснулся к сияющим вершинам искусства. Но теперь тоже погрузится в мир рутинного бытия. Будет работать, создаст семью.
Утром мама и Яша ушли на работу. Аркадий с отцом завтракали на кухне.
- Что же такого особенного в твоём дипломном проекте, – поинтересовался отец, - что он привлёк внимание представителя Комсомольского кораблестроительного завода?
- Видишь ли, папа, существует мобильный радар для слежения за авиацией противника. Он включает свою маленькую электростанцию. Но частота её тока недостаточно стабильна. Эту проблему я и пытался решить в дипломном проекте.
Некоторое время они молча продолжали завтракать.
- Допустим, - предположил отец, - ты на работе действительно решишь эту проблему. Что будет дальше, представляешь?
- Не очень.
- За крупные достижения работников награждают премиями, повышением по службе, даже орденами.
- Каких работников?
- Об этом, Аркадий, я и хочу тебя предупредить. Евреи иногда попадают в хвостовую часть премиальных списков, если игнорировать их авторство невозможно. Но с тобой такого не случится.
- Почему?
- Потому, что ты никому не известный молодой специалист.
- Несмотря на то, что эту проблему решу именно я?
- Несмотря на.
- Что же мне делать?
- Ничего. Делай вид, что тебя это не беспокоит.
- Значит, я должен быть евреем, знающим своё место?
- Не горячись, сынок. Начальство от незаслуженных наград не откажется. Но все они люди, не лишённые совести. Разумеется, за относительно редкими исключениями фанатичных антисемитов.
- Но мне-то, папа, что от этого?
- То, что они прекрасно знают, кто решил проблему. А твоя безропотность означает, что с таким несклочным человеком можно работать. И они дадут тебе то, что вне контроля Первого отдела.
- Например?
- Внеочередное повышение зарплаты, досрочное выделение квартиры. Могут даже продавить через партком назначение начальником бюро, в самом крайнем случае, зам. начальника отдела.
- И это всё?
- Нет, не всё. И заводскими премиями не обойдут, и жену устроят на работу, и с диссертацией помогут, если займёшься ею.
- И это только благодаря их совести?
- Не только. Начальству необходимы способные работники. По сути, между вами возникает негласный договор: ты решаешь проблемы, они расплачиваются с тобой определёнными благами.
Отец встал, чтобы поставить на газовую плиту чайник.
- А если, папа, подобную проблему решил бы русский?
- Такое я однажды видел. Под несмолкающие аплодисменты, в атмосфере всеобщего воодушевления, торжественно понесут на руках к значительной руководящей должности, осыпая наградами и премиями. Я немного преувеличиваю, но, в принципе, так и есть.
Отец заварил чай, поставил на стол чайник и достал сахар.
- Ну, в общем, так жить можно, - признал Аркадий.
- Вне всяких сомнений, - согласился отец. – Мне вот, как инвалиду войны, горсовет квартиру выделил.
- Только возникает ощущение, что мы здесь люди второго сорта.
- Тебя, Аркадий, сбивает с толку пропагандистская шумиха о всеобщем равноправии наций. На самом деле его никогда не было. Это их страна, и они вправе делать в ней всё, что хотят.
- Кто они?
- Русские.
- И ты это одобряешь?
- Не всегда. Я признаю их право быть главными в своей стране. Но зачем же было закрывать еврейские газеты, школы и театры, расстреливать национальных писателей, поэтов и актёров, жёстко дискриминировать в сферах образования и должностного роста. Если мы вам так не нравимся, позвольте нам уехать. Так нет же, граница на замке. По-русски это называется тащить и не пущать.
- Они, папа, не признают свою ответственность за эти преступления. Во всём виноват Сталин.
- А вот с этим, Аркадий, я не согласен. В этой стране всё делается для русских и во имя русских. Но роль главных автоматически предусматривает и главную ответственность.
- Но когда-то же это закончится?
- Когда-то закончится. Евреи ещё самый безропотный компонент системы. А литовцы, узбеки, грузины, даже украинцы бросятся из СССР врассыпную при первой же исторической возможности.
Эту тему они больше не затрагивали. Но мысли Аркадия ещё долго продолжали кружиться вокруг неё. Ему, лишённому знаний о еврейских духовных ценностях, погружённому в русскую культуру, национальные различия между людьми казались надуманными.
Незаметно подошло двадцать седьмое июля. На следующий день у Аркадия был билет на авиарейс Минск – Хабаровск. Уложив в дорогу чемодан, он подошёл к отцу.
- Папа, хочу попросить у тебя эту Библию, - он держал взятую из книжного шкафа обветшалую книгу дореволюционного издания. – Надо бы заполнить пробел в образовании.
- Возьми. Моя вина, что ты не прочёл её до сих пор.
Вечером вся семья провожала его на вокзал.
- Устроишься и найдёшь там себе хорошую еврейскую девушку, - робко высказалась мама, обнимая его на прощание.
- Да, - поддержал её отец, - надолго откладывать это не стоит.

Он прибыл в Комсомольск-на-Амуре утром двадцать девятого июля. С телефона-автомата позвонил начальнику отдела Григорию Фёдоровичу Белых.
- А я не был уверен, что вы приедете, - признался тот. – Молодые специалисты из центра страны прибывают к нам нечасто. Приезжайте на завод и позвоните мне из проходной.
Аркадий так и сделал. Вскоре к проходной подошел худощавый мужчина лет тридцати пяти.
- Кто здесь Высоцкий? Вы? Вот вам заявка на пропуск. Оставьте чемодан пока в комнате охраны.
Когда Аркадий миновал проходную, мужчина представился.
- Тетерин Владимир Михайлович, начальник Бюро радарных установок. Вы будете работать у меня.
- Очень приятно, - они обменялись рукопожатием.
- Зайдём к начальнику отдела, - предложил Тетерин.
Отдел вспомогательных систем располагался на втором этаже инженерного корпуса, в большом зале, уставленном канцелярскими столами, чертёжными приборами-кульманами и книжными шкафами. Увидев Аркадия, Григорий Фёдорович встал, чтобы пожать ему руку.
- С прибытием, Аркадий Ефимович. Насчет вас я договорился с зам. директора по быту. Возьмёте у него направление в заводское общежитие. Устраивайтесь, а с первого августа на работу.
Потом Тетерин показал Аркадию Бюро радарных установок. В нём было четыре рабочих места. Каждое из них включало канцелярский стол и чертёжный кульман. Кроме того, на столе руководителя находился телефон, а рядом книжный шкаф.
- Здесь вы и будете работать, - объяснил начальник бюро.
Он познакомил Аркадия с коллегами, Ольгой Павловной Сиротиной, Валентином Андреевичем Луценко и Алексеем Петровичем Корнеевым. Это были инженеры-конструкторы двадцати пяти – тридцати лет, выпускники местного вуза.
А за проходом начиналось другое бюро, и оттуда на Аркадия не без интереса поглядывала симпатичная девушка лет девятнадцати. Большие глаза и курчавые тёмные волосы давали некоторое представление о её национальной принадлежности.
- Ну вот, Дина, - засмеялась Сиротина, взглянув на девушку, - теперь у тебя прибавится работы по сбору комсомольских взносов.
Дина смутилась, а Тетерин вернул ситуацию в деловое русло.
- Вы должны идти к зам. директора, - напомнил он, - но сначала оставьте мне свои данные. Я закажу вам постоянный пропуск.

Вскоре Аркадий добрался до общежития. В его комнате было две кровати, две тумбочка, небольшой стол со стульями, гардероб и холодильник. Через длинный коридор можно было попасть в общую кухню, туалет и душевую. В половине шестого вернулся с работы сосед по комнате Володя Беспалов. Это был доброжелательный парень, оставивший в Горьком жену с ребёнком в надежде получить в Комсомольске-на-Амуре квартиру. Он уже два года работал на заводе инженером-технологом.
Первого августа Аркадий отправился на работу. В бюро к нему подошёл Тетерин.
- Аркадий Ефимович, Белых просил нас с утра зайти к нему.
Они вдвоём отправились в кабинет начальника отдела.
- Как устроились? – справился  Белых.
- Спасибо. Всё в порядке. Вышел на работу.
- Тогда, Аркадий Ефимович, займитесь радарной установкой.
- Понятно.
- Должен вас проинформировать, - продолжал начальник отдела, - к нам постоянно поступают от заказчика жалобы на работу радара. Главный конструктор и главный инженер рассчитывают на вас. В ближайшее время мы с ними встретимся по этому вопросу.
- Но к такой встрече мне нужно подготовиться.
- Сколько это займёт времени?
- Недели две, - прикинул Аркадий. - Поработать с радарной установкой, познакомиться с жалобами заказчика, выбрать направления исследований. И мне понадобится ваша помощь.
- Но с темой вы же, в принципе, знакомы, – не согласился Белых.
- Конечно. Но это теоретические знания.
- Итак, две недели, - согласился начальник отдела и обратился к Тетерину: - Владимир Михайлович, договоритесь, чтобы Высоцкому в экспериментальном цехе выделили исследовательскую установку и слесаря. А я достану письма заказчиков с жалобами.
Разговор закончился. Аркадий с Тетериным вышли из кабинета.
- Ну и попали вы, Аркадий Ефимович, как кур в ощип! - посочувствовал Тетерин. – Теперь с вас будут требовать результат. А откуда его взять? Мы года три с этим радаром мучаемся, а воз и ныне там.
- Владимир Михайлович, я допустил какую-нибудь ошибку?
- Вроде, нет. Двухнедельный срок для составления плана работы, - это правильно. И ещё вы сказали, что не обойдётесь без помощи Белых. Ему это понравилось.
- Я и без вашей помощи не  обойдусь.
- Ну да, - усмехнулся Тетерин, - вы парень не промах. Так я пойду договариваться с экспериментальным цехом. Можете пока получить канцелярские принадлежности. Сиротина вам поможет.
Аркадий вернулся на рабочее место.
- Ольга Павловна, пожалуйста, где взять чертёжный реквизит?
Она прервала работу.
- Диночка, покажи, пожалуйста, молодому человеку, где находится Екатерина Федосеевна.
Девушка из смежного бюро, которую Аркадий заметил ещё при первом посещении, безропотно подошла к нему.
- Пойдёмте.
Аркадий последовал за ней.
- Давайте познакомимся, - предложил он. – Я Аркадий Высоцкий.
- А я Дина Янкелевич, техник из Бюро бытового оборудования.
- Вы собираете комсомольские взносы? 
- Да. Но сначала нужно встать на учёт. Получите канцелярские товары, и я вас познакомлю с комсоргом Сашей Бурцевым.
У Екатерины Федосеевны Аркадий получил листы ватмана, карандаши и прочие чертёжные принадлежности. Теперь он мог выполнять функции инженера-конструктора. Через полчаса из экспериментального цеха вернулся Тетерин.
- Договорился, - сообщил он. – Дадут нам исследовательскую установку. Так что, Аркадий Ефимович, можете начинать работу.
После обеда в заводской столовой, Тетерин проводил Аркадия в
Экспериментальный цех. Исследовательская установка включала электрогенератор с приводом от автомобильного двигателя, а также нагрузочный реостат, заменяющий собственно радарную систему. Она была снабжена приборами измерения нагрузки и частоты тока на установившихся и переменных режимах. Установку обслуживал слесарь Кривенко Гена, сверстник Аркадия, отслуживший в армии. Вскоре Тетерин ушёл, и Аркадий до конца рабочего дня с помощью Гены знакомился с работой установки на различных режимах.
Вечером сосед по комнате отправился в красный уголок общежития, и Аркадий, наконец, сел за письмо Валентине Ивановне. Он сообщал ей, что его хорошо приняли на новом месте, дали благоустроенное общежитие. И работа у него интересная, и сотрудники  приветливые. Писал, что любит её, думает о ней и с нетерпением ждёт от неё важных известий. Ещё он написал два коротких письма – родителям и Игорю. Утром Аркадий отправился на работу. У исследовательской установки его ждал Гена.
Начиналась новая жизнь. Наверно, это было везение - с первых же дней получить работу, находившуюся в центре внимания руководства. Судьба предоставляла Аркадию возможность вытянуть счастливый билет. Успешное выполнение задания, казалось, раскрывало благоприятные перспективы. О том, что он может не справиться, не хотелось даже думать. Ему необходимо было максимально сосредоточиться и победить. И он сосредоточился. Так, что забывал о работе только во время сна.

Через две недели Аркадия вызвали к начальнику отдела.
- Мне только что звонила секретарша Семёнова, - сообщил Белых. – Давайте зайдём к нему.
Семёнов Алексей Романович был главным конструктором. В его кабинете Аркадий в сопровождении Белых побывал ещё в первые дни своей работы на заводе.
- На завтра к шестнадцати часам нас приглашает к себе главный инженер Баруздин, - сообщил главный конструктор.
- Понятно, - отозвался Аркадий. - Теперь у меня есть вполне определённые предложения по выполнению работы.
- Так познакомьте меня с ними, - потребовал Семёнов.
Аркадий стал рассказывать о выполненных им исследованиях в Экспериментальном цехе, о своих заключениях и перспективах выполнения работы. Главный конструктор внимательно слушал.
- Вот и получается, - заключил он, - что не зря мы с Белых выбивали заявку на молодых специалистов из столичных вузов.
- Значит, Алексей Романович, вы одобряете мой план работы?
- Одобряю, - Семёнов помедлил, - в целом. Но эту работу за пару месяцев не выполнить. Хорошо бы завершить её к концу года. И учтите, главный инженер любит ставить собеседника в тупик.
- По какому поводу, например?
- Наверняка, он спросит, почему о таком решении не догадались раньше. Вы сможете ответить?
- Я подумаю. Но и вы же будете на встрече?
- Аркадий Ефимович, вы не знаете Баруздина. Он, может быть, ни мне, ни Григорию Фёдоровичу не даст и рта раскрыть.

На следующий день Аркадий и Белых без десяти четыре вошли в приёмную главного инженера. Главный конструктор, срочно вызванный в министерство, отсутствовал. Секретарша, со вкусом одетая молодая женщина, при их появлении прервала работу на пишущей машинке.
- Присаживайтесь, - пригласила она. – Главный пока занят.
Но вскоре из кабинета вышел посетитель, и переговорный аппарат на столе секретарши зарокотал.
- Марина, Белых на месте?
- Да, Игорь Георгиевич.
- Пусть войдут.
Они открыли дверь кабинета. Сидящий за столом кряжистый, тридцатисемилетний мужчина с массивным подбородком, казалось, не обратил на них никакого внимания. Белых поздоровался.
- Здравствуйте, садитесь, - Баруздин взглянул на Аркадия. – Только напомните мне ваше имя.
- Высоцкий Аркадий Ефимович.
- Слушаю, Аркадий Ефимович.
Аркадий начал.
- Я исследовал автономный источник электропитания радарной установки. И вот результаты, - он открыл папку и достал таблицу.
- А отчёт у вас есть?
- Вот он, но ещё в рукописном виде. Завтра напечатаем.
- Продолжайте.
 - Полученная нестабильность частоты тока на малых нагрузках достигает ± 3%, в то время как требуется не более  ± 1%. Отклонение частоты тока в момент включении полной нагрузки достигает 14%, а не должно превышать 8%. Такие же цифры и в жалобах заказчика.
- Это мы и без вас знаем, - грубо прервал его главный инженер. – Зачем нам эти данные?
- Чтобы убедиться, что испытуемый образец не случайный.
- Что ещё? – в голосе Баруздина слышалось нетерпение.
- Далее я отключил автоматический регулятор, неподвижно закрепил регуляторную дроссельную заслонку и на той же малой нагрузке получил точно такой же разброс частоты тока ± 3%.
- И что это значит?
- Что высокая нестабильность частоты тока вызвана работой двигателя, а не несовершенством регулятора.
- То есть, вы нашли виноватого? – поддел главный инженер.
- Я нашёл причину дефекта, - уточнил Аркадий, - и, значит, путь к его устранению.
- Неужели? – это было сомнение на грани издёвки.
- Я повторил предыдущий опыт, удалив регуляторную дроссельную заслонку и установив ту же самую малую нагрузку дроссельной заслонкой карбюратора. И получил разброс частоты ± 0.5%, как у систем регулирования первого класса.
- Что?! – главный инженер в поисках взаимопонимания бросил взгляд на Белых. – Вы, может быть, скажете, что способны довести систему регулирования до уровня первого класса?
- Смогу. Я это даже проверил, присоединив регулятор непосредственно к дроссельной заслонке карбюратора, а не к специальной регуляторной заслонке. Полученная система регулирования почти полностью соответствует первому классу. Но это опытная система, пока без ручного привода.
- Вы можете её продемонстрировать?
- Пожалуйста.
Баруздин начал листать отчёт Аркадия, но создавалось впечатление, что он просто тянет время, что-то обдумывая.
- Сформулируйте задачу? - наконец, прервал он паузу.
- Нужно разработать механизм двойного привода, позволяющий присоединить к дроссельной заслонке карбюратора и регулятор, и тягу ручного управления, но так, чтобы они не мешали друг другу.
- Но если всё так просто, - удивился Баруздин, - почему этого никто не сделал до сих пор?
- Не просто, Игорь Георгиевич. Нужно сконструировать миниатюрный и надёжный механизм двойного управления.
- А зачем нам эта работа? – усмехнулся главный инженер. – Переложим её на завод радарных установок. Дадим им ваш отчёт и всё.
- Я полагаю, что…, – начал было Белых.
- Подождите, - прервал его Баруздин. – Я не вас спрашиваю.
- Здесь два аспекта, - Аркадию показалось, что Баруздина уже интересует не радар, а он сам. - Если мы представим заказчику работоспособные образцы, их скорое внедрение будет гарантировано. В противном случае оно затянется на годы.
- А второй аспект? – напомнил главный.
- Наверно, заслуга в решении этой проблемы будет признана за тем, кто выполнит разработку. Если для нашего предприятия это небезразлично, разработку должны сделать мы сами.
- Допустим, но, сколько это займёт времени?
- До конца года работу можно закончить, - пообещал Аркадий.
- Тогда подготовьте план-график разработки, - обратился Баруздин к Белых.
Совещание было окончено. Белых задержался у главного инженера, а Аркадий вышел в приёмную и сразу же стал объектом внимания секретарши Марины.
- Извините, молодой человек, вы у нас новенький?
- Да. Приехал по распределению из Ленинграда.
Они познакомились и продолжали разговор, пока из кабинета не вышел Белых. Вместе с ним Аркадий направился в свой отдел.


ГЛАВА 2. КАК ВСЕ

                Мир бытия - немолкнущий базар,
                Где жизнь свою, прекрасный Божий дар,
                Без устали разменивают люди
                На суету сует, на скуку серых буден.

Разработку чертежей механизма двойного управления поручили Корнееву, инженеру-конструктору первой категории. И теперь Аркадий ежедневно обсуждал с ним конструкцию этого механизма, а в оставшееся время работал на исследовательской установке. Времени предаваться воспоминаниям почти не оставалось. И только вернувшись в общежитие после работы, он тщательно просматривал стопку писем, оставленных почтальоном на столе вахтёрши. Родители и Игорь ответили довольно быстро, а от Валентины Ивановны писем не было. Так прошёл август и начался сентябрь. Но однажды, вернувшись в общежитие и привычно перебирая почту, Аркадий вдруг замер от неожиданности. В его руках находилось письмо с обратным ленинградским адресом. Он поспешил в свою комнату, раскрыл конверт и стал читать.
«Дорогой Аркадий. Очень рада была узнать, что тебе там всё нравится. Так и должно было быть. Ты молод и практически только начинаешь жизнь. Я долго думала и, в конце концов, пришла к очень нелёгкому, но, похоже, единственно правильному решению - приняла предложение Кутасова Дмитрия Тихоновича выйти за него замуж. У нас с ним нет той фатальной разницы в возрасте, которая всегда дамокловым мечом висела над нашими отношениями. Надеюсь, моё решение станет для тебя благом. А я навсегда сохраню благодарность к тебе за прекрасные дни, проведённые вместе.
Твой адрес я передала Матвею Ароновичу. Он огорчён распадом нашего творческого содружества. Сценарист и главный режиссёр уехал на Дальний восток. А против моего участия в фотосъёмках возражает муж.
Матвей Аронович затеял выпуск красочного альбома наших фотокартин. Сергей Иванович, ларисин муж, обещал помочь с его изданием. В альбоме будет одиннадцать фоторабот форматом А-4 от «Влюблённых» до «Ромашкового луга». Я попросила эрмитажного профессора-искусствоведа написать для альбома вступительную статью. В ней он назвал наше творчество искусством высшей пробы.
В начале октября в Москве состоится всесоюзная фотовыставка «Родная природа», и Матвей Аронович повезёт туда «Богиню-Заступницу». Между прочим, я передала ему на хранение все выставочные экземпляры фотокартин, поскольку теперь держать их у себя мне не с руки. Последующую информацию о наших фотоработах ты будешь получать уже непосредственно от него.
Желаю тебе всего наилучшего,
Валентина».
Аркадий ещё раз внимательно прочёл письмо. В нём не было ни слова о её беременности. Значило ли это, что никакой беременности и не было? Или, по логике психиатра Леона Аньена, Аркадий, был для неё лишь партнёром первого этапа? А забеременев, она нашла себе другого партнёра, обеспечивающего благоприятные условия для воспитания ребёнка? Но это были досужие рассуждения. Письмо Валентины Ивановны не предполагало ответа. Оно обрывало последнюю нить, связывавшую его с недавним прошлым.
Утром Аркадий шёл на работу, всё ещё во власти впечатлений, вызванных полученным письмом. Если в фотоработах действительно проявился его режиссёрский талант, может быть, он должен всё бросить и посвятить этому поприщу жизнь? Но убедительных причин для подобных изменений он не видел. Инженерная работа тоже могла содержать возможности для творчества. Почему же он должен её бросать? И, вообще, вопрос, стоящий перед ним, выходил за рамки профессиональной ориентации. Речь шла о выборе совсем другого характера. Есть ли у него основания претендовать в жизни на какую-то выдающуюся роль? Или нужно, не мудрствуя лукаво, жить, как все, ходить на работу, обзаводиться семьёй?

С утра Аркадий вместе с Корнеевым анализировал чертежи механизма двойного привода. Они были близки к завершению. Потом он отошёл к своему столу и увидел Дину.
- Здравствуй, Аркадий!
- Привет. Как дела?
- К нам на гастроли приезжает известный московский вокально-инструментальный ансамбль. Через комитет комсомола можно достать билеты на воскресенье.
- А вы, Дина, пойдёте?
- Не знаю, - смутилась она.
- Если пойдёте, достаньте и мне билетик.
По сути, это было приглашение вместе сходить на концерт. Ещё вчера он бы просто вежливо отказался. Дина ушла, и Аркадий занялся обработкой результатов испытаний, полученных вчера на исследовательской установке. К нему подошёл Тетерин.
- Кажется, Аркадий Ефимович, вас можно поздравить.
- С чем же, Владимир Михайлович?
- Скоро узнаете, - Тетерин загадочно улыбнулся. – А пока зайдите к Григорию Фёдоровичу. Он вас ждёт.
Аркадий поспешил к начальнику отдела.
- Как работа? – справился Белых.
- Чертежи механизма двойного привода почти готовы.
- А что получается на исследовательской установке?
- Я, Григорий Фёдорович, уменьшал отклонение частоты тока на переходном режиме введением в действие насоса-ускорителя карбюратора. Но это повысило порог нечувствительности регулятора. Хороший результат по частоте тока даёт и увеличение топливного жиклёра, но возрастает расход топлива.
- Так что же делать?
- Решение есть. Нужно повысить динамичность карбюратора путём сужения его диффузора и при этом немного уточнить жиклёры.
- А мощность двигателя не снизится?
- Снизится, но только на высоких оборотах, которые в электростанции не используются. Так что к чертежам механизма привода я приложу новые размеры диффузора и жиклёров.
- Хорошо, Аркадий Ефимович. А у меня для вас хорошая новость. С первого октября вам присвоена третья инженерная категория с соответствующим увеличением зарплаты. 
- Спасибо. А как обычно присваивают категории?
- Третью категорию дают через год, а года через три - вторую.

В воскресенье Аркадий с Диной отправился в областной театр на концерт гастрольного вокально-инструментального ансамбля. После концерта он провожал её домой, и она рассказывала о себе. Дина родилась в Комсомольске-на-Амуре в 1942 году. Отец был мастером железнодорожного депо, а мать – учительница в младших классах. В конце сорок третьего отец ушёл на фронт, и через год пришла похоронка. После войны мать вторично вышла замуж за уже немолодого кадрового офицера, капитана, родила двоих сыновей. Потом отчима уволили из армии, и он устроился завхозом в местную клинику. Материальное положение семьи оставляло желать лучшего, и было принято решение, что после окончания средней школы Дина пойдёт в машиностроительный техникум. Для абитуриентов со средним образованием срок обучения всего два года. Она окончила техникум в этом году и начала работать на заводе чертёжницей.
- Когда мы увидимся в следующий раз? – поинтересовался Аркадий, прощаясь у её дома.
- Завтра на работе, - засмеялась она.
Дина всё чаще занимала его внимание. Она была на три года моложе его, симпатичная, с прекрасной фигурой. На неё, конечно, не излились щедроты аристократического воспитания и образования. Но зато она не избалована, скромна и уважительна. Наверно, именно с такой девушкой и возможно нелёгкое семейное счастье. И мама обрадуется, что её неуправляемый сын женился-таки на еврейке. Судьба, принёсшая ему безжалостное письмо от Валентины Ивановны, как будто торопилась загладить свою вину. Ему досрочно дали третью инженерную категорию. И вот Дина.

А события на работе шли своим чередом. Через день Аркадий и Корнеев передали начальнику бюро чертежи механизма двойного привода, опытного диффузора и уточнённых жиклёров. И уже через три дня Тетерин принёс готовые детали. Аркадий с помощью слесаря Гены Кривенко собрал новую систему регулирования и опробовал её на исследовательской установке в присутствии Белых и Тетерина. Результаты их не разочаровали.
- Так что, Аркадий Ефимович, будем информировать Семёнова и Баруздина? – предложил начальник отдела.
- Лучше, Григорий Фёдорович, немного подождать, – вежливо возразил Аркадий. – Я проведу основательную проверку, подготовлю черновик отчёта. Четыре-пять дней.
Белых согласился. Но информировать начальство не пришлось. Механизм двойного привода начал заклинивать уже на третий день работы. И начальник отдела вызвал  Аркадия к себе на совещание.
- Что будем делать? – озадачил он своих подчинённых.
- Мы анализировали возникший дефект, - сообщил Тетерин. – Нужно доработать конструкцию.
- Конечно, - поддержал Аркадий начальника бюро, - но одним этим ограничиваться нельзя. Дефекты нового механизма могут возникать и в последующем, может быть, через месяц или полгода.
- Что вы предлагаете?
- Сделать специальный стенд для имитации работы механизма двойного привода. Вот его схема, - Аркадий положил перед Белых эскиз. – Он очень простой. Но на нём за неделю мы получим число срабатываний механизма, как за весь срок эксплуатации радара.
- Для этого стенда нужно делать чертежи, - рассудил Белых, - потом изготавливать. Сколько это займёт времени?
- Понимаю, Григорий Фёдорович. Но это единственный способ исключить в будущем  неожиданные выходы из строя новой системы.
- Вы правы, - всё-таки согласился Белых. – Давайте сделаем так. Корнеев откорректирует чертежи механизма двойного привода, а Луценко спроектирует новый стенд по схеме Высоцкого.
- Луценко занят, - возмутился Тетерин. – Вы же знаете.
- Знаю, - подтвердил Белых, - но чем-то мы должны жертвовать.
 
Решения начальника отдела дали свои плоды. К концу октября второй вариант механизма двойного привода был изготовлен и испытан на новом стенде. Теперь в его работоспособности не было никаких сомнений. И Белых решил проинформировать главного конструктора и главного инженера о достигнутых результатах.
Баруздин нашёл время лично убедиться, что новая система регулирования по своим показателям соответствует первому классу.
- Определимся, что делать дальше, - призвал главный инженер. – Закажите десять комплектов новых деталей. Но только с гальваническим покрытием, чтоб не ржавели и имели товарный вид.
- Для каких целей, Игорь Георгиевич? – осведомился Белых.
- Как для каких? По экземпляру пошлём на смежные заводы, два радара переоборудуем у себя, а остальные установим на действующих судах для расширенной проверки.
- Понятно.
- Далее, Григорий Фёдорович, - продолжал Баруздин, - подготовьте письмо в министерство об организации на нашем заводе межведомственных приёмочных испытаний в декабре сего года.
- Тогда, Игорь Георгиевич, мы в ноябре проведём приёмочные испытания и составим отчёт. А в декабре, когда соберутся члены межведомственной комиссии, предложим им подписать отчёт и повторим по их просьбе любой вид испытаний.
- Именно, Григорий Фёдорович. Вам эта кухня хорошо знакома.
Теперь будущее новой разработки было определено. Аркадий с помощью Гены Кривенко собрал десять механизмов двойного привода и проверил их надёжность на новом стенде. До конца ноября он выполнил весь объём приёмочных испытаний и подготовил отчёт.
Заседание межведомственной комиссии приказом зам. министра было назначено на десятое декабря. Её участники прибывали на завод за три-четыре дня до указанной даты. Белых встречал их, устраивал в гостиницу и знакомил с новой системой регулирования, установленной на исследовательской установке. Затем, уже поодиночке, они возвращались и просили продемонстрировать им тот или иной режим работы и уточнить изменения конструкции. Особенно запомнился Аркадию пожилой член межведомственной комиссии в полковничьей форме.
- Кто тут Высоцкий А. Е.? – имя Аркадия он знал из отчёта.
- Я, товарищ полковник?
- Ну-ка, покажи мне регуляторный холостой ход.
Аркадий запустил двигатель и перевёл его в режим управления регулятором. Полковник склонился над частотомером. Стрелка прибора, лишь слегка вздрагивая, оставалась почти неподвижной.
- Это ты придумал новую систему регулирования?
- Её, товарищ полковник, разработал Отдел вспомогательных систем нашего завода.
- Но идея-то твоя? - он смерил Аркадия пристальным взглядом.
- Моя.
- Давай познакомимся. Мудрик Борис Моисеевич.
- Высоцкий Аркадий Ефимович.
- То-то и оно, - покачал головой полковник, - пока на заводах и в НИИ есть хотя бы по одному Высоцкому, наша оборонка не обрушится. Кем ты здесь работаешь?
- Инженер-конструктор третьей категории.
- Я спрошу у Баруздина, - нахмурился Мудрик, - как ему удаётся разработчика такой системы держать в инженерах третьей категории.
- Мне грех жаловаться, Борис Моисеевич. Я молодой специалист. Работаю всего пятый месяц.
Десятого декабря на заседании межведомственной комиссии новая система регулирования была рекомендована к ускоренному внедрению в производство. Через неделю после отъезда гостей Баруздин вызвал к себе главного конструктора и Аркадия.
- Мне звонили из главка, - сообщил он, - в понедельник у них совещание по план-графику внедрения новой системы регулирования. Вы, Алексей Романович, поедете туда. А Аркадия Ефимовича командируем во Владивосток. Пусть установит на военных судах оставшиеся комплекты новых систем регулирования.
- Какой срок внедрения? – осведомился главный конструктор.
- Ноябрь следующего года, – Баруздин выдержал паузу. – Ну, как, Алексей Романович, молодая смена с задачами справляется?
- Полностью, Игорь Георгиевич.
- Тогда оформляйте Высоцкому с Нового года первую категорию. А то полковник Мудрик уже меня подначивал. Не поделюсь ли, мол, я с ним несколькими подобными инженерами третьей категории.
- Сделаем, Игорь Георгиевич, - пообещал Семёнов.
- А где вы живёте? - обратился Баруздин к Аркадию.
- В общежитии, комната на двоих.
- Для холостяка это, видимо, неплохо? - предположил шеф.
Начальство испытывало к Аркадию добрые чувства. Оно даже пыталось трансформировать их в добрые дела. Когда ещё выпадет такой случай? Да и выпадет ли вообще? И Аркадий решил рискнуть. 
- Наверно, - согласился он, - но в январе я женюсь.
- Через месяц?! – удивился Баруздин. – А кто ваша избранница?
- Она работает на нашем заводе.
- Видимо, вы будете жить у неё?
- Не думаю, Игорь Георгиевич. Там пять человек ютятся в небольшой двухкомнатной квартире.
Наступило тягостное молчание, которое не могло закончиться просто так. Ведь Баруздин сам поднял этот вопрос. Возможно, он уже пожалел о своей инициативе.
- А если вы с молодой женой получите комнату в том же общежитии? – рассудил главный инженер, и, поскольку Аркадий не торопился с ответом, он добавил: - Разумеется, на первое время.
- Конечно, Игорь Георгиевич, это хоть какой-то выход.
Баруздин включил переговорный аппарат.
- Марина, соедините меня с зам. директора по быту, - и через полминуты продолжил. – Виталий Тимофеевич, привет. Баруздин беспокоит. Какой вопрос? Как всегда, жилищный.
Аркадий напряжённо вслушивался в каждое его слово.
- Квартиру я попрошу завтра, - уточнил главный инженер, - а сегодня лишь комнату для молодой семьи. Нет, если не договоримся, подключим партком и отдел кадров. Что? После Нового года? Так и запишем, двадцатого января. Спасибо, Виталий Тимофеевич.
Он положил трубку и повернулся к Аркадию.
- Вы слышали? До двадцатого января вам дадут комнату. Но брак должен быть зарегистрирован.
- Огромное вам спасибо, Игорь Георгиевич.
- Благодарить будете потом. А сейчас подойдите к зам. директора по быту и уточните подробности.
Аркадий вышел из кабинета. Его задержала секретарша.
- Аркадий, вас можно поздравить?
- Меня? – удивился он. – С чем?
- С досрочным присвоением высокой инженерной категории. И с ещё более досрочным выделением жилья. Я всё слышала. За какие такие заслуги?! Вы восходящая звезда нашего завода?!
- Что вы, Марина, какая я звезда?! А за поздравления спасибо.

В воскресенье, после посещения городского драмтеатра, Аркадий провожал Дину домой. Теперь они регулярно встречались по выходным. У подъезда её дома остановились.
- Я должен тебе кое-что рассказать, - предупредил он.
- Что-нибудь интересное?
- Конечно. На днях мы с Семёновым были у главного инженера.
- Ну и что? 
- Мы удачно завершили одну конструкторскую разработку, и Баруздин распорядился присвоить мне первую инженерную категорию.
- Вот это, да! Такая категория в вашем бюро есть только у Корнеева. Но у него лет десять стажа. А ты и года не отработал.
- Но это не всё, Диночка. Главный инженер согласовал выделение мне отдельной комнаты в общежитии.
- Как это?! – не поняла она. – Комнату дают только семейным.
- Дело в том, что я соврал. Cказал, что у меня есть семья.
- Что?! – её глаза округлились. – Но это же всё равно откроется.
- Не откроется. Я действительно женюсь. Выходи за меня замуж.
- Ради комнаты?
- Конечно, нет. Ты мне и до этого нравилась.
- Не верю, - она засмеялась и отрицательно покачала головой.
Тогда он привлёк её к себе и поцеловал.
- А сейчас?
- Всё равно не верю.
- Диночка, я делаю тебе предложение. Выходи за меня замуж. Не ради комнаты. Она просто будет нашим свадебным подарком.
- Я не знаю, - растеряно пробормотала она.
- Хорошо. Подумай. Завтра мы сбежим с работы прямо в ЗАГС.


3. ВТОРАЯ ЖИЗНЬ   

                И в жизнь вступая, стряхивая прах,
                Я новый мир разглядываю в оба,
                И, без предубеждения и злобы,
                Понять пытаюсь и рассеять страх.

Человеку на этом свете иногда приходится проживать несколько очень разных жизней. Подобный подход к развитию событий позволял многое объяснить. Аркадий всё глубже врастал в свою вторую жизнь, начавшуюся в Комсомольске-на-Амуре. А первая, ленинградская, лишь изредка напоминала о своём былом существовании.
Наступил новый 1963 год. Аркадий с Диной поженились и жили в отдельной комнате заводского общежития.
Однажды, это было второго февраля, вернувшись с работы, он обнаружил в стопке писем на столе у вахтёрши адресованную ему телеграмму из Ленинграда: «Чудесный мальчик зпт три с половиной килограмма зпт рыжеватые глазки зпт Катя». Катя? Парашютистка и лыжница. Мятущаяся натура. На их последнем свидании она обещала ровно через девять месяцев прислать ему из роддома сообщение. И вот прислала. А он даже не может ответить. И не должен. Аркадий скомкал телеграмму и сунул её в карман. Но поступить точно так же с памятью не получалось. Останься он в Ленинграде, Катя, наверно, сделала бы его своим постоянным тайным любовником. Ей как будто особо импонировало то, что он был другом её мужа. И она имела вполне определённое представление о закономерностях отношений между полами. У каждой женщины должен быть партнёр первого этапа, предназначенный для зачатия ребёнка, и партнёр второго этапа, обеспечивающий условия для его воспитания. А первый из них со временем превращался в постоянного тайного любовника. И Лариса, не вдаваясь в теорию, тоже стремилась идти по тому же пути. А Валентина Ивановна? Возможно, и она. До этого дело просто не дошло.
В октябре 1963 года Дина родила девочку, и её назвали Лея, по имени бабушки Аркадия, погибшей в оккупированном немцами Бобруйске. Аркадий был увлечён работой. Его инженерная квалификация, подпитываемая заводской практикой, значительно возросла. Его детище, усовершенствованная система регулирования, внедрялось в производство. В октябре на завод поступила первая производственная партия радаров, оснащённых новой системой.
Вторая жизнь Аркадия существенно отличалась от первой. Теперь у него была только одна женщина, Дина. И жена, и любовница, и мать его ребёнка. Такой стереотип поведения соответствовал жизненному опыту его родителей с их благотворным семейным счастьем, распространявшимся на всю жизнь. Очевидно, и у него в Ленинграде всё сложилось бы так, если бы в своё время Валентина Ивановна согласилась выйти за него замуж.
Иногда до Аркадия доходила и корреспонденция от Матвея Ароновича. Двадцатого января 1963 года он прислал денежный перевод на шестьдесят рублей. Согласно краткому тексту на бланке перевода, это были призовые деньги за участие в Московской новогодней выставке, где экспонировались их фотоработы зимней серии. А в ноябре он получил такую же сумму за демонстрацию на Ленинградской выставке фотокартин «Возрождение», «Красное солнце», «Адам и Ева», и «Осеннее прощание». В Ленинграде?! Это были годы хрущёвской оттепели. Но самым значительным посланием из Ленинграда был альбом, включавший одиннадцать цветных художественных фоторабот формата А-4, сделанных с его участием. 
Между тем, 1963 год закончился. Начались серийные поставки на завод радаров с новой системой регулирования. В конце января 1964 года к рабочему столу Аркадия подошёл мужчина лет сорока.
- Вы Высоцкий Аркадий Ефимович? – осведомился он.
- Да.
- Я из отдела кадров, Фёдор Анисимович Фокин.
- Садитесь, пожалуйста, - пригласил Аркадий. – Чем обязан?
- Главный инженер сказал, вы знаете, кого из рабочих можно наградить за модернизацию радарного устройства.
- Здравствуйте, Фёдор Анисимович, - к ним подошёл Корнеев, работавший рядом с Аркадием. – О каких наградах вы говорите?
- Добрый день, - неохотно отозвался кадровик. – Речь идёт об орденах и медалях за разработку и внедрение новой системы автоматического регулирования.
- И много таких? – нахмурился Корнеев.
- Ордена «Трудового красного знамени» - главному инженеру и главному конструктору, орден «Знак почёта» - начальнику вашего отдела, и медаль «За трудовую доблесть» - кому-нибудь из рабочих.
- Рабочего зовут Гена Кривенко, - сообщил Аркадий. – Он слесарь экспериментального цеха.
Фокин записал эти данные в свой блокнот.
- Какому-то придурку, который крутил гайки, дадут медаль, – не сдержался Корнеев, – а мне, разработавшему главный механизм системы регулирования, шиш с маслом?! А Аркадий Ефимович, который вообще всю эту систему придумал, утрётся рукавом?
Фёдор Анисимович спокойно смерил взглядом Корнеева.
- А вы, Аркадий Ефимович, что думаете по этому поводу?
Кое-что об аппарате управления страной Аркадий знал от отца, а в чём-то разобрался и сам. Кадровики были его важнейшим звеном. И всё, что он сейчас скажет, вскоре будет известно, кому следует.
- Рабочий класс тоже забывать нельзя, - прояснил Аркадий свою позицию. - А слесарь Кривенко очень добросовестный работник. 
- А как вам другие награждения? – полюбопытствовал кадровик.
- Это несправедливо, - выпалил Корнеев, – что за мои разработки ордена получает начальство! Я буду жаловаться.
- Вместе с Аркадием Ефимовичем? – усмехнулся Фокин.
- Нет, - возразил Аркадий, - участие Баруздина, Семёнова и Белых в разработке и внедрении новой системы было решающим.
- Спасибо, - кадровик встал. – Пойду искать Кривенко.
- Зря ты с ними миндальничаешь, - атаковал Аркадия Корнеев, как только Фокин скрылся из вида. – Это же полностью твоя идея. А у них совести ни на грош. Я бы на твоём месте дошёл до ЦК.

Примерно через неделю Аркадий, как обычно, работал за своим кульманом. На столе начальника бюро зазвенел телефон. Тетерин снял трубку и затем передал её Аркадию.
- Алло, Высоцкий у телефона.
- Привет, Аркадий, вы узнаёте меня?
- Марина?
- Да. Главный инженер просит зайти к нему.
- Я приглашён один? Без начальника отдела?
- Да. Поторопитесь.
Аркадий колебался. Общение подчинённых с руководством через голову промежуточных начальников не могло нравиться последним. А портить отношения с ними ему не хотелось.
- Это секретарша главного инженера? – догадался Тетерин.
- Конечно. Она просила меня подойти. Может, вы знаете, зачем?
- Нет, - покачал головой Тетерин. – Возможно, главному срочно понадобилась справка по системе автоматического регулирования.
- Я, на всякий случай, спрошу у Белых, - решил Аркадий.
Но начальника отдела на месте не оказалось. Время было обеденное. В приёмной Баруздина находилась только секретарша.
- Добрый день, Марина. Шеф у себя?
- Да. Вы можете заходить, у него никого нет.
- А зачем он меня вызвал? Вы ведь знаете.
- Главный инженер решил ваш квартирный вопрос.
- Спасибо, Мариночка, за добрые известия. Я ваш должник.
Перед кабинетом Баруздина Аркадий задержался. Хорошо, что теперь ему известна причина вызова. Он приоткрыл дверь.
- Разрешите, Игорь Георгиевич!
- Входите, Аркадий Ефимович. Присаживайтесь. Как дела?
- Всё в порядке. Мы провели проверку первой партии модернизированных радаров. Результаты удовлетворительные.
- Я знаю. А как ваши собственные дела? На что жалуетесь?
Проблема распределения наград волновала Аркадия меньше всего. Отец хорошо подготовил его к такому испытанию. Но и помимо этого было на что жаловаться. Он с женой и ребёнком продолжал жить в небольшой комнате заводского общежития, пользуясь общими коммунальными удобствами. В другой ситуации Аркадий обязательно воспользовался бы случаем, чтобы попросить помощи у столь влиятельного лица. Но информация Марины меняла дело.
- Спасибо, Игорь Георгиевич. Всё в порядке.
- Всё ли? Вы с семьёй живёте в общежитии?
- Да.
- Так вот, за отличную работу вам выделяется трехкомнатная квартира в доме, который будет сдан в эксплуатацию в начале марта. Я лично решил таким образом премировать вас. Вы довольны?
- Более чем, Игорь Георгиевич. Огромное вам спасибо.
- Зайдите к секретарше зам. директора по быту и уточните все детали относительно квартиры. Но, Аркадий Ефимович, я вызвал вас не только по этому поводу. Перейдём к делу.
- Я слушаю.
- Речь идёт о спасательной камере, сокращённо СК, из Отдела аварийных систем. Если судно затонет, уцелевшие члены экипажа могут перейти в неё и всплыть на поверхность.
- А в чём проблема, Игорь Георгиевич?
- В ходе испытаний дважды не удавалось отсоединить СК от условно затонувшего судна, а после всплытия она не открывалась. Прошу вас изучить этот вопрос и изложить мне свои соображения.
- Белых в курсе?
- Пока его информировать не нужно. Зайдите в Отдел аварийных систем к инженеру Архипову. Он даст вам техническую документацию и пояснения. А через месяц поговорим.
Аркадий ещё раз поблагодарил Баруздина и вышел из кабинета. В приёмной стояла улыбающаяся Марина. Она как будто ждала его.
- Так что, Аркадий, я была права насчёт квартиры?
- Конечно, Мариночка. Вы принесли мне добрую весть. Спасибо.
- Теперь вы мой должник?
- Я?! – удивился он. – Почему?
- Вы сами так сказали, - она засмеялась и показалась Аркадию удивительно красивой. Ей было не больше двадцати четырёх.
- Да? Чем же, Мариночка, я оплачу долг? Можно поцелуями?
- Что?! – растерялась она.
Аркадий поцеловал её в щеку.
- А сколько комнат будет в вашей квартире? – она изо всех сил пыталась справиться со смущением.
- Три.
- Тогда ещё два поцелуя.
Аркадий послушно дотронулся губами до её щеки, а затем, после секундных колебаний, и до губ. Но она ответила ему, и поцелуй оказался неожиданно долгим. Это обстоятельство смутило обоих. Но в следующий момент послышались тяжёлые шаги шефа, идущего к двери кабинета, и Аркадий поспешно покинул приёмную.
Этот поцелуй долго оставался в его памяти. Уже два года как погружённый в работу и семейную жизнь он ничего не видел вокруг. А мир по-прежнему был полон прекрасных женщин. Правда, он свой выбор уже сделал. Но если бы они с Мариной случайно оказались наедине, им едва ли удалось бы противостоять взаимному влечению.

Прошло ещё три года. Аркадий с семьёй жил в трёхкомнатной квартире. В апреле 1965 года у них родилась вторая дочь, Фаина. После того, как Аркадий разработал предложения по модернизации СК, Баруздин назначил его начальником бюро в Отделе аварийных систем. Но почти год он работал в новой должности в качестве исполняющего обязанности. Против его назначения выступали зам. директора по кадрам и секретарь парткома завода. Об этом Аркадий знал от Марины. Они смирились лишь, когда ему удалось обеспечить надёжное всплытие СК.
 
В июле 1966 года Аркадия командировали на Ленинградский судостроительный завод. Этим можно было воспользоваться, чтобы посетить родителей. Прибыв в Пулковский аэропорт в понедельник около одиннадцати, он купил билет на самолёт Ленинград - Минск, улетавший в пятницу вечером. Затем Аркадий позвонил на завод и узнал, что на его имя забронирован номер в гостинице на Лиговском проспекте. Он устроился в гостиницу и оттуда отправился на завод.
Его встретил начальник конструкторского бюро Юрий Берсенев. Он проводил Аркадия в инженерный корпус и познакомил с начальником исследовательского бюро Сашей Троицким, инженером-конструктором Виктором Приходько и зам. начальника отдела Олегом Васильевичем Ларионовым. Все они занимались СК. Вскоре Аркадий с Ларионовым и Берсеневым входили в кабинет главного инженера. Увидев гостя, главный инженер встал и протянул ему руку.
- Пантелеев Иван Трофимович.
- Высоцкий Аркадий Ефимович, начальник бюро на Комсомольском судостроительном заводе.
- А мне звонил начальник главка, - объяснил Пантелеев. – Говорит, Баруздин решил все проблемы СК. Я с ним и связался.
- Мы, Иван Трофимович, обеспечили надёжное отсоединение и всплытие СК. По другим вопросам как будто нашли оптимальные варианты, но основательно ещё не проверили.
- На сколько дней у вас командировка?
- До конца недели.
- Тогда, - Пантелеев обвёл присутствующих строгим взглядом, - ищите решения применительно к специфике нашей СК. А в пятницу с чертежами ко мне. Олег Васильевич, вы ответственный.
Они вышли из кабинета главного инженера в половине пятого.
- Нешуточные задачи, - озабоченно заметил Ларионов.
- Очень даже, - поддержал его Берсенев. – Поэтому, я считаю, нам надо поближе познакомиться. У вас, Аркадий Ефимович, на сегодня какие планы?
- Никаких.
- Так мы заглянем к вам часов в семь? Так, Олег Васильевич?
- Если Аркадий Ефимович не возражает, - согласился Ларионов.
- Конечно, - заверил их Аркадий, - заходите. Буду очень рад.

Они пришли вчетвером – Ларионов, Берсенев, Троицкий и Приходько. В одноместном гостиничном номере было тесновато, но кое-как устроились. Аркадий придвинул столик к кровати, на которой разместились трое гостей, а зам. начальника отдела он усадил на стул. Берсенев достал колбасу и хлеб, Ларионов – бутылку водки, а Троицкий – солёные огурцы, кабачковую икру и посуду.
- А у тебя, Витя, чего там такое большое? – удивился Берсенев.
- Сейчас увидите, - Приходько вынул из сумки картонную коробку с яйцами, эмалированную миску и закопчённую электроплиту.
Аркадий застелил тумбочку газетой, на неё поставили электроплиту, а штепсель воткнули в розетку из-под настольной лампы. Приходько положил на плитку проволочную сетку, опустил на неё миску, бросил в неё сливочное масло и стал разбивать яйца.
- А эмаль на миске не потрескается? – обеспокоился Троицкий.
- Так я же металлическую сетку проложил, - объяснил Приходько. - Методика проверена.
- Русский человек изобретательный, - усмехнулся Ларионов.
- А если туда ещё и колбасу нарезать? – предложил Берсенев.
- Давай.
- Пока Виктор жарит яйца, я вас угощу Клоповкой, - предложил Аркадий. - Даром я, что ли, тащил её через всю страну?
- А что это за зверь? – полюбопытствовал Ларионов.
- Дальневосточная клюквенная настойка. Тридцать четыре градуса. В центральной России такую не найдёшь.
Аркадий разлил в стаканы грамм по пятьдесят. Гости со знанием дела продегустировали напиток. Тут Берсенев своим перочинным ножиком открыл банку огурцов, и они сразу же пошли в дело.
- Недурственно, - похвалил Троицкий. – На Дальнем востоке болот, чай, немеряно. Могли бы всю Европу завалить клюквой.
- Многим мы могли бы их завалить, - философски заметил Ларионов. – Да задача у нас другая.
- Какая другая? – Приходько оторвал взгляд от яичницы.
- Лодочки-то наши тонут. И спасаются немногие. Как утонет субмарина, так нас и ставят на уши. Вы поняли? К пятнице чтобы чертежи были готовы! Надо же!
- Ну, пусть нам хоть зарплату прибавят, - возмутился Троицкий.
- Тебе прибавят, - иронически пообещал Берсенев, - по шее.
- Всё, мужики, - подвёл итог Приходько, - яичница готова.
Пока он раскладывал её по тарелочкам, Берсенев открыл водку и разлил по сто грамм.
- За знакомство! - поднял стакан Ларионов.
- Хороший тост, Олег Васильевич, - поддержал его Троицкий. – Все уже у нас побывали, и из Николаева, и из Северодвинска, и из Сормово. Вот только из Комсомольска-на-Амуре впервые.
- Нас, специалистов в этой области, наперечёт, - подхватил тему Берсенев, - Мы должны знать друг друга. За знакомство, Аркадий.
Они опустошили стаканы и принялись за яичницу.
- Шикарная закуска, - восхитился Троицкий, - и вообще.
- Не зря же я одноместный номер для Аркадия Ефимовича бронировал, - отозвался Берсенев.
Они допили оставшуюся Клоповку, и Приходько изъявил готовность сбегать в магазин. Но Олег Васильевич его остановил.
- Мужики, две бутылки на пятерых в самый раз.
Было начало десятого. Гости стали прощаться. Потом Аркадий восстановил в номере порядок и лёг спать. А утром на заводе он встретился со своими вчерашними гостями, как со старыми друзьями.

До предела загруженный рабочий день закончился, и в начале седьмого Аркадий медленно брёл по Невскому проспекту. В этом городе жили любимые им люди. Однако немногих из них он был готов снова увидеть. Валентина Ивановна и Лариса вышли замуж. Встреча с ними могла только причинить боль. А вот с Игорем Ромашкиным, однокурсником и другом, было бы интересно поговорить. У Аркадия был только рабочий телефон его жены Кати. Однако звонить ей он не торопился. В их романе всегда присутствовал мотив вины перед Игорем. Но это был единственный канал хоть какой-то связи с прошлым. И после некоторых колебаний Аркадий всё же вошёл в кабину телефона-автомата и набрал номер.
- Дежурная медсестра, - услышал он женский голос, - вам кого?
- Екатерину Ромашкину, пожалуйста.
- Катю? Она работает в первую смену. А зачем она вам?
- Я её родственник, в Ленинграде проездом.
- В экстренных случаях мы связываемся с ней через рабочий телефон её мужа. Запишите.
Аркадий записал и сразу же позвонил.
- Цех сборки, - раздался в трубке хриплый мужской голос.
- Мне нужен Игорь Ромашкин.
- Он ушёл полчаса тому назад. Если срочно, позвоните ему домой. Запишите номер.
Оказывается, Игорь обзавёлся домашним телефоном! Но, если он ушёл лишь полчаса тому назад, его, возможно, ещё нет дома. Аркадий направился в Гостиный двор. Нужно было купить игрушки детям, подарок жене. И, наверно, секретарше Марине тоже что-то следует привезти. Она не раз сообщала ему очень важную информацию. Аркадий ходил по магазинам до восьми часов. Потом снова позвонил с телефона-автомата.
- Алло, алло, - откликнулась трубка очень знакомым голосом.
- Привет, Игорёк! Как поживаешь?
- Кто это? Неужели Аркадий?! Привет! Где ты?
- В Ленинграде. Приехал в командировку на судостроительный.
- Ничего себе! Приходи к нам. Катя обрадуется. Завтра к семи вечера сможешь? Адрес ты знаешь.
- Спасибо. Постараюсь. А какие у вас новости?
- Приходи, узнаешь. Вот Катя хочет с тобой поговорить. Пока.
- Здравствуй, Аркадий! – её голос дрожал от волнения.
- Привет, Катюша!
- Где ты остановился?
Он назвал адрес.
- Жаль. Можно бы и у нас. Ну ладно, завтра мы тебя ждём.
На следующий день он пришёл. Здоровались и обнимались. Потом сели за стол. Там уже стояла бутылка водки, холодец, салат.
- Вы ведь здесь жили с родителями? – вспомнил Аркадий.
- Мы так и живём, - объяснила Катя, – но сейчас они в деревне. А наш сын у родителей Игоря в Луге. Как у тебя дела?
- Погоди, - укорил её Игорь, - дай человеку хоть дух перевести.
Они выпили. Катя положила в тарелку гостя холодец и салат.
- А я и не знал, что у вас дома телефон, - признался Аркадий.
- На моей работе без него просто нельзя, - объяснил Игорь.
- Что за работа?
- Он зам. начальника сборочного цеха, - сообщила Катя. – Сейчас начальник в отпуске, и Игорь исполняет его обязанности.
- Молодец! - восхитился Аркадий. – Наверно, никто из нашего выпуска так не вырос.
- У всего есть своя цена, - скептически заметил Игорь. – Работаю я часов по двенадцать в день. И редкий выходной провожу дома.
- За это должны неплохо платить?
- Само собой, - согласился Игорь, - но с квартирой проблемы. Мы ютимся здесь в двух комнатах вшестером. Вот, если стану начальником цеха, квартиру дадут в течение года. А как у тебя дела?
- Я женился, у меня две дочери. Получил трёхкомнатную квартиру. С жильём у нас полегче.
- Очень даже неплохо. А кем работаешь?
- С прошлого года начальник конструкторского бюро.
Они снова выпили.
- А я, Аркадий, твою просьбу выполнил, - вспомнил Игорь. – Времени у меня не было, я уже работал, но Катя помогла. Она узнала точно, когда Лариса поступила в роддом, и купила белые астры.
- Спасибо.
- Ей делали Кесарево сечение, - стала рассказывать Катя. – Родился хороший мальчик. Лариса очень удивилась, увидев нас с цветами. А когда Игорь сказал, что цветы от тебя, она заплакала.
- А как она живёт? Вы о ней что-нибудь знаете?
- К сожалению, нет. Больше не было ни походов, ни вечеринок, ни контактов с прежними знакомыми. 
- Я думал, это только я в таком положении, - признался Аркадий.
- Всё хорошее когда-то кончается, - заключил Игорь.
- Но разве это обязательно? - запротестовала Катя. - Та весёлая жизнь могла бы и продолжаться.
Зазвонил телефон. Игорь подошёл к нему.
- Всё понял, выхожу, - он положил трубку и обескураженно развёл руками. – Сборочный конвейер остановился. Придётся ехать.
- Мне тоже пора, - Аркадий поднялся с дивана. – Спасибо. Очень рад был повидаться с вами.


ГЛАВА 4. ОШИБКА ЛЕОНА АНЬЕНА

                Любовь меня и греет и питает,
                Она одна мне почву заменяет,
                Ты разве сам не понимаешь, ветер,
                Нет ничего сильней любви на свете!
 
К середине четверга, Берсенев, Троицкий и Приходько c помощью Аркадия определили необходимый объём изменений конструкции СК. И Ларионов дал добро на подготовку эскизов для демонстрации их главному инженеру. Начиная с этого момента, Приходько и Берсенев  занялись эскизами, а Аркадий помогал им в качестве консультанта. Они продолжали работу и по окончании рабочего дня.
Аркадий вернулся в гостиницу только в половине седьмого вечера. Он немного отдохнул и решил поехать в Александринский театр. Но, уже готовясь покинуть номер, услышал лёгкий стук. Он открыл дверь и замер в изумлении. За нею стояла Катя.
- Привет! – она неуверенно улыбнулась. – Можно войти?
- Конечно, Катюша, заходи!
Она вошла и остановилась между кроватью и столиком.
- Ты меня не ждал?
- Конечно. Но это не значит, что я тебе не рад. Присаживайся.
- А я всю ночь глаз не сомкнула, - она опустилась на краешек кровати. - Нахлынули воспоминания. Ты помнишь Охотничий замок?
- Катюша, с тех пор прошло уже более пяти лет.
- Ну и что? Такое не забывается. Это было, как озарение.
- Кое-что я помню, - признался он. - Ты и за Игоря выходила замуж, и со мной флиртовала. И не видела в этом противоречий.
- Я была под впечатлением от книги Леона Аньена «Специфика женской психиатрии», - напомнила она. - У женщины должны быть партнёры первого и второго этапов. Может, помнишь?
- Подожди, Кать, я угощу тебя дальневосточной, клюквенной настойкой. У неё неважное название, но вкус приятный.
Аркадий достал вторую бутылку Клоповки, которую намеревался довезти до Бобруйска. В его тумбочке нашлись полпачки вафлей и шоколадка. Через минуту они сидели друг против друга со стаканами, наполовину заполненными настойкой.
- Извини, Катюша, я прервал тебя. Ты говорила о книге.
- Да, - с готовностью продолжила она, - в Охотничьем замке я от тебя потеряла голову. А по той книге любимому человеку полагалось быть партнёром первого этапа.  Вот я тебя на эту роль и назначила.
- Давай лучше выпьем, - предложил Аркадий.
Он отпил несколько глотков настойки, в то время как Катя мгновенно опустошила свой стакан и стала закусывать вафлями.
- А ты мою телеграмму получил? Или тебе это не интересно?
- Очень интересно. Я просто не решаюсь расспрашивать. На телеграмму я не ответил, чтоб тебе не навредить.
- Правильно, - одобрила она. – А Арик родился замечательный. Волосики светлые, а глазки рыжеватые, как у тебя. 
- Жаль, что не довелось у вас его увидеть.
- Может, это и лучше. Ты бы потерял покой. А он и без тебя не обделён вниманием. Игорь его очень любит. И бабушки с дедушками души не чают. Избаловали ребёнка до невозможности.
Аркадий пополнил стаканы, раскрыл шоколадку и положил её перед Катей.
- Спасибо, - она отломила часть шоколадной плитки. - Я после твоего отъезда была поглощена своей беременностью, потом ребёнком. Но через год воспоминания всплыли с неожиданной силой.
- Странно, Катюша, Игорь ведь такой хороший парень.
- Я знаю. Но он делал карьеру, был очень занят. А я уже не занималась ни парашютом, ни лыжами. И моя душа взбунтовалась.
- В каком смысле?
- Я мысленно повторяла всё, что произошло с нами в Охотничьем замке. А иногда воображала, что ты никуда не уехал, и я бегаю к тебе на свидания. И так почти каждую ночь.
- Катюша, так же можно сойти с ума.
- Да. Я перечитала Леона Аньена. Всё было правильно. После родов к женщине возвращалась любовь к партнёру первого этапа. Но его можно было заменить кем-то похожим.
- Ты всегда стремилась управлять своей судьбой, - заметил он, наливая в её стакан настойку. –  Давай выпьем за твоё счастье.
Они выпили, и Катя стала доедать остатки шоколада.
- И что же было дальше? – полюбопытствовал Аркадий.
- Моё внимание привлёк врач-психиатр Зиновий Исакович. Это он давал мне почитать Аньена. Рыжеватый шатен, добрый и интеллигентный. И я попросила его проконсультировать меня.
- На какой предмет?
- Я рассказала ему, что была влюблена, забеременела, вышла замуж за другого. А теперь любимый каждую ночь является ко мне во сне. По сути, я ничего не придумала, - она вдруг заплакала.
- Катюша, пожалуйста, не плачь, - он дотронулся до её волос. – Хочешь, я приготовлю чай. У меня есть дорожный кипятильник.
- Нет, Аркаша. Прости меня. Лучше налей ещё настойки.
Она выпила грамм пятьдесят, вытерла платочком мокрое лицо и как будто успокоилась.
- Но у тебя же был какой-то замысел? – осторожно подтолкнул он её к продолжению.
- Был. Я исходила из того, что Зиновий Исакович хорошо знал содержание книги Леона Аньена.
- Значит, он должен был предложить то, что рекомендовалось и в книге? – предположил Аркадий.
- Он так и сделал. Сначала сказал, что эта ситуация опасна для психики, а потом предложил мне найти другого, похожего на моего бывшего партнёра. И тогда я сообщила, что именно он похож на него.
- Он стал твоим любовником?
- Не сразу. Он вначале даже как-то растерялся. Но потом….
- Как же так, Катюша?! – возмутился Аркадий.
- Почему ты переживаешь? – она смотрела на него с неожиданным интересом. – Я тебе не безразлична?
- Но ты говорила, что любишь меня! Одного меня! Я уже почти поверил в эту чудесную сказку.
- К сожалению, - вздохнула Катя, - это не сказка. Но связь с психиатром долго не продлилась и облегчения не принесла. Леон Аньен был неправ. Партнёра первого этапа никем заменить нельзя.
- А в остальном Аньен не ошибся?
- Вроде, нет. Игорь хороший отец, и прилично зарабатывает, и квартиру скоро получит. Но женская душа не может жить без праздника. И задыхается без любви. А я сильно постарела?
- Постарела? В двадцать пять лет? Ты расцвела. 
- Я тебе нравлюсь?
Вместо ответа он поцеловал её в щеку, а она закрыла глаза и приподняла восторженное лицо.
Потом они погружались в гипнотический обман физической близости, обещавший несказанное блаженство любви, которое оказывалось таким недолговечным.
- У тебя есть время? – справился он, когда, после бури эмоций, они лежали неподвижно, соприкасаясь обнажёнными телами.
- Не больше часа.
- О чём ты думаешь, Катюша?
- Я была бы счастлива хоть раз в неделю встречаться с тобой.
- Но это же нереально.
- Тогда приезжай чаще в командировки. Я дам тебе адрес подруги. Можешь на него писать мне письма. Я буду этим жить.
В одиннадцать он проводил Катю на улицу и посадил в такси.

На следующий день Аркадий вместе с Ларионовым и Берсеневым отправились к главному инженеру.
- Аркадий Ефимович, Пантелеев наверняка будет спрашивать, есть ли необходимость продлить вашу командировку, - предупредил Ларионов. – Так что, если хотите, мы можем это сделать.
- Спасибо, Олег Васильевич. У меня на сегодняшний вечер куплен авиабилет. Но я с удовольствием приехал бы к вам ещё раз.
Главный инженер сухо поздоровался и сразу занялся эскизами.
- Может, целесообразно задержать представителя Комсомольска-на-Амуре? – предложил он, изучив представленные материалы.
- Нет, Иван Трофимович, - возразил Ларионов, - но на испытания опытного образца его пригласить стоит. Месяца через два.
- Тогда, Олег Васильевич, срочно подготовьте план-график работ. А вам, - Пантелеев обернулся к Аркадию, - спасибо за помощь. Но через два месяца мы хотели бы вас снова вызвать.
- Понятно, Иван Трофимович.
Они вышли из кабинета главного инженера без четверти час. Аркадий тепло попрощался со своими новыми друзьями и покинул территорию завода. Добравшись до Невского проспекта, он пообедал в кафе-автомате и отправился в Эрмитаж. 
В Рембрандтовском зале было лишь несколько посетителей. У двери на стуле дремала незнакомая старушка-смотрительница. Аркадий направился к тому самому портрету старика-еврея, у которого он когда-то простаивал часами. С тех пор прошли годы. Он изменился. Стал зрелым человеком. А портрет?
Ещё пять лет тому назад у Аркадия возникло предположение, что в портретах стариков Рембрандт закодировал своё понимание еврейского исторического феномена. Умиротворённое спокойствие в их глазах не означало безучастность. Это было ожидание сигнала к возрождению. И теперь Аркадий пристально вглядывался в каждую чёрточку любимого портрета. Ему казалось, что вертикальные трещинки кракелюра в уголках губ старика несколько расширились. Если эта тенденция будет развиваться, на губах забрезжит намёк на улыбку. И зрачки  как будто чуть потемнели, усиливая энергетику глаз.
- Неужели Аркадий?! – раздался за спиной удивлённый голос.
Он сразу понял, кто это, и несколько секунд медлил. Потом, вооружившись непроницаемым выражением лица, обернулся.
- Аркадий? Ты?! Здравствуй! – она, казалось, была готова броситься в его объятия, но под его холодным взглядом сдержалась.
- Добрый день, Валентина Ивановна.
- Я предполагала, что ты сюда придёшь, - она пыталась заполнить возникший вакуум неопределённости. – Ты же поклонник Рембрандта. С тобой всегда было интересно поговорить о нём. А сейчас тем более. Я заканчиваю книгу об этом художнике.
- Докторскую монографию?
- Да, - она обрадовалась, что он хоть как-то участвует в разговоре, - я готовлюсь к защите диссертации. А ты высказывал о Рембрандте оригинальные мысли. Может, напомнишь?
Наверно, на отвлечённые темы с ней можно было побеседовать. Тем более что говорить о Рембрандте, кроме неё, просто было не с кем. А потом, бегло взглянув на часы, он скажет, что уже пора, и холодно попрощается, не подавая руки.
- Я пытался понять выражение глаз стариков на его портретах, - вспомнил он. – Долгое время мне казалось, что это люди, просто добросовестно выполнившие свои жизненные обязательства.
- Помню, Аркадий. Эта мысль легла в основу и моей трактовки его портретов. Но разве в твоём понимании что-то изменилось?
- Конечно. Я всегда чувствовал, что подобное толкование не раскрывает всей глубины мыслей великого художника, что за глазами его еврейских портретов стоит нечто большее.
- Что большее? – оживилась она.
- Мне кажется, Рембрандта волновала цель бесконечной еврейской истории. Его портреты посвящены не отдельным личностям, а судьбе целого народа, ждущего своего урочного часа.
- Это же очень оригинальная мысль! – она говорила так, словно
между ними уже не было никаких барьеров. – Я и сама всю жизнь пытаюсь понять суть его загадочной симпатии к евреям. Но, Аркадий, ты заглядываешь иногда в газеты?
- Случается. А что?
- Мог бы заметить, в стране бурная антисионистская кампания. Мой консультант не рекомендовал даже упоминать слово «евреи» в монографии. С твоей трактовкой Рембрандта придётся повременить.
Наступила пауза, быстро восстанавливающая нарушенное было отчуждение между ними. Она поспешила этому воспрепятствовать.
- Аркадий, ты стал таким видным мужчиной. Сколько же тебе? Всего двадцать семь? Какими судьбами в наших палестинах?
- Производственная командировка.
- А я сильно изменилась? – заметно осмелела она.
- Нет. Разве что чуть-чуть пополнела.
- Так это происходит со всеми после родов.
- Каких родов?!
- Я родила сына, - в её голосе звучало плохо скрытое торжество.
- Да?! Поздравляю! Замужество пошло тебе на пользу.
- Замужество здесь ни при чём. Аркашка родился двадцать шестого февраля 1963 года.
Аркадий мгновенно вычислил конец мая 1962 года. Как раз тогда была сделана попытка зачатия, которая, по канонам медицинского гипноза, должна была привести к беременности.
- Это мой сын?
- А чей же ещё? Рыжеватые глазки. Их ничем не отмоешь.
- Почему мне до сих пор ничего неизвестно?
- Я думала, так будет лучше.
- А Кутасов знает, кто отец твоего ребёнка?
- Да. Но он был готов на всё, лишь бы я вышла за него замуж. Ребёнок записан его сыном.
- Как же такое могло произойти?!
- Прости, Аркадий! Беременность совсем одурманила меня. Я посчитала, с Кутасовым ребёнок будет надёжно обеспечен. Мы обменяли наше жильё на четырёхкомнатную квартиру на Литейном проспекте. Плюс его профессорская зарплата.
- Конечно, - покачал головой Аркадий, - квартира, зарплата.
- Не только, - поспешила она уточнить, – Кутасов, в свои сорок восемь лет, от меня уже не уйдёт.
- Понятно. А со мной  ещё двадцать лет пришлось бы ютиться в коммуналке. И у меня жалкая зарплата молодого специалиста. И национальность, с которой никаких надежд на карьеру.
- И мне уже было не двадцать лет, чтобы начинать всё сначала, - добавила она. - Всё во мне тогда протестовало против перспективы растить ребёнка в подобных условиях.
- Тогда?! – удивился он. - Разве потом что-нибудь изменилось?
- Через год после родов я опомнилась. Уже не было любви, друзей, увлекательных событий, яркого художественного творчества.
- А твоя докторская диссертация?
- Ох, Аркадий, эта процедура преодоления препятствий редко носит творческий характер. Другое дело - наша художественная фотография. Ты, кстати, получил изданный альбом фоторабот?
- Матвей Аронович мне прислал.
- Вот это творчество! Я собрала целую папку восторженных статей. Меня называют гениальной актрисой, открывающей новые горизонты актёрского искусства. А теперь вокруг меня пустота.
- Несмотря на то, что у тебя есть ребёнок?
- Да, разумеется. Но с его рождением собственная жизнь не кончается. А в моей жизни был всего один год настоящего счастья. И ради его возвращения я готова бросить всё, чтобы с тобой и нашим сыном уехать в Комсомольск, Магадан, куда угодно.
- Это невозможно, - в его глазах уже не было холодности.
- У меня уже нет той красоты, которой ты так восхищался?
- Мне кажется, ты стала ещё красивее.
- Тогда почему? У тебя семья?
- Жена и две дочери. Я их ни за что не предам.
Они снова попали в западню длительной паузы. И на этот раз уже он сделал первый шаг, чтобы из неё выбраться.
- А как поживают наши былые друзья?
- Кто тебя интересует? Алексей?
- Конечно, и он.
- Ты помнишь, две его картины купил Русский музей? Потом он написал книгу о красках и стал преподавателем Института им. Репина. Получил квартиру. Женился на Зиночке. У них ребёнок.
- Всё, значит, благополучно?
- Нет, Аркадий. Он написал картину «Невское утро». Но на выставку она не попала, как абсолютная посредственность. И ещё что-то писал с тем же исходом. А сейчас Алексей спивается.
- Неужели ничего нельзя сделать?
- Не знаю. Ему пришлось уйти из института. Зиночка несколько раз устраивала его в лечебные учреждения. Но, увы.
- Значит, у него восковые крылья.
- Какие крылья? – не поняла Валентина Ивановна.
- Речь идёт о крыльях Икара.
- Да, мы говорили об этом, - вспомнила она. – Но и я, похоже, из таких же воскокрылых. Все мои достижения в прошлом, и мне уже некуда лететь. А у тебя в инженерной сфере хоть что-то получается?
- Кое-что.
- Так в вашей отрасли за успехи хотя бы платят?
- Конечно. Мне уже дали трёхкомнатную квартиру и должность начальника конструкторского бюро.
- Ничего себе, молодой специалист! – восхитилась она.
- Извини, я совсем не собирался хвастаться. Лучше ещё расскажи о наших бывших друзьях.
- О ком? О Ларисе Черниковой что-нибудь знаешь?
- Слышал, что она вышла замуж.
- Вот у неё, Аркадий, с крыльями всё в порядке. Достигла заоблачных высот и продолжает лететь к солнцу. Я общалась с её мужем в связи с выпуском фотоальбома. И даже дома у них бывала.
- Значит, Лариса продолжает создавать прекрасные холсты?
- Разумеется. Она показала на вернисаже жанровую работу «Счастье» и получила второй приз. А за холст «Две мадонны» ей дали государственную премию. И его купила Третьяковская галерея.
- Здорово! – восхитился Аркадий. – А какая у неё семья?
- Она родила сына. И у них есть ещё дочь мужа от первого брака и девочка из детдома. Но всю домашнюю работу тянет свекровь. А Лариса пишет картины. Даже от преподавания в вузе отказалась.
- А как сложилась судьба Ромки? – поинтересовался Аркадий.
- Он женился. Помнишь, была такая крупная девушка?
- Маша?
- Да. Она родила Ромке сына и дочь. Шутники говорят, она носит его на руках. У неё богатырское телосложение.
Аркадий взглянул на часы.
- Приятно было побеседовать. Мне пора в аэропорт.
- Аркадий, я могу показать тебе сына. Он сейчас гуляет с няней в скверике, рядом с домом. Если взять такси, ты успеешь и в аэропорт.
Он молча отрицательно покачал головой.
- Всего хорошего, Валентина Ивановна.
Аркадий двинулся к выходу. Но чем ближе он подходил к двери, тем медленнее становились его шаги. Что-то во всём этом было не так. У самой двери он остановился и повернул обратно. Она стояла в застывшей позе, сцепив пальцы рук и не сводя с него глаз. Как будто они снимали новую фотокартину. Эта бестактная мысль вдруг вторглась в возбуждённое воображение Аркадия. Матвей Аронович стоял бы у двери. А у неё было такое выразительное лицо! Нет, не случайно рецензенты титулуют её гениальной актрисой. Он бы назвал эту работу «Неожиданное свидание». И по актёрскому исполнению она превзошла бы всё, что они создали до сих пор.
- Валентина Ивановна, пожалуйста, если Аркашке понадобится помощь, я сделаю всё, что в моих силах.
- Он без твоей помощи обойдётся, - её резкость поразила Аркадия, - а ты без него - нет.   
- Валентина….
- Я никогда не попрошу твоей помощи, - прервала она его. – Ты сам приползёшь ко мне, чтобы увидеть сына, поговорить о нём, что-то сделать для него. Я тебя больше не задерживаю.
Она направилась к выходу. Не он от неё, а наоборот, она, недосягаемая в своей красоте и достоинстве, уходила, оставляя его наедине с грузом неразрешимых проблем. И у Аркадия, подавленного и восхищённого, мелькнула мысль, что мать Природа не затем создаёт образцы совершенной женской красоты, чтобы кто-то мог произвольно попирать их. 

Аркадий прилетел в Минск в девять вечера того же дня и поездом добрался до Бобруйска.
Родители были одни. Брат Яша окончил четвёртый курс института и, как будущий офицер запаса, проходил военную стажировку в Бресте. А сестра Соня вышла замуж и вместе с семьёй, включая полуторагодовалого сына, жила на квартире родителей мужа. Она уже три года преподавала биологию в одной из бобруйских средних школ.
Вечером Аркадий с родителями сидел за столом, накрытым праздничной скатертью. Отец достал бутылку вермута, а мама поставила на стол шпроты и пельмени. Они выпили по рюмке вина, и Аркадий стал рассказывать о своём положении на работе.
- А вступить в партию тебе не предлагали? – поинтересовался отец. - Для продвижения по службе партбилет обязателен.
- Ты, папа, считаешь, дальнейшее продвижение возможно?
- На Дальнем востоке национальные ограничения не столь жёсткие. Да и здесь бывают случаи. Если директор дружит со вторым секретарём обкома партии, он может, в виде исключения, назначить своим заместителем нужного еврея.
- Так что делать, если мне предложат вступить в партию?
- Это будет означать, что руководство хочет повысить тебя в должности. Зачем же ему мешать?
- Но у меня, папа, к партии есть некоторые претензии. Загляни в газеты. Антисионизм, неотличимый от антисемитизма даже под микроскопом, стал её главной заботой.
- Но это же галут, - покачал головой отец. - Не нужно забивать голову миражами справедливости и равноправия. В общем, если предложат вступить в партию, мой тебе совет, не отказывайся.
Они выпили по второй рюмке вермута и занялись пельменями.
- А как твои друзья в Ленинграде? – полюбопытствовал отец.
- Мой однокурсник стал зам. начальника цеха сборки. Но у него жилищные проблемы.
- Да, - согласился отец, - в Ленинграде с жильём намного труднее. А как та женщина, на которой ты хотел жениться?
- Она вышла замуж. У неё есть сын, - Аркадий помедлил. – Он родился двадцать шестого февраля 1963 года.
За столом установилось молчание. Родители переглянулись.
- Минуточку, Аркадий, когда ты уезжал на Дальний восток, она, значит, уже была беременна? – забеспокоился отец.
- Да, папа. Это мой сын.
Мама положила ложку и испуганно смотрела на Аркадия.
- А ты уверен в этом?
- На сто процентов.
За столом воцарилось тревожное молчание.
- И мы ничего не знаем?! – возмутился отец. – Как его зовут?
- Аркашка.
- Бедный ребёнок, - в голосе мамы слышались слёзы, - живёт без отца. Может быть, голодает. Фима, нам нужно поехать в Ленинград. Мы не можем просто так бросить своего внука.
- Не пори горячку, Хая, - одёрнул её отец. – Скажи, сынок, ты с ним как-то контактируешь?
- Нет.
- Может его мать против этого? Кто она по национальности?
- Русская. Но она хочет, чтобы я с ним общался.
- А мама не права? Какое у них материальное положение?
- Ох, папа! Они вполне состоятельные люди. Отчим – профессор, мать – кандидат наук.
- А если Аркашку с его матерью пригласить к нам в гости? – неожиданно предложила мама.
- Ну, что ты, мама, всё время придумываешь что-то нереальное!
- Почему нереальное? – не согласился отец. – Мы хотим увидеть своего собственного внука. Позвони ей. Может, она и согласится. Только желательно до начала сентября, пока я в отпуске.
- Папа, она вышла замуж за другого. Я порвал с ней всякие отношения. С каким лицом я буду теперь ей звонить?
- Аркашка в этом не виноват, – возразил отец. – Ты ничего не понимаешь. Дети и внуки – это в жизни самое главное.
- Понятно, - смирился Аркадий, - я подумаю.
Этой ночью он не мог уснуть. Неужели нужны были слова родителей, чтобы понять, что порядочный человек не отказывается от своего собственного ребёнка? Да он же и сам это чувствовал. Но слишком уж велики были личные обиды. А отец прав, Аркашка ни перед кем, ни в чём невиноват.
Утром после завтрака Аркадий отправился на главпочтамт. Заказал разговор с Ленинградом, назвав рабочий телефон Валентины Ивановны в Эрмитаже. Только бы она оказалась на месте. Через полчаса его пригласили в переговорную кабину.
- Алло, вам кого? – услышал он в трубке знакомый голос.
- Это я, Аркадий. Из Бобруйска. Приехал навестить родителей.
- Чего ты хочешь?
- Валентина Ивановна, ты была права.
- В чём?
- В том, что я не смогу жить без общения с сыном.
- Аркадий, я ничего не понимаю. Ты мог бы выражаться яснее?
- Мои родители горят желанием познакомиться с Аркашкой, приглашают вас в гости.
- Зачем? – в её голосе звучало какое-то радостное недоумение.
- Разве плохо, если у Аркашки будут бабушка и дедушка?
- А родной отец?
- Конечно, но позже. Сейчас мне придётся вернуться на работу.
- Ты считаешь, это так просто, поехать с ребёнком в Бобруйск?
В этом её возмущении уже был проблеск надежды.
- Но ты не вправе лишать сына любящих бабушки и дедушки.
- Разве я лишаю? – растерялась она. – А как это объяснить Дмитрию Тихоновичу?
- Не знаю. Запиши данные о моих родителях, - он продиктовал их адрес и рабочие телефоны. – Вы будете у них самыми дорогими гостями. Только приезжай до конца августа, пока отец в отпуске.
- Я ничего не могу обещать. Но… я постараюсь.

В понедельник вечером Аркадий уже был в Комсомольске-на-Амуре. Он открыл своим ключом дверь квартиры и сразу же окунулся в атмосферу семейного счастья. К нему бросились дочери, и он взял их на руки, старшую Лею на правую руку, а малышку Фанечку на левую. А жена поцеловала его в щеку. Потом он достал подарки. Дочерям конфеты и куклы, Дине модную кофточку, и еще несколько вещей по списку, который она давала ему в дорогу.
На следующий день он вышел на работу. Доложил начальнику Отдела аварийных систем Михаилу Терентьевичу Сергееву о командировке. Тот выслушал, задал несколько вопросов.
- Составьте для Баруздина краткий отчёт об изменениях, внесённых в ленинградскую конструкцию, - попросил Сергеев. -  Ему нужно быть в курсе, когда позвонят по этому поводу из Главка.


ГЛАВА 5. НОВЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ

                Судьба совсем не знает вас по отчеству,
                Ей ни к чему вся эта ваша суета,
                Но вам за смелость, вопреки пророчеству,
                Она, в конце концов, оплатит все счета.          

До одиннадцати часов Аркадий составил финансовый отчёт по командировке и справку о проделанной работе. С этими бумагами он и отправился в заводоуправление. Финансовый отчёт удалось сдать в бухгалтерию перед самым обеденным перерывом. Затем он заглянул в приёмную главного инженера.
- Добрый день, Марина!
- Здравствуйте, - она приветливо улыбнулась.
- Шеф у себя?
- Нет, он в горкоме партии. Второй секретарь крайкома проводит
там совещание руководителей промышленности города.
- Тогда, Мариночка, я оставлю у вас справку о командировке. Начальник отдела сказал, что Баруздин ею очень интересуется.
- А где вы были?
- В Ленинграде.
- Жаль, я не знала. Я бы вам сделала небольшой заказ.
- А я и так купил вам кое-что.
- Мне?! Вы шутите?
- Не шучу, Мариночка.
Он поставил перед ней красивую картонную коробочку. Она раскрыла её и достала изящный флакончик духов.
- Чудесный аромат! Спасибо, Аркадий. Я ваша должница.
- Никак нет, Мариночка. Вы мне столько раз помогали.
Она положила духи в сумочку и достала из ящика стола ключ.
- Вчера, в конце рабочего дня, к нам заходил второй секретарь крайкома партии Спиридонов, – сообщила она. - Главный инженер заранее попросил меня кое-что купить и задержаться.
- Кое-что в смысле закуски?
- И закуски и выпивки. Они старые друзья.
- Друзья вспоминают минувшие дни? – усмехнулся Аркадий.
- Не только. Текущие дела тоже обсуждают. И о вас говорили.
- Обо мне?! Такие высокопоставленные лица?
- Да. Сейчас расскажу.
Она с ключом в руках направилась к входной двери приёмной.
Наверно, у каждого человека хоть раз в жизни возникало странное ощущение, что наблюдаемое им в данный момент он уже где-то видел. Что-то подобное испытывал и Аркадий, глядя на Марину. По-девичьи стройная фигура с копной светлых волос, облегающей юбкой кофейного цвета и матово-жёлтой кофточкой на хрупких плечах. Знакомая цветовая гамма пленительной женственности. Такой он видел Валентину Ивановну в первый день их знакомства в зале Рембрандта. Ему и раньше бросалось в глаза некоторое сходство между ними, но сейчас оно казалось явным.
Между тем, Марина заперла дверь и вернулась к столу.
- Чтоб зря не ходили, - объяснила она свои действия, - всё равно главного нет на месте.
- Так вы хотели мне что-то рассказать, - напомнил Аркадий.
- Да. Они много чего обсуждали, а потом Баруздин и говорит: «Нужно, Александр Николаевич, один кадровый вопрос немного обкашлять. Без твоей поддержки даже браться за него не стоит».
- Вы находились здесь за столом? – заинтересовался Аркадий.
- Да. Я связь с кабинетом не выключала на случай, если придётся кофе им подать, или что-нибудь ещё.
- Неужели они обсуждали мою скромную персону?
- Представьте. Баруздин говорит: «Помнишь, Александр Николаевич, модернизацию радаров? То была разработка одного нашего инженера. Я хотел бы сделать его своим заместителем».
- Неужели второй секретарь помнит о модернизации радара?
- Но за это давали ордена, - возразила Марина. - Так вот, стал главный объяснять, что если этому инженеру подчинить конструкторские отделы, то он, Баруздин, смог бы больше внимания уделять качеству изделий.
- И Спиридонов заинтересовался?
- Он спросил, кто же этот инженер. А когда наш главный его назвал, я чуть со стула не упала. Высоцкий Аркадий Ефимович, говорит, начальник бюро СК, двадцати семи лет, беспартийный.
В это время кто-то подёргал ручку двери приёмной. Потом в дверь постучали. Марина, молча, прижала палец к губам. Так они сидели, пока шаги за дверью не стали удаляться.
- Всё равно главного нет, - пожала она плечами. – Так о чём я? Ах, да. Спиридонов пообещал помочь Баруздину, но сказал, что парень больно молод, пусть поднаберётся опыта и вступит в партию.
Наступила короткая пауза.
- Интересный разговор, - признал Аркадий. - Но если о нём узнает начальник моего отдела, меня начнут сживать со света.
- Не беспокойтесь. Я никому ни слова. А знаете, что? – в её глазах запрыгали задорные искорки, - мы можем отметить ваше будущее назначение! Идите сюда.
Марина вошла в кабинет главного инженера, и он с некоторым недоумением последовал за ней.
- Знаете, что там? – она указала на боковую дверь в кабинете.
Каждый раз, когда Аркадий бывал у Баруздина, его взгляд безучастно скользил по этой двери. А сейчас Марина распахнула её и предложила Аркадию войти. Перед ним была комната площадью около десяти квадратных метров. Слева стояла застеленная деревянная кровать, напротив неё буфет и холодильник, у окна небольшой столик, а в правом дальнем углу умывальник.
- Такая же комната есть и у директора, - объяснила Марина. - В ней они могут часок-другой отдохнуть, когда рабочий день сильно затягивается, особенно в конце месяца.
Она вынула из буфета полбутылки коньяка и блюдце с вафлями. Потом достала два стакана и налила в них грамм по тридцать.
- Поздравляю с будущей высокой должностью, - Марина c каким-то смущением избегала прямого взгляда, вызывая у Аркадия странное ощущение непредсказуемости исхода.
- Ох, Мариночка, это же будет так нескоро, если будет вообще.
- А я верю, - они чокнулись стаканами, и она выпила свой коньяк.
Аркадий последовал её примеру. Закусывали вафлями.
- Может быть, ещё? – она взяла со стола бутылку.
- Но мне придётся вернуться в бюро. Этот запах не скроешь.
- Чисто символически, - она снова разлила грамм по двадцать.
- Тогда за вас, Мариночка. Вы сообщили мне бесценную информацию. Теперь я хоть буду знать, как себя вести.
- Значит, вы мой должник? А когда расплатитесь? 
Он вспомнил. Это словечко, должник, уже фигурировало в их общении после известия о досрочном выделении ему квартиры. И тогда он платил по долгам поцелуями.
- При первой же возможности, - попытался он уклониться от назревавшего развития событий.
- Но если кредитор не согласен на отсрочку? – она подошла к нему почти вплотную.
- Тогда придётся раскошеливаться, - он опустил свой стакан на столик и привлёк Марину к себе.
Их поцелуй был таким желанным и долгим, как будто со времени короткого, первого контакта их губы только и ждали счастливого случая снова встретиться. Пальцы правой руки Аркадия, лежащей на её талии, неожиданно ощутили небольшой мягкий выступ одежды, расположенный под краем кофточки. Это была застёжка юбки. Он почти неосознанно разомкнул её. Юбка медленно поползла вниз, а Марина ещё теснее прижалась к его груди. Тогда он подхватил её на руки и опустил на кровать.
Достигнув пика, буря эмоций завершилась успокоением. Он чувствовал себя обязанным поддерживать разговор.
- Мариш, я о тебе почти ничего не знаю.
- Пожалуйста. Я окончила пединститут. Мой муж зам. начальника ремонтного цеха. Есть семилетняя дочь. Всё внешне благополучно.
- Внешне?! Наверно, у твоего замужества была предыстория.
- На последнем курсе вуза у меня был бурный роман с однокурсником. Но он женился на профессорской дочери. Поступил в аспирантуру. А я осталась, как раненая птица. Вышла замуж.
- Я чем-то напоминаю твоего бывшего возлюбленного?
Она приподнялась на локте, с удивлением глядя на Аркадия. И он впервые по достоинству оценил её грудь. Как жаль, что они так ограничены во времени. У него даже мелькнула мысль, что из Марины получилась бы замечательная фотоактриса.
- У вас одинаковое телосложение, манеры, - прервала его мысли Марина. – Когда вы впервые вошли в приёмную, я просто оторопела.
Значит, он, Аркадий, для Марины нечто вроде заменителя партнёра первого этапа? В этой роли ему бывать не приходилось. Но психиатр Леон Аньен разработал свою модель женской психологии не на пустом месте. Ох, не на пустом. И выходила замуж Марина, вполне вероятно, уже будучи беременной.
- Извини, Мариночка, а твоя дочь на кого похожа?
- Аркадий, ты, случайно, не экстрасенс?
- Почему?
- Ты намекаешь на то, чего не знает ни одна душа, кроме меня.
- Прости, Мариша, я больше не буду. Более того, во искупление своих провинностей, хочу сделать тебе комплимент.
- Какой комплимент?
- У тебя сказочная грудь, - он прикоснулся к ней губами.
- К сожалению, - вздохнула она, - наше время на исходе.

Столь неожиданное развитие событий вызвало у Аркадия противоречивые чувства. Роман с Мариной не соответствовал его отношению к семье. Он просто сорвался. Продолжения этой связи не должно быть. Теперь он будет относиться к Дине с удвоенным вниманием. Но сквозь плотный частокол недовольства собой до его сознания доходила и едва слышимая лирическая мелодия. Почему? Может быть, с Мариной в его жизнь возвращается романтическая любовь, с её тайнами и непредсказуемым исходом. Любовь, которую ещё совсем недавно он считал атрибутом невозвратного прошлого.
За полчаса до конца рабочего дня на его столе зазвонил телефон. Он снял трубку.
- Аркадий, извини, это опять я.
- Слушаю, Мариночка.
- К тебе собираются важные гости. Я решила предупредить.
- Кто такие?
- Главный инженер и второй секретарь крайкома. У них здесь только что было совещание. А потом Спиридонов попросил Баруздина познакомить его с этим самым Высоцким. Они решили ещё взять с собой парторга завода.
- И когда их ждать?
- Завтра после оперативки. Около десяти.
- Спасибо, Мариша. Я твой должник.
- О, несомненно. Долги придётся платить. Пока.
Аркадий положил трубку и погрузился в размышления.  Предстоящий визит столь высокого начальства обязательно нужно использовать. Как, он ещё не знал.
- Алла Федотовна, - обратился он к пожилой сотруднице своего бюро, - завтра к нам придёт начальство. Подготовьте, пожалуйста, чертежи СК. Прежде всего, принципиальную схему.
А что ещё? Возможен вопрос о членстве в партии. Его ответ должен быть естественным и убедительным. И, кроме того, кандидат в руководители инженерного корпуса такого завода не должен ограничиваться кругом текущих проблем. Он должен показать второму секретарю крайкома своё видение перспективы.
Домой Аркадий вернулся только к полуночи. Его встретила встревоженная Дина.
- Аркадий, ты никогда не возвращался так поздно. Тем более, без предупреждения. Я уже себе места не нахожу. Что случилось?
- Успокойся, моя хорошая. Всё в порядке. Завтра ко мне придёт высокое начальство. К нему нужно было подготовиться.
- Какое начальство?
- Второй секретарь крайкома, парторг завода, главный инженер.
- Ох, Аркадий, ты так высоко поднимаешься?
- Это, Диночка, ещё не подъём, а только шанс.

Они пришли в половине одиннадцатого, вчетвером, включая главного конструктора Семёнова. Только одного из гостей Аркадий видел впервые. Очевидно, это и был второй секретарь Спиридонов.
- Вот вам Аркадий Ефимович, - представил его гостям Семёнов.
Аркадий встал и каждый пожал ему руку. Гости расположились за его рабочим столом.
- Игорь Георгиевич говорил мне о вашей поездке в Ленинград, - начал Спиридонов. – Познакомьте нас вкратце с её результатами.
- Пожалуйста. У ленинградцев  со спасательной камерой такие же проблемы, как и у нас. Я передал им наш опыт, и на октябрь они планируют уже первые испытания модернизированных образцов.
- Чем же они будут лучше? – осведомился Спиридонов.
- У себя мы обеспечили надёжное аварийное всплытие СК. Это же должно подтвердиться и у ленинградцев. Внесённые в конструкцию изменения я могу показать на принципиальной схеме.
- Не нужно, - решил Спиридонов. – Лучше расскажите, чем сейчас занимается ваше бюро.
- У СК, Александр Николаевич, имеется ещё несколько недостатков и среди них проблемы с открытием выходного люка после всплытия. Из-за этого гибнут люди. Мы проработали необходимые изменения, но до испытаний ещё дело не дошло.
За столом установилась пауза. Второй секретарь смотрел на Аркадия, очевидно, о чём-то размышляя.
- А если выйти за рамки тематики вашего бюро, - неожиданно предложил Спиридонов, - и взглянуть на изделие завода в целом. Как вы представляете развитие его конструкции?
Вот оно, стратегическое видение перспектив, которое он продумывал вчера. Если бы не информация Марины, этот вопрос застал бы его врасплох. Но торопиться с ответом, очевидно, не стоило. Во-первых, он не должен выглядеть записным школяром, бездумно отбарабанившим вызубренный урок. А во-вторых, вопрос был явно ему не по рангу. Аркадий скользнул взглядом по лицам заводских руководителей. Баруздин и Семёнов демонстрировали вежливую непроницаемость, а парторг Анатолий Иванович Кузовлев под маской серьёзности хранил добродушное безразличие. 
- Александр Николаевич интересуется вашим пониманием задач развития конструкции наших изделий, - объяснил Баруздин, пытаясь разрядить напряжение, вызванное молчанием Аркадия.
- Понятно, - наконец, отозвался Аркадий. – Вопрос не простой. Я бы разделил эти задачи на две группы. Первая предусматривает улучшение уже действующих систем, таких, как СК. А вторая направлена на придание нашему изделию новых свойств.
- Каких, например? – оживился Спиридонов.
- Например, гидроакустическая защищённость. Главное достоинство субмарины, как оружия, - это скрытность перемещения. Но оно постепенно утрачивается, потому что бурными темпами развивается гидроакустическая локация.
- Можно подробнее? – попросил второй секретарь.
- Дело в том, Александр Николаевич, что гидроакустические волны распространяются в водной среде на огромные расстояния. Они позволяют обнаруживать субмарины за сотни километров. 
- А какие могут быть средства защиты?
- Можно, Александр Николаевич, назвать несколько направлений. Ограничение передачи наружу внутренних шумов субмарины, снижение уровня шумов от взаимодействия подлодки с водной средой, использование имитаторов естественных шумов.
- Чтобы подлодку можно было принять за голубого кита?
- Что-то в этом роде, - усмехнулся Аркадий.
- Вы можете подготовить докладную записку по этой теме?
- Могу, - Аркадий помедлил и торопливо добавил, - конечно, под руководством Игоря Георгиевича и Алексея Романовича.
Снова наступила пауза.
- Вы член партии? – справился Спиридонов, при том, что Аркадий знал о его осведомлённости по этому вопросу.
- Формально, Александр Николаевич, я беспартийный.
- Что значит, формально?
- Что на этой работе невозможно не быть членом партии в душе.
Теперь уже невольно улыбались все.
- Смотрите, какой хитрец, - покачал головой Спиридонов, тоже не без улыбки. - О формальной стороне тоже забывать не нужно. А в случае чего, Анатолий Иванович вам напомнит.
- Напомним, Александр Николаевич, - откликнулся парторг.
Спиридонов встал и протянул Аркадию руку. Визит был окончен. Начальство ушло, но главный конструктор вскоре вернулся.
- Аркадий Ефимович, может, объясните, с чего это они к вам пожаловали? Меня пригласили в последнюю минуту.
- Кажется, Алексей Романович, это из-за моей командировки. Мы помогаем ленинградцам в модернизации важнейших оборонных объектов. Спиридонов не хочет оставаться непричастным.
- Вероятно, - согласился Семёнов. - А вы держались молодцом. Да, Баруздин просил нас с вами подойти к нему в конце дня.
Он ушёл, и Аркадий вздохнул с облегчением. Семёнов даже не заподозрил, что визит высокого начальства был связан с предполагаемым повышением в должности его подчинённого.

В конце рабочего дня Аркадий с Семёновым вошли в кабинет главного инженера.
- Вы догадываетесь, о чём будет разговор? – начал Баруздин.
- О гидроакустической защите, -  предположил Аркадий.
- Именно. Нам нужен документ, назовём его Предпроектное предложение, который позволит начать работу в этой области. Вы, Аркадий Ефимович, представляете себе его содержание.
- Информация о мировых достижениях, - предположил Аркадий.
- Да, - согласился Баруздин, - но только как введение. А далее оценка опасности обнаружения наших субмарин, направления необходимых исследований и затраты на их выполнение.
- По затратам, пожалуйста, подробнее, - попросил Семёнов.
- Речь идёт о затратах на создание нового отдела. Подготовьте приказ по заводу за моей подписью о разработке Предпроектного предложения. Срок разработки – три месяца. Исполнитель Высоцкий.
- Нам не обойтись без командировок в ведущие научно-исследовательские институты (НИИ), - предупредил Аркадий.
- Это не проблема, - успокоил его Баруздин. – Командировки, заказы иностранной литературы, запросы закрытой информации. Всё, что нужно.
Они вышли из кабинета главного инженера в начале шестого. Марина провожала их взглядом.
- Аркадий Ефимович, - позвала она, как только они открыли
дверь приёмной, - можно вас на минутку?
- Я вас подожду, - пообещал Семёнов.
Аркадий поспешил к Марине и быстро прочёл записку, которую она положила перед ним: «Завтра шеф уедет в Хабаровск. Приходи к началу обеденного перерыва. Есть информация».
- Спасибо, Мариночка, обязательно буду.
Вместе с Семёновым они направились в инженерный корпус.
- Ну и нагрузочку отвалил нам Баруздин, - заметил по дороге главный конструктор. – Оценить опасность обнаружения наших субмарин?! Даже не знаю, где брать такие сведения.
- Вы считаете, Алексей Романович, это большая работа?
- Огромная, Аркадий Ефимович. Головы не поднять, даром, что целых три месяца дали. Но зато после её выполнения вы станете у нас самым компетентным специалистом по гидроакустике.
- Ну и что?
- Как что? У вас будут все шансы возглавить новый отдел.
- Нет, Алексей Романович, - засмеялся Аркадий, - я беспартийный, и найдутся другие недостатки.
- Я понимаю, - согласился  Семёнов. - Но это же Баруздин. Он в интересах дела ни с чем не посчитается. Кто бы еще стал добровольно натаскивать на себя такую огромную работу.
По дороге домой Аркадий продолжал анализировать события текущего дня. Наверно, Марина слышала, как начальство оценило визит к нему. Эта информация вызывала у него огромный интерес. И предстоящую встречу с ней он оправдывал крайней необходимостью. Но в глубине души он жаждал этой встречи. Марина была важной частью увлекательного процесса, включавшего и новое задание главного инженера, и перспективы служебного роста. Аркадий не мог отделаться от ощущения, что всё это ему хорошо знакомо. Разве не то же самое происходило при вызревании очередной фотоработы? Сначала возникал замысел, аналог баруздинского задания, потом он напряжённо разрабатывал режиссуру, а наградой служил результат, вызывавший восторг у публики. И в творческом процессе присутствовала прекрасная женщина, без которой ничего бы не состоялось, ни тогда, ни теперь.
Однако разница между творчеством тогда и сейчас была. Тогда это было искусство. Оно открывало какие-то вечные грани человеческого бытия, но не сулило материальных выгод. А то, чем он занимался теперь, имело прямо противоположные последствия. Это понимание ютилось в самых отдалённых слоях сознания Аркадия, и он совсем не стремился сместить его в центр и подвергнуть анализу. Потому что тогда пришлось бы делать какие-то кардинальные, может быть, не очень приятные выводы.
По пути Аркадий зашёл в гастроном и купил коньяк, вафли, шоколад. Поколебавшись, он взял ещё двести грамм голландского сыра и тщательно уложил покупки на дно своей сумки, прикрыв их бумагами. Прошлый раз Марина угощала его из запасов главного инженера. Но не может же она делать это постоянно.
Дом, как всегда, встретил его искренним радушием. Дочери с нетерпением ждали отца. Квартира блистала чистотой. Дина начала накрывать на стол. Никаких претензий к ней просто не могло быть.
- Как прошёл день? - поинтересовалась она за ужином. 
- Приходило высокое начальство.
- А какой результат?
- Как будто, Диночка, всё в порядке. Завтра я узнаю подробнее. Но уже сегодня главный инженер поручил мне подготовить обоснование к созданию нового отдела по гидроакустике.
- Ты станешь его начальником?
- Такая надежда есть, но уверенности никакой, - признался он. – А то, что меня уже загрузили по самое горло, – это вполне реально. Наверно, придётся часть работы брать домой.

В самом начале рабочего дня ему позвонил Семёнов.
- Аркадий Ефимович, для начала, составьте список тематических разделов Предпроектного предложения, - попросил он. - А я подготовлю проект приказа по заводу. И в конце дня обсудим.
- Понятно, Алексей Романович.
Аркадий положил трубку и попросил свою сотрудницу Аллу Федотовну поискать в заводской библиотеке литературу по гидроакустике, а также с помощью библиотечных работников составить перечень отечественных и зарубежных журналов по этой тематике. Она ушла, и он занялся списком тематических разделов.
Когда стрелка часов приблизилась к часу дня, Аркадий отправился к Марине. И вскоре они уже сидели в комнате отдыха главного инженера. Он достал из сумки коньяк, вафли, шоколад, сыр.
- Ты решил устроить пирушку? - засмеялась она.
- Мне, Мариночка, хочется тебя поблагодарить. Ты вовремя предупредила меня о визите начальства, и я к нему подготовился.
- И, судя по всему, хорошо подготовился. Я слышала, как они обсуждали свой визит к тебе.
Она включила стоящую на столике электроплитку и поставила на неё кастрюльку с длинной ручкой, чтобы сварить кофе
- Значит, они обсуждали визит ко мне? – напомнил Аркадий.
- Да. Баруздин спросил: «Ну, как мой протеже?» А Спиридонов говорит: «Парень, что надо. Теперь я тебя, Игорь Георгиевич, понимаю. Но назначать его зам. главного инженера рано».
Вскоре она сняла с электроплитки кастрюльку и наполнила её содержимым две чашки. Комната наполнилась пряным запахом кофе.
- Пока кофе остывает, можно немного выпить, - Марина налила в стаканы грамм по тридцать коньяка.
- А есть ли повод для выпивки? – усомнился Аркадий.
- Повод есть. Спиридонов рекомендовал организовать новый отдел по гидроакустике с тобой во главе. Пусть, говорит, Высоцкий наберётся опыта. А потом его и замом твоим сделаем.
- И Баруздин согласился?
- Да, но пожаловался, что даже начальником отдела не сможет тебя назначить без помощи Спиридонова. Но тот его успокоил, обещал дать указание Кузовлеву, заводскому парторгу.
Они опустошили стаканы и стали пить кофе.
- За это, Мариночка, действительно стоило выпить.
- Разве я позвала бы тебя, если бы не стоило?
- Мне казалось, ты меня позвала не только ради информации.
- Так и есть, - она подошла к нему. – Желание помогать тебе почему-то стало для меня настоящей манией. 
- Почему же?
- Почему-то, - прошептала она, обнимая его.

После обеденного перерыва Аркадий вернулся на рабочее место. К нему подошла Алла Федотовна.
- Вот, Аркадий Ефимович, что удалось найти, - она положила на его стол две книги. – А список журналов будет готов через пару дней, после получения справочного библиографического вестника.
Одну из принесённых книг Аркадий начал читать. За этим занятием его и застал начальник смежного бюро Еремеев Виталий Борисович. Он, по совместительству, был ещё и парторгом Отдела аварийных систем.
- Присаживайтесь, - пригласил Аркадий. – Чем обязан?
- Дело не в том, кто кому обязан, а в том, кто кого обязал, - уточнил Еремеев, заметно окая по причине своего вологодского происхождения. – Спиридонов обязал Кузовлева, а он меня.
- А вы намерены обязать Высоцкого? – продолжил Аркадий.
- Точно. Вы догадываетесь о цели моего визита?
- Вчера здесь были Спиридонов и Кузовлев, и оба говорили о моём членстве в партии. Возможно, и вы по этому вопросу?
- Совершенно верно, - подтвердил Еремеев. – Предлагаю вам подать заявление о вступлении в партию. Нужно будет заполнить бланк и получить рекомендации двух членов партии.
- Кто их может дать?
- Обратитесь к Белых. Вы у него работали несколько лет. А вторым может быть наш Сергеев. Тоже знаком с вами не один год.
- Спасибо, Виталий Борисович!
- Пожалуйста. Только объясните мне, Аркадий Ефимович, почему это секретарь крайкома и парторг завода так озабочены вступлением в партию, в общем-то, рядового работника.
Аркадий внимательно взглянул на собеседника. Перед ним был обладатель полного набора классических признаков претендента на очередную номенклатурную должность. Если он узнает о предстоящем назначении Аркадия начальником нового отдела, не начнёт ли он писать во все инстанции доносы и жалобы?
- Они, Виталий Борисович, в связи с аварией на флоте интересовались модернизацией спасательной камеры, которой я занимаюсь. А о моей партийности справились мимоходом.
- Почему же Кузовлев хлопочет о вашем вступлении в партию?
- Подозреваю, второй секретарь устроил ему взбучку за то, что такой важной работой занимается беспартийный руководитель.
- Возможно, - согласился Еремеев. – Вы у нас единственный беспартийный начальник бюро.
Этот разговор побудил Аркадия к размышлениям о подоплёке своих успехов. Ему, несомненно, везло. Прежде всего, потому, что его участь оказалась в руках Баруздина. Но если бы он не разработал эффективные пути модернизации радаров и СК, никакого бурного продвижения по служебной лестнице не было бы. Его успех был результатом совпадения случайного стечения обстоятельств с природными способностями личности.
После работы Дина встретила Аркадия немногословным, доброжелательным вниманием. И только за ужином напомнила, что сегодня он надеялся уточнить возможности повышения по службе.
- Да, Диночка. Теперь я знаю, что главный инженер планирует назначить меня начальником будущего Отдела гидроакустики. Сегодня мне даже предложили вступить в партию. Но ты же понимаешь, всё ещё может перемениться.
- А от чего это зависит? – насторожилась она.
- Прежде всего, я должен хорошо подготовить обоснование для создания нового отдела.
- Это трудно?
- Конечно. У меня самые начальные знания по гидроакустике. Мне придётся в кратчайший срок стать квалифицированным специалистом в этой области, прочесть массу литературы. Видишь, я уже домой принёс книгу.
- Хорошо, Аркадий. Ты можешь работать дома с шести до десяти вечера. Я создам все условия. Хотя с детьми будет непросто. Они так ждут твоего прихода с работы. Но я что-нибудь придумаю. Какой-нибудь вечерний кружок танцев, или рисования.
- Спасибо, Диночка.
Начиная с этого вечера, он ежедневно после работы по четыре часа занимался изучением гидроакустики. Даже в выходные дни, как минимум, восемь часов просиживал за книгами.

В начале сентября, возвращаясь с работы, Аркадий достал из почтового ящика письмо от отца и прочёл его, не заходя домой.
«… С двадцатого по двадцать седьмое августа у нас гостил Аркашка с матерью. Она красавица, и он на неё похож. Но и кое-что наше в нём есть, глазки, лоб. Мальчишка всех очаровал. Бабушка кормила его деликатесами и вечером читала ему сказки. Яша, приехавший домой на недельку, ходил с ним на Березину удить рыбу. Аркашка поймал ерша и карасика, и бабушка сварила из них уху. А я водил его в минский цирк, приехавший к нам на гастроли. Мы купили ему двухколёсный детский велосипед, и он научился на нём кататься. Я надеюсь, он будет приезжать к нам каждое лето. А чтобы не забывал, мы с бабушкой ко дню рождения пошлём ему подарок…».
Отец писал осторожно, не раскрывая степень родственной близости Аркашки. Но всё равно Аркадий не решился показать письмо Дине.

Со времени выхода приказа главного инженера о разработке Предпроектного предложения прошло около двух месяцев. Для Аркадия это было время напряжённой работы. В середине сентября он стал кандидатом в члены партии. В начале октября из Ленинграда пришло письмо с просьбой направить его для участия в испытаниях модернизированной СК. Аркадий поспешил к главному конструктору.
- Алексей Романович, - начал он, -  ленинградцы приглашают меня для участия в испытаниях СК. Но я за то, чтобы в рамках этой же командировки получить в Ленинградском отраслевом НИИ нужную информацию для нашего Предпроектного предложения.
- Тогда подготовьте письмо в НИИ, - решил Семёнов, -  а я договорюсь о визите к главному инженеру на завтра.
Баруздин принял их на следующий день после оперативки. Он бегло просмотрел письмо и поднял на Аркадия придирчивый взгляд.
- У меня нет чёткого представления о пользе отношений с НИИ.
- Нам, Игорь Георгиевич, нужно получить у них закрытые отчёты и экспертные заключения для обоснования Предпроектного предложения и собрать данные по гидроакустическим приборам.
- Это понятно. А что ещё?
- Научные связи. Гидроакустика – это передний край науки. Нужно знать, какой у них потенциал, к кому обращаться за консультацией, по каким темам заключать хоздоговоры.
- Сколько вам потребуется времени?
- Две недели для работы на заводе и в НИИ.
- Хорошо, Аркадий Ефимович. По возвращении сразу ко мне.
В этот же день Аркадий связался с Ларионовым в Ленинграде и попросил забронировать ему гостиницу.



ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЭКСКУРС В ПРОШЛОЕ

         
             Холст возвращён, и взгляд бесстрастно
             Забытую картину мерит,
             И смотрит, и глазам не верит,
             О, как же, как она прекрасна!
 
            
ГЛАВА 6. ЗНАКОМСТВО С СЫНОМ

                Когда ты появляешься на свет
                С ещё непознанною целью,
                Звезда ли над твоею колыбелью,
                Или кометы мимолётный след?

В понедельник двенадцатого октября около двух часов Аркадий добрался до ленинградской гостиницы, расположенной на Лиговском проспекте. На его имя был забронирован одноместный номер на втором этаже. Там был телефон, и он сразу же позвонил на завод.
- Олег Васильевич? Здравствуйте. Высоцкий. 
- Привет, Аркадий Ефимович. Вы уже в Ленинграде?
- Да. Вы забронировали для меня отличный номер. Спасибо.
- Хорошо. Сегодня отдыхайте с дороги. А вечером, если не возражаете, мы с ребятами зайдём к вам.
- Конечно, буду очень рад.
Аркадий наскоро разложил содержимое своего чемодана. Разместил в шкафу одежду, подготовленную Диной в расчёте на две недели, поставил в тумбочку три бутылки Клоповки и положил туда же свёрток с копчёной кетой. Потом вышел на улицу, чтобы перекусить в кафе, и на обратном пути в гостиницу купил продукты для предстоящей встречи с заводскими друзьями.
Когда он вернулся в номер, часы показывали четыре, а гости ожидались не раньше шести. Он набрал телефонный номер.
- Пожалуйста, Заклунскую.
- Аркадий, ты?
- Да, Валентина Ивановна. Привет. Я снова в командировке.
- С приездом. Какие у тебя планы?
- Хотелось бы встретиться с Аркашкой.
- Даже не знаю. С тобой можно будет как-нибудь связаться?
- Запиши мой телефон в гостинице, - он продиктовал ей номер. – К сожалению, я здесь только вечером. Днём занят на работе.
- Вечером? – она помолчала. – Это не очень удобно. Тогда встречай меня в среду в половине шестого у выхода из Эрмитажа.
- Спасибо. Я обязательно приду. До свидания.

Гости пришли в шесть. Те самые, которые были и прошлый раз, Ларионов Олег Васильевич, Юра Берсенев, Саша Троицкий и Виктор Приходько. Последний принёс сумку с электроплиткой и яйцами.
- Может, обойдёмся без яичницы? - предложил Аркадий. – Есть копчёная кета.
- Так лучшей закуски не придумаешь! – воскликнул Ларионов, ставя на стол пол-литра Московской водки. – Давайте её сюда.
- А я не могу без яичницы, - огорчился Берсенев.
Решили ни от чего не отказываться. Пока Приходько колдовал над яичницей, выпили водки и закусили кетой. И начался оживлённый разговор. О том, что в магазинах не хрена нет, что главный инженер получил в главке взбучку, что за модернизацию СК ожидается премия. Стали рассказывать анекдоты про Брежнева.
- А на какой стадии испытания СК? – поинтересовался Аркадий.
- Завтра проверим в сухом доке, - сообщил Ларионов. – И если всё будет в порядке, через день проведём натурные испытания.
Вскоре подоспела яичница, и они выпили ещё по пятьдесят грамм водки. Потом Аркадий достал бутылку Клоповки.
В девять часов пирушка закончилась. Гости ушли, и Аркадий привёл комнату в порядок. Сильного опьянения не было, но винные пары побуждали к активности. Его взгляд невольно остановился на телефоне. Катя просила звонить ей только на работу. Наверно, это не по-мужски, игнорировать такую красивую, страстную, любящую женщину. И с ней его кое-что связывает. Он набрал катин номер.
- Дежурная медсестра слушает, - ответил звонкий женский голос.
- Катюша!
- Что?! Аркадий? Откуда звонишь?
- Из той самой гостиницы. А ты работаешь до двенадцати?
- Да. Сейчас буду у тебя. В каком ты номере?
- В тридцать четвёртом. Но, Катюша….
- Всё, - прервала она его. – Пока. Жди.
В трубке послышались гудки. Какая неудержимая! На такси она приедет минут через сорок. Нужно хоть немного проветриться после пьянки. Он надел плащ и вышел на улицу. Накрапывал дождь. Осенний ветер срывал с деревьев листья. В ожидании Кати Аркадий сильно продрог. Она вышла из такси прямо перед ним и, сутулясь от холода, направилась к гостинице.
- Катя!
- Ох, это ты! - она почти упала ему на грудь. – Милый, хороший, любимый! Мой романтический принц! Я с трудом тебя дождалась.
Он поцеловал её щёку, мокрую от дождя.
- Пойдём, Катюша. Прости. Мы выпили с заводскими друзьями.
- Это заметно, - засмеялась она.
- Ты ушла с работы? Сколько же у тебя времени?
- Я отпросилась у дежурного врача. У нас с тобой часа полтора.
Они вошли в номер.
- Я озябла. Не учла, что погода так испортится.
- Так я угощу тебя нашей клюквенной настойкой. Для согрева.
- Давай.
Он налил ей сто грамм Клоповки и достал колбасу, оставшуюся после пирушки. Она выпила, положила в рот кусочек колбасы.
- Аркаш, помоги мне раздеться.
Он освободил её от плаща и, поскольку она продолжала стоять на том же месте, снял её лёгкую кофточку и взялся за платье…. Полтора часа промчались, как мгновение.
- Встретимся завтра? – предложила она, когда подошло время прощания. – Днём я свободна.
- Нет, Катюша. Днём встретиться не удастся. Я буду занят.
- А вечером я не смогу, - огорчилась она. - Нельзя же каждый раз отпрашиваться с работы. Ты, вообще-то, приехал надолго?
- На две недели.
- Здорово! Знаешь, Аркадий, я всё-таки решила, ты должен увидеть нашего сына.
- Как ты это себе представляешь?
- Пока не знаю. Но я тебе позвоню.
Её лицо как будто подсвечивалось изнутри восторженной улыбкой. Это была её родная стихия. Острые ощущения, тайные романтические свидания.

На следующее утро Аркадий без проблем прошёл через проходную судостроительного завода, поскольку для него был заказан пропуск. Он сразу же направился к Олегу Васильевичу.
- С вами хотел встретиться начальник отдела Евгений Петрович Лосев, - сообщил Ларионов. – Прошлый раз он был в отъезде.
Они зашли в кабинет Лосева, и Ларионов представил ему гостя.
- Наше сотрудничество приносит плоды, - заявил Лосев после взаимных приветствий. - Надеюсь, теперь проблем со всплытием СК не будет. Но Пантелеев говорил, вы устранили и другие её дефекты.
- Не совсем так, Евгений Петрович. Мы разработали ещё несколько усовершенствований. Но они пока не проверены.
- Вот это, Аркадий Ефимович, нас очень интересует. Мы пригласим вас в гости, как только эти работы будут завершены. Как вы оцениваете срок их окончания?
Аркадий помедлил с ответом. Теперь, значит, серия командировок в Ленинград ему обеспечена.
- Я надеюсь, до конца года.
- Хорошо, - подвёл итог Лосев. – Этим вопросом интересуется и главный инженер. Мы зайдём к нему по окончании испытаний.
Далее Ларионов и Аркадий пошли к Троицкому, чтобы принять участие в испытаниях СК. Берсенев и Приходько уже были там.

Надежды Лосева оправдывались. В сухом доке отсоединение спасательной камеры под воздействием имитированной выталкивающей силы прошло успешно. И Аркадий, не дожидаясь оформления протокола, попросил товарищей отпустить его с работы пораньше. На завтра ему была обещана встреча с сыном, и он хотел что-то ему купить. В четыре часа он добрался до Гостиного двора. Нашёл отделение игрушек. Его взгляд уныло скользил по рядам плюшевых медведей, гуттаперчевых собак, тряпичных кукол. В семье состоятельных родителей у пятилетнего малыша подобных игрушек уже, наверняка, перебор. Но вот его внимание привлекла большая, зелёная лягушка. От неё тянулась какая-то гибкая зелёная трубочка.
- Покажите, пожалуйста, - попросил он молодую продавщицу.
Она положила на прилавок игрушку, продолжая держать свободный конец трубочки в своей полусогнутой ладони. И как только Аркадий прикоснулся к лягушке рукой, она подпрыгнула, и он инстинктивно отдёрнул руку. Продавщица засмеялась и показала ему резиновую грушу, присоединённую к свободному концу трубочки. Если грушу сжать, давление воздуха передаётся к лягушке и активизирует её. Эту игрушку Аркадий купил в двух экземплярах. Один для своих дочерей, а второй для Аркашки. А, кроме того, он приобрёл хорошо изданную детскую книжку Корнея Чуковского с цветными рисунками, тоже в двух экземплярах.
С этими покупками Аркадий отправился в гостиницу. В номере, сложив игрушки в шкаф, он прилёг отдохнуть. Телефонный звонок заставил его подняться. Было четверть шестого.
- Алло!
- Аркадий, вы ли это?
- Да. А кто говорит?
- Матвей Аронович. Мы с вами не общались тысячу лет.
- Очень рад вас слышать, Матвей Аронович. Вы где?
- В Ленинграде. Узнал ваш номер от Валентины.
- Так заходите в гости, - Аркадий назвал адрес.
Через полчаса Матвей Аронович постучал в дверь. Они обнялись. Фотографу было уже за пятьдесят, он заметно постарел, но был по-прежнему энергичен. Аркадий усадил его за стол. Достал клюквенную настойку. Они выпили за встречу.
- Как ваше творчество, Матвей Аронович?
- Не поверите, Аркадий, теперь организаторы фотовыставок лично просят меня что-нибудь экспонировать. 
- К Октябрьским праздникам здесь будет фотовыставка?
- Безусловно. И я в ней участвую. А как поживаете вы, Аркадий? Неужели никогда не хотелось снова заняться фотосъёмками?
Аркадий рассказал ему о своей работе в Комсомольске-на-Амуре, о жене и дочерях.
- Замечательно. А с Валентиной вы поддерживаете контакты?
- Несколько лет мы не общались. Но, вы, наверно, знаете, я отец её сына. И мальчишке уже пять лет.
Аркадий снова налил в стаканы настойку, достал остатки кеты.
- Это, Матвей Аронович, наш дальневосточный деликатес. Попробуйте, пожалуйста.
- М-да, - задумчиво произнёс фотограф. – Спасибо. А про ваше отцовство я знаю. Валентина открыла мне эту тайну.
- Она хочет, чтобы мальчик знал родного отца.
- И вы с ним уже встречались?
- Нет, Матвей Аронович. Она познакомит нас завтра. Но удастся ли мне завоевать его симпатию? Что вы посоветуете?
- По-моему, - напрягся фотограф, - она познакомит вас, а потом будет наблюдать за вами со стороны.
- Мне кажется, вы видите нашу встречу глазами фотохудожника. 
- Простите, - смутился Матвей Аронович. - У меня даже мелькнуло название новой фотокартины – «Знакомство с сыном».
- Что?! – Аркадий был поражён. – Но как вы представляете себе персонажей фотоработы?
- Прежде всего, как всегда, Валентина. Она с волнением наблюдает за вашей встречей. Она по-прежнему любит, на что-то надеется, но сомневается в серьёзности чувств отца к ребёнку.
- Вы делаете ставку на выражение её лица?
- Безусловно. Знаете, в чём её феномен? Она способна на глубокие чувства и очень ярко их проявляет. У неё гениальная выразительность лица.
- А режиссура? Мы же, Матвей Аронович, практически не занимались жанровыми фотоработами.
- Ничего сильнее вашей режиссуры, Аркадий, я не знаю. Героиня будет переживать реальные чувства своей жизни, а не играть роль. И мне, очевидно, придётся фотографировать скрытно.
- Но всё равно, Матвей Аронович, у жанровых картин должна быть своя режиссура, продуманная компоновка фигур в пространстве фотокадра, позы, психологическая трактовка ролей.
Матвей Аронович задумался.
- А вы, Аркадий, знаете, где будет встреча?
- У её дома. Прошлый раз она хотела мне там показать сына.
- Очевидно, в скверике за домом, - предположил фотограф. – Я заходил к ней по поводу переиздания фотоальбома и видел там Аркашку с няней. Давайте осмотрим это место.
- Прямо сейчас?!
- А когда ещё? Завтра же съёмка.
Они вышли на улицу. На сыром октябрьском ветру трепетали ещё не опавшие листья деревьев.
- Если не возражаете, пойдем пешком, - предложил Матвей Аронович. – Здесь около получаса ходьбы.
- Вы хотите обсудить какую-то идею?
- Идеи – это по вашей части, Аркадий. Но у меня тоже есть одно небезынтересное соображение.
- Я весь внимание.
- Дело в том, что одна жанровая фоторабота у нас всё-таки есть.
- «Снежная девушка»? – предположил Аркадий.
- Нет. В ней хоть и несколько фигур, но они лишь антураж для бесподобной главной героини. А я говорю о «Влюблённых». Там два равнозначных персонажа и нет обнажённой натуры.
- А в чём, Матвей Аронович, состоит ваше соображение?
- В том, что «Влюблённые» не вписываются ни в какую серию. Это первая фоторабота в рамках отдельной серии жанровых картин. А завтра мы снимем вторую.
- А потом третью и четвёртую?
- Хорошо бы. Но в них всегда будут два основных персонажа – вы и Валентина. И лет через двадцать я сниму заключительную картину этой серии под названием «Воспоминания о молодости».

На следующий день Аркадий уже не мог ни о чём думать, кроме предстоящей встречи с сыном.  С утра он позвонил Ларионову.
- Олег Васильевич, как я понимаю, у вас сегодня подготовка к натурным испытаниям. Может, моё участие необязательно?
- Нет, Аркадий Ефимович. У нас запланирован совместный с вами осмотр изменённых компонентов перед монтажом. И вчерашний протокол нужно подписать. Мы сегодня представим его главному инженеру. Но, я надеюсь, в пятницу у вас будет свободный день.
- Всё понял, Олег Васильевич. Извините. Сейчас подъеду.
Ларионов и Лосев очень опасались неудачи в натурных испытаниях. И Аркадию пришлось не только контролировать качество компонентов СК, но и принять участие в монтаже. Он был занят до конца рабочего дня. Чтобы успеть на свидание, пришлось взять такси.
Он вышел метров за двести до Эрмитажа и пошёл пешком. Хотелось собраться с мыслями перед встречей с Валентиной Ивановной. Его отношения с сыном будут целиком зависеть от неё. Взгляд Аркадия задержался на цветочном киоске. Это как раз то, что сейчас нужно. В октябре ещё бывают астры. Его надежды оправдались. Он пришёл на встречу с букетиком розовых цветов.
У Валентины Ивановны был озабоченный вид. Цветы заставили её улыбнуться. Они поздоровались и пошли по Невскому проспекту.
- Вчера я дала твой телефон Матвею Ароновичу, - прервала она затянувшуюся паузу.
- Я знаю. Он приходил ко мне в гостиницу.
- И о чём вы говорили? - покосилась она на Аркадия.
- Как всегда, о будущих фотосъёмках. Он вообразил, что мы снова дружная творческая команда.
- Ты, разумеется, объяснил ему, как он глубоко ошибается?
- Нет. У меня язык не повернулся. А, кроме того, может….
- Что, может?
- Да ничего. Не будем об этом. Лучше расскажи, понравилась ли Аркашке поездка в Бобруйск?
Они дошли до Литейного проспекта и повернули налево.
- Аркашка в восторге. И я довольна. У него появились родственники. А твои дочери – его родные сёстры. Может быть, в будущем, он с ними познакомится?
- А как к этому отнесётся Дмитрий Тихонович?
- Надеюсь, он поймёт. Ну вот, мы почти на месте.
Они прошли между двумя домами и попали в небольшой сквер. Было начало седьмого. Вечерело. В сквере на скамейке сидел одинокий мужчина с газетой в руках.
- Аркадий, подожди, пожалуйста, меня здесь.
Он постоял, глядя ей вслед. Потом опустился на скамейку, рядом с мужчиной.
- Добрый вечер, Матвей Аронович. Вас невозможно узнать.
- Здравствуйте. Мой знакомый завклубом в Сестрорецке дал мне из реквизита драмкружка очки с обычными стёклами и усики. А дома я натянул этот старый плащ и шляпу.
- Куда мне сесть?
- Вон туда, - фотограф указал скамейку напротив, наискосок. – Садитесь у ближнего края, чтобы Валентина могла наблюдать за вами, отодвинувшись к другому краю. Так вы все впишетесь в кадр.
- А как с освещением? Сумерки-то сгущаются.
- Есть такая проблема. Но я могу воспользоваться вспышкой. Хотя, это разоблачит меня, и второй снимок уже не пройдёт.
- Вы разоблачите себя, когда начнёте вытаскивать из сумки фотоаппарат и настраивать его.
- Не беспокойтесь, всё настроено, - фотограф приоткрыл полу плаща и показал два фотоаппарата, висящие на его груди.
Аркадий отошёл к своей скамейке, сел на неё и вопросительно взглянул на фотографа. Тот одобрительно кивнул. И тогда Аркадий стал готовиться к встрече с сыном. Он положил на скамейку игрушечную лягушку, накрыл её газетой, а сверху поставил свою сумку.
Минут через двадцать показалась Валентина Ивановна, держа за руку малыша. Опыт занятий художественной фотографией  развил у Аркадия обострённое восприятие значимости человеческих фигур в пространстве. С очертаниями одинокой женщины, какой бы прекрасной она ни была, всегда было связано ощущение какой-то недостаточности. Но сейчас рядом с ней был ребёнок, и красота её силуэта обрела завершённость. Не в силах избавиться от волнения, он ждал их приближения.
- Аркашка, познакомься с дядей Аркадием, - предложила мать. – Он твой родственник.
Аркадий, забыв об указаниях фотографа, присел перед сыном на корточки и протянул ему руку.
- Здравствуй, Аркашка!
- Здластвуй, - малыш подал ему руку. – А ты мой лодственник?
- Конечно. Очень близкий родственник.
Они продолжали разглядывать друг друга, один с восхищением, подёрнутым флёром виноватой неловкости, а второй с опаской и любопытством. Валентина Ивановна, отступив шаг назад, наблюдала за ними. Все последние годы она мечтала показать Аркадию сына. Волнение стёрло её привычную маску холодного достоинства. Ей не от кого было скрывать свои чувства, и они причудливой палитрой вспыхнули на её лице. В этот момент фотограф, наблюдавший за ними, понял, что эту сцену ни в коем случае нельзя упускать. Блеснула вспышка, и он торопливо направил объектив фотоаппарата на верхушки деревьев, как будто что-то там фотографировал. Все трое сразу же обернулись к нему.
- Дядя фотографирует ворон, - поспешил объяснить Аркадий. – А я покажу тебе лягушку.
Он сел на скамейку и сдвинул газету так, что лягушка стала видна, а присоединённая к ней трубочка оставалась прикрытой. Малыш подошёл и сосредоточился на игрушке. И Валентина Ивановна, дольше других пристально смотревшая на фотографа, тоже опустилась на скамейку и переключила внимание на сына.
- Как ты думаешь, - поинтересовался Аркадий, - лягушка живая или игрушечная?
- Иглушечная.
- Ты можешь её погладить?
Мальчик дотронулся до игрушки и тут же со страхом отдёрнул руку, поскольку Аркадий сжал резиновую грушу и лягушка прыгнула.
- Не бойся, - успокоил его Аркадий, показывая трубочку и резиновую грушу. - Видишь? Ты можешь сам попробовать.
Валентина Ивановна, снова забыв обо всём, с увлечением следила, как общаются между собой двое этих мужчин - маленький, поглощённый  вознёй с игрушкой, и взрослый, когда-то вторгшийся в её жизнь, чтобы в корне изменить её течение и смысл.
Теперь взаимоположение и позы персонажей фотоработы точно соответствовали предусмотренным фотографом. И они были совершенно естественны. Это была их настоящая жизнь на одном из своих критических виражей. Матвей Аронович, наконец, мог фотографировать, используя заранее выбранные ракурс и фон. Он сделал снимок. Щелчок фотоаппарата остался незамеченным. Тогда он  взял второй фотоаппарат и повторил съёмку. Ярко блеснула вспышка. На этот раз фотограф не стал разыгрывать любителя птиц. Он быстро запахнул полы старого плаща и быстро зашагал к выходу из сквера. Присутствующие провожали его долгими взглядами.
- Странный какой-то, - отметила Валентина Ивановна. – И чем-то напоминает Матвея Ароновича.
- Такой же фанатик фотографии, - поддержал её Аркадий. – Наверно, гоняется за вечерними снимками осенних птиц.
Фотограф ушёл, и уже ничто не отвлекало Аркадия от общения с сыном. Поиграв с лягушкой, они начали разглядывать детскую книжку. Ребёнок ни на минуту не терял к нему интереса. А когда Аркадий сказал, что дарит ему и лягушку и книжку, он неуверенно обернулся к матери.
- Возьми подарки и скажи дяде, - пришла она на помощь. – Что ты должен сказать?
- Спасибо, - догадался малыш.
Валентина Ивановна озабоченно взглянула на часы.
- Нам пора. Аркашка. Попрощайся с дядей.
Малыш, прижимая к себе подарки, смотрел на него снизу вверх. Аркадий присел на корточки.
- До свидания, Аркашка. Мы теперь с тобой друзья, правда?
- Плавда.
И тут Аркадий не выдержал, привлёк к себе ребёнка и поцеловал его в щеку.
- Мы пойдём, - Валентина Ивановна взяла сына за руку. – До свидания. Завтра созвонимся.


ГЛАВА 7. В ПЛЕНУ БЫЛОЙ ЛЮБВИ

                И были астры  печальные
                По истечении лета
                В красноречивом молчании
                О юности, канувшей в лету.

 Аркадий вернулся в свой номер в четверть девятого. И почти сразу же зазвонил телефон.
- Аркадий, это я, - услышал он голос фотографа. – Звоню с Финляндского вокзала. До отхода моего поезда осталось двенадцать минут. Вот, наконец, дозвонился.
- Матвей Аронович, я только что вошёл. Удалась ли съёмка?
- Надеюсь. Завтра могу привезти результат. Когда и куда мне приезжать? И будет ли там Валентина? Кстати, она уже что-то знает?
- Нет. Приезжайте завтра ко мне к шести. Её я тоже приглашу. Но всё-таки, Матвей Аронович, какие у вас впечатления от съёмки?
- Самые радужные. По-моему, у нас получилась замечательная, жанровая фотокартина. Не только Валентина, но и вы прекрасно сыграли. Но ведь этого мало.
- Чего мало? – не понял Аркадий.
- Одной этой фотокартины мало. Пока вы здесь, мы могли бы сделать ещё хотя бы одну работу.
- У вас есть идеи?
- Самые общие соображения. Наша жанровая серия – это же история жизни двух влюблённых. Судьба их разлучила. Но через много лет они встречаются, чтобы вернуть любовь своей молодости.
- Какое название, Матвей Аронович?
- «После долгой разлуки». Зритель будет сравнивать её с «Влюблёнными», со «Знакомством с сыном» и выстраивать биографии персонажей. Подумайте. А мне пора на поезд. До завтра.
Аркадий положил трубку и опустился на стул. Мечтает ли он вернуть любовь своей молодости? Наверно, нет. Слишком много обид перегорело в его душе с той поры. И он как будто нашёл себя в новой жизни. А она? Конечно, жизнь преподнесла ей бесценный подарок – прекрасного ребёнка. Но ни в творчестве, ни в любви никакой замены не было. Она, несомненно, хотела бы вернуть прежнюю любовь. Идея этой работы возникла у Матвея Ароновича не на пустом месте. Он ведь продолжал общаться с Валентиной Ивановной и имел представление о её переживаниях.
Идея новой фотоработы постепенно овладевала воображением Аркадия. Значит, по соображениям режиссуры, он должен укрепить надежду Валентины Ивановны на возможность восстановления прежних отношений. Чтобы эти чувства заявили о себе выражением её лица, которое и должна зафиксировать фотокамера. Для неё это обернётся жестоким разочарованием. Но разве в прошлом не происходило что-то подобное? И она каждый раз прощала его, поняв, каких вершин искусства они достигают таким путём.
И вдруг Аркадий понял, что он уже невольно проводит в жизнь режиссуру новой фотоработы. Сегодня он подарил ей цветы, и у них состоялась дружеская беседа. Он всего лишь хотел смягчить отношения с ней ради общения с сыном. Но, с точки зрения режиссёра картины «После долгой разлуки», это были шаги в нужном направлении. Звонок прервал его размышления.
- Аркадий? – прозвучал в трубке знакомый голос.
- Катюша? Привет. Как дела?
- Аркадий, ты уже три дня здесь, а мы виделись лишь один раз!
- Что ты предлагаешь?
- Я договорилась с медсестрой из третьей смены. Она придёт на дежурство пораньше. Ты хочешь, чтобы я сейчас приехала?
Он задержался с ответом лишь на несколько секунд. Катя его никогда не предавала. Её образ ассоциировался с романтикой и смелостью. Ему нравилась её внутренняя свобода и неприятие господствующего представления о счастье. С ней, конечно, связана тяжелая этическая проблема. Но чем больше противилась мораль, тем желаннее она становилась.
- Конечно, Катюша. Приезжай. Я жду.
Аркадий заглянул в свою тумбочку. Там почти ничего съестного уже не было. До приезда Кати оставалось минут сорок. Он поспешил в ближайший гастроном, купил шампанское, шоколадные конфеты, пирожные. Она пришла в начале десятого.
- Всё время живу во взвинченном состоянии, - бормотала она, пока он снимал с неё плащ. – Ты здесь, а я там.
- Рад тебя видеть, Катюша. Проходи к столу.
Он открыл шампанское, развернул сладости. Они выпили. 
- Ох, Аркадий, - она стала освобождать от обёртки шоколадную конфету, - знал бы ты, как мне хочется показать тебе нашего сына.
Она уже вторично произносила эти слова, болезненно задевающие чувствительные струны в его душе.
- «Нашего сына»?! Зачем же так, Катюша?
- А ты сомневаешься в своём отцовстве?
- Не сомневаюсь. Так случилось. Но Игорь считает его своим. Он его воспитывает и любит. А ты называешь его «нашим». Это же чудовищная несправедливость! 
Её лицо стало совершенно серьёзным, даже напряжённым.
- Я не посягаю на права Игоря. Но мне мучительно хочется, чтобы ты увидел Арика. Понимаешь?
- Нет.
- Аркадий, я родила чудесного малыша. Может, это моё единственное достижение в жизни. Ты должен его увидеть. Какие у тебя возможности в ближайшие дни?
Он прикинул, что в четверг и пятницу будет загружен заводскими испытаниями. А всё свободное время, наверно, придётся заниматься новой фотоработой.
- Я позвоню тебе в субботу вечером, - решил он. - Несколько дней меня в Ленинграде просто не будет.
В этот вечер у Аркадия впервые возникло ощущение, что причудливая и непостоянная связь с этой женщиной не прервётся никогда. И что взаимное физическое влечение совсем не самое главное в их отношениях.

Утром он вспомнил о Матвее Ароновиче, обещавшем сегодня показать результаты фотосъёмки. На этот показ нужно было пригласить Валентину Ивановну, но звонить ей на работу из гостиницы было ещё рано, а задержаться он не мог. Сегодня проводились наиболее ответственные, натурные испытания модернизированной СК, и коллеги сразу же повезли его на морскую исследовательскую станцию. Звонить оттуда он не решился. Как бы после такого звонка органы безопасности не занялись проверкой Валентины Ивановны на благонадёжность.
Испытания СК прошли успешно. Они вернулись на завод около трёх, и оставшееся время готовили материалы к предстоящему разговору с главным инженером. Когда Аркадий добрался до телефона-автомата вне завода, было уже без четверти пять. Он позвонил в Эрмитаж. К счастью, Валентина Ивановна была на месте.
- Извини, Валечка, только что вышел с завода. И сразу же звоню.
- А я целый день не отходила от телефона. Очень хочется
узнать, как тебе понравился Аркашка.
- Родители писали, что без ума от него. Теперь я их понимаю. Но я хочу сообщить тебе ещё кое-что. Ты помнишь странного человека, который вчера фотографировал ворон?
- Разумеется. Я чувствовала, что-то в этом не так.
- То был Матвей Аронович.
- Боже мой, Аркадий, у тебя нет ничего святого. Ты просто организовал очередную фотосъёмку? Я-то, глупая, переживала. Думала, вот она, драматическая встреча отца и сына.
- Прости, Валечка. Но это ты дала фотографу мой телефон. Он сказал, нашим отношениям фотосъёмка не помешает, а Валентине понравится. А ты, по старой привычке, надавала мне пощёчин.
На другом конце провода некоторое время царило молчание.
- Так я могу увидеть эту фотоработу?
- Конечно. Приходи ко мне в гостиницу. К шести Матвей Аронович привезёт фотографии. А ты разве не рада возобновлению нашего творческого сотрудничества?
- Извини, Аркадий, слишком всё это неожиданно. Я приду.
- Спасибо, Валечка. Буду ждать.
Аркадий перекусил в кафе-автомате на Невском проспекте и купил в гастрономе небольшой торт. Без четверти шесть он подошёл к гостинице и  метрах в четырёх впереди увидел фотографа.
- Матвей Аронович!
- Аркадий? Здравствуйте. Я пришёл чуть пораньше. В прошлом мы всегда обсуждали предстоящие съёмки сначала без Валентины. Может и сейчас есть такая потребность?
Они вошли в фойе гостиницы и расположились в креслах.
- Фотоработу «После долгой разлуки», - продолжил разговор Аркадий, - действительно нужно обсудить. Я уже готовлю Валентину к новой роли. Но совсем не представляю игровую ситуацию.
- Я тоже, - признался фотограф. – Хотя, для встреч и разлук больше всего подходит привокзальный перрон.
- Значит, она встречает меня на перроне. И её глаза должны сиять уверенностью в моём желании вернуться к прежней любви.
- Не знаю, - вздохнул Матвей Аронович. – Что будет после фотосъёмки, когда она узнает, что это была  лишь режиссура?
- А вот и она, - Аркадий встал. – Валечка, мы здесь.
Они поздоровались и направились в номер Аркадия.
- Давайте отметим нашу встречу, - предложил Аркадий. – Валечка, займись, тортом. На стол постели газету. Посуды нет, но у меня есть перочинный ножик и у Матвея Ароновича, наверно, тоже.
Аркадий достал бутылку шампанского, сдвинул мебель, и вскоре они сидели за столом с наполненными стаканами в руках. Выпили, закусили тортом, и фотограф разложил на кровати листы трех отснятых вариантов в формате А-4 и один лист формата А-1. Лицо Валентины Ивановны на фотографии сразу же приковало к себе внимание Аркадия. В нём был восторг по поводу встречи отца и сына, и тревога, и робкая надежда. Оно было прекрасным.
- Работаем по старой схеме, - напомнил Матвей Аронович. – Из трёх версий картины выберите самую лучшую, и я подготовлю её для выставки. А пока, на свой страх и риск, я уже выбрал первую версию, где Валентина стоит, а Аркадий присел на корточки перед ребёнком.
- Она и есть самая удачная, - заключил Аркадий. – Валентина играет гениально!
- Я же ничего не знала, - пробормотала она.
- А если бы знали? - предположил фотограф. – Сыграть так невозможно. Это настоящая жизнь. По Аркадию Высоцкому.
- Матвей Аронович приуменьшает свои заслуги, - уточнил Аркадий. – Он автор идеи и главный организатор всей фотоработы.
- Нет, - возразил фотограф, - режиссура эта, в принципе, ваша.
Аркадий вторично разлил шампанское и поднял свой стакан.
- Давайте выпьем за то, чтобы Валечка, гениальная актриса и основа основ нашего творчества, простила нас за некоторые этические издержки режиссуры.
- Уже простила, - она продолжала вглядываться в фотографию, держа её одной рукой, в то время как во второй был стакан с шампанским. – Невероятно! Я способна на такую игру?!
- Хотелось бы показать эту картину на ближайшей фотовыставке в Таврическом дворце. Пока, как отдельную работу, поскольку серия ещё не сформирована. Что скажете, Валентина?
- Так у меня будут проблемы с мужем.
Они выпили.
- А о какой ещё не сформированной серии вы говорите? - полюбопытствовала она, смакуя торт.
Аркадий и фотограф переглянулись.
- Матвей Аронович мечтает создать серию жанровых фоторабот.
Две из них уже есть. Это «Влюблённые» и «Знакомство с сыном».
- А вы, Валентина, готовы участвовать в съёмках?
- С радостью. У меня от ваших планов голова кругом, если не шутите, - она встала. - Я должна в половине восьмого быть дома.
- Мне тоже пора, - решил фотограф.
Аркадий оделся и вместе с гостями вышел на улицу.
- Матвей Аронович, позвоните мне с перрона, -  попросил он.
- Попытаюсь.
Фотограф поспешил на трамвай, а Валентина Ивановна и Аркадий продолжили свой путь пешком.
- Твоя игра в «Знакомстве с сыном» меня поразила, - призналась она. – В «Снежной девушке» ты не достигал таких актёрских вершин.
- То же самое, Валечка, мне говорил и фотограф. Но это не была игра. Увидев сына, я забыл о фотосъёмке.
- Ты хочешь сказать, Аркашка произвёл на тебя впечатление?
- Огромное. И ты в моих глазах выросла, как его мать.
- Это единственное, что теперь тебя во мне привлекает?
- Нет, конечно. Ты гениальная актриса.
- И всё?! – разочарованно вздохнула она.
- Не всё. Ты по-прежнему самая красивая женщина на свете.
- А может, всё это давным-давно прошло? Я немолодая мать семейства, обременённая заботами о сыне и стареющем муже.
Они уже шли по Литейному проспекту с красивыми фасадами старинных домов, и совсем близко  был поворот налево к её дому.
- Что ты такое говоришь, Валечка? Тебе всего тридцать девять. Разве ты не замечаешь, какими глазами провожают тебя мужчины?
- Замечаю, - они свернули налево и остановились, - но их взгляды не вызывают во мне прежнего отклика. А тебе я нравлюсь?
- Очень, - он прикоснулся губами к её щеке. – Пойдём ко мне.
- Нет, Аркадий, не сейчас.
- Почему? Ты меня больше не любишь?
- Люблю, но я должна накормить сына, искупать его, уложить спать. И не только это. Давай встретимся в другой раз.
- Когда?
- Днём. Завтра или послезавтра. Я возьму день в счёт отпуска.
- Завтра, Валечка, я буду на испытательной станции на Финском заливе. А вернусь оттуда в субботу. Буду счастлив, если ты меня встретишь на Финляндском вокзале. Оттуда и поедем прямо ко мне.
- А во сколько ты прибудешь на вокзал?
- Завтра я позвоню тебе.
- Аркадий, может, это сон? Ты познакомился с сыном, мы сделали чудесную фотоработу. И вот ты снова зовёшь меня к себе. А я в своей неудавшейся жизни только тебя и любила. И люблю.
Он возвращался в гостиницу в подавленном настроении. Разговор с Валентиной Ивановной вполне соответствовал режиссуре новой фотоработы. Но он всколыхнул в его душе воспоминание о прошедшей любви. Её готовность вернуться к прежним отношениям производила впечатление. Наверно, всё дело в возрасте. Наверно, у сорокалетнего рубежа он тоже поймёт, что лучше этой любви ничего  в его жизни не было. Впрочем, он запутался, занимаясь режиссурой фотоработы, в которой ему надлежало сыграть роль самого себя. Грань между игрой и реальной жизнью казалась почти неразличимой.
Вернувшись в гостиницу, Аркадий ещё в коридоре услышал звонок внутри номера. Он вбежал в комнату и поднял трубку.
- Алло, Аркадий у телефона.
- Ну, наконец-то, удалось дозвониться, - вздохнул с облегчением фотограф. - До отхода моего поезда минут десять. Можем поговорить. Вы ведь неспроста просили меня позвонить с вокзала?
- Конечно, Матвей Аронович. Послезавтра, в субботу, Валентина будет на Финляндском вокзале встречать меня, возвращающегося в Ленинград. Там на перроне вам и придётся делать фотосъёмку.
- И она ничего не будет знать об этом?
- Конечно. Как и в предыдущей фотоработе.
- М-да. Мне снова придётся маскироваться. А в какое время?
- Пока могу сказать только, что в первой половине дня.
- Я так понял, Аркадий, у нас для подготовки всего один день. Давайте завтра встретимся на Финляндском вокзале и определим место и время съёмки, позиции персонажей и всё остальное.
- Договорились, Матвей Аронович. Жду вас завтра в три часа на Финляндском вокзале около памятника Ленину.

На следующий день, в пятницу, на работе Аркадия сразу же усадили за чтение черновика отчёта о натурных испытаниях. Через час к нему подошёл Берсенев.
- Понимаешь, Аркадий, этот отчёт мы с Приходько и Троицким вчера еле успели сверстать к десяти вечера.  Пришлось торопиться, чтобы ты смог его подписать. Этого требует главный инженер.
- А когда мы к нему идём?
- К часу дня. Но до этого отчёт ещё нужно напечатать. Так что, проверь выводы, заключение и всё.
- Я так и сделал, - успокоил его Аркадий, – но предлагаю изменить заключение. На нашем заводе мы рекомендовали СК не к производству, а к эксплуатационным испытаниям.
- Если возникнут неисправности после рекомендации в производство, нам оторвут голову, - рассудил Берсенев, -  а если в ходе испытаний, воспримут, как закономерность. Я согласен.
В час дня Лосев, Ларионов, Берсенев и Аркадий сидели у главного инженера Пантелеева, который просматривал отчёт.
- А какая разница между первой производственной партией и изделиями для эксплуатационных испытаний? – заинтересовался Пантелеев. – У нас же не массовая продукция.
- Мы учли опыт Комсомольского завода, - объяснил Лосев.
- Если позволите, Иван Трофимович, - вступил в разговор Аркадий, - такая формулировка позволяет устанавливать новые СК сначала на менее важные, в частности, учебные объекты. Это не связано с высокой ответственностью и при обнаружении сбоев в работе не вызывает громких скандалов и жалоб.
Некоторое время Пантелеев взвешивал слова Аркадия.
- Ну да, - резюмировал он, - логика здесь есть. Теперь поговорим о дальнейшей модернизации СК. Когда мы сможем её продолжить?
- Этот вопрос, Иван Трофимович, мы обсуждали перед моей командировкой, - начал Аркадий. - В ноябре у нас уже будут результаты натурных испытаний. Но есть немало и других плановых работ, которые нужно завершить до конца года. Поэтому лучше начать после Нового года, где-нибудь с середины января.
- Вы сами приедете? – поинтересовался Пантелеев.
- Это не от меня зависит, - признался Аркадий.
- Желательно, Иван Трофимович, - подал голос Ларионов. – У нас с Аркадием Ефимовичем полное взаимопонимание.
- Я попрошу Баруздина прислать именно вас, - пообещал главный инженер, обращаясь к Аркадию.
Они вышли из кабинета Пантелеева без четверти два. Дела Аркадия на заводе были завершены, и он попрощался с коллегами.


ГЛАВА 8. ИСКУССТВО И ЕСТЕСТВО

Сосуд передо мной, он найден был в Италии,
В земле, прижатый к рухнувшему фризу,
Он профилем напоминает талию,
Пленительно расширенную книзу.
Его узор и вечность не стирает,
Но я тянусь к нему, о всех делах забыв,
Не потому, что он изысканно красив,
А потому, что в нём вино играет.
    
Аркадий поспешил на автобус, чтобы успеть на встречу с Матвеем Ароновичем. Он чувствовал себя сильным и уверенным. Инженерный труд приносил удовлетворение. Он успешно решал актуальные технические проблемы, его разработки внедрялись в производство, к его советам прислушивались. И даже здесь, на чужом предприятии, его работа вызывала у специалистов, включая главного инженера, невольное уважение. Аркадий явно ощутил это только что, в кабинете Пантелеева. К тому же, такая работа неплохо оплачивалась деньгами, квартирами, должностями. Он вспомнил о Марине и добавил к перечню вознаграждений ещё и любовь прекрасных женщин. Она назвала его восходящей звездой завода.
А дело, по которому он так спешил сейчас, художественная фотография, никаких реальных благ не приносила, если не считать мизерные призовые деньги на фотовыставках и призрачное чувство причастности к настоящему творчеству. Правда, автор предисловия к фотоальбому, профессор-искусствовед, называл их фотоработы искусством высшей пробы. И после первого издания фотоальбома, как говорила Валентина Ивановна, была опубликована масса восторженных рецензий. А на выставках их произведения собирали завидную дань внимания восхищённых зрителей. Но всё равно никакой уверенности в принадлежности к создателям высокого искусства у Аркадия не было, и во всеобщее признание он не верил. А если бы верил? Способен ли он круто изменить свою жизнь, как это сделал Поль Гоген, который ради живописи бросил дом, семью, карьеру благополучного служащего.
У Аркадия не было ответа на этот вопрос. А ум, привыкший к постоянному поиску, продолжал свою аналитическую работу. В этом мире создатели материальных благ при жизни наслаждались результатами своих трудов, хотя потом и бесследно исчезали из поля общественного внимания. А творцы великих духовных ценностей умирали в безвестности и, нередко, в нищете, лишь после смерти обретая признание и вечную жизнь в памяти человечества. Эта социальная модель, за некоторыми исключениями, была вечной.
Размышления Аркадия прервались, когда он, подойдя к Финляндскому вокзалу, увидел бронзового Ленина, выступающего с броневика перед революционными массами. Было уже начало четвёртого. Фотограф нервно прогуливался перед памятником в ожидании опаздывающего Аркадия.
- Здравствуйте, Матвей Аронович! Извините за опоздание.
- Ничего. Бывает. Давайте займёмся делом.
Они зашли в вокзал и остановились у расписания поездов.
- Вот, Матвей Аронович, неплохой поезд. Прибывает из Выборга на вторую платформу в тринадцать сорок. Вас это  устраивает?
- Вполне. Пошли на вторую платформу.
Они решили, что Валентина Ивановна встретит Аркадия у третьего вагона после того как основная масса пассажиров покинет перрон. За фонарным столбом выбрали удобную позицию для фотографа. Ему было необходимо загримироваться и переодеться. К четырём часам они согласовали все основные аспекты предстоящей фотосъёмки. Но никакой уверенности в успехе не было. А если Валентина Ивановна опоздает к приходу поезда, или просто не подойдёт к третьему вагону? Она могла явиться на встречу со сдержанным выражением лица, продолжая сомневаться в искренности Аркадия. И какое же впечатляющее обилие чувств зафиксирует тогда фотокамера? Кажется, в истории создания их фоторабот ещё не было столь сомнительной ситуации. Аркадий попрощался с Матвеем Ароновичем и направился к телефону-автомату. Выстояв очередь, минут через пятнадцать он вошёл в телефонную будку и набрал номер.
- Валечка, привет. Это я.
- Привет. А я уже нервничаю. Рабочий день на исходе, а ты всё не звонишь. Может, что-нибудь не складывается?
- Не беспокойся, моя хорошая. Я приеду завтра электричкой на вторую платформу Финляндского вокзала в тринадцать сорок. Буду в третьем вагоне. Придёшь меня встречать?
- Обязательно. Ночью я не могла уснуть. Аркадий, неужели мы снова будем вместе?!
Он возвращался в гостиницу с тяжёлым чувством. Раньше подобная режиссура фотосъёмок не казалась ему такой жестокой.
На следующий день Аркадий и Матвей Аронович пришли на вторую платформу Финляндского вокзала за пятнадцать минут до прибытия поезда из Выборга. Короткая осенняя куртка, фуражка с длинным козырьком, под которым выделялись очки в массивной роговой оправе, и наклеенные рыжеватые усики существенно меняли привычный облик фотографа. Они остановились в отдалённом конце платформы, чтобы оттуда наблюдать за перроном.  Фотограф достал из сумки два фотоаппарата с плёнкой различной чувствительности, и повесил их себе на шею.
- Постарайтесь, чтобы ваши лица были открыты для объектива моего фотоаппарата, - напутствовал он.
- Постараюсь. А вот, кажется, и она, - Аркадий узнал её среди нескольких человек, вышедших на перрон встречать электричку.
Наконец, показался поезд. Вытянувшись вдоль платформы, он замер, и из его открывшихся дверей хлынули пассажиры. За их спинами Аркадий и Матвей Аронович устремились к третьему вагону. Дойдя до его середины, фотограф свернул за фонарный столб, достал фотоаппарат и нацелил его на Валентину Ивановну. Она разочарованно смотрела на уже опустевший передний выход из третьего вагона. А Аркадий остановился у его задних дверей и, выждав, когда рассеется плотный поток пассажиров, медленно пошёл к ней. И вдруг она его заметила. Её лицо озарилось радостью и удивлением. А он, загипнотизированный её улыбкой, расставил руки, как бы приглашая её в свои объятия. В этот момент Матвей Аронович сделал первый снимок. В следующее мгновение она двинулась навстречу Аркадию, и меняющийся калейдоскоп чувств переливался на её лице оттенками надежды и неудержимого стремления соединиться с любимым. Фотограф едва успел зафиксировать это состояние, как она уже бросилась в объятия Аркадия и прижалась к его груди щекой, повернув в сторону лицо. Оно излучало светлую радость любви и благодарности судьбе за удачу и освобождение от страданий, в то время как Аркадий выглядел растерянным и виноватым. В их лицах и в силуэте их слившихся фигур прочитывалась целая повесть длительных, сложных и ярких отношений между мужчиной и женщиной. И фотограф, мгновенно оценив значимость возникшей композиции, лихорадочно снимал её в различных ракурсах, включая в кадр и запоздавших отдельных пассажиров, и тяжёлые октябрьские облака над вагоном, и часть ближних вокзальных строений.
Он так и оставался незамеченным, когда, после поцелуев и приветствий, она взяла Аркадия под руку, и они направились к вокзалу. Минут через сорок, фотограф, в ожидании поезда на Сестрорецк, позвонил в гостиницу.
- Это я, Аркадий. Вы в номере не один?
- Конечно.
- Извините, всего несколько слов. Завтра могу привезти снимки.
Когда вам удобнее?
- Примерно, к двум часам.

Около пяти часов Валентина Ивановна забеспокоилась.
- Я должна вернуться домой, как обычно.
- Но если муж звонил тебе на работу? – насторожился Аркадий.
- Я договорилась с сотрудницей. Она знает, что ответить.
- А он ревнив?
- Фанатично. Лучше лишний раз не давать повода.
Валентина Ивановна пошла в душ и вскоре вернулась. Аркадий с невольным восхищением скользил взглядом по её фигуре.
- Аркаш, нечего пялиться. Лучше помоги застегнуть бюстгальтер.
- Может, Валечка, по дороге зайдём в кафе, поужинаем?
- Времени нет. Поцелуй меня и назначь следующее свидание.
Через некоторое время после её ухода Аркадий оделся и вышел из гостиницы. Он перекусил в кафе у Московского вокзала и зашёл в гастроном, чтобы пополнить свои винно-съестные припасы. Завтра приедет Матвей Аронович, а в понедельник ему придётся завтракать в номере, чтобы пораньше успеть в НИИ.

Вернувшись в гостиницу, Аркадий вспомнил о Кате. Он обещал связаться с ней сегодня вечером. Ему сразу же удалось дозвониться.
- Привет, Катюша! Как настроение?
- Угнетённое, - пожаловалась она. – Мы давно не виделись. А сегодня последний день моего дежурства во вторую смену.
- Какая же у тебя смена по расписанию на следующей неделе?
- Первая. Но я пытаюсь поменять её на третью. Там хоть какие-то есть возможности.
- Кать, ты хотела познакомить меня с Ариком. Помнишь?
- Помню. Жди нас завтра в одиннадцать часов у входа в зоопарк.

В назначенное время он, купив три входных билета, прогуливался по дорожке, ведущей к зоопарку. Вскоре показалась Катя, держащая за руку малыша. На нём была пёстрая, вязаная шапочка и жёлтая курточка, со вкусом подобранная к нарядному цветовому ансамблю катиных одежд.
- Здравствуйте, - приветствовал их Аркадий.
- Привет, - улыбнулась она. – Арик, познакомься с дядей.
- Меня тоже зовут Арик, - Аркадий опустился на корточки и протянул малышу руку.
Тот быстрыми, пытливыми глазками исследовал незнакомца.
-  Что ты хочешь здесь увидеть? – поинтересовался Аркадий.
- Обезьяну.
- Но обезьяны любят сладости. Вот, - он достал из кармана несколько конфет и протянул их ребёнку, - мы вместе угостим её. А кого ещё хочешь увидеть?
- Медведя.
- Какого, бурого или белого?
- Просто медведя, - немного подумав, решил малыш. У тебя для медведя тоже есть конфеты?
- Найдутся, - Аркадий выпрямился и посмотрел на Катю.
На её лице застыло улыбчивое выражение, смысл которого он понял не сразу. У неё, безуспешно мечущейся в поисках счастья, всё-таки было одно совершенно неоспоримое достижение. Она родила этого чудесного малыша. И демонстрация его любимому человеку внушала ей самоуважение.
- Ну, как, Аркадий?
Ему не нужно было объяснять, о чём речь. Конечно же, о сыне.
- Во! - он показал поднятый вверх большой палец правой руки.
Они пробыли в зоопарке больше часа. Аркадию удалось вызвать у малыша доверие и интерес к себе. Вместе с ним Арик разглядывал животных, угощал их конфетами и обсуждал их особенности. А мать с интересом наблюдала за ними.
Потом Аркадий проводил их до автобусной остановки.
- Вечером я зайду, - вполголоса предупредила она.
Знакомство с сыном вызвало целый рой сумрачных мыслей. Аркадий никогда не был прожигателем жизни. Всегда добросовестно работал, и в школе, и в институте, и сейчас на заводе. Он, конечно, любил женщин, но никогда не стремился к мужским победам ради спортивного интереса. Просто, так складывалась жизнь. Почему же его прекрасные сыновья, Аркашка и Арик, растут без него? И злая память сразу же напомнила, что есть ещё ларисин сын, о котором он совсем ничего не знает. За какие грехи он отчуждён от их воспитания и является для них всего лишь чужим дядей? На эти вопросы ответов не было. Но тем упрямее давал о себе знать нарастающий внутренний протест. Отец говорил, дети и внуки - это самое главное, что только существует на свете. Он должен найти какое-то решение.

В два часа пришёл Матвей Аронович. Аркадий, в предвкушении просмотра последней фотоработы, поставил на стол водку, колбасу и баночку солёных огурцов.
- А Валентина придёт? – осведомился гость.
- У неё сегодня нет возможности.
- И она до сих пор ничего не знает?
- У меня, Матвей Аронович, не хватило духу объяснить ей.
- М-да, понимаю. Но как рассматривать результаты без неё?
- Давайте выпьем для облегчения. А Валентине я завтра вечером постараюсь всё показать.
- Очевидно, так лучше, - фотограф взял свой стакан. – Когда она выходит из роли, мне её мучительно жаль.
Они выпили и сосредоточились на снимках.
- Впервые в материалах одной фотоработы я нахожу две отдельных картины, - сообщил фотограф. – Первая, где вы спешите навстречу друг другу, а вторая, где уже обнялись. 
- Наверно, - согласился Аркадий, - а как тогда их назвать?
- Первая – «Ещё мгновение», а вторая – «После долгой разлуки». Но как вы оцениваете фотоработы?
- Очень высоко, Матвей Аронович. Особенно впечатляет «После долгой разлуки». На ней Валентина трогательная и лирическая. У неё такое просветлённое лицо, как будто перед ней открылись врата рая.
- Безусловно, - согласился фотограф, - она никого не оставит равнодушным. – И вы, как актёр, достигли здесь удивительных высот.
- Я достиг?! – иронически усмехнулся Аркадий. – Просто я уже второй раз попадаю в ловушку собственной режиссуры.
- То есть?
- Матвей Аронович, вы же понимаете, никакой актёрской игры не было. В этом творчестве есть какая-то необъяснимая магия.
В четыре часа фотограф собрался уходить.
- Что дальше? – поинтересовался он.
- В понедельник, Матвей Аронович, я надеюсь показать эти фотографии Валентине. Значит, позвоните мне завтра вечером.
- Позвоню. А вы не забудьте спросить её, можно ли новые фотоработы экспонировать на ближайшей выставке. 

После ухода фотографа Аркадий сходил в кафе перекусить и, вернувшись, стал готовить бумаги к завтрашнему визиту в НИИ. Но это воскресенье было на редкость богато событиями. В десять в его дверь постучали. На пороге стояла Катя.
- Заходи, Катюша, - он помог ей снять плащ. – Если ты сегодня работаешь в третью смену, у нас очень мало времени.
- Всего часа полтора. Но мне не терпится узнать, как тебе Арик.
- Он замечательный парень. Красивый, умный, весёлый. И мать, родившая такого мальчика, не может не быть прекрасной.
- Ты всё время шутишь, Аркадий?
- Никак нет. Ты сразу стала в моих глазах личностью.
- Аркадий, - она казалась взволнованной, - я никогда не охладею к тебе, потому что только ты способен на такой комплимент.
- Теперь, Катя, я всё время думаю об Арике. И это грустные мысли. У меня такой сын, а я для него чужой дядя.
- Но мы же не можем пожениться!
- Конечно. Но я хотел бы приходить к вам чаще. Не как вор и обманщик, а как друг семьи. И для этого существует только одно условие – мы больше не должны быть любовниками.
- Ты хочешь меня бросить?
- Почему бросить, Катюша? Разве мы вместе не в состоянии
прийти к такому решению? Никакого же другого выхода нет.
- Разве? Я и не представляла, что можно зайти в такие дебри.
Воцарилось напряжённое молчание.
- Вы с Ариком должны общаться, - наконец, рассудила она. - И если другого выхода нет….
- Катюша, ты прекрасный человек!
- Спасибо. Но только сегодня моё решение ещё не действует.

В понедельник с утра Аркадий направился в НИИ. От этой командировки зависело его продвижение по службе, и он мысленно перечислял задачи, которые ему предстояло решить. Из проходной связался с секретаршей зам. директора по науке. Минут через тридцать ему вынесли заявку на пропуск.
Поднявшись на второй этаж, где размещались офисы, Аркадий неспешно пошёл по коридору. В его середине, справа, находилась дверь с массивной табличкой «Зам. директора по научной работе Преображенский Иван Степанович». Это кондово русское имя обладателя высокой номенклатурной должности заставило Аркадия усомниться в исходном намерении начать командировку с кабинета зам. директора. Слишком велик был риск напороться на надменный взгляд и безапелляционную речь вышколенного проводника партийной линии. Он ещё раз прошёлся по коридору и остановился перед дверью с табличкой «Начальник Отдела приборов Старков В. А.». Это было то, что нужно. Аркадий вошёл в приёмную, показал секретарше свои документы и, с её разрешения, открыл дверь кабинета. За столом сидел худощавый, светлый шатен лет сорока в очках.
- Разрешите? Здравствуйте. Я представитель Комсомольского судостроительного завода.
- Из Комсомольска-на-Амуре?! – удивился начальник отдела.
- Да.
- Проходите. Старков Вячеслав Анатольевич, - он протянул руку.
- Высоцкий Аркадий Ефимович.
- Садитесь, пожалуйста. Гости из такого далёка бывают у нас не каждый день. Я вас слушаю.
- У нас на заводе создаётся Отдел гидроакустической защиты, - начал Аркадий. – И мы заинтересованы в сотрудничестве с вашим институтом. Вот письмо главного инженера.
Старков бегло просмотрел письмо.
- Какая у вас должность? – поинтересовался он.
- Начальник конструкторского бюро. Я готовлю исходную документацию для организации нового отдела.
- Вы будете его начальником?
- Предположительно, - усмехнулся Аркадий.
- Вообще-то, мы заинтересованы работать с заводами по хоздоговорам, - предупредил Старков.
Это был критический момент. Если НИИ займёт такую позицию, никакой информации он от них не получит, пока не будет заключён договор, предполагающий оплату заводом услуг НИИ. А дело это очень нескорое и пока маловероятное.
- Я такими и представляю наши отношения, - поспешил заверить Аркадий. – Но сначала нужно создать новый отдел. Он и будет решать свои проблемы с помощью хоздоговоров.
- Допустим. Чем я могу вам помочь?
- Моя задача, Вячеслав Анатольевич, собрать данные по гидроакустическим приборам и информацию для обоснования необходимости гидроакустической защиты наших изделий.
- Вы должны убедить начальство? – предположил Старков.
Аркадий сразу понял всю выигрышность для него этого вопроса. 
- Конечно, Вячеслав Анатольевич. Пока начальство не убеждено в нужности отдела, с ним трудно говорить о договорах. А когда отдел будет создан, эта трудность автоматически исчезает.
- Логично, - согласился Старков, и Аркадий сразу понял, что с ним можно работать. – Я познакомлю вас с нужными людьми.
Он поговорил с секретаршей, и минут через пять двое мужчин интеллигентного вида, в возрасте около тридцати, вошли в кабинет.
- Познакомьтесь, товарищи, с представителем Комсомольского судостроительного завода, - обратился к ним Старков. - Пригласите гостя к себе и постарайтесь ему помочь. А ваше письмо, Аркадий Ефимович, я завизирую у зам. директора.
Вскоре Аркадий рассказывал новым знакомым о задачах своей командировки. Оба они были кандидатами наук. Карапетян Аветик Ашотович возглавлял лабораторию приборов, а Дымов Арсений Юрьевич – лабораторию гидроакустики. Они выслушали его и подтвердили возможность получения требуемой информации.
- А как вообще на Дальнем востоке жизнь? – полюбопытствовал Дымов, когда вводная часть беседы закончилась.
- Вы ни разу у нас не были?
- Нет, - признался Дымов.
- И я не был, - присоединился к нему Карапетян. - Далековато.
- Теперь у вас такая возможность появится, - пообещал Аркадий.
Они договорились, что Аркадий может начинать сбор данных о приборах в лаборатории Карапетяна. А Дымов обещал тем временем подготовить список закрытых экспертных материалов о гидроакустической защите субмарин. В двенадцать на столе Карапетяна зазвонил телефон. Он снял трубку и затем сообщил, что Старков сейчас у зам. директор и просит гостя подойти. Через минуту Аркадий уже открывал дверь в кабинет Преображенского И. С.
- Разрешите? Здравствуйте. Я представитель Комсомольского судостроительного завода.
Аркадий был поражён, насколько зам. директора соответствовал образу, который он представил себе, стоя у двери его кабинета. Высокий, сухощавый, с прищуренными глазами, которые видели всё, не раскрывая себя. Очевидно, сам Аркадий, без помощи Старкова, едва ли бы с ним договорился. 
- Заходите, - сухо пригласил зам. директора – Я завизировал письмо вашего главного инженера. Мы дадим вам необходимую информацию в расчёте на хоздоговора в ближайшем будущем.
- Спасибо, Иван Степанович. Насчёт договоров не сомневайтесь. Без вас мы просто не обойдёмся.
- А как поживает Баруздин? – смягчился Преображенский. – Мы с ним сотрудничали. Передайте ему привет.
- Обязательно, Иван Степанович.
Когда Аркадий покидал кабинет, Старков попросил подождать его в приёмной. Вскоре они вместе шли по коридору института.
- Зам. директора сначала возражал против предоставления вам информации вне договора, - сообщил Старков. – Но я убедил его, что помочь вам в становлении нового отдела в наших же интересах.
- Благодарю, Вячеслав Анатольевич. Сам бы я не справился. А о каком сотрудничестве с нашим главным инженером он говорил?
- Преображенский консультировал ваших специалистов по вопросу модернизации судовых радаров. За эту работу Баруздин и он получили ордена. Он человек очень влиятельный.
Аркадий слушал с большим  интересом. Об этом он не знал.
- Помогают ли вам Карапетян и Дымов? – справился Старков.
- Мы обо всём договорились. Дымов обещал подготовить список закрытых информационных материалов. Но как их потом получить?
- А у вас, Аркадий Ефимович, какой допуск секретности?
- Первой категории.
- Тогда всё в порядке. Приходите с этим списком ко мне, я решу вопрос. И вообще, по окончании работы заходите.
- Спасибо, Вячеслав Анатольевич.
Они расстались, и Аркадий подвёл некоторый итог. Ему удалось разрешить важную организационную проблему. Теперь, чтобы собрать необходимую информацию, нужно только работать. Аркадий испытывал удовлетворение. Такое же, как после удачной фотоработы? Наверно. Это сравнение невольно всплыло, как реакция на последний разговор с фотографом. Он уверял, что они создают гениальное искусство и призывал к возобновлению творчества. Нечто подобное Аркадий слышал и от Валентины Ивановны. И ответил отказом. Искусство и естество – это две разные ипостаси человеческого бытия. Некоторые гении обратились к искусству, лишь осознав свою безуспешность в естественной жизни. А он, Аркадий, в ней преуспевает. Нет, вторым Полем Гогеном он не станет.

 
ГЛАВА 9. НА ПОЛУСТАНКЕ ПАМЯТИ

                В ромашковой подлунности,
                В плену цикадной струнности
                Остался берег юности,
                А на календаре
                Сырое небо хмурится,
                И в жёлтых листьях улица
                От холода сутулится
                В дождливом октябре.

Рабочий день близился к концу. Чтобы связаться с Валентиной Ивановной, Аркадий решил уйти с работы пораньше.
- Аветик Ашотович, - обратился он к начальнику лаборатории, - не разрешите ли мне часть материалов по приборам взять с собой в гостиницу? Я бы поработал и вечером. Иначе мне не успеть.
Получив разрешение, Аркадий собрал нужные бумаги и ушёл с работы за полчаса до окончания рабочего дня. Едва оказавшись за проходной НИИ, он поспешил к телефону-автомату.
- Алло! Валечка, ты? Привет. Как поживаешь?
- С утра жду твоего звонка.
- Ты сегодня придёшь?
- Даже не знаю. Но почему так поздно звонишь? Давай завтра. Я заблаговременно всё подготовлю и в половине шестого приду.
- Договорились. До завтра.
Аркадий поехал в гостиницу и, разложив на столе материалы из НИИ, принялся их конспектировать. В восемь позвонил фотограф.
- Привет, Аркадий. Какие у вас новости?
- Добрый вечер, Матвей Аронович. К сожалению, встреча с Валентиной состоится только завтра.
- А что мне делать?
- Заходите ко мне завтра в семь. Покажем Валентине новые фотоработы и поговорим о фотовыставке.
- Замечательно, Аркадий. Завтра в семь вечера буду.

В НИИ Аркадий с утра продолжил обрабатывать информацию по приборам, периодически обращаясь к Карапетяну за разъяснениями. После обеда к ним зашёл Дымов.
- Мужики, пойдёмте, кое-что дам послушать, - пригласил он.
- Оркестр балалаек? – иронически поднял брови Карапетян.
- Круче, - заверил Дымов. - Очень интересно. Не пожалеете.
Они последовали за ним в лабораторию гидроакустики и расположились за столом. Дымов включил магнитофон.
- Это подводные звуки Атлантического океана, очищенные от шумового фона, - объяснил он.
Они с интересом вслушивались в феерическую звуковую палитру подводного мира.
- А кто это время от времени квакает? – осведомился Аркадий.
- Предположительно, это сигналы американских локаторов подводного слежения. Они слышны во всех океанах.
Минут через пять Дымов выключил магнитофон.
- Ну, как впечатление?
- Грандиозно, Арсений Юрьевич, - восхитился Аркадий. – Для нашего начальства это было бы убедительнее любых слов и цифр.
- Поговорите со Старковым, - предложил Дымов. – Для меня не проблема сделать вам копию.
В конце рабочего дня Аркадий, как и вчера, взял часть материалов с собой. Он едва успел к половине шестого добраться до гостиницы. Вслед за ним через несколько минут появилась Валентина Ивановна. Он открыл дверь и увидел её радостное лицо.
- Привет, Валечка, - он с трудом скрывал смущение.
Она сняла плащ, прошла в комнату и села у стола, а он достал конфеты и початую бутылку шампанского. 
- А это твои чертежи? – она указала на обёрнутый газетой рулон с новыми фотоработами.
Он лежал на столе со времени последнего визита фотографа.
- Это не чертежи. Сейчас посмотрим. Но давай сначала выпьем.
Она послушно взяла стакан, выпила и потянулась за конфетой.
- Валечка, каким временем ты располагаешь?
- До восьми. Формально, я сейчас читаю лекцию о голландской живописи в доме культуры им. Газа. Но всё-таки, что это за рулон?
- Посмотри. Тебе будет интересно. А я схожу в ванную.
Он отошёл, чтобы позволить ей самой развернуть фотографии, и со стороны наблюдал, как её добродушное  лицо вдруг напряглось.
- Аркадий, что это?!
- Новая фоторабота. Даже две.
- Наша встреча на Финляндском вокзале?
- Конечно. Фотограф сказал, это вершина твоего мастерства.
- Я знаю всё, что ты скажешь, - она уже не смотрела на фотографии. – Режиссура! И наша любовь – тоже режиссура?!
- Валечка….
- Не надо, Аркадий! После твоей режиссуры мне всегда хотелось порвать с тобой навсегда. Но на этот раз я так и сделаю.
Она решительно направилась к выходу и задержалась, чтобы надеть плащ. Аркадий преградил ей путь. Её лицо выражало такое неподдельное страдание, что он содрогнулся.
- Валечка, я заслуживаю самого жестокого наказания.
- Предатель! – она дала ему пощёчину и вдруг, громко разрыдавшись, уткнулась лицом в его грудь, продолжая бормотать сквозь слёзы: - Ни за что не прощу!
Так они с минуту стояли у двери. Аркадий гладил её волнистые волосы.
- Успокойся, моя хорошая.
Постепенно она утихла. Аркадий снял с неё плащ, усадил её за стол, налил из графина воды.
- Выпей, Валечка. И посмотри внимательно фотоработы. Они называются «Еще мгновение» и «После долгой разлуки». Это продолжение жанровой серии. Помнишь, я тебе рассказывал.
- Помню. А Матвей Аронович придёт?
- Да. Минут через сорок. Он очень хотел услышать твою оценку. А пока нам с тобой нужно обсудить один очень важный вопрос.
- Ты ещё не исчерпал запас своих сюрпризов?
- Валечка, мне хочется, чтобы Аркашка знал, кто его отец. 
- Мне тоже. Но нужен ли ему отец, который всегда отсутствует?
- Я знаю семьи, где у ребёнка есть доброжелательный отчим, и с родным отцом он тоже регулярно встречается.
- Я тоже знаю, - подтвердила она, - но это решает отчим.
- Он не согласится? Ему же известно, что Аркашка мой сын.
- А если согласится? Что от этого Аркашке? Он будет встречаться с отцом один раз в год?
- Нет, Валечка. У меня ожидаются командировки в Ленинград раза четыре в год. И Аркашка будет гостить у бабушки и дедушки. А у меня сможет проводить летние каникулы, когда пойдёт в школу.
- Твоя жена с этим смирится?
- Я надеюсь.
Валентина Ивановна встала, подошла к окну, сдвинула штору.
- Ещё вчера, - заговорила она, стоя к нему спиной, - я не знала, что наша новая любовь – всего лишь режиссура. Я мечтала, что мы с тобой будем растить Аркашку и снова заниматься творчеством.
- Когда-то, Валечка, ты сама отказалась от такой перспективы.
- С тех пор я стала мудрее. И поняла значимость нашего искусства. Не важно, год мы проживём вместе, или десять лет. Ради счастья этих лет потом можно десятилетиями жить в одиночестве.
- А я не уверен в гениальности наших работ, - признался он.
- Напрасно, Аркадий. Ты никогда не думал, что останется после нас? Дети? Но у них свои счёты с судьбой. А наше наследие - только искусство. Всё остальное рассеется, как дым. Вот скажи, в твоей работе сейчас есть хоть что-нибудь творческое?
- Конечно. Мой труд требует знаний и изобретательности. 
- Он приносит тебе удовлетворение?
- Не меньшее, чем создание фоторабот. Знаешь, чем я занимаюсь? Гидроакустикой. Мировой океан полон загадочных звуков. Этот мир так же мало изучен, как и космос.
- Но какое признание принесут тебе эти труды? Сейчас ты начальник бюро, и, может быть, станешь замом начальника отдела.
- Нет, Валечка. В ближайшее время я стану начальником отдела, а потом – зам. главного инженера.
- Так ты талант не только в искусстве?! – она как-то странно улыбнулась. – И есть женщина, вдохновляющая тебя?
- Не без этого.
- Похоже, для тебя это не проблема, - она смотрела невидящим взглядом куда-то в сторону. – Возле тебя всегда крутились готовые на всё девицы – Лариса, Катя, Маша.
- Можно подумать, Валечка, это не ты бросила меня в угоду своим меркантильным интересам. 
- Что же нам делать, Аркадий? Я тебе вот что скажу, стань ты хоть генеральным директором, об этом всё равно забудут. А альбом с нашими фотоработами будет волновать людей и через двести лет.
Стук в дверь прервал их беседу. Это был фотограф. Войдя в комнату, он тревожно взглянул на Валентину Ивановну, потом на стол, где лежали фотографии.
- Я так рад вас видеть, Валентина! Сгораю от нетерпения услышать вашу оценку.
- Чудесные работы, Матвей Аронович, вы же знаете.
- Знаю, но всё равно волнуюсь. А я по дороге кое-что купил, - он вынул из своей сумки бутылку водки и свёрток с пирожками.
- Спасибо. Очень кстати, - Аркадий открыл бутылку и разлил грамм по пятьдесят в каждый стакан.
- Между прочим, - фотограф взял свой стакан, - фотовыставка откроется в субботу. Завтра я ещё могу дополнить свою экспозицию.
- Валечка, вопрос к тебе, - объяснил Аркадий. - Можно ли новые работы показать на выставке?
- Так это непростая проблема. Давайте сначала выпьем.
Валентина Ивановна решительно опрокинула в рот стакан, напомнив Аркадию историю их прошлых вечеринок. Она всегда так пила, когда готовилась открыть ему что-то сокровенное.
- Но здесь же нет обнажённой натуры, - не понял Аркадий.
- Дмитрий Тихонович в принципе против моего участия в фотосъёмках, - объяснила она. - Хорошо, Матвей Аронович, выставляйте. Как-нибудь выкручусь.
Она взяла бутылку и снова разлила по пятьдесят грамм, лишь усилив подозрения Аркадия относительно её последующих действий.
- А можно ли, Валентина, узнать ваш прогноз по этим работам? - поинтересовался фотограф. - Вы же авторитетнейший эксперт.
- Спасибо, - улыбнулась она. – Сейчас я вам выдам.
Они выпили и взяли из свёртка по пирожку.
- Предположительно, - заключила она, - приза мы не получим.
- Почему? Это слабые работы?
- Нет, Матвей Аронович. Но в них нет эпатажа наших прежних картин. И они неидеологические. С чего же нам ждать призов?
- А в чём тогда их ценность?
- В драматизме, в глубоком проникновении в человеческую психологию. По достоинству их оценят только со временем.
- Но в этих работа есть что-то новое? – не отставал фотограф.
- Для фотографии - несомненно. Мы сделали ещё один шаг в сторону драматургии и жанровой живописи.
- Мне кажется, не только, - добавил Аркадий. – Мы отличаемся от художников-жанристов тем, что создаём из картин целый роман, охватывающий продолжительный период времени.
- Даже так?! – удивился Матвей Аронович. 
- Конечно. Публика будет ходить на наши экспозиции, чтобы узнать дальнейшую судьбу полюбившихся персонажей.
- Тогда давайте основательно займёмся нашей Жанровой серией, - воодушевился фотограф.
- Матвей Аронович, рождение идеи фоторомана нужно обмыть, - она снова разлила водку и подняла свой стакан.
- М-да. Обмыть – это замечательно. Но без Аркадия ничего у нас не выйдет. Пусть он вернётся к нам. Валентина, поговорите с ним.
- Так я уже пыталась, - она махнула рукой и опорожнила свой стакан. – А вы почему не пьёте?
- Мне хватит, - фотограф встал. – Я должен ещё до Сестрорецка добраться. Да, чуть не забыл, вот вам копии последних фоторабот.
Он достал из сумки два больших конверта и передал их своим собеседникам. Затем попрощался и ушёл. Было без четверти восемь.
- Аркадий, ты тоже не пьёшь?
- Для меня, Валечка, это уже лишнее.
- Выходит, я пью больше всех? Нет, ты не подумай, пожалуйста, что я спиваюсь. Почти не пью. Но сегодня очень хочется.
- Почему?
- Чтобы набраться смелости, - она подошла и положила руки ему на грудь. – У меня есть всё. Любви только нехватает.
- Велика ли утрата, - попытался отшутиться он.
- Разумеется. Так живут многие. И я могла бы, если б не было тебя. Я понимаю, тебе женщин хватает. Но ты же меня не выгонишь?
- Валечка, когда это было, чтобы я тебя выгонял?!
- Я тебе ещё нравлюсь? Мне же всего тридцать девять, - она начала расстёгивать пуговицы на груди. – Здесь так жарко….
Через час Аркадий провожал её домой.
- Я совсем забыла попросить у Матвея Ароновича экземпляр фоторабот для Сергея Ивановича, - спохватилась она по дороге.
- Это муж Ларисы?
- Да. Мы с его помощью  хотим переиздать фотоальбом. Но туда нужно включить и последние фотоработы. Ладно, я передам ему свой экземпляр. Матвей Аронович потом мне восполнит.
- Ты поедешь в издательство? – поинтересовался Аркадий.
- Придётся. Обычно-то я после работы захожу к нему домой. Но их, кажется, ещё нет в городе.
- А где они?
- До глубокой осени живут в Комарово под Ленинградом. Они купили там дом, после того как Лариса получила государственную премию за картину «Две мадонны».
- Она продолжает там работать?
- Да. Лариса в расцвете. Сергей Иванович говорил, она пишет картину «Фрейлина императрицы». О выдающейся личности, обречённой на второстепенные роли в обществе.
Метров за двадцать до своего дома она остановилась.
- До свидания, мой милый!
- До свидания. А как же мои отношения с Аркашкой?
Она довольно долго молчала.
- Напиши письмо мне и Дмитрию Тихоновичу, - решила она, наконец, - с вежливой просьбой разрешить тебе встречаться с сыном.
- Спасибо, Валечка. Я так и сделаю.
- А когда ты приедешь в Ленинград в следующий раз?
- Наверно, в середине января.

Валентина Ивановна ушла, но Аркадий ещё долго оставался во власти впечатления, вызванного общением с ней. Скорый поезд времени стремительно уносил его от полустанка Юности, но всё, что он там оставил, никак не исчезало из поля зрения. И любовь Валентины Ивановны, и Катя, и сыновья. А фигура Ларисы не только не таяла за горизонтом, но, наоборот, разрасталась до фантастических размеров. Лучшие галереи страны покупали её картины, и их названия звучным эхом отзывались в его памяти. Как будто каждый миг их полузабытой любви превратился в семена, которые прорастали чудесными произведениями искусства. Ларисиных картин «Счастье» и «Две мадонны» он так и не видел. Первая находилась в Русском музее, а вторая – в Москве, в Третьяковской галерее.

Следующий день был среда. Аркадий успешно заканчивал сбор данных по гидроакустическим приборам и оборудованию. В конце дня Дымов положил перед ним список закрытых информационных материалов по гидроакустике. Аркадий внимательно его просмотрел.
- А это, Арсений Юрьевич, - он указал на статью «Гидроакустическое оборудование американских субмарин», - разве не просто взято из открытых американских публикаций?
- Это данные внешней разведки, - объяснил Дымов. - К списку мы приложим справку о категории вашего допуска, письмо вашего главного инженера, и всё передадим Старкову. Он знает, что делать дальше. И по его указанию я закажу для вас копии статей.
- Но как вы считаете, Арсений Юрьевич, разрешение дадут?
- Должны. Эти данные как раз для таких предприятий, как ваше.

Сегодня после работы Аркадий намеревался купить подарки жене, дочерям, Марине. Он перекусил в кафе-автомате и направился в Гостиный двор. Но недавний разговор с Дымовым не выходил из головы. Ему, еврею, доверяли секреты, добытые внешней разведкой! Как это сочетается с общим фоном замаскированных антиеврейских законов, господствующих в стране? Хотя, академики Зельдович и Харитон, создатели советской атомной бомбы, тоже были евреями. Очевидно, секретные инструкции допускали послабления для евреев, вносящих выдающийся вклад в науку, экономику и обороноспособность страны. И он, Аркадий, после усовершенствования радара и модернизации СК, возможно, частично вписался в эту узкую квоту?
По дороге в гостиницу он зашёл в гастроном. Потом у себя в номере аккуратно укладывал в чемодан многочисленные покупки. В восемь  раздался телефонный звонок. Он снял трубку.
- Алло, Аркадий?
- Да, Валечка. Откуда ты звонишь?
- С автомата. Вышла за покупками. Когда ты уезжаешь?
- В пятницу или субботу.
- Аркашку хочешь ещё раз увидеть?
- Конечно.
- Тогда приходи завтра в половине седьмого в тот же скверик.
- Спасибо, Валечка. Обязательно приду.
- До встречи, мой милый.
Он положил трубку и мысленно прикинул свой завтрашний день. Сначала работа, затем встреча с Аркашкой. А в пятницу, если Дымов отпустит пораньше, у него будет возможность посмотреть картины Ларисы в Русском музее и вечером уехать поездом в Москву. Тогда в субботу он посетит Третьяковскую галерею, чтобы, наконец, увидеть ларисиных «Двух мадонн». И уже из Москвы самолётом улетит домой. Такой вот недешёвый маршрут. Но придётся на это пойти.

С утра Аркадий направился в лабораторию гидроакустики.
- Вчера я передал Старкову ваши бумаги, - сообщил Дымов. – Он просил вас зайти к нему после обеда.
- Спасибо, Арсений Юрьевич. А как с копированием материалов?
- Заказ сделан. Я думаю, частично он уже выполнен.
Вскоре Дымов принёс три первых статьи. Аркадий погрузился в их чтение и понял, что именно на этих данных он и должен строить Предпроектное предложение. А знания, полученные в результате двухмесячного штудирования открытой литературы по гидроакустике, это всего лишь общая подготовка.
После обеда он зашёл к Старкову. Начальник отдела встретил его приветливой улыбкой.
- Присаживайтесь, Аркадий Ефимович. Вот список закрытых информационных источников, завизированный Первым отделом, - он протянул Аркадию бумагу. – Передайте его Дымову.
- Спасибо, Вячеслав Анатольевич.
- Пожалуйста. Но не торопитесь. Есть разговор. Дымов не рассказывал вам о своей научной карьере?
- Нет. Я работал, в основном, у Карапетяна. С Дымовым было лишь несколько коротких встреч.
- Я знаю, - улыбнулся Старков. - Про Дымова я спросил, потому что его опыт может вас заинтересовать. Он защитил диссертацию по гидроакустике. А я был его научным руководителем.
- У меня, Вячеслав Анатольевич,  тоже есть такая перспектива?
- Несомненно. Как начальник Отдела гидроакустической защиты, вы будете иметь все возможности. А покровительство нашего НИИ даст прекрасные шансы на успешную защиту.
- Очень заманчивое предложение, Вячеслав Анатольевич. Вы не могли бы мне дать образец диссертации, чтобы я получил представление о характере и объёме работы?
- Дымов подготовит вам образец, - пообещал Старков. – И запишите мой адрес и телефоны. Держите меня в курсе ваших дел.
- Обязательно, Вячеслав Анатольевич. Очень вам благодарен.

После работы Аркадий зашёл в универмаг, чтобы купить для Аркашки набор принадлежностей для рисования. Валентина Ивановна с сыном уже ждали его, когда он пришёл в скверик.
- Здравствуйте, - он не сводил глаз с сына.
- Здластвуйте.
- А ты сегодня пришёл без фотографа? – поинтересовалась она.
Они втроём медленно пошли по дорожке сквера.
- Конечно, - подтвердил Аркадий, - Хотя уже  пожалел об этом.
- Почему?
- Я наблюдал, как ты гуляешь с сыном, и представил себе новую фотоработу. Она прекрасно вписалась бы в нашу жанровую серию.
- Как она называется?
- «Свет моих очей». Ты смотришь на играющего Аркашку, как на чудесное вознаграждение за почти безнадёжное ожидание материнства и за утрату едва состоявшейся, настоящей любви.
- Ох, Аркадий, какие ранящие слова.
- Извини, Валечка, я вынужден был раскрыть существо замысла, чтобы ты поняла и объяснила Матвею Ароновичу. Сам я уже ничего сделать не успею. А тебе не нравится?
- Чудесный замысел. Это и есть твоё творчество. И… я тебя очень люблю. Только на этот раз мне придётся по-настоящему самой играть роль! Справлюсь ли?
- А где дядя, котолый фотоглафилует птиц? – подал голос Аркашка, протестуя против невнимания.
- Всё, Валечка, больше не разговариваем, - предупредил Аркадий и обернулся к сыну. – А ты хочешь со мной играть?
- Хочу. У тебя есть лягушка?
- Нет, Аркашка, сегодня мы обойдёмся без лягушки. Давай-ка присядем на лавочке и нарисуем кошку. У тебя есть дома кошка?
Они опустились на скамейку. Сначала Аркадий изобразил некое подобие кошки, а Аркашка добавил к ней хвост. Потом он нарисовал дерево, и малыш раскрашивал его листья зелёным карандашом. В половине восьмого Валентина Ивановна прервала их занятие.
- Нам пора домой.
- Сейчас, - Аркадий свернул рисовальные принадлежности в одну упаковку и протянул её ребёнку. – Будешь дома рисовать сам.
- Я хочу с тобой, - несмело возразил малыш.
Валентина Ивановна взяла сына за руку.
- Он с удовольствием рисует, - отметил Аркадий.
- Это потому, что до сих пор никто из взрослых мужчин не уделял ему столько внимания.
- Мне кажется, Валечка, его нужно учить рисованию.
- Вот приедешь в середине января, и вместе отведём его в  кружок рисования при доме культуры.
- Обязательно.
Эта встреча произвела на Аркадия неизгладимое впечатление. Сын перестал быть для него неким виртуальным понятием. Он был живым, трогательным ребёнком, который нуждался в его внимании.

Утром Аркадий отправился в НИИ. Получил все материалы по гидроакустической защите, сделал отметку в командировочном удостоверении и, простившись с коллегами, поехал на Московский вокзал. Ему удалось купить билет до Москвы на вечерний поезд. Теперь план знакомства с картинами Ларисы обретал реальность.
В Русский музей он приехал в полдень. Через анфиладу залов добрался до раздела «Советское искусство» и остановился перед картиной Ларисы «Счастье». Блестящее мастерство представителя русской реалистической школы бросалось в глаза. Но она вышла за каноны реализма, оставляя периферию в виде абстрактного фона и концентрируя внимание зрителя на яркой ковровой дорожке, по которой шли двое счастливых влюблённых.
Неожиданный гомон привлёк его внимание. В зал вошла группа школьников старших классов с учительницей и экскурсоводом. Они остановились у картины «Счастье».
- Перед вами, - начала экскурсовод, - картина молодой, советской художницы Ларисы Черниковой. В центре её вы видите парня и девушку, которые, держась за руки, идут по красной дорожке. Кто они, эти двое счастливцев, - артисты, учёные или рабочие? Художница, стремясь к обобщённости образов, лишает их профессиональных признаков. Но несомненно, что они добились выдающихся результатов на общественном поприще, потому что публика их восторженно приветствует. И они влюблены. Общественное признание и любовь - вот те основополагающие факторы, которые, по мнению художницы, делают человека счастливым. - Экскурсовод умолкла, повернувшись к двум школьникам, которые о чём-то вполголоса разговаривали.
- Макеев и Волнушкина! – одёрнула их учительница.
- Но художнице не свойственно, - продолжила экскурсовод, - представление о лёгком, розовом счастье, даруемом человеку раз и навсегда. На его пути возникают препятствия и опасности. Ковровая дорожка вдалеке завалена упавшими деревьями. А главный персонаж улыбается какой-то красавице из публики, как намёк на увлечение, способное разрушить любовь героев картины. Другими словами, это счастье подвержено испытаниям. Но у картины есть и очень важный идеологический аспект. В чём он, по-вашему?
- Девушка из публики, которая хочет разлучить влюблённых, она стиляга, - заметила школьница в длинном коричневом платье. – У неё джинсовая юбка, куртка «Адидас» и губы накрашены.
- Правильно, - улыбнулась экскурсовод, - а наша счастливая влюблённая в русском сарафане, с простым, красивым, русским лицом. Это же сопоставление двух начал, русского, исполненного любви и верности, и западного, бездуховного и разрушительного.
- И у парня в лице есть что-то нерусское, - добавил высокий мальчик в красивом сером костюме.
Аркадий побрёл к выходу. Какими вырастут эти школьники, с детства приученные делить мир на русских и нерусских? Тем более, в такой многонациональной стране. Ведь за этим, казалось бы, невинным разговором, стояла не только идеология. От Ромки он знал, что в пятидесятые годы Русский музей был полностью «очищен» от еврейских сотрудников. А что касается Ларисы, она стала блестящим мастером, нашла смелые композиционные решения и наполнила своё полотно непреходящим, общечеловеческим смыслом. Может быть, будущие поколения даже не заметят «очень важный идеологический аспект». В это так хотелось верить.

На следующий день, в Москве, в Третьяковской галерее, Аркадий посмотрел картину Ларисы «Две мадонны». Это был шедевр. Вечером он улетел в Хабаровск. 



ГЛАВА 10. РЕШАЮЩИЙ ВЫБОР

                До этой точки в жизни - либо, либо,
                Случайности, сомнения, борьба,
                А в точке Невозврата сделать выбор
                Нас вынуждает строгая Судьба.

По возвращении из командировки Аркадий сосредоточился на доработке Предпроектного предложения. Для этого теперь были все необходимые данные. И вскоре они с главным конструктором передали Баруздину этот документ в окончательном виде. Главный инженер изучил его и назначил дату заседания Технического совета. На нём Аркадию предстояло выступить с докладом. За день до заседания он зашёл к Марине, уточнить организационные детали предстоящего мероприятия.
- Вот, смотри, по секрету, - Марина показала ему  бумагу.
Это был проект приказа директора об учреждении на заводе нового отдела и назначении его начальником Высоцкого А. Е.
- Директор подпишет его, если будет положительное решение Техсовета, - объяснила она. – И чтобы получить такое решение, Баруздин пригласил на заседание и Спиридонова, и Матусова.
Заседание Технического совета состоялось в назначенное время. Доклад Аркадия прозвучал очень убедительно. Выступавший в прениях проректор местного политехнического института Матусов высказал мысль, что разработка гидроакустической защиты отечественных субмарин является актуальнейшей задачей. А Спиридонов в заключительной речи подчеркнул, что крайком партии поддержит любую инициативу по ликвидации отставания показателей наших субмарин от зарубежных аналогов. В результате, к концу декабря директор подписал приказ об учреждении Отдела гидроакустической защиты, и с первого января 1967 года Аркадий занял пост его начальника. Ему было неполных двадцать восемь лет.

В должности начальника отдела он проработал четыре года. За это время были разработаны и установлены на изделиях завода несколько эффективных средств гидроакустической защиты. В сентябре 1967 года Аркадий стал аспирантом-заочником при Ленинградском НИИ судостроения и в мае 1971 года защитил кандидатскую диссертацию. Со Старковым, который был его научным руководителем, у него сложились дружеские отношения. Сам Старков готовился к защите докторской диссертации и убеждал его не ограничиваться кандидатской степенью. У Аркадия были все предпосылки для продолжения научной работы, включая многообещающие идеи и уникальное заводское оборудование. А, кроме того, наука увлекала его.
Среди людей, поздравивших его с присвоением учёной степени, был и проректор Матусов Григорий Семёнович. Они познакомились на памятном заседании Технического совета завода, где Аркадий выступал с докладом. А после защиты диссертации проректор предложил ему читать в местном институте курс лекций по гидроакустике.
Аркадий знал, что Баруздин планирует назначить его своим заместителем. Эта должность сулила известные экономические выгоды, включая рост зарплаты и улучшение жилищных условий. Но она, вместе с лекционной нагрузкой, могла затруднить работу над докторской диссертацией. Поэтому он не исключал возможности отказаться и от высокой должности, и от преподавания в вузе.

В начале августа 1971 года Аркадий приехал в Ленинград на конференцию по гидроакустике. Четыре года тому назад он написал Валентине Ивановне и её мужу письмо с просьбой разрешить ему встречи с сыном. И разрешение было получено. Аркашке было уже девять лет. Он дважды в летние месяцы гостил у отца, подружился с сёстрами Леей и Фанечкой. А Дина демонстрировала по отношению к неожиданному пасынку полную доброжелательность.
По прибытии в Ленинград, Аркадий поселился всё в той же гостинице на Лиговском проспекте и позвонил в Эрмитаж.
- Заклунскую, пожалуйста.
- Аркадий? – она узнала его по голосу. - Ты в командировке?
- Конечно, Валечка. Смогу ли я увидеть Аркашку?
- Сможешь. Но, может быть, сначала меня?
- Буду очень рад.
- Тогда жди. В три часа буду. Уточни только, где ты остановился.
Последние четыре года она приходила к нему в гостиницу во время каждой его командировки. Эта непрерывающаяся связь, без лишней патетики и выяснения отношений, для обоих давно уже превратилась в некий теневой брак. В свои сорок три года Валентина Ивановна прекрасно выглядела, и мужчины по-прежнему задерживали на ней восхищённые взгляды. В прошлом году она защитила докторскую диссертацию по искусствоведению.
Аркадий поспешил в город. Нужно было купить вино и сладости, чтобы встретить гостью. Возвращаясь, он остановился у витрины спортивного магазина, привлечённый шахматными фигурами в виде средневековых солдат, офицеров и монархов. Вспомнив о предстоящей встрече с сыновьями, Аркадий купил два комплекта таких шахмат. Он ещё успел принять с дороги душ и переодеться, прежде чем услышал лёгкий стук в дверь. Это была она.
После взаимных приветствий он усадил гостью за стол. Налил в стаканы вина и поставил перед ней торт.
- Какие новости, Валечка?
- Вот, пришла к тебе посреди рабочего дня. Я руководительница отдела и могу иногда себе такое позволить.
- Это следствие твоей докторской степени?
- Разумеется. И с первого сентября начну читать в Институте им. Репина курс «Западноевропейская живопись».
- Поздравляю, Валечка. А как дела у Аркашки?
- Он хорошо учится. В июле мы отдыхали в Ялте. Дмитрий Тихонович был в санатории, у него проблемы с почками. А мы с Аркашкой ездили вместе с ним. Снимали там комнату.
- Я хотел бы отвезти его на недельку к бабушке и дедушке.
- Хорошо.
- А какие у него отношения с отчимом?
- Аркашка называет его дядей Димой. У них добрые отношения. У Дмитрия Тихоновича тоже есть дети, живущие не с нами. Мы их привечаем, дарим подарки. Так что всё уравновешено.
Аркадий снова подлил в стаканы вина.
- Дмитрий Тихонович серьёзно болен?
- К сожалению. У него в перспективе не больше трёх лет жизни. Так мне сказал профессор, обследовавший его.
Этот диагноз произвёл впечатление. Некоторое время Аркадий не решался нарушить установившуюся паузу.
- А как поживают наши общие знакомые? – попытался он перевести разговор в другое русло.
- Ты Зиночку помнишь?
- Жену Алексея?
- Бывшую жену. Теперь она вдова с ребёнком на руках. Я помогла ей устроиться к нам на работу.
- Очень жаль. Алексей был хороший человек, весёлый и добрый. Почему столь ранняя смерть?
- Он написал две выдающихся картины, - вспомнила она. - Потом талант исчез, а он уже не представлял себе жизни без него. Эта зависимость художника от таланта – смертельно опасная штука.
- Ты не преувеличиваешь, Валечка?
- Не знаю. Но я что-то подобное думала и о себе, когда мы вдруг перестали заниматься художественной фотографией.
- А что ты ещё знаешь о наших общих знакомых?
- Про Ларису слышал? Её последний холст «Фрейлина императрицы» купил Русский музей.
- Ты её иногда видишь?
- Очень редко. Она затворница. Почти ни с кем не общается.
Валентина Ивановна взглянула на часы.
- Если ты хочешь увидеть Аркашку, стоит поторопиться.
Через час они вышли из гостиницы и вместе дошли до скверика, а дальше она пошла сама. Аркадий опустился на скамейку и стал ждать. Вскоре подбежавший Аркашка бросился в его объятия.
- Папа!
- Здравствуй, мой хороший! Как у тебя дела?
Они направились к выходу из скверика.
- Я хожу в кружок рисования Дома пионеров, - сообщил сын.
- И ты уже что-то можешь нарисовать?
- Могу. Кошку, собаку, цветы. И учительницу нашу нарисовал.
- А дедушку с бабушкой сможешь?
- Как, папа? Они же далеко.
- Мы можем к ним съездить. Хочешь? Там сейчас всё есть, и яблоки, и груши, и грибы в лесу.
- Было бы здорово.
Аркадий купил сыну мороженое, и они около часа гуляли по городу. Уже вернувшись к дому, он достал из сумки шахматы.
- Это, Аркашка, тебе подарок от Леи и Фанечки.

Аркадий вернулся в гостиницу и позвонил Игорю. Он знал, что в прошлом году товарищ стал начальником цеха сборки.
- Алло, - откликнулся знакомый мужской голос.
- Игорь? Привет. Аркадий. В Ленинграде в командировке.
- О, здравствуй! Знаешь, куда ты звонишь?
- Надеюсь, к тебе на квартиру.
- Само собой, но квартира-то другая, новая, трёхкомнатная.
- Поздравляю, Игорёк!
- Нет, Аркадий, одним поздравлением не отделаешься. У меня ещё и прибавление семейства. Катя родила девочку. Мы её назвали Валентиной. Ей уже два месяца.
- Очень рад за вас. Поздравляю.
- А ты приходи, мы это дело обмоем. Как у тебя со временем?
- Могу послезавтра, вечером. Но если я приду не один?
- Это ещё лучше. И Катя обрадуется. Сидит дома с ребёнком, истосковалась по людям.

Следующим утром Аркадий отправился в НИИ. Это был первый день работы научной конференции по проблемам гидроакустики. Во время двухчасового перерыва он зашёл в кабинет своего недавнего научного руководителя Старкова. Тот обрадовался появлению Аркадия, достал из сейфа коньяк.
- Как, Аркадий Ефимович, ваши дела после защиты?
- Об этом и хотелось бы посоветоваться. Мне предлагают читать лекции в местном вузе, хотят назначить зам. главного инженера, а вы рекомендовали продолжать научную работу. Что выбрать?
- Последнее, конечно, - заверил Старков. – Какой бы высокой ни была должность, её можно потерять, а учёную степень у вас никто не отнимет. И, кроме того, наукой заниматься интересно.
- Наверно, - согласился Аркадий. – А как вы смотрите на такую тему докторской диссертации: «Минимизация гидроакустических шумов при движении твёрдого тела в жидкостной среде»?
- Хорошая тема, но я бы придал ей более научное звучание: «Исследование гидроакустических характеристик твёрдого тела, движущегося в жидкостной среде».
- И это соответствует уровню докторской диссертации?
- Вполне.
- Спасибо, Вячеслав Анатольевич.
В четыре часа дня Аркадий позвонил Валентине Ивановне.
- Валечка, ты помнишь Игоря?
- Он был у нас в походах старостой?
- Конечно. Так вот, он и его жена Катя недавно получили квартиру и на завтра приглашают нас в гости.
- Так давай сходим. А что мы им подарим?
- Я куплю люстру для детской комнаты, а ты подари наш фотоальбом. Там снимки, сделанные на Ладожском озере и в Охотничьем замке. Им будет интересно. Только дома у тебя проблем не будет?
- Надеюсь. Скажу, что обязана пойти на новоселье сотрудницы.
На следующий день они встретились в пять часов и без четверти шесть постучали в дверь Ромашкиных. Им открыл Игорь.
- Какие гости! – воскликнул он. – Валентина, сколько лет! Очень рад вас видеть. Заходите, пожалуйста. 
Они вошли. Катя бросилась обнимать Валентину Ивановну. Это был очень искренний приём. Гости стали доставать подарки.
- Здесь люстра для детской комнаты, - Аркадий протянул Кате картонную коробку. – А это копчёная кета, -  он подал Аркадию свёрток. – А где наследник дома Ромашкиных? Арик, иди сюда.
Шустрый мальчуган наблюдал за гостями, стоя у окна. В ответ на приглашение Аркадия он подошёл.
- Не только взрослым подарки, - Аркадий вручил ему шахматы.
- Спасибо, дядя Аркадий.
После того, как они с Катей договорились прекратить любовные отношения, Аркадий во время каждой командировки приходил в дом Ромашкиных, чтобы пообщаться с сыном.
- Давай, Арик, вместе посмотрим, что это за шахматы, - они сели на диван и раскрыли упаковку.
- Красивые! - восхитился мальчик.
- А ты играть умеешь?
- Нет.
- Я тебя сейчас научу.
Валентина Ивановна пристально смотрела на них, потом, как бы спохватившись, стала доставать из большой сумки свои подарки.
- С новосельем, - она протянула Кате букет цветов. – А в этой упаковке ночник. И ещё хочу подарить вам фотоальбом.
Валентина Ивановна показала фотоработы, сделанные на Ладожском озере, потом перешла к Охотничьему замку. Хозяева с интересом всматривались в фотографии знакомых мест.
- А чей это мальчик? – полюбопытствовала Катя, когда они добрались до жанровых картин.
- Мой сын, Аркашка. Он сверстник вашего Арика.
- Потрясающие фотографии, - бормотала Катя, продолжая разглядывать альбом.
- Не пора ли накрывать на стол? – напомнил ей Игорь.
Аркадий всё ещё общался с сыном, когда его позвали к столу.
- Сдаюсь, Арик. Продолжим в другой раз.
- А когда в другой раз?
- Давай договоримся, - предложил Аркадий, -  пока меня не будет, ты научишься, как следует, играть в шахматы. Скажи маме, чтоб она записала тебя в шахматный кружок. И тогда мы сыграем.
- Хорошо, дядя Аркадий.
Игорь уже разливал по рюмкам водку.
- Смышлёный у вас парень, - заметил Аркадий, присаживаясь к столу, - всё схватывает на лету.
- Только уроки делать не хочет, - пожаловался Игорь. – Так бы и
гонял мяч с пацанами во дворе.
- Если бы отец больше уделял ему внимания, он бы не гонял мяч, - огрызнулась Катя.
- Ну да, - согласился Игорь не без горечи. – Если работаешь по двенадцать часов в день, не до детей тут. Сборочный конвейер всё равно, что война. Зато вот квартиру дали.
Они выпили. Из соседней комнаты послышался плач ребёнка.
- Проснулась наша красавица, - Катя вышла из-за стола. – Сейчас я вас с ней познакомлю.
Вскоре она принесла девочку. Очаровательная малышка пучила на гостей доверчивые глазки.
- Прелесть! - восхитилась Валентина Ивановна. - Вся в папу.
Катя перепеленала ребёнка и вернулась за стол. Игорь снова наполнил рюмки.
- Теперь выпьем за гостей, - предложил он, - за Аркадия, который стал начальника отдела, и за Валентину, которая трудится на поприще искусства.
- А ещё, - добавила Валентина Ивановна, - Аркадий в мае защитил кандидатскую диссертацию.
- А Валентина, - продолжил Аркадий, - в прошлом году стала доктором искусствоведения.
На несколько секунд за столом установилась тишина.
- Вот, Игорь, с кем нам нужно дружить, - с укоризной отозвалась Катя. – А твоим заводским товарищам только бы зенки залить водкой.
- Само собой, - смутился Игорь, - я разве против.
Они выпили. Но за столом возникла неловкая атмосфера, и Аркадий попытался её изменить.
- Все эти учёные степени, - начал он, - чепуха. А то, что Игорь стал начальником сборочного цеха, не чепуха. Для этого нужен организаторский талант. И то, что Катя родила такую чудесную девочку, – тоже не чепуха. Давайте выпьем за Игоря и Катю.
Перед уходом женщины обменялись номерами телефонов и договорились поддерживать связь. А Аркадий попросил Катю записать Арика в шахматный кружок Дома пионеров.
- Согласится ли? – усомнилась она.
- Он мне обещал. А если у него появится приличное увлечение, он и учиться станет лучше.
Они простились с гостеприимными хозяевами и вышли на улицу. Был прохладный августовский вечер. До трамвайной остановки дошли, почти не разговаривая.
- Во сколько, Валечка, ты должна вернуться домой?
- Не во сколько. Новоселье может длиться очень долго.
Они вернулись в его номер.
- А на меня Арик произвёл впечатление, - неожиданно призналась Валентина Ивановна. - Похоже, из тех девушек, которые крутились вокруг тебя в Охотничьем замке, ты никого не обидел.
- Это тебе только показалось.
- Ну, хорошо, - смирилась она. – Но с Катей я буду поддерживать связь. Мне хочется, чтобы наши сыновья подружились. Я как-нибудь поставлю их рядом, сфотографирую и пришлю тебе снимок.

В пятницу вечером Аркадий вместе с Аркашкой сели на поезд Ленинград-Минск и в субботу, к концу дня, добрались до Бобруйска. Отец открыл им дверь. Аркашка сразу же стал центром всеобщего внимания. Дедушка и бабушка не могли на него нарадоваться.
Вечером они ужинали на кухне. Потом Аркашка с бабушкой пошли в гостиную смотреть телевизор, а Аркадий с отцом остались за кухонным столом. Отец наполнил кипятком чашки, подлил в них заварку и добавил в блюдечко вишнёвое варенье.
- Как дела на работе? Кандидатская степень что-то тебе дала?
- Конечно, папа. Мне предложили читать лекции по гидроакустике в местном вузе. И главный инженер собирается с Нового года назначит меня своим заместителем.
- Поздравляю с предстоящим повышением по службе!
- Не всё так просто, папа. Я хотел бы продолжить научные исследования. Лет за шесть-семь напряжённой работы можно подготовить докторскую диссертацию.
- Но разве одно другому противоречит? В новой должности ты потеряешь доступ к исследовательскому оборудованию?
- Нет. Но останется ли время на диссертацию?
- Это время может даже увеличиться, - усмехнулся отец.- Всё зависит от стиля руководства.
- Почему, папа?
- Потому. Выдай задания, установи сроки исполнения и не мешай людям работать. У тебя будет больше свободного времени, потому что уменьшится объём непосредственно твоей работы.
- А лекции?
- И от лекций не отказывайся. Место главного инженера может занять пламенный русский патриот, который начнёт очищать оборонку от сионистского влияния. И тогда тебе будет куда уйти.
Некоторое время они пили чай молча.
- Как поживает Аркашка? - поинтересовался отец. - А то бабушка всё вздыхает – мальчик растёт без отца.
- У него очень приличный отчим, - успокоил Аркадий. – Между прочим, Аркашка хорошо рисует. Обещал нарисовать ваши портреты.
- Ему что-нибудь нужно купить?
- Конечно, папа. Ему нужен мольберт и принадлежности для рисования. И ещё, лыжное снаряжение на зиму. Я оставлю деньги.
- Не нужно, мы с бабушкой и сами будем рады.
Аркадий остался на воскресенье у родителей. Ему хотелось хотя бы день провести с сыном. Он разыскал старые удочки и вместе с Аркашкой сходил на Березину. Удалось поймать двух ершей, и мама сварила из них уху, добавив к ней рыбу из магазина. Для Аркадия это был настоящий праздник общения с родителями и сыном.

Вернувшись в Комсомольск, Аркадий погрузился в привычную атмосферу заводской жизни. Но в командировке были приняты судьбоносные решения, и уже на второй день после возвращения он позвонил проректору Матусову.
- Григорий Семёнович, добрый день. Беспокоит вас Высоцкий.
- Здравствуйте, Аркадий Ефимович. Жду вашего решения. Учебная программа ещё не согласована. Сорок лекционных часов.
- Я готов принять ваше предложение. Но хорошо бы начать лекции не раньше октября, чтоб я успел подготовиться.
- Это приемлемо, - согласился проректор.
- А, кроме того, мне понадобиться разрешение Баруздина на чтение лекций в рабочее время.
- Не беспокойтесь, Аркадий Ефимович. Мы вводили этот лекционный курс не без его ведома. Заводу нужны гидроакустики.
Теперь, чтобы окончательно утвердиться в своих решениях, Аркадий должен был поговорить с Баруздиным. Он позвонил Марине.
- Добрый день, Мариночка! Как поживаешь?
- Жду твоего возвращения из командировки.
- Вот я и вернулся. Баруздин на месте?
- Да. Но он занят. Приехали смежники. А какой у тебя вопрос?
- Очень важный.
- Тогда сегодня не получится. Зайди ко мне завтра в десять. Как раз у директора начнётся долгое совещание со смежниками по вопросам качества.  И Баруздин там будет.
В назначенное время он зашёл. Марине было тридцать три года. Её формы обрели пленительную завершённость, приковывая к себе мужские взгляды. Их отношения продолжались уже четыре года.
- Мариночка, это тебе, - он протянул ей косметический набор и бутылку гаванского рома.
- Спасибо, Аркадий! – она принялась разглядывать подарки, потом решительно заперла дверь приёмной.
- А если Баруздин вдруг вернётся?
- Я скажу, что ходила в буфет, - успокоила Марина.
В комнате отдыха главного инженера Аркадий поделился с ней своими проблемами. Ему нужно было согласие Баруздина на работу над докторской диссертацией. И она решила, что Аркадий сможет зайти к нему завтра после обеда. Смежники уже разъедутся, Баруздин в преддверии отпуска должен быть в хорошем настроении, а она постарается, чтоб в это время не было других посетителей.
На следующий день после обеда он попал к главному инженеру.
- Вы расскажете мне о конференции? – предположил Баруздин.
- Конечно, Игорь Георгиевич. Там были доклады, имеющие прямое отношение к нашим изделиям. Для вас я подготовил справку с тезисным изложением наиболее важной информации.
- А как был встречен ваш доклад?
- С интересом. По нему были и вопросы и выступления. А потом меня пригласил в свой кабинет Старков, начальник одела НИИ по гидроакустике. Он недавно опубликовал докторскую монографию.
- Это приглашение было связано с вашим докладом?
- Да. Старков предложил мне начать работу над докторской диссертацией. Он считает, наши исследования по гидроакустике ведут к очень важным прикладным результатам.
- А вы сами этого не знали?
- Предполагал.
- Но о каких прикладных результатах идёт речь?
- О создании квазипористых поверхностей, поглощающих гидроакустические волны. Субмарина с такой наружной поверхностью будет невидима для гидроакустических локаторов.
- Неужели, Аркадий Ефимович, такие поверхности возможны?!
- По моим расчётам, да. Но чтобы заняться этой докторской диссертацией, мне необходима ваша поддержка.
- Какие проблемы, Аркадий Ефимович? Я поддержу вас. Правда, я собирался назначить вас своим заместителем.
- Эти нагрузки, Игорь Георгиевич, совместимы. Только прошу сохранить за мной должность начальника Отдела гидроакустической защиты, пусть без оплаты. Так  будет удобнее вести исследования.
- Мы можем попробовать, - согласился главный инженер.
Аркадий вышел из кабинета Баруздина и на несколько секунд
остановился, чтобы подвести итог. Значит, он не отказывается ни от лекционного курса, ни от докторской диссертации, ни от повышения по службе. И администрация препятствовать не будет. Теперь всё зависит только от него самого. К нему подошла Марина.
- Аркадий, я слушала вашу беседу. Ты так построил разговор, что отказать тебе было невозможно. А я…. Мне нужно сказать тебе что-то очень важное.
- Я весь внимание, Мариночка.
- Нет, для этого мы должны встретиться там, - она кивнула в сторону комнаты отдыха Баруздина. – Я позвоню тебе.
Она позвонила через два дня.
- Привет, Аркадий! Ты мог бы заглянуть ко мне в час дня.
- Приду, Мариночка. А где шеф?
- Уже в отпуске. Его замещает главный технолог. А я через неделю тоже ухожу в отпуск.
Аркадий пришёл, и в комнате отдыха главного инженера Марина угощала его ромом. Он не торопился напоминать, что она обещала ему что-то сообщить. Но перед расставанием она взяла его за руку.
- Ты помнишь о нашем последнем разговоре?
- Конечно. Ты хотела мне что-то рассказать.
- Спасибо, что не забыл. Я… Аркадий, я хочу родить тебе сына.
- Что!? – его лицо казалось почти испуганным.
- Ты неправильно меня понял, - поспешила объяснить она. - Я совсем не собираюсь разбивать наши семьи.
- А как же?
- Мой муж настаивает на рождении второго ребёнка. И я готова ему уступить. Только рожу я не от него, а от тебя.
- Но ты уже родила ему одного такого ребёнка, - возразил он.
- Я поняла, что ты догадался. Но никто другой этого не знает.
- Допустим, Мариночка, так случилось по молодости. И ничего уже не исправишь. Но зачем повторять? Ведь по отношению к твоему мужу это очень несправедливо. Он что, плохой человек?
- Совсем нет. Он добрый и заботливый. Я не питаю к нему сильных чувств, сердцу не прикажешь. Но уважения он заслуживает.
- Тем более. Если ради любви мы исковеркаем чью-то судьбу, нам это счастья не принесёт.
- Прости меня, Аркадий. Я не подумала об этом.
В конце недели они встретились ещё раз. Потом Марина уехала
в отпуск, а когда вернулась, она уже не звала его в комнату отдыха главного инженера. Ещё через месяц Марина стала носить широкие платья, и он понял, что она беременна.



ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. БЕГ ВРЕМЕНИ
             
                И увидит что-то важное
                В вечном беге бытия,
                Где бесцельная, куражная
                Промелькнула жизнь моя.


ГЛАВА 11. ПО СЛУЖЕБНОЙ ЛЕСТНИЦЕ
 
                Судьба совсем не склонна к милосердию,
                Её величество подарков не дарит,
                Она всего лишь платит за усердие,
                Так стоит ли её за то благодарить?

В октябре - ноябре Аркадий прочёл курс лекций в Комсомольском политехническом институте. А с Нового года его назначили зам. главного инженера вместо уходящего на пенсию предшественника. При этом за Аркадием сохранялась должность начальника Отдела гидроакустической защиты. От Марины он узнал, что директор и его заместитель по кадрам смирились с этим назначением лишь под сильным давлением второго секретаря крайкома. На эту должность были другие, заслуженные претенденты коренной национальности. А тот факт, что Аркадий ещё и преподавал в вузе и оставался начальником отдела вызывал настоящее негодование. Мол, когда же он будет работать в качестве зам. главного инженера?!
- Интересно, Мариночка, что им отвечал Баруздин? - полюбопытствовал Аркадий.
- Он сказал, что ты разработал и внедрил в производство больше новшеств, чем за то же время все конструкторские отделы вместе взятые. Что только этим объясняется позиция Спиридонова, радеющего за государственные интересы.
Сложившаяся ситуация требовала от Аркадия самого скрупулёзного анализа. Значит, теперь он станет объектом пристального внимания недоброжелателей. Ему не простят ни малейшего промаха. И если он будет лишь курировать текущие дела, как большинство других начальников, на должности ему не удержаться. Его шанс только в том, чтобы добиться крупных успехов, которые отрицать невозможно.
Через несколько дней у него возникла, казалось бы, прекрасная идея. Но было необходимо посоветоваться с Баруздиным, и он отправился в его приёмную.
- Марина, мне нужно побеседовать с шефом.
- Важный разговор?
- Судьбоносный, Мариночка.
- Сейчас десять? – она взглянула на ручные часы. - Попытаюсь организовать вашу встречу в четыре. Буду уверять посетителей, что после четырёх шефа не будет на месте. Я тебе позвоню.
В четыре часа он уже сидел в кабинете Баруздина.
- Игорь Георгиевич, мой руководящий опыт невелик. Я хотел бы с вами посоветоваться.
- По какому вопросу? - шеф поднял на Аркадия усталые глаза.
- Вы помните мой доклад на Техсовете перед назначением меня на должность начальника отдела? Я сделал обзор мировых достижений в области гидроакустической защиты, оценил уровень нашего изделия и обосновал план необходимых мероприятий.
- Помню.
- Мне кажется, это должны делать все начальники отделов?
- Подробней, Аркадий Ефимович, - глаза Баруздина оживились.
- Я предлагаю, чтобы каждый начальник отдела анализировал мировые достижения в своей области, оценивал уровень наших  конструкций, на этом основании формировал годовой план своих разработок и защищал его на заседании заводского Техсовета.
- С какой целью?
- Это обеспечит высокий уровень планов наших разработок и сориентирует их на высшие мировые показатели.
- А кто будет оценивать планы начальников отделов?
- Мы с вами. И, кроме того, целесообразно создать экспертную группу специалистов из ведущих научных учреждений. Тогда мы сможем использовать научный потенциал страны.
Главный инженер взвешивал аргументы Аркадия.
- Это очень серьёзная реорганизация работы инженерных подразделений, - наконец, заключил он.
- Наверно. Но как вы к ней относитесь?
- Я, Аркадий Ефимович, не могу не одобрить ваши предложения. Другое дело, как их реализовать.
- Нужно поставить эти задачи перед начальниками отделов.
- Но они так работать не умеют. Их учили беспрекословно выполнять планы, спущенные свыше. В этом основа основ кадровой номенклатуры. Творческие способности тут никого не интересуют.
Аркадий старался не выдавать своего удивления по поводу слов Баруздина. Очевидно, у этого умного и сильного человека накопилось немало раздражения против действующей системы управления.
- А разве, Игорь Георгиевич, административная субординация допускает возражения с их стороны?
- Но прямо возражать никто и не станет. Поползут слухи, что молодой руководитель порет отсебятину, не даёт работать. Начнутся анонимные жалобы, якобы вынужденные срывы сроков разработок.
- Понятно. Но вы же не считаете эти идеи нереальными?
- Не считаю. Но начинать нужно по-другому, - Баруздин нажал кнопку  аппарата связи. – Марина, в приёмной много людей?
- Нет, Игорь Георгиевич. Почему-то сегодня никого.
- Тогда сделайте нам, пожалуйста, чёрный кофе. И покрепче чего-нибудь, если найдётся.
- Хорошо, - она направилась в комнату отдыха и вернулась с початой бутылкой рома, двумя стаканами и блюдцем с вафлями.
- Кофе сейчас будет, - пообещала она. – А этот ром я привезла из отпуска. Хочу вас угостить. Но его нужно разбавлять.
- Спасибо. А если по-русски, не разбавляя? – Баруздин налил в стаканы грамм по пятьдесят.
Они выпили и, кривясь и морщась, стали закусывать вафлями. Вскоре Марина принесла ароматный, дымящийся кофе.
- Давайте, Аркадий Ефимович, сделаем так. Я организую Техсовет и приглашу на него Спиридонова. И вы изложите свои предложения в виде доклада.
- Стоит ли подчёркивать, что это мои предложения?
- Обязательно. Нужно укреплять ваш авторитет. Спиридонов нас поддержит. А вы подготовьте текст резолюции Техсовета. И потом выпустите приказ о начале реализации вашего замысла.
- За чьей подписью, Игорь Георгиевич?
- За вашей. Я только завизирую черновик. 
Аппаратура связи на столе зазвучала голосом Марины.
- Игорь Георгиевич, директор на проводе.
- Всё, Аркадий Ефимович. Успехов вам, - Баруздин снял трубку и начал говорить с директором.
Аркадий пошёл к выходу. В приёмной его остановила Марина.
- Аркадий, я всё слышала, - она заметно волновалась, стоя напротив и почти касаясь его выступающим животом. – Ты начинаешь реформировать работу всех инженерных служб?!
- Почему всех? – его недоумение вызывал вообще её интерес к специфической теме разговора. - Пока только конструкторских.
- Это лишь начало, Аркадий. Баруздин распространит твой опыт и на технологические службы.
- Значит, Мариночка, ты меня поддерживаешь? – усмехнулся он.
- Я… - она выглядела смущённой, - я послушала ваш диалог и совсем перестала сомневаться в правильности своего поступка.
- Какого поступка?
- Аркадий, я ношу твоего ребёнка.
- Что?! Мы ведь с тобой пришли к совсем другому решению!
- Ты рассудил по справедливости, а я - по любви. В моей жизни всё не удалось, и первая любовь, и замужество. Должно же в ней быть что-то настоящее. Хотя бы ребёнок от любимого человека.
- Мариша, ты и есть самая настоящая, - он поцеловал её в щеку.
Их разговор был прерван посетителем, вошедшим в приёмную. Аркадий вернулся к себе. Неожиданный диалог с Мариной вдруг вытеснил из его сознания организационную реформу инженерных структур. Он думал о феномене современной женщины, едва заметной за могучими мужскими фигурами строителей заводов и плотин, субмарин и небоскрёбов, самолётов и ракет. Мужчины ощущали себя созидателями великого будущего человечества. Но его истинными творцами были женщины. Это они определяли черты нового поколения, по своему усмотрению выбирая себе партнёров.
Постепенно мысли Аркадия вернулись к разговору с главным инженером. Марина права. Это была организационная реформа инженерных служб, призванная существенно увеличить их эффективность. Почему же Баруздин уклонился от причастности к авторству? Бессребреником он не был. Аркадий помнил, как он получил орден за модернизацию радара. Так почему же он столь настойчиво оставлял на авторской трибуне одного Аркадия? Стремился таким образом укрепить его положение, как своего заместителя? При том, что авторитет Аркадия, еврея, ему ничем не угрожал. Наверно, высокие русские руководители обожали обзаводиться еврейскими замами не в последнюю очередь потому, что те не могли стать их конкурентами. Но, так или иначе, поведение главного инженера только увеличило уважение к нему Аркадия.

Прошло время. Позади остались два напряжённых года внедрения новой организационной системы, когда Аркадий нередко брал на себя значительную часть работы начальников отделов, чтобы выполнить план. Но теперь новый организационный механизм работал чётко и эффективно. Положение Аркадия на заводе значительно упрочилось. Даже директор, который раньше старался его не замечать, теперь приветливо пожимал ему руку. Аркадий продолжал читать лекции по гидроакустике, уже не только на дневном, но и на вечернем отделении местного вуза. А всё оставшееся время занимала работа над докторской диссертацией. Ради неё ему пришлось удлинить свой рабочий день до половины восьмого. Дина только вначале выражала недовольство новым распорядком работы мужа, но потом смирилась и неизменно заботилась, чтобы он брал с собой на работу лёгкий ужин. А сам Аркадий, возвращаясь вечером домой, не без грусти думал о неизбежной логике жизни, предназначавшей молодость для романтических встреч, а зрелость для работы в режиме ломовой лошади. Счастье ещё в том, что его работа была творческой.
На месте Марины теперь сидела Татьяна, двадцати восьми лет, тоже с педагогическим образованием. Марина родила в апреле 1972 года. Аркадий узнал об этом от профорга заводоуправления Марии Фёдоровны. Она организовала посещение роженицы. В профкоме на эти цели были предусмотрены деньги.
- Мы пойдём в роддом завтра, - сообщила Мария Фёдоровна. – Присоединяйтесь к нам, Аркадий Ефимович. Вы же с ней работали. Может, ещё и поможете нам с автомобилем?
Аркадий согласился. Баруздин разрешил взять его персональную машину, и на следующий день они втроём, Мария Фёдоровна, Зоя из хозотдела и Аркадий, поехали в роддом. Им пришлось минут десять ждать. Было время кормления. Потом медсестра вынесла младенца, и Мария Фёдоровна её остановила.
- Это ребёнок Марины Гордеевой?
- Да. Я передала ей, что вы пришли. Она сейчас выйдет.
- А на ребёночка взглянуть можно? 
Сестра неохотно уступила. Посетители с любопытством всматривались в новорождённого. Это был мальчик. Аркадий сразу же отметил, что зрачки у него чуть-чуть рыжеватые, как у Аркашки и Арика. И только сейчас он признался себе, что до последней минуты в глубине его души таилось сомнение в отцовстве. Теперь его уже не было. Через минуту роженица вышла к ним в коридор.
- Поздравляем, Марина! – они обнимали её и пожимали ей руку.
Потом Мария Фёдоровна вручила подарки - комплект распашонок, разноцветные игрушки, коробку шоколадных конфет. А Зоя достала чекушку, рюмки и бутерброды с колбасой. 
- Хороший у тебя мальчик, - умилилась Мария Фёдоровна. - Весь в маму. А как его зовут?
- Аркадик, - Марина украдкой глянула на Аркадия. – Дочь придумала. В честь Аркадия Гайдара.
Они выпили за новорожденного и вскоре стали прощаться. На обратном пути Аркадий попросил завезти его в центр города и отпустил машину. Цветов в это время не было. Поколебавшись, он купил торт, взял такси и вернулся в роддом. Попросил медсестру вызвать Марину. Она вышла, удивлённая и настороженная.
- Мариночка, я хотел с тобой поговорить. Вот тебе торт.
- Спасибо. А о чём говорить?
- Ты назвала сына моим именем?
- Совсем нет. У него своё имя - Аркадий Васильевич Гордеев.
- Конечно. А когда ты вернёшься на завод?
- Посижу несколько месяцев с сыном, а потом найду работу. Но на прежнее место я уже не вернусь.
- Почему, Мариночка?
- Потому что мы с тобой возьмёмся за старое. А я хочу любить мужа и жить по справедливости.
- Но я смогу видеть Аркадика? Нам показали его, это мой сын.
- Показали? – довольная улыбка на мгновение осветила её лицо. - Видеть его ты иногда сможешь.
Марина осуществила свои намерения. Сначала она работала воспитательницей в заводском детском садике. Потом стала там заведующей. Всё-таки она была очень толковая и с педагогическим образованием. С её разрешения Аркадий иногда наведывался в детский садик. Приносил сыну игрушки. Мальчик был красивый, живой и смышлёный. Но Аркадий так и оставался для него дядей, которого к моменту следующего свидания мальчик едва помнил.

В августе 1973 года Аркадий приехал в Ленинград на научную конференцию по гидроакустике. Подготовленный им доклад подводил итог важного этапа исследований, относящихся к его докторской диссертации. Устроившись в гостинице, он позвонил в Эрмитаж. Отозвавшийся знакомый голос был тихим и подавленным.
- Как дела, Валечка? Ты здорова?
- Как будто здорова.
- С Аркашкой всё в порядке?!
- Да. Давай встретимся после работы. В пять часов на набережной напротив входа в Эрмитаж.
Она пришла и пыталась улыбаться. Но получалось это с трудом. Аркадий не мог не заметить, что уголки её губ чуть-чуть опустились вниз, и от глаз к вискам потянулись едва заметные ниточки морщин. Ей было сорок пять. Она всегда панически боялась момента, когда уже состарится, а он всё ещё будет в цветущем возрасте, и их любовь станет невозможной. Неужели он наступил? Нет. Она по-прежнему была лучше всех. Не было только улыбки. Они медленно пошли к Невскому проспекту.
- Я долго не был в Ленинграде, - осторожно начал он. -  Мне кажется, у вас что-то произошло.
- Произошло, - покорно подтвердила она. – В июне я похоронила Дмитрия Тихоновича.
- Мои соболезнования, Валечка. Он ведь был совсем не старый.
- Всего пятьдесят пять. Видимо, у нас, переживших блокаду, век укорочен. Он был очень добрый. Прошло два месяца, а тяжело, как будто похороны были вчера. Работа только и отвлекает.
-  А ты по-прежнему и в Эрмитаже, и в вузе?
- Да. Мне в институте дали звание профессора и предложили возглавить кафедру. Но я не мыслю себя без Эрмитажа.
- Значит, две работы, сын и больной муж? – подытожил Аркадий.
- Но мне помогает Наталья Андреевна, кузина моей матери, пенсионерка. У неё в Тихвине домик. Она привязалась к Аркашке.
- Она и сейчас у вас живёт?
- Да. Зато я уверена, что сын всегда вовремя накормлен. А я хочу пригласить тебя к нам на ужин. Аркашка обрадуется. И Матвей Аронович обещал сегодня зайти.
- Спасибо, Валечка. От такого приглашения не откажусь. Только зайдём в Елисеевский магазин, купим к ужину бутылку вина и торт.
Когда они вошли в квартиру, Аркашка стоял у мольберта и рисовал с натуры пожилую женщину, сидевшую напротив него на стуле. Ему уже шёл одиннадцатый год.
- Папа! – он бросился к отцу.
- Привет, Аркашка. Как ты поживаешь?
- Ничего. А это тётя Наташа. Познакомься, папа.
Аркадий и Наталья Андреевна обменялись рукопожатиями.
- У нас сегодня будет ещё один гость, - сообщила Валентина Ивановна, - так что ужинать будем чуть позже. Аркашка, потерпишь?
- Потерплю.
- Тогда покажи мне свои рисунки, - предложил Аркадий.
Они отправились в детскую комнату. Часть рисунков была сложена на письменном столе, другие висели на стене.
- Бабушку с дедушкой ты тоже рисовал?
- Да. Они оставили мои рисунки себе на память.
- А это кто? – Аркадий указывал на портрет мальчика.
- Арик. Мы вместе ходили на лыжах, и я нарисовал его на лыжне. А мама сказала, пошли рисунок на выставку.
- Ну и что? Послал?
- Угу. Мне за него даже грамоту дали.
- Какую грамоту?
- Вот она, папа, - Аркашка вытащил из нижнего ящика стола бумагу и положил перед отцом.
Это была грамота за третье призовое место, присуждённое Аркадию Кутасову на Ленинградской городской выставке детского рисунка. В это время в детскую вошла Валентина Ивановна.
- Вы тут не скучаете?
- Нет. Аркашка, оказывается, призёр выставки.
- Да, он любит рисовать. Даже в ущерб урокам. Как дедушка с бабушкой купили ему мольберт, так бы он и не отходил от него.
- А кто завоевал первое место? - поинтересовался Аркадий.
- Я была на той выставке, - сообщила Валентина Ивановна, - и говорила с мамой мальчика, занявшего первое место. Ему даёт платные, домашние уроки профессиональный художник.
- А почему, Валечка, мы так не можем, если он любит рисовать? Аркашка, ты хочешь, чтобы к тебе приходил художник и учил тебя писать настоящие картины, такие, как в музеях?
- Хочу.
Из гостиной донёсся приглушённый говор.
- Пришёл Матвей Аронович, - догадалась Валентина Ивановна.
Вскоре они сидели за столом в гостиной. Наталья Андреевна и Валентина Ивановна принесли ужин. Аркадий открыл вино. И Матвей Аронович стал рассказывать о последней, июльской, вильнюсской фотовыставке.
- Вам привет от Юрия Степановича, - начал он. – Помните его?
- Режиссёр Театра русской драмы? – вспомнил Аркадий.
- Да. Он интересовался, не приедете ли вы на выставку. И я ему объяснил, что наше содружество давно распалось.
- Он нас всё ещё помнит? - удивилась Валентина Ивановна.
- Безусловно. Он говорил, что нам удалось соединить изобразительное искусство с драматическим. И нет никакого оправдания тому, что мы бросили это дело.
За столом установилось молчание, вызванное впечатлением от последних слов Матвея Ароновича.
- А что вы экспонировали в Вильнюсе? – прервал паузу Аркадий.
- Жанровую серию. В Вильнюсе её видели впервые, и я немало поволновался. Но напрасно. Масса восторженных отзывов.
- Но первое место не дали? - подытожила Валентина Ивановна.
- Первое место всегда идеологическое. А настоящим первым как раз и является второе, наше, - фотограф положил на стол диплом.
- Я так и не видел всю жанровую серию, - пожаловался Аркадий.
- Могу показать, - предложил Матвей Аронович. – Я привёз её, чтобы вернуть Валентине.
Он начал распаковывать картины. Их было пять – «Влюблённые», «Ещё мгновение», «После долгой разлуки», «Знакомство с сыном» и «Свет моих очей».   
- На выставке я болезненно ощущал незавершённость жанровой серии, - рассказывал Матвей Аронович, пока Аркадий смотрел фотоработы. – Но сейчас, надеюсь, её можно будет закончить.
- Новая фоторабота? – предположила Валентина Ивановна.
- Безусловно. Мы можем снять картину «Снова вместе» с участием Аркашки. На том же месте, где снимали «Влюблённых». Приезжайте ко мне в ближайшее воскресенье.
- Идея заманчивая, - откликнулся Аркадий. 
Вскоре Матвей Аронович собрался уходить. Аркадий и Валентина Ивановна пошли его провожать. На остановке девятого трамвая они с ним попрощались и повернули обратно.
- Аркадий, как Матвей Аронович назвал новую фотоработу?
- «Снова вместе».
- Вот-вот. Может быть, теперь мы действительно снова вместе?
- Конечно, Валечка, - и, немного помолчав, он продолжил. – Я хочу, чтобы ты нашла для Аркашки домашнего учителя живописи.
- Так это очень недёшево.
- Но мы же на Аркашке экономить не будем.

Утром Аркадий поехал в НИИ. Он зарегистрировался, как участник конференции, получил необходимые информационные материалы и решил заглянуть к Старкову. Тот уже был доктором  технических наук. Он встретил Аркадия очень приветливо.
- Судя по вашим публикациям, Аркадий Ефимович, вы быстро продвигаетесь к защите.
- Наверно, - признал Аркадий. – Ресурсы для исследований есть, начальство пока относится доброжелательно.
- Только не откладывайте до самого конца выпуск монографии, - предупредил Старков. – Некоторые мои знакомые на этом теряли до двух лет – год на её написание и год в ожидании издания.
- Спасибо, Вячеслав Анатольевич. Ценнейший совет.
- И ещё стоит заблаговременно позаботиться о рецензентах. В стране всего четыре доктора наук в этой области. И двое из них участвуют в этой конференции. У вас есть расписание выступлений?
Аркадий достал из портфеля буклет конференции, и Старков отметил в нём двух докладчиков.
- Благодарю, Вячеслав Анатольевич. А как с ними работать?
- Выступите в прениях по их докладам. Делайте на них ссылки в своих публикациях. По возможности, пригласите их на завод.
 
Вечером в своём гостиничном номере Аркадий знакомился с предстоящими докладами докторов, отмеченных Старковым. Эти тексты он получил во временное пользование от своего хорошего знакомого Арсения Юрьевича Дымова, одного из организаторов настоящей конференции. Аркадий готовился выступить в прениях по этим докладам. Телефонный звонок прервал его работу.
- Алло! Вам кого?
- Аркадий? Привет! Догадываешься, кто я?
- Катя? Но как ты узнала о моём приезде?
- От Валентины. Я сегодня звонила ей на работу по поводу портрета Арика, сделанного её сыном. И случайно услышала о тебе. А потом связалась с гостиницей, и дежурная дала мне твой номер.
- Понятно. Как поживаешь, Катюша?
- У нас многое изменилось. Отец умер, брат женился, а мать живёт у меня и присматривает за детьми. Я опять работаю.
- Как дела у Игоря?
- Аркадий, я приеду к тебе часов в десять. Тогда всё и расскажу.
- Катюша, мы же договорились….
- Но разве в договорах не бывает исключений? Я приеду.
Почему же он категорически не отказался от свидания? У него к ней негаснущие симпатии? Наверно. Она ему всегда нравилась яркой женственностью, непохожестью, энергией. Сейчас ей, кажется, тридцать один год. Самый расцвет. Было восемь часов, и Аркадий поспешил в гастроном. Такую гостью, конечно, нужно чем-то угостить.
Она пришла в десять. Открытое, ситцевое платье выгодно оттеняло соблазнительные формы. Её грудь, наконец, вырвалась за лекала жёстких ограничений, наложенных с юности изнурительным спортом. А осиная талия осталась неизменной. Он усадил её за стол, открыл шампанское, поставил на стол шоколадные конфеты.
- Рассказывай, Катюша?
- А что рассказывать? Пока я кормила грудью доченьку, никто мне не был нужен. Думала, уже и не понадобится. А потом Валечка подросла, я вернулась на работу, и началось всё сначала.
- Что началось, Катюша?
- Молодая, здоровая женщина не может жить без любимого.
- А как же Игорь?
- Он приходит с работы поздно. Измочаленный. Глотает свои сто грамм и спит до утра, не просыпаясь. Это ты выглядишь, как молодой человек. А Игорю на вид за сорок.
- Ну и что?
- Мне по ночам снова мерещится Охотничий замок. А я примитивная однолюбка. Мечтаю всё это повторить.
Она встала и положила руку ему на грудь. Литургия любви властно вовлекала их в своё мистическое действо. Но минут через сорок они снова сидели за столом.
- Ты говорила, сын Валентины написал портрет Арика?
- Да. Мы с ней дружим. Ходим вместе на лыжах. Она приглашает нас на выставки картин. А её сын написал портрет Арика.
- И какие последние выставки вы вместе посещали?
- Последние? - напряглась Катя. - В начале января в Русском музее видели новую картину Ларисы «Тайные любовники».
- Интересная работа?
- Очень. И меня она сильно задела. Представь, что мы с тобой сидим бок о бок за праздничным столом. Со мной рядом Игорь, а с тобой – Валентина. А под столом наши ноги объясняются в любви.
Аркадий снова наполнил шампанским стаканы.
- Как дела у Арика?
- Он мечтает сыграть с тобой в шахматы. Ты же зайдёшь к нам?
- Постараюсь. А Арик научился играть?
- Ещё как! Он ходит в шахматный кружок при Доме пионеров. Получил второй разряд. И учится почти на одни пятёрки.
- Мне кажется, Катя, ему нужно помочь, раз у него такие  способности. Может, он станет великим шахматистом. 
- Чем я могу ему помочь? Нет, я не против, но ты объясни.
- Думаешь, я знаю? Это нужно выяснить. Существует Шахматная федерация, детские спортивные школы. Может, даже платные.
- Хорошо, мой милый. Завтра же я начну выяснять.

На следующий день Аркадий активно участвовал в работе конференции. Он познакомился со своими возможными оппонентами и участвовал в прениях по их докладам. А в среду и сам выступил с сообщением о проведённых исследованиях.
В воскресенье Аркадий с Валентиной Ивановной и Аркашкой поехали в Сестрорецк на съёмку новой фотоработы «Снова вместе». Они втроём стояли в той самой парковой аллее, где тринадцать лет тому назад Матвей Аронович снимал фотокартину «Влюблённые».
- Получится обыкновенная семейная фотография, - предостерегла Валентина Ивановна.
- Это не так уж плохо, - успокоил её Аркадий. – Нам как раз и не хватало простого, семейного счастья. И вот оно достигнуто.
- Достигнуто ли? – в её улыбке таилось сомнение.
В этот момент Матвей Аронович сделал снимок. Потом он попросил Аркашку взять в руки фотоаппарат и сфотографировать его вместе с Аркадием и Валентиной Ивановной.
- Это будет снимок  соавторов фотоальбома, - объяснил он.
Аркадий хотел по окончании командировки увезти Аркашку с собой в Комсомольск. Но выяснилось, что вот-вот у Валентины Ивановны отпуск, и она запланировала поездку с сыном в Ялту, с заездом на обратном пути в Бобруйск к бабушке и дедушке Аркашки.
Один вечер Аркадий посвятил визиту к Ромашкиным. Он пришёл вечером, когда Катя была на работе. Принёс Игорю килограмм копчёной кеты, которую они тут же использовали в качестве закуски к водке. А Арику он подарил две книги по теории шахмат, купленные накануне. Сдержанный мальчик, с умными глазами, произвёл на него приятное впечатление. Аркадий сам предложил ему сыграть в шахматы и проиграл, несмотря на все свои усилия.
За день до отъезда к нему в гостиницу приехала Катя. Она считала, что их договоренность об отказе от свиданий больше не действует. От неё Аркадий узнал, что Арика приняли в профсоюзную шахматную школу для одарённых детей с преподаванием в вечернее время. С первого сентября он должен был начать там занятия.


ГЛАВА 12. ТОЧКА НЕВОЗВРАТА 

                Мы все приходим в точку невозврата,
                Её не избежать, таков закон,
                Она даётся каждому когда-то,
                Кому, как Стикс, кому, как Рубикон.

Прошло ещё пять лет. Аркадий продолжал работать зам. главного инженера. Его предложения по реорганизации работы инженерных служб Баруздин распространил и на технологические отделы заводы. Новая система давала прекрасные результаты, и ею очень интересовались в министерстве. Для знакомства с нею завод неоднократно посещали руководители других предприятий отрасли, а Баруздина приглашали в Москву на министерские совещания с докладом. Но при этом имя Аркадия практически не упоминалось. Безусловным автором реорганизации теперь выступал Баруздин.
Его поведение для Аркадия уже не было загадкой. В самом начале внедрения новой системы главный инженер всячески избегал подчёркивать свою причастность к авторству потому, что никакой уверенности в результатах не было. Это начинание вполне могло окончиться провалом. И тогда вся вина за неудачу ложилась на Аркадия. Зато теперь, когда в эффективности реорганизации уже не было сомнений, Баруздин стремился пожать все возможные плоды авторской славы, нисколько не опасаясь протестов самого Аркадия. Очевидно, в нём главный инженер не сомневался. Во время модернизации радара Аркадий уже зарекомендовал себя евреем, знающим своё место. А сейчас он тем более будет помалкивать, поскольку его благополучие всецело зависело от поддержки главного инженера. Но, даже сознавая всё это, Аркадий испытывал к нему чувство благодарности. Так или иначе, именно Баруздин дал ему уникальный шанс научного и административного роста.
В начале июня Аркадия неожиданно вызвали к главному инженеру. Рабочий день близился к концу. Он вошёл в кабинет, и шеф пригласил его присесть. Баруздину было уже пятьдесят три года. У него поседели виски и расширились залысины лба. 
- Садитесь, Аркадий Ефимович. Татьяна, нам, пожалуйста, чёрный кофе и чего-нибудь покрепче.
Эти слова Аркадий уже не раз слышал. Татьяна принесла коньяк, вафли, чёрный кофе. Хозяин кабинета наполнил рюмки.
- Как, Аркадий Ефимович, ваша докторская диссертация?
- Почти всё закончил. На днях вышла из печати монография.
- Но что-то осталось?
- Конечно, Игорь Георгиевич. Нужно напечатать реферат, собрать отзывы, получить характеристику с места работы, сдать документы в Ленинградский НИИ и договориться о дате защиты.
- У вас есть шансы всё завершить в этом году?
- Наверно, если на это бросить все силы.
- Так и сделайте, - Баруздин опустошил рюмку и придвинул к себе кофе. – И пока я главный инженер, можете рассчитывать на мою полную поддержку.
- Спасибо. Но разве вы собираетесь уходить?
- Именно. Только это не для печати. С Нового года меня переводят в Москву. Буду заниматься распространением нашего организационного опыта на предприятиях отрасли.
- В какой должности, Игорь Георгиевич?
- Зам. министра. А вы поторопитесь. Отзывы и характеристики лучше получить при мне. Я хочу, чтобы у вас всё было в порядке.
К сообщению главного инженера Аркадий не мог остаться равнодушным. Преемником Баруздина может оказаться пламенный антисионист, который не упустит возможности сорвать защиту его докторской диссертации. И с должности его, конечно, попрут. А Баруздин в своём новом кресле едва ли станет дискредитировать себя защитой еврея. На дворе 1978 год. Ещё свежа в памяти война Судного дня 1973 года, нанёсшая сокрушительный удар по позициям СССР на Ближнем востоке. И все газеты полны проклятий в адрес сионистов и их пособников.
Из своего кабинета он связался с проректором Матусовым. В его вузе Аркадий продолжал читать лекции и получил звание доцента.
- Добрый вечер, Григорий Семёнович! Высоцкий беспокоит.
- Здравствуйте, Аркадий Ефимович! Я вас слушаю.
- Григорий Семенович, моя докторская близится к завершению, и я хотел бы с вами посоветоваться. Есть ли у меня шансы после защиты полностью перейти на преподавательскую работу.
- Есть, - заверил проректор. – Правда, кафедры гидроакустики у нас пока нет. Её открывают в Хабаровском политехническом институте. Но лекционную нагрузку мы вам обеспечим.
Аркадий поблагодарил Матусова. А сведения о Хабаровском институте для него не были новостью. Оттуда ему уже присылали приглашение прочесть курс лекций по гидроакустике. Вернувшись домой, он поделился новостями с Диной.
- Ты можешь стать заведующим новой кафедрой в Хабаровске, - предположила она. - У них же нет учёных-гидроакустиков. 
- Конечно, Диночка. Но трудно смириться с мыслью, что тебя могут выкинуть с работы только из-за твоей национальности.
- Это да, - согласилась она. - Но через два года Лея будет поступать в медицинский. А Фанечка мечтает заниматься музыкой. В Хабаровске же есть и мединститут и консерватория.
На следующий день Аркадий связался со Старковым из Ленинградского НИИ.
- Вячеслав Анатольевич, вышла из печати моя монография. Хочу посоветоваться, что делать дальше?
- Нужно получить рецензии на диссертацию от докторов наук. Вы уже определили кандидатуры своих рецензентов?
- Нет. Надеюсь на вашу помощь.
- Тогда привозите в Ленинград два экземпляра диссертации, для меня и профессора Серова из Ленинградского кораблестроительного института. Мы с ним и напишем вам рецензии. Я попрошу его.
- И это всё?
- Нет, Аркадий Ефимович. Привезите письма главного инженера в адрес наших институтов с просьбой оказать вам содействие, характеристику с места работы, акты внедрений, монографию и рефераты диссертации.
Аркадий потратил две недели, чтобы подготовить указанные документы и, с ведома Баруздина, уехал в командировку.

Он прибыл в Ленинград в одиннадцать. Устроился в гостиницу, принял душ, перекусил. Теперь можно было позвонить в Эрмитаж.
- Алло, вам кого? – отозвался незнакомый женский голос.
- Заклунскую, пожалуйста.
- Она здесь больше не работает.
- Наверно, она перешла в институт им. Репина? – предположил Аркадий. - Вы не знаете её новый рабочий телефон?
- Нет, - женщина на другом конце провода помедлила, - она нигде не работает. Она больна.
Аркадий поторопился к её дому. Что значит, нигде не работает? Так не говорят о тех, кто временно заболел. Попала в автомобильную аварию? Мысли, лихорадочно сменяя друг дружку, ввинчивались в мозг Аркадия, пока он не оказался перед знакомой дверью. На его звонок вышла Наталья Андреевна.
- Аркадий?! Пожалуйста, входите.
Он пожал её руку и вдруг осознал, что впервые пришёл в этот дом без покупок и подарков. В просвете коридорчика прихожей появился Аркашка. Они обнялись.
Пятнадцатилетний Аркашка по росту почти сравнялся с отцом. У него были школьные каникулы после восьмого класса. Они прошли в гостиную, и Аркадий с надеждой окинул её взглядом.
- А где мама?
Они молчали, стараясь не смотреть на гостя.
- Валечка вот-вот должна подойти, - наконец, отозвалась Наталья Андреевна. – Извините, Аркадий Ефимович, у меня на кухне варятся щи. А пока Аркашка покажет вам свои этюды.
Сын повёл его в свою комнату. Когда-то она была увешана рисунками, а теперь над столом и над кроватью, висели акварели. Очевидно, это был результат занятий с учителем живописи, который несколько лет давал Аркашке частные уроки. Они были платными, и половину требуемой суммы Аркадий взял на себя. Валентина Ивановна обошлась бы без его помощи, но ей хотелось, чтобы отец принимал участие в судьбе сына.
- Ты научился писать только акварелью? – поинтересовался Аркадий не без удивления.
- Нет, я и маслом могу. Но Денис Олегович говорил, писать нужно то, что хочется и только так, как ты сам видишь натуру. Иначе это будет подражание. Акварель мне нравится.
- Почему?
- Она полупрозрачная. Понимаешь, папа, краски нижних слоёв влияют на вид внешнего слоя. А потом, когда вглядываешься, цвет никак нельзя до конца разгадать.
- Откуда ты это взял?
- У Бенуа. Так можно передавать очень тонкие нюансы цвета.
- А что говорит мама?
- Она сказала, это только средство для выражения смысла. А чтобы найти смысл, нужно учиться. В общем, - засмеялся Аркашка, - дети должны хорошо учиться.
- Понятно. Я в конце недели возвращаюсь домой. Поедешь со мной? Тебя ждут сёстры. И тётя Дина будет рада.
- Нет, папа.
- Почему?
- Я не брошу маму в такое время?
- Что значить, не брошу?!
Из гостиной донёсся шум.
- Это она, - узнал Аркашка.
Аркадий поспешил в гостиную. Там никого не было. Только Наталья Андреевна на мгновение выглянула из кухни. Он прошёл в прихожую и увидел Валентину Ивановну со спины. Она только вошла и закрывала дверь на цепочку. Но вот она обернулась, и Аркадий содрогнулся. У неё было измождённое, пожелтевшее лицо с маской страдания. А ещё в январе, во время их последней встречи, оно ласкало взгляд.
- Аркадий! – она обхватила его обеими руками.
А он опустил ладонь на её голову. Он всегда так делал, когда они обнимались. Его пальцы хранили память осязания её светлых, волнистых волос. Но вдруг ему показалось, что это не те волосы. Они были темнее и, самое страшное, двигались вместе с его рукой, сползая с головы. Аркадий в ужасе отдёрнул руку и отступил на шаг, в то время как она неловким движением стала поправлять парик.
- Извини. Я прохожу курс химиотерапии. Пришлось надеть парик.
- Боже мой, Валечка. Когда это случилось?
- В марте появились недомогания. А потом диагноз, как гром среди ясного неба. Рак кишечника. Мне дали инвалидность первой группы. Но нужно держать себя в руках. У меня сын.
После обеда Валентина Ивановна проводила Аркадия до выхода из скверика.
- Когда выяснился мой диагноз, - рассказала она, - я прописала у себя Наталью Андреевну, как родственницу. В случае чего, в семье должен остаться взрослый человек, а то Аркашку отправят в школу-интернат, как несовершеннолетнего, а квартиру заберут.
- Боже мой, Валечка, о чём ты говоришь?
- Я обязана позаботиться о его будущем.
- Как вообще дела у Аркашки? – он попытался перевести разговор на другую тему.
- Уже год, как художник не даёт ему уроки. У него теперь хорошо оплачиваемая работа. Но он дал сыну навыки на уровне выпускника художественного училища. У Аркашки уже три диплома за победы на выставках. Только бы не возомнил себя гением.
- А что слышно от Матвея Ароновича?
- Хорошо, что напомнил. Он мне звонил. Кстати, с февраля у меня домашний телефон. А Матвей Аронович зайдёт в четверг часов в шесть. Может, и ты будешь?
- Конечно, Валечка.

На следующий день, во вторник, Аркадий поехал в НИИ на встречу со Старковым. Передал ему свою докторскую диссертацию и вместе с ним отправился в Кораблестроительный институт к Серову Владимиру Александровичу, члену-корреспонденту Академии наук СССР, заведующему кафедрой гидроакустики. Серов принял их в своём кабинете, бегло просмотрел представленные Аркадием материалы и попросил кратко рассказать об их содержании.
- Интересная работа, - резюмировал он, выслушав автора.
- На какие сроки мы можем сориентировать нашего гостя? – вежливо осведомился Старков.
- Через неделю летние каникулы, - рассудил Серов. – Следовательно, моя рецензия будет готова в начале сентября.
- Я могу назначить защиту на двадцать пятое сентября?
- Вполне, Вячеслав Анатольевич.
 Вопрос был согласован.
 
В четверг, в половине шестого, Аркадий добрался до скверика у дома Валентины Ивановны, опустился на скамейку и стал ждать.
Около шести показался Матвей Аронович. Ему уже перевалило за шестьдесят. Он немного сутулился, поседел. Аркадий встал.
- Добрый день, Матвей Аронович!
Фотограф несколько секунд с недоумением смотрел на невесть откуда появившегося знакомого.
- Здравствуйте, Аркадий! Вот не ожидал!
- Давайте присядем на скамейку. Вы все знаете про Валентину?
- Да. У неё рак в такой стадии, что уже ничего нельзя сделать. Я отдал ей весь призовой гонорар за московскую новогоднюю фотовыставку и сказал, что это был такой большой приз.
- Спасибо вам, Матвей Аронович.
- А ещё, Аркадий, я хочу организовать третье издание нашего фотоальбома, чтобы все деньги от него пошли Аркашке. Хотя, какие это деньги? Но всё равно, мы должны как-то её поддерживать.
- Мне кажется, её нужно отвлечь от мыслей о болезни. Может, попросить её написать введение к новому изданию фотоальбома.
- Возможно.
- Матвей Аронович, у меня есть творческая идея.
- Неужели в таких условиях можно продолжать творчество?
- Как раз в таких условиях, - не согласился Аркадий. – Речь идёт о вашем сотворчестве с Аркашкой и Валентиной. Однако нам пора.
Им открыла дверь Наталья Андреевна.
- Валентина дома? – справился фотограф.
- Да. Она отдыхает. После химиотерапии совсем без сил.
- А Аркашка?
- У себя в комнате. Рисует.
Они прошли в гостиную и остановились у стола.
- Дорогая Наталья Андреевна, - фотограф вытащил из сумки бутылку красного вина, торт и какой-то альбом в твердом переплёте, - не приготовите ли нам чаю?
- Сейчас сделаю, - пообещала она.
Через минуту в гостиную вошла Валентина Ивановна.
- Вот, Валентина, мы опять все вместе. Это как праздник. Я поэтому и вино принёс. И торт.
- А это что? – она показала на альбом.
- Это макет нового фотоальбома. На лицевой странице будет фотография авторов. Жанровую серию дополним фотоработой «Снова вместе» и для каждой серии введем заглавный лист.
- О, Матвей Аронович, вы хотите сделать третье издание?
- Безусловно. И вам придётся написать к нему введение. А тираж мы значительно увеличим. Вы же видели, предыдущие издания мгновенно раскупались. Как вы к этому относитесь?
- В общем, положительно.
- Спасибо. Тогда я оставляю макет альбома у вас. Напишите введение и поговорите с издателем.
Наталья Андреевна принесла чай. Матвей Аронович открыл вино. Они уже были готовы выпить, но фотограф остановился.
- Давайте пригласим Аркашку, - предложил он. – Правильно, Аркадий? Он нам понадобиться?
- Конечно, - Аркадий сходил в детскую и вернулся с сыном.
- А зачем он вам? – осведомилась Валентина Ивановна.
- Мне кажется, - начал Аркадий, - если, на фотографии старого погоста Аркашка напишет акварелью июньский луг с ромашками, то зритель увидит весёлую картину, вызывающую грустное настроение.
- Потому что сквозь прозрачные слои акварели будут видны могилы? – догадался Аркашка.
- Конечно. С первого взгляда они невидны, но подсознание их заметит. Это, как двадцать пятый кадр киноплёнки.
Наступившая пауза позволяла осмыслить предложенную идею.
- М-да, - нарушил молчание Матвей Аронович, - по-моему, это очень интересное решение.
- Аркашка ещё маленький, - запротестовала Валентина Ивановна. – Здесь нужен профессиональный художник, с тонким чувством цветовых оттенков, с мышлением взрослого.
- Но я и не говорю, Валечка, что у него сразу всё получится. Пусть это будет для него цель. Скажи, Аркашка, тебе нравится идея?
- Очень нравится, папа.
- А может, попробуем? – предложил фотограф. – Валентина, вы отпустите сына ко мне? У меня большой архив. Выберем подходящие фотографии, и Аркашка нарисует на них зелёный луг.
- Очень интересно, - по её щеке поползла слеза, - мне даже не хочется от вас уходить.
Аркадий поймал растерянный взгляд Матвея Ароновича.
- Тебе, Валечка, придётся помочь сыну разобраться в цветовых оттенках. А ты, Аркашка, покажи нам свои акварели. Матвей Аронович их ещё не видел.
Они пошли смотреть акварели. Потом гости собрались уходить. Валентина Ивановна их провожала. Была белая ночь. У выхода из скверика стали прощаться. Аркадий хотел идти вместе с фотографом, но она удержала его за руку.
- Ты вовлекаешь меня в активную жизнь? Надеешься на чудо?
- Какое чудо, Валечка?
- Медицинский гипноз. Тогда тебе это удалось.
- Но почему бы чуду не повториться?
- Потому что сейчас никаких надежд. А тогда они были. Яркое творчество, любовь. Я прошла точку невозврата, когда вышла замуж за Кутасова. Началось умирание. И вот уже до смерти рукой подать.

Аркадий вернулся в гостиницу. В субботу утром он вылетал в Минск, чтобы посетить родителей. Пятница была свободной. Но он ещё не видел Арика. Аркадий набрал номер Ромашкиных. До сих пор он откладывал этот звонок, опасаясь обычной катиной реакции, неуместной на фоне болезни Валентины Ивановны.
- Алло! – отозвался знакомый мужской голос.
- Привет, Игорь! Это Аркадий. Как поживаете?
- Привет! У нас новости. Я стал зам. директора по производству. Заходи, обмоем моё назначение. Ты когда сможешь?
- Завтра.
- Идёт. Ждём тебя в семь. Я вернусь с работы, и Катя будет.
В пятницу после завтрака Аркадий отправился на Невский проспект, чтобы купить Арику подарок. Но, подойдя к Литейному проспекту, он невольно свернул на него и минут через пятнадцать был у дома Валентины Ивановны. Ещё издали он увидел в скверике две щемяще знакомые фигуры – немолодая женщина и высокий подросток. Это были они. Аркадий обошёл стороной скверик и вошёл в дом. Ему открыла дверь Наталья Андреевна.
- А Валечка с Аркашкой пошли на прогулку, - сообщила она.
- Я к вам. Всего на минутку.
Аркадий прошёл в гостиную, достал записку.
- Здесь, Наталья Андреевна, мой адрес. Если положение обострится, дайте мне телеграмму. И я оставлю вам двести рублей. Они могут понадобиться. Только не стоит говорить ей об этом.

Вечером Аркадий отправился к Ромашкиным. Ему открыл Игорь. Он обзавёлся брюшком, частично облысел. Они с энтузиазмом жали друг другу руки. Потом подошла Катя и поцеловала гостя в щеку. К его приходу готовились. Стол уже был накрыт.
- А где молодое поколение? – поинтересовался Аркадий.
- Дочь с мамой в деревне, - объяснила Катя, - а Арик позже подойдёт. У них в шахматном клубе сеанс одновременной игры.
Вскоре они сидели за столом, и Игорь разливал в рюмки водку.
- Когда тебя назначили зам. директора? - осведомился Аркадий.
- В феврале. Почти шестнадцать лет отпахал на сборке.
Они выпили и стали закусывать, продолжая беседу.
- А мы недавно видели Ларису, - сообщила Катя. - Валентина пригласила нас в Русский музей. А там к нам подошла она.
- Как она выглядит? – не сдержался Аркадий.
- Величественно, - определил Игорь. - Стройная, в длинном, тёмном платье, строгая причёска.
- Мы разговорились, - продолжила Катя, - и я сказала, что ты к нам заходишь. А она улыбается. Спросите, говорит, у него, где ползёт муравей. Я удивилась, а она: «Вы спросите, он поймёт».
В это время хлопнула дверь. В гостиную вошёл рослый юноша.
- Здравствуйте, дядя Аркадий!
- Привет, мой дорогой! Ты стал великаном. А у меня для тебя кое-что есть, - Аркадий достал из сумки две книги по шахматам.
- Спасибо, дядя Аркадий! Очень интересные книги.
- Арик уже получил звание мастера, - сообщила Катя.
- Прекрасно. А ты решил, куда будешь поступать после школы?
- На факультет иностранных языков. Тренер говорит, профессиональный шахматист должен знать языки.
В девять Аркадий собрался уходить. Катя проводила его на лестничную площадку.
- Я буду у тебя через час, - пообещала она вполголоса.
- К сожалению, Катюша, вечером у меня встреча с коллегами из судостроительного завода. А Ларисе передай: «Муравей ползёт по географической карте». Запомнишь?
- Я постараюсь.


ГЛАВА 13. ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ

                За вами стремясь неустанно
                В загадочной, гулкой вечности,
                Пойду я ко звёздной млечности
                По улице по Расстанной.

Утром Аркадий вылетел в Минск и к вечеру добрался до Бобруйска. Родители уже были на пенсии и жили одни. К ужину отец открыл бутылку вина, как обычно припасённую для праздника. Аркадий рассказал им о болезни Валентины Ивановны.
- Мало того, что мальчик рос без отца, так теперь ещё останется и без матери, - мама заплакала.
- Мы возьмём его к себе, - заявил отец. – И высшее образование дадим. Правда, Хая? У нас две пенсии, и я ещё подработаю.
- Может, папа, она каким-то чудом выздоровеет?
Отец отрицательно покачал головой.
Потом Аркадий стал рассказывать о близкой защите докторской диссертации, о предстоящем уходе Баруздина. Отец внимательно слушал и интересовался подробностями.
- Скорее всего, с должности тебя снимут, - предположил он. - Ты занимал её только благодаря поддержке этого главного инженера.
- Наверно, папа.
- Лет пятнадцать назад, - вспомнил отец, - мой знакомый с мебельного комбината, еврей, написал кандидатскую. Защита была в Минске. Здесь о ней и не знали. Но он раззвонил на весь комбинат, и кто-то написал в ВАК (Высшая аттестационная комиссия, утверждающая защиту диссертации; А. Б.) анонимку. В результате, защиту не утвердили.
- А что было в анонимке?
- Якобы он использовал результаты чужих исследований. Обвинения были ложные, но однозначно опровергнуть их не удалось.
- Значит, папа, до утверждения защиты лучше помалкивать?
- Помалкивать лучше даже месяца три после утверждения. После этого защита уже необратима.

В понедельник утром Аркадий прилетел в Хабаровск и поехал в политехнический институт. В приёмной проректора по учебной части секретарша листала журнал «Юность». Аркадий подошёл к ней.
- Извините, проректор у себя?
- А вы по какому вопросу?
- По поводу студенческой практики, - сходу придумал он. – Только, пожалуйста, уточните имя отчество вашего шефа.
- Роман Гаврилович Борзов, - она скрылась в кабинете и, вернувшись, пригласила Аркадия войти.
За столом сидел седой, полный человек, лет пятидесяти.
- Здравствуйте. Я зам. главного инженера Комсомольского судостроительного завода Высоцкий Аркадий Ефимович.
- Это вам мы посылали приглашение прочесть у нас курс лекций по гидроакустике? – вспомнил проректор.
- Конечно.
- Здравствуйте! - он встал и протянул Аркадию руку. - Присаживайтесь. Я вас слушаю.
- Спасибо, Роман Гаврилович. На сентябрь в Ленинграде назначена защита моей докторской диссертации по гидроакустике. Меня интересует возможность последующего трудоустройства у вас.
- Трудоустройства?! –  удивился Борзов. – Да вас ко мне сам Бог послал. У меня приказ организовать в новом учебном году кафедру гидроакустики, и нет ни одного преподавателя по этому предмету.
- На что же я могу рассчитывать, Роман Гаврилович?
- Вы? С докторской степенью и лекторским опытом? На заведование кафедрой, конечно. А вскоре и на звание профессора.
- А как с жильём? Я ведь иногородний
- Постараемся обеспечить, - пообещал Борзов. – Всё равно без жилья невозможно привлечь в город крупных учёных.
 Вечером Аркадий вернулся домой. Он рассказал жене о продвижении своей докторской диссертации, о визите к Борзову. И не скрыл, что мать Аркашки смертельно больна.
- Аркашка может жить у нас, - решила Дина. – Наши дочери его любят. А я приму его, как родного сына.
- Наверно, ему лучше сохранить за собой ленинградскую квартиру. А присмотрит за ним тётя-пенсионерка.
- Тогда будем помогать ему деньгами.
- Спасибо, Диночка. Ты мой настоящий друг.

На работе жизнь продолжалась в привычном ритме. Уже в среду секретарша Татьяна попросила Аркадия зайти к главному инженеру. Баруздин встретил его дружеским рукопожатием.
- Ну, как, Аркадий Ефимович, ваша диссертация?
- Всё в порядке, Игорь Георгиевич. Я передал её рецензентам, - о назначенном времени защиты он предпочёл умолчать.
- Читайте, Аркадий Ефимович, - Баруздин протянул ему бумагу.
Это был приказ директора о назначении Высоцкого А. Е. временно исполняющим обязанности главного инженера в связи с уходом последнего в очередной отпуск.
- Я вообще хотел бы оставить вас главным инженером после себя, - добавил Баруздин. – Но вопрос решается в Москве. И Спиридонов нам уже не поможет. Его перевели в Читу.
- А кто вместо него? – осведомился Аркадий.
- Петрухин. Он раньше был вторым секретарём Хабаровского горкома партии. Между прочим, однополчанин нашего директора.
Через месяц Баруздин вернулся из отпуска. Незаметно прошёл август. Третьего сентября, вернувшись с работы, Аркадий обратил внимание на озабоченное лицо Дины. 
- Аркадий, нам телеграмма.
Он мгновенно пробежал глазами листок с наклеенными ленточками телеграммного текста: «Валечка больнице тчк. Резкое ухудшение состояния тчк Наталья». И сразу пришло решение.
- Мне всё равно нужно в Ленинград. На двадцать пятое сентября запланирована защита моей диссертации.
- Конечно. Ты должен ехать. Аркашке нужна твоя помощь.
- Только, Диночка, о защите никому ни слова.
На следующий день Аркадий оформил очередной отпуск. Собрал все подготовленные к защите бумаги. Утром шестого он прилетел в Пулковский аэропорт и позвонил на квартиру Валентины Ивановны. Но никто не ответил, и он поехал прямо к ней. На двери квартиры была приколота записка: «Вернусь к двенадцати». Он вышел в скверик и сел на скамейку. Около двенадцати показалась знакомая фигура. Аркадий пошёл ей навстречу.
- Добрый день, Наталья Андреевна. Как дела?
- Здравствуйте. Валечка в больнице в районе Смольного.
- Это, кажется, привилегированная клиника?
- Да. За неё хлопотал сам директор Эрмитажа.
- Как она себя чувствует?
- Она уже не ходит. Я ей сестру-сиделку наняла.
- А где Аркашка?
- Я настояла, чтобы он продолжал ходить в школу. А сразу после уроков он бежит в больницу.
- Наталья Андреевна, я поеду в больницу. Что ей нужно?
- Из еды ничего. Она просила привезти фотоальбом.
Аркадий оставил у Натальи Андреевны чемодан и взял с собой фотоальбом. Минут через сорок он добрался до больницы, нашёл онкологическое отделение и зашёл в ординаторскую.
- Мне хотелось бы поговорить с врачом больной Заклунской?
- А вы кто ей? – пожилой врач поднялся из-за стола.
- Я… - Аркадий запнулся, - старый друг семьи.
- Ей осталось жить дня четыре. Печень вся в метастазах.
- Её можно посетить?
- Можно. Третья палата.
Валентина Ивановна лежала на спине, закрыв глаза. К левой руке была присоединена капельница. Он взял в свои ладони её правую руку. Она подняла веки и едва заметно улыбнулась.
- Ты пришёл ко мне на свидание?
- Конечно, моя хорошая. Я принёс наш фотоальбом.
- А передо мной всё время проплывают Аркашка, ты и этот альбом. Три главные ценности моей жизни.
- А книга о Рембрандте? – невольно вырвалось у него.
- Монография? Нет. Другое дело, её первая рукописная версия. Там есть и еврейская тема в творчестве Рембрандта, и ещё кое-что.  Может быть, вы с Аркашкой её когда-нибудь издадите.
- Как дела у сына?
- Он ходит в девятый класс. Увлёкся твоей идеей писать акварелью поверх фотографии. Два раза ездил к Матвею Ароновичу.
- Что-то получается?
- Пока рано говорить. А ты его видел?
- Нет. Я только что с самолёта.
- Так я для тебя что-то значу?
- Очень много, - он вдруг понял, что не имеет права даже на самую невинную фальшь. - Я никого так не любил.
- Спасибо. А как докторская диссертация?
- Я, Валечка, всё время пытаюсь тебя догнать. Ты уже давно стала доктором, а я только собираюсь. В конце сентября защита.
- Тогда я буду двигаться очень медленно там, куда вскоре попаду, - пообещала она, - чтобы ты меня догнал, пусть даже через много десятилетий. Мы должны быть вместе.
Она умерла через три дня. Организацию похорон взяла на себя администрация Эрмитажа. Её хоронили на Казанском кладбище. На образовавшийся холмик земли возложили венки от Государственного Эрмитажа, от Института живописи им. Репина, от творческого союза. И было много букетов. В изголовье могилы воткнули в землю жестяную табличку с данными покойной. В последующем предполагалось установить здесь каменное надгробие. А пока рядом с табличкой Матвей Аронович укрепил застеклённую раму сто на шестьдесят сантиметров с большой фотографией Валентины Ивановны.
В похоронах участвовали Игорь и Катя. Несколько старых, полузабытых друзей подошли к Аркашке выразить свои соболезнования. Но отзвучали прощальные речи. Люди потянулись к похоронному автобусу. Аркадий уговорил Наталью Андреевну воспользоваться им, а сам с Аркашкой и Матвеем Ароновичем остался.
Некоторое время они молча стояли у холмика, усыпанного цветами. Аркашка находился у подножия могилы, Матвей Аронович, с привычным фотоаппаратом на шее, несколько поодаль, а Аркадий у самого изголовья. С фотографии на них смотрело прекрасное, улыбающееся женское лицо с каким-то сомнением во взгляде.
- Не могу вспомнить, откуда снимок, - пожаловался Аркадий.
- Из фотоработы «Снова вместе», - напомнил фотограф.
Аркадий продолжал вглядываться в фотографию и, когда щёлкнул фотоаппарат, он с недоумением обернулся к фотографу.
- Простите меня, - смутился  Матвей Аронович, - всё равно я должен был сделать этот снимок на память.
- Но вы сделали его для жанровой серии?
- Аркадий, мы же с Валентиной согласовали, что у серии будет заключительный снимок. Вот я его и сделал. Она не возражала бы.
- Наверно, Матвей Аронович. А Аркашка попал в кадр?
- Попал. Он виден со спины, немного сбоку. А в центре картины вы и фотография Валентины. Это как бы ваше последнее свидание.
- «Последнее свидание»? Это же название фотоработы.
- Согласен, Аркадий. Послезавтра к шести привезу вам распечатку. Мы включим её в третье издание нашего фотоальбома.
Вечером Аркадий ужинал с Аркашкой и Натальей Андреевной. Потом она ушла на кухню, и отец с сыном остались одни.
- Папа, сколько времени ты будешь в Ленинграде?
- До конца месяца.
- А потом я останусь один?
- Нет, сынок. С тобой будет Наталья Андреевна. А я буду приезжать, и помогать деньгами. Ты ни в чём не будешь нуждаться.
- Я хочу жить с тобой.
- И я этого хочу. Твои сёстры и тётя Дина за то, чтобы ты переехал к нам. А дедушка с бабушкой приглашают тебя к себе. Но я думаю, ты должен остаться здесь, а к нам приезжать на каникулы.
- Почему, папа?
- Потому что Ленинград прекрасный город. И у тебя здесь хорошая квартира, которую ты потеряешь, если уедешь. А один ты не останешься. Мы будем переписываться, и часто видеться.
Утром  Аркадий поговорил с Натальей Андреевной.
- Я буду переводить вам деньги, - начал он. - Но сколько?
- Моя пенсия, Аркадий, сто двадцать рублей. Если добавить к ним шестьдесят, мы проживём.
- Нет, Наталья Андреевна. Проживём – не годится. Для начала, я буду высылать восемьдесят рублей.
- Хорошо, - согласилась она, - давайте попробуем.
- И ещё, Наталья Андреевна. У меня в конце месяца защита диссертации. Я должен работать. Может, мне переехать в гостиницу?
- Для Аркашки лучше, если вы останетесь. Он любит вас. Занимайте комнату Валечки. Там письменный стол. В вашем распоряжении телефон. И ключ от квартиры я вам дам.

Жизнь продолжалась и со свойственным ей эгоизмом требовала к себе внимания. Аркадий позвонил Старкову.
- Моя рецензия готова с начала сентября, - сообщил Старков. – И у Серова тоже. Поезжайте к нему. И напомните, что он обещал мне найти стенографистку на вашу защиту. Наша-то в отпуске.
- Спасибо, Вячеслав Анатольевич.
Аркадий связался с Серовым и в согласованное время явился в его кабинет. Хозяин тепло пожал ему руку. Слева за столом сидела симпатичная девушка лет двадцати четырёх.
- Познакомьтесь, Аркадий Ефимович, - предложил Серов, - Ксения, стенографистка и по совместительству моя дочь.
- Очень приятно, - Аркадий пожал руку улыбающейся девушки.
- Ксения будет стенографировать защиту вашей диссертации, но есть одна проблема. Она не знакома с нашей терминологией.
- А если я заранее передам ей текст своего выступления? - предложил Аркадий. – И мы можем прочесть его вместе.
- Хорошо бы. Тогда перейдём к диссертации.
- Я буду у секретарши, - Ксения встала и вышла из кабинета.
- Вот моя рецензия, - Серов протянул Аркадию тоненькую папку.
- По-моему, вы вплотную подошли к созданию субмарин, невидимых для гидроакустических локаторов.
- Вы, Владимир Александрович, первый, кто это заметил. Прямо раскрывать такую тему в диссертации я не решился.
- Правильно сделали, - одобрил Серов. – Но как вы планируете свою дальнейшую работу?
- Пока я целиком сосредоточен на предстоящей защите.
- Тогда поговорим после защиты. Но уже сейчас я предлагаю вам подумать о переходе на работу ко мне. Такие открытия нужно делать в Москве или Ленинграде, в окружении математиков и физиков высшего уровня.
Аркадий поблагодарил Серова и покинул кабинет. К нему сразу же подошла Ксения.
- Вы торопитесь? – робко поинтересовалась она.
- Нет. Спешить мне некуда. Иду к Невскому проспекту.
- С вашего разрешения, Аркадий Ефимович, нам по пути.
- Очень рад, Ксения. И ещё больше обрадуюсь, если вы забудете моё отчество.
- Согласна. В вашем возрасте вполне можно обойтись без него.
- А вы профессиональная стенографистка?
- Нет. Я окончила факультет иностранных языков в Институте им. Герцена. Работаю в «Интуристе». Иногда стенографирую переговоры с представителями иностранных турфирм. А тут меня папа попросил. Да я и сама заинтересовалась.
- Уж не моей ли скромной персоной?
- Представьте, Аркадий. Папа сказал, нужно помочь одному талантливому, молодому доктору наук. Вот я и полюбопытствовала. Есть же на свете талантливые доктора наук, да ещё и молодые.
- Мне тридцать восемь.
Аркадий испытывал странное чувство. Ещё вчера он стоял у могилы дорогой ему женщины, а сегодня оказался в ауре обаяния юной прелестницы, только вступающей в жизнь. В отличие от девушек его студенческой молодости, Ксения не знала ни Ленинградской блокады, ни гибели близких людей. Она окончила элитный вуз и получила престижную работу. Её родители принадлежали к тем самым анкетным русским и партийным, которые занимали командные посты во всех сферах жизни советского общества. Он вспомнил, как провинциальным абитуриентом пытался поступить в Ленинградский кораблестроительный институт и был отвергнут, поскольку по рождению не принадлежал к элитному кругу. До чего же неравные условия предоставляла судьба людям, вступающим в жизнь. И какими недосягаемыми казались ему тогда эти небожители. Сейчас они пожимают ему руку и дружески улыбаются, но с этой чудесной девушкой у него, конечно, ничего общего быть не может. Он может полюбоваться ею со стороны, не более. У них чисто деловые отношения.
- А вам, Аркадий, вообще-то, кто-нибудь помогает в защите?
- О какой помощи вы говорите?
- О моральной. Кто-то в зале должен болеть за вас. И о практической. Вам придётся развешивать десятки чертежей, графиков, таблиц, а после защиты организовывать банкет.
- Об этом я пока не думал.
- Если хотите, я могу вам помочь.
- Что?
- Но кто-то же должен вам помогать, - смутилась она.
- Спасибо, Ксюша. Я тронут.
- Ну, вот ещё!
- А что вы знаете насчёт банкета?
- Я как-то помогала папиным друзьям. Знаю недорогое кафе, где его можно организовать.
- Почему недорогое?
- Потому что кандидаты наук в день защиты диссертации ещё не получают приличную зарплату.
- Тем не менее, у них может быть вполне достойное жалованье.
- А какая у вас должность, Аркадий?
- Зам. главного инженера по опытно - конструкторским работам.
Они дошли до памятника Екатерине Второй, и Аркадий взглянул на часы. К шести обещал подойти Матвей Аронович. Он остановился.
- Значит, за мной текст выступления на защите. Завтра я его принесу. Но куда и во сколько?
- А если прямо сюда, - улыбнулась она, - к памятнику Екатерине Второй, часов в шесть вечера? Это удобно?
- Вполне.

Матвей Аронович уже сидел в гостиной, разложив на столе фотографии, когда подошёл Аркадий. Он поздоровался с гостем и присоединился к Наталье Андреевне и Аркашке, рассматривавшим снимок. Фотограф сделал его в момент, когда Аркадий вглядывался в портрет Валентины Ивановны, совсем не подозревая, что является объектом фотографирования. В его печальном взгляде не было ничего игрового. Это была всё та же режиссура не актёрских, а настоящих, живых, человеческих чувств. И поэтому фоторабота вполне соответствовала уровню и стилю всей жанровой композиции.
- Я всё время думал об этом снимке, - признался Аркашка.
- Почему? – не понял отец.
- Мне хочется написать картину методом «акварель по фотографии». Но фотография должна быть именно эта.
Матвей Аронович и Аркадий переглянулись.
- И у тебя есть представление о картине в целом?
- Да, папа. Только свою фигуру я бы не покрывал акварелью. А могилу, мамин портрет и тебя можно покрыть прозрачным слоем, сгущая краски по мере удаления от меня. И всё это изображение плавно переходит в дорогу, уходящую за горизонт.
- Какую дорогу?
- Грунтовую. На обочинах трава и полевые цветы, а ближе к горизонту город с контурами домов, автобусом и фигурками людей.
- Это дорога в твоё будущее? – догадался Аркадий. – И ты видишь его сквозь память о маме?
- Да, папа. Но нужно найти хорошее название.
Наступила длительная пауза.
- А если назвать «На пороге будущего»? - предложил Аркадий. - А ниже мелким шрифтом: «Памяти моей дорогой мамы».
- Мне это нравится, - согласился Аркашка.
- Но где же ты на этой фотографии разместишь дорогу и город? – удивился фотограф.
- Матвей Аронович, я как раз об этом и хотел с вами посоветоваться. Вы могли бы распечатать снимок в формате А-2 так, чтобы справа от изображения половина листа была свободна?
- Попробую, - пообещал фотограф.
- Странно, - заметил Аркадий, - что до сих пор никому не приходило в голову комбинировать фотографию с живописью.
- Если у Аркашки что-то получится, я включу его картину в нашу жанровую серию, - решил фотограф. - И тогда зрителю станет ясно, что у истории жизни и любви двух замечательных людей есть очень оптимистическое продолжение.

На следующий день, пятнадцатого сентября, Аркадий поехал к Старкову, чтобы передать ему рецензию Серова.
- А как насчёт стенографии? – напомнил Старков.
- Он предложил в качестве стенографистки свою дочь Ксению.
- Симпатичная девушка, - улыбнулся Старков. – Правда, ей не повезло. После института вышла замуж, но уже через год развелась. А по вашей диссертации Серов что-нибудь говорил?
- Он сказал, что моя работа – преддверие к крупному открытию, и даже предлагал перейти к нему на работу. Но зачем ему это?
- У Серова чутьё. На ваших идеях он станет академиком.
- А мне тоже что-нибудь перепадёт? – усмехнулся Аркадий.
- Несомненно. Он своё возьмёт, но и вас не обделит.
- Реально ли это, Вячеслав Анатольевич? У меня, абитуриента, в Кораблестроительный институт даже документы не приняли.
Лицо Старкова напряглось.
- Я понимаю, о чём вы говорите, - заверил он, не глядя на Аркадия. – Но Серов очень влиятельный человек. Если он докажет, что вы сверхценный учёный для оборонки, даже Романов не устоит.
Аркадий внимательно слушал, пытаясь составить представление о складывающейся ситуации.
- Наверно, Вячеслав Анатольевич, для ценных оборонных кадров делают исключение. Но ведь такому учёному могут предложить все условия для работы вовсе не в Ленинграде, а в регионе его проживания, например, Хабаровске или Владивостоке.
- Вероятно, Аркадий Ефимович. Если б вы были ленинградцем, предложения Серова выглядели бы значительно реальней.
Они вернулись к докторской диссертации Аркадия и решили, что  защита состоится двадцать пятого сентября, как и планировалось, а через три дня в семнадцать часов он проведёт репетицию защиты в кабинете Старкова в присутствии учёных НИИ. И у него будет целая неделя, чтобы учесть замечания, сделанные в ходе репетиции.


ГЛАВА 14. ПРИЗРАК СЧАСТЬЯ

                Но гражданство с правом голоса
                Нам страной Любви ниспосланы,
                И твои льняные волосы
                На моей подушке постланы.

В этот же день к шести часам Аркадий шёл на встречу с Ксенией. Было ласковое бабье лето. В цветочном киоске он купил разноцветные астры. Но ему не хотелось, чтобы цветы выглядели, как атрибут ухаживания. Просто Ксения отнеслась к нему с участием, и было естественным сделать для неё что-то приятное.
Она опоздала на несколько минут и, получив астры, ярко засветилась радостной улыбкой.
- Это текст моего выступления, - Аркадий протянул ей папку.
- Сколько страниц? – она раскрыла папку, – три. Я хотела бы прочесть их при вас. Могут быть вопросы. Давайте присядем.
Между памятником Екатерине Второй и Александринским театром располагался искусно спланированный ландшафт с деревьями, скамейками и клумбами. Они сели на скамейку, и Ксения прочла текст, задавая вопросы и делая пометки на полях.
- А я разобралась, что такое зам. главного инженера по опытно-конструкторским работам, - произнесла она затем не без озорства.
- Неужели? – отреагировал он ей в тон.
- Да. Вы руководите людьми, которые разрабатывают подлодки размером с пятиэтажный дом. И добились этой должности сами, без помощи влиятельных родственников. Да ещё в таком возрасте.
- Очень большая заслуга? – иронически полюбопытствовал он.
- Ещё бы! А вокруг меня люди, получающие всё в виде подарков. 
- И вы в них разочаровались? Хотя, извините, это личное. Давайте о чём-нибудь другом.
- Например, - оживилась она, – мне интересно, что ощущает человек, приезжающий в Ленинград из отдалённой провинции?
- Он восхищается вашим городом, -  улыбнулся Аркадий.
- Но чем, именно? Что здесь вас больше всего привлекает?
Он чуть не произнёс «картинные галереи». Но это была вотчина Валентины Ивановны. Продолжающаяся жизнь не должна была занимать место дорогого прошлого. И он сказал: «театр».
- А в Александринском вы бывали?
- Нет. Но ведь не он считается самым лучшим в городе?
- Вы правы, - согласилась она, - лучший  тот, где режиссёр Товстоногов. Но Александринку я тоже люблю. За архитектуру, за особую театральную атмосферу. А, кстати, что там сегодня идёт?
Они подошли к театру и прочли афишу: «Вечер старинного водевиля в исполнении актёров московских театров». Первым из водевилей значился «Лев Гурыч Синичкин», а перечень актёров начинался именем Павла Кадочникова.
- Хотелось бы посмотреть, - призналась Ксения. 
В это время к ним подошла женщина и предложила два билета. Он не колебался, потому что вариантов просто не существовало.
- Беру. Ксения, вы позволите пригласить вас в театр?
После театра Аркадий провожал её до набережной Фонтанки. В этой исторической части города квартиры отличались просторностью и высокими потолками. Здесь и должны были жить представители элиты. У подъезда они остановились.
- Благодарю за театр. Я бы с удовольствием угостила вас чаем.
Она стояла совсем близко и смотрела на него доверчивыми, робкими глазами. Если он дотронется губами до её щеки, она закроет глаза и приподнимет подбородок. Но, об этом не стоит даже думать.
- Спасибо. Я остановился у родственников и не предупредил, что задержусь. Надеюсь, после защиты у нас ещё будет время.
- Хорошо, что напомнили, - её голос обрёл деловой тон. - Вы знаете, сколько стоит скромный банкет человек на двенадцать?
- Нет.
- Около четырёхсот рублей. Обычно, заказывают одну бутылку коньяка и две вина. А пару бутылок коньяка приносят с собой.
- Меня это вполне устраивает.

В оставшиеся дни Аркадий напряжённо готовился к защите. Во время его доклада в кабинете Старкова были сделаны важные замечания относительно порядка изложения материала. И Ксения не оставляла его без внимания. Она договорилась с администрацией небольшого кафе, расположенного вблизи НИИ, о проведении банкета, и Аркадий внёс задаток в размере двухсот рублей.
Наконец, наступило двадцать пятое сентября. Диссертация Аркадия была закрытой, и на её защиту приходили по специальным приглашениям. Среди приглашённых были учёные из университета, Политехнического и Кораблестроительного институтов, Высшего военно-морского училища им. Дзержинского, представители судостроительного завода и командования ВМФ (военно-морской флот; А. Б.). Защита проводилась в учебной аудитории НИИ.
Перед началом, когда Аркадий с помощью Ксении развешивал свои плакаты, к нему подошел Серов в сопровождении двух человек.
- Аркадий Ефимович, хочу познакомить вас с нашими гостями.
- Ефремов Арсений Игнатьевич, - представился гость Серова в форме капитана первого ранга.
- Брусникин Михаил Филиппович, - назвал себя второй, в гражданском костюме.
Они обменялись рукопожатиями.
- Владимир Александрович познакомил нас с вашими идеями, - сообщил Ефремов. - Я понимаю, сейчас вы заняты. Но один короткий вопрос. Считаете ли вы возможным сделать наши субмарины невидимыми для гидроакустической локации?
- Конечно.
- На основе какого принципа?
- Технологического решения ещё нет, - Аркадий взглянул на Серова и понял, что нужно отвечать. – А принцип – применение квазипористых поверхностей, поглощающих гидроакустические колебания.
- Спасибо, Аркадий Ефимович. Желаем вам успешной защиты.
- Это папины друзья, - вполголоса объяснила Ксения, как только они удалились. – Моряк - из главного штаба ВМФ, а Брусникин - из отдела ЦК, ведающего наукой для оборонки.
 Процедура защиты началась вводным сообщением Старкова. Затем слово предоставили Аркадию. Вначале он очень волновался, но вскоре овладел собой и уверенно довёл до конца своё выступление. Ему пришлось отвечать на многочисленные вопросы. Затем Старков зачитал рецензии оппонентов и огласил организации, приславшие отзывы на реферат диссертации. Все они были положительные. Из последующих выступлений Аркадию запомнилась впечатляющая речь Серова, назвавшего его работу важнейшим вкладом в науку, обеспечивающую оборонный потенциал страны.
На заключительном этапе процедуры проводилось голосование членов жюри. Каждый из них выбирал из коробки белый или чёрный шар и опускал его в урну. Итоги голосования подвёл Старков. Защита диссертации была признана успешной, и её материалы подлежали отправке в ВАК для утверждения.
Вскоре в ближайшем кафе начался банкет. Среди гостей были друзья Аркадия из судостроительного завода - Берсенев, Троицкий, Приходько и Ларионов, уже ставший начальником отдела. А от НИИ - Старков, Дымов и Карапетян. Кроме того, присутствовали выступавшие на защите начальник отдела Ершов из Северодвинского судостроительного завода, профессор-гидроакустик Рапопорт из университета, а также основные рецензенты диссертации Серов и Старков.
Серов задавал тон. Он первым выступил с поздравительной речью и призвал выпить за успехи нового доктора наук. Потом тост произнёс Старков. А Серов, сидящий рядом с виновником торжества, не упустил случая вполголоса поговорить с ним.
- Помните, Аркадий Ефимович, после защиты мы намеревались обсудить мои предложения? Я не случайно познакомил вас с Ефремовым и Брусникиным. Это очень влиятельные лица. И вы произвели на них впечатление. Так что слово за вами.
- Спасибо, Владимир Александрович. Стоит подумать.
- А что вас беспокоит?
- У меня семья. Если б ваши предложения включали квартиру и прописку в Ленинграде, не было бы проблем.
- Это важный вопрос, - признал Серов. – Но, в любом случае, речь идёт о вашей карьере и судьбе. Вы ведь ещё очень молоды.
Около семи часов участники банкета начали расходиться. Аркадий и Ксения уходили последними.
- Всё закончилось, – неуверенно констатировал Аркадий.
- Я знаю, из такой огромной работы не просто выйти, - посочувствовала она. – Вы же и во время банкета были застёгнуты на все пуговицы. Почти ничего не пили. Но уже пора расслабиться.
- Как это сделать, Ксюша?
- Доверьтесь мне. И давайте перейдём на ты.
- Значит, я закрою глаза, и ты меня куда-нибудь отведешь?
- Туда, где можно от души посмеяться.
- В королевство кривых зеркал?
- Почти. У меня билеты в театр Миниатюр. На Райкина.
- Ксения! – он остановился. - Я тебе очень благодарен. За помощь, за внимание, за доброту.
- На колени, - засмеялась она, - с благодарственной молитвой.
Пешком они добрались до театра и вскоре вместе со всеми зрителями смеялись, аплодировали и вслушивались в каждое слово великого мастера сцены. И потом, когда по окончании представления вышли на улицу, всё ещё продолжали улыбаться.
- Аркадий, ты не жалеешь, что мы сходили на Райкина?
- Наоборот, Ксюша. Жалею, что представление окончилось.
- Оно не окончилось, - улыбнулась она, - если ты по-прежнему готов мысленно закрыть глаза.
Они подошли к её дому и поднялись на третий этаж. Ксения отперла дверь и пропустила Аркадия в прихожую.
- Вот и продолжение, - она коснулась губами его щеки.
Он ответил, отдаваясь порыву чувств, которых давно уже не испытывал. Но она осторожно освободилась из его объятий.
- Проходи в квартиру. А я немного похозяйничаю.
В просторной гостиной Аркадий сразу попал в интеллигентную ауру интерьера начала двадцатого века. Тяжёлые портьеры, массивная мебель. Его внимание привлёк рисунок углем, висевший на стене. В лаконичных штрихах угадывалась рука сказочника Билибина, изобразившего полувоздушную девушку, как воплощение образа юности и красоты. А на втором холсте из красочных пятен авангардного портрета смотрело пленительное женское лицо. Неужели Бакст? Нечёткие росчерки авторских подписей подтверждали предположения Аркадия. Оригиналы?! Но странность впечатления состояла в том, что эти изображения казались Аркадию узнаваемыми, в то время как они не экспонировались ни в Русском музее, ни в Третьяковке. Это он точно знал. Появление Ксении с подносом в руках вдруг породило в нём смутную догадку.
- Ксюша, это твоя бабушка?
- Похожа? – засмеялась она. – Не ты первый это заметил.
- Но это же Билибин и Бакст?! – он не скрывал изумления.
- А ты знаток живописи? Приятное открытие! Какая связь между изобразительным искусством и гидроакустикой?
Она поставила на стол вино и блюдо с яблочным пирогом.
- Связь есть. Когда-нибудь расскажу. Но сначала о бабушке.
Ксения опустилась на стул.
- Бакст – театральный художник. И Билибин работал для театра. Он, между прочим, слыл ловеласом. А бабушка служила актрисой в Александринке, а потом в театре Комиссаржевской. Она умерла в возрасте восьмидесяти семи лет. Последние три года я жила с ней.
- Так это твоя квартира?
- Да. Я богатая невеста.
- Тебе, Ксюшенька, просто нет цены.
Они пили вино, говорили об искусстве, и собеседница казалась Аркадию почти неправдоподобным подарком судьбы. Этот прекрасный вечер как-то очень естественно завершился поцелуями и объятиями. Но минуты головокружительной любовной близости остались позади. Ксения повернулась к нему, лежащему рядом.
- Аркадий, ты не перестаёшь поражать меня. Сначала мужским обаянием, научными достижениями, а теперь и знанием живописи.
- А какие у меня недостатки? – попытался он придать разговору шутливый характер.
- Разве они есть?
- В том-то и дело. Сначала кажется, что у милого одни достоинства. А потом выясняется, что он пьяница, бабник и лентяй.
- Но ты же не пьяница?
- Нет. Но я старше тебя на четырнадцать лет.
- Ну и что? Бабушка, между прочим, была счастлива с мужем, старшим её на пятнадцать лет.
- А то, что мы люди разных национальностей?
- Этой проблемы, Аркадий, в нашей семье никогда не было. Евреи – естественная часть русской культуры. Тот же Бакст Лев Самуилович, и Репин, и Левитан, и Серов, и Кандинский, и Малевич. А сейчас Товстоногов и Райкин – некоронованные короли Ленинграда.
- Но Романов, ваш первый секретарь, думает иначе. И не только думает. Говорят, он лично проверяет списки аспирантов в вузах и НИИ, чтобы не допустить ни одного еврея.
- Я слышала, - нехотя призналась она. – Но это же преходящее.
- И ещё, несказанная Ксюшенька, я женат. У меня две дочери.
Ему показалось, что она даже немного отодвинулась от него.
- Я видела твою анкету. Мне нельзя было даже приближаться к тебе. А я влюбилась, как гимназистка. Но разве у нас никакой надежды? Разве любовь не сильнее?
Наступила пауза. Аркадий включил ночник, стоящий рядом на тумбочке, и взглянул на часы. Была половина двенадцатого.
- К сожалению, мне пора. Престарелая тётя, у которой я остановился, будет волноваться.
- Ты уходишь?
- Поверь, Ксюшенька, мне этого совсем не хочется.
Он сходил в душ и стал одеваться. Ксения наблюдала за ним.
- Аркадий, давай уедем куда-нибудь хоть на несколько дней.
- Куда?
- Можно в Комарово. У нас там дачный домик.
- Прекрасная идея!
- Ты согласен? – обрадовалась она.
- Конечно.
- Тогда приходи ко мне завтра к часу дня. Я возьму на работе отпуск за свой счёт.

Наталья Андреевна встретила Аркадия с озабоченным лицом.
- Уже первый час на исходе. Я боялась, не случилось ли чего. Как ваша защита?
- Спасибо. Защита прошла успешно. А потом меня позвали в гости, и я никак не мог уйти.
- Это понятно, - успокоилась она. – Аркашка вас долго ждал. Я с трудом уговорила его лечь спать. Он хотел показать свою работу.
- Наталья Андреевна, разбудите меня пораньше, иначе мы с ним не встретимся. Завтра я уеду из Ленинграда дня на три по делам.
Утром она его разбудила, когда сын уже умылся.
- Доброе утро, Аркашка!
- Привет, папа. Как твоя защита?
- Защитился. Наталья Андреевна сказала, ты хотел показать мне свою работу?
- Да. Это комбинация фотографии с акварелью, о которой мы говорили. Матвей Аронович привез мне заготовки, и я набросал первый вариант. Он  в моей комнате на мольберте.
- Я сейчас посмотрю.
Когда Аркашка позавтракал, отец всё ещё стоял у мольберта.
- Что ты скажешь, папа?
- Замысел мне нравится. Вначале были сомнения, а теперь их нет. Но эта картина потребует огромного труда.
- Ты можешь мне что-нибудь посоветовать?
- Давай вместе посмотрим. Первый участок картины – это ты, как на фотографии. Второй – мамин могильный холмик.
- Да. Я покрыл его зеленоватой акварелью.
- Мне кажется, Аркашка, здесь более уместен синий цвет, ассоциирующийся с печалью. И он должен быть прозрачней. Но, наверно, его стоит усилить отдельными трагическими штрихами, тёмно-синими, вплоть до черноты. Это же цвета чувств.
- Согласен. Я попробую. А далее?
- Затем третий участок, где могильная синева постепенно переходит в зелень, сначала блеклую, а к концу насыщенную. Это правильно. А на четвёртом участке, мне кажется, в зелени появляются несмелые вкрапления ромашек, которые потом всё гуще и ярче.
- Но, после зелени и желтизны, город не может быть серым!
- Конечно. Он светло-коричневый. Это цвет зрелости и мудрости. Подумай, Аркашка. А заключительная, узкая полоса горизонта – фиолетовая, как вершина духовного совершенства. И к ней с неба спускается зона светло-розового озарения.
- Здорово, папа.
- Только, Аркашка, учти, мои слова не указ. Это лишь вариант поиска. Ты должен сам сделать выбор. Я сегодня уеду по делам. И через три дня посмотрим, что у тебя получится.
Сын ушёл в школу. Аркадий позавтракал. Немного подумав, он набрал номер телефона.
- Алло, Ромашкину Екатерину, пожалуйста.  Привет, Катюша.
- Аркадий? Как хорошо, что ты позвонил. А я никак не могу забыть похороны Валентины. Мы с ней дружили. И что будет с её мальчиком? Он же твой сын. В этом я уже не сомневаюсь.
- Меня тоже он беспокоит. Я буду ему помогать. И за ним присмотрит тётя. Но, мне кажется, этого недостаточно.
- Аркадий, я сделаю всё, что нужно. Хочешь, я приеду, и мы поговорим. Ты где остановился?
- У Аркашки. Между прочим, вчера я защитил докторскую диссертацию. А сегодня я уезжаю, но к воскресенью вернусь.
- Докторскую диссертацию?! Поздравляю, мой милый! Приходи с сыном к нам в воскресенье, часов в двенадцать. Диссертацию обмоем, и всё обсудим. И Игорь будет рад.
- Спасибо, Катюша. Я как раз и хочу, чтобы Аркашка поддерживал дружбу с вашей семьёй. Ему нужны близкие люди.

Аркадий шёл на встречу с Ксенией и чувствовал себя баловнем Судьбы. Он сделал блестящую административную и научную карьеру потому, что в нужный момент Она даровала ему могущественного покровителя-чародея в лице главного инженера. Этот кудесник, однако, по всем законам волшебства, завершив добрые деяния, исчезал. Но тут же ему на смену явился могущественный преемник Серов. Он взмахнул магической палочкой, и Аркадий вдруг увидел свои перспективы во всём их блеске. Он снова будет жить в городе своей юности, одном из самых прекрасных на свете. В городе, где есть Эрмитаж и живут его любимые сыновья. Он станет профессором в том самом вузе, куда его желторотым юнцом не пустили даже на порог. И он получит все возможности для дальнейшего научного роста. А, в дополнение ко всему, ему подарила любовь пленительная девушка с утончённой, аристократической душой. При том, что в незабытом прошлом с ним, нищим и бесперспективным, не решались связать своё будущее прекрасные женщины его юности. И ему всего тридцать восемь. Он ещё успеет насладиться жизнью, творческими успехами, личным счастьем.
Эта перспектива не содержала полной картины будущего. В ней были и другие страницы, в которые он пока не хотел заглядывать. До чего же приятно хотя бы иногда почувствовать себя счастливчиком и видеть только то, что хочется.
Ксения открыла дверь и обвила руками его шею.
- Люблю, - она приблизила к его лицу полуоткрытые губы.
У неё всё уже было собрано. Чтобы добраться до автобусной станции, взяли такси. До Комарова, расположенного на берегу Финского залива, было километров сорок. В три часа дня они сошли с автобуса и вскоре остановились перед палисадником, ограждавшим деревянную постройку.
- Это наша дача, - сообщила Ксения. – Родители жили здесь всё лето до первого сентября. А я проводила у них выходные дни.
Они вошли в дом, и она предложила перекусить бутербродами, чтобы успеть в поселковый магазин, и немного погулять. Так и сделали. Комарово было излюбленным местом летнего проживания состоятельных ленинградцев. Замечательный хвойный лес и удобный для купания берег придавали посёлку курортный шарм. Они долго стояли у залива. Желтеющее пятно солнца, едва различимое за пологом облачности, клонилось к закату. А необозримый вид бегущих волн и ласковый плеск прибоя навевали мысли о покое и вечности. Ксения взяла Аркадия за руку. В этом очарованном мире не было ни национальной дискриминации, ни умирающих друзей, ни преград для влюблённых сердец, мечтающих слиться воедино. 
Эти дни промелькнули, как сладкий сон. Влюблённые бродили по хвойному лесу, смотрели на вечернее солнце, опускающееся в море, ходили в кино и возвращались в дом, чтобы попасть в любовные сети волшебницы-ночи. Они всячески избегали разговоров о будущем, боясь нарушить возникшую идиллию. И только в последнюю ночь она слегка коснулась запретной темы.
- Если мы поженимся, это будет очень счастливый брак.
- Почему ты так уверена?
- Потому что в отношениях с мужчинами я всегда стремилась взять над ними верх. А с тобой всё иначе. Мне нравится слушаться тебя, подчиняться тебе и считать себя твоей женщиной.
В субботу к концу дня они вернулись в Ленинград.
- Когда мы увидимся?
- Наверно, Ксюшенька, перед Новым годом. Я надеюсь приехать на конференцию по современным проблемам судостроения.

Он вернулся к сыну. Аркашке не терпелось показать свою работу, и Аркадий основательно прощупывал взглядом каждый участок картины, не торопясь высказывать своё мнение.
- Это, папа, только набросок, - не выдержал Аркашка. - Я ещё не прорабатывал детали.
- А нужно ли прорабатывать? Разве ты пишешь природу с натуры? Это же фантазия на тему будущего. Она и должна быть, как набросок. Твой учитель живописи, наверно, был реалистом?
- Да. Денис Олегович восхищался Репиным и Чистяковым.
- Поблагодари его за науку. Но у тебя должен быть свой почерк.
- Я, папа, пока не знаю, как писать переходные зоны от луговых ромашек к городу, от города к фиолетовой линии горизонта.
- А почему? Город не может начинаться жёлтыми зданиями, а заканчиваться фиолетовыми? В жизни  так не бывает. А ты исходи из других критериев, из гармонии красок. Замысел-то фантастический.
- Я подумаю, папа.
- Подумай. Но этот вариант сохрани. Он мне нравится.
- Ладно. Фотографические заготовки у меня ещё есть.
Их разговор был прерван Натальей Андреевной, пригласившей их на ужин. И уже за столом Аркадий продолжил.
- Аркашка, нас с тобой на воскресенье приглашают родители Арика. Ты как к этому относишься?
- Положительно. Они мамины друзья. И на похоронах были.

В воскресенье по дороге в гости они приобрели для Арика последнюю новинку шахматной литературы. Ещё Аркадий купил бутылку коньяка и торт. Катя, по-девичьи стройная в свои тридцать шесть лет, встретила их очень приветливо.
- Игорь обещал к обеду вернуться, - объяснила она. – Идут последние дни квартала. Он с утра на заводе.
- Беспокойная у него работа! - посочувствовал Аркадий.
- Очень беспокойная. У него на днях даже сердечный приступ случился. Врач сказал, переутомление.
Аркашка подарил Арику новую книгу, и тот повёл гостя в другую комнату показывать свою шахматную литературу. А Аркадий поставил на стол коньяк и торт.
- Подождём полчасика, - предложила Катя. – Игорь вот-вот должен вернуться. А пока поговорим. Я ведь передала Ларисе твои слова «Муравей ползёт по географической карте».
- Спасибо. Значит, ты в любой момент можешь с ней связаться?
- Могу, если понадобится.
- Об этом я и хочу тебя попросить. Аркашка заканчивает одну картину. Попроси, пожалуйста, Ларису помочь сыну Валентины пробиться на выставку. У неё авторитет в художественных кругах.
- Но если она откажет?
- Значит, так тому и быть. Но пусть хоть посмотрит.
- А как он вообще будет жить? Без матери и отца!
- Материально я его обеспечу. И присмотреть за ним есть кому. Но хорошо, если он будет общаться с Ариком, с вашей семьёй.
- Можешь не сомневаться. Я сделаю всё, чтобы так и было.
Из прихожей донёсся шум.
- Это Игорь, - обрадовалась Катя. – Я накрываю на стол.

После застолья, Аркадий с сыном возвращались домой.
- Ты слышал, папа, Арик уже мастер по шахматам.
- Я знаю. Но у тебя есть шансы его догнать.
- Как это?!
- К концу ноября закончишь свою картину, и покажешь её на новогодней выставке в Русском музее. Если она хороша, тебе дадут приз. А это в живописи почти как званию шахматного мастера.
- Ты шутишь, папа. Кто же меня на выставку пустит?
- А вот и пустят. Лишь бы твоя работа того заслуживала. Только в начале декабря позвони тёте Кате и скажи, что картина готова.


ГЛАВА 15. ТРЕВОЖНОЕ ПРЕДВЕСТИЕ

                Туда я пробираюсь шагом скорым
                По залам сумрачным и коридорам,
                И тени из углов предвестниками бед
                Гримасничают мне вослед.

В понедельник Аркадий вернулся домой. Дочери радостно его встречали. Он никогда не возвращался из командировки без подарков, а в этот раз заблаговременно достал их из чемодана и держал в руках. Лея уже ходила в восьмой класс, и Аркадий вручил ей ручные часики. А шестиклассница Фанечка получила новенькие кроссовки.
Сёстры занялись подарками, а к нему подошла жена.
- Теперь моя очередь, - она поцеловала его в щеку. – Прежде всего, как Аркашка?
- Он остался сиротой. Я успокаивал его, обещал помогать.
- Обязательно. Мы не бросим его. А как твоя защита?
Аркадий не мог не отдать должное очерёдности её вопросов.
- Успешно. Но рассказывать об этом кому-либо пока не стоит.
Дина понесла его чемодан в гостиную. А Аркадий смотрел ей вслед и думал, что какой бы сильной ни была его любовь к Ксении, у него никогда не поднимется рука сломать жизнь своим счастливым дочерям и любящей, преданной жене.
Поздно вечером, уложив спать дочерей, Дина подошла к нему, разбиравшему свои бумаги.
- Что нас ждёт?
- Мне, Диночка, предлагают работу в Ленинграде.
- Ты шутишь, Аркадий?! Кто предлагает?
- Заведующий кафедрой Кораблестроительного института, очень влиятельный человек. Он запал на мои диссертационные идеи.
- Не верится что-то.
- Мне тоже. Главный ленинградский коммунист Романов притесняет евреев с особым пристрастием. При нём мы никогда не получим в Ленинграде ни прописки, ни квартиры.
- Так что же нам светит?
- Я бы, Диночка, с удовольствием остался в нынешней должности. И зарплата неплохая, и в моём распоряжении прекрасная экспериментальная база. Можно продолжать научную работу.
- Но, Аркадий, ты же помнишь, с каким трудом Баруздин тебя назначил. Если он уйдёт...
- Тогда остаётся Хабаровск. Там у меня есть шансы стать профессором и зав. кафедрой. Хотя, конечно, таких возможностей для научных исследований уже не будет.
- А ты уверен в своих хабаровских шансах?
- Нет. Но на Дальнем востоке режим дискриминации не столь жёсткий. А главное, в Хабаровске нет специалистов по гидроакустике. Тем более с докторской степенью.
- Тогда, Аркадий, Хабаровском нужно заниматься. Само собой ничего не происходит.

На следующий день, после встреч с главным инженером и начальниками отделов, Аркадий связался по телефону с проректором Хабаровского политехнического института.
- Добрый день, Роман Гаврилович. Высоцкий. Вы меня помните?
- Здравствуйте. Не только помню, но и жду вашего звонка.
- Двадцать пятого сентября в Ленинграде я защитил докторскую.
- Поздравляю. Давайте оформлять документы. От меня требуют организации кафедры гидроакустики. Уже начался учебный год.
- А какие нужны документы?
- Все, необходимые для оформления на работу и получения квартиры. Характеристики с мест работы и преподавания, справка о составе семьи, автобиография, копии дипломов, включая протокол защиты докторской диссертации, выписка из трудовой книжки.
- Понятно, Роман Гаврилович. Я буду у вас во вторник.
Из указанных бумаг самой проблемной была характеристика с места работы. Она должна была включать название учреждения, куда её представляли, а также оценку «политической грамотности и моральной устойчивости» работника. Аркадий сам напечатал её на фирменном бланке предприятия, указал внизу двух подписантов, главного инженера и парторга завода, и пошёл к Баруздину.
- Игорь Георгиевич, вы сами меня предупредили о грядущих изменениях в руководстве, и о том, что все характеристики лучше получить до этих перемен, - он протянул главному свою бумагу.
- «Характеристика дана для предъявления в Хабаровский политехнический институт», - вслух прочел Баруздин и поднял удивлённый взгляд. – Вы уходите с завода?
- Пока нет. Это альтернативный вариант на всякий случай.
- В конце концов, никого нельзя удерживать силой, - заключил Баруздин и поставил свою подпись.
Следующим был парторг. У него возник тот же вопрос, и Аркадий уверял его, что в Хабаровском политехническом институте он должен лишь прочесть короткий курс лекций. Потом он отправился в отдел кадров и долго доказывал там, что выписка из трудовой книжки требуется ему только для оформления в институте оплаты лекционного курса. И только проректору местного вуза Матусову Аркадий честно признался, что готовит себе место на случай неблагоприятной смены начальства. В характеристике, подписанной Матусовым, указывалось, что доцент Высоцкий уже шесть лет читает лекции по гидроакустике и пользуется заслуженным уважением, как специалист и человек. Просмотрев эту бумагу, Аркадий отметил, что при таком лекционном стаже и докторской степени у него и в самом деле имеются все шансы стать и профессором и зав. кафедрой.
Во вторник он отправился в Хабаровск и положил на стол проректора весь комплект документов. Тот бегло просмотрел их и предложил Аркадию заполнить личную анкету.
- Прекрасно, Аркадий Ефимович, - подытожил затем Борзов, - теперь у нас никаких проблем.
- Включая жильё?
- Да. По плану, нашему вузу выделяется четыре квартиры в первом квартале 1979 года. Одна из них ваша.
- Давайте уточним сроки, - предложил Аркадий. - Утверждение докторской диссертации будет в декабре. Год мне придётся доработать, и на передачу дел уйдёт месяц. Значит, я начну работу у вас с первого февраля, если будет приказ о моём назначении зав. кафедрой и письменная гарантия о выделении квартиры.
- Я постараюсь выполнить ваши условия, - пообещал Борзов.
Аркадий возвращался домой и подводил итоги. Он сделал всё, чтобы реализовать хабаровский вариант, а срок перехода на новую работу затягивал специально, чтобы окончательно убедиться, что в Ленинграде и Комсомольске у него перспектив нет. А если будут, он от Хабаровска откажется, хотя при этом не избежать скандала.

Прошло два с половиной месяца. По сообщению Баруздина, новый главный инженер должен был приехать в первых числах января. А пока Аркадий отправился на научную конференцию по современным проблемам судостроения, которая традиционно проводилась в Ленинградском НИИ в конце года. У него была возможность заодно получить диплом доктора технических наук и прояснить перспективу перехода на работу к Серову. Он прилетел в Пулковский аэропорт двадцать второго декабря и поехал на квартиру Аркашки. Наталья Андреевна была дома. Она очень обрадовалась гостю, усадила его за стол, принесла чаю. Сын был в школе.
- Как поживаете, Наталья Андреевна?
- Спасибо. Аркашке присылают тридцать рублей в месяц ещё и дедушка с бабушкой. Нам хватает.
- Ему нужна какая-нибудь одежда?
- Да. Из своего пальто он уже вырос. Вы увидите сами.
- Понятно. Я пока поеду по делам. А вечером ещё поговорим.
Аркадий отправился в НИИ и зашёл к Дымову, чтобы получить буклет с распорядком работы конференции. Там он узнал, что Старков назначен зам. директора по науке, а его предшественник, Преображенский, стал директором НИИ. Аркадий поспешил к Старкову.
- Ваш докторский диплом у меня, - обрадовал гостя новый зам. директора. - Мы послали вам вчера извещение. 
- Спасибо, Вячеслав Анатольевич. Завтра я что-нибудь организую по этому поводу.
- А новости, Аркадий Ефимович, есть? Помнится, Серов приглашал вас к себе на работу.
- Вот будем обмывать мой диплом, там я всё и узнаю.
Аркадий вернулся к Дымову и от него связался с Ксенией. 
- Привет, Ксюшенька! Узнаёшь меня?
- Неужели Аркадий?! Ты в Ленинграде?
- Конечно. Сегодня прилетел. Но уже успел получить докторский диплом. Говорят, его нужно обмыть.
- В этом нет никакого сомнения.
- Вот я и вспомнил, что есть у меня одна знакомая специалистка по организации банкетов.
- Ох, Аркадий, я в твоём полном распоряжении.
- Тогда жду тебя в семь у памятника Екатерине Второй.
- Приду. Целую. Пока.

Аркашка с нетерпением ждал отца. Наталья Андреевна накрыла на стол. Они обедали, обмениваясь короткими фразами.
- Папа, мою картину приняли на выставку.
- Поздравляю. Когда выставка открывается?
- Двадцать четвёртого декабря.
После обеда сын повёл его в свою комнату.
- Я, папа, в конце ноября позвонил тёте Кате, и она дня через три попросила привезти к ней работу. А я написал уже три варианта картины и все привез. Вот, два из них ты можешь посмотреть.
Один вариант стоял у стены. Его Аркадий видел прошлый раз. А второй находился на мольберте. В нём Аркашка доработал переходные зоны между участками изображения.
- А чем отличается третий вариант?
- В нём тёмно-синие вкрапления вплоть до горизонта. Потому что память о маме будет со мной всю жизнь. Я боялся, что испортил картину. Но Лариса Александровна выбрала как раз третий вариант.
- Какая Лариса Александровна?
- Когда я приехал к тёте Кате, она уже была там и попросила показать картину. Я показал все три варианта, и она выбрала один.
- И всё?
- Да. А неделю тому назад ко мне пришёл Арик и сказал, что картину приняли на выставку.
- Он часто у тебя бывает?
- Заходит иногда. Мы с ним и с тётей Катей два раза были в театре. Я их даже сфотографировал. 
- Ты умеешь фотографировать? – удивился Аркадий.
- Умею. Мне Матвей Аронович подарил фотоаппарат и научил делать хорошие снимки. У него же я их потом печатаю.
Он долго беседовал с сыном, с удовлетворением отмечая, что друзья его не бросили.
Уходя на встречу с Ксенией, Аркадий предупредил, что, очевидно, вернётся поздно. Поэтому Наталья Андреевна дала ему ключ от квартиры. Они встретились и пошли по Невскому проспекту.
- Ты хочешь обмыть свой докторский диплом в ресторане? - напомнила Ксения.
- Конечно.
- А кого пригласишь?
- Всего несколько человек. Твоего отца, Старкова и Дымова из НИИ и Ларионова с судостроительного завода. Плюс нас двое. Итого шесть человек. Кроме тебя, все они участники конференции в НИИ.
- Тогда, Аркадий, ресторан, или кафе должен быть вблизи НИИ. И начать лучше пораньше, в половине шестого. Я знаю одно такое заведение, «Комета» называется. Можем посмотреть хоть сейчас.
Они так и сделали. В связи с будничным днём, в кафе были свободные столики. На эстрадном возвышении четыре музыканта играли блюз. Аркадий углубился в меню. К ним подошла официантка.
- Будьте добры, - обратилась к ней Ксения, - мы хотели бы завтра вечером отметить здесь знаменательное событие.
- Я позову зам. директора. А сейчас что-нибудь закажете?
- Триста грамм сухого вина, - начал Аркадий, - отбивные с жареной картошкой. Пирожные.
- И черный кофе, - добавила Ксения.
Официантка принесла заказанные блюда. С ней подошёл зам. директора, и Ксения договорилась, что придёт завтра в половине пятого и вместе с официанткой сервирует столик на шестерых.
Они провели в кафе часа полтора, а в десять уже входили в квартиру Ксении.   

Следующий день был первым в работе конференции. В обеденный перерыв Аркадий переговорил со всеми, кого хотел пригласить, и в пять отправился с ними в «Комету». Их встречала Ксения. Стол уже был сервирован. Аркадий разлил по рюмкам коньяк и встал.
- Дорогие товарищи, я хочу поблагодарить вас всех, а Владимира Александровича и Вячеслава Анатольевича особо, за огромную помощь, оказанную мне в работе над докторской диссертацией. И спасибо за то, что пришли поздравить меня с докторской степенью. Выпьем за ваше здоровье.
Они выпили и принялись за холодные закуски. Потом принесли жареную треску с картошкой, и Аркадий снова разлил коньяк. Следующий тост произнёс Серов. Вторая рюмка заметно кружила голову. Заиграл джаз. На этом шумовом фоне Серов, сидевший рядом с Аркадием, вполголоса повёл разговор.
- Я ничего не забыл, Аркадий Ефимович. Ваш вопрос у меня настолько проработан, что вы хоть сейчас можете оформляться на мою кафедру доцентом. И через год-полтора станете профессором.
Аркадий молча ждал продолжения.
- А что касается квартиры и прописки, я не преуспел, - признался Серов. - Горсовет ежегодно даёт нам несколько квартир, и директор готов одну из них выделить вам. Но дело в анкете. Нет в ней самой главной графы - «наличие таланта».
В чём именно дело, Аркадий хорошо понимал. Это был конец. Теперь он мог ответить.
- Огромное вам спасибо, Владимир Александрович. Я всегда готов откликнуться на ваше приглашение. А пока, где бы я ни работал, мы всё равно сможем сотрудничать.
От третьей рюмки Аркадий воздержался. Ему следовало оставаться в форме. В половине восьмого приглашённые стали прощаться. Они с Ксенией уходили последними. Крупные снежинки кружились в вечернем воздухе. И когда они целовались, её щёки были мокрые от снега. Они дошли до её дома и, войдя в квартиру, бросились друг другу в объятия.
В начале второго Аркадий собрался уходить. Он принял душ, оделся и присел на диван. Ксения тоже отправилась в ванную. Она вышла оттуда в банном халате.
- Я тебе нравлюсь? - она опустилась к нему на колени.
- Очень!
- Аркадий, мне хочется каждый день ждать тебя с работы, засыпать и просыпаться в твоих объятиях, рожать тебе детей и готовить для тебя обед.
Нечто подобное он уже слышал от других женщин. Но всё равно эти слова не становились ни банальными, ни пошлыми.
- Я, Ксюшенька, был бы счастлив, если бы так было.
- Так будь им. Сделай меня своей женой. У тебя сразу появятся и ленинградская прописка, и квартира. Я знаю, ты очень в них нуждаешься. Я слышала в кафе ваш разговор с отцом.
Аркадий ничего не ответил.
- Да любишь ли ты меня? - в её глазах вспыхнули чёрные, злые угольки. - Или это просто блуд женатого мужика, вырвавшегося в командировку? Влюблённые ради своего счастья идут на всё.
- Не на всё.
Она отошла к портьере и остановилась спиной к нему, глядя на улицу через незашторенную полосу окна. Он надел пальто.
- Счастливо оставаться.
- Подожди, - она встала перед ним. – Я понимаю, детей ты не бросишь. Но тогда я перееду в Комсомольск, устроюсь на работу, и мы будем встречаться?
- Ты, моя хорошая, только начинаешь жизнь. Тебе нужна своя, настоящая семья, муж, дети, дом.

Аркадий шёл по ночному городу, стараясь ни о чём не думать. Бесконечное, колеблющееся марево снегопада создавало ощущение безнадёжности. Стараясь не шуметь, он отпер дверь квартиры, снял верхнюю одежду и на цыпочках добрался до своей комнаты. На постели лежала записка. «Папа, завтра день открытия выставки. После школы буду ждать тебя, чтобы вместе пойти в Русский музей».
Сам он никогда не пошёл бы на выставку в первый день её работы, чтобы исключить встречу с Ларисой. Но Аркашку можно было понять. Он впервые в жизни участвовал в вернисаже такого уровня.
На следующий день Аркадий приехал на конференцию с некоторым опозданием. Его выступление было записано на послеобеденное время. Он прочитал доклад, ответил на несколько вопросов и вернулся на своё место в зале. К нему сразу же подсел незнакомый, пожилой человек.
- У вас интересный доклад, - начал незнакомец. - Я отметил его ещё по данным, напечатанным в буклете. Меня зовут Левитский Яков Моисеевич. Мой доклад завтра.
- Аркадий Ефимович Высоцкий, очень приятно. Вы с Николаевского  судостроительного завода?
- Нет. Я доцент николаевского вуза. А на судостроительном мне приходится бывать со студентами. Говорят, один наш заводской руководитель назначен к вам главным инженером.
- Вы его знаете? – оживился Аркадий.
- Да. Федченко Богдан Петрович, начальник отдела.
Это имя отозвалось неприятным воспоминанием. В молодости у Аркадия было столкновение с однофамильцем этого человека.
- Головокружительная карьера, - отметил Аркадий.
- У него дядя в промышленном отделе ЦК, - объяснил Левитский.   
- Тогда понятно. И что за человек, этот Федченко?
- Как вам сказать, - поёжился Левитский. – Мы, в тесном кругу, зовём его Богдан Петлюрович.
- Антисемит, что ли?
- Это, Аркадий Ефимович, мягко сказано.
Ещё некоторое время они беседовали. Потом, улучив время между двумя выступлениями, Аркадий попрощался с новым знакомым и покинул зал. Он уходил с конференции пораньше, чтобы вовремя попасть на выставку. Аркашка уже ждал его дома.
Было пять часов, когда они подошли к Русскому музею. У входа в выставочный зал купили информационный буклет. Аркадий обратил внимание сына на раздел «Начинающие художники». В нём они и нашли строчку: «На пороге будущего», Кутасов А. Д., 16 лет». Но в другом разделе буклета Аркадий нашёл ещё одну примечательную строчку: «Из последних сил», засл. худ. РСФСР Черникова Л. А.». И он объяснил сыну, что это холст Ларисы Александровны.
 Вскоре они стояли перед Аркашкиной картиной «На пороге будущего». Под ней висела табличка, включавшая фамилию художника, его возраст и название картины, а чуть ниже мелким шрифтом: «Памяти моей дорогой мамы».
- Как, тебе, папа?
- Мама бы тобой гордилась. А как ты сам видишь свою работу в новой обстановке?
- Я должен был отдалить перспективу. Багет меняет картину.
- Ты, значит, не видел её в багете? – удивился Аркадий.
- Не видел. Я отдавал холст в рулоне. Это организаторы выставки вставили её в раму.
- Нет, Аркашка. Организаторы этим не занимаются. Очевидно, это Лариса Александровна.
- Но я же не знал, папа. Её нужно поблагодарить.
Выставочный зал был полон. К картине «На пороге будущего» всё время подходили зрители.
- Давай, теперь посмотрим работу Ларисы Александровны, - предложил Аркашка. 


ЧАСТЬ ЧЕТВЁРТАЯ. НОВЫЕ ВЫСОТЫ

  Потом сентябрь явился в сад, забрать свою получку,
  И опыт вместе с ним пришёл со зрелостью под ручку.
  У зрелости уверенность, испытанная штормами,
  И зрелость обаятельна и красками и формами,
  У зрелости к застолию готово угощение,
  У зрелости в объятиях вся жизнь – одно мгновение.


ГЛАВА 16. МИМОЛЁТНАЯ ВСТРЕЧА

                Костюмы отутюжены,
                Сердца давно остужены,
                Глаза неудосужены,
                И я не узнаю
                Ту самую, глазастую,
                Девчонку голенастую,
                Весёлую и страстную
                Любимую мою.

Они с сыном миновали смежный зал и Аркадий остановился.
- Наверно, холст Ларисы Александровны там, - предположил он.
- Почему ты так решил, папа? Отсюда же не видно.
- Потому что там толпа. Эта картина должна вызывать ажиотажный интерес публики.
- Ты о ней что-то знаешь?
- Конечно. Лариса Александровна очень известная художница.
Из-за скопления людей прямо подойти к полотну не было возможности. Им удалось несколько приблизиться к нему сбоку. Перед ними было изображение красного угла русской деревенской избы. Аркадию оно показалось знакомым. Кажется, Лариса использовала этюды к картине «Две мадонны», сделанные в доме Матрёны Тимофеевны в деревне Дерюгино. На грубом деревянном столе лежала небрежно брошенная наискосок географическая карта. Её левый верхний угол свесился за край стола, а нижний правый край был надорван и частично задрался вверх. По карте полз огромный, тёмно-янтарный муравей, нагруженный коркой хлеба, превышающей его по размерам в несколько раз. Тонкие муравьиные ножки прогибались под чрезмерной нагрузкой, тело было мучительно изогнуто, из раны на боку сочилась кровь. Казалось, ему ни за что не преодолеть препятствие, образованное складкой измятой карты. А на самой карте бросалась в глаза надпись «РОССИЯ», расположенная вдоль муравьиного тела и относящаяся то ли к муравью, то ли к местности, по которой он полз. Под холстом висела табличка с названием «ИЗ ПОСЛЕДНИХ СИЛ». Лица зрителей были напряжены.
- Ты понял смысл? – тихо спросил Аркадий.
- Я думаю, это не про насекомых, - усмехнулся Аркашка.
- Да про Россию это, про неё, матушку, - вмешался в их разговор сиплый мужской голос. – Это она, сердечная, пупок надрывает. Надо же за границей черножопых кормить. То-то в магазинах не хрена нет.
- Перестаньте, - одернул говорившего седоватый мужчина в кителе без погон. – За такие слова раньше в Магадан отправляли.
- Теперь не отправляют, - отозвалась пожилая, полная женщина. – А картина эта, кажись, про нас. Так муравей долго не протянет.
- Папа, вот она! – воскликнул Аркашка.
- Кто, она?
- Лариса Александровна. Я должен её поблагодарить.
Она стояла в нескольких шагах, и Аркашка поспешил к ней.
- Здравствуйте, Лариса Александровна! Я хочу поблагодарить вас за то, что мою картину приняли на выставку.
- Привет, Аркадий. Её приняли потому, что она того заслуживает.
- Но это вы поместили её в раму?
- Пришлось. Иначе на выставку не берут. А с кем ты пришёл?
- С папой. Лариса Александровна, я познакомлю вас с ним.
Аркадий стоял к ним спиной, делая вид, что всецело поглощён созерцанием картины. Сын дотронулся до его плеча, и он обернулся. 
- Лариса Александровна, познакомьтесь. Это мой папа.
Ситуация властно диктовала правила поведения. Аркадий сделал стандартно-вежливое лицо и протянул ей руку.
- Высоцкий Аркадий Ефимович.
- Очень приятно, - она подала ему руку и заметно побледнела, - Лариса Алексан…
Она покачнулась, и её, теряющую сознание, Аркадий едва успел подхватить на руки. Вокруг сразу же образовался круг зрителей. Один из них взял её за запястье.
- Пульс нормальный, - отметил он полминуты спустя.
- Нужно вызвать скорую помощь! Где администратор? – послышались голоса из толпы.
- Несите её за мной, - распорядился подошедший администратор. – Я уже вызвал скорую помощь.
Аркадий отнёс Ларису в указанное помещение, положил на кушетку. И тут появился Сергей Иванович, её муж. Очевидно, он пришёл на выставку вместе с Ларисой и находился поблизости. Аркадий с сыном покинули комнату. Вскоре подошли медработники. Но минут через семь они спокойно направились к выходу. Через приоткрытую дверь была видна Лариса, уже сидящая на кушетке.
- Пойдём, - обратился Аркадий к сыну.
- А как же Лариса Александровна?
- Она пришла в себя и рядом с ней муж.
Они вышли на улицу. Часы показывали половину седьмого.
- Зайдём-ка мы, Аркашка, в универмаг «Пассаж», - решил Аркадий. – Купим тебе новое пальто. Из старого ты уже вырос.
Они сделали покупку, вернулись домой и сели ужинать. Этот вечер Аркадий мог провести с сыном.

Следующий день был последним в работе конференции. Аркадий внимательно слушал доклады, делал короткие записи, задавал вопросы и выступил с комментарием. Конференция закончилась в три часа. Он попрощался со Старковым и на выходе из НИИ увидел Ксению. Они поздоровались.
- Я искала тебя, - призналась она.
- Мне казалось, Ксюшенька, ты больше на меня и не взглянешь.
- И я так думала. Но в тебе, единственном, мне всё нравится. Если и ты так меня воспринимаешь, значит, мы просто предназначены друг для друга.
- Я, Ксюшенька, тебя очень сильно люблю.
- Что ты сказал?! – она взяла его за руку. – Вот я и решила держаться за тебя изо всех сил. Ты когда уезжаешь?
- Двадцать восьмого.
- А сегодня двадцать пятое. Приходи ко мне вечером. От меня и в аэропорт уедешь.
Аркадий не торопился с ответом.
- Но ты же не скажешь, нет?! – она смотрела почти со страхом.
- Не скажу. Но этим вечером не получится, - сегодня Аркадий надеялся увидеться с Ариком. - Завтра можно?
- Пусть завтра, - вздохнула она. – Жду тебя к семи вечера.

Аркадий позвонил Ромашкиным в пять часов. Ответила Катя.
- Привет, Катюша! С наступающим Новым годом.
- Аркадий? Привет. Очень рада. Ты надолго приехал?
- Всего на несколько дней. А свободен, по сути, только сегодня.
- А где ты остановился?
- У Аркашки.
- Приезжай к нам. Арика пока нет, но он позже подойдёт.
- А как дела у Игоря?
- Ох, Аркадий, у него аритмия сердца. Столько лет работал, как ломовая лошадь. Вот и последствия. На заводе ему дали путёвку в санаторий по сердечно-сосудистым болезням.
- Очень жаль, Катюша. Так ты говоришь, Арик вечером будет?
- Будет. Он сейчас играет в турнире. Приезжай, я жду.
Аркадий купил бутылку вина, торт и поехал к Кате. Она была зримым продолжением уже почти неправдоподобного прошлого. Сколько их из того незабвенного, весёлого круга юности ещё сохранило в глазах  романтический блеск? Валентины Ивановны уже нет, Лариса спряталась в раковине созидательного затворничества, Игорь, вожак и бабник, страдает от сердечной болезни. Остались только он и Катя. Она по-прежнему вызывала у Аркадия интерес, хотя теперь он меньше всего был связан с сексом.
Катя встретила Аркадия с искренним радушием. Её мать и семилетняя дочь Валечка, хорошо знавшие Аркадия, поздоровались и ушли, мать на кухню, а дочь в свою комнату готовить уроки. Он поставил на стол вино и торт. Катя принесла рюмки и посуду для торта.
- Я, Катя, хочу поблагодарить тебя за помощь Аркашке.
- Так это Ларису нужно благодарить! Она сразу согласилась помочь, приехала, забрала картину. А на второй день позвонила. Ты, говорит, Катя, не знаешь, кто помогал Аркашке?
- Лариса что-то подозревала? - насторожился Аркадий.
- Она считала, что мальчик не мог сам написать такую картину.
- Её можно понять, -  согласился Аркадий. – Изображение дороги, длиною в жизнь, кажется непосильным для подростка. Но это его замысел и его кисть. Я лишь дал ему несколько советов.
- А ты знаком с её картиной «Из последних сил»? - оживилась Катя. – Я увидела её на выставке и сразу вспомнила твои слова: «Муравей ползёт по географической карте». Получается, она нарисовала всё это по твоей подсказке?!
- Ну почему же всё? Только чуть-чуть. Мы вчера были на выставке с Аркашкой. Хорошая картина. Но, мне кажется, из-за неё у Ларисы будут большие неприятности.
- Неприятности?! Точно. Я совсем забыла, - Катя взяла с тумбочки газету. – Посмотри статью «Не ожидали».
Это была «Ленинградская правда». Аркадий углубился в чтение.
«Двадцать четвёртого декабря в Русском музее открылась предновогодняя выставка картин. Среди них произведения начинающих художников и признанных мастеров, вызывающих восхищение любителей живописи. В этой светлой палитре художественного творчества, однако, диссонансом прозвучала работа Ларисы Черниковой «Из последних сил». Художница изображает Россию в виде муравья, изнывающего под непосильной ношей. Такая сомнительная метафора представляется весьма странной для автора, известного гражданственно-патриотическими полотнами «Утро России» и «Две мадонны». На этот раз талант явно изменил известной художнице. С помощью подобных «художественных» образов нельзя представлять нашу великую Родину, победно шагающую во главе прогрессивного человечества к сияющим вершинам коммунизма. Новая картина Ларисы Черниковой - это настоящий подарок для империалистических и сионистских пропагандистских центров, ведущих против нашей страны разнузданную кампанию клеветы. А у советского зрителя она не может вызвать ничего, кроме протеста».
- Аркадий, ты обратил внимание, кто автор статьи?
- И. Хорьков? Кто это? – он поднял недоумевающий взгляд.
- А вспомни поход на Ладожское озеро. Это же он навёл пьяниц на нас с Игорем в бане!
- Неужели?! Иван Хорьков? Да, Ларису теперь заклюют.
- Так, может, её нужно поддержать? Как ты считаешь, Аркадий?
- Конечно, Катюша. Но как?
- Я с ней свяжусь, - она достала записную книжку, нашла номер и позвонила. - Лариса? Это Катя. Привет. Вот прочла статью в «Ленинградской правде» против тебя. Что я хочу сказать? Твоя картина про муравья мне очень понравилась. Спасибо тебе. Как за что? За картину. Она правдивая. Аркадий? Он заходит к нам, когда приезжает в командировку. Передать я могу. Но что?
Аркадий слушал с напряжённым вниманием.
- Хорошо, - продолжала Катя, - передам и перезвоню тебе.
- Катюша, ты нашла нужные слова, - одобрил Аркадий, когда она положила трубку. – А по какому поводу Лариса спрашивала обо мне?
- Странно. Это напоминает её вопрос про муравья. Я уж и не допытывалась. Просто обещала передать тебе её слова. Вы с ней общаетесь на каком-то загадочном языке.
- Мы общаемся только через тебя. Так чем она интересовалась?
- Каким был на Колдовском озере ваш последний вечер?
- Спасибо, Катюша, я постараюсь вспомнить.
Катя взглянула на часы.
- Аркадий, я немного отвлекусь, чтобы накрыть на стол. Вот-вот должен вернуться Арик, и мы вместе поужинаем.
- Конечно.
Пока она была занята, Аркадий  мысленно вернулся к ларисиному вопросу. В его памяти всплыл прощальный вечер у костра, на котором Лариса скрытно вылила на землю водку из их стаканов. Она была во власти мистических предчувствий и боялась, что спиртное нанесёт ущерб зачатию ребёнка. Потом они вышли на высокий берег ручья. Была ночь. Конец ноября. В верхушках голых деревьев шумел ветер, а они целовались, прислонившись к осине. Это и был тот последний вечер, о котором она напоминала ему. Но зачем напоминала? Он ведь, наверняка, врезался в её память во всех подробностях.
Наконец, вернулся Арик, и вся катина семья собралась за столом к ужину. Арик выглядел почти взрослым. Шахматный спорт сделал его внимательным, научил много и целеустремлённо работать. Арик твердо решил после школы поступать на факультет иностранных языков Института им. Герцена. И Аркадий с горечью думал, что в обозримом будущем он так и останется для него чужим дядей. Вот они, неискупаемые грехи молодости.
Перед уходом он попросил у Кати листок бумаги и написал на нём несколько строк карандашом.
- При случае, передай этот текст Ларисе по телефону, - он протянул ей листок.
Катя взяла бумагу и прочла вслух: «От влюблённых исходит свет, и в круге этого света цветущая весна, а за пределами – осень».
- Что всё это значит? – с недоумением подняла брови Катя.
- Ничего особенного. Просто Лариса спросила, и я ответил.

Аркадий вернулся на квартиру Аркашки в половине одиннадцатого. Все уже спали. Стараясь не шуметь, он тоже лёг. Бегло подытожил прошедшие дни командировки. Одно важное дело ещё оставалось невыполненным.
Утром Аркадий вместе с сыном сидел за завтраком.
- Сегодня я уезжаю, - сообщил он, - а с утра поеду на кладбище.
- Жаль, что мы не можем вместе с вами, - посетовала Наталья Андреевна. -  Мы с Аркашкой поедем в воскресенье.
- И Матвей Аронович будет с нами, - добавил сын. –  От Эрмитажа маме поставили памятник, и он хочет его сфотографировать.
- Ты пришлёшь мне эту фотографию?
- Хорошо, папа.
После завтрака Аркадий отправился на кладбище. Купить живые цветы в декабре было невозможно, а искусственные казались ему неприемлемыми. Вот и получилось, что пришёл он с пустыми руками. Вокруг могилы Валентины Ивановны была крашенная металлическая изгородь. В изголовье стояла небольшая гранитная стела с портретом покойной, выполненным в камне, и надписью «Профессор искусствоведения Заклунская Валентина Ивановна», а ниже даты рождения и смерти. Когда-то Аркадий задыхался от страсти в её объятиях. Они были равноправными партнёрами в любви, но она, конечно, знала о жизни намного больше его. Это знание придавало её взгляду скептический характер. И даже сейчас, с каменной стелы, она смотрела на него с каким-то сомнением.
Безвестная могила на далёком кладбище, как венец жизни? Неужели это неотвратимо?! Хотя, относительно безвестности он, наверно, неправ. Остался фотоальбом. И с первых его страниц зритель попадает в плен волшебного очарования удивительной женщины с одухотворённым лицом, обращённым к Белой ночи. Энергетика этой фотографии будет воздействовать на людей и через сотни лет. Жизнь коротка, а искусство вечно. И он, Аркадий, причастен к нему. Фотоальбом – их общий памятник. А ещё они произвели на свет Аркашку, чудесное и трогательное дитя любви. У него есть всё – увлечённость, трудолюбие, талант. И если судьба будет милостивой, он по дороге к солнцу поднимется выше своих родителей.   
- До свидания, Валечка! – он повернулся и побрёл к выходу.

В оставшееся время дня Аркадий сделал покупки для своей семьи и упаковал их в чемодан ещё до прихода сына из школы. Потом они вместе обедали и беседовали об искусстве.
- По-моему, папа, с помощью фотографии не всегда можно получить нужную картину подслоя. Иногда его лучше писать самому.
- Согласен, Аркашка. Но овладеть в совершенстве фотографированием всё равно стоит.
- Почему?
- Потому что художнику, особенно начинающему, нередко очень трудно найти работу. А хорошего фотографа охотно возьмут в газету, журнал и даже на предприятие.
В половине седьмого Аркадий попрощался с сыном и Натальей Андреевной. На Литейном проспекте ему почти сразу удалось поймать такси. Ровно в семь он уже звонил в дверь Ксении.
- А у меня билеты в Большой драматический театр на «Историю лошади» по Льву Толстому, - заявила она после взаимных приветствий. – Режиссёр Товстоногов. Отдохни немного и поехали.
Это был вечер двадцать шестого декабря 1978 года. На следующий день они смотрели балет «Спящая красавица» в Мариинском театре, и Ксения казалась ему неотъемлемой частью пленительного мира Чайковского и Петипа. Конечно, со своим образованием и воспитанием она была неизмеримо выше простушки Дины. А пленительная внешность окончательно превращала её в ту самую, мифическую вторую половину, созданную провидением для воссоединения с ним. Поэты всех цивилизаций видели в её поисках чуть ли не главную составляющую человеческого стремления к счастью. И вот, волею случая, он, наконец, нашёл её. Но воссоединение не может состояться. Не суждено. Ни прежде, ни сейчас. Они стали бы тайными любовниками, если бы жили в одном городе. Может быть, до конца жизни.
Ему вдруг вспомнилась Лариса. Он подсказал ей сюжет картины «Тайные любовники», и она отнеслась к нему с неожиданной серьёзностью. Наверно, она глубже его осознавала драматизм подобной ситуации, возникшей не вследствие аморального легкомыслия, а в попытке бегства из безысходности. Интересно, как ей удалось передать это в выражениях лиц участников  коллизии. При первом знакомстве с картиной он не обратил на неё должного внимания. И только сейчас чувствовал себя в состоянии оценить истинную меру талантливости ларисиного холста.
В распоряжении Аркадия и Ксении были два чудесных вечера и две ночи. Двадцать восьмого она провожала его в аэропорт. И у него возникло ощущение, что в подобной ситуации он уже был, когда после окончания института уезжал из Ленинграда, и Валентина Ивановна провожала его на поезд. Точно так же и сейчас он стоял на пороге судьбоносных изменений в своей жизни, и провожала его любимая женщина, которой не суждено было стать его женой.
- Аркадий, ты меня действительно любишь? - этот вопрос она задавала ему за последние двое суток уже не первый раз. – Только прошу тебя, пожалуйста, не ври.
- Очень люблю.
- А ты знаешь, для чего к людям приходит настоящая любовь?
- Откуда же мне знать?
- Это, мой милый, сигнал к созданию новой жизни. Он даётся свыше, и его нельзя игнорировать.
- Что ты, Ксюшенька, хочешь этим сказать?
- Если я от тебя забеременела, от ребёнка избавляться не стану.


ГЛАВА 17. ИЗ ГРЯЗИ ДА В КНЯЗИ

                Ко мне стучалась нищенка и, плача,
                Просила подаянья, ради Бога,
                Я дверь открыл и вижу, у порога
                Стоит сама красавица Удача.

Аркадий прилетел в Хабаровск и решил задержаться, чтобы передать проректору Борзову копию своего докторского диплома.
- Это, Аркадий Ефимович, последний недостающий штрих, - заключил проректор, разглядывая документ. - Теперь я подготовлю приказ о вашем назначении зав. кафедрой. И, как только будете готовы приступить к работе, мы вместе подпишем его у директора.
- Спасибо, Роман Гаврилович. А как дела с квартирой?
- Этот вопрос практически решён. Вместе с приказом о назначении вы получите письмо-гарантию о предоставлении вам четырёхкомнатной квартиры в пределах первого квартала 1979 года.
Аркадий поблагодарил Борзова и отправился домой. Было двадцать девятое декабря. В гостиной его квартиры стояла ёлка. Его возвращение было встречено с бурной радостью. Это был предновогодний вечер в родной семье. Дочери занялись примеркой обновок, привезённых отцом. Позже, когда они легли спать, Аркадий показал Дине свой диплом доктора технических наук.
- И по-прежнему никому ни слова? – полюбопытствовала она.
- Конечно, Диночка. Я заезжал в Хабаровск. Передал проректору копию этого диплома и выяснил, как дела. Там у нас всё в порядке и с должностью, и с квартирой.
- Да? А что слышно о Ленинградском варианте.
- Как мы и предполагали. На работу меня берут хоть сейчас, но вопрос с пропиской неразрешим.
- Всё же странно, Аркадий. Если высокопоставленный ленинградский учёный так уверен в твоей ценности для науки и обороны страны, неужели он не может объяснить это кому следует?
- Наверно, может. 
- Тогда в чём дело? – не поняла она.
- В том, что для правящей элиты антисемитизм стал важнее интересов государства. Наверно, в развитии ненависти есть такая парадоксальная закономерность.
На работе оставшиеся до Нового года дни были загружены до предела. Начальники отделов стремились обсудить с Аркадием планы работ на будущий год и отчёты за год уходящий. Кроме того, ему приходилось решать некоторые проблемы за главного инженера, который, в преддверии перехода на новую работу, практически уже не функционировал. В этой круговерти дел он всё же улучил минутку, чтобы набрать номер заведующей детским садом.
- Гордеева слушает, - раздался в трубке уверенный голос.
- С наступающим Новым годом, Мариночка! Как поживаешь?
- Аркадий? Всё в порядке. Аркадик ходит в первый класс.
- Его можно увидеть?
- Четвёртого января я буду с ним на новогоднем празднике в школе. Твои дочери тоже там учатся.
- Спасибо, Мариночка. Обязательно приду.
Четвёртого января он пришёл в школу с младшей дочерью. Она была участницей костюмированного представления, организованного в спортивном зале под ёлкой. А зрителями были родители с малышами. Среди них он отыскал Марину и подошёл к ней.
- С Новым годом!
- С Новым годом! - улыбнулась она.
- А ты, Аркадик, меня узнаёшь?
- Вы дядя Аркадий.
- Это я в обычное время дядя Аркадий, а в Новый год я дед Мороз, только без бороды и шубы, но с подарками, - он вынул из сумки яркую детскую книжку в суперобложке. - Вот тебе подарок.
- Спасибо, - малыш принялся рассматривать книжные картинки.
- А это твои любимые духи, - он протянул ей коробочку.
- Мне-то за что? - смутилась Марина.
- За то, что не лишаешь меня сына. А как он учится?
- На отлично. Как же ещё? Я не зря решилась родить его.
- Мариночка, возможно, мне придётся переехать в другой город. Надеюсь, я буду всё знать об Аркадике, и, если нужно, помогать ему.
- Обещаю.

Пятого января к одиннадцати Баруздин вызвал всех подчинённых ему руководителей. 
- Товарищи, - начал он, - меня переводят в Москву. Хочу поблагодарить вас за сотрудничество и пожелать успехов в работе с новым главным инженером Федченко Богданом Петровичем, - он указал на сидящего рядом мужчину лет тридцати пяти.
Баруздин закончил свою краткую речь, и слово взял Федченко.
- Товарищи, на этой неделе я буду знакомиться с заводом. Прошу подготовить отчёты за прошедший квартал, а также планы работ. Текущие вопросы пока решайте с моими заместителями.
Потянулось время, полное тревожных ожиданий. За несколько дней Аркадий лишь один раз по телефону обменялся короткими фразами с новым главным инженером. Ему уже начинало казаться, что опасения были напрасными, и он сможет благополучно остаться в прежней должности. Благо, что окончательное решение о переходе в Хабаровск отложено до первого февраля.
Девятого января утром ему позвонил парторг завода. Это был пятидесятилетний Григорий Фёдорович Белых, который шестнадцать лет тому назад пригласил Аркадия в Комсомольск. С тех пор они поддерживали доброжелательные отношения.
- Аркадий Ефимович, сегодня вас вызовет главный инженер, - предупредил Белых. - Он и меня попросил присутствовать. Но, вы понимаете, это строго конфиденциальная информация.
- Понятно, Григорий Фёдорович. А по какому вопросу?
- Он хочет оставить за вами только должность начальника Отдела гидроакустической защиты.
- Ко мне есть какие-то претензии?
- Этого я точно не знаю, - замялся Белых.
- Спасибо, Григорий Фёдорович.
Без четверти одиннадцать секретарша Татьяна пригласила его к главному инженеру. Аркадий успокаивал себя. Он всё предвидел и заранее подстраховался. Значит, так тому и быть. И главное сейчас, не позволить Федченко унизить себя. Черносотенцы это обожают.
- Разрешите? – Аркадий приоткрыл дверь и вошёл в кабинет.
Прямо напротив него за столом сидели Федченко и парторг.
- Входите, Аркадий Хаимович, - развязно ухмыльнулся Федченко. - Садитесь.
- Спасибо, Богдан Петлюрович, - Аркадий сел за стол.
- Почему Петлюрович?! – новый главный инженер устремил на подчинённого испепеляющий взгляд.
- Потому что Хаимович, - Аркадий, не моргнув глазом, смотрел прямо в его зрачки.
От неожиданности Федченко обернулся к парторгу. Тот с трудом пытался подавить усмешку.
- Успокойтесь, товарищ Высоцкий. Вас вызвали сюда не для препирательств. Я со всеми подчинёнными беседую в порядке знакомства. Вот и ваша очередь подошла.
- Я вас слушаю.
- Насколько я знаю, вы работаете над докторской диссертацией?
Аркадий сразу же предположил, что новый шеф будет доказывать, что у него чрезмерная загрузка, и этим обоснует перевод его на должность начальника отдела.
- Работал, - поправил он шефа, – но всё уже завершил.
- А когда защита? – это выглядело почти, как мирная беседа.
- Думаю, не раньше, чем через год.
- И вы читаете курс лекций в местном вузе?
- Читал, - уточнил Аркадий. – В этом году я ещё не дал согласия.
- И вы возглавляете Отдел гидроакустической защиты?
- Чисто номинально, - заверил Аркадий. – Я не получаю зарплату за это руководство. Баруздин поручил его мне, когда была угроза срыва работы отдела. Сейчас её больше нет.
Наступила неловкая пауза. Главный инженер взглянул на парторга. Тот продолжал смотреть в сторону невидящим взглядом.
- Я пришёл к решению, - властно овладел ситуацией Федченко, - оставить вас только начальником Отдела гидроакустической защиты. Вы должны написать соответствующее заявление на моё имя.
- Я никому ничего не должен.
- Тогда, - продолжил главный инженер, - я сделаю это приказом по заводу и в его обосновании укажу недостатки в вашей работе. Можете не сомневаться, их достаточно. Но выгодно ли это вам? А занимать одновременно десять должностей вы у меня не будете.
Аркадий знал, что так просто снять его с такой должности главный инженер не может. Понадобится согласие директора и парторга. Поэтому Федченко и попросил Белых принять участие в разговоре. А, кроме того, Аркадия не оставляла мысль, не согласиться ли ему всё-таки на руководство отделом. Тогда он смог бы всецело заняться своими научными исследованиями.
- Я подумаю, - решил он.
- Подумайте, но недолго. День-два.
Аркадий вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. В приёмной никого не было. Его взгляд упал на красный огонёк аппаратуры связи на столе секретарши. И не успел он довести до конца вдруг возникшую мысль, как его рука потянулась к аппаратуре и нажала кнопку. Красный огонёк сменился зелёным.
- Высоцкий у меня и отделом не будет руководить, - сразу откликнулась аппаратура голосом Федченко.
- Почему? – не понял парторг. – Он здесь пользуется уважением.
- О-хо-хо! – возмутился Федченко. - Нам, русским и украинцам, прежде всего, себя надо научиться уважать. Я уверен, русский человек на его месте будет работать ничуть не хуже.
Аркадий выключил аппаратуру и направился к выходу. Значит, сработаться с новым главным инженером не удастся. Нужно уходить. Это однозначно. Войдя в свой кабинет, он снял телефонную трубку. Через минуту его соединили с проректором Хабаровского политехнического института Борзовым.
- Добрый день, Роман Гаврилович. Высоцкий беспокоит.
- Здравствуйте, Аркадий Ефимович. У вас новости?
- Да. Я готов вместе с вами отправиться к ректору.
- Замечательно, - обрадовался Борзов. – Я только согласую с ним время нашего визита. Свяжитесь со мной после четырёх.
- Конечно, Роман Гаврилович.
 Потом Аркадий  сел за пишущую машинку, имевшуюся в его кабинете, и начал печатать.
                Директору Комсомольского 
                судостроительного завода
                Тов. Чернову Ивану Потаповичу
                От Высоцкого Аркадия Ефимовича

ЗАЯВЛЕНИЕ

Прошу освободить меня от занимаемой должности зам. главного инженера в связи с переходом на преподавательскую работу.
Высоцкий

Аркадий напечатал два экземпляра, подписал и поставил дату. Теперь можно было идти к директору. Но сначала он зашёл в буфет при столовой заводоуправления и купил две шоколадки.
- Клавдия Фёдоровна, - обратился он к немолодой секретарше, войдя в приёмную директора, - позвольте мне, хоть и с некоторым опозданием, поздравить вас с Новым годом.
Он положил пред ней две шоколадки.
- Спасибо, Аркадий Ефимович. И я вас поздравляю.
- Клавдия Фёдоровна, примите, пожалуйста, моё заявление и распишитесь в получении на моём экземпляре.
Она бегло прочла содержание бумаги.
- Очень жаль, Аркадий Ефимович, что вы от нас уходите. А это заявление нужно подавать вашему непосредственному начальнику.
- Я знаю. Но мне важно, чтобы оно, пусть даже с некоторым нарушением правил, попало к директору. Очень прошу вас.
- Ну, ладно, - поколебавшись, согласилась она. – Иван Потапович, конечно, сделает мне выговор.
Теперь ровно через две недели, с двадцать четвёртого января, он имел право не выйти на работу. Аркадий вернулся в свой кабинет и занялся отбором бумаг, которые при увольнении нужно было унести с собой. В начале пятого он снова связался с Борзовым.
- Всё в порядке, Аркадий Ефимович, - заверил проректор. – Ректор примет нас двенадцатого января в четырнадцать часов.
- Спасибо, Роман Гаврилович. Двенадцатого я буду у вас.
Он положил трубку и продолжил сортировку бумаг. Но без четверти пять зазвонил телефон.
- Говорит директор, - послышался в трубке глуховатый бас. – Аркадий Ефимович, у меня в руках твоё заявление. Что случилось?
- Иван Потапович, мне рассказывать об этом как-то не с руки. Поговорите с Белых. Он в курсе.
- Обиды, значит, - предположил директор. – С Белых я поговорю. Только мне и тебя послушать нужно. Заходи через полчаса.
- Понятно.
В половине шестого Аркадий вошёл в приёмную директора. Рабочий день уже кончился, секретарши на месте не было. Он постучал в дверь кабинета и приоткрыл дверь. Директор сидел за столом и просматривал бумаги.
- Разрешите, Иван Потапович?
- Заходи, Аркадий Ефимович. Садись.
Аркадий расположился за столом напротив него.
- Я говорил с Белых, - сообщил директор. - Федченко неправ. Но я не отменю его решение. Главный инженер - должность довольно независимая. К тому же его направили к нам по указанию из ЦК.
- Иван Потапович, я ни на кого не жалуюсь. Всего лишь прошу освободить меня от работы.
- Но ты же почему-то подал заявление мне. А куда переходишь?
- Мне и переходить не нужно. Я числюсь доцентом в местном вузе и читаю там лекции. Просто попрошу увеличить нагрузку.
- Но таких денег там не будет, - покачал головой директор. – Это у нас к окладу прибавляется столько премий - за выполнение плана, за технику безопасности, за соцсоревнование, за рационализацию, за освоение новой техники. Так что потеряешь раза в три.
- Наверно, Иван Потапович.
Директору уже исполнился пятьдесят один год. Аркадий не раз встречался с ним на совещаниях, но тет-а-тет разговаривал впервые. После назначения Аркадия заместителем главного инженера Иван Потапович длительное время демонстративно не замечал его. Но всё изменилось, когда предложенная Аркадием реорганизация работы инженерных отделов начала приносить плоды и на неё обратили внимание в министерстве. Теперь директор не упускал случая дружески пожать ему руку. Собственно, поэтому Аркадий и подал заявление на его имя, стремясь избежать дальнейших контактов с Федченко, и более того, демонстративно его проигнорировать. 
- А что же Баруздин? – ухмыльнулся директор. – Он на твоём горбу в зам. министры въехал, а тебя бросил на произвол судьбы?
- У меня нет претензий к Баруздину. Я ему даже благодарен.
- Ну да, благодарен. А на меня ты тоже мог бы так работать?
- Иван Потапович, я не совсем вас понимаю.
- Правильно, что не понимаешь. Но я дам тебе не меньше, чем Баруздин. Назначу зам. директора и выделю большую квартиру. И зарплата будет другая, и премии, и санатории, и другие льготы.
- Иван Потапович, вы же знаете, это нереально.
- Знаю, что непросто. Но у меня есть вакансия зам. директора. А второй секретарь крайкома Петрухин – мой однополчанин. И парторг Белых против меня не пойдёт.
- И какие функции у такого зам. директора? – поддался Аркадий.
- Это полностью определяю я. Ты можешь стать замом по общим вопросам, или по какому-нибудь целевому назначению.
Мотивы поведения директора оставались неясными. Ему не даёт покоя перевод Баруздина в зам. министры, что ли? И он настолько верит в способность Аркадия помочь ему достичь того же?! Между тем, директор ждал ответа, и Аркадий рассудил, что, имея за спиной надёжный Хабаровский вариант, он может поставить самые жёсткие условия. А у этого странного директорского предложения должна же
быть какая-то реальная основа.
- Иван Потапович, перед руководством вуза у меня есть обязательства. О ваших предложениях можно говорить только, если я смогу сочетать работу на заводе с преподаванием в институте.
- Пожалуйста, - с неожиданной лёгкостью согласился директор. - Я не стану регламентировать твоё рабочее время. Был бы результат. 
- Есть ещё одно обстоятельство, - осмелел Аркадий. – Я доктор наук и хотел бы продолжать гидроакустические исследования.
- Что требуется от меня, как от директора?
- Сохраните за мной Отдел гидроакустической защиты.
- Но он же прямо относится к епархии главного инженера, - возмутился директор. - А Федченко будет возражать, потому что проблемы гидроакустики сейчас в центре внимания министерства.
- Иван Потапович, это как раз мои разработки в центре внимания. А гидроакустический  отдел и его экспериментальную базу создавал я вот этими руками, - он впервые ссылался на свои заслуги.
- Понимаю, - смягчился директор. - Вот Баруздин умел такие делишки прокручивать. И новый отдел создал, и должность тебе дал. Пусть и подскажет нам решение! Он ведь тебе очень многим обязан.
- Разве он ещё не в Москве?
- Нет. До пятнадцатого я в любой момент могу его вызвать. У нас договоренность. Давай завтра в одиннадцать посоветуемся с ним. А я по телефону предварительно растолкую ему суть проблемы.
Разговор был окончен, но Аркадий не уходил. Он уже не сомневался в серьёзности намерений директора. Однако оставался один аспект, без которого все эти разговоры не имели смысла.
- Иван Потапович, ещё один «маленький» вопрос. Если вдруг я стану вашим заместителем, чего вы от меня ждёте?
- А кто предложил реорганизовать работу инженерных отделов? – удивил его директор, казалось бы, неадекватным ответом.
- Я предложил, - ещё ничего не понимая, пробормотал Аркадий.
- Так ты и сейчас предложи.
- Что предложить, Иван Потапович?
- Какую-нибудь реорганизацию или перестройку. С огромным эффектом. Чтобы в министерстве заговорили о нас и захотели распространить наш опыт на другие заводы.
- Но, Иван Потапович, дайте мне хоть какую-нибудь зацепку.
- Какую ещё зацепку, Аркадий Ефимович? На наших субмаринах не прекращаются аварии. Иногда они даже тонут. И мы никак с этим бардаком не справимся. Перед тобой огромное поле деятельности.
- А где я могу найти статистику эксплуатационных дефектов?
- Да эту статистику военпред почти ежедневно мне в нос тычет, - директор нажал кнопку на аппаратуре связи. - Борис Петрович? Чернов беспокоит. У тебя есть таблицы эксплуатационных дефектов за последние годы. Они нужны мне. К тебе Высоцкий зайдёт.
- Я должен зайти к военпреду Матрёнину? - Аркадий встал.
- Ну да. Он тебя ждёт. И до завтра.

Вечером Аркадий рассказал жене о событиях этого дня.
- День начался увольнением, а кончился повышением в должности?! - изумилась она. - У зам. директора зарплата побольше твоей. Но неужели директор так верит в твои возможности?
- Меня, Диночка, это тоже удивляет. Они предполагают в нас такие способности, которых на самом деле, возможно, и нет.
- А я, Аркадий, верю в тебя. Ты удачливый. Но что теперь делать с Хабаровском? Отказаться?
- Ни в коем случае. Ещё неизвестно, чем директорские планы кончатся. В понедельник поеду в Хабаровск оформляться зав. кафедрой при условии занятости там не больше трёх дней в неделю.
- Ты собираешься работать на двух работах?
- Попробую. Это не очень удобно, но возможность научных исследований сохраняется. И зарплата возрастает.
- А я, Аркадий, боюсь, если ты завтра не предложишь директору хоть какую-то новую идею, он передумает.
- Я тоже, Диночка, опасаюсь этого. Так что эту ночь мне спать почти не придётся. Буду работать. Кое-какие материалы я с собой прихватил. А ты приготовь мне кофе.
Аркадий разложил на столе таблицы, полученные от военпреда, и принялся их анализировать. Значительная часть отказов в работе была обусловлена небрежностью сборки – недокрученные гайки, неустановленные стопорные шайбы, сорванная резьба, исходно дефектные прокладки и т. д. Вторая группа включала дефекты, вызванные отклонением размеров деталей от допусков чертежей. Далее следовали выходы из строя из-за использования несоответствующих материалов. Потом – аварии по причине низкого качества комплектующих изделий. И, наконец, критические ситуации по вине несовершенства конструкции. В итоге, создавалось впечатление, что для решения всей совокупности этих проблем действительно нужны полномочия не меньшие, чем у зам. директора.
Аркадий проработал до трёх часов ночи. Утром он пришёл в приёмную директора на полчаса раньше. Секретарша была на месте.
- Здравствуйте, Клавдия Фёдоровна. Вы работаете в субботу?
- Нет. Но сегодня в одиннадцать у директора важное совещание. Он позвонил мне домой, попросил выйти на работу.
В одиннадцать?! Директор относится к этой встрече с такой серьёзностью?! Он, значит, и в самом деле верит, что новый заместитель поможет ему стать министром! Аркадий приоткрыл дверь кабинета и, с разрешения директора, вошёл.
- Добрый день, Иван Потапович.
- Здравствуй. Как дела?
- Почти всю ночь занимался данными Матрёнина, - признался Аркадий. – Материал знакомый, но в таблицах он систематизирован.
- И есть идеи? - директор усмехнулся, как бы выражая понимание, что ждать новых решений ещё рано.
- Об этом, Иван Потапович, я и хочу сказать. Окончательно концепция ещё не сформировалась, но намётки есть. И появилась уверенность, что вы не будете разочарованы.
- Я, Аркадий Ефимович, за тобой давно наблюдаю. Сначала ты провёл модернизацию радара, потом СК. А когда реорганизовал работу отделов, я уже в тебе не сомневался. Так какие есть намётки?
- Придётся перестроить сборку и технический контроль. Это затронет все заводские подразделения. Так что должность зам. директора будет в самый раз.
В это время в кабинет вошёл Баруздин. Они поздоровались.
- Сейчас сделаем кофе, - пообещал директор и включил микрофон. – Клава, зайди, пожалуйста.
- Почему кофе? - возмутился Баруздин. – Не даёшь людям отдохнуть в выходной день и хочешь отделаться кофе?
- Клава, - обратился директор к вошедшей секретарше, - нам кофе и выпить чего-нибудь.
Вскоре Клавдия Фёдоровна принесла коньяк, рюмки, блюдца с печеньем и вафлями. Директор наполнил рюмки. Они выпили.
- Есть какие-нибудь мысли, Игорь Георгиевич? – начал директор.
- Честно говоря, Иван Потапович, не ожидал, что Федченко так круто начнёт, - удивился Баруздин. - Видимо, он уверен в московской поддержке. Если приказом по заводу забрать у него Отдел гидроакустической защиты, он будет протестовать.
- Ну да, - согласился директор. - Так что же делать?
- Я объясню, - обнадёжил Баруздин. - Представь, что ты получил министерское предписание организовать Всесоюзный центр гидроакустических исследований на базе заводских подразделений. Ведь база эта уникальна. Так, Аркадий Ефимович?
- Конечно, Игорь Георгиевич. Такой оснащённости приборами и оборудованием в нашей стране нет ни у кого.
- И тогда, Иван Потапович, - продолжил Баруздин, - ты приказом по заводу превращаешь Отдел гидроакустической защиты в указанный Всесоюзный центр, а начальника этого Отдела, доктора наук Высоцкого А. Е., в начальника Центра со статусом зам. директора.
В это время появилась Клавдия Фёдоровна с нагруженным подносом. Они молча наблюдали, как она ставила на стол чашки с горячим кофе, кофейник, кувшинчик с молоком и вазочку с сахаром.
- Спасибо, Клава, - поблагодарил директор.
- Значит, Игорь Георгиевич, я должен стать начальником Отдела гидроакустической защиты, как того требует Федченко?
- Именно, Аркадий Ефимович. А затем Иван Потапович одним своим приказом по заводу убивает трёх зайцев – выводит Отдел гидроакустики из подчинения Федченко, оставляет его под вашим руководством и делает вас своим заместителем.
- Остаётся только выяснить, кто убьёт зайца под названием «министерское предписание», - иронически заметил директор.
Наступила длительная пауза. Они пили кофе, и Аркадий с напряжением ждал дальнейшего развития совещания.
- Придётся этого зайца убивать мне, - вздохнул Баруздин. – Я, как зам. министра, обязан распространять прогрессивный опыт. А новейшая практика гидроакустических исследований, освоенная пока только у нас, вполне относится к такому опыту.
- Мне бы ещё знать, Игорь Георгиевич, на кой хрен заводу этот Всесоюзный центр сдался.
- Ты меня удивляешь, Иван Потапович, – Баруздин как будто даже подмигнул Аркадию. – Это же престиж! Тем более, назначая руководителем Центра своего заместителя, ты переключаешь на себя внимание министерства к очень актуальной ныне гидроакустике. 
- Но Федченко, наверняка, станет доказывать, что новый Центр должен быть подчинён ему.
- А у тебя, Иван Потапович, будут весомые контраргументы. Во-первых, Центр всесоюзный, значит, его подчинённость главному инженеру завода не безусловна. А во-вторых, кто осмелится возражать против назначения начальником Центра доктора наук.
- А в третьих? – сыронизировал директор.
- А в третьих, лучше, если все эти контраргументы на совещании выскажет твой друг Петрухин. У него язык, дай Бог каждому.
- Спасибо, Игорь Георгиевич, - поблагодарил директор, - я начинаю верить, что всё получится.
- Получится, - подтвердил Баруздин. – Только вы, Аркадий Ефимович, помогите мне. У вас в Ленинграде должны быть связи. В НИИ, на заводе, в вузе. Я хотел бы получить от них ходатайства об организации Центра. Они, в принципе, заинтересованы в нём.
- Значит, придётся ехать в Ленинград? - предположил Аркадий.
- Съездите. Я буду в министерстве с девятнадцатого января, так что завезите ходатайства мне лично, - Баруздин встал. - Иван Потапович, меня жена ждёт. Если что, звони.
Он попрощался и ушёл, а Аркадий попытался подвести итог.
- Значит, в понедельник утром я подаю Федченко заявление с просьбой перевести меня начальником Отдела гидроакустической защиты. Так, Иван Потапович?
- Вроде, так.
- И в этот же день уезжаю в Ленинград, чтобы организовать там ходатайства в министерство?
- Согласен.
- Тогда, Иван Потапович, объясните, пожалуйста, Федченко, что это вы срочно послали меня в Ленинград в связи с проблемами СК, которой я у них занимался.
- Договорились, Аркадий Ефимович. Держи меня в курсе.
Аркадий подписал у директора командировочное удостоверение и отправился в свой кабинет. Там он подготовил в нескольких экземплярах проект ходатайства в министерство от заводов и организаций. В нем указывалось, что на Комсомольском судостроительном заводе сложилась уникальная база для гидроакустических исследований, в которой нуждаются практически все предприятия отрасли. В связи с этим предлагалось придать этой базе статус Общесоюзного исследовательского центра, открытого для использования всеми заинтересованными предприятиями и учреждениями. Аркадий также заготовил письмо за подписью директора в адрес предприятий и учреждений с просьбой поддержать открытие Центра гидроакустических исследований. Затем он напечатал своё заявление в адрес Федченко с просьбой освободить его от должности зам. главного инженера и назначить начальником Отдела гидроакустической защиты.


ГЛАВА 18. КРОПОТЛИВАЯ РАБОТА
      
                Обилие препятствий и помех
                Преодолей, стремясь в заветный круг,
                Где, может быть, со временем, мой друг,
                Судьба преподнесёт тебе успех.

В понедельник утром Аркадий передал своё заявление секретарше Татьяне с тем, чтобы она положила его в почту Федченко. И попросил проинформировать главного инженера, что директор срочно отправил его на Ленинградский судостроительный завод по производственным делам. Затем он оформил командировку в бухгалтерии и выехал в Хабаровск.
В Хабаровском политехническом институте Аркадий зашёл к Борзову и вместе с ним отправился к ректору Чернецкому Мстиславу Станиславовичу. Судя по имени, у ректора были польские корни. Это был высокий, седеющий мужчина лет пятидесяти пяти, специалист по материаловедению, доктор наук, профессор. На его столе Аркадий заметил папку, озаглавленную «Высоцкий А. Е.». Ректор приветливо пожал им руки и предложил сесть.
- С вашими данными, Аркадий Ефимович, я познакомился, - начал Чернецкий. - Хотелось бы услышать, как вы представляете работу кафедры гидроакустики.
- Мстислав Станиславович, я считаю возможным в этом учебном году ограничиться лишь своим сорокачасовым курсом лекций для студентов четвёртого курса дневного и вечернего отделений. Большее практически невозможно в связи с отсутствием подготовленных преподавателей и лабораторной базы.
- Что же делать? - напрягся ректор.- Ведь это лишь часть учебной программы.
- Всю программу, Мстислав Станиславович, мы, надеюсь, освоим уже в следующем учебном году. А в этом нужно создать кафедру.
- Как вы предполагаете это делать?
- Прежде всего, нужны площади. Комнаты для преподавателей и лаборатории, кабинет зав. кафедрой, желательно с приёмной.
- Площади уже выделены, - внёс ясность Борзов.
- А как быть с преподавателями? – поинтересовался Чернецкий.
- Сейчас, Мстислав Станиславович, из штатной численности работников кафедры я хочу попросить только четырёх человек – секретаря-машинистку, инженера, который займётся оснащением лаборатории, и двух молодых кандидатов наук.
- Просто кандидатов? – удивился ректор. – По штатному расписанию можно кандидатов в звании доцентов.
- Молодых кандидатов легче переподготовить в гидроакустики. А звание доцента, как награда за успешную переподготовку, обеспечит прямую заинтересованность в работе.
- Хорошо, Аркадий Ефимович, я одобряю ваш подход. С какого числа вы готовы начать работу?
- Формально с первого февраля, а де факто, прямо сейчас. Сегодня улетаю в Ленинград и постараюсь привезти оттуда хотя бы часть учебной и методической литературы.
- Роман Гаврилович, где ваш проект приказа? – обратился Чернецкий к  проректору.
Борзов положил на стол бумагу, и ректор хотел подписать её, но Аркадий остановил его.
- Мстислав Станиславович, я хотел бы преподавательскую деятельность сочетать с производственной и несколько дней в неделю работать на заводе.
- Это неплохо, - одобрил Чернецкий. - В некоторых американских вузах увольняют преподавателей прикладных дисциплин, не работавших на производстве свыше трёх лет. Главное, чтобы у вас хватало времени читать лекции и развивать кафедру.
- В этом, Мстислав Станиславович, можете не сомневаться.
- Тогда подписываю приказ. Что у нас ещё?
- Гарантийное письмо по квартире, - подсказал Борзов.
- Ах, да, - ректор достал из папки документ и протянул его Аркадию. – Вам выделена четырёхкомнатная квартира. Жильё планируют сдать в эксплуатацию в марте сего года.
- Спасибо, Мстислав Станиславович.
На прощанье ректор пожелал Аркадию успехов на новой работе. А проректор пообещал, что к моменту возвращения Аркадия из Ленинграда он подберёт ему четырёх будущих сотрудников и подготовит к работе кабинет заведующего кафедрой.
Аркадий прилетел в Пулковский аэропорт во вторник, утром тринадцатого января. Со времени последней командировки в Ленинград прошло лишь две недели. Он позвонил Ксении на работу.
- Добрый день, Ксюшенька! Как поживаешь?
- Аркадий!? Как я поживаю? Без тебя, как рыба на песке.
- Я звоню из аэропорта. Только что прилетел.
- Приезжай прямо ко мне. Я буду дома.
Примерно через час Ксения открыла ему дверь своей квартиры. Но у неё сегодня был загруженный день, и, оставив ему ключи, она вернулась на работу. А он, приняв душ и переодевшись, поехал сначала в НИИ. Старков, как всегда, был радушен.
- Как, Аркадий Ефимович, ваша биография? Обычно, после получения докторского диплома она идёт в гору.
- Наверно, я не исключение. Но без вашей помощи не обойдусь.
- За этим дело не встанет.
- Спасибо, Вячеслав Анатольевич. Наш директор организует Всесоюзный центр гидроакустических исследований на основе заводской экспериментальной базы. А меня, в ранге зам. директора, назначает его руководителем.
- Он хочет поднять престиж завода? – предположил собеседник.
- Конечно. Но для этого нужна поддержка предприятий и организаций отрасли, - Аркадий протянул Старкову образец ходатайства, и тот внимательно прочёл его.
- Очень неплохая идея, - одобрил он. - У вас действительно уникальная экспериментальная база. Я подготовлю ходатайство от нашего НИИ и помогу вам получить ещё одно.
- Кого вы имеете в виду, Вячеслав Анатольевич?
- Помните, на вашей докторской защите выступал Ершов, из Северодвинска? Он мой аспирант-заочник. Я по телефону попрошу его организовать такой документ и выслать мне авиапочтой.
К Старкову Аркадий испытывал неудовлетворённое чувство признательности. Он был бескорыстным и доброжелательным.
- Не знаю даже, как вас благодарить, Вячеслав Анатольевич. Хорошо бы оба ходатайства получить до конца недели. А пока, не посидеть ли нам вечером в кафе «Комета»? Часов с шести.
- С удовольствием, - Старков взглянул на часы. – Вы не подождёте меня здесь минут двадцать? В половине третьего нас собирает директор. Можете воспользоваться моим телефоном.
- Конечно, Вячеслав Анатольевич, я вас подожду.
Старков ушёл, и Аркадий набрал номер Серова, заведующего кафедрой Ленинградского кораблестроительного института.
- Владимир Александрович? Здравствуйте. Вас беспокоит Высоцкий Аркадий Ефимович. Я в Ленинграде.
- Аркадий Ефимович? Здравствуйте, дорогой!
- Владимир Александрович, когда обмывали мой докторский диплом, я выразил надежду на продолжение нашего сотрудничества. По этому поводу мне хотелось бы с вами встретиться.
- Да? – произнёс Серов не без удивления. – Но когда? Сегодня не получится, а завтра я еду в Горький. Впрочем, утром я ещё буду на кафедре. Вы могли бы подойти завтра в девять утра?
- Конечно, Владимир Александрович. Спасибо.
Вслед за этим Аркадий позвонил начальнику отдела судостроительного завода Ларионову. Их дружба продолжалась ещё со времени совместной работы над спасательной камерой.
- Олег Васильевич? Здравствуйте. Высоцкий у телефона.
- Привет, Аркадий Ефимович. Вы будете у нас на заводе?
- Конечно. Наше начальство создаёт Всесоюзный центр гидроакустических исследований на основе моей экспериментальной базы. Хотелось бы заручиться поддержкой вашего руководства.
- Чем я могу быть полезен? 
- Вы, Олег Васильевич, хорошо знаете нашу гидроакустическую лабораторию и имеете прямой выход на главного инженера. Мы можем поговорить об этом в кафе «Комета», что рядом с НИИ?
- С удовольствием. А если я приду с дамой?
- Тем лучше, Олег Васильевич. Жду вас к шести часам.
Первый день командировки складывался удачно. Он начал работу со всеми тремя интересовавшими его организациями. Что же дальше? Ох, чуть не забыл. Его рука снова потянулась к телефону.
- Это ты, Ксюша? Приглашаю тебя в кафе-ресторан «Комета». С шести я буду там с двумя-тремя друзьями. Придёшь? Спасибо.

В половине шестого Аркадий зашёл в «Комету». Это был будничный день, и со свободными столиками проблем не было. Он вышел на улицу и дождался Ксении.
- Ксюша, пожалуйста, подготовь столик на пять человек.
Она сразу взялась за дело. Выбрала столик, сделала заказ. Первым появился Ларионов с девушкой. Её звали Дашей. Ему было чуть за сорок, а ей не больше двадцати семи. Аркадий видел её в отделе Ларионова за чертёжным кульманом. Пока Ксения занимала Дашу разговором, Аркадий поговорил с Ларионовым.
- Олег Васильевич, если позволите, несколько слов о деле?
- Пожалуйста. 
- Мне хотелось бы получить вот такую бумагу за подписью вашего главного инженера, - Аркадий достал образец ходатайства.
Ларионов быстро прочёл его.
- А официальное письмо к главному инженеру у вас есть?
- Да, - Аркадий достал письмо, подписанное директором.
- Завтра с этими документами я схожу к Пантелееву, - Ларионов сложил бумаги в свою сумку. - А вы позвоните мне после обеда.
В кафе вошёл Старков, и они больше не говорили о делах. Официантка принесла спиртные напитки, Боржоми и закуски.
- А мы с Дашей обсуждаем последнюю выставку в Русском музее, - сообщила Ксения. – Там была одна вызывающая картина.
- Она называется «Из последних сил»? - уточнил Ларионов. – Измученный муравей, как образ России?
- Да-да, - поддержал разговор Старков. – Смелый художник.
- Выпьем за то, - поднял рюмку Ларионов, - чтобы на Руси не переводились смелые люди.
В провинции подобными тостами ещё не баловались. Аркадий окинул взглядом присутствующих. Все они, кроме Даши, давно знали друг друга. А она как будто опасений не внушала.
- Это картина Ларисы Черниковой, - сообщила Даша, когда они занялись холодными закусками. – Я потом посмотрела её работы в постоянной экспозиции. Очень талантливая художница.
Ко второй рюмке официантка принесла жареную рыбу с картошкой. А после третьей, когда ресторанный оркестр заиграл танго, Ларионов с Дашей пошли танцевать. Вслед за ними Ксения пригласила на танец Старкова.

В начале девятого Аркадий с Ксенией возвращались домой.
- Ты, Ксюша, не жалеешь, что потратила время на этот вечер?
- Нет. Мне понравилось, что достойные люди воспринимали нас с тобой, как пару. Хотя это и иллюзия.
Некоторое время они шли молча. Ночь была морозной и ясной.
- А тебе вечер понравился? – нарушила она паузу.
- Кажется, он удался. Благодаря тебе. Ты поддерживала разговор и танцевала со Старковым. Я отдал должное твоему такту.
- Спасибо.
- А ты обратила внимание на слова Даши о картинах Ларисы Черниковой из постоянной экспозиции Русского музея?
- Нет. О чём речь?
- Подозреваю, о картине «Тайные любовники». Мне кажется, именно этот холст задел её.
- Потому что она сама тайная любовница?
- Конечно. Ларионов – человек семейный, а она инженер-конструктор в его отделе.
- Но, Аркадий, это же и меня касается.
- И меня тоже.
Они подошли к дому, поднялись по лестнице, вошли в квартиру.
- Что же такого в этой картине? – она уже снимала пальто.
- Мне показалось, художница представляет отношения тайных любовников не как порок, а, скорее, как бегство из безысходности.
- Что?! - она повернулась к нему. - Давай завтра посмотрим её.
- Завтра не получится. С утра у меня встреча с твоим отцом. А после обеда поеду на судостроительный и там могу задержаться.
- У тебя дела с моим отцом?
- Мы создаём Центр гидроакустических исследований и хотим заручиться его поддержкой, как ведущего учёного в этой области.
Они вошли в гостиную, и Ксения остановилась. 
- Хочешь, я похлопочу за тебя. Мне папа не откажет. 
- Ни в коем случае, Ксюшенька. Я люблю тебя не ради выгод.
- А ради чего?
- Просто влюбился. 
- Тогда ты должен меня домогаться, - засмеялась она. – Распусти перья, похвастайся своими достижениями.
- Я попытаюсь. Вот вчера ректор Хабаровского политехнического института подписал приказ о моём назначении заведующим кафедрой гидроакустики.
- И всё? - произнесла она с напускным разочарованием.
- Нет. Третьего дня директор нашего завода предложил мне должность своего заместителя. И даже согласился, чтобы я параллельно работал в вузе. У меня будет высокая зарплата.
- Подумаешь! Было бы, о чём говорить.
- И ещё, Ксюшенька, я стану начальником Всесоюзного центра гидроакустических исследований и буду заниматься там научной работой. Твой отец говорил, что я на пороге важного открытия.
- А я знала обо всех этих твоих должностях уже в тот момент, когда впервые увидела тебя в кабинете отца, - она встала лицом к нему, положив ладони на его грудь. - Я прочла их сердцем на твоём лице. Прочла и испугалась, что ты меня можешь не заметить.
- Фантазёрка ты, Ксюша. Да тебе достаточно только подумать, чтобы за тобой побежал любой, даже самый значительный мужчина.
- Мне, мой хороший, любой не нужен.
- Что же нам делать, Ксюшенька?
- Любить, - прошептала она, прижимаясь щекой к его груди.
Ночной свет, проникающий в комнату через незашторенную часть окна, обрисовывал нечёткие силуэты человеческих фигур и предметов. И Аркадий вспомнил, что Валентина Ивановна тоже обожала объясняться в любви, остановившись у входной двери и не включая свет. Наверно, зрелый возраст тем и отличается от молодости, что в нём уже присутствуют тени прошлого. Нет, они не мешают продолжению жизни, лишь требуют уважения и памяти. И, иногда, заставляют задуматься.

На следующий день в девять утра Аркадий встретился с отцом Ксении. Серов принял его в своём кабинете. У него был опыт. Соискатели учёных степеней, защитив диссертацию при его содействии и щедро наобещав последующее сотрудничество, навсегда исчезали из поля зрения. А Аркадий всё ещё продолжает напоминать о себе.
- Владимир Александрович, - начал Аркадий, - мы создаём при заводе Всесоюзный центр гидроакустических исследований и нуждаемся в вашей поддержке.
- Что это даст отечественной науке, нашему вузу, мне лично? – холодно осведомился Серов.
- Ничего подобного по уровню оснащённости в стране пока нет.  И мы сочтём за честь числить вас своим консультантом, или участником исследований. Кем только вы согласитесь.
- Но почему Центр должен быть всесоюзным? - уже гораздо более мягким тоном осведомился Серов. - Разве другие предприятия не в состоянии создать нечто подобное?
- Он очень дорогой. В рамках страны создавать вторую такую базу экономически нецелесообразно. Да и энтузиастов негусто.
- Хорошо, Аркадий Ефимович, я запомню ваши обещания. Что я могу для вас сделать?
- Вот, - Аркадий протянул ему образец ходатайства, - если вы  нечто подобное направите в министерство, это нам очень поможет.
- Будет вам ходатайство, - пообещал Серов, просмотрев образец. – Но вам нужны такие документы и от предприятий?
- Конечно.
- Я сегодня улетаю на Сормовский завод. Могу попросить их написать такой же документ. Только нужно ваше обращение к ним.
- Такое обращение есть, - Аркадий достал письмо, подписанное директором. – В нём лишь нужно допечатать адрес и имя получателя.
- Хорошо. Горьковчанам тоже нужен ваш Центр. Позвоните мне в следующий понедельник.
- Спасибо. Но Владимир Александрович, у меня есть несколько вопросов по части вузовского преподавания гидроакустики. Могу ли я поговорить об этом с кем-нибудь из вашей кафедры?
- Вполне. Алла! – секретарша тотчас вошла в кабинет, - попросите доцента Брагина помочь нашему гостю.
Аркадий попрощался с Серовым, и секретарша познакомила его с доцентом Брагиным Валерием Игнатьевичем. Доцент показал ему учебную лабораторию гидроакустики, где Аркадий сделал эскиз расположения приборов и оборудования. Кроме того, Брагин снабдил его учебно-методическим пособием для работы студентов в лаборатории и назвал три книги, в переводе с английского, по которым можно было подготовить исходный лекционный курс. Одну из них он рекомендовал и в качестве учебника для студентов.
- Мы, Валерий Игнатьевич, - объяснил Аркадий, - в Хабаровском вузе создаём кафедру гидроакустики. И я хотел бы попросить у вас эти книги во временное пользование месяца на три.
- Я вам дам мои собственные экземпляры, - решил Брагин. – Может быть, возвращая их, вы подарите мне свою докторскую монографию. Ведь я, Аркадий Ефимович, был на защите вашей докторской диссертации.
- О, Валерий Игнатьевич, я вам бесконечно благодарен.

В третьем часу Аркадий позвонил Ларионову и узнал, что ходатайство готово. Он поспешил на завод. Олег Васильевич встретил его у проходной. Они вместе направились в инженерный корпус, поднялись на второй этаж и вошли в большой зал, заполненный канцелярскими столами и чертёжными кульманами. В конце зала находился кабинет Ларионова. И вдруг за одним из кульманов Аркадий заметил знакомую фигуру.
- Это Даша?
- Да, - подтвердил Ларионов. – Подойдём. Она вам обрадуется.
- Добрый день, Даша, - негромко приветствовал её Аркадий.
- Здравствуйте, - она немного смутилась. - Я помню, вы Аркадий Ефимович. Только запамятовала, откуда вы.
- Из Комсомольска. У нас прекрасная река Амур и очень красивая тайга. Приезжайте с Олегом Васильевичем в гости.
- Я бы с удовольствием.
- Ладно, Дашенька, - улыбнулся Ларионов, - извини, мы пойдём.
В кабинете Олег Васильевич достал из шкафа початую бутылку водки и упаковку вафлей. Налил в два стакана грамм по пятьдесят. Они выпили и стали закусывать вафлями.
- Аркадий Ефимович, вы это серьёзно насчёт поездки к вам?
- Вполне. Приезжайте в июле-августе, когда тайга плодоносит. Недельки на две. Комнату в заводском пансионате я вам организую.
- Спасибо. Такие вот метаморфозы в моём возрасте.
- У меня то же самое, Олег Васильевич.
- Вчера в кафе «Комета» я это понял, - признался Ларионов.
- Олег Васильевич, разрешите от вас позвонить?
- Пожалуйста, - Ларионов тактично вышел из кабинета.
Аркадий набрал номер и услышал в трубке знакомый голос.
- Ксюшенька, это я. Сегодня приду поздно. Но зато я практически выполнил командировочное задание и до понедельника свободен.
- Аркадий, до понедельника четыре дня. Может, махнём в Комарово. Там уже есть лыжня.
- Это было бы прекрасно.
- Тогда пойду оформлять накопившиеся отгулы.
Аркадий положил трубку. Если он уедет в Комарово, увидеться с сыном можно только сегодня. Он снова взялся за телефон.
- Добрый вечер, Наталья Андреевна. Я здесь, можно сказать, проездом. Застану ли я дома Аркашку?
- Он дома. Приезжайте, мы вас ждём.
Он попрощался с Ларионовым и через час уже обнимал сына. Во время зимних каникул Аркашка ездил в Бобруйск, и Аркадий стал расспрашивать его об этой поездке.
- Как поживают бабушка с дедушкой?
- Хорошо. Купили мне ботинки на меху и шапку из ондатры.
- Но ты, Аркашка, наверно, там не только принимал подарки.
- Да, папа. Я брал с собой фотоаппарат. А в воскресенье у Матвея Ароновича всё распечатал. Пойдём, посмотришь.
Вскоре он показывал отцу цветные фотопортреты бабушки, дедушки, и какой-то девочки-подростка.
- Кто это? – поинтересовался Аркадий.
- Люба. Нас бабушка познакомила. Она внучка её сестры Дворы.
- Кажется, помню. Симпатичная девчонка?
- Очень. Но она ещё семиклассница.
В этот момент Наталья Андреевна позвала их к ужину.
- Ну как, - полюбопытствовала она, когда они уже сидели за столом, - Аркашка рассказал вам о результатах выставки в Русском музее? Он в субботу чуть не опоздал на церемонию вручения дипломов. С вокзала заскочил домой и побежал в Русский музей.
- Ты получил диплом?!
- Я, папа, просто не успел тебе рассказать. Мне вручили диплом «За новаторство в искусстве».
- Поздравляю. А какие дальнейшие планы?
- В доме культуры им. Газа будет первомайская выставка художников в возрасте до восемнадцати лет.
- Ты что-нибудь хочешь там показать?
- Я сначала хотел написать портреты бабушки и дедушки. Но для меня это очень трудная живопись. Никакого сравнения с известными портретистами я не выдержу.
- И что ты решил?
- Напишу автопортрет.
- Но, Аркашка, это же ничуть не проще.
- Я знаю. Но в нём никто не станет искать психологическую глубину. Это совсем другое. Я нарисую деревце, вершиной которого будет моё лицо. А у деревца два корня с твоим и маминым лицами, а у вас с мамой тоже корни – лица моих бабушек и дедушек.
- И каким ты изобразишь себя?
- Смешным, с несоразмерными румяными щеками. А лица предков удлиненные вдоль корневых стволов, как бы устремлённые вверх, но легко узнаваемые. Так что ты, папа, скажешь?
- Я рад, что ты не забыл маму и её родителей. И, в общем, одобряю. Я постараюсь приехать в марте-апреле.
- Пожалуйста, папа, постарайся. Мне просто необходимо показать тебе картину перед выставкой.
Аркадий попрощался с Аркашкой и Натальей Андреевной в половине десятого. Его мысли были заняты сыном. У Аркашки даже манера мышления, как у него. Он так же легко находит новые сюжеты. У него такие прекрасные крылья для полёта к солнцу.

Ксения встретила его чуть ли не со слезами.
- Тебя так долго не было. Я уже Бог знает что подумала.
- Извини, Ксюшенька. Зато теперь я свободен до понедельника.
- Тогда рано утром едем в Комарово. Я уже и продукты закупила.
Эта поездка осталась в памяти Аркадия, как счастливейшее время его жизни. Они ходили на лыжах в старом сосновом лесу, пили вино у горящего камина и ждали ночи, чтобы окунуться в мир её волшебных грёз. А в понедельник рано утром возвращались в город, полные сожалений об оставленном рае.
Понедельник начался удачно. От Серова он получил два ходатайства – от Ленинградского кораблестроительного института и от Сормовского завода. Но со Старковым, встречавшим иностранную делегацию, увидеться удалось только в три часа.
- Ходатайство от НИИ было готово уже в пятницу, - сообщил Старков. – А из Северодвинска поступило только сегодня.
- Не знаю даже, как благодарить вас, Вячеслав Анатольевич.
- А Серов не отказал вам в помощи? – осведомился Старков.
- Не отказал. И мы с ним говорили о сотрудничестве. Хотя я смутно представляю, что это такое. А у вас какое мнение?
- Своё мнение, Аркадий Ефимович, я уже высказывал. Допустим, вы в своём Всесоюзном центре сделаете важное открытие. Оно войдёт весомой строкой в перечень ваших трудов, не более.
- А если я зарегистрирую его в соавторстве с Серовым?
- Тогда он станет академиком, а вас вытянет в члены-корреспонденты. Вашей прописки он не добился лишь потому, что возражал сам Романов, хозяин Ленинграда и член Политбюро ЦК.
Попрощавшись со Старковым, Аркадий прикинул задачи ближайших дней. Завтра он должен быть в Москве у Баруздина, а послезавтра в Хабаровске. Вот. Нужно срочно позвонить проректору Борзову. Аркадий помчался на главпочтамт, заказал междугородний телефонный разговор. Без четверти пять его соединили с Хабаровском.
- Борзов слушает, - отозвался проректор.
- Роман Гаврилович, это Высоцкий. Я буду в Хабаровске послезавтра утром. Хотелось бы встретиться с будущими работниками моей кафедры. Вы помните?
- Помню. Я их уже подобрал. Четыре человека. Назначьте время, и они придут в ваш кабинет.
- Спасибо, Роман Гаврилович. Пригласите их к тринадцати.

К московскому поезду Аркадий приехал вместе с Ксенией.
- Каждый раз, когда я тебя провожаю, у меня такое ощущение, что мы прощаемся навсегда, - грустно заметила она.
- И у меня.
- А я, Аркадий, мечтаю стать журналисткой и в роли спецкора отправиться в многомесячную командировку на Дальний восток.
- К сожалению, это только мечты.
- Почему? Я филолог, вполне могу стать журналисткой. А пока ты можешь дать мне свой адрес? Я бы написала тебе письмо.
- Пожалуйста, Ксюшенька. Буду очень рад. Адрес простой – Комсомольск-на-Амуре, главпочтамт, Высоцкому до востребования.


ГЛАВА 19. ШТУРМ ВЫСОТЫ

                И быстрый взгляд, решительный и смелый,
                И мыслей строй в предельном возбуждении
                Сосредоточены на восхождении
                На острый, горный пик обледенелый.

Во вторник утром, прибыв в Москву, Аркадий отправился к Баруздину. В здание министерства его пропустили по предъявлении паспорта и заводского пропуска. Затем он нашёл массивную дверь с надписью на табличке «Заместитель министра Баруздин И. Г.», открыл её и оказался в просторной приёмной. Сорокалетняя секретарша встретила посетителя строгим взглядом.
- Что вы хотите, молодой человек?
- Игорь Георгиевич назначил мне встречу.
Ему снова пришлось показывать паспорт и заводской пропуск.
- Игорь Георгиевич, к вам товарищ Высоцкий, - сообщила она по каналу внутренней связи.
- Пропустите.
Он вошёл, и зам. министра приветствовал его рукопожатием.
- Садитесь, Аркадий Ефимович. Как успехи?
- Спасибо, Игорь Георгиевич. Возвращаюсь из Ленинграда. Хочу передать вам ходатайства от предприятий и учреждений, - Аркадий положил на стол документы.
Баруздин принялся их просматривать.
- Пять ходатайств за неделю?! – удивился он. – В ваших организаторских способностях сомневаться не приходится. Добро. Теперь я могу подготовить министерский приказ.
- Когда мы его получим? – вежливо справился Аркадий.
- Пятого-шестого февраля.
- Спасибо.
- А вы, Аркадий Ефимович, можете объяснить, с какой целью Чернов назначает вас своим замом? Не ради же Всесоюзного центра. Он далёк от этого.
- Иван Потапович хотел бы исключить эксплуатационные дефекты и отказы в работе наших изделий.
- Совсем исключить?! – поднял брови Баруздин.
- В принципе, да.
- Но эти отказы – результат общего уровня технической культуры нашего общества. Неужели вы рассчитываете решить проблему заводскими организационными мероприятиями?!
- Рассчитываю.
- Ох, Аркадий Ефимович! Если бы я не знал вас…. Но мы можем сотрудничать. Реорганизуем завод, а потом и всю промышленность. Я стану вице-премьером, а вы, как минимум, зам. министра.
- Я могу только мечтать, Игорь Георгиевич, снова работать с вами. Но если директор заподозрит, что его оттесняют от авторства, всё рухнет. Вы сможете возглавить этот процесс позже.
- Вы правы, - согласился Баруздин. – Успехов вам. Приказ я вышлю незамедлительно.

В этот же день Аркадий улетал в Хабаровск. Разговор с зам. министра не выходил из головы. Обозначенные им перспективы будоражили воображение. Но приказ об организации Центра поступит на завод пятого-шестого февраля, а назначение его заместителем директора состоится недели через две после этого…. Значит, он целый месяц будет находиться под руководством Федченко. А последний не только не разрешит ему читать лекции, но и вообще превратит его жизнь в ад. Эту проблему нужно решить любым способом, вплоть до срочного ухода в отпуск.
По прибытии в Хабаровский аэропорт, Аркадий перевез свой чемодан на железнодорожный вокзал, сдал его в камеру хранения и с портфелем в руках поспешил в политехнический институт. Около двенадцати он вошел в кабинет проректора. Они поздоровались.
- Вот ключи от кафедры, - Борзов положил их на стол. – Сотрудники будут у вашего кабинета к тринадцати. Завизируйте  им заявления о приёме на работу и пошлите их ко мне.
- Спасибо, Роман Гаврилович. Я работаю у вас с первого числа и хотел бы в феврале прочесть сорокачасовой курс лекций для студентов четвёртого курса дневного и вечернего отделений. Три дня в неделю по четыре часа в день для каждого отделения.
- Но, Аркадий Ефимович, понимаете ли вы, как сложно всего за десять дней до февраля так перестроить учебную программу?
- Её же все равно придётся перестраивать.
- Придётся, - смирился проректор.
- Роман Гаврилович, ещё один маленький вопрос. До получения квартиры несколько месяцев мне здесь где-то придётся жить. Дали бы вы мне временно комнату в общежитии, что ли.
- Хорошо. В конце января я отвечу и на этот вопрос.
Теперь Аркадий мог идти к своим будущим сотрудникам. До встречи с ними оставалось минут двадцать, и он осмотрел свой кабинет. В нём был канцелярский стол с телефоном, пять стульев, книжный шкаф и даже сейф. В небольшой приёмной тоже стояли стол, стулья, шкаф и параллельный телефон. Вскоре в приёмную подошли четыре человека, Аркадий пригласил их в кабинет и произнёс краткую вступительную речь.
- Уважаемые товарищи! Сегодня у нас первое собрание работников новой кафедры. Я, Высоцкий Аркадий Ефимович, доктор технических наук, буду её заведующим. Давайте познакомимся. Пусть каждый вкратце расскажет о себе.
Первой выступила Воронина Алевтина Семёновна, двадцати шести лет. Она окончила пединститут, год преподавала в школе. Потом, после родов, два года не работала. А сейчас устроила ребёнка в детские ясли и случайно узнала об этой вакансии секретарши.
Вторым был Нефёдов Антон Артёмович, тридцати четырёх лет, кандидат технических наук. Он работал ассистентом на кафедре радиоэлектроники, где все доцентские ставки были заняты. На кафедре гидроакустики он надеялся стать доцентом.
Следующим представился Зозуля Павел Остапович, тридцати лет, кандидат технических наук с кафедры гидравлики. Ему Борзов тоже обещал возможность стать доцентом на новой работе.
И, наконец, очередь дошла до Шойхета Бориса Матвеевича, молодого инженера-механика, который по окончании института три года проработал на заводе. Он мечтал заниматься наукой. 
- Надеюсь, вы не разочаруетесь, - подытожил их выступления Аркадий. - Ваша зарплата, Алевтина Семёновна, будет не меньшей, чем в школе. Вы, Антон Артёмович и Павел Остапович, с первого сентября начнёте читать лекции. А вы, Борис Матвеевич, займётесь оснащением лаборатории и потом возглавите её. Вопросы есть?
- Мы же не специалисты по гидроакустике, - смутился Нефёдов.
- Вы ими станете, - заверил Аркадий. – С начала февраля посещайте мои лекции. Я также дам вам литературу по гидроакустике и организую практику на Комсомольском заводе. Если преуспеете, в середине следующего учебного года получите звания доцентов.
- А с чего начинать мне? – поинтересовался Шойхет.
- У меня, Борис Матвеевич, есть эскиз вузовской гидроакустической лаборатории. По нему вы разработаете проект нашей лаборатории, закажете приборы и материалы и начнёте монтаж. К Новому году лаборатория должна быть готова.
- И у меня будет какая-то перспектива? – усомнился Шойхет. 
- Конечно. Вы займёте должность начальника лаборатории и поступите в заочную аспирантуру. Но до этого нужно стать гидроакустиком высшей квалификации. Работайте с той же литературой, которую будут использовать Нефёдов и Зозуля.
Наступила пауза.
- Давайте проголосуем, - предложил Аркадий. – Кто готов работать на кафедре?
Поднялись четыре руки. Тогда он попросил всех написать заявления о приёме на работу, завизировал их и отправил заявителей к проректору Борзову. Они договорились встретиться в понедельник третьего февраля в этом же кабинете в половине восьмого. Затем Аркадий оставил привезённые из Ленинграда книги и часть бумаг в сейфе своего кабинета и поехал на вокзал.

На следующий день он уже был на заводе и, с утра, зашёл в приёмную главного инженера.
- Доброе утро, Таня. Какие новости?
- Здравствуйте, - она протянула Аркадию бумагу.
Это был приказ главного инженера от пятнадцатого января о смещении Высоцкого А. Е. с должности зам. главного инженера и утверждении его начальником Отдела гидроакустической защиты.
- А мой кабинет кто-нибудь уже занял? – поинтересовался он.
- Нет. Новый зам. главного инженера ещё не назначен.
В это время дверь кабинета открылась, и в приёмную вышел Федченко. Увидев Аркадия, он помрачнел. А Аркадий с трудом подавил инстинкт вежливости, побуждавший его приветствовать начальство. Они так и не поздоровались.
- Вернулись, наконец! – презрительно процедил Федченко.
- Да. Только что.
- А почему вы уехали в командировку, не предупредив меня, своего непосредственного начальника?! – загрохотал Федченко.
- Меня вызвал директор и срочно отправил в командировку. Он обещал мне всё вам объяснить.
- Зарубите на своём горбатом носу, что без моего разрешения вы и шагу ступить не смеете! Совсем распустились!
- Это вы распустились, позволяя себе оскорблять подчинённых.
- Что?! – Федченко криво усмехнулся. – Таня, оставьте нас.
Секретарша поспешно удалилась, а Федченко бросил на её стол свою папку, подошёл к Аркадию вплотную и схватил его за грудки.
- Что ты себе позволяешь, сука пархатая! – его злобные глаза впились в лицо Аркадия.
Главный инженер был выше ростом, шире в плечах и у него были очень сильные руки. Очевидно, поспешное заявление Аркадия с просьбой сместить его с должности внушило Федченко мысль, что перед ним трус. Сейчас он отшвырнёт Аркадия, возьмёт свою папку и отправится по делам. И этот инцидент останется в памяти обоих, у одного, как подтверждение его победного превосходства, а у второго, как несмываемое пятно позорного надругательства над ним. В голове Аркадия лихорадочно промчалась мысль, что вот сейчас, в одно мгновение, он может потерять и кафедру, и близкое уже замдиректорство. Но всё это вдруг потеряло значение. Перед ним был разнузданный черносотенец, абсолютно уверенный в своей безнаказанности. Но его живот был незащищён. И Аркадий ударил по нему, изо всей силы, прямо в солнечное сплетение.
Ударил и отступил на шаг, в то время как Федченко схватился руками за поражённое место, согнулся и, приоткрыв рот, смотрел на него глазами, полными страдания и недоумения. И тогда Аркадий быстрыми шагами вышел из приёмной, плотно затворив за собой дверь. В коридоре никого не было. Значит, если Федченко поднимет шум, никто его обвинения подтвердить не сможет. Да и шум этот авторитета ему не прибавит. Он не может этого не понимать.
Аркадий направился в кабинет, уже ему не принадлежащий, отпер его своим ключом и огляделся. Всё было на своих местах. Он сел за стол и позвонил в приёмную директора.
- Клавдия Фёдоровна, доброе утро. Высоцкий. Директор просил меня зайти к нему сразу же по возвращении из командировки.
- Но сейчас у него оперативка.
- А главный инженер тоже там?
- Да. Только что вошёл.
- Клавдия Фёдоровна, пожалуйста, после оперативки сообщите Ивану Потаповичу, что я вернулся. Я пока в своём прежнем кабинете.
Аркадий положил трубку и вдруг заметил, что у него дрожат руки. Он был обычным человеком гражданской профессии, только что испытавшим сильнейший стресс. Но идти к директору с такими руками нельзя. Он налил в стакан воды из графина и сделал несколько глотков. Нужно чем-то заняться. Написать финансовый отчёт по командировке. Составить объяснительную записку о работе, проделанной в командировке. Потом позвонила Клавдия Фёдоровна, и он, уже успокоившись, направился к директору.
- Доброе утро, Иван Потапович.
- Здравствуй. Садись. Докладывай.
- Вот, Иван Потапович, копии пяти ходатайств об учреждении нашего Всесоюзного центра. Я лично передал их Баруздину.
- И что дальше?
- До шестого февраля он обещал прислать министерский приказ.
- Через полмесяца? - прикинул директор. – Тогда в конце февраля объявим о создании Центра и твоём новом назначении. А пока посиди начальником Отдела гидроакустической защиты.
- Иван Потапович, мы договорились, что я буду одновременно преподавать в вузе. И в феврале у меня там очень много работы.
- Пожалуйста. Как договорились, так и действий.
- Но Федченко в этой договоренности не участвовал. Он и так уже отругал меня за эту командировку. Или в феврале я уйду в очередной отпуск, или вы на это время переподчините меня себе.
Директор помедлил.
- Нет, Аркадий Ефимович, в отпуск в феврале тебе уходить нельзя. Ты должен готовить приказ по заводу, документы по Центру. 
- Тогда, Иван Потапович, остаётся второй вариант.
- Второй? Давай попробуем.
Директор включил прямую связь с главным инженером.
- Слушаю, Иван Потапович, - отозвался Федченко.
- Богдан Петрович, я о Высоцком. Есть потребность задержать его в моём распоряжении ещё на месяц. Он, понимаешь, срочно нужен мне для решения вопросов со смежниками.
- Категорически возражаю, - возмутился Федченко. – Этого типа я на работе так и не видел. Бардак, иначе не скажешь!
- Так он же тебе, Богдан Петрович, вроде и не нужен. С должности своего зама ты его снял, а Отдел гидроакустической защиты уже несколько лет неплохо управляется замом начальника.
- Но я не могу согласиться, чтобы кто-то бесконечно уклонялся от своих прямых обязанностей.
- Дело не в этом, Богдан Петрович. Веских причин для снятия с должности Высоцкого не было, но я же пошёл тебе навстречу. И ты должен мне помогать. Не забывай, я директор.
Очевидно, этот аргумент показался Федченко убедительным.
- Ладно, - смягчился он. - Только надеюсь, этот хитрец последний раз у меня увиливает от работы.
- Благодарю, Богдан Петрович. Важно, чтобы между нами было полное согласие. И ещё одна просьба. Ты пока не гони Высоцкого из его кабинета. Мне нужно, чтобы он был под рукой.
Не дожидаясь ответа на последнюю просьбу, директор выключил связь и обернулся к Аркадию.
- Видишь, Аркадий Ефимович, я всё для тебя делаю. Но ты однако не забывай, ради чего мы весь этот сыр-бор запалили. И министерский приказ, и Всесоюзный центр, - всё это, понимаешь, мишура.
- Конечно. Главное – безотказность наших изделий.
- Ну да. Но говорят, русские и через сто лет не будут работать без дефектов. Ты, Аркадий Ефимович, объясни, на что рассчитываешь, чтоб какая-никакая вера была.
Директора можно было понять. Ему понадобится масса времени и сил, чтобы учредить Всесоюзный центр гидроакустических исследований и назначить Аркадия, еврея, на высокую должность. Ему просто необходимо было дать хоть какую-то надежду.
- Понимаю, Иван Потапович. Давайте допустим, что военпред сообщает вам о поломке гребного винта из-за ослабления крепёжных болтов. Они оказались без стопорных шайб. Кто в этом виноват?
- У Матрёнина всегда виноват я, - усмехнулся директор.
- А у вас, кто виноват?
- У меня - начальники цеха сборки и отдела технического контроля, а у них - начальники участков.
- Значит, сборщик-бракодел Сидоров как бы ни при чём?
- Да. Не можем же мы, Аркадий Ефимович, на каждый болт ставить авторское клеймо сборщика!
- Не можем, но решение нужно искать именно в этой области. И оно должно позволить вам сразу определить виновного. А главное, сам Сидоров заранее должен знать, что ему лично придётся отвечать за каждую свою ошибку.
- Ну и что? – возразил директор. – Сидорову наплевать. Я его уволю, а он устроится на другой завод с такой же зарплатой.
- Вот это вторая проблема, которую нужно и можно решить.
- Ну да, если сборщику дать директорскую зарплату, он будет бояться увольнения.
- Конечно, Иван Потапович, но решение проблемы существует.
- Хорошо, - подытожил директор, - действуем, как договорились.
Разговор был окончен. Аркадий мог продолжать работу. Если не всплывёт инцидент с Федченко. На следующий день, во время оперативки у директора, он заглянул в приёмную главного инженера.
- Доброе утро, Таня. Шеф у себя?
- Он у директора. А я всё хотела спросить, чем кончилась вчера ваша ссора с Федченко?
- Да ничем. Покричали друг на друга и всё. Мужской разговор.
Аркадий возвратился в свой кабинет. Значит, Федченко благоразумно предпочёл не поднимать шума. Теперь, в начале февраля, директор получит министерское предписание и начнёт готовить приказ о назначение Аркадия своим заместителем. Тогда-то он и вынужден будет раскрыть второму секретарю Хабаровского крайкома партии Петрухину, почему он вздумал назначить этого еврея на столь высокий пост. И Аркадию придётся убедительно разъяснить Петрухину суть задуманной реорганизации производства. Так разъяснить, чтобы и он, в виде исключения, отважился нарушить партийные установки, ограничивающие выдвижение евреев на руководящие посты. Вот над этим разъяснением, он, Аркадий, и должен сейчас работать. 
Двадцать девятого января он связался с Борзовым.
- Могу вас обрадовать, Аркадий Ефимович, - начал проректор  после взаимных приветствий. – Все ваши сотрудники оформлены на работу. В общежитии вам выделена комната. Улица Арсеньева, семь.
- А как, Роман Гаврилович, с расписанием лекций?
- О, это было непросто. Запишите. На дневном отделении ваши лекции с десяти до двенадцати и с тринадцати до пятнадцати. А на вечернем - с шестнадцати до двадцати. В понедельник, вторник и среду, начиная с третьего февраля. Аудитория шестая.
- Очень вам благодарен, Роман Гаврилович.
Аркадий продолжал готовиться к встрече со вторым секретарём до конца недели, включая и субботу. А в воскресенье, во второй половине дня, выехал в Хабаровск. И только в поезде у него, наконец, нашлось время освежить в памяти материалы лекций, которые ему завтра предстояло читать. Два его чемодана вмещали не только подготовленные Диной продукты и запасной комплект одежды, но также книги и информационные материалы, собранные им в Ленинградском кораблестроительном институте и отраслевом НИИ. По прибытии в Хабаровск Аркадий на такси добрался до общежития, предъявил вахтёрше паспорт и получил от неё ключ от четырнадцатой комнаты на втором этаже.
Утром в половине восьмого он поздравлял сотрудников с первым рабочим днём на новом месте. До начала лекций было некоторое время для организационной работы. Аркадий начал с того, что попросил Алевтину Семёновну составить общий перечень, включавший недостающую мебель для лаборатории и комнаты преподавателей, чертёжный кульман, канцелярские принадлежности, пишущую машинку, настенный информационный стенд. С этим списком ей надлежало обратиться к проректору по хозчасти.
Затем он пригласил к своему столу инженера Шойхета и передал ему эскиз лаборатории и целую папку данных о приборах и оборудовании для гидроакустических исследований. Перед Шойхетом была поставлена задача в феврале спроектировать лабораторию.
Следующими были Нефёдов и Зозуля. Аркадий передал им книги, а также всю, имеющуюся у него библиографию для подачи заявки в институтскую библиотеку. Они должны были до конца мая подготовить базовые варианты лекционных курсов. А в июне им с Шойхетом предстояло пройти практический курс гидроакустических исследований на экспериментальной базе Комсомольского завода.
- Я надеюсь, коллеги, - подытожил Аркадий, собрав сотрудников в своём кабинете, - мы станем дружным, творческим коллективом. Прошу всех выполнять распорядок рабочего дня. Начало в восемь, окончание – в пять, обеденный перерыв с двенадцати до часа. Планы наших работ вывесим на стенде.
С десяти часов Аркадий начал читать лекции на дневном отделении и завершил их в двадцать часов уже на вечернем отделении. Восемь лекционных часов. Это был очень трудный день.
Утром он пришёл на кафедру к восьми. Сотрудники были уже на местах и занимались своими делами. До начала лекций он успел составить планы работ кафедры на первый и второй кварталы текущего года. Потом начались лекции.
На третий день в начале четвёртого к нему зашли проректор Борзов вместе с самим ректором Чернецким.
- Мы к вам в гости, - улыбнулся ректор. - Как у вас дела?
- Спасибо, Мстислав Станиславович. Я читаю лекции. А остальное давайте посмотрим вместе.
Они вышли в приёмную, и Аркадий подвёл гостей к стенду. Ректор внимательно прочёл план работы кафедры.
- Как вы организуете в июне практический курс на Комсомольском заводе? - осведомился он.
- Мне кажется, это должна быть командировка для трёх человек минимум на две недели. Преподаватели прикладной дисциплины должны иметь хоть какой-то практический опыт.
- Логично, - согласился ректор. - Роман Гаврилович, проверьте наши финансовые возможности на июнь.
Далее Аркадий повёл гостей в лабораторию. Там уже стояли книжный и лабораторный шкафы, канцелярский стол и кульман, за которым работал инженер Шойхет. Аркадий представил его гостям.
- Борис Матвеевич разрабатывает проект нашей лаборатории на основе ленинградского аналога, - пояснил Аркадий. - Планируем закончить проектирование к концу февраля.
После лаборатории они направились в преподавательскую, где находились Нефёдов и Зозуля. Ректор поздоровался с ними.
- Чем вы занимаетесь? - поинтересовался он.
- Мы по четыре часа в день слушаем лекции Аркадия Ефимовича, - начал объяснять Нефёдов, - а в остальное время готовим свои лекционные курсы по вот этим книгам.
- Есть какие-нибудь проблемы?
- Есть, Мстислав Станиславович. Нам нужна специальная литература. Мы составили список необходимых книг и журналов, но в библиотеке института нас пока не обнадёжили.
- Роман Гаврилович, - обернулся ректор к Борзову, - им нужно помочь. У нас же есть деньги на журналы, и в межбиблиотечный фонд можно обратиться, и в наше министерство.
-  Я займусь этой проблемой, - пообещал Борзов.
Вскоре высокопоставленные гости собрались уходить.
- Ваша кафедра, Аркадий Ефимович, производит приятное впечатление, - отметил ректор на прощанье.
- В этом заслуга Романа Гавриловича. Он подобрал мне прекрасные кадры, - эти слова Аркадия, произнесённые как бы в шутку, понравилась и ректору и проректору.
Проводив гостей, Аркадий вернулся в свой кабинет.
- Вам звонили с Комсомольского завода, - сообщила секретарша, - они получили какой-то министерский приказ.
- Спасибо, Алевтина Семёновна. Вообще-то, зайдите ко мне, обсудим, что ещё нужно сделать.
Она зашла в кабинет с карандашом и листком бумаги.
- Два дня меня здесь не будет, - начал Аркадий. - Ключи я оставлю на косяке входной двери. Закажите ещё два комплекта их. И повесьте на дверях таблички: «Зав. кафедрой гидроакустики д. т. н. Высоцкий А. Е.», «Кафедра гидроакустики, Преподавательская» и «Лаборатория гидроакустики».
Затем он вызвал Нефёдова.
- Садитесь, Антон Артёмович, - пригласил Аркадий. – Несколько дней в неделю меня на кафедре не будет. Я хочу, чтобы в моё отсутствие вы были старшим.
 - Это официально? – поинтересовался Нефёдов.
- Пока неофициально и бесплатно. Но если вы справитесь, через пару месяцев я попытаюсь компенсировать вам эту нагрузку. 
- Хорошо, давайте попробуем.
После последней лекции, не заезжая в общежитие, Аркадий отправился на вокзал и добрался домой ночью в половине третьего. Дина проснулась и в ночной рубашке вышла из спальни.
- Будешь ужинать?
- Нет, Диночка. Только приму душ и лягу спать.
- Ох, Аркадий, в таком режиме ты долго не протянешь.
- Ничего. Мне бы февраль выдержать, а дальше будет легче.


ГЛАВА 20. В ВИДЕ ИСКЛЮЧЕНИЯ

                У Правила произошло течение,
                И Правило послали на лечение,
                Вместо него назначив Исключение,
                Которое, во власти увлечения,
                Не соблюдало правила речения.

Утром Аркадий из своего кабинета позвонил Клавдии Фёдоровне и попросил сообщить директору, что он на месте. Потом попытался оценить положение. Баруздин обещание выполнил, прислал министерское предписание. Теперь директор может реализовать свой замысел, но ему нужно предложить эффективный план действий. Аркадий начал прикидывать различные варианты развития событий. Телефонный звонок прервал его размышления. Это был вызов к директору. Он поспешил в его кабинет.
- Добрый день, Иван Потапович.
- Привет. Садись, Аркадий Ефимович. Предписание из министерства получено, - директор достал из папки документ.
Аркадий внимательно прочёл его.
- Иван Потапович, здесь как будто всё сказано. И о высоком научно-техническом уровне Всесоюзного центра, и о создании его путём преобразования Отдела гидроакустической защиты в подразделение с высоким статусом.
- Ну да, - согласился директор, - Баруздин большой спец по части формулировок. Можно подумать, что я могу во исполнение этого предписания просто выпустить приказ по заводу и всё.
- А разве нет? – прикинулся наивным Аркадий.
- В том-то и дело, что нет. Должность зам. директора высоковата для руководителя Центра. И, извини за прямоту, персональное назначение неоднозначно. Федченко будет жаловаться.
- Иван Потапович, у вас есть веские контраргументы.
- Какие?
- Поручите мне подготовить проект вашего приказа по заводу и послезавтра, в субботу, мы его обсудим.
- Давай.
- Кроме того, Иван Потапович, желательно подобрать несколько авторитетных заводских руководителей, которые поддержат ваш приказ во время его обсуждения. Хорошо бы парторга.
- Пожалуй. Белых против меня не пойдёт. А кто ещё? Я поговорю с главным технологом.
- А дальше, Иван Потапович, самое главное. Вас должен поддержать второй секретарь крайкома партии Петрухин.
- Да, Василий мой друг. Но ведь и он может подумать, что я спятил, возводя руководителя Центра с персоналом в десять человек в должность зам. директора. Да ещё какого-то Высоцкого!
- Конечно, подумает. Но ему нужно объяснить, что новый зам. директора нужен для  реорганизации производства. Петрухин - знаток промышленности, он не может не оценить такого мероприятия.
- Понимаешь, Аркадий Ефимович, знаток промышленности как раз и скажет, что это бред. И Петрухин тоже. Я верю в твою реорганизацию потому, что верю в тебя. А он же тебя не знает.
- Так вы объясните ему, почему вы в меня верите. И организуйте мою встречу с ним. Я тоже постараюсь убедить его.
- Ну да, - согласился директор, - что-то делать нужно. А когда ты готов с ним встретиться?
- В четверг. А в пятницу он может принять участие в совещании, на котором вы огласите приказ.
Директор некоторое время взвешивал предложения Аркадия.
- Пожалуй, Аркадий Ефимович. В субботу мы с тобой обсудим проект приказа. Во вторник я буду в Хабаровске и поговорю с Петрухиным. А в четверг и пятницу сделаем, как ты предложил.
По этому плану они и действовали в последующие дни. Аркадий подготовил проект приказа об учреждении Всесоюзного центра гидроакустических исследований и назначении его руководителем Высоцкого А. Е. в должности зам. директора. Но, продолжая анализировать ситуацию, он пришёл к мнению, что директор должен представить второму секретарю одновременно и проект второго приказа, обязывающего зам. директора Высоцкого создать  «Группу анализа эксплуатационных дефектов». Таким непритязательным названием именовалось подразделение, предназначенное для осуществления кардинальной реорганизации производства. Эти два приказа они и обсудили на встрече в ближайшую субботу. С некоторыми уточнениями оба документа были согласованы.
В воскресенье Аркадий уехал в Хабаровск. Он обратил внимание, что на кафедре все его указания выполнены. На дверях высели таблички, над информационным стендом красовался заголовок. Алевтина Семёновна принесла два дополнительных комплекта ключей, и один из них Аркадий оставил ей. В течение рабочего дня Нефёдов доложил о продвижении заказа на литературу по гидроакустике, а Шойхет попросил уточнить некоторые детали эскиза лаборатории. В остальном работа шла в установленном режиме, практически не требующем его вмешательства.
В среду, после второй пары лекций, Алевтина Семёновна сообщила ему, что встреча со вторым секретарём состоится завтра в десять часов. Об этом ей позвонили с Комсомольского завода.
На следующий день в назначенное время Аркадий входил в кабинет директора. За столом рядом с хозяином сидел худощавый шатен с проседью на висках и цепким взглядом. Директор представил ему Аркадия. Это и был Петрухин Василий Юрьевич, второй секретарь крайкома партии, ответственный за промышленность.
- Иван Потапович кое-что мне о тебе рассказал, - Петрухин разглядывал Аркадия, как некий пикантный экспонат. – Значит, это ты придумал реорганизацию инженерных служб? Меня на каждом республиканском совещании о ней спрашивают.
- Нет, Василий Юрьевич. Реорганизацию проводили мы втроём с Баруздиным и вашим предшественником Спиридоновым.
- Втроём? – Петрухин помедлил. – То-то они на повышение пошли. А ты что же?
- И я не в накладе. Стал заместителем главного инженера, защитил докторскую диссертацию.
- А теперь хочешь одним махом решить проблему качества?
- Нет, Василий Юрьевич, у меня одного ничего не получится. А втроём с вами и Иваном Потаповичем мы можем многого добиться.
- Ну, хитрец! - удивился Петрухин. - Вся страна, засучив рукава, безуспешно трудится над повышением качества, и тут приходит какой-то чудак и говорит, что знает, как это сделать.
Аркадий промолчал. Он хорошо знал, что партийные чиновники такого ранга не стесняются в выражениях и могут в одночасье растоптать человека. Директор попытался разрядить обстановку.
- Слушай, Василий, может, слегка вспрыснем разговор?
- Ну, разве что самую малость, - нехотя согласился Петрухин.
Директор позвал Клавдию Фёдоровну, и вскоре она поставила на стол три стакана, бутылку коньяка и вазу с вафлями. Директор разлил грамм по тридцать.
- Так из чего, Аркадий Ефимович, ты всё-таки исходишь? – возобновил разговор Петрухин, закусывая вафлями.
- Вы, Василий Юрьевич, что-нибудь слышали о немецкой автомобильной фирме «Мерседес-Бенц»?
- Слышал. На высших курсах для партработников о ней упоминали. Её изделия работают двадцать лет без единого отказа.
- Так вот, такое качество они получили, только когда отказались от обезличенной сборки. У них весь двигатель, полторы тысячи деталей, собирает один человек. И он ответственен за любой эксплуатационный отказ собранного им изделия.
- Но мы же не можем поручить сборку подлодки одному человеку, - ухмыльнулся Петрухин.
- Конечно. Но мы можем разделить её на относительно автономные узлы и для каждого узла ввести индивидуальную сборку.
- И какой будет результат? – Петрухин перестал жевать вафли.
- Как и у «Мерседес». Индивидуальный сборщик не может скрыть свою вину за обнаруженные дефекты. И в случае отказа в работе собранного им узла, он теряет сорок процентов зарплаты.
В это время Клавдия Фёдоровна принесла кофе, поставила на стол сахарницу и тарелку с пирожками. Возникла естественная пауза.
- Но это будет очень дорогая сборка, - второй секретарь из высокомерного патрона вдруг превратился в серьёзного и чуть ли не равноправного участника дискуссии.
- Наверно, - согласился Аркадий. - Узловой сборщик – это новое, ключевое звено производства с зарплатой на уровне цехового мастера. Тем не менее, избежать повышенных затрат можно.
- Каким же это образом?!
- В нашем немассовом производстве узловые сборщики не всегда будут загружены. Поэтому им можно поручить ещё и контроль деталей, входящих в их сборочные узлы. А нынешних контролёров сократить и тем самым компенсировать рост зарплаты сборщиков.
- Но это неоднозначное мероприятие, - насторожился Петрухин.
- Оно, Василий Юрьевич, поднимет качество ещё на одну ступень. Потому что сборщик ни за что не пропустит на сборку своего узла дефектные детали. Он отвечает за брак своей зарплатой.
- А чем же, тогда займётся Отдел технического контроля?
- Входным контролем комплектующих изделий и материалов. А на них приходится до половины эксплуатационных отказов. И эти контролёры тоже должны работать по принципу узловых сборщиков.
- Объясни, - потребовал Петрухин.
- Все комплектующие изделия и материалы разделим на группы, и на приём каждой группы поставим контролёра с такой же системой оплаты и ответственностью за отказы, как у узлового сборщика.
- Опять повышение зарплаты? – не преминул поддеть Петрухин.
- От этих людей, Василий Юрьевич, зависит качество продукции. Им нужно хорошо платить, чтобы они дорожили своей работой.
- Аркадий Ефимович, - Петрухин отодвинул недопитую чашку, - ты предлагаешь кардинальную реорганизацию производства. И я могу предсказать аргументы её противников. Они будут кричать, что с такими зарплатами и дурак сможет повысить качество.
Наступила длительная, неопределённая пауза.
- Василий Юрьевич, - в голосе Аркадия зазвучала твёрдость, которая в начале разговора показалась бы непочтительной, - вы требуете от меня готовых решений, в то время как я ещё и не начинал их разработку. Рост зарплаты контролёров тоже можно компенсировать.
- За счёт чего?
- За счёт резервов, которых в действующей системе немало. Вы представляете, например, какая интенсивность труда работников металлографической, или спектральной лабораторий?
- Представляю. Они там прохлаждаются.
- Но таких подразделений, Василий Юревич, наберётся с десяток. Между прочим, я назвал эти лаборатории, потому что они контролируют качество поступающих на завод металлов, и их работу вполне можно организовать по принципу узловых сборщиков.
- Допустим, - заметно смягчился Петрухин, - ты перестроил сборку и технический контроль. И что? Отказов больше не останется?
- Останутся. Процентов на двадцать они вызваны низким уровнем действующих технологий. С ними тоже придётся работать.
Петрухин взглянул на свои часы и обернулся к директору.
- Иван, в двенадцать я должен быть в горкоме, - Петрухин встал. – Спасибо, Аркадий Ефимович. Интересная беседа получилась.
- И вам спасибо.
Аркадий вышел в приёмную и остановился.
- И как тебе, Василий, мой кадр? –  раздался голос директора из переговорного устройства на столе секретарши.
Аркадий замер, а Клавдия Фёдоровна только улыбнулась, но связь с кабинетом не выключила.
- Мужик, что надо, - признал Петрухин. – Теперь я тебя понимаю.
- Ты считаешь, можно подписывать приказ?
- Подписывай, Иван. Чего ты боишься?
- Ты знаешь, Василий, чего. Если Федченко капнет в ЦК, приедет товарищ из партгосконтроля и голову мне оторвёт.
- Какой-то риск есть, - согласился Петрухин. – Но Спиридонов с Баруздиным тоже рисковали. А помнишь, как мы в Маньчжурии сопку брали. Тогда ты жизнью рисковал, а сейчас только должностью.
- Мне сейчас должность дороже, чем тогда жизнь. Так-то брат.
- Не трусь, Иван. Партийная установка не без исключений. С аргументами Высоцкого от любого партгосконтроля отобьёмся. Шутка ли, решить проблему качества в нашей промышленности!
- Ладно, - решил директор, – но стоит ли публично обсуждать приказ? Я не обязан каждому объяснять свои поступки.
- И не вздумай, Иван. Это не должно выглядеть, как закулисные махинации. Согласуй приказ с парткомом завода и огласи перед заводскими руководителями. Завтра же после оперативки.
Переговорный аппарат умолк, и Аркадий подошёл к секретарше.
- Клавдия Фёдоровна, очень вам благодарен.
- Не за что, - она торопливо выключила связь с кабинетом. – Я болела за вас. Но теперь вы можете принимать поздравления?
- Рано, Клавдия Фёдоровна. Всё ещё может рухнуть.
В этот момент дверь кабинета открылась, и показались директор со вторым секретарём. Не обращая внимания на Аркадия и секретаршу, они прошли к выходу. Но вскоре директор вернулся.
- Аркадий Ефимович, зайди ко мне, - проронил он, открывая дверь своего кабинета.
Аркадий вошёл и остановился у директорского стола.
- Как вы считаете, Иван Потапович, мы убедили Петрухина?
- Ещё как убедили! Даже я поверил в твою идею. Но решение примем завтра. Будь у меня на оперативке утром в девять.
- Я должен как-то подготовиться?
- Обязан. Подумай, какие против тебя могут быть выпады.
- Иван Потапович, выпады возможны не только против меня лично, но и против приказа. И не мне на них придётся отвечать.
- Да? – директор задумался. – Зайди ко мне сегодня после пяти.
Аркадий вернулся в свой кабинет и занялся моделированием ситуаций, которые могут возникнуть при публичном обсуждении приказа. Директор был типичным продуктом административно-командной системы управления. Он мог подчинить коллектив своей воле и заставить его беспрекословно выполнять поставленные задачи. Но изощрённым умом Баруздина он не отличался, и Аркадий решил подготовить ему в письменном виде контраргументы на возможные выпады против приказа.
После пяти он положил перед директором бумагу с примерным    сценарием предстоящего обсуждения. Тот внимательно его прочёл.
- Как ты можешь знать, какие вопросы мне завтра будут задавать? – удивился он. - Ты что, провидец?
- Нет, Иван Потапович. Но, надеюсь, эта бумага вам поможет.

Оперативка начиналась в девять. Аркадий пришёл минут на семь раньше и занял скромное место подальше от директорского стола. Вскоре подошли традиционные участники этого краткого, утреннего совещания – заместители директора, начальники цехов, главные специалисты. Федченко появился одним из последних. Заметив Аркадия, он, едва заметно, саркастически скривил губы.
- Какие проблемы на сборке? – начал директор.
Начальник сборочного цеха сообщил, что задерживается поступление токарных деталей. И, под суровым взглядом директора, начальник цеха механической обработки объяснил, что уже второй день не получает металл для токарных автоматов. Теперь очередь дошла до зам. директора по снабжению. Он клялся, что через полтора часа металл будет в цехе, потому что вагон уже под разгрузкой. Обсуждение текущих проблем близилось к концу, когда в кабинет вошли второй секретарь крайкома и парторг завода. Они поздоровались и расположились за столом рядом с директором. Но вот оперативная часть совещания завершилась, и директор встал.
- Товарищи, мы получили министерское предписание о создании при нашем заводе Всесоюзного центра гидроакустических исследований на базе Отдела гидроакустической защиты. 
Директор зачитал министерский приказ.
- Почему я об этом узнаю только сейчас? – выразил своё недоумение Федченко. – Ведь этот отдел в моём подчинении.
Иван Потапович взял со стола какой-то листок, и Аркадий узнал в нём подготовленный им вчера сценарий совещания.
- Извини, Богдан Петрович, - наконец, отозвался директор. – Предписание адресовано мне. Наверно, нужно было показать его тебе пораньше. Ну, вот теперь ты ознакомлен, - и, выждав пару секунд, продолжил. – В этой связи мы разработали приказ по заводу.
Иван Потапович зачитал его.
- Интересно, как готовился этот приказ? – язвительным тоном осведомился главный инженер.
- Он был согласован с парткомом завода, с крайкомом партии, с министерством, - пошёл с козырей директор. – Если есть возражения, выкладывайте. Для этого я и знакомлю всех с приказом.
- Возражения есть, - подтвердил Федченко. - Ставя во главе Центра зам. директора, вы выводите его из моего подчинения. Это неправильно, Центр - инженерная служба. И, кроме того, я категорически возражаю против кандидатуры его руководителя.
Директор снова заглянул в листок Аркадия.
- Этот же Центр всесоюзный, Богдан Петрович. Его подчинённость главному инженеру завода совсем необязательна. А на высоком статусе его руководителя настаивало министерство. Так что доктор технических наук во главе центра – лучше не придумаешь.
- Да никакой он не доктор, - выпалил главный инженер. – У него защита через год, и неизвестно ещё, чем она закончится.
На лицах присутствующих отразилось смятение. Они не могли знать, что сам Аркадий дал Федченко такие сведения во время их первой беседы. Директор растеряно заглянул в листок.
- Аркадий Ефимович, ты можешь прояснить вопрос?
- Конечно, Иван Потапович.
Эта ситуация была предсказана в сценарии. И вот она возникла в самом выигрышном для Аркадия варианте. С бесстрастным лицом он раскрыл папку, достал оригинал докторского диплома и передал его директору. Тот с искренним любопытством стал читать вслух.
- «Диплом доктора технических наук, утверждён Высшей аттестационной комиссией в декабре 1978 года». Можете убедиться, - он повернул документ внутренней стороной к участникам совещания.
- Не только в этом дело, - выкрикнул Федченко, багровея. – Вы ставите на высокий пост человека, которого только что отстранили от должности зам. главного инженера за несостоятельность.
- Несостоятельность?! - директор заглянул в сценарий. – По-моему, там были другие причины. Но тут есть люди, знающие Высоцкого много лет. Например, ты, Владимир Сергеевич.
Владимир Сергеевич, главный технолог завода, встал.
- Признать Аркадия Ефимовича несостоятельным работником я никак не могу, - усмехнулся он. – Он показал себя очень способным руководителем. Это же он провёл реорганизацию инженерных служб, так что теперь со всей страны к нам едут перенимать опыт.
- Может, парторг что-нибудь добавит? – предложил директор.
- Мы на парткоме одобрили и этот приказ, и кандидатуру Высоцкого, - сообщил Белых. – В течение многих лет Аркадий Ефимович проявил себя, как эрудированный и толковый работник.
Директор глянул в сценарий и обернулся к Петрухину. Тот встал.
- Кое-кто не понимает, - его властный голос сразу приковал к себе внимание, - что это за Всесоюзный центр при заводе. А это, товарищи, проект, очень престижный и для завода, и для нашего края. Отсюда и титулы руководителя – зам. директора, доктор наук.
- Но вы должны понимать, - Федченко перешёл на высокие ноты, – это назначение противоречит кадровым установкам нашей партии.
- Главная установка нашей партии – приносить пользу Родине, -  Петрухин всё ещё сохранял спокойствие. - Не беспокойся, Богдан Петрович, в этом мы разбираемся не хуже тебя.
- Сожалею, - обижено произнёс Федченко, - что ко мне не прислушались. Но найдутся люди, которые объяснят вам суть дела.
- Это ты говоришь мне, второму секретарю крайкома?! – загремел Петрухин. – У тебя есть хоть какое-то понятие о субординации?
- Вы меня неправильно поняли, - заикнулся было Федченко.   
- Плохо начинаешь, Богдан Петрович. Советую тебе хорошо подумать. Ещё не факт, что ты сработаешься с коллективом.
Наступила короткая тяжёлая пауза.
- Совещание окончено, - объявил директор.
Аркадий покинул кабинет. Через час его вызвали к директору.
- Мы с Петрухиным решили выждать недели две, - сообщил Иван Потапович. – Всё же связь Федченко с ЦК нельзя игнорировать. Если всё будет тихо, я отошлю приказ Баруздину на утверждение. 
- А я пока  посчитаю, какой нам понадобиться штат сотрудников для реорганизации производства, - пообещал Аркадий. – И придётся решать, из каких фондов его финансировать.
- Ладно. А вот твой сценарий совещания, - директор протянул ему лист. – Полезная бумага. Но раз ты такой провидец, скажи, Федченко будет жаловаться своему московскому покровителю?
- Не думаю. Зачем ему настраивать против себя крайком партии? Тем более что моё назначение его лично никак не ущемляет. Значит, больше шансов за то, что он жаловаться не станет.

По окончании рабочего дня Аркадий отправился домой пешком. Была середина февраля. Шёл снег. Ему хотелось расслабиться. Теперь от него уже ничто не зависело. Оставалось только ждать.
Улица была полна народа, возвращающегося с работы. Это была центральная часть города с крупными, многоэтажными домами. На одном из них взгляд Аркадия задержался. Почтамт. Ксения же обещала написать ему до востребования. Как он мог об этом забыть. Он вошёл в здание, и вскоре служащая протянула ему письмо из Ленинграда. Оно уже неделю лежало на почтамте. Аркадий отошёл в сторонку, вскрыл его и углубился в чтение.
«Дорогой Аркадий! Прошёл почти месяц, как мы простились, а я, возвращаясь с работы, воображаю, что ты ждёшь меня дома. Оказывается, в огромном шумном городе, полном родственников, друзей и сослуживцев, можно быть совершенно одинокой и никем не понятой. И можно жить в мире воздушных замков, представляя, что в каждом из них ты назначил мне свидание. Но по утрам приходит осознание, что у меня нет никаких шансов открыть дверь из виртуального мира мечтаний в счастливую реальность. Зато широко открыты двери в два других мира. Один из них – мир быта и внешних приличий. Но мне туда не хочется, там нет любви. А второй заполнен внимательными дядями в белых халатах, которые готовы поставить мне психиатрический диагноз. Но туда я тоже не хочу, потому что давно уже сама себе поставила диагноз. Он определяется коротким словом «люблю», вмещающим весь смысл жизни. И я с маниакальным упорством возвращаюсь к закрытой двери и снова дёргаю за ручку.
К подобным дёрганьям относится и это письмо. Оно совсем не виртуальное. Конверт можно потрогать, а текст - прочесть. И это ещё не всё. На днях я зашла в редакцию журнала «Наша страна» и предложила себя в качестве журналистки, готовой написать серию очерков о Дальнем востоке. А зам. редактора сказал, что такие очерки им нужны, но у меня нет журналистского образования и опыта. Поэтому ему нужно подумать. Но если за меня похлопочет влиятельное лицо, он может взять меня с испытательным сроком. И тогда, может быть, заветная дверь в счастливую реальность хоть чуточку приоткроется.
Твоя Ксения»
Он положил письмо во внутренний карман пальто и вышел из почтамта. Ни о чём другом думать уже было невозможно.

В конце февраля лекционный курс Аркадия завершился. Сотрудники кафедры продолжали успешно выполнять намеченные планы. Инженер Шойхет окончил проектирование лаборатории. Теперь он составлял спецификации приборов, оборудования и материалов и подавал на них заявки в хозчасть института. Ему активно помогал Нефёдов, который в качестве зам. зав. кафедрой взял на себя большую часть административно-хозяйственных забот. В связи с этим Аркадий счёл возможным сократить своё присутствие на кафедре до двух дней в неделю. Теперь основным объектом его внимания стал проект реорганизации производства. Он занимался им четыре дня в неделю, включая и выходную субботу.
Прогноз Аркадия относительно поведения Федченко как будто сбывался. Прошло две недели, но никаких протестов по поводу назначения нового зам. директора не поступало. И третьего марта Иван Потапович отправил на утверждение в министерство свой приказ со всеми прилагаемыми материалами. А двенадцатого марта Аркадию, в его заводской кабинет, позвонили из Москвы.
- Аркадий Ефимович? Здравствуйте! Баруздин.
- Добрый день, Игорь Георгиевич.
- Поздравляю с новой должностью. Ваш приказ утверждён министром. Не без моих нелёгких стараний. 
- Очень вам благодарен, Игорь Георгиевич.
- Но, Аркадий Ефимович, долг платежом красен. Вы помните наш последний разговор. 
- Конечно.
- Чтобы начать реорганизацию производства, нужны деньги, – продолжал Баруздин. – У вас на заводе их нет. А я могу помочь.
- Спасибо, Игорь Георгиевич. Я буду иметь это в виду.
Неожиданный звонок из Москвы вносил коррективы в планы Аркадия. Ещё не так давно директор предложил ему должность своего заместителя и согласился на самые максималистские его условия. А сейчас Баруздин обещал удовлетворить, по сути, любые требования Аркадия в отношении штатов и финансирования. И его обещанием следовало воспользоваться в самой полной мере.
В ближайшую субботу, пятнадцатого марта, Аркадий в своём кабинете закончил работу над проектом реорганизации производства. Ему позвонил Иван Потапович, попросил зайти. И Аркадий воспользовался этим, чтобы показать директору законченный проект.
- Вот, Аркадий Ефимович, получил вчера в конце дня, - Иван Потапович протянул ему приказ, утверждённый министром. – Можешь вступать в должность.
Аркадий внимательно прочёл документ.
- Значит, можно ввести в действие второй приказ, обязывающий меня заняться качеством наших изделий?
- Ну да, - согласился директор. – Я его и не убирал со стола.
- Иван Потапович, я подготовил более продуманный вариант этого приказа. Вот он. И к нему три приложения. Одно – это необходимый штат сотрудников, второе – расчет требуемого финансирования и третье – план работы до конца этого года.
- И что, Аркадий Ефимович, ты хочешь иметь к концу года?
- Четыре действующих поста индивидуальной узловой сборки. На них мы до мелочей отработаем всю реорганизацию производства. И они позволят нам судить об улучшении качества нашей продукции.
Директор принялся читать поданные ему бумаги. Потом положил их на стол и поднял на Аркадия тяжёлый взгляд.
- У завода есть утверждённое штатное расписание и фонд зарплаты, - он говорил с явным возмущением. - Где я возьму тебе десять новых инженерных ставок? И кто мне даст такие деньги на создание сборочных постов и содержание сборщиков?
- Если, Иван Потапович, к концу года показать министерству, крайкому и военпреду действующую модель нового производства и его результаты, нам дадут деньги для реорганизации всего завода.
- Нет, Аркадий Ефимович, ты оторван от реальности. Я могу наскрести максимум десять процентов того, что ты просишь.
Аркадий помедлил, обдумывая свои последующие слова.
- Иван Потапович, во время передачи Баруздину ходатайств от заводов и учреждений, я поинтересовался, может ли он помочь нам с финансированием.
- Ты объяснил ему, для каких целей?! – напрягся директор.
- Конечно. Для развития нового Центра. Но если у него есть деньги, их можно попросить и для повышения качества изделий.
- Ну да, понятно. Так что Баруздин?
- В его распоряжении фонды модернизации производства. Ими нужно воспользоваться. Иначе наша реорганизация затянется на долгие годы.
- Пожалуй, - согласился директор, - Баруздину есть, за что тебе помогать. Я сделаю всё, чтобы воспользоваться этим резервом. Будут тебе и инженерные ставки и деньги на сборочные посты.
Аркадий вернулся в свой кабинет. Теперь можно было подвести итог напряжённых событий двух последних месяцев. Он получил диплом доктора технических наук, стал заведующим кафедрой, заместителем директора и сохранил за собой экспериментальную базу для гидроакустических исследований. Перед ним открывались блестящие перспективы реализации его научных и производственных идей. Но был ли он счастлив? На этот вопрос не существовало положительного ответа. Он был везучим. И женщины не обделяли его вниманием. Но Фата Моргана счастья, в который раз пленив своим очарованием, снова исчезала за горизонтом. Он тут же сел за стол и написал письмо. Оно было совсем коротким: «Ксюшенька, твоё послание получил. Спасибо. Буду рад любой возможности увидеться».

 В дальнейшем задачи реорганизации производства решались практически без помех. В конце апреля министерство выделило фонды, и уже к середине мая Аркадий сформировал новый Отдел обеспечения качества, включающий конструкторов, технологов и экономистов. По рекомендации Белых, начальником отдела был назначен тридцатилетний Кравцов Евгений Денисович, начальник бюро из Отдела вспомогательного оборудования. Аркадий поставил перед ним задачи, добавив, что в случае успеха, его ждёт многообещающая карьера. И Кравцов взялся за работу.
Вскоре он представил Аркадию план распределения обязанностей внутри отдела на ближайшее время. Один, наиболее опытный конструктор, подразделял всю конструкцию субмарины на автономные узлы и готовил по ним конструкторскую документацию. Второй, экономист, по данным Отдела труда и зарплаты просчитывал для каждого узла затраты времени на контроль деталей и сборку, затем хронометрировал работу узлового сборщика и выявлял в ней узкие места. Третий и четвёртый, технологи, разрабатывали технологические карты операций контроля и сборки. Пятый проектировал сборочные посты и их инструментальное и мерительное обеспечение. Шестой занимался статистикой и анализом эксплуатационных дефектов сборочных узлов и участвовал в поиске путей их устранения.
Аркадий стремился предоставить Кравцову максимум простора для самостоятельной работы. Он одобрил его план распределения нагрузок и предложил включить в круг обязанностей отдела ещё и обучение новых узловых сборщиков. Предполагалось разработать учебную инструкцию для каждого узла. Сборщик допускался к работе только после сдачи экзамена на знание этой инструкции и технологических карт. Со временем Кравцов взял на себя практически всё текущее руководство реорганизацией производства, и только ежедневно докладывал Аркадию о состоянии дел.
Первая узловая сборка началась в начале июля. В качестве конструкционного узла была выбрана спасательная камера. В этот день директор с Аркадием после утренней оперативки отправились на участок первого поста индивидуальной узловой сборки.
- Почему на посту два человека? – поинтересовался директор.
Один - узловой сборщик, - пояснял Аркадий, - а второй – инженер-технолог. Первая сборка проводится под его наблюдением.
- А кто сборщик? – продолжал выяснять Иван Потапович.
- Он окончил десятилетку, отслужил в армии и год проработал в сборочном цехе. Мы соблазнили его повышенной зарплатой и статусом квалифицированного специалиста. Он прошёл обучение, и от сборки к сборке будет только наращивать квалификацию.
- А как у вас с планом работ?
- Выполняем, Иван Потапович. Каждые полтора месяца будем вводить в действие новый сборочный пост. Всего их будет четыре.



ЧАСТЬ ПЯТАЯ. В ПОИСКАХ ВЫХОДА

                Там на арене Колизея,
                Где Ненависть и Доброта
                На развлеченье ротозеев
                Дерутся с пеною у рта…


ГЛАВА 21. ВТОРЫЕ РОЛИ

                Ей - примы роль, она красавица,
                А у меня извечно роль вторая,
                Ей сцена, и цветы, и здравица,
                А я в тени у самого у края.

В конце марта Аркадий получил в Хабаровске четырёхкомнатную квартиру и в июне перевёз туда семью. Мебель и обстановку для новой жилплощади они с женой покупали заново, почти ничего не забирая со старой квартиры. Это было связано с тем, что Аркадий продолжал работать на заводе до четырёх дней в неделю. Поэтому он сохранил в Комсомольске прописку и квартиру. Трения с городскими властями, которые при этом возникли, удалось урегулировать.
Но не одни только условия работы в двух городах заставляли Аркадия удерживать старую квартиру в Комсомольске. В его душе созревал бунт против родительской парадигмы, обязывающей приносить личное счастье в жертву семье. Оглядываясь на своё прошлое, он с грустью отмечал, что никогда не чувствовал себя по настоящему счастливым. Брак с любимой женщиной, Валентиной Ивановной, не состоялся. И он выбрал себе в жёны подходящую девушку. Дина оказалась прекрасной хозяйкой, заботливой матерью и женой. Но он никогда не был в неё влюблён. И его душа, долгие годы забытая в погоне за карьерой, взбунтовалась. К этому бунту была причастна Ксения. Воспоминания о ней побуждали его формулировать свои чувства в виде впечатляющих слоганов. «Каждый человек имеет право на счастье!» «В счастье и состоят смысл жизни!» Аркадий живо представлял, как он будет возвращаться с работы домой, к той, чьё имя вызывало в нём волну нежности. И так будет всю жизнь, до конца.
С этими мыслями ещё в конце мая Аркадий решил написать Ксении письмо. Но о чём? Что он готов расторгнуть брак и жениться на ней? Что у него есть свободная, просторная квартира, где они могут свить своё гнездо?  Да. Но что тогда будет с его любимыми дочерями? Он их, конечно, не бросит. Будет помогать материально и каждую неделю посещать. Но в их доме он уже будет чужим. И это будет тяжёлая душевная травма для девчонок в один из самых сложных периодов их становления. А как он исковеркает жизнь Дине, ещё относительно молодой женщине, которая была такой преданной и старательной женой, матерью и хозяйкой! Если бы она ему изменяла, была скандалисткой, грязнулей или мотовкой, было бы легче. Аркадий умел делать выводы и находить точные определения. И сейчас эти способности проявили себя, определив его намерения, как предательство. Именно так называлось действие человека, сознательно причиняющего несчастья своим близким ради личных интересов. Его отцу такая мысль даже не пришла бы в голову. Нет, бросить семью у него рука не поднимется. Значит, пусть пока всё остаётся, как есть.

В июле у Аркадия был очередной отпуск. После переезда в Хабаровск Дина ещё не работала. У дочерей были школьные каникулы. Он приобрёл в профкоме завода льготную путёвку на двадцать дней в семейный пансионат вблизи Феодосии, и они девятого июля уехали туда всей семьёй. Давно уже Аркадий не уделял столько внимания дочерям. Он баловал их мороженым, водил в кино, покупал им пляжную одежду и местные сувениры. Вместе с ними посетил феодосийскую картинную галерею Айвазовского. Это прекрасное время спокойного, семейного общения и отдыха окончилось тридцатого июля. На следующий день в симферопольском аэропорту он посадил свою семью в самолёт до Хабаровска, а сам остался, чтобы ближайшим рейсом улететь в Ленинград. Ему хотелось повидать Аркашку. И нужно было вернуть доценту Брагину из Кораблестроительного института три книги. Так Аркадий объяснил свой маршрут Дине и детям. Но была ещё одна причина, побуждавшая его лететь в Ленинград. Он хотел встретиться с Ксенией. Но зачем?

Прилетев в Ленинград, он позвонил в Интурист.
- Серова у нас уже месяца три не работает, - ответил ему безучастный женский голос.
Было около двух часов дня. Аркадий позвонил ей домой.
- Алло, - услышал он после долгого ожидания.
- Ксюша, ты? Аркадий. Только что прилетел в Ленинград.
- С приездом, мой милый. Приезжай поскорее, я тебя жду.
Ксения открыла дверь, и ему сразу бросились в глаза произошедшие в ней перемены. Она была в просторном пеньюаре, какая-то широкая и располневшая.
- Ксюш, ты так изменилась,  поправилась, что ли?
- Ещё как, - засмеялась она, - я же на седьмом месяце.
- Ты беременна?!
- Да. После нашей поездки в Комарово прошло шесть с половиной месяцев. Проходи. Прими душ. А я пока разогрею обед.
Вскоре они сидели за кухонным столиком, и она рассказывала.
- В середине марта пошла в поликлинику с жалобами на тошноту. А там ошарашили диагнозом - беременность.
- И ты решила родить?
- У меня было такое намерение, - подтвердила она, - но, узнав о беременности, я заколебалась. От тебя уже месяца полтора никаких сигналов. И вдруг получаю письмо. Я его сейчас покажу.
Она принесла из гостиной вскрытый конверт. Он вынул из него письмо и прочёл: «Ксюшенька, твоё послание получил. Спасибо. Буду рад любой возможности увидеться».
- Я его прочла, и сомнений как не бывало.
- Но почему ты ещё в марте не сообщила мне о беременности?
- Это выглядело бы, как шантаж. Я уже смирилась, что нам не суждено быть вместе.
Наступила трудная пауза.
- А я из аэропорта звонил в Интурист, - вспомнил он. - Мне сказали, ты там уже не работаешь.
- С первого апреля меня приняли в редакцию журнала «Наша страна». С трёхмесячным испытательным сроком. Я уже написала несколько очерков о Гатчине, о Выборге, о Волховстрое. Режим работы свободный. В основном пишу дома.
- И теперь можешь поехать на Дальний восток?
- Для этого я и стала журналисткой. Мне тебя мучительно нехватало, - она взяла его за руку. – Я так рада, что ты приехал.
- А мне, Ксюшенька, как зав. кафедрой, дали в Хабаровске квартиру. Я перевёз туда семью, но и квартиру в Комсомольске сохранил за собой. Между прочим, меня назначили зам. директора.
- Поздравляю! Но… ты живёшь  в этой квартире один?
- Конечно. Если поедешь на Дальний восток, приглашаю остановиться у меня.
Ксения с застывшим лицом пристально смотрела на него.
- Я приеду. Примерно через неделю. Понадобиться время, чтобы выхлопотать командировку.
- Беременности это не повредит?
- Нет, если соблюдать осторожность. 
- У тебя живот как-то и не выделяется, - удивился он. - Я подумал было, ты просто располнела.
- Это потому, что первая беременность. Она долго остаётся незаметной. А у меня особенно.
- Как, Ксюшенька, к этому относятся твои родители?
- Ты не поверишь, они ничего не знают. Мы уже месяца два не виделись. Общаемся по телефону. С мая они живут в Комарово, а я не поехала. Сослалась на занятость на новой работе.
- Да?  А мне нужно встретиться с твоим отцом.
- Позвони ему на кафедру. Он с первого августа работает.
- Тогда я с утра и позвоню. А что мы будем делать с тобой?
- Всё что угодно, - засмеялась она. - Я почти в форме. Можем отпраздновать твоё назначение зам. директора. А ещё хотелось бы вместе сходить в Русский музей. Мы с тобой как-то собирались.
- Конечно. Обязательно сходим. А насчёт того, чтобы отметить замдиректорство…. Ты помнишь участников  нашей последней встречи в кафе-ресторане «Комета»?
- Помню. Там был Старков и твои друзья – Даша и мужчина, забыла его имя. Ты говорил, что они тайные любовники.
- Мужчину зовут Олег Васильевич. Дело в том, что я приглашал их приехать ко мне в гости. И эта идея им понравилась. Может, они станут твоими спутниками в поездке на Дальний восток.
- Ох, Аркадий, когда это было.
- Ты права, но всё-таки давай попробуем.
Он нашёл нужный номер в своей записной книжке и позвонил.
- Олег Васильевич? Здравствуйте! Высоцкий. Нет, гостиница не нужна. Я приглашаю вас с Дашей в кафе «Комета». Есть неплохой повод. Сегодня в шесть. Я буду с Ксенией. Спасибо.
Он положил трубку.
- Ну вот, Ксюшенька, они придут. И, если не возражаешь, я приглашу ещё и Старкова. Он всегда помогал мне.

В половине шестого Аркадий и Ксения вошли в кафе «Комета».
- Ксюша, сделай, пожалуйста, заказ на пятерых, – предложил он. –  У тебя большой опыт. А я хотел бы встретить гостей на улице.
Она подняла недоуменный взгляд, но возражать не стала. Аркадий вышел из кафе и остановился у входа. Он просил Старкова подойти пораньше, и тот вскоре появился. Они тепло поздоровались.
- Аркадий Ефимович, вы будете у нас в НИИ?
- Нет. Но очень рад возможности побеседовать с вами.
- У вас есть новости?
- Да, Вячеслав Анатольевич. Всесоюзный центр гидроакустических исследований учреждён, а я назначен его начальником в статусе зам. директора завода. При этом я ещё и зав. кафедрой гидроакустики в Хабаровском политехническом институте.
- Поздравляю, - Старков пожал Аркадию руку. – Вы сделали головокружительную карьеру. Зав. кафедрой для доктора наук должность нередкая. Но зам. директора - это объяснить труднее.
- Я предложил директору решение проблем качества заводской продукции, и он пробил для меня эту должность.
- Решение проблем качества?! – удивился Старков. – В смысле бездефектное производство?!
- Конечно. И его модель уже проходит практическую проверку. Мне очень хотелось обсудить с вами эту тему. Вы ведь прекрасно разбираетесь в нашей государственной системе.
- За это, Аркадий Ефимович, предполагается госпремия. Но за одну работу премируют до двенадцати человек, включая и автора идеи в конце списка. Вы должны заранее иметь это в виду.
- Двенадцать человек! - удивился Аркадий. - Я вам многим обязан и хотел бы видеть вас в таком списке.
Аркадий даже несколько смутился, глядя, с каким серьёзным видом Старков его слушает. Он так быстро поверил в реальность этого, казалось бы, неправдоподобного проекта? Нечто подобное он испытывал и в отношениях с директором и Баруздиным. Они верили в него больше, чем он сам в себя.
- Спасибо, - отозвался Старков. – По-моему, этот список лучше
формировать заранее. В нём должны быть люди, способные провести заявку на госпремию через все административные инстанции. Без них даже очень выдающаяся работа может не пройти.
- Бесценная информация, - отметил Аркадий.
- А что касается меня, - продолжил Старков, - я не могу войти в премиальный список без директора НИИ Преображенского. Иначе я для него сразу же стану смертельным врагом.
В этот момент подошли Олег Васильевич и Даша, и разговор со Старковым пришлось завершить. Они поздоровались и все вместе направились в кафе. Ксения поднялась им навстречу. Официант уже расставлял на столе спиртные напитки и холодные закуски.
Это был приятный, дружеский вечер. Друзья поздравили Аркадия с новыми должностями. Мужчины пили коньяк, а женщины молдавское вино. Слушали джаз. Часа через полтора Старков, сославшись на неотложные дела, попрощался и ушёл.
- Олег Васильевич, помните ли вы, когда-то я приглашал вас в гости на Дальний восток, - напомнил Аркадий.
- Помню. Мы с Дашей не раз вспоминали ваше приглашение.
- Так, может, пришло время его реализовать? У меня большая, почти пустая квартира. А, если хотите, организуем место в заводском доме отдыха, в лесу на берегу Амура. Я же зам. директора.
- Я бы с удовольствием, Аркадий Ефимович. Ты как, Даша?
- Я тоже, - улыбнулась она.
- Прекрасно, - подытожил Аркадий. – Могу предложить вам Ксению в качестве спутницы. Она собралась на Дальний восток в журналистскую командировку. Только поторопитесь. На носу осень.
- Дней через пять можно выехать, - предположил Ларионов.
- У Ксении тоже такие планы. Обменяйтесь с ней телефонами.

Следующим утром Аркадий отправился в Кораблестроительный институт, предварительно созвонившись с Серовым. Сначала он встретился с доцентом Брагиным и с благодарностью вернул ему три книги, присовокупив к ним свою докторскую монографию с дарственной надписью. Затем он отправился в кабинет Серова и был им весьма приветливо принят.
- С чем вы к нам прибыли, Аркадий Ефимович? – поинтересовался хозяин, усадив гостя за стол.
- В марте, Владимир Александрович, был учреждён Всесоюзный центр гидроакустических исследований. Я его руководитель. Ваше ходатайство помогло нам. Большое спасибо.
- Поздравляю!
- Но сейчас мне хотелось бы обсудить другое дело. Я ведь параллельно заведую кафедрой гидроакустики в Хабаровском политехническом институте.
- О, Аркадий Ефимович, мы с вами прямые коллеги.
- Да. Мы планируем подготовить учебник для вузов по гидроакустике на основе опубликованных источников. И кое-что я добавлю из своей докторской диссертации. Сочтём за честь, если он выйдет под вашей редакцией.
Серов не торопился с ответом.
- Меня, - наконец, прервал он паузу, - больше интересует сотрудничество с вами в области гидроакустических исследований.
- Меня тоже, - поспешил заверить  Аркадий. – Оно обязательно последует. Учебник – это начало.
- Допустим, - уступил Серов, -  но я очень жёсткий редактор.
- А нам, Владимир Александрович, это и нужно. Никаких скидок на провинциальность.
- И какой предполагается временной график?
- К Новому году мы представим вам план учебника и распределение тем между соавторами, а через год его черновой вариант. И потом доработаем с учётом всех ваших замечаний.
- Хорошо, Аркадий Ефимович. В принципе, не возражаю. Но на титульном листе должны быть указаны оба наших вуза.
- Конечно, Владимир Александрович.

Из кораблестроительного института Аркадий поехал к Аркашке. Это был единственный день, который он мог посвятить сыну. Дверь открыла Наталья Андреевна.
- Ох, Аркадий, это вы! – обрадовалась она. – С приездом!
- Здравствуйте, Наталья Андреевна. Аркашка дома?
- Где же ему быть. Он в своей комнате.
Вскоре он обнимал сына. 
- Ну, Аркашка, рассказывай.
- Да ты, папа, всё, наверно, и так знаешь. Окончил девятый класс, в июне съездил на две недели к дедушке и бабушке.
- А твои школьные оценки посмотреть можно?
Сын принёс из своей комнаты табель за девятый класс.
- Пятёрок не густо, - резюмировал Аркадий. – У тебя остаётся ещё дин школьный год. Его нужно окончить так, чтобы в вуз можно было поступить. Ты это понимаешь?
- Я буду стараться, папа.
- А как прошла Первомайская выставка? Ты писал, что тебе присудили третье место?
- Да. Я покажу тебе этот холст.
Они прошли в комнату Аркашки и остановились перед картиной «Автопортрет», написанной маслом. Аркадий знал о ней со слов сына, но видел впервые. На ней был изображен человек-деревце с Аркашкиным улыбающимся лицом наверху, с ветвями-руками и показанными в разрезе корнями, которые включали лица родителей, бабушек и дедушек. Художник придал своему лицу юмористически искажённый вид, в котором едва угадывалось сходство с оригиналом.
- Молодец, Аркашка. А кому дали первое место?
- Первое присудили картине «Первомайская демонстрация». Там вся улица в ярких красных знамёнах. В общем, красиво.
Потом Аркадий остановил своё внимание на трёх небольших полотнах форматом А-2 с изображениями голенастой девочки-подростка на фоне природы.
- Это Люба? - догадался Аркадий.
- Да. Она перешла в восьмой класс. Мы с ней ходили и в кино, и на пляж, и на рыбалку.
Наталья Андреевна позвала их обедать.
- Я здесь проездом, - сообщил Аркадий уже за столом. – Поэтому давайте определим, что Аркашке нужно купить.
- Пальто и шапка есть, - начала перечислять Наталья Андреевна. – А вот из осенней куртки он вырос. Обувь желательно обновить. Ещё нужно купить две-три рубашки, и нижнее бельё. И костюмчик у него всего один.
- Вот сразу после обеда мы всё это и купим, - решил Аркадий.

На следующий день они с Ксенией отправились в Русский музей. Нашли зал, в котором висели пять картин Ларисы – «Памяти родителей, погибших во время блокады Ленинграда», «Утро России», «Счастье», «Тайные любовники» и «Фрейлина императрицы». С последним холстом Ксения была незнакома. А Аркадий видел его второй раз. Когда-то, в ходе непростых отношений с Ларисой, он придумал этот сюжет. Но картина давно уже жила своей собственной жизнью, вне забытой истории любви студента и молодой художницы. Она всё больше обретала черты обобщённой модели человеческой судьбы, превращавшей юную фрейлину с одухотворённым лицом, стоящую за троном бездумной императрицы, в образ выдающейся личности, обречённой всю жизнь играть вторые роли. Кажется, тогда Лариса примеряла на себя эту роль при Валентине Ивановне, признанной королеве красоты. А потом, когда Аркадий предложил ей руку и сердце, она как будто испугалась перспективы стать второстепенным творческим придатком при нём, с гениальной лёгкостью рождающем новые художественные решения. Да, наверно. Она стремилась избавиться от роли вечно второй. Но избавилась ли? Ведь все свои картины она продолжала писать по его сюжетам и идеям.
И Аркадию вспомнились события далёкой молодости, когда на Карельском перешейке их туристическая группа заблудилась в ноябрьском, ночном лесу, и он нашёл правильный путь к Колдовскому озеру. По этому поводу все бросились поздравлять Игоря, а вовсе не его. И только Лариса обратила внимание на неадекватность ситуации. Она даже предположила, что такова, очевидно, его судьба, всегда числиться вторым, будучи де-факто первым. Насколько же пророческим оказалось это предположение! Он всегда и был вторым, сначала после главного инженера, потом после директора. И в перспективе ему предстояло играть вторые роли при Баруздине, или Серове. Так что фрейлина императрицы – это он сам! Вообще, на Родине он от рождения лишён права на первые роли. Как и его народ. А что касается Ларисы, тогда, на Колдовском озере, она и не подозревала, что сама окажется в путах этой же дилеммы. Его размышления были прерваны Ксенией.
- «Фрейлина императрицы» написана очень неравнодушным автором, - заметила она. - Может, художница писала о себе. А у меня такое ощущение, что обо мне. Я тоже чувствую себя фрейлиной.
- Ты, Ксюша, считаешь эту роль ущербной?
- Она унизительна. Но я смиряюсь ради возможности принадлежать к твоему императорскому двору. Это тот случай, когда любовь делает человека рабом.
Вечером того же дня Ксения провожала его на московский поезд. Он возвращался домой через Москву, чтобы зайти к Баруздину. Днём Аркадий позвонил с ленинградского почтамта его секретарше и попросил предупредить шефа о своём визите завтра в одиннадцать.

 По прибытии в Москву он отправился в министерство. Баруздин радушно его встретил.
- Аркадий Ефимович! Какими судьбами?
- Возвращаюсь домой из отпуска. Хотелось бы поговорить.
- Есть новости?
- Да. С начала июля мы ввели в действие первый пост узловой сборки. На нём один рабочий собирает спасательную камеру от начала и до конца. В случае любого отказа в работе камеры в эксплуатации, он теряет сорок процентов своего заработка.
- И это всё?
- Нет, Игорь Георгиевич. Этот же рабочий контролирует качество
деталей, поступающих к нему на сборку. Он прошёл основательное обучение, и далее его квалификация будет только возрастать.
- Теперь я вижу, что бездефектное производство не какая-то несбыточная фантазия, - признал Баруздин. - Но сборка и контроль размеров не единственные источники дефектов.
- Конечно. Предполагается реорганизация всего производства по такому же принципу. Планированием и разработкой реорганизации уменя занимается целый отдел.
Настольный аппарат Баруздина замигал зелёным сигналом.
- Через час у министра совещание, - раздался голос секретарши.
- Хорошо, - он выключил аппарат и возобновил разговор. – А как вы чувствуете себя в должности зам. директора? Есть проблемы?
- Главной проблемой было финансирование. Но вы её решили.
- Вот видите, Аркадий Ефимович, я не бросаю своих людей. А
ваша идея открывает блестящие перспективы для нас обоих. И у меня лишь один вопрос, когда я могу включиться в вашу работу?
- Если к середине ноября вы приедете для инспекции гидроакустического Центра, уже будут работать четыре поста узловой сборки.
- Понимаю. На заводе я наткнусь на эти посты и потребую исчерпывающих объяснений. Но что дальше?
- Вы, Игорь Георгиевич, можете приостановить реорганизацию на несколько лет, чтобы убедиться в её эффективности, или, наоборот, ускорить её. В последнем случае вы становитесь её руководителем и для заводских, и для правительственных кругов.
- Спасибо, Аркадий Ефимович. Последний вариант нам подходит. Так что ждите меня в середине ноября.
На следующий день, четвёртого августа, Аркадий был уже в Хабаровске. Оставшиеся несколько дней отпуска пришлось заниматься семейными делами. Он записал дочерей в новую школу и подыскал для жены работу по специальности на заводе «Дальдизель». Теперь, занятая работой и семьёй, Дина едва ли могла неожиданно приехать к нему из Хабаровска в Комсомольск. Но, на всякий случай, он рассказал ей, что ждёт из Ленинграда гостей, которым многим обязан, и хотел бы радушно предоставить им свою полупустую квартиру в Комсомольске на время их командировки.
- А кто они? – поинтересовалась Дина.
- Двое из судостроительного завода. Они помогали мне с ходатайством об организации Центра. А третья – дочь учёного Серова, я говорил тебе о нём. У неё журналистская командировка.
- Аркадий, если они будут в Хабаровске, я приму их, как дорогих гостей, - Дина, как всегда, хотела во всём помогать мужу.
На заводе дела шли неплохо. Кравцов доложил о готовности к работе второго поста узловой сборки.
- Евгений Денисович, - обратился к нему Аркадий, - с Нового года начнётся реорганизация всего производства. Поэтому прошу вас уже к середине ноября подготовить соответствующий план работ и хорошо обоснованный расчёт необходимых финансовых затрат.


ГЛАВА 22. У САМОЙ ВЕРШИНЫ

                На высоте, в заоблачной обители, -
                Возвышенные люди-небожители,
                И ты  в числе означенных персон,
                Но это только сон.
               
Гости из Ленинграда прилетели в Хабаровск девятого августа. Аркадий встретил их в аэропорту и повёз в Комсомольск на свою квартиру. Ларионова и Дашу он поселил в супружеской спальне, а Ксении предоставил бывшую детскую. Вечером они все вместе сидели в гостиной за бутылкой вина. Олег Васильевич и Даша выразили желание отправиться на две недели в таёжный дом отдыха. А Ксения поделилась своими журналистскими планами. Ей предстояло написать очерки о Хабаровске и Комсомольске-на-Амуре.
 Утром Аркадий поехал на завод, прихватив паспорта Ларионова и Даши. Он объяснил председателю профкома, что эти люди - представители смежного завода, и их желательно принять с особым гостеприимством. Со свободными местами в заводском доме отдыха проблем не было, и ему выдали две путёвки на имена гостей. Вовращаясь домой, он купил четыре билета на гастрольный спектакль московского театра «Ленком».
- Вот это да! – восхитилась Даша, разглядывая билеты. – В Ленинграде я никак не могла познакомиться с этим известным театром, а здесь – пожалуйста. Шикарное начало отпуска.
Вскоре подошла Ксения. Она провела день в краеведческом музее, собирая материал по истории Комсомольска. Сообщение о предстоящем визите в театр её очень обрадовало. Жизнь рядом с любимым человеком начиналась так многообещающе. 
На следующий день, в выходную субботу, Аркадий, впервые за многие месяцы, не вышел на работу. На заводе он договорился взять на этот день джип (УАЗ-69; А. Б.), чтобы отвезти гостей в дом отдыха. Они выехали вчетвером часов в девять утра, прихватив с собой всё необходимое для приготовления шашлыков. Дом отдыха был расположен в двух часах езды на берегу Амура в хвойном лесу. По поводу приезда зам. директора дежурная cразу же вызвала заведующую дома отдыха Зинаиду Михайловну. Аркадий, оставив своих друзей в приёмной, вошёл с нею в кабинет. Она просмотрела паспорта гостей, выслушала просьбу Аркадия и смущённо улыбнулась.
- Я, Аркадий Ефимович, не имею права селить в одной комнате разнополых отдыхающих, если их брак не зарегистрирован. При ближайшей проверке меня просто снимут с работы.
- Понятно, Зинаида Михайловна. Но важно, чтобы этот человек остался доволен. Он крупный начальник и многое делает для завода.
- Могу поселить его одного в двухместную комнату, – предложила она. – А девушку, как обычно, в комнату с соседкой.
Аркадий вышел к друзьям посоветоваться и тут же вернулся.
- Спасибо, Зинаида Михайловна. Этот вариант подходит.
Вскоре, оставив вещи в комнате Ларионова, они пошли вдоль берега. Выбрали подходящее местечко. Даша и Ксения готовили шашлыки, а мужчины разожгли костёр.
- Чем тут можно заняться? – поинтересовался Ларионов.
- О, Олег Васильевич, про здешнюю рыбалку ходят легенды. И грибы есть. Мы с Ксенией приедем в следующую субботу. Если вы что-нибудь поймаете и соберёте, сварим на костре уху с грибами.
Часа через три Аркадий с Ксенией возвращались домой.
- Ты, Ксюшенька, не жалеешь, что забралась в такую глухомань?
- Нет. Я словно попала в сказку. Вчера театр, сегодня пикник.
- Какие у тебя планы?
- Пока беременность позволяет, мне, возможно, стоит поработать в Хабаровске, в краеведческом музее, в горсовете. Посетить наиболее значимые места города.
- Пожалуйста. Завтра, после обеда я еду в Хабаровск. Поехали вместе. Поселишься на моей квартире в отдельной комнате и будешь работать там, сколько тебе понадобится.
- Ты шутишь?!
- Нет. Моя жена примет тебя с подобающим гостеприимством. Я ей рассказал о тебе.
- Что ты ей рассказал?
- Что ты дочь крупного учёного, с которым я сотрудничаю. Что ты журналистка. Заодно познакомишься с моими дочерями.
- Боже мой, Аркадий, это так странно. Но, если ты хочешь…
- Я, Ксюша, работаю в Хабаровском политехническом институте два дня, потом возвращаюсь сюда. А ты можешь остаться, но в пятницу приезжай, чтобы в субботу проведать друзей в доме отдыха.
Так они и сделали. Дина радушно приняла гостью. Через два дня Аркадий вернулся в Комсомольск, а Ксения осталась. Она завтракала с его семьёй, а потом уходила в город и возвращалась только к вечеру. В пятницу она вернулась в Комсомольск.
- Как самочувствие, Ксюша? В твоём положении такие дальние поездки в одиночку, наверно, небезопасны.
- Всё в порядке, - заверила она. - Поездка удалась. За четыре с половиной дня мне удалось собрать неплохой материал для очерка.
Только на следующее утро, когда они в джипе ехали в дом отдыха, он решился задать ей вопрос о своей семье.
- Как тебе мои дочери?
- Понравились. Доброжелательные и непосредственные. И Дина была ко мне приветливой. Но я чувствовала себя подколодной змеёй.
- Разве, Ксюшенька, мы виноваты, что так случилось?
- А кто виноват? - в её тоне не было сомнений.
У Ксении были плотно сжатые губы и едва заметные складки в уголках рта. На эти изменения в её лице Аркадий обратил внимание ещё вчера. Но им предстояла встреча с друзьями, и он промолчал.
Олег Васильевич и Даша очень обрадовались приезду друзей. У них действительно были и рыба, и грибы. Так что лавровый лист и душистый горошек, купленные Ксенией по совету Аркадия, оказались как нельзя более кстати. Они разожгли костёр, сварили уху и пили водку, любуясь впечатляющим зрелищем могучей реки.
- Даша выглядит совершенно счастливой, - поделился Аркадий впечатлениями, когда они возвращались домой по лесной дороге.
- Я тоже это заметила, - согласилась Ксения. – Они ещё не дошли до момента, когда возникает неизбежный вопрос о будущем.
- Это обязательно?
- По-моему, да. Вот мы не имеем никакого права на будущее.
- А я, Ксюша, не представляю свою жизнь без тебя.
В следующую субботу Ларионов с Дашей вернулись из дома отдыха. Они ещё два дня провели в Хабаровске, пользуясь гостеприимством Дины и знакомясь с городом. Аркадий с Ксенией провожали их в аэропорту. Прощаясь с Дашей, Ксения заплакала.
Аркадий пригласил своих ленинградских друзей в Комсомольск в надежде, что они помогут Ксении адаптироваться на новом месте. Однако всё произошло как раз наоборот. Их присутствие побуждало её к грустным размышлениям о своей судьбе. Но теперь, когда они уехали, всё могло измениться. Днём Ксения занималась своими очерками, а вечером, когда Аркадий возвращался с работы, подставляла ему щеку для поцелуя и подавала ужин. Она казалась благополучной домохозяйкой, живущей в атмосфере безоблачного семейного счастья. Перед сном Аркадий иногда просил у неё разрешения пообщаться с будущим малышом и осторожно прикладывал ладонь к её животу. Маленький человечек отзывался явственно ощутимыми толчками. Так прошёл сентябрь.
В середине октября у Ксении начались схватки. Это произошло в среду, после ужина. Аркадий вызвал скорую помощь, и роженицу отвезли в роддом. Он приехал вслед за ней на такси.
- Схватки временно прекратились, - сообщил ему врач. – Возвращайтесь домой. В вашем пребывании здесь нет смысла.
Он провёл тревожную ночь и утром заехал в роддом.
- Ксения Серова? – напряглась акушерка. – Пока не родила.
Аркадий отправился на завод. Он выслушивал доклад Кравцова, беседовал с директором, подписывал письма и  принимал гостей из Северодвинска, прибывших в гидроакустический Центр. С трудом дождавшись конца рабочего дня, он помчался в роддом.
- Я сейчас вызову врача, - пообещала дежурная акушерка.
- Вы хоть скажите, жива ли она?
- Жива, - акушерка сняла трубку и набрала номер. – Борис Павлович, к Серовой посетитель.
Подошёл врач, лет тридцати семи, с усталым лицом.
- Это вы к Серовой?
- Да. Что с ней?
- Её жизни ничто не угрожает. А кто вы ей?
- Муж, - не колеблясь, сообщил Аркадий.
Врач, как показалось Аркадию, слишком долго медлил.
- У неё были очень трудные роды, - наконец, сообщил он, - почти четыре часа. Это редчайший клинический случай. Пуповина обернулась вокруг шеи ребёнка. Его спасти не удалось.
- А ребёнок был нормальный?
- Да. Девочка.
- Я могу видеть роженицу?
- Пока нет. Она под капельницей, в беспамятстве.
Аркадия не пустили к Ксении и на следующий день. Возвращаясь домой, он зашёл в ювелирный магазин.
- Нужен подарок для дамы, - обратился он к пожилому продавцу.
- А кем она вам доводится?
- Любимая женщина.
- Тогда вам нужен дорогой подарок. Вот серебряные серьги с аметистами, а это золотые с бриллиантами.
Аркадий выбрал последние. С ними он и приехал в роддом.
- У неё тяжёлая послеродовая депрессия, - предупредил врач. - Постарайтесь не волновать её.
Войти в палату ему не разрешили. Ксения сама вышла к нему в коридор. Аркадия поразило её лицо, с опустошёнными глазами. Она остановилась в двух шагах от него.
- Ксюшенька, я привёз тебе подарок.
- Зачем?! Ты разве не знаешь? 
Она вдруг уткнулась лицом в его грудь и заплакала.
- Моя доченька умерла, - её слова едва пробивались сквозь рыдания. – Это нам наказание. Мы не имели права любить.   
- Успокойся, моя хорошая. Я тебя очень люблю и хочу сделать тебе подарок, - он протянул ей коробочку с серьгами.
- Мы не должны любить! – она отстранилась и вытерла кулаком мокрое лицо. – Разве тебе мало? И подарок мне нужен.
После свидания Аркадий поговорил с врачом.
- Она должна несколько дней побыть под нашим наблюдением, - объяснил врач. - Послеродовая депрессия чревата суицидом.   
На следующий день в одиннадцать он опять пришёл проведать её. Принёс яблоки. Ксения плакала у него на груди, а он гладил её голову и искал осторожные слова утешения.
- Забери меня отсюда, - попросила она, когда он собрался уходить. – Я хочу домой, в Ленинград.
- Конечно, я сделаю всё, что ты скажешь. Но немножко потерпи. Вот съезжу в Хабаровск и через два дня вернусь.
Через несколько дней Аркадий забрал её из роддома. Прошла неделя. Ксения заметно окрепла, перестала плакать, в её лицо вернулся румянец. Но своего решения уехать она не изменила. И Аркадий купил ей билет на самолёт до Ленинграда.
- Напиши, как доехала, - попросил он, прощаясь в аэропорту.
- Нет, мы больше не будем общаться. Хватит одной трагедии.
- Пойми, Ксюшенька, ты выносила прекрасную девочку. Она погибла из-за несчастного случая. К сожалению, в жизни так бывает.
- Всё равно, я хочу рожать и растить детей в полноценной семье.
- Дай Бог тебе удачи. Я тебя очень люблю. Но, если ты считаешь, что нам лучше не общаться, пусть так и будет.

В ноябре 1979 года зам. министра Баруздин приехал в Комсомольск с целью инспекции нового Центра гидроакустических исследований и, как бы случайно, наткнулся на опытные посты узловой сборки. Аркадий, в присутствии директора, объяснил ему, что это и есть мероприятия по улучшению качества продукции, на которые он, Баруздин, выделил заводу сверхплановые фонды. После тщательного изучения обнаруженного явления, зам. министра собрал на заводе расширенное совещание, на котором поставил задачу форсированной перестройки всего производства. Под его руководством был составлен двухлетний план работ. Приказ директора, завизированный зам. министра, возлагал общее руководство реорганизацией на Аркадия. Через две недели Баруздин возвращался в Москву, как реальный руководитель перестройки заводского производства.
Модернизация отрасли прямо соответствовала функциям Баруздина, как зам. министра. Поэтому его активность выглядела вполне естественной. Проблема, однако, состояла в том, что получить лишь за месяц до Нового года огромное финансирование для модернизации всего завода было практически невозможно. Годовые денежные фонды уже были распределены. Но Баруздин создал эту проблему не без умысла. Он рассчитывал, что просьба о сверхплановом финансировании выведет его на контакт с высшими правительственными кругами. А в том, что задуманная перестройка производства произведёт на них огромное впечатление, он не сомневался. Руководители советской промышленности, и в первую очередь, Председатель Совета Министров Косыгин, напряжённо искали пути спасения деградирующей социалистической экономики. Одним из шагов в этом направлении было введение аттестации продукции на знак качества. Это решение, однако, было обречено на провал, поскольку, предъявляя к изделиям высокие требования, оно не обеспечивало средств для их удовлетворения. А предлагаемая реорганизация производства такие средства предусматривала.
 
Баруздин вернулся в Москву в конце ноября, а уже четырнадцатого декабря в четверг позвонил директору завода с просьбой прислать к нему на недельку Высоцкого. После этого звонка обеспокоенный директор лично поспешил в кабинет Аркадия.
- Иван Потапович, что случилось? – встревожился Аркадий.
- Ничего, просто шёл мимо, - он опустился на стул. – Звонил Баруздин. Просит с понедельника направить тебя в Москву, помочь ему выбивать фонды для модернизации завода.
- Что значит, помочь?
- Поедешь туда с заводским ходатайством о сверхплановом финансировании. Но Баруздин – комбинатор. Он в министерстве и следа не оставит от нашего с тобой авторства.
- Нет, Иван Потапович, тогда он не стал бы вызывать представителя завода. Одному это делать сподручнее. 
- Пожалуй, - успокоился директор. –  Собирайся в командировку.
К поездке в Москву нужно было срочно готовить документы, хотя мотивировка, с которой Баруздин вызывал его к себе, казалась сомнительной. Всё же Аркадий начал работать над проектом ходатайства о выделении заводу сверхпланового финансирования. Телефонный звонок оторвал его от этого занятия.
- Вызывает Москва, - и вслед за телефонисткой прозвучал мужской голос: - Высоцкий?
- Да, Игорь Георгиевич. Добрый день.
- Здравствуйте, Аркадий Ефимович. Я просил Чернова направить вас в Москву. Вам придётся выступить перед высшим руководством с докладом о реорганизации промышленности.
- А мне он сказал, что я еду ходатайствовать о финансировании.
- Так и есть. Если ваш доклад удастся, будет и финансирование.
- Перед кем выступать, Игорь Георгиевич?
- Перед правительством. Хорошо подготовьтесь. И не спешите сообщать об этом кому-либо.
Наконец, Аркадий начинал что-то понимать. Баруздин видел в реорганизации производства трамплин для карьерного роста. И он обратился к правительству с просьбой о дополнительном финансировании, выступая, как инициатор планов перестройки промышленности всей страны. В этом действе Аркадию отводилась роль ключевого игрока, однако, без шансов на долю в выигрыше. Потолка, допустимого для еврейских кадров, он уже достиг. Но осознание этого обстоятельства придавало ему хладнокровие человека, наблюдающего за событиями со стороны.
Подготовившись к предстоящему выступлению, Аркадий вылетел в Москву. По прибытии, прямо из аэропорта позвонил Баруздину.
- Вам забронирован гостиничный номер, - сообщила секретарша, выслушав его. – А Игорь Георгиевич примет вас в два часа.
Аркадия устроился в гостиницу, отдохнуть. А в два часа Баруздин приветствовал его в своём кабинете.
- Я, Аркадий Ефимович, введу вас во все тонкости возникшей ситуации, - пообещал он. - Мы сильно рисковали, выступив с планом форсированной реорганизации завода в самом конце года.
- Понимаю, Игорь Георгиевич. Проблема финансирования?
- Именно. И министр спустил на меня всех собак. Но я убедил его, что шумиха вокруг этого дела представляет нас инициативными руководителями. И он дал мне добро, на свой страх и риск выйти в правительство с просьбой о сверхплановом финансировании.
- Но, в случае неудачи, он умывает руки? – допустил Аркадий.
- А как же! Запрашивать крупные фонды, когда их распределение уже завершено, - это нарушение правительственной дисциплины. Тем более что я направил докладную самому Косыгину.
- Почему сразу так высоко?
- Потому, что он единственный полномочен принимать решения. И к тому же понимает необходимость реформ. Вот он для начала и организовал симпозиум на высоком уровне.
- Что значит, Игорь Георгиевич, симпозиум на высоком уровне? 
- В аудитории будут руководители промышленных министерств, экономических госкомитетов, НИИ и отделов ЦК.   
- А какова моя роль?
- Поймите, Аркадий Ефимович, нам будут оппонировать профессиональные экономисты, чиновники и партаппаратчики. Кто лучше вас, автора реорганизации, сможет парировать их выпады?
- Вы полагаете, выпады будут обязательно?
- А как же?! Эти люди считают себя непререкаемыми. И тут являются какие-то провинциалы и начинают учить их уму-разуму. Вы представляете, какой должна быть их реакция?
- Игорь Георгиевич, вы меня переоцениваете. Я не справлюсь.
- Это вы, Аркадий Ефимович, их переоцениваете. Я произнесу вступительную речь и передам слово вам. Но учтите, ваше выступление определит и судьбу реорганизации, и наше будущее.
Симпозиум был назначен на послезавтра. Всё оставшееся время Аркадий работал над предстоящим докладом. Он не имел экономического образования и понимал, что экономисты-учёные, оперируя терминами, формулами и законами, при желании, докажут несостоятельность любой его концепции. Чтобы этого избежать, необходима была особая тактика изложения материала. И Аркадий предусмотрел в своём докладе несколько заведомо слабых мест, провоцирующих оппонентов на критику. Тем самым он надеялся канализировать их выпады в направлениях, где чувствовал себя достаточно уверенно.
В четверть десятого Аркадий с Баруздиным вошли в здание Совета Министров, где в малом конференц-зале планировалось проведение симпозиума. Они зарегистрировались и получили входные карточки с указанием мест в президиуме. В фойе уже было много людей, в строгих костюмах, с замкнутыми лицами, преисполненными сознания своей значимости. И вдруг Аркадий заметил Старкова.
- Игорь Георгиевич, здесь представитель Ленинградского НИИ. Очень умный человек. Неплохо бы с ним посоветоваться.
- Посоветуйтесь, - согласился Баруздин.
Аркадий поспешил к Старкову.
- Вячеслав Анатольевич, рад вас видеть.
- Здравствуйте, Аркадий Ефимович. Мы получили приглашение на этот симпозиум, и я сразу понял, что речь идёт о вашей теме.
- Конечно. И мне придётся выступать, а как держаться с такой публикой, понятия не имею.
- Непростые слушатели, - признал Старков. – Если вам придётся им возражать, делайте это так, как будто вы ими восхищаетесь.
- По-вашему, без возражений не обойдётся?
- Несомненно. Здесь будет академик Забалкин Иван Афанасьевич, крупнейший теоретик социалистической организации труда. Вы вторгаетесь в его заповедную область. И возможны выпады со стороны Министерства обороны.
- А это почему?!
- Между секретарём ЦК Устиновым и премьер-министром Косыгиным идёт подспудная борьба за руководство оборонной промышленностью. Раз вам покровительствует Косыгин, оборонщики будут выступать против вас.
Раздался звонок, и Аркадий поспешил завершить разговор.
- Вячеслав Анатольевич, если вы решитесь нас поддержать, можете упомянуть, что оказывали нам консультативную помощь.
- Выступать я не готовился, - нахмурился Старков, - но, если будет удобный момент, попытаюсь.

Аркадий едва успел вовремя добраться до своего места. Они с Баруздиным сидели на правом фланге президиума, вблизи трибуны. В центре стола, где были установлены микрофоны, располагался помощник главы правительства Дроздов Евгений Егорович. После третьего звонка он встал. В зале воцарилась тишина.
- Товарищи, - начал он, - настоящий симпозиум организован по прямому указанию Председателя Совета Министров СССР товарища Косыгина. Партия и правительство, проявляя непрестанную заботу о дальнейшем поступательном развитии социалистической экономики, на данном этапе особое внимание уделяют повышению качества нашей продукции. В этой связи вашему вниманию предлагается опыт Комсомольского судостроительного завода. Он подлежит скрупулёзному анализу на предмет его возможного использования в промышленности. По окончании основного доклада, предполагается дискуссия. Желающие выступить должны подать в президиум заявку.


ГЛАВА 23. ПОЕДИНОК

                И результат уже давно
                Определён азартным людом,
                Предсказан победитель, но
                На свете существует Чудо.

Дроздов предоставил слово зам. министра Баруздину.
- Уважаемые товарищи, - обратился он к залу, - около двадцати лет я работал главным инженером Комсомольского судостроительного завода, уделяя первостепенное внимание качеству выпускаемой продукции. Нельзя сказать, что эти усилия не приносили плодов. Высокая исполнительская дисциплина и хорошо отлаженное взаимодействие звеньев производственного механизма позволяли добиться определённых результатов. Однако желаемый уровень качества оставался недостижимым. И после многотрудных поисков мы пришли к выводу о необходимости введения прямой, личной ответственности непосредственных изготовителей за результаты своего труда. В начале текущего года эти выводы обрели форму конкретных планов, и я, уже на посту зам. министра, способствовал их финансированию в рамках бюджета министерства. В результате, с июля месяца на Комсомольском заводе была создана функционирующая модель новой производственной системы. По предварительным данным, эффективность нововведения оказалась чрезвычайно высокой. С обстоятельным докладом о сущности этой реорганизации производства перед вами выступит зам. директора Комсомольского судостроительного завода, доктор технических наук Высоцкий Аркадий Ефимович.
Аркадия озадачила та скромность, с которой Баруздин однозначно не назвал себя автором нововведения. Может быть, мудрость власть имущих состоит в том, чтобы давать дорогу достойным идеям своих подчинённых, а не выдвигать собственные? А Баруздин не только давал дорогу идеям Аркадия, но и позволял ему повысить свой кадровый рейтинг путём выступления перед членами правительства. Зачем же он это делал? В поисках ответа, Аркадий вспомнил времена реорганизации инженерных служб. Тогда Баруздин начал активно позиционировать себя в качестве автора идеи лишь после устранения последних сомнений в её эффективности. А сейчас ситуация идентичная.
Аркадий взошёл на трибуну, едва сдерживая вдруг вспыхнувшее волнение. Никогда ещё ему не приходилось выступать перед столь высокопоставленными слушателями. Но вскоре волнение спало. Он рассказал об индивидуальной узловой сборке, обеспечивающей личную ответственность рабочего за свой труд. Подробно остановился на структуре и функциях подразделений, специально созданных для реорганизации производства, и особое внимание уделил вопросам подбора и обучения сборщиков. Он также ознакомил аудиторию с предварительными, очень обнадёживающими результатами работы новой производственной системы.
- Досконально осветить все особенности реорганизации производства в рамках одного доклада достаточно сложно, - отметил он в заключение. – Но надеюсь, что в ходе дискуссии я предоставлю всю интересующую вас информацию.
Ведущий объявил пятнадцатиминутный перерыв. Баруздин с Аркадием вышли в фойе.
- Я очень обеспокоен вашим выступлением, - не без раздражения заметил  Баруздин.
- Почему?
- Вы упустили самые выигрышные стороны реорганизации. Не сказали о высокой производительности труда при индивидуальной сборке, о реорганизации досборочных стадий производства.
- Я, Игорь Георгиевич, сделал это намеренно.
- Зачем?! Ведь в ходе дискуссии на нас спустят всех собак.
- Согласен. Но дело в том, что объектами разгромной критики станут как раз выигрышные стороны нашей реорганизации.
- Вам от этого легче? – саркастически усмехнулся Баруздин.
- Конечно. На такую критику нам есть что ответить. И я, выступая с ответным словом, убедительно опровергну нападки оппонентов.
- Вы что, Аркадий Ефимович, заранее продумали такую стратегию выступления?!
- Конечно. Если бы я не подставил под удары критиков эти ложные цели, они придумали бы что-то другое. И тогда нам отбиться было бы значительно труднее.
- Но нас обвинят в безграмотном изложении информации.
- Пусть, Игорь Георгиевич, у нас будут только такие проблемы.
Баруздин смерил собеседника долгим, пристальным взглядом.
- Получается, Аркадий Ефимович, я вас недооценивал?
- Не торопитесь, Игорь Георгиевич. Если мне не дадут слова для ответа оппонентам, всё рухнет.
- Я возьму это на себя, - пообещал Баруздин. - Сейчас же поговорю с Дроздовым.
От внимания Аркадия не ускользнула тень какой-то подавленности в выражении его лица. Он, привыкший к роли стратега, стоящего над людьми и управляющего ими, вдруг оказался чуть ли не рядовым исполнителем замысла своего подчинённого.
После перерыва слово предоставили академику Забалкину.
- Все мы здесь присутствующие, - начал он, - только что внимательно прослушали доклад представителя Комсомольского завода. Но, проанализировав его содержание, я с сожалением должен констатировать, что в нём ничего...
Забалкин прервал речь, и его неожиданное молчание совпало с лёгким шелестом, прокатившимся по рядам. Председательствующий встал и сосредоточил своё внимание на человеке, который вошёл в зал. Аркадий сразу узнал в нём главу правительства. Его сопровождал человек с портфелем, по всем признакам, референт. Жестом руки Косыгин успокоил Дроздова и со своим сопровождающим занял свободные места в первом ряду зала, забронированные предусмотрительной администрацией.
- Итак, товарищи, - продолжил Забалкин, - мы не услышали ничего нового. О том, что индивидуальная сборка повышает качество продукции, известно давно. Почему же никто не торопится воспользоваться этим чудодейственным средством? Причина проста. Оно экономически невыгодно, так как значительно снижает производительность труда. Таким методом собирают автомобили Роллс-Ройс и Альфа Ромео. Но это товары для миллионеров. А в нашей стране я не вижу сфер применения опыта Комсомольского завода. Вот такие пироги. Спасибо за внимание.
Пожилой академик вернулся за стол президиума, и его место на трибуне занял зам. Министра автомобильной промышленности Хачатуров Александр Саркисович.
- Уважаемые товарищи, в нашей отрасли имеется довольно точная статистика эксплуатационных дефектов, - сообщил он. - Они только процентов на сорок определяются некачественной сборкой. Среди других причин низкая точность изготовления деталей, несовершенство сырьевых материалов и др. То есть, решить проблемы качества только за счёт улучшения сборки невозможно в принципе. Но даже частично снизить дефектность предложенным методом мы тоже не можем. Индивидуальная сборка снижает производительность труда в два с половиной раза. А если ещё повысить на сорок процентов зарплату сборщиков, как это сделали в Комсомольске, затраты на сборку возрастут в три раза. Так что, товарищи, судите сами, какую пользу мы можем извлечь из предложенного опыта. По-моему, никакой. Благодарю за внимание.
Аркадий обернулся к Баруздину. Тот сидел с бледным лицом и застывшим взглядом, втянув голову в плечи. Никогда прежде он не выглядел таким подавленным. Разгромная критика ставила его блестящую карьеру на грань краха. Он поднял вселенский шум и вышел на самого главу правительства с громкими предложениями, которые оказались фикцией. Едва ли ему простят такой промах.
Между тем, к трибуне двигался следующий докладчик. Он был в генеральском мундире, и Аркадий вспомнил слова Старкова: «Оборонщики будут выступать против вас». Генерал взошёл на трибуну, произнёс несколько вступительных фраз и перешёл к делу.
- Доклад зам. директора Комсомольского завода и два последующих выступления теперь уже не оставляют сомнений, что мы имеем дело с громко разрекламированной профанацией. Опыт Комсомольского завода, включающий ничем не оправданное повышение себестоимости продукции, не может быть основой для совершенствования нашей индустрии. Более того, он расшатывает действующую производственную систему, создавая иллюзию, будто повышение дисциплины и ответственности работников можно заменить этаким чудодейственным цирковым трюкачеством. А ведь на демонстрацию подобного трюкачества ушли огромные деньги. Я полагаю, за это кто-то должен ответить. И не случайно сомнительные производственные эксперименты в Комсомольске осуществлялись в атмосфере скрытности. Мыслимое ли дело, чтобы перестройка производства на оборонном предприятии проводилась втайне от Министерства обороны. Я надеюсь, и эта сторона дела получит должную оценку соответствующих партийных и правительственных органов.
Следующим выступал сотрудник Промышленного отдела ЦК Ковтун Николай Тарасович.
- Это дядя вашего Федченко, - шепнул Баруздин Аркадию.
- Обратили ли вы внимание, уважаемые товарищи, - седовласый Ковтун поправил очки и обвёл взглядом аудиторию, - что с докладом о новом методе повышения качества продукции перед нами выступал зам. директора завода? А ведь согласно производственной субординации, вопросами качества занимается главный инженер. С чем же связано столь очевидное несоответствие? Мне удалось получить достоверную информацию о событиях на Комсомольском заводе. Уверяю вас, там есть честные, преданные партии силы, возглавляемые главным инженером. Они понимали показушный характер задуманных мероприятий, призванных обеспечить быстрый карьерный рост некоторых руководителей завода и края. И они открыто выступили с возражениями. Но несогласным заткнули рот. Я считаю, события в Комсомольске станут объектом тщательного партийно-государственного расследования, которое воздаст по заслугам тем, кто из корыстных побуждений готов растоптать основополагающие нормы и принципы советской и партийной жизни. 
Затем на трибуну поднялся сотрудник идеологического отдела аппарата ЦК. Он заявил, что введение индивидуальной сборки нарушает присущий социализму коллективный характер труда. Он также осудил ориентацию узловых сборщиков на погоню за заработком, в то время как основой роста производительности труда у нас было и остаётся воспитание высокого общественного сознания тружеников и их преданности идеалам коммунизма. В результате, полноценные члены социалистического общества трансформируются в индивидуалистов, всецело нацеленных на погоню за чистоганом.
Последним выступил Старков. Аркадий с волнением наблюдал за его выходом на трибуну. Неужели он осмелится поддержать инициативу Комсомольского завода после такой критики?!
- Товарищи, мне, как представителю ведущего НИИ отрасли, к которой принадлежит Комсомольский завод, хотелось бы внести ясность в вопрос об экономической целесообразности предложенных мероприятий, - начал Старков. – Специфика этого предприятия предполагает особо высокие требования к качеству изделий. По причине дефектности его продукции в последнее десятилетие имели место несколько аварий, причинивших нашей стране огромный ущерб в области экономики и обороноспособности, не говоря уже о невосполнимых людских потерях. Но даже если принимать в расчёт только экономический ущерб, он в несколько раз превышает потери, вызванные ростом себестоимости продукции из-за введения индивидуальной сборки. Не знаю, как в других отраслях, но на этом заводе индивидуальная сборка экономически целесообразна, если она обеспечивает должную бездефектность производства.
- Так это, если обеспечивает! - возмущённо выкрикнул Ковтун.
Старков поблагодарил аудиторию за внимание и направился к своему месту. Его выступление казалось неуместным и странным, как попытка оправдания уже преданных анафеме вероотступников.
- Товарищи, - Дроздов встал, - мы завершаем прения. Но докладчик просит слова, чтобы ответить на критику.
Его голос звучал неуверенно. В ходе репрессивных партийных кампаний не принято было предоставлять жертве слово для ответа.
- В этом нет никакой необходимости, - сразу же отозвался академик Забалкин. – И так всё ясно.
- Пусть он теперь отвечает на вопросы Комиссии партийного контроля! - запальчиво выкрикнул с места Ковтун.
Председательствующий остановил взгляд на Косыгине, и тот выразительно качнул головой. Для Дроздова этого было достаточно.
- Слово для ответа предоставляется Высоцкому Аркадию Ефимовичу, - решительно объявил он.
Аркадий вышел на трибуну. Перед ним была уже совсем не та аудитория, строгая и внимательная, какой она был во время его доклада. Она смотрела на него осуждающими, презрительными и, в лучшем случае, безразличными глазами.
- Товарищи, основная проблема, затронутая в прениях, относится к производительности труда индивидуальных сборщиков. Должен вам сообщить, что эта производительность у нас не только не снизилась, но даже возросла, - Аркадий перевёл дыхание и сразу же ощутил удивлённо-недоверчивую реакцию зала.
- Как это понимать? – не выдержал Забалкин.
- Буквально, Иван Афанасьевич. Ваша монография по организации труда была нашей настольной книгой. Она нацеливала на поиск некоего заменителя сборочного конвейера. И мы нашли его.
- Говорите конкретнее! - раздался недовольный голос из зала.
- Пожалуйста. Мы поместили перед сборщиком движущийся видеоряд с последовательно сменяющимися кадрами сборочных операций. И он сразу же подчинился его ритму. Это позволило использовать известные приёмы научной организации труда, в частности, изменять темп сборки в зависимости от закономерных изменений человеческих биоритмов в течение дня.
- И это всё? – удивился академик.
- Нет. У нас скорость движения видеоряда регулирует сам сборщик, и он через месяц работы достиг интенсивности труда, характерной для конвейера, и стал увеличивать её дальше.
- Но что побуждало его увеличивать скорость? – Забалкин превращал выступление Аркадия в диалог, но ему никто не препятствовал, поскольку его вопросы интересовали всех.
- Во-первых, Иван Афанасьевич, повышение скорости сборки стимулировалось системой оплаты труда. Во-вторых, естественный потолок скорости операций у наших хорошо обученных сборщиков выше, чем на конвейере, рассчитанном на неквалифицированных рабочих. И в третьих, на посту индивидуальной сборки у рабочего меньше лишних движений, чем на конвейере. 
- Почему же вы не рассказали об этом в своём докладе? – возмутился Дроздов.
- Наверно, это моя ошибка, Евгений Егорович, - признал Аркадий. – Я уделил слишком много внимания мелким подробностям.
- Хорошо. Что у вас ещё? – осведомился Дроздов
- Вторая проблема, - продолжил Аркадий, - её отметил представитель автомобильной промышленности товарищ Хачатуров, относится к досборочным стадиям производства. Они тоже определяют качество продукции, и мы распространяем на них организационные принципы индивидуальной узловой сборки.
- Какие принципы? – подал голос зам. министра Хачатуров.
- Прежде всего, исключение обезличенности всех стадий производства. У каждого технического контролёра, сварщика или токаря есть свой индивидуальный диапазон работ. И в случае его ошибки, вызвавшей эксплуатационный дефект, виновник дефекта сразу же становится известным и несёт чувствительную материальную ответственность.
- Почему Минобороны неизвестно о ваших разработках? – потребовал объяснения Дроздов.
- Наверно, Евгений Егорович, об этом лучше спросить представителя Минобороны на нашем заводе. Он был не только осведомлён, но и активно сотрудничал с нами в ходе реорганизации производства.
Аркадий ответил ещё на несколько вопросов. Потом наступила пауза. Очевидно, вопросов больше не ожидалось. Но Аркадий медлил с окончанием выступления. Выбранная им стратегия оправдалась. Он опроверг аргументы высокопоставленных оппонентов, и, казалось, полностью владел вниманием аудитории. Это ощущение провоцировало. Если уж судьба столь услужливо разворачивает перед ним ковровую дорожку возможностей, может, стоит ей подыграть? Едва ли когда-нибудь ещё ему выпадет случай продемонстрировать свой потенциал представителям высшей государственной власти. А какой, собственно, потенциал? Масштабы мышления, далеко выходящего за рамки роли кропотливого исполнителя чужой воли? Да. Тем более что инерция пленённого внимания аудитории тому немало способствует.      
- Товарищи, - поспешил продолжить Аркадий, - хотелось бы отметить, что значение предложенной организационной системы не ограничивается решением текущих производственных проблем. Она является альтернативой современной организации производства, сложившейся в тридцатых годах и во многом исчерпавшей себя.
- Ого! - воскликнул Абалкин. - Это ещё нужно доказать.
- Попытаюсь, Иван Афанасьевич. Наш пост индивидуальной сборки включает управляемый держатель корпуса собираемого узла, небольшой круговой конвейер для подачи деталей и подвижный носитель сборочного инструмента. Когда видеоряд переходит к показу следующей сборочной операции, держатель автоматически поворачивает корпус узла нужной стороной к сборщику, круговой конвейер подает к его левой руке соответствующую деталь, а носитель перемещает к его правой руке требуемый инструмент. Согласованность всех этих движений обеспечивается микропроцессорным программным управлением. То есть, уровень автоматизации здесь принципиально выше, чем на конвейере. И обеспечены все условия для перехода к последующей роботизации. Таким образом, реорганизация создаёт благоприятные предпосылки для дальнейшего совершенствования производственного процесса.
- И вы рассчитываете полностью исключить отказы в работе ваших изделий в эксплуатации? – поинтересовался Дроздов.
- Нет, Евгений Егорович. Мы рассчитываем снизить число отказов процентов на восемьдесят. Остальные определяются не организацией производства, а несовершенством конструкций, технологий и материалов. А это уже проблема научно-технического развития страны в целом.
- Насколько ваша реорганизация уже реализована? – это был вопрос Забалкина.
- К настоящему времени введены в действие четыре поста индивидуальной узловой сборки. Мы также разработали двухлетнюю программу полной реорганизации заводского производства и обратились к правительству с просьбой о финансировании.
Аркадий помедлил и произнёс свою последнюю фразу.
- В заключение, я хотел бы отметить, что предложенная организационная система воспитывает в рабочих ответственность за результаты своего труда, что только повышает уровень их общественного сознания и полезность в качестве строителей светлого коммунистического будущего, - это был ответ на обвинения представителя идеологического отдела ЦК.
Аркадий вернулся на своё место. Финансирование исходно не входило в тематический диапазон его доклада. Но состояние Баруздина, подавленного недавней разгромной критикой, не внушало особой уверенности. И Аркадий, используя сложившуюся благоприятную атмосферу, решил сам затронуть эту тему.
- С заключительным словом выступит товарищ Алексей Николаевич Косыгин, - сообщил Дроздов.
Глава правительства направился к трибуне.
- Товарищи, - обратился он к залу, - информация руководства Комсомольского завода представляется мне исключительно злободневной. И я предлагаю вам проанализировать главное - насколько она необходима нашей индустрии. Прошу руководителей промышленных министерств проработать этот вопрос и в течение полугода представить в мой секретариат заключения о применимости Комсомольского опыта в их отраслях.
Косыгин закончил выступление, подошёл к Дроздову и обменялся с ним несколькими фразами, после чего тот объявил работу симпозиума завершённой. Публика начала расходиться. А референт главы правительства подошёл к Баруздину.
- Игорь Георгиевич, позвоните мне завтра в десять.
- Хорошо, Михаил Андреевич, - пообещал Баруздин и, когда референт отошёл, обратился к Аркадию. – Видимо, завтра мы и узнаем судьбу нашего финансирования. Будьте у меня к десяти.
- Так-так, молодые люди, - возле них остановился академик Забалкин. - Значит, реорганизация всей советской промышленности?
- Неплохо бы, Иван Афанасьевич! – доброжелательно откликнулся Аркадий.
- Вы Аркадий Ефремович? – Забалкин протянул ему руку.
- Ефимович, - уточнил Аркадий, пожимая руку академика.
- Меня весьма заинтересовал ваш доклад, - признался Забалкин, - хотелось бы побеседовать.
- Был бы очень рад.
- Тогда приглашаю вас к себе, на завтра, - академик протянул Аркадию визитную карточку. – К двум часам. Это вам подходит?
- Спасибо, Иван Афанасьевич. Я постараюсь.
Забалкин ушёл, и они с Барудиным направились к выходу.
- Будете ли вы завтра в два часа свободны, неизвестно, - предупредил Баруздин. – Что-то прояснится только после разговора с референтом Косыгина. А что вы знаете об этом академике?
- Он крупнейший теоретик в области организации труда. Его хорошо знает Старков. Тот, что в прениях выступил в нашу защиту.
- О, Аркадий Ефимович, - оживился Баруздин, - как он только отважился поддержать нас после столь разгромной критики?!
- Значит, он предвидел исход симпозиума. Это умнейший человек. Если хотите, я вас познакомлю.
- С удовольствием.
В фойе Аркадий сразу увидел Старкова. Они подошли, и Аркадий познакомил с ним своего шефа.
- Уже второй час, - отметил Баруздин. – Может, пообедаем в ресторане? Отметим окончание симпозиума и поговорим. Вы как, Вячеслав Анатольевич?
- Согласен. Мой поезд в Ленинград только вечером.
Через полчаса они сидели в ресторане. Официантка принесла графинчик с водкой и закуски. Баруздин разлил спиртное по рюмкам.
- За успех вашего дела, - предложил Старков.
Они выпили и занялись холодными закусками.
- Ваше выступление, Вячеслав Анатольевич, - прервал паузу Аркадий, - показалось нам очень смелым.
- Даже так? – засмеялся Старков. – Я был уверен, что Косыгин организовал симпозиум не для того, чтобы отвергнуть ваши идеи.
Официантка принесла стейк, и Баруздин снова наполнил рюмки.
- Давайте поздравим Аркадия Ефимовича с блестящим выступлением, - предложил он.
 - С удовольствием, - поддержал предложение Старков. - Я не удивлюсь, если после этого Косыгин пригласит вас на аудиенцию.
- Почему? – не понял Баруздин.
- Потому что за последние четверть века не было ни одного реального реорганизационного проекта. Так что его  внимание к вашим предложениям должно быть огромным.
Баруздин слушал с напряжённым вниманием.
- Но о чём глава правительств может с нами говорить?
- Его, Игорь Георгиевич, интересует модернизация промышленности в масштабах страны.
Через некоторое время Баруздин встал. Ему нужно было возвращаться в министерство. Он тепло пожал руку Старкову и несколько задержался, прощаясь с Аркадием.
- Приезжайте завтра ко мне пораньше, в девять, - уточнил он.   
И Аркадий сразу же предположил, что это уточнение связано с предсказанным Старковым приглашением к главе правительства. К нему нужно будет подготовиться. Они вышли из ресторана вслед за Баруздиным и направились к ближайшей станции метро.
- Теперь, Вячеслав Анатольевич, после вашего выступления на симпозиуме и знакомства с зам. министром, мне легче будет включить вас в состав участников реорганизации производства.
- Если только ради будущей госпремии, - усмехнулся собеседник, - может, и не стоит.
- Не только. Нам нужно хорошее экономическое обоснование реорганизации производства, сделанное доброжелательными экспертами. Ваше НИИ для этого подходит.
- Но это огромная работа. Вне хоздоговора её не сделаешь. 
- Мы, Вячеслав Анатольевич, попросили у правительства финансирование. Если премьер даст нам зелёный свет, деньги будут. И я прямо отсюда приеду к вам заключать хоздоговор.
Он простился со Старковым и поехал в гостиницу. Напряжённые события уходящего дня были позади. Но возбуждённый мозг по инерции продолжал их анализировать. Он, кажется, выиграл в этой неравной схватке с могущественным советским истеблишментом. Но победа эта не вызывает в нём ликования. Зачем она ему? Для карьеры? Едва ли недремлющие стражи партийных кадровых основ позволят ему воспользоваться её плодами. А если не для карьеры? Он посвятил бы свою победу Ксении и был бы счастлив увидеть восхищение в её глазах. Но, увы.


ГЛАВА 24. БУДУЩИЙ МИНИСТР И ЕГО ЗАМЕСТИТЕЛЬ

                Всевышний был внимателен и мил,
                Он подарил рабу талант и знания,
                Но лишь от рабства не освободил,
                А для раба талант – одни страдания.

Утром в девять часов Аркадий уже был в кабинете Баруздина.
- Старков предсказал нам встречу с главой правительства, - вспомнил Баруздин, когда после взаимных приветствий они сидели за столом. - Есть о чём подумать.
- Мне кажется, Игорь Георгиевич, встреча с премьером – это же ваша цель. Вот и скажите ему, ради чего вы к ней стремились.
Баруздин не без настороженности посмотрел на Аркадия.
- Не понимаю, Аркадий Ефимович, к чему вы клоните.
- К тому, что, прежде всего, нужно понять, чего мы хотим.
Наступила короткая, напряжённая пауза.
- Продолжайте! – попросил Баруздин.
- Вы можете сказать ему: «Алексей Николаевич, сделайте меня вице-премьером, и я блестяще проведу реорганизацию всей промышленности». Но назначить вас на такой пост нереально. Ни Политбюро, ни Косыгин на это не пойдут.
- А на министерский пост?
- Тоже нереально. Ставить вас во главе нашего министерства нет смысла. Это не вся промышленность. А создавать ещё одно министерство не легче, чем назначать нового вице-премьера.
- Что же тогда реально? – Баруздин уже выглядел заинтересованным, деловым собеседником.
- Должность помощника премьер-министра, курирующего от его имени вопросы модернизации экономики. Де-факто, этот помощник и есть вице-премьер, управляющий промышленными министерствами.
- Вы считаете, подобное назначение Косыгину сделать проще?
- Конечно, Игорь Георгиевич. Я даже не исключаю наличие у него вакансий помощников.
- Но, раз уж мы говорим так откровенно, что это мне даёт?
- Если блестяще справитесь с задачей, негласное звание успешного реформатора экономики открывает вам путь к высшим государственным должностям.
Аппарат связи на столе замигал зелёным сигналом.
- Игорь Георгиевич, в десять вы должны позвонить референту Косыгина, - напомнила секретарша.
- Да-да, соедините, пожалуйста.
- Решетников слушает, - вскоре отозвался референт.
- Михаил Андреевич, здравствуйте. Баруздин. Вы просили позвонить.
- Добрый день, товарищ Баруздин. Косыгин примет вас с вашим коллегой сегодня в одиннадцать тридцать в своей приёмной.
- Понял, Михаил Андреевич. Спасибо.
Собеседники обменялись многозначительными взглядами.
- Так о чём мы говорили? – напрягся Баруздин. - О назначении меня помощником премьера? Но это нужно обосновать.
- Конечно. Косыгин поручил министрам представить ему доклады по реорганизации их отраслей. Но кто компетентен анализировать эти доклады, кроме вас и вашей команды? А чтобы работать с министрами, нужны полномочия. Значит, помощник главы правительства в статусе министра без портфеля – это минимум.
- Что вы имеете в виду, говоря о моей  команде?
- В любом случае, Игорь Георгиевич, у вас должны быть сотрудники. Мне кажется, человек десять, не более, включая секретаршу и заместителя.
- А мой заместитель, Аркадий Ефимович, это вы?
- Если в статусе зам. министра, я не откажусь.
- Нам пора ехать, - Баруздин встал. – Очевидно, премьер будет беседовать преимущественно с вами, как с основным докладчиком.
- Не хотелось бы, Игорь Георгиевич. Вести разговор должны вы. Я могу поддержать вас, и то, если дадите знать.
По дороге Аркадий никак не мог отделаться от мыслей о только что состоявшемся разговоре. Создавалось впечатление, что в области разработки и принятия решений Аркадий начинает оттеснять своего шефа на задний план. Такое ощущение впервые возникло на симпозиуме и не по вине Аркадия. Баруздин сам вывел его на трибуну с основным докладом. Но подобная ситуация была губительной для них обоих. Двигаться вверх мог только Баруздин. И только в этом случае Аркадию тоже кое-что могло перепасть. Подобные отношения, в виде негласного института «еврея при губернаторе», в России имели многовековую историю. Жаль только, что для историков эта тема была табуирована. 
Они прибыли в приёмную Косыгина около одиннадцати.
- Присаживайтесь и ждите, - вежливо предложил секретарь.
В одиннадцать тридцать из кабинета вышли два человека, и только ещё через пять минут аппарат связи на столе секретаря назвал их фамилии. Они вошли в кабинет. Референт Решетников пригласил их сесть напротив главы правительства.
- Финансирование Комсомольскому заводу выделено, - сообщил Косыгин. – Михаил Андреевич, передайте товарищам бумаги.
- Спасибо, Алексей Николаевич, - поблагодарил Баруздин.
- Давайте познакомимся. Игоря Георгиевича я знаю. А вы, - Косыгин обратился к Аркадию, - пожалуйста, несколько слов о себе.
- Высоцкий Аркадий Ефимович, 1939 года рождения, еврей, член партии. В 1961 году окончил Ленинградский политехнический институт и был направлен на Комсомольский судостроительный завод. В 1968 году в должности зам. главного инженера участвовал в перестройке работы инженерных отделов. В начале этого года назначен зам. директора и руководителем реорганизации заводского производства. Учёная степень – доктор технических наук.   
- Неплохая карьера, - отметил Косыгин. – А про перестройку работы инженерных служб я знаю. Но вот объясните, почему ваша реорганизация рассчитана на два года? За год её нельзя провести?
Вопрос был адресован им обоим. Но Баруздин молчал, и Аркадий, исчерпав приемлемую продолжительность паузы, ответил.
- Нам, Алексей Николаевич, приходится тщательно продумывать каждый шаг и иногда даже кое-что переделывать. Второй раз с такой реорганизацией мы, очевидно, управились бы за год.
- Можно ли уже сейчас оценить объём капиталовложений для реорганизации производства всей страны? – продолжал премьер.
Аркадий покосился на Баруздина. Тот оставался безучастным.
- Затраты на реорганизацию всего нашего завода, - начал Аркадий, лихорадочно соображая, – составляют десять процентов от объёма  его производства. На эту цифру и можно ориентироваться.
 - Да?! – удивился Косыгин. – А есть ли у вас представление, как проводить реорганизацию всей нашей промышленности? Вы ведь опытные менеджеры высокого уровня. С чего бы вы начали?
И Аркадий, как нередко бывало в критические моменты его жизни, вдруг ощутил себя уверенным и свободным.
- Начало, Алексей Николаевич, уже было сделано в тот момент, когда вы поручили руководителям промышленных министерств представить доклады о реорганизации их отраслей.
- А что дальше? – почти увлечённо отреагировал премьер.
- Об этом лучше скажет Игорь Георгиевич, - предложил Аркадий.
Это была отчаянная попытка заставить Баруздина играть свою роль главного и ведущего. Тем более что ему нужно было лишь излагать материал, который утром они уже рассматривали.
- Дальше с этими докладами должна работать команда опытных экспертов, - произнёс Баруздин.
- Помилуйте, Игорь Георгиевич, - возмутился Косыгин, - у нас опытных экспертов в этой области только вы да Аркадий Ефимович.
- Согласен, Алексей Николаевич. Анализировать доклады и работать с министерствами должны мы. Но нам нужны полномочия.
- Какие полномочия?
- Как минимум, должность вашего помощника в статусе министра для меня и статус зам. министра для Аркадия Ефимовича.
- И это всё? – удивился премьер.
- Ещё нам понадобится офис и человек восемь специалистов.
- Допустим, всё это я вам дал. Как вы будете реформировать нашу гигантскую экономику с таким крохотным аппаратом?
Этот вопрос они ещё не обсуждали. Аркадий озабоченно следил за своим шефом, и как только тот бросил в его сторону беспокойный взгляд, он сразу же подключился к разговору.
- Мы предложим каждому министерству выделить одно небольшое предприятие и на нём, по нашим методикам, отработать приёмы реорганизации. Далее они смогут работать самостоятельно. А за нами останутся консультативные и контрольные функции.
- Это разумно, - одобрил Косыгин.
- Алексей Николаевич, запланированное время встречи истекло, - проинформировал референт.
- Заканчиваем, - пообещал Косыгин. – Я только хочу объяснить товарищам, что такая реорганизация должна широко обсуждаться общественностью, в печати, на конференциях и т. д.
- Мы это понимаем, - заверил Аркадий. – Вскоре будет опубликовано экономическое обоснование реорганизации производства. А сегодня у нас встреча с академиком Забалкиным.
- Забалкин – это правильно. Но подведём итог. Деньги теперь у вас есть. Встретимся через полгода, когда я получу доклады министерств. А пока работайте. Желаю успехов.
Аудиенция была окончена.
- Как вам, Игорь Георгиевич, встреча? – полюбопытствовал Аркадий, когда они уже вышли на улицу.
- Я думаю, мы гнули свою линию блестяще. И на симпозиуме, и у премьера. И очень многого добились. А вы лично показали себя с самой лучшей стороны.
- Спасибо. Это, наверно, имеет второстепенное значение.
- Нет, - покачал головой Баруздин. – Это как раз одно из главных достижений. Заблокировать ваше назначение моим заместителем будет не так просто, если нас поддержит сам Косыгин.

После приёма у премьер-министра Аркадий отправился к Забалкину. Академик держался доброжелательно и с готовностью согласился сотрудничать. В заключение, Аркадий пригласил его посетить завод и лично ознакомиться с функционированием новой организационной системы. Затем он позвонил Баруздину. Вкратце доложил о прошедшей встрече.
- Хорошо, - одобрил шеф. - Завтра часа в три можете взять у меня документы по сверхплановому финансированию вашего завода.
Аркадий планировал поездку в Ленинград. Но сегодня был четверг и, значит, если он завтра зайдёт к Баруздину, то прибудет в Ленинград в субботу, а в НИИ попадёт только в понедельник. Он поспешил на главпочтамт и заказал разговор со Старковым. Минут через двадцать их соединили.
- Вячеслав Анатольевич? Высоцкий беспокоит. Добрый день.
- Здравствуйте, Аркадий Ефимович. Какие новости?
- Ваш прогноз подтвердился. Косыгин принял нас. И мы обещали ему опубликовать экономическое обоснование реорганизации нашего производства. Так что хоздоговор с вами очень актуален.
- А как со сверхплановым финансированием?
- Оно утверждено. Я приеду в Ленинград в субботу, а у вас буду в понедельник. Желательно срочно подготовить хоздоговор.   
- Хорошо, Аркадий Ефимович, сейчас же пойду к директору, – он помедлил. – Но если приедете в субботу, приходите в шесть вечера в кафе «Комета». Отметим ваш колоссальный успех.
- Ох, Вячеслав Анатольевич, я совсем не уверен, что это мой успех. Но за приглашение спасибо. Обязательно приду.

На следующий день к трём Аркадий приехал в министерство. Передавая ему финансовые документы, Баруздин приложил к ним расшифрованную стенограмму вчерашней встречи с Косыгиным.
- Мне вчера звонил Решетников, - сообщил Баруздин, - просил подготовить проект приказа о создании при премьер-министре нашей реорганизационной группы и предложения по её кадровому составу. 
- Значит, Игорь Георгиевич, я начинаю работы согласно плану двухлетней модернизации нашего завода. А через полгода снова встречаемся с премьер-министром?
- Именно, Аркадий Ефимович. Только организуйте работы так, чтобы модернизация завода продолжалась и без вас, когда через полгода я переведу вас в Москву.
Вечером Аркадий сел на ленинградский поезд. Утром, по прибытии в Ленинград, поехал на квартиру Аркашки. Сын в это время был в школе и вернулся только в три часа дня. Они обнялись.
- Ты надолго приехал, папа?
- На пару дней. А как у тебя дела? Ты участвуешь в выставках?
- Мы решили пока отложить выставки, - объяснила Наталья Андреевна. – Нужно хорошо окончить школу.
- Да, папа, - подтвердил сын, - я переключился на зубрёжку. Но очень соскучился по живописи. Может, завтра сходим с тобой в Русский музей. Там сейчас традиционная предновогодняя выставка.
Аркадий задумался. Предполагалось, что эта командировка будет предельно короткой. Но хотелось бы повидаться с Ариком. Да и со старыми друзьями встретиться.
- Аркашка, ты с Ариком и тётей Катей общаешься?
- Нет. В этом учебном году я их и не видел.
- Так может, пригласим их сходить с нами на выставку?
- Хорошо бы, папа.
Аркадий снял телефонную трубку, набрал номер.
- Катя? Привет! Как поживаете?
- Ох, Аркадий! Соскучилась я по тебе. Приходи в гости.
- А мы с сыном хотим пригласить вас в Русский музей, на выставку, завтра к одиннадцати. Приходите всей семьёй. Игорь где?
- Он на заводе. В конце года они и по выходным работают.
- Как у него со здоровьем?
- После санатория получше стало. Но он не живёт без таблеток.
- Так что, Катюша, насчет завтрашней выставки?
- Спасибо. Я постараюсь. Может, и Игоря уговорю. Да, вот ещё что. С месяц назад мы говорили по телефону с Ларисой. Она хочет спросить у тебя: «Какой был лось на той стороне речки?».
- Я подумаю, Катюша.

В пять часов Аркадий отправился на встречу со Старковым в кафе «Комета» и, на всякий случай, попросил у Натальи Андреевны ключи от квартиры.
Зал кафе, по случаю субботы, был полон. Он с трудом отыскал взглядом Старкова, сидевшего в отдалении лицом к нему. Рядом было ещё несколько человек. Очевидно, найти полностью свободный столик ему не удалось. Но, когда Аркадий подошёл поближе, всё прояснилось. Рядом со Старковым сидели Ксения, Ларионов и Даша.
- Какая приятная неожиданность, - обрадовался он. – Я думал, мы с Вячеславом Анатольевичем в гордом мужском одиночестве будем обсуждать деловые вопросы.
- Моя вина, - признался Старков. – Я разыскал Ксению для стенографирования очередной защиты диссертации, и, чисто случайно, обмолвился о предстоящей встрече с вами.
- А я уже по своей инициативе пригласила Олега Васильевича и Дашу, - продолжила Ксения.
- Давайте выпьем за ваш феноменальный успех, Аркадий Ефимович! – Старков разлил коньяк и поднял свою рюмку.
- Подождите, - попросила Ксения, – если не секрет, о чём речь?
- Аркадий Ефимович выступал перед руководителями промышленности страны, включая самого Косыгина, и блестяще парировал критику многочисленных оппонентов.
- А Косыгин тоже выступал? – поинтересовался Ларионов.
- Не просто выступал. Он поддержал Аркадия Ефимовича.
- За это обязательно нужно выпить, - признала Ксения.
Они опустошили рюмки.
- Говорят, Косыгин тяжело болен? - поинтересовался Ларионов.
- Позавчера он беседовал с нами за столом, - отозвался Аркадий. – Выглядит нормально.
- И у этой беседы будут последствия? – справился Старков.
- Конечно. Он дал нам сверхплановое финансирование на реорганизацию производства. А остальное узнаем через полгода.
Эту тему они больше не затрагивали. Пили вино, слушали джаз и говорили о новостях. Незаметно вечер подошёл к концу.
- Мы начали работу над проектом хоздоговора ещё в четверг, - сообщил Старков, пожимая на прощанье руку Аркадия. – Заходите в понедельник после обеда, он будет готов.
А Ларионов и Даша, прощаясь, признались, что с ностальгией вспоминают свою поездку в Комсомольск и мечтают повторить её.
Аркадий провожал Ксению домой.
- Ты сказал, последствия беседы с Косыгиным станут известны через полгода, - неожиданно вспомнила она. – Что это значит?
-  Об этом, Ксюша, рано говорить.
- И всё-таки?
- Речь о том, что через полгода планируется создать особую группу для реорганизации промышленности страны. И заместителем её начальника, возможно, стану я, в статусе зам. министра.   
- И ты так спокойно говоришь об этом?! Это же колоссальный успех! Можно, я тебя поцелую? 
Она поцеловала его и продолжала стоять, подняв к нему лицо.
- А я тебя уже совсем не волную? Ты приехал и не позвонил.
- Волнуешь, Ксюшенька. Ты стала ещё красивее. Но я не хочу мешать тебе, устраивать свою жизнь.
Она ничего не ответила, и они пошли дальше.
- Я, видимо, не та женщина, ради которой совершают подвиги, - грустно заметила она минуту спустя. – Мне нужно выбросить из головы всю эту дурь и искать приличного мужа. Да я уже и нашла.
- Нет, Ксюшенька, ты та самая женщина. Тебе просто пока не везло с выбором. А кто твой счастливый избранник?
- Возможно, ты его знаешь. Доцент Брагин с папиной кафедры. Он давно неравнодушен ко мне.
- Конечно, я знаком с ним. Очень приличный парень.
Они подошли к её дому. Было около девяти часов.
- Твоя семья принимала меня с большим гостеприимством, - вспомнила она. – Было бы нехорошо даже не напоить тебя чаем.
- Спасибо, Ксюшенька. Родственники, у которых я остановился, ждут меня. Мне нужно идти.
- Ты меня больше не любишь? – она обняла его за шею.
- Очень люблю. Но тем сильнее мне хочется, чтобы ты обрела  счастье. У тебя должна быть своя хорошая семья.
Он коснулся губами её щеки и зашагал прочь, мучительно представляя её, оставшуюся, с растерянным лицом.

Аркашка допоздна ждал отца. Он сообщил, что звонила тётя Катя. Она сказала, что они вместе с Ариком и дядей Игорем будут ждать их завтра в одиннадцать у входа в Русский музей.
На следующий день Аркадий с сыном отправились на выставку. Первым Ромашкиных заметил Аркашка. Они стояли у старинной металлической ограды, окружающей дворец Русского музея. 
- Раньше нас хоть Валентина приглашала на выставки, - говорил Игорь, пожимая руку Аркадия. – А как её не стало, мы никуда и не ходим. Спасибо, что позвал. А то, знаешь, работа засасывает.
Игорь пополнел, под глазами появились припухлости. А тридцативосьмилетняя Катя, стройная, с прекрасной фигурой и молодыми глазами, казалась значительно моложе своего возраста.
Они вошли в музей. Аркадий купил путеводитель по выставке.
- Смотри, Аркашка, кто тут есть!
- Лариса Александровна?! –  удивился сын.
Путеводитель тут же перекочевал в руки Кати.
- Лариса Черникова, – громко прочла она, – картина «Весна».
Они быстро отыскали нужный зал. Перед ларисиным холстом толпились посетители.
- Вроде, как на Колдовском озере, - предположил Игорь.
Это был лесной пейзаж, запомнившийся Аркадию восемнадцать лет назад. Холодная ноябрьская ночь, высокий берег ручья с голыми, мокрыми деревьями, и влюблённая парочка. Они целовались, опершись о ствол старой осины. Привлекала внимание девичья фигура, страстно прильнувшая к своему возлюбленному. А в отдалении, едва различимый за деревьями, виднелся костёр и человеческие фигурки вокруг него.
Но осень на картине была необычной. Влюблённые находились в круге неяркого света, и в пределах этого круга лес зеленел и цвел. Осина простирала над влюблёнными свежую листву, калина протягивала к ним цветущие ветви. А за пределами светового круга была суровая, поздняя осень. Картина называлась «Весна». То была весна человеческих чувств, отвоевавшая островок любви в огромном массиве сумрачного предзимья. К Аркадию обернулась Катя.
- Ты помнишь: «От влюблённых исходит свет, и в круге этого света цветущая весна, а за пределами – осень».
- О чём ты, Катя?
- Эти слова мне запомнились. Я передала их Ларисе по твоей просьбе. Но теперь я понимаю, ты подсказывал ей эту картину.
- Нет, Катюша. Я подсказал ей один маленький штрих, а всю картину она придумала и написала сама.
- Аркадий, я же не дурочка. Без этого штриха картины не было бы. Из-за таких маленьких штрихов тебя так и любят женщины.
- И ты?
- Я больше всех. Мы обязательно должны встретиться. И ты передашь Ларисе ответ на её вопрос про лося.
- Ответ у меня готов, - он достал из кармана записку, и Катя прочла её: «Лось – это знамение. У него лунные рога, золотые копытца и звёздные глаза».
- Я передам, - пообещала она. – А когда мы встретимся?
- В следующий раз. Я приехал всего на пару дней.
- Это неправильно, Аркадий. Ты должен найти для меня время.
Он внимательно посмотрел на неё. Он должен? Наверно. Ведь она была живой, неувядающей памятью его юности.
- Конечно, Катюша. Извини. Но где мы можем встретиться?
- Я что-нибудь придумаю. Ты только после выставки будь дома.
К ним подошёл Игорь, а потом и сыновья. На Аркашку «Весна» произвела впечатление. Они решили продолжить осмотр экспозиции. И в этот момент Аркадий с беспокойством оглянулся. От противоположной стены на него смотрела Ксения. Сделать вид, что он её не заметил, было уже невозможно.
- Аркашка, вы идите, я вас догоню, - Аркадий подошёл к ней.
- Добрый день, Ксюша! Никак не ожидал тебя здесь встретить.
- Привет. Я же не могла пропустить новую работу Ларисы Черниковой. Вчера прочла о ней в газете и вот пришла посмотреть.
- Картина тебе понравилась?
- Очень. А ты с этой художницей лично не знаком?
- Почему ты спрашиваешь?
- Потому что парень на её холсте очень похож на тебя.
- Это, Ксюша, тебе показалось.
- А два похожих на тебя подростка среди друзей, с которыми ты только что беседовал? Тоже показалось?
- Это мои друзья студенческих лет. Они супруги. А подросток, который повыше, их сын. Но разве он похож на меня?
- Для меня ваше сходство очевидно. Можно подумать, что его мать понесла от тебя, но вышла замуж за твоего друга.
-  Ты, Ксюшенька, фантазёрка. Но зачем тебе это?
- Затем. Не так давно я примеряла подобную судьбу на себя. А сейчас, когда увидела эту женщину…. Она же до сих пор тебя любит. Я видела, как она с тобой говорила, как трогала тебя за плечо.
- Пожалуйста, Ксюша, не нужно.
- Извини. Ночью я не могла уснуть. Давай встретимся. Завтра, после работы, в шесть, у памятника Екатерине Второй.
- Конечно. 

Аркадий с сыном вернулись с выставки в половине второго. Пообедали. Потом Аркашка ушёл в свою комнату готовить уроки, а он стал просматривать последний фотоальбом. Его издали уже после смерти Валентины Ивановны. Он начинался фотографией трёх соавторов и написанным ею введением. В нём была полностью представлена серия жанровых фоторабот: «Влюблённые», «Ещё мгновение», «После долгой разлуки», «Знакомство с сыном», «Свет моих очей», «Снова вместе», «Последнее свидание» и «На пороге будущего». Последняя представляла собой репродукцию картины Аркашки, написанной прозрачными акварелями по фотографии. Сведения о выходе нового фотоальбома Аркадий получил ещё полгода назад от Матвея Ароновича. И тогда же оба они направили в издательство заявления с просьбой весь авторский гонорар передать сыну покойной Валентины Ивановны. 
В шесть вечера позвонила Катя.
- Добрый вечер, - отозвался он. – Есть новости?
- Да, мой милый. Запиши адрес. Записал? Это квартира моей подруги. Её муж, моряк, в плавании. А она дежурит во вторую смену.
- А ты когда дежуришь?
- Я в третью, но выйду из дома пораньше. Приезжай к половине десятого. В нашем распоряжении будет часа два.
Аркадий ушёл из дома в начале девятого, взяв с собой ключи от квартиры. Вернулся он в первом часу и, засыпая, думал о загадке Катиного обаяния, которое уже почти два десятилетия освещало его жизнь призрачным светом иллюзорного счастья.
Утром Аркадий поехал к Серову. Его на месте не было, и он оставил секретарше свой проект нового вузовского учебника. Затем он направился в НИИ. Старков приветствовал его в своём кабинете.
- Проект хоздоговора подготовлен, - он протянул гостю папку.
Аркадий внимательно с ним ознакомился.
- Мы, Вячеслав Анатольевич, обещали Косыгину опубликовать экономическое обоснование нашей реорганизации производства. Надеюсь, мы получим его в результате выполнения этого договора.
- А о чём ещё вы говорили с премьером? 
- О создании через полгода правительственного органа для управления реорганизацией промышленности. Его возглавит министр Баруздин, а я при нём буду зам. министра. Вы как это расцениваете?
- Нужно подумать, - усмехнулся Старков. – При благоприятном развитии событий, премьер-министр через полгода, очевидно, создаст такой орган во главе с Баруздиным.
- Вячеслав Анатольевич, вы же не случайно упустили моё имя?
- Да. В рамках сложившейся системы в правительстве был только один человек опальной национальности - председатель Госснаба Дымшиц. И держали его исключительно, как доказательство отсутствия в СССР национальной дискриминации. 
- Спасибо. Я вижу действительность примерно так же.
Закончив свои дела в НИИ, Аркадий снова поехал к Серову. К этому времени Владимир Александрович уже успел прочесть предложения по новому учебнику и сделал к ним замечания. Он имел огромный опыт преподавания и прекрасно знал требования к учебной литературе. Аркадий с благодарностью принял все его уточнения.
Визит к Серову завершал задачи командировки. Аркадий мог возвращаться домой. Оставалось только встретиться с Ксенией. С ожиданием этого свидания были связаны волнующие  предчувствия. Они подошли к памятнику Екатерине Второй почти одновременно.
- Добрый вечер, - она поцеловала Аркадия в щеку, - я боялась, что ты не придёшь. У нас такие непредсказуемые отношения. 
- Привет. Рад тебя видеть.
- А ты замечаешь во мне что-то такое, чего раньше не было?
Он внимательно окинул взглядом её фигуру и лицо.
- Ты надела серёжки, которые я подарил тебе в Комсомольске?
- Молодец! - обрадовалась она. – Но ты понимаешь, я надела их, как будто никакого перерыва в наших отношениях и не было.
- Не было? – усомнился Аркадий.
- Да. Наша дружба продолжается. А ты когда уезжаешь?
- Сегодня.
- Аркадий, смилуйся! Зам. директора вполне может сам себе продлить командировку на пару дней. Разве нет? 
- Наверно, - у него просто не хватило духу сказать нет.
- Тогда перебирайся ко мне сейчас же.
- Мне кажется, Ксюшенька, ты собиралась замуж?
- Так и будет. Но я не откажусь от любви. Как та женщина в Русском музее. Когда я увидела эту возможность, у меня гора с плеч.
Он вылетел в Хабаровск только через два дня.


ГЛАВА 25. НЕПРЕОДОЛИМЫЙ БАРЬЕР

                Доверием лучилось мироздание,
                И, робко улыбаясь, Ожидание
                Пригубило надежд хмельное зелье,
                А на пороге горькое похмелье.

Аркадий вернулся на завод двадцать восьмого декабря. Это было напряжённое время выполнения квартального и годового плана. По дороге в свой кабинет он заглянул в приёмную директора.
- Здравствуйте, Клавдия Фёдоровна. Директор у себя?
- Да, но сейчас он занят, готовится к оперативному совещанию. 
- После оперативки сообщите ему, пожалуйста, что я на месте.
Аркадий вошёл в свой кабинет и по телефону вызвал Кравцова.
- Какие новости, Евгений Денисович?
- Почти никаких. Посты узловой сборки нормально работают. А в остальном, с нетерпением ждём вашего возвращения.
- Значит, о цели моей поездки вы знали? – удивился Аркадий.
- На заводе об этом все знали.
- Так вот, Евгений Денисович, деньги нам выделили.
- Какие суммы? – напрягся Кравцов.
- На первый год двухлетней программы реорганизации завода.
Несколько секунд Кравцов, не мигая, смотрел на собеседника. Потом встал и протянул руку.
- Поздравляю, Аркадий Ефимович! 
- Мне кажется, Евгений Денисович, уже завтра, узнав об этом, кое-кто начнёт выдавать себя за главного радетеля реорганизации.
- Вы имеете в виду главного инженера? – догадался Кравцов.
- Почему вы так решили?
- Так он ещё на той неделе во всеуслышание заявлял, что никаких денег вам не дадут. А с понедельника каждый день орёт на меня по телефону, требует немедленно продолжать реорганизацию и предоставить ему всю нашу техдокументацию.
- И как вы реагируете, Евгений Денисович?
- Блюду вежливость, но техдокументации не даю.
Аркадий с беспокойством взглянул на часы. Вот-вот должна была закончиться директорская оперативка.
- Евгений Денисович, откорректируйте план на следующий квартал с учётом нового финансирования. И предусмотрите в нём участие отделов, подчинённых главному инженеру. 
Кравцов ушёл. В ожидании директорского звонка Аркадий начал составлять отчёт по командировке. За этим его и застал директор. Подобные визиты он делал только в самых исключительных случаях.
- По моим сведениям, Аркадий Ефимович, - заметил директор, пожимая руку Аркадия, - твоя командировка закончилась ещё в прошлую среду. А потом ты, понимаешь, исчез на целую неделю!
- Я всё объясню, Иван Потапович. У меня отличные новости.
- Даже так. Ну, давай. Видишь, я сам к тебе пришёл. В моём кабинете всё равно не дадут спокойно поговорить.
- Вот, Иван Потапович, документы о выделении финансов на реорганизацию всего заводского производства. Это результат решения главы правительства. Он поддержал нас.
- Я знаю. Петрухину прислали факсом стенограмму симпозиума, а он передал её мне. Здорово ты с ними разделался.
- Спасибо, Иван Потапович. А вы обратили внимание на выступление Ковтуна из аппарата ЦК?
- Ещё бы. Он же подводил нас с Петрухиным под монастырь. Но то было в среду. А в пятницу Федченко выступил с предложением ускорить реорганизацию производства. Знать, дядя дал ему сигнал.
В дверь постучали, и, не успел Аркадий отреагировать, как в кабинет вошёл сам главный инженер. Это казалось невероятным.
- Здравствуйте, - произнёс он с напускной бодростью. - Случайно узнал, что вы, Аркадий Ефимович, вернулись. Приглашаю вас на свою оперативку с последними новостями из Москвы.
Установилась напряжённая пауза. Федченко ждал.
- Я приду, - наконец, отозвался Аркадий, – только не сегодня, а примерно четвёртого января.
- Спасибо. Мы будем вас ждать, - Федченко вышел из кабинета.
- Видал! – округлил глаза директор. - Что же нам теперь делать?!
Подобного вопроса от такого уверенного в себе, властного человека Аркадий не ожидал.
- Мы, Иван Потапович, готовим план реорганизации на следующий квартал уже на основе нового финансирования. И главный инженер обязан будет его исполнять. Вот такое его место в реорганизации, и никакое другое.
- А зачем ты четвёртого января пойдёшь к нему на оперативку?
- Передам ему план работ по реорганизации. Пусть выполняет.
- Я тебя поддержу, - заверил директор, – и Петрухин тоже. Он после выступления Ковтуна считает Федченко своим личным врагом.
- Спасибо, Иван Потапович. А ещё я привёз хоздоговор с ленинградским НИИ об экономическом обосновании реорганизации производства. Из-за него я и задержался в командировке.
Аркадий рассказал директору о встрече с главой правительства и своих последующих мерах по выполнению его указаний.
- Действуй, - подытожил директор. – Я тебе полностью доверяю.

Из оставшихся до Нового года нескольких дней Аркадий с трудом выкроил один, двадцать девятого января, чтобы побывать на своей кафедре. Она производила благоприятное впечатление. Все были на месте. Нефёдов добросовестно выполнял функции зам. зав. кафедрой. Шойхет завершал монтаж лаборатории. Нефёдов и Зозуля продолжали читать лекции по гидроакустике.
Аркадий поспешил к проректору по науке Борзову, и уже вместе с ним отправился к ректору. Чернецкий принял их в своём кабинете.
- К сожалению, коллеги, - предупредил он, - могу уделить вам не более пятнадцати минут. Конец года, сами понимаете.
- Мстислав Станиславович, - начал Аркадий, - я по поводу своих сотрудников. Инженер Шойхет закончил установку оборудования в лаборатории и вполне созрел для должности её начальника. Кандидаты наук Нефёдов и Зозуля уже  полгода успешно читают лекции. Они заслуживают звания доцента. Эти должности и звания исходно предусмотрены в штатном расписании кафедры, и я прошу с Нового года ввести их в действие.
- И никаких стимулов для роста их квалификации уже не будет?
- Конечно, будут, Мстислав Станиславович. В следующем году Нефёдов и Зозуля начнут работу над вузовским учебником по гидроакустике. Его содержание мы согласовали с членом-корреспондентом Академии Наук Серовым. Учебник выйдет под его редакцией.
- А Шойхет?
- С января он начнёт проводить практические занятия со студентами. А в новом учебном году поступит в заочную аспирантуру.
- Тогда у меня нет возражений, - подытожил ректор и обратился к Борзову. – Что вы об этом думаете?
- Ввести новые ставки двух доцентов и одного начальника лаборатории в январе практически невозможно, - доложил проректор. – А с начала четвёртого семестра вполне реально.
- Может, Аркадий Ефимович, так и решим? – предложил ректор.
- Придётся. Спасибо, Станислав Мстиславович.
Аркадий вернулся на кафедру, проинформировал сотрудников о достигнутой договоренности и поздравил их с наступающим Новым годом. По поводу состояния дел на кафедре он мог быть спокойным.
На следующее утро он уже был на заводе. Кравцов ждал его, чтобы обсудить  некоторые проблемы подготовки квартального плана. В перерыве между делами Аркадий набрал телефонный номер. Он всегда звонил по нему перед самым Новым годом. Трубка откликнулась знакомым женским голосом.
- Мариночка? Добрый день. С наступающим Новым годом!
- Привет, Аркадий!
- Как поживает Аркадий Васильевич?
- Он молодец. Учится на пятёрки. Первого января мы будем с ним в школе, на детском утреннике. Приходи с дочерью.
- Не могу, Мариночка. Семья-то моя теперь живёт в Хабаровске.
- Да, я слышала. Тогда…. Я как раз собираюсь в центральную бухгалтерию. И к тебе могу зайти, если хочешь.
- Конечно. Буду очень рад.
Её слова удивили Аркадия. До сих пор Марина избегала встреч с ним наедине. Она зашла перед самым обедом. Ей уже исполнилось сорок два. Она была одета, как всегда, со вкусом. И сохранила фигуру. Аркадий усадил её за стол.
- Это твои любимые духи, - он поставил перед ней изящную картонную коробочку. – Я недавно вернулся из Ленинграда.
- Спасибо, - она спрятала подарок в сумочку. - Я первый раз здесь у тебя. Вон ты как вознёсся! И, говорят, метишь в Москву.
- Неужели так говорят?! А как у тебя дела?
- Я часто вспоминаю нашу дружбу. Какое это было счастливое время! Жаль только, что оно так быстро кончилось.
- На то, Мариночка, было твоя добрая воля. У тебя с семейной жизнью какие-то проблемы?
- Нет. Всё в порядке.
- А как насчёт встречи с Аркадиком?
Она не торопилась с ответом. Он ждал.
- Можешь зайти ко мне на работу второго января в шесть вечера? Мы с сыном будем тебя ждать.
Второго января он зашёл в детский сад. Сотрудников уже не было. Марина с сыном ждала его в своём кабинете. Подросший, красивый и смышлёный мальчик вызвал у Аркадия восхищение. Он подарил ему две детских книжки с красочными рисунками.

Прошло полгода. Реорганизация заводского производства успешно реализовалась. Попытки главного инженера внести разлад в эту планомерную и систематическую работу были в самом начале жёстко подавлены директором и вторым секретарём крайкома. И Федченко, по меньшей мере внешне, смирился. Он выполнял работы, предписанные ему квартальными планами, утверждёнными Аркадием, и не упускал случая на партийных собраниях выступить с ура-патриотической речью в поддержку реорганизации.
В этой огромной работе Аркадий предоставил Кравцову самые широкие полномочия. Он напрямую сотрудничал с начальниками отделов и цехов и только в особо сложных случаях обращался к Аркадию. Такой же политики Аркадий придерживался на своей кафедре, возложив практически всю административную работу на Нефёдова. В результате, у него хватало времени и для научных исследований, и для работы над вузовским учебником.
В течение прошедшего полугода Аркадий совместно с академиком Забалкиным опубликовал статью. Кроме того, они согласовали проведение в сентябре научной конференции. На ней предполагались выступления Старкова с экономическим анализом реорганизации производства и Забалкина с докладом о теоретических вопросах развития социалистической экономики. А Аркадий планировал сделать сообщение об опыте модернизации Комсомольского завода.
За всё это время Аркадий только однажды, в начале апреля, летал в Москву, чтобы обсудить с Баруздиным итоги работы за первый квартал. Из Москвы он поехал в Ленинград. Нужно было рассмотреть со Старковым первые результаты выполнения хоздоговора. Потом позвонил Ксении, и они встретились.

В начале июля 1980 года Аркадий связался с Баруздиным.
- Игорь Георгиевич, со времени нашей встречи с Косыгиным прошло полгода.
- Правильно. Я уже вступил в контакт с референтом премьера Решетниковым. А что вас интересует?
- В июле у меня отпуск.
- Можете спокойно отдыхать. Видимо, ваше присутствие здесь потребуется не раньше августа.
Аркадий уехал с семьёй в Крым. Вернулся он одиннадцатого августа. Никаких сообщений из Москвы не было, и он начал готовиться к докладу на московской конференции, организуемой Забалкиным.
Возвращаясь с работы, он, на всякий случай, заглянул на почту.
В окошке «До востребования» предъявил паспорт. К его удивлению, служащая протянула ему письмо из Ленинграда. В конверте лежала половинка тетрадного листа и на ней лишь две строчки: «Милый мой, в августе у меня отпуск. Хочу прилететь к тебе. Скучаю, люблю. Ксения». Аркадий тут же отправил телеграмму: «Приезжай. Буду счастлив». И уже до самого дома Ксения не выходила у него из головы. Мысли о ней снимали напряжение ожидания московских новостей. Он слишком зациклился на своей карьере. Ну и пусть его не назначат зам. министра. Он переживёт это без инфаркта.
Через два дня Аркадий встретил её в Хабаровском аэропорту. В свои сорок лет он испытывал такие яркие чувства, как в молодости. С приездом Ксении начались дни, полные какого-то лихорадочного счастья. Утром он уходил на работу и с нетерпением ждал окончания рабочего дня, чтобы снова увидеть её. Но за их поцелуями и объятиями стояло осознание неотвратимости скорого расставания.
Ксения улетала в Ленинград девятого сентября. Аркадий проводил её в аэропорт.
- Какие у тебя ближайшие планы? - поинтересовался он.
- Всё те же. Выхожу замуж.
- Зачем же ты ко мне приезжала?
- Затем и приезжала, что перед свадьбой. Как та женщина, с которой ты был в Русском музее.
- Боже мой, Ксюшенька, ты хочешь повторить её опыт?
- Да. Я рожу от тебя ребёнка.
Объявили посадку на самолёт. Они стали прощаться.
- Когда ты будешь в Ленинграде? – поинтересовалась она.
- В декабре. Приеду к твоему отцу с черновиком нового вузовского учебника.
 
Двенадцатого сентября, так и не получив от Баруздина каких-либо известий, Аркадий собрался на конференцию. Прилетев в Москву утром, он позвонил секретарше Забалкина и узнал, что для него забронирован номер в гостинице, и что конференция начнётся точно в намеченный срок завтра в одиннадцать часов.
- А Старков из Ленинграда уже прибыл? – осведомился Аркадий.
- Нет, но ему забронирован номер  в одной с вами гостинице.
Он поехал в гостиницу и уже оттуда позвонил Баруздину.
- Добрый день, Игорь Георгиевич. Высоцкий. Приехал на конференцию по организации труда.
- Здравствуйте, Аркадий Ефимович. Я тоже там буду.
- Может, Игорь Георгиевич, вы меня сориентируете. Ожидаются ли нападки на нашу реорганизацию? Как дела с Косыгиным?
- Нападки маловероятны. А Косыгин тяжело болен. Пока вместо него Тихонов. Я приеду пораньше и всё вам расскажу. 
Отдохнув, Аркадий пошёл к дежурному администратору отеля.
- Я жду прибытия своего коллеги Старкова Вячеслава Анатольевича. Будьте добры, он ещё не приехал?
Девушка-администратор раскрыла регистрационный журнал.
- Да, приехал, совсем недавно. Двадцать первый номер.
Вскоре они со Старковым пожимали друг другу руки. Аркадий предложил пообедать в ближайшем кафе.
- Я, Вячеслав Анатольевич, в полном неведении, как сейчас правительство относится к нашей реорганизации, - признался Аркадий уже за столиком кафе. – Может, вы что-нибудь знаете?
Подошёл официант, и они сделали заказ.
- Я знаю от Преображенского, - сообщил Старков, - что Баруздин в июле пытался создать правительственный орган для руководства реорганизацией промышленности.
- Пытался? Ему что-то помешало?
- Как будто возникли разногласия с промышленным отделом ЦК. 
- А как Преображенский оценивает положение?
- Он считает, что для создания нового правительственного органа пока нет достаточных оснований. Эта мысль исходит от Забалкина, а Преображенский её разделяет.
- От Забалкина? – удивился Аркадий. – Зачем это ему?
Официант принёс закуски и вино. Аркадий наполнил бокалы.
- На конференции Забалкин представит новую теорию реорганизации промышленности и станет её признанным автором, - объяснил Старков. - А наш директор выступит, как содокладчик. Таким образом, они создадут теоретическую базу, а на её основе потом можно и реорганизацию проводить.
- Наверно, это не так уж плохо, - заключил Аркадий, - поскольку они всё-таки сторонники реорганизации.
- А ещё, - продолжил Старков, - Преображенский, по результатам работы вашего завода, намерен подать заявку на госпремию.
- Он так уверен в её реальности?!
- Вы, Аркадий Ефимович, не владеете информацией. Готовясь к конференции, Преображенский и Забалкин согласовали встречу. Я в ней участвовал и узнал много интересного.
Аркадий выдержал паузу. Снова наполнил бокалы.
- Вячеслав Анатольевич, если информация конфиденциальная, я буду нем, как рыба.
- Не сомневаюсь. По данным Забалкина, советская экономика – это тонущий корабль. Производительность труда на допотопном уровне, качество продукции ниже плинтуса. Ваша реорганизация - чуть ли не единственное средство выхода из кризиса.

На следующий день Аркадий встретился с Баруздиным у входа в НИИ, где проводилась конференция. До её начала было минут сорок. Они расположились на лавочке в соседнем сквере.
- Я не информировал вас о развитии событий потому, что в них пока нет определённости, - начал Баруздин.
- Значит, Игорь Георгиевич, Косыгин отложил решение на полгода и никому никаких указаний не дал?
-  Дал. И согласно его указаниям, в июле я представил Дроздову проект Постановления Совета Министров. Но меня опередили. У него уже был проект, подготовленный промышленным отделом ЦК.
- ЦК тоже заинтересован в реорганизации промышленности?
- Он заинтересован в проталкивании на высокие посты своих людей. В их кадровом списке вторым после меня значится Федченко, в статусе зам. министра. И другие кадры ему под стать.
Аркадий ничего не ответил, и Баруздин продолжил.
- Я встретился с Тихоновым, временно замещающим Косыгина. Но мои возражения его не убедили. Он считает, что Федченко и есть главный реорганизатор, а работники ЦК имеют огромный опыт подбора кадров. Тихонов надеется занять место Косыгина и поэтому ни за что не станет портить отношения с партаппаратчиками.
Теперь Аркадий всё понял. А ведь подобный исход был предсказуем. Так чем же объяснить столь горькое чувство обиды? Тем, что он возомнил себя равноправным гражданином своей страны? Отец ведь не раз разубеждал его в этом. Ему позволено быть лишь незаметным евреем при губернаторе. И это заключение сразу изменило весь ход его мыслей.
- Поздравляю, Игорь Георгиевич! Вы добились своей цели. Вас назначают на пост министра. И вы им останетесь. Достигнутый номенклатурный уровень без особых причин не снижают.
Баруздин смотрел на него удивлённым, пристальным взглядом.
- Правда, Игорь Георгиевич, вы могли бы взойти на самый пик правительственного олимпа, как блестящий реформатор экономики, стать премьером или генсеком. Но, кажется, этого уже не случится.
- Вы считаете, с этими кадрами у меня ничего не получится? 
- Конечно. Ни один пост индивидуальной сборки не удавался без изобретательства очень высокого уровня. А нужные для этого мозги в списке ваших новых сотрудников едва ли присутствуют. Да и не вам, Игорь Георгиевич, они будут служить, а тем, кто их выдвинул.
- И чем, по-вашему, всё это закончится?
- Практически на всех заводах реорганизация столкнётся с трудностями. В итоге, её постепенно прикроют, а вас переведут на освободившийся другой министерский пост.
Баруздин уже не смотрел на Аркадия.
- К сожалению, Аркадий Ефимович, дело даже не в моей, или вашей карьере. России больше не нужны таланты. Принадлежность к титульной нации, партийность и личные связи – вот основа кадровых назначений. И эти кадры уже не интересует ни Россия, ни СССР. Только собственная задница. Они готовы погубить самое перспективное начинание. И в результате, страна идёт к катастрофе.
- О моей карьере не стоит, - холодно заметил Аркадий.
- Я надеялся, - проигнорировал Баруздин его слова, - что Косыгин поправится, и притормозил ход дел. На худой конец, я могу ввести вас в свой штат рядовым сотрудником. Всё же это работа в столице и московская квартира.
- На такое я не согласен, - Аркадий встал. - Кажется, нам пора.
До начала работы конференции оставалось десять минут. Они зарегистрировались в фойе конференц-зала и получили буклеты с распорядком работы. Выступление Аркадия было записано на послеобеденное время. Он, уже без Баруздина, прошёл в зал и, отыскав в третьем ряду Старкова, расположился рядом с ним.
- Как вам президиум? – многозначительно улыбнулся Старков.
Аркадий взглянул на сцену. В длинном ряду фигур за столом президиума, ближе к левому краю, сидел Федченко, а в центре - Забалкин, Баруздин, Преображенский.
- Федченко есть и в буклете, - сообщил Старков. – Он докладчик.
Первым выступал академик Забалкин. Он представлял новую концепцию организации производства, как закономерный этап развития социалистической экономики. А индивидуализацию производственных процессов объяснял прямым следствием заботы партии и правительства о раскрытии творческого потенциала человека труда. Академик подчёркивал важность опережающего развития теории социалистического строительства и лишь мельком упомянул о Комсомольском судостроительном заводе, который использовался для экспериментальной проверки его теоретических разработок. И у неискушённого слушателя возникала уверенность, будто идея реорганизации промышленности возникла не иначе как в тиши кабинетов высоколобых теоретиков марксизма-ленинизма.
- Он получит Героя социалистического труда, - вполголоса предсказал Старков, впечатлённый речью академика.
Следующим был член-корреспондент Академии наук Кудрявцев, зам. директора по науке в НИИ Забалкина. Его доклад был посвящён повышению производительности труда индивидуального узлового сборщика. Это была информация, собранная им во время командировки на Комсомольский завод и тщательно обработанная для придания ей наукообразного вида.
До обеденного перерыва с докладами выступили также Преображенский и Старков. Они оперировали экономическими данными, полученными в результате выполнения хоздоговора с Комсомольским заводом. Как объяснил Аркадию Старков, Преображенский потребовал от него подготовить два доклада, чтобы он тоже мог выступить на конференции.
Слушая их, Аркадий не без иронии отмечал, что весь этот фейерверк активной научной деятельности организовал он сам. Это он подключил Забалкина к теме реорганизации производства и поделился с ним идеями, которые в искусно обнаученном виде стали основой его доклада. Это он организовал хоздоговор с НИИ Преображенского, снабдив его исходной информацией и определив направления экономического анализа. А теперь Аркадий всё больше чувствовал себя здесь посторонним. Нет, конечно, никаких вызывающих шагов он делать не станет. Спокойно прочтёт свой доклад. А затем не останется здесь ни одной минуты. В перерыве он подошёл к Баруздину.
- Игорь Георгиевич, сегодня после доклада я сразу же улетаю в Комсомольск. Может, вы хотите что-нибудь передать директору?
- Что? – не понял Баруздин, а потом покачал головой. – Нет.



ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. РЕШАЮЩИЙ ВЫБОР
 
      Мой выбор сделан, подо мной канат
      Качается меж двух полярных крайностей,
      И жизнь моя – пьянящий аромат
      Непредсказуемых случайностей.

               
ГЛАВА 26. ПОСЛЕДНИЕ НАДЕЖДЫ

                Ни красного, ни белого. Тоска
                Рядится в тускло-серые одежды,
                А наверху, без веры и надежды,
                Бормочут о стратегии броска.

Аркадий прилетел в Хабаровск в пятницу, и последующие выходные дни провёл с семьёй. Его старшая дочь Лея училась на первом курсе мединститута. Младшая, Фаина, была в девятом классе и параллельно посещала музыкальную школу. Дина работала.
По окончании выходных он остался ещё на два дня, чтобы поработать на кафедре. Там всё шло своим чередом. Нефёдов и Зозуля, уже в звании доцентов, вносили дополнения в свои лекционные курсы. Шойхет, ставший начальником лаборатории, готовил методички для практических занятий со студентами. В этом году он был зачислен в заочную аспирантуру. Кроме того, на кафедру были приняты два новых ассистента, Ерёмин и Коротких. Предполагалось, что через год они поступят в заочную аспирантуру. У ректора Чернецкого не должно было быть претензий к Аркадию. Кафедра гидроакустики не только нормально функционировала, но и активно развивалась.
В течение двух дней, проведённых на кафедре, Аркадий согласовал с деканом и проректором Борзовым расписание лекций и практических занятий на первый семестр. Остальное время он потратил на проверку материалов, уже подготовленных Нефёдовым и Зозулей по будущему вузовскому учебнику.
В среду утром он появился на заводе и сразу после оперативки к нему зашёл директор.
- Как, Аркадий Ефимович, прошла конференция? Кто-нибудь против нас выступал?
- Нет, Иван Потапович, в отличие от прошлого симпозиума, сейчас таких не было. Кстати, посмотрите перечень выступлений, - Аркадий протянул ему буклет с распорядком работы конференции.
- И Федченко здесь?! – возмутился директор.
- Он, Иван Потапович, выступал с докладом о постах индивидуальной сборки. А разве не вы послали его в командировку?
- Какая к чёрту командировка? Он в очередном отпуске. Ну и сука! Он же, понимаешь, со своим дядей может нам нагадить.
- Уже, Иван Потапович.
- Что уже?
- Нагадил уже. Аппарат ЦК представил Тихонову проект Постановления Совета Министров. Без Федченко здесь не обошлось.
- Какой проект? – напрягся директор.
- О создании правительственного органа для руководства реорганизацией промышленности страны. С предложениями по его кад-
ровому составу.
- И какие там кадры? – директор встал.
- Во главе органа Баруздин в ранге министра. Его заместитель – Федченко в ранге зам. министра, и ещё восемь человек.
- И ни меня, ни тебя нет?! А что же Баруздин?
- Он высказал возражения Тихонову, но тот их не принял. Ковтун и Федченко точно выбрали момент. Косыгин болен, а Тихонов метит на его место и не станет осложнять отношения с аппаратом ЦК.
- Выходит, нам от всей этой затеи ничего не достанется?
- Не совсем так, Иван Потапович. Директор Ленинградского НИИ
Преображенский подаёт заявку на госпремию за эту работу.
- И там тоже нас не будет? Когда мы с тобой начинали, они же, понимаешь, и понятия не имели о реорганизации!
- Так и будет, Иван Потапович, если не принять мер. Нужно согласовать с крайкомом партии представление в комиссию по госпремиям. И указать в нём всех, кого вы считаете нужным.
- Ладно. Подготовь эту бумагу, а я её проведу через крайком.
Директор ушёл, и Аркадий связался по телефону со Старковым, попросил прислать образец заявки в Правительственную комиссию по госпремиям. И вскоре получил его по факсу. Потом составил список кандидатов на премирование, включив в него директора, Петрухина, себя, Федченко, главного технолога, Кравцова и первого узлового сборщика. Получилось семь человек. Этот список он и понёс директору. Тот принялся его изучать.
- Федченко ты все-таки включил?
- А что делать, Иван Потапович?
- Но Баруздина тоже придётся вписать?
- Нет. Этот список от нашего края. В нём до максимального числа, до двенадцати, ещё остаётся пять мест, чтобы включить Баруздина, Забалкина и кого они ещё там захотят.
- Ладно, тогда впиши ещё нашего начальника производства Иванова Петра Сидоровича.
На следующий день директор уехал в крайком, и к концу дня представление было отправлено в Правительственную комиссию.

Потянулись монотонные рабочие дни, почти неотличимые друг от друга. Был конец сентября, ещё тёплый, но проникнутый предощущением близких холодов. Это время вызывало грустные ассоциации. Аркадию уже исполнился сорок один год. Его блестящее восхождение по карьерной лестнице, очевидно, закончилось. И радужная птица любви, в последний раз взмахнув крылом у его окна, скрылась за горизонтом. А он ещё полон сил и энергии. Так что же ему остаётся? Вцепиться в свои должности и держаться за них, как можно дольше? Наверно. Ему ещё предстоит ставить на ноги и дочерей, и Аркашку. Он должен хорошо зарабатывать. Но только может ли это
быть смыслом продолжающейся жизни?
Между тем из Москвы поступили важные новости. Двадцать первого октября Алексей Николаевич Косыгин, в связи с ухудшением состояния здоровья, был выведен из состава членов Политбюро ЦК КПСС, а двадцать третьего октября освобождён от должности Председателя Совета Министров СССР. Ход ближайших событий предсказать было нетрудно. И уже двадцать пятого октября к концу рабочего дня Аркадий зашёл к директору.
- Иван Потапович, вас не беспокоит, что будет после Косыгина?
- Пока нет. А чего, по-твоему, нам ждать?
- Наверно, будет принято Постановление Совета Министров в варианте, предложенном аппаратом ЦК.
- Ты хочешь сказать, Федченко переведут в Москву, а Баруздин уйдёт из нашего министерства?
- Конечно, Иван Потапович.
- Пожалуй. Но это долгий разговор. Садись, Аркадий Ефимович, побеседуем, - он нажал кнопку на аппаратуре связи. - Клава, сделай-ка нам кофе, и выпить чего-нибудь.
Секретарша принесла из боковой комнаты отдыха бутылку коньяка, две рюмки и печенье. Затем она ушла готовить кофе, а Чернов разлил коньяк по рюмкам.
- А если, Аркадий Ефимович, вместо Баруздина меня назначат зам. министра, - усмехнулся он, - а ты станешь директором?
- Вас, Иван Потапович, и надо бы назначить зам. министра. А мне директорство в любом случае не светит.
-  А кому и что светит?
- Пришлют нового главного инженера. Не исключено, что он и вас будет подсиживать, и мне достанется, и реорганизацию загубит.
- А стоит ли нам теперь за реорганизацию держаться?
- Конечно, стоит, Иван Потапович. Она же реально повышает качество продукции и производительность труда. И не только.
- А что ещё?
- Слышал я краем уха, кое-кто в Москве рассчитывает за реорганизацию даже Героя социалистического труда получить.
- Ты уж, Аркадий Ефимович, не темни. Кто рассчитывает?
- Академик Забалкин, например. А у вас шансов не меньше. Наш
завод первым переходит на новую систему производства.
Клавдия Фёдоровна принесла кофе.
- Интересно говоришь, Аркадий Ефимович, - заметил директор. –
А чем ещё, по-твоему, чреват для нас уход Косыгина?
- Опасаюсь, что на следующий год нашу реорганизацию лишат финансирования. Пятилетка не выполняется, средств не хватает. Косыгин искал выход в модернизации промышленности. А Тихонов может пойти по пути сокращения расходов везде, где только можно.
Наступила пауза. Чернов снова налил в рюмки коньяк.
- Но ты же, Аркадий Ефимович, не жаловаться ко мне пришёл. У тебя есть предложения?
- Конечно. Вы должны сами подобрать себе главного инженера!
- Есть кандидатура?
- Есть. Кравцов Евгений Денисович. Толковый, производство знает, никого не будет подсиживать и не загубит реорганизацию.
- Ты уже с ним беседовал?
- Нет, Иван Потапович. Я субординацию знаю. Сначала с вами.
- Да я, Аркадий Ефимович, согласен. Не нужен нам залётный главный инженер. И кандидатура Кравцова подходящая. Только рано ещё его назначать. Федченко-то пока работает.
- А потом будет поздно. Баруздин очень заинтересован, чтобы реорганизацию не провалили. Вот давайте и попросим его, пока он ещё в нашем министерстве, посодействовать назначению Кравцова.
- Хочешь, Аркадий Ефимович, прямо сейчас с ним свяжусь. Только я не понял, что делать, если нас лишат финансирования.
- В этом тоже Баруздин поможет. У него есть министерский фонд модернизации.
- Так что, звоним в Москву? У них сейчас середина рабочего дня, – директор снял телефонную трубку. – Клава, попробуй связать меня с Баруздиным. Номер у тебя есть? Ну, хорошо.
Минут через двадцать его соединили с Москвой.
- Игорь Георгиевич? Привет из Комсомольска. Чернов беспокоит. Мы с Высоцким решили тебе позвонить.
- Здравствуй, Иван Потапович, - аппаратура позволяла слышать Баруздина без помощи телефонной трубки. – Слушаю тебя.
Директор жестом руки пригласил Аркадия к разговору.
- Игорь Георгиевич, это Высоцкий. Здравствуйте. Мы по поводу Постановления Совмина о реорганизации промышленности. Теперь, очевидно, оно будет принято в варианте, предложенном ЦК?
- Правильно, Аркадий Ефимович.
- Значит, вместо Федченко нам кого-то пришлют?
- Естественно. А в чём дело?
- Главным инженером должен стать сторонник реорганизации. Вы, Игорь Георгиевич, тоже ведь в этом заинтересованы.
- Можете не сомневаться. У вас есть конкретные предложения?
- Конечно. Мы с Иваном Потаповичем остановились на кандидатуре Кравцова. Вы можете нам посодействовать?
- Постараюсь, - пообещал Баруздин. – Пришлите на него представление, подписанное директором, заводским парторгом и вторым секретарём крайкома партии. А я подготовлю министерский приказ о его назначении ещё до моего ухода из министерства.
- Спасибо, Игорь Георгиевич. Но это ещё не всё. По некоторым сведениям, ожидается общее сокращение финансирования в следующем году. Вы могли бы подстраховать нашу реорганизацию сред-
ствами из министерских фондов?
- Я могу до ухода из министерства утвердить выделение вам денег на будущий год из модернизационного фонда.
- Благодарю, Игорь Георгиевич.
- Подождите, Аркадий Ефимович, - забеспокоился Баруздин, - мне нужен Чернов. Он у телефона?
- Я слушаю, - подал голос директор, - говори Игорь Георгиевич.
- Иван Потапович, в Правительственной комиссии по госпремиям возникли какие-то неувязки со списками кандидатур. Я обещал, что ты им позвонишь.
- А кому звонить?
- Зам. председателя комиссии Крюкову Алексею Ивановичу. Позвони завтра после двенадцати по вашему времени.
Директор записал номер Крюкова и попрощался с Баруздиным.
- Ты понял, Аркадий Ефимович? – подытожил Чернов. – Завтра в половине первого будем звонить в Москву.

Разговор с Баруздиным в значительной мере предопределял дальнейшие события. Если продолжится реорганизация завода, Аркадий, как её автор и идеолог, мог сохранить свою должность. Тем более что с директором Черновым, будущим главным инженером Кравцовым и вторым секретарём Петрухиным у него почти дружеские отношения. А с другой стороны, энергичный и работоспособный Кравцов, став главным инженером, в значительной мере разгрузит его от заводской работы. В этих условиях создавались исключительно благоприятные условия для занятий наукой. Ей теперь он и посвятит все силы. Чтобы подняться к солнцу, необходимо, сосредоточиться на чём-то одном. Лариса Черникова поняла это раньше его.
На следующий день Аркадий пришёл в приёмную директора чуть раньше назначенного срока. Он попросил Клавдию Фёдоровну разыскать копию списка соискателей госпремии, отправленного ими в Москву в конце сентября. С этим списком в руках он и вошёл в кабинет директора в половине первого. И через пятнадцать минут секретарша связала их с зам. председателя комиссии по госпремиям. Разговор можно было вести, не используя телефонную трубку.
- Алло, мне товарища Крюкова, - попросил директор.
- Слушаю вас.
- Здравствуйте, Алексей Иванович. Я Чернов Иван Потапович, директор завода в Комсомольске-на-Амуре. Наш зам. министра Баруздин просил связаться с вами по поводу премиального списка.
- Здравствуйте. А о какой премии идёт речь?
- За реорганизацию заводского производства.
- Хорошо, сейчас возьму папку. Так вот, товарищ Чернов, в первичных списках количество претендентов превышало норму. Мы вынуждены были их сократить. 
- Кого же, Алексей Иванович, вы вычеркнули?
- Высоцкого Абрама Ефимовича.
- Аркадия Ефимовича, - поправил директор. – Но с этим мы не согласимся. Если необходимо сокращать, вычеркните начальника производства Иванова Петра Сидоровича.
- Вычеркнуть Иванова и оставить Высоцкого? Да у меня, товарищ Чернов, рука не поднимется сделать такое. А чем вы мотивируете своё решение?
- Тем, что именно Высоцкий придумал эту реорганизацию. А Иванов подключился к работе значительно позже.
- Вы, товарищ Чернов, не понимаете политику партии. Мы живём в России и премировать должны Ивановых, а не Высоцких, которые пролезли во все списки и уверяют, что это они всё придумали.
- Но что делать, Алексей Иванович, если у нас действительно всё придумал Высоцкий? – растерянно произнёс директор.
- Я вам скажу, Иван Потапович, что нужно делать. Любить свой русский народ. Любить и уважать. Вы понимаете?
- Нет, не понимаю, - голос директора обрёл твёрдость. – Если мне не удастся вас убедить, этим займётся крайком партии. И они уже будут разговаривать не с вами, а кое с кем повыше.
Установилась пауза. Аркадий старался не смотреть на директора. А в его мозгу яркой строкой пылала мысль, что этого им он никогда не простит. Кому им? Стране, партийным чиновникам, русским? Он вполне сознательно воздерживался от уточнения.
- Если вы, Иван Потапович, так непреклонны, - наконец, отозвался Крюков. – Пришлите мне новый, сокращённый список не позднее конца завтрашнего дня. Желаю успехов.
Телефон умолк, и директор обернулся к Аркадию.
- Слыхал? – смущённо улыбнулся он. – Ещё один Федченко отыскался. Но не сомневайся, Аркадий Ефимович. Мы этого дела так не оставим. Я Баруздину позвоню. А ты попроси Клаву срочно перепечатать список, но без Иванова и с новой датой.
На следующий день новый список был отправлен в Москву факсом и в последующем утверждён Правительственной комиссией.
В начале ноября было опубликовано постановление Совета Министров СССР «Об учреждении «Управления по реорганизации промышленности» во главе с Баруздиным. Его заместителем стал  Федченко. Вслед за этим, приказом по министерству, Федченко был освобождён от работы на заводе, и главным инженером назначен Кравцов Евгений Денисович.
 
Завершался 1980 год, и Аркадий отправился в Ленинград. В его портфеле лежал готовый черновой вариант вузовского учебника по гидроакустике. Прямо из аэропорта он позвонил Серову.
- Добрый день, Владимир Александрович. Высоцкий. Привёз на
ваш суд черновик учебника, как и договаривались.
- Здравствуйте. Приезжайте, я на кафедре.
Аркадий лишь на полчаса заехал на квартиру сына. Его встретила Наталья Андреевна. Аркашка в этом году поступил в институт им. Репина и сейчас был на занятиях. Аркадий поспешил в Кораблестроительный институт.
- Вы неукоснительно выполняете нашу договоренность, - улыбнулся Серов, принимая из рук Аркадия рукопись. - Оставьте материал мне. Я пришлю вам своё заключение.
- Конечно. Но очень хотелось бы предварительно обсудить учебник, пусть даже после поверхностного его просмотра вами.
Серов помедлил с ответом.
- Хорошо, - решил он. – Вы преодолели такое расстояние, я не могу отказать вам. Но дайте мне хотя бы четыре дня. Это возможно?
- Вполне. Спасибо. До свидания, Владимир Александрович.
- Минуточку, Аркадий Ефимович. Моя дочь просила связать её с вами. Во время журналистской командировки она останавливалась у вас и очень благодарна вашей супруге. Я вас сейчас соединю.
Он набрал номер и протянул Аркадию телефонную трубку.
- Алло. Ксения Владимировна?
- Да, Аркадий, это я. Привет. Я запомнила, что в декабре ты приедешь к отцу, и попросила его связать нас.
- Очень рад. Какие новости?
- Приходи к памятнику Екатерине Второй. Сегодня в половине шестого. Я всё расскажу.
- Понял. Спасибо, Ксения Владимировна.
Аркадий положил трубку и попрощался с Серовым. До свидания
с Ксенией оставалось много времени, и он позвонил Старкову. Вскоре они дружески беседовали за столом его кабинета. Почти сразу речь зашла о перипетиях реорганизации промышленности после ухода Косыгина.
- Ваш прогноз событий, Вячеслав Анатольевич, полностью подтвердился, - признал Аркадий. - Баруздину не удалось назначить меня своим заместителем.
- С Косыгиным шансы были, - прокомментировал Старков. - А Тихонов беспрекословный исполнитель воли партаппарата.
- Это относится не только к моему назначению?
- Безусловно. Никаких реформ от него ждать не приходиться.
- И что же, Вячеслав Анатольевич, ждёт нашу экономику?
- Катастрофа. Так почти открыто говорят в академических кругах.
Потом беседа переключилась на госпремию, и Аркадий поздравил собеседника с включением его в премиальный список.
- Этот список был так легко утверждён, - удивился Старков.
- Не так легко. Меня оставили в нём только благодаря непреклонности нашего директора.
- Не знал. Хотя это очень характерно. Ваш директор преуспел только потому, что власти панически боятся утечки на Запад информации о национальной дискриминации в СССР. А какие у вас планы?
- Наверно, Вячеслав Анатольевич, я сосредоточусь на науке.
Их беседу прервал вызов Старкова к директору. Они попрощались. До встречи с Ксенией Аркадий ещё успел перекусить в кафе и зайти в Гостиный двор, чтобы купить подарки для дочерей.

Ксения пришла на свидание и лишь едва заметно улыбнулась, подав ему руку. Потом предложила пройтись по Невскому проспекту.
- Как твои дела, Аркадий?
- Зам. министра я не стал, но получу госпремию. А как ты?
- Вышла замуж. Теперь я Брагина. Об этом мне и хотелось тебе сообщить. Валерий хороший человек, верит в наше семейное счастье. Мне не хотелось бы его разочаровывать.
- Понятно. Кажется, замужество пошло тебе на пользу. Ты выглядишь такой уверенной, даже как будто поправилась.
- У меня трёхмесячная беременность.
Со времени их расставания прошло около трёх месяцев. Но Аркадий воздержался от расспросов.
- Замечательно, Ксения. Искренне желаю тебе счастья.
- Это моя автобусная остановка, - она остановилась.
Подошёл автобус. Они попрощались, пожав друг другу руки. Ксения медлила с уходом, а когда повернулась к автобусу, он вдруг обратил внимание на её серёжки, подаренные им в Комсомольском роддоме. Вначале она их не носила, а потом надела и объяснила это, как знак нерушимости их любви. А что они означали сейчас? Что она носит его ребёнка? Теперь он это знает.
Вечером Аркадий общался с сыном. Аркашка с энтузиазмом рассказывал ему о преподавателях и своих новых друзьях в институте им. Репина.
- А с тётей Катей и Ариком ты иногда видишься?
- Очень редко, папа. В ноябре они пригласили меня на выставку в Русском музее. Там, кстати, Лариса Александровна выставляла свою новую картину «Знамение».
- А как дела у Арика?
- Я знаю только, что он поступил в институт им. Герцена.
Следующим утром Аркадий отправился в Русский музей. В разделе советского искусства он остановился в хорошо знакомом ему зале перед новой картиной Ларисы «Знамение».
Средоточием холста была девушка с восторженно удивлённым лицом. За её спиной находился рослый парень. Молодые люди стояли на берегу лесной речушки и не сводили глаз с высокого противоположного берега, где в осеннем редколесье выделялась величественная фигура лося. У него были лунные рога, золотые копыта и звёздные глаза. А таинственная неподвижность леса создавала атмосферу ожидания чуда.
Лариса не стушевала портретное сходство персонажей с их прототипами. Эта картина вызывала у Аркадия воспоминания о невозвратимом прошлом, том самом, в котором Лариса всю свою последующую жизнь черпала творческое вдохновение. И не только она. У Кати, видевшей смысл жизни в любви, тоже там располагался источник потока чувств, протекавшего через всю её жизнь. С этими двумя женщинами он был неразрывно связан. Их общая молодость была той площадкой, с которой они начинали свой полёт к солнцу.
Выйдя из Русского музея, он позвонил Ромашкиным.
- Привет, Катюша! С приближающимся Новым годом!
- Аркадий?! Привет. Как я рада тебе! Ты надолго?
- До конца недели.
- Так заходи к нам в гости, завтра в семь. Увидишь Арика.
- Спасибо, Катюша.
Аркадий пришёл. Игорь был дома. Его вид произвёл на Аркадия гнетущее впечатление. В его взгляде сквозила подавленность. Гостя усадили за стол. Открыли бутылку вина. Из последующих разговоров Аркадий узнал, что в конце ноября у Игоря был тяжёлый сердечный приступ. Его увезли на машине скорой помощи прямо из рабочего кабинета и три дня продержали в больнице.
- Врач рекомендовал мне перейти на спокойную работу, - признался Игорь, когда Катя вышла на кухню. – Но я не могу терять такую зарплату. Надо и детей поднимать, и жену одевать.
Арик пришёл несколько позже. Он учился на факультете иностранных языков и временно прервал занятия шахматами, чтобы сосредоточиться на изучении английского. До конца вузовского курса он рассчитывал в совершенстве овладеть двумя иностранными языками. И, судя по всему, это были не пустые мечты.
Когда Аркадий уходил, Катя проводила его на лестничную площадку и протянула записку.
- Это адрес квартиры подруги, где мы встречались прошлый раз. Ты помнишь? Я так поняла, завтра у тебя свободный день? Приходи к часу дня. Подруга работает в первую смену, а я в третью.
Он хотел вежливо отказаться, но, глянув на неё, не решился. Они встретились. Катя была прекрасна. Её женственность достигла вершины. Но в её жестах, поцелуях и объятиях ощущался какой-то надрыв. Как будто она ощущала дыхание близкого увядания. Когда они прощались, она заплакала.

В назначенное время Аркадий встретился с Серовым. У Владимира Александровича были многочисленные и значительные замечания к учебнику, но, в целом, он был доволен его высоким научным уровнем. Они договорились, что до конца марта Аркадий со своими
коллегами внесут все необходимые коррективы.
- И всё-таки, Аркадий Ефимович, главное не это, - подытожил Серов. – Не забывайте об идеях вашей докторской диссертации. Вот область, в которой мы должны сотрудничать.
- Я помню, Владимир Александрович. Закончим учебник и займёмся этими идеями. Теперь уже ничто нам не помешает.

 
ГЛАВА 27. НЕИЗБЕЖНЫЙ ФИНАЛ

                От "Быть или не быть?" недолог путь
                К вопросу, в глубине таящему
                Извечную волнующую суть, –
                Быть или быть по-настоящему?

В конце 1980 года группа работников Комсомольского завода, включая Аркадия, главного инженера Кравцова и директора, стали лауреатами государственной премии за разработку новых форм организации производства. Однако реорганизация в масштабах страны так и не состоялась. Началось с того, что на 1981 год правительство не выделило необходимое финансирование. После Косыгина, в руководстве страны не нашлось влиятельных лиц, понимающих необходимость реформ в промышленности. 
Но на Комсомольском заводе реорганизация, финансируемая за счёт внутренних ресурсов, была продолжена, хотя и в замедленном темпе. Причём, стараниями Аркадия, в заводских документах слова «реорганизация» и «модернизация» были заменены привычными выражениями типа «мероприятия по повышению производительности труда и улучшению качества». Он опасался, что ортодоксальные партийцы обвинят руководство завода в разбазаривании средств на цели, давно отвергнутые партией. Реорганизация была завершена в 1985 году, на многие годы обеспечив заводу первое место в отрасли по показателям социалистического соревнования. За это заводская администрация получала внушительные денежные премии. Но главный приз достался директору. В мае 1987 году ему, в связи с шестидесятилетием, присвоили звание Героя социалистического труда за высокие показатели в работе руководимого им предприятия.
На банкете по случаю награждения, улучив удобный момент, Аркадий оказался рядом с директором.
- Иван Потапович, сегодня я уже не чувствую себя вашим несостоятельным должником. Звания лауреата госпремии и Героя соцтруда - неплохая компенсация за всё, что вы для меня сделали.
Директор, в заметном подпитии, напряжённо щурил глаза.
- А я, Аркадий Ефимович, и не пожалел ни разу, что сделал тебя своим замом. Ты и сейчас за мной, как за каменной стеной. Знал бы
ты, сколько против тебя всякой клеветы было.

В конце 1981 года вышел из печати первый в СССР вузовский учебник по гидроакустике под редакцией академика Серова. Аркадий был автором одного из его основных разделов. В последующем он сосредоточился на развитии идей своей докторской диссертации. Серов помогал ему по части использования математического аппарата и некоторых разделов теоретической физики. В результате, в 1985 году они зарегистрировали открытие «Явление поглощения гидроакустических волн квазипористыми твердыми поверхностями». А ещё через два года подготовили к публикации совместную книгу на эту тему. Её издали небольшим тиражом и рассылали в библиотечные отделы с ограниченным доступом читателей. 
После издания книги в Отделении общей физики и астрономии Академии наук СССР должны были состояться выборы новых членов. Серов занялся сбором необходимых документов. Подготовка представлений, рецензий и характеристик, относящихся к нему лично, не вызывала трудностей. Но как только дело коснулось кандидатуры Высоцкого, возник барьер трудноразрешимых проблем.
Однако Серов даже мысли не допускал об отступлении. Он обратился к своим давним знакомым, Ефремову Арсению Игнатьевичу, высокопоставленному военно-морскому офицеру генерального штаба, и Брусникину Михаилу Филипповичу, ведающему вопросами оборонной науки в аппарате ЦК. В своё время они присутствовали на защите докторской диссертации Аркадия. Серов убедил их направить вице-президенту Академии наук докладную записку с выражением своего отношения к работам Высоцкого. Речь шла о разработках невидимых подлодок, а также о гидроакустических локаторах, позволяющих отслеживать передвижения субмарин противника на очень большом расстоянии.
Их записку вместе с другими документами он представил в комиссию по отбору кандидатов в члены Академии наук. Но возникла новая проблема. Комиссия потребовала характеристику на Высоцкого от крайкома партии. Однако это препятствие удалось преодолеть с помощью второго секретаря крайкома Петрухина.
В результате, Аркадий был допущен к голосованию. Это событие, как и назначение его зам. директора, являлось феноменом советско-еврейского бытия из рубрики «В порядке исключения». Характерной чертой феномена было обязательное наличие высокого русского покровителя, ходатайствующего за своего еврейского протеже. При этом, однако, покровитель мог преуспеть лишь при условии, что его протеже продвинется не выше второго места в иерархии должностей и званий в данной отрасли. Второго после Баруздина, после Чернова, после Серова. И в конце 1987 года Аркадий был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР, в то время как Серов стал её действительным членом.

Далее Аркадию предстояла поездка в Ленинград. Но по дороге он задержался в Москве, чтобы встретиться с Баруздиным. Приглашение на эту встречу было получено им перед самым выездом из Комсомольска.
С ноября 1980 года Баруздин возглавлял Управление по реорганизации промышленности при Совете Министров СССР. Его назначение на этот пост, как и создание самого Управления, были следствием решений, принятых ещё Косыгиным. Но подчинённые Баруздина оказались не в состоянии разрешить многочисленные проблемы, сразу же возникшие в различных отраслях экономики при попытке их реорганизации. К тому же на 1981 год для реорганизации не было выделено денег, а новый премьер-министр Тихонов был равнодушен к промышленной реформе. В итоге, к середине 1982 года Управление было упразднено. Заместитель Баруздина Федченко усилиями своего дяди был переведён в аппарат ЦК, а Баруздина вскоре назначили на освободившийся пост руководителя того самого министерства, к которому относился Комсомольский завод.
Министр Баруздин встретил Аркадия с искренним радушием. 
- Прежде всего, - начал он, - поздравляю вас со званием члена-корреспондента Академии наук. Очень рад за вас.
- Спасибо, Игорь Георгиевич.
- Я, Аркадий Ефимович, звонил вам в Комсомольск, когда мы занимались формированием бюджетов предприятий на будущий год. Никогда ещё финансовое положение не было таким напряжённым.
- Но почему, Игорь Георгиевич, вы звонили именно мне? Предполагается закрытие Центра гидроакустических исследований?
- Да. Но дело не только в этом. Страна больше не в силах содержать такую гигантскую военную индустрию. Нужна хотя бы частичная конверсия её для выпуска гражданской продукции.
- В какой степени, Игорь Георгиевич, это касается меня?
- Мы с вами, Аркадий Ефимович, можем стать пионерами такой конверсии. Нужно разработать изделия гражданского назначения, близкие заводу по технологии производства. А на вашем предприятии вы – единственный человек, способный решить эту задачу. 
- И тогда Забалкины и Федченки снова получат награды и посты, а меня, как использованную салфетку, смахнут со стола?
- Я боролся за вас, - торопливо возразил Баруздин. - Но мне дали понять, что с вашим участием Управление по реорганизации вообще не будет создано. А сейчас у меня только один вопрос, готовы ли вы заняться конверсией? Если да, я назначу вас директором. Чернов, в любом случае, уходит на пенсию.
- Боюсь, Игорь Георгиевич, вам не позволят этого сделать.
- Времена меняются, - не согласился министр. – Вы мне только
скажите, считаете ли вы конверсию возможной?
- Считаю не только возможной, но и крайне необходимой. Я давно пришёл к этой мысли. И даже прикинул пути её реализации.
- Великолепно, Аркадий Ефимович! Так что вы мне ответите?
- Согласен. Но лишь после назначения меня директором.
- Понимаю. Это логично.
Аркадий уходил из министерского кабинета в некотором смятении. Зачем ему, члену-корреспонденту АН, это беспокойное директорство? Затем, что, в отличие от науки, это самое настоящее, непосредственное участие в активной человеческой жизни. И он чувствует себя способным многого добиться на этом поприще.

Утром, по прибытии в Ленинград, Аркадий связался с Серовым.
- Очень рад вашему приезду, - отозвался академик. - Сегодня у меня семейный банкет по поводу получения высокого академического звания. Приходите в шесть вечера. Запишите адрес. 
Завершив разговор, Аркадий попытался спланировать свои дела
на ближайшее время. Ему нужно будет посетить судостроительный завод, НИИ судостроения, повидаться с Аркашкой и Ариком.
Между тем, за прошедшее время в жизни Аркашки многое изменилось. Летом 1983 года он женился на Любе из Бобруйска. А в 1987 году, к моменту приезда Аркадия, он, уже окончив институт, два года работал художником-оформителем в крупном книжном издательстве. Люба училась на последнем курсе мединститута. Теперь, приезжая в Ленинград, Аркадий останавливался в гостинице, чтобы не стеснять молодую семью сына.
Существенные события произошли и в семье его друзей Ромашкиных. В конце июня 1983 года не стало Игоря. Он умер от обширного инфаркта в своём кабинете после напряжённого оперативного совещания. Аркадий узнал об этом из катиной телеграммы и сразу же приехал. После похорон Катя была подавлена и растеряна.
- Как же мне теперь жить? – сокрушалась она. - Арик ещё на третьем курсе, а Валечке всего-то двенадцать лет. Придётся Арику начать работать. Хотя, жаль. Он круглый отличник.
- Какая у тебя зарплата, Катюша? – осведомился Аркадий.
- Сто двадцать рублей.
- А если бы было двести?
- У нас с Игорем было значительно больше. Но на двести многие семьи живут вполне прилично.
- Так вот, Катюша, ни на какую работу Арик не пойдёт. Я ежемесячно буду высылать вам восемьдесят рублей.
- Как это?! У тебя же две дочери и Аркашка. И что скажет жена?
- У меня, Катюша, большие заработки. А с женой я договорюсь.
- Нет-нет, - решительно возразила она. – Так никто не делает. Я возьму сверхурочные дежурства, пойду на полставки уборщицей.
- А мне твоё разрешение и не нужно. Арик мой родной сын.
- Ты ему расскажешь?! – испугалась она.
- Не сейчас. Мы вместе расскажем, когда придёт время.
С тех пор Аркадий регулярно высылал Кате деньги. Через два года Арик окончил институт с красным дипломом. Ему предложили остаться в аспирантуре, но он считал, что нужно работать и помогать матери. Обеспокоенная Катя позвонила Аркадию в Комсомольск. Он приехал, убедил Арика пойти в аспирантуру и продолжил по-прежнему переводить деньги его матери.
Овдовевшей Кате было сорок два года. Она эффектно выглядела, и Аркадий предполагал, что она вскоре снова выйдет замуж. Но этого не случилось. Она приходила к нему в гостиницу во время каждой командировки и говорила, что никто ей больше не нужен, потому что только его всю жизнь любила её душа. 
В конце декабря 1987 года Катя ещё была в зените своего бабьего лета. Но, учитывая приглашение на вечерний банкет к Серову, Аркадий в первый день командировки не позвонил ей. Он побывал на судостроительном заводе, два часа провёл в гостях у Аркашки, а в шесть вечера уже входил в квартиру Серова.
Академик представил его своей супруге, познакомился с братом Дмитрием и его женой. На банкет пришли также Старков, уже ставший директором НИИ, и Ксения с мужем. Она поздоровалась с Аркадием за руку.
- Это мой сын, - указала она на мальчика, который с любопытством наблюдал за гостями. –  Аркаш, иди сюда.
Малыш подошёл. Он был похож на мать, но рыжеватый оттенок его быстрых глаз заставил Аркадия вздрогнуть. Такие же глаза были у Аркашки и Арика. Он протянул мальчику руку.
- Давай знакомиться. Как тебя зовут?
- Аркаша, - бойко отозвался малыш.
- Аркадий Валериевич Брагин, - уточнила Ксения.
- Значит, мы с тобой тёзки. А сколько тебе лет?
- Шесть с половиной.
У них легко завязался разговор, и, присев на диван, они вдвоём стали разглядывать детские книжки. От этого занятия Аркадия отвлекло приглашение за стол. Банкет начался с тоста Старкова, поздравившего виновников торжества с высокими академическими званиями. После нескольких тостов был перерыв. Ксения помогала матери на кухне. Серов с братом и зятем отправились на лестничную площадку покурить. Аркадий и Старков остались за столом.
- Как вам выборы в Академии? - полюбопытствовал Старков.
- Мои впечатления, Вячеслав Анатольевич, связаны не столько с выборами, сколько с Серовым. Это вам не Баруздин. Для моего избрания он сделал всё возможное и невозможное.
- Я кое-что слышал, - признался Старков. - Он соблазнил партийные власти подлодками-невидимками. А для них военное превосходство такая же священная корова, как и национальная политика. У Баруздина просто не было подобных аргументов.
- Кстати, Баруздин предложил мне пост директора завода.
- Зачем это ему? – удивился Старков. – Хочет погасить долги?
- Нет, он мечтает спасти экономику путём конверсии военной промышленности. И почему-то считает, что мне это удастся.
- У него, Аркадий Ефимович, есть основания верить в ваши способности. А как вы отнеслись к его предложению?
-  Почти, как Остап Бендер. Утром стулья, вечером деньги. Я поставил условие, сначала директорство, потом конверсия.
Старков грустно покачал головой.
- Назначить вас директором партия ему не позволит. В ней уже давно антисемитизм вытеснил всё рациональное. Она без колебаний отняла у своего полунищего народа сотни миллиардов рублей, чтобы бросить их на разжигание войн против Израиля.
- Наверно, Вячеслав Анатольевич, это очень радикальная точка зрения, -  заметил Аркадий не без смущения.
- Нет, – возразил Старков. - Я вам больше скажу. Именно массированное вытеснение евреев из руководства советской экономикой привело её к близкому краху. Ведь в предвоенные и первые послевоенные годы, когда там было много евреев, она быстро развивалась.
- Но не хотите же вы сказать, что нет способных русских людей?
- Не хочу. Но наиболее способные русские люди, составлявшие элиту России, дворяне, купцы, чиновники, кулаки, были истреблены большевиками. Их заменили евреями, которые подобной селекции почти не подвергались, поскольку в элите царской России их практически не было. А пока всплывёт новый слой способных русских людей, должно пройти время.
- Наверно, Вячеслав Анатольевич, такое видение истории спорно. Давайте лучше о Баруздине. Он же на что-то надеялся, обещая мне директорский пост.
- Может, и надеялся, но ему за шестьдесят. Он уже не боец. Для него теперь главное – подольше сохранять свой пост. Он не станет осложнять отношения с партаппаратом.

На следующий день Аркадий отправился в НИИ, где подписал план сотрудничества на будущий год. Этим официальная задача командировки исчерпывалась. Теперь он мог поехать к Кате.
Арик был дома. Катя усадила гостя за стол, и, за чаем, Аркадий с удовольствием побеседовал с ним. Арик работал над диссертацией «Английская поэзия Викторианской эпохи».
- А девушка у тебя есть? – поинтересоваться Аркадий.
- Есть, - ответила за него Катя, – студентка четвёртого курса того же вуза. Но, если Арик женится, придётся им жить у нас.
- Да, - смущённо подтвердил Арик.

Аркадий вернулся домой за четыре дня до Нового года. Его дочери были уже на выданье. Старшая, Лея, в 1985 году окончила медицинский институт. Младшая, Фаина, училась в консерватории. Дина продолжала работать чертёжницей. Ей было сорок пять лет. Вечером они сидели за праздничным ужином по поводу присуждения ему высокого академического звания.
Утром Аркадий отправился в политехнический институт. За прошедшие годы его кафедра значительно окрепла. Доцент Нефёдов защитил докторскую диссертацию, а доцент Зозуля планировал стать доктором года через полтора. Кроме того, Шойхет стал доцентом, и два молодых ассистента защитили кандидатские диссертации.
Сотрудники уже знали о его избрании членом-корреспондентом Академии наук. Ближе к полудню к нему на кафедру с поздравлениями зашли ректор Чернецкий и проректор Борзов. А в конце рабочего дня секретарша Воронина и Нефёдов принесли в его кабинет торт и бутылку коньяка. Вслед за ними вошли остальные коллеги. И в течение получаса они произносили тосты и здравицы, отмечая успех своего шефа.

В 1988 году, в связи с резким сокращением финансирования, прекратил свою деятельность Всесоюзный центр гидроакустических исследований. Существенные сокращения штатов были проведены и в других заводских подразделениях.
В планы Аркадия на 1988 год входила разработка специального защитного покрытия субмарины, делающего её невидимой для гидроакустических локаторов. Но это требовало значительных затрат и теперь становилось нереальным. По сути, на заводе ему больше нечего было делать.
Но уходить с завода Аркадий не спешил. Ещё год нужно было помогать Арику, чтобы он окончил аспирантуру. А, кроме того, из головы Аркадия не выходило последнее предложение Баруздина. Если он станет директором…. Вот где он развернётся c конверсией!
Между тем, из министерства поступил приказ о конверсии части военного производства. Директор вызвал к себе Аркадия.
- Посмотри, Аркадий Ефимович, - он протянул вошедшему приказ министра. – Вот тебе новая работёнка.
Аркадий внимательно ознакомился с документом.
- Всё-таки, Иван Потапович, конверсия относится к ведомству главного инженера. Нет никаких оснований обходить Кравцова. А я буду ему помогать. И любое другое ваше задание готов выполнить.
Через некоторое время главные специалисты завода во главе с Кравцовым утвердили в качестве конверсионной продукции прогулочные катера для частного потребителя. Аркадий не принимал активного участия в принятия этого решения. Он считал, что конкурировать с западными производителями недорогих, изящных катеров, сделанных из композитных материалов, завод не в состоянии.

В марте ему неожиданно позвонил на работу Серов. Он сообщил, что обратился в компетентные органы с просьбой снять с их книги гриф секретности, поскольку она уже утратила актуальность и препятствует утверждению за рубежом русского приоритета в этой области науки. Ему пошли навстречу. Наименование книги появилось в библиографических справочниках. Неожиданным следствием этого стало предложение одного лондонского издательства выпустить книгу в переводе на английский. Серов объяснил, что компетентные органы, в принципе, не возражают, и требуется только согласие авторов. Он уже выслал Аркадию соответствующий документ для подписания. И Аркадий сразу вспомнил об Арике. Ему он отдаст гонорар за заграничное издание своей книги. Тогда Арик сможет купить кооперативную квартиру.
 
1988 год заканчивался, никаких сведений от Баруздина не было, и Аркадий всё больше утверждался в намерении уйти с завода. Но подобный шаг был очень неординарным. Никто добровольно не расставался с такой должностью. И ему очень хотелось посоветоваться с отцом. Они не виделись уже несколько лет.
Такая возможность представилась в апреле 1989 года в связи с производственной необходимостью поездки на Ленинградский судостроительный завод. Аркадий вылетел в пятницу рейсом до Москвы, а затем сел на самолёт до Минска и в субботу был в Бобруйске. Дорогу от Москвы до Бобруйска он оплачивал за свой счёт.
Для родителей его приезд был настоящим праздником. Им было уже за семьдесят. Вечером мать накрыла праздничный стол. Аркадий рассказывал о своей семье и работе. А когда он поделился мыслями о добровольном уходе с должности зам. директора завода, отец неожиданно поддержал его.
- Я сам хотел тебе написать об этом, - признался он. – С завода нужно уходить, как можно скорее.
- Почему, папа?
- Ты разве не знаешь, что творится вокруг? Начался массовый выезд евреев в Израиль. Такое впечатление, что выпускают всех.
- И таких как я?
- Меня, Аркадий, тоже это беспокоит. При таком грифе секретности тебя могут и не выпустить. Нужно увольняться.
- А ты не боишься, папа, что в Израиле нам будет хуже?
- Возможно. Но ни мы, ни наши потомки уже никогда не будут в своей стране гражданами второго сорта.
- Ты думаешь, в России наше положение никогда не изменится?
- Я уверен в этом. И не потому, что русские плохие. Ни один народ не согласится, чтобы какое-то национальное меньшинство стало его элитой. А евреи, с их энергией и способностями, объективно всегда претендуют на эту роль.
- А в Израиле у евреев есть будущее?
- Несомненно. Там наши способности не будут скованны всеми этими чертами оседлости, процентными нормами, запретами и травлей. И еврейский гений удивит весь мир своим могуществом.
Разговор с отцом подводил черту под длительными раздумьями. Проходили века, войны и революции, а еврейское равноправие так и оставалось призрачной Фатой Морганой. С этого момента Аркадия уже не покидала мысль о предстоящей эмиграции.
Но сейчас он ехал в Ленинград, и с этой поездкой были связаны не только производственные задачи. Прибыв на место, он устроился в гостиницу и позвонил Кате.
- Хотелось бы, Катюша, встретиться с Ариком.
К этому времени Арик уже защитил диссертацию, преподавал в институте им. Герцена, женился и жил с молодой женой в родительской квартире.
- Ты всё-таки решил ему рассказать? – насторожилась Катя.
- Я хочу помочь ему с жильём. А рассказать тоже когда-то надо.
- Хорошо, дочь и невестку я куда-нибудь отошлю, - пообещала она. – Только приходи не очень поздно, часов в шесть.
Аркадий побывал на судостроительном заводе. Потом позвонил Серову и узнал, что гонорар за зарубежное издание книги поступит в июне сего года. В шесть часов он уже был у Ромашкиных. Его усадили за стол. Катя отправилась на кухню готовить чай, а Арик рассказывал о себе. Он, в звании ассистента, преподавал в институте английскую литературу. Зарплата небольшая, но у него был шанс года через три стать доцентом. А пока он подрабатывал, руководя шахматной секцией в институте.
- Как семейная жизнь? – осторожно поинтересовался Аркадий.
- В октябре ждём пополнения, - улыбнулся Арик.
- Поздравляю! А какие перспективы с квартирой?
Лицо Арика помрачнело.
- Я в институте встал на очередь. Лет через пятнадцать дадут.
- Но можно купить кооперативную квартиру?
- О, дядя Аркадий, для этого лет десять нужно копить деньги, во всём себе отказывая.
Катя принесла чай, поставила на стол варенье.
- В Лондоне вышла моя книга в переводе на английский, - сообщил Аркадий, помешивая ложечкой чай.
- Поздравляем, дядя Аркадий! – вежливо откликнулся Арик.
- Это я к тому, что в июне мне пришлют гонорар, и ты сможешь истратить его на свою кооперативную квартиру.
Катя испуганно опустила глаза, а Арик отодвинул чайную чашку.
- Я не понял, дядя Аркадий!
- Мне хочется, чтобы ты на эти деньги купил себе квартиру.
Наступило молчание. Арик постепенно овладел собой.
- Спасибо. Я знаю, вы старый друг нашей семьи. Но мы с мамой не сможем принять такой подарок.
- Арик, я твой отец.
- Что?! – сын встал. - Мама, почему ты молчишь? Разве мой отец был неродной! Я его очень любил и не откажусь от него.
Катя молчала.
- И не нужно отказываться, - негромко произнёс Аркадий. – Твой отец был прекрасный человек. Но в твоих жилах течёт моя кровь. И я всегда стремился помогать тебе.   
- После смерти отца дядя Аркадий ежемесячно переводил нам деньги, - наконец, подняла голову Катя. – Без этого ты не смог бы учиться на очном отделении в институте и в аспирантуре.
- Я не понимаю, мама! Выходит, папа ничего об этом не знал?
Катя опустила голову и по её щекам поползли слёзы. Это была её женская привилегия, в критический момент уходить в плач.
- Не спеши, Арик, осуждать своих родителей, - попросил Аркадий. - Мы тебя очень любим.
- Но я не могу так сразу всё это принять, - Арик снова сел за стол. – Значит, Аркашка мой брат?
- Конечно. И у тебя есть ещё две сестры, Лея и Фаина.
Это был переломный момент разговора. Когда Аркадий уходил, сын позволил ему обнять себя.


ГЛАВА 28. ИСХОД 

                Удел еврейский запечатлён
                Строкой небесного манускрипта,
                Я ею издревле обречён
                Всю жизнь исходить из Египта.

Вернувшись из командировки, Аркадий уволился с завода, якобы по состоянию здоровья. Ещё два года он продолжал работать в Хабаровском политехническом институте, усиленно изучая иврит. За это время его старшая дочь вышла замуж и родила девочку. А младшая начала преподавать в музыкальной школе.
В 1991 году неудержимая социальная и экономическая деградация СССР завершилась его распадом. Финансирование Комсомольского завода прекратилось, а попытки конверсии его производства под выпуск гражданской продукции закончились ничем. Завод прекратил работу. И никакие правила секретности уже не действовали.
В декабре 1991 года Аркадий оформил документы на репатриацию в Израиль. Они уезжали втроём с младшей дочерью. А Лея с семьёй оставалась в родительской квартире. Её муж, русский по национальности, тоже врач, в принципе, не возражал против отъезда. Но из-за маленького ребёнка они решили пока повременить. За неделю до отъезда Аркадий с женой и дочерью вылетели в Москву, устроились в гостиницу, и он с согласия Дины на три дня уехал в Ленинград, чтобы попрощаться с друзьями.   
Он остановился у Аркашки. В его семье уже была годовалая девочка Валентина, очень похожая на свою покойную бабушку. Когда родители уходили на работу, за ней присматривала Наталья Андреевна. Печальной новостью для Аркадия стало известие о недавней смерти Матвея Ароновича. Все его родственники погибли во время войны, и всё своё имущество, включая фотоаппаратуру, архив и авторские права на фотоработы, он завещал Аркашке.
Утром следующего дня Аркадий связался с Катей, и они договорились вечером вместе посетить Арика. Он с семьёй жил уже в кооперативной, двухкомнатной квартире.
До визита к Арику оставалось время, и он пошёл по Невскому проспекту. Это было прощание с городом, в котором прошла его молодость. На площади перед Казанским собором внимание Аркадия привлекла экспозиция общества «Память». Его молодчики в полувоенной форме дефилировали перед фанерными щитами с плакатами и лозунгами: «Освободим Россию от еврейской оккупации», «Долой еврейское иго» и т. п. То были русские нацисты. И Аркадий подумал, что это лишь частичное проявление ненависти, существовавшей в этой стране и в этом городе всегда. А советские времена отличались лишь тем, что власти тщательно скрывали от мирового сообщества истинное положение вещей. Расставание с этой Россией сожалений не вызывало. Она всегда была заботливой матерью для одних своих детей и злой мачехой для других. Но Аркадий не испытывал к ней ненависти. В ней встречались замечательные люди – Игорь, Старков, Валентина Ивановна, Катя…. В ней оставались его сыновья.

В шесть Аркадий с Катей приехали к Арику. Кате уже было пятьдесят лет. Предательские морщины безжалостно бороздили её пополневшее лицо. И в глазах не было прежнего блеска. От Аркашки он знал, что «тётя Катя ударилась в религию», повесила в своей квартире иконы и по воскресеньям ходит в церковь.
Арик уже был доцентом, его жена Татьяна работала в редакции областной газеты. И у них был двухгодовалый сын Игорь. Арик усадил родителей за стол, открыл вино. Это был прощальный вечер.
- Раньше ты увлекался шахматами, - вспомнил Аркадий в ходе застольной беседы. – Я думал, ты станешь гроссмейстером?
- Филология мне нравится больше, - объяснил сын. – Сейчас я готовлю к изданию сборник стихов английского поэта Шелли в моём переводе на русский язык. И собираюсь написать книгу о влиянии Байрона на русскую литературу. Может быть, она станет моей докторской монографией.
Потом пришло время расставания. Арик проводил их до автобусной остановки. А через полчаса Аркадий прощался и с Катей.
- Мы больше не увидимся? – она заплакала, прижавшись щекой к его груди. – Я всю жизнь любила только тебя.
- Я тоже тебя люблю, моя хорошая. Мы обязательно увидимся, потому что у нас с тобой прекрасный сын.
- Да, - она подняла голову и улыбнулась сквозь слёзы. – Глядя на него, я думаю, что не попусту прожила жизнь.
   
У Аркадия оставался ещё день. С утра он посетил могилы Игоря и Валентины Ивановны на Казанском кладбище, а потом отправился в Русский музей, чтобы последний раз взглянуть на картины Ларисы.
Первое, что привлекло его внимание в ларисином зале, была картина «Из последних сил» - раненый муравей с непосильной ношей. В прошлом она была отвергнута партийной цензурой, а ныне, после горбачёвской перестройки, занимала центральное место в экспозиции ларисиных картин. Но Аркадий сразу же забыл обо всём, когда его взгляд остановился на единственном посетителе, стоявшем перед картиной. Это была крупная седеющая дама. Её богатырское телосложение, несмотря на возраст, ещё хранило следы пленительной женственности. В этой фигуре было что-то щемяще знакомое. Она мельком взглянула на подошедшего Аркадия и тут же обернулась снова. Их глаза встретились.
- Маша?!
- Неужели Аркадий?! Какими судьбами?
- Вот, пришёл посмотреть Ларису, - растерянно пробормотал он.
- А я часто бываю здесь. Знаешь, почему? – она загадочно улыбнулась. – На многих её картинах изображено твоё лицо.
-  Но, Маша, прошло же столько лет!
- А я тебя не забыла. Хотя, дело не в этом.
- А в чём?
- Может, Аркадий, помнишь нашу ночь у меня на квартире? Тогда я ещё заметила две родинки на твоей правой ключице.
- Такие подробности? Нет, конечно, не помню. 
- Вскоре я вышла замуж за Ромку Бродского и родила мальчика с точно такими же родинками. Мы назвали его Аркадием. У него и глаза твои. Он всегда напоминал мне о тебе.
- Ты хочешь сказать…
- Да. Это твой сын. Он стал математиком. Очень способный. Но на олимпиадах ему не давали заслуженных призов, и были проблемы с защитой кандидатской диссертации. Фамилия-то Бродский.
- И как у него сложилась жизнь?
- Он получил приглашение на международную конференцию. Но за границу его не пустили и всячески тормозили защиту докторской диссертации. Тогда он подал документы на выезд. И вот разрешение получено. Я и Ромка уезжаем с ним. А две моих дочери, уже замужние, остаются.
- Очень жаль, Машенька, что я ничего об этом не знал.
- Так сложилась жизнь, - вздохнула она. – Но я навсегда благодарна тебе за сына. Если женщина родила и вырастила красивого и талантливого ребёнка, она не может быть несчастливой.

 Через три дня он с семьёй вылетел в Израиль. Это были последние числа декабря 1991 года.
Аркадию уже исполнилось пятьдесят два года. Первым и главным препятствием, которое ему предстояло преодолеть, был языковый барьер. Хотя в России в течение последних двух лет он и занимался ивритом, но этого было явно недостаточно. И первый год, прожитый в центре адаптации репатриантов города Хайфы, Аркадий всецело посвятил изучению языка. Посещал языковые курсы, слушал радио и читал газеты только на иврите, и чуть ли не с первых дней начал переводить на иврит свои лекции по гидроакустике.
Через год он отправился в Хайфский технологический институт, известный под названием Технион. Он попал на приём к проректору, показал документы и книгу, изданную в Великобритании. К российским специалистам здесь относились весьма настороженно, но его учёное звание и англоязычная книга произвели впечатление. И ему предложили начать с должности ассистента, чтобы освоиться и улучшить язык. Аркадий безропотно согласился.
Его определили на кафедру гидравлики, где через год он начал читать лекции по гидроакустике. Но даже после четырёх лет изучения языка, два года в России и два в Израиле, ему приходилось предварительно практически выучивать на иврите каждую лекцию наизусть. В этом, несомненно, уже  сказывалось влияние возраста. Но так или иначе, языковый барьер был преодолён.
В стратегии развития еврейского государства ставка делалась на высокие технологии. И люди, которых по русской привычке Аркадий называл начальством, не без его усилий вскоре поняли, что прикладная гидроакустика прямо относится к таким технологиям. На третий год работы он получил звание профессора и стал заведующим вновь основанной кафедры гидроакустики.
На четвёртый год, уже вписавшись в новую академическую среду, Аркадий стоял перед непростым выбором. Стоит ли на пятьдесят шестом году жизни браться за новое, непредсказуемое начинание? Но здоровье пока не подводило, и он решил рискнуть. Наверно, за этим стояло не до конца осознанное стремление отыграться за галутную жизнь, где его природным дарованиям так и не позволили распрямиться в полный рост.
Аркадий начал с письма в Министерство обороны. Он сообщал в общих чертах о своих научно-технологических возможностях и предлагал прочесть доклад перед компетентными представителями военно-морского флота. Это предложение было принято, и вскоре, в небольшом конференц-зале Министерства обороны, офицер, сопровождавший Аркадия, представил ему присутствующих.
Это были семь офицеров в звании не ниже подполковника. Их мундиры мало отличалась от солдатской полевой формы, без красных вставок, золотых погон и наградных иконостасов, хотя, у каждого за плечами было несколько войн. В их глазах Аркадий читал сдержанность и доброжелательное внимание. Никаких ассоциаций с тупым исполнительским рвением. Это была другая цивилизация. Он прочёл сорокаминутный доклад, ответил на вопросы. Затем старший по званию, генерал-майор, подвёл итог.
- Уважаемый профессор Высоцкий, – начал он, - ваши предложения вызывают большой интерес. Но следует учесть, что израильский подводный флот только зарождается, а разработка защитного покрытия подлодок требует больших капиталовложений. Возможно, целесообразнее начать с более злободневных и недорогих проектов. В частности, для нас актуальна защита от террористической угрозы военно-морских баз и морских портов. Если вы готовы разработать средства наблюдения за подводной частью их акваторий, можете рассчитывать на наше содействие. Предлагаем основать фирму в технологической теплице Министерства торговли и промышленности. Основное финансирование там государственное, а в качестве обязательного частного соинвестора выступит наше министерство. Мы дадим вам соответствующий документ.
Выбора у Аркадия не было. Он принял предложение и в 1995 году зарегистрировал новую фирму «Наутилус». Он даже не сознавал, насколько благоприятные условия складывались для его бизнеса. Документ Министерства обороны и звание профессора Техниона надёжно защищали его от произвола государственных чиновников, хозяйничающих в технологических теплицах. И для его конечной продукции был гарантирован сбыт.
Первый год существования «Наутилуса» был особенно трудным. После лекций в Технионе Аркадий спешил на фирму и работал там  допоздна. Почти всё приходилось делать самому. Квалифицированных гидроакустиков в Израиле просто не было. К счастью, спустя год положение улучшилось в связи с репатриацией из Хабаровска Шойхета Бориса Матвеевича. Аркадий немедленно привлёк его к работе.
За два года в новой фирме была разработана система обзора подводной акватории, с представлением результатов наблюдения на телевизионном экране. Она ещё нуждалась в адаптации к размерам порта и в уточнении характеристик, когда кончилось финансирование. Но, ознакомившись с её действующей моделью, военные помогли Аркадию получить дополнительный кредит. И первая система под названием «Морской страж – 1» (МС-1) для наблюдения за подводной акваторией Хайфского порта была введена в действие в конце 1997 года. Затем последовали заказы от Эйлатского и Ашдодского портов и от военно-морской базы. Их выполнение позволило расплатиться по кредитам. В результате, Аркадий стал владельцем восьмидесяти процентов акций «Наутилуса».
В ближайшие годы эта фирма стремительно расширяла свои производственные мощности. Последовала настоящая лавина заказов на «Морской страж - 1» для многочисленных портов Америки, Европы, Индии и Дальнего востока. Их выполнение Аркадий поручил Шойхету, а сам сосредоточился на новом проекте.
Следующей его разработкой стал компактный гидроакустический локатор, названный «Подводным радаром - 1» (ПР-1). В отличие от известных аналогов, он обнаруживал и неподвижные подводные объекты, не издающие никакого шума. Его стали устанавливать на израильские военные суда, а позже, с разрешения правительства, и продавать заграницу. Спрос на ПР-1 ещё больше возрос, когда местный ракетный концерн использовал его в системе активной защиты судов от торпедных атак.
Затем Аркадий сформировал из выпускников Техниона группу инженеров, разработавших систему «Дайвер-1» (Д-1). Эту идею он пестовал ещё с тех времён, когда Баруздин пытался вовлечь его в конверсию российской военной промышленности. Система Д-1 включала морской катер и десятиместный батискаф для погружения на глубину до километра. В исходном положении батискаф крепился снизу к консольному кормовому участку палубы катера, имел вход с палубы через люк и был тросом постоянно связан с катером. Шарообразный корпус батискафа, отлитый из поликарбоната, включал каркасные участки, армированные стекловолокном, и прозрачные неармированные участки, предназначенные для обзора. Для освещения подводных глубин батискаф был снабжён прожекторами с электропитанием от источника тока, расположенного на катере. И, кроме того, катер имел подводный радар ПР-1, позволявший предварительный выбор места погружения батискафа.
К концу 1999 года первый образец Д-1 был испытан в Эйлатском заливе, а затем передан для опытной эксплуатации австралийской фирме, обслуживающей туристов. В прибрежных водах Австралии, богатых подводной флорой и фауной, коммерческие достоинства батискафа могли проявиться особенно ярко. Результаты превзошли все ожидания. От желающих посетить фантастические сады подводного мира не было отбоя. И через полгода пришло свыше десяти заказов на поставку системы Д-1. В дальнейшем их количество быстро росло.
Теперь, наконец, Аркадий, мог начать разработку защитного покрытия, делающего субмарины невидимыми для гидроакустических локаторов. Подводный флот страны значительно вырос, и окрепло доверие израильских военных к возможностям Аркадия. Они и убедили правительство дать гарантии на кредиты компании «Мурена», которую он основал для выполнения этой разработки.

Через год после Аркадия в Израиль перебрались его родители, брат и сестра. А дочь Лея с семьёй репатриировалась в 1993 году. Она и её муж были врачами, но в те времена в Израиле далеко не всем удавалось подтвердить свой советский медицинский диплом. Помимо высоких профессиональных знаний и иврита требовалось также определённое знание английского. Преодолеть этот барьер им удалось только со второй попытки через два года после прибытия. Зато теперь за их благополучие можно было не волноваться. Они снимали в Хайфе квартиру и работали в городском госпитале.
А младшая дочь Аркадия Фаина, пианистка по профессии, долго и безуспешно искала работу по специальности. Положение, однако, изменилось, когда она вышла замуж за кадрового армейского офицера. Он был родом из галилейского киббуца, где и поселились молодожёны. И в межкиббуцном центре среднего образования Фаина нашла работу в качестве преподавателя музыкальной школы.
Стремительный прорыв в мир бизнеса сделал Аркадия состоятельным человеком. В 2000 году он купил себе виллу с садом на берегу Хайфского залива в городке Кирьят-Ям, километрах в семи севернее Хайфы. Здесь же располагались проектные и производственные мощности его компаний «Наутилус» и «Мурена». Работа в Технионе ради заработка уже не имела смысла. Но звание профессора и должность зав. кафедрой в престижном вузе мирового уровня внушали доверие деловым партнёрам и укрепляли научные связи, необходимые для бизнеса в сфере высоких технологий.

Со временем преуспевающий Аркадий помог дочери Лее и брату Яше купить в Хайфе хорошие квартиры. А для сестры Сони и родителей он приобрёл дом, расположенный недалеко от его виллы и состоящий из двух квартир. В меньшей, трёхкомнатной, поселились родители, а большую, четырёхкомнатную, заняла семья Сони. Теперь престарелые отец и мать были под надёжным присмотром, и Аркадий мог с ними чаще общаться.
И все, включая родителей и дочерей Аркадия, интересовались судьбой Аркашки. Его считали членом семьи. Однако жившая с ним Наталья Андреевна была против отъезда в Израиль, а о том, чтобы оставить её, старую и больную, не могло быть и речи. Аркашка прибыл в Израиль только в 1996 году после её смерти. Он продал свою квартиру в Петербурге, а также дом в Гатчине, завещанный ему Натальей Андреевной. У него были деньги, чтобы купить в Хайфе жильё. Но Аркадий посоветовал ему не торопиться. В то время все свои заработки в Технионе он вкладывал в «Наутилус», который ещё не приносил доходов. Но и позже он не спешил помогать Аркашке.
Аркадию хотелось, чтобы в новой жизни сын обрёл уверенность, встав на ноги самостоятельно. И он посоветовал Аркашке сделать выставку фоторабот, созданных с участием Валентины Ивановны. Все авторские права на них в своё время Матвей Аронович и сам Аркадий передали ему.
Этот замысел удалось реализовать в середине 1998 года в рамках международной выставки художественной фотографии, состоявшейся в иерусалимской галерее «Агрипас». Аркашка экспонировал восемнадцать фотокартин, а для продажи на выставке издал за свой счёт крохотным тиражом альбом фоторабот и распечатал полноформатные копии экспонатов. На это ушла часть «квартирных» денег, привезённых из России, поскольку он перебивался скудными заработками от газетных фоторепортажей, а его жена Люба совсем недавно подтвердила медицинский  диплом и начала работать врачом.
Аркадий пришёл на вернисаж не без волнения. Это была первая международная выставка художественных фотографий, сделанных по его режиссёрским замыслам. Он понимал, что здесь другие зрители, и опасался, что искусство, созданное в условиях господства тоталитарной идеологии, не может быть от неё свободным. Но он был приятно разочарован огромным вниманием публики к работам Высоцкого-Заклунской-Резника и газетными отзывами, называвшими их настоящим художественным открытием. Может быть, создать произведения вне своего времени, затрагивающие вечные проблемы человеческого бытия, ему удалось лишь потому, что  его художественное мироощущение было плодом эрмитажного самообразования.
Все фотоальбомы и копии экспонатов были распроданы в первые дни работы фотовыставки. Но их тираж был слишком мал. Аркашка лишь вернул затраченные деньги. Однако он чувствовал себя победителем. Дело в том, что посетившие выставку владельцы галерей Сан-Франциско, Лондона и Брюсселя, пригласили его к себе. По их рекомендациям, он перевёл тексты фотоальбома на английский язык и напечатал его, а также копии фотокартин, крупным тиражом. На это ушла весьма значительная часть «квартирных» денег. Но из поездки по заграничным галереям он вернулся с миллионом долларов. И владелец галереи в Сан-Франциско подписал с ним договор о выставочном турне по городам Америки. Аналогичный договор, но применительно к Европе, был подписан также с владельцем Брюссельской галереи.
Теперь Аркашка мог сам купить себе достойное жильё. Ему нравились лесные, гористые ландшафты под Иерусалимом. Но он, выросший сиротой, больше не хотел расставаться с отцом и купил себе виллу неподалёку от дома Аркадия. В его обширном доме нашлось место и для мастерской живописи, и для фотолаборатории. Наконец, он мог полностью отдаться своему любимому творчеству.
Но отец напомнил ему о предсмертном пожелании матери. Она надеялась, что версия её книги о Рембрандте, неопубликованная по цензурным соображениям, когда-нибудь будет издана. И они решили издать её на русском и английском языках. За редактирование книги взялся профессор Русов, бывший сотрудник Валентины Ивановны в Эрмитаже, а в качестве переводчика на английский был приглашён Арик. Договоренность с ними была достигнута в ходе телефонных переговоров. Расходы по изданию Аркадий взял на себя.
Вскоре Аркашка отвёз рукопись книги в Петербург, и через несколько месяцев она была издана. Её разослали в крупные библиотеки и картинные галереи России, Европы и Америки. А в Эрмитаже, где Валентину Ивановну помнили, руководство организовало презентацию книги с участием Аркашки. Через некоторое время он получил из Амстердамского музея письмо. В нём произведение Валентины Ивановны называли одним из лучших исследований творчества Рембрандта и просили разрешения издать его на голландском языке.


ГЛАВА 29. В СВОЕЙ СТРАНЕ 

                Всего один шаг, за порогом ключи
                От жизни счастливой и вечной,
                Но маятник времени мерно стучит
                О том, что она быстротечна.

Во время визита в Петербург Аркашка пригласил Арика в гости. И тот в ближайший отпуск приехал в Израиль с женой. Он остановился у Аркашки и несколько раз заходил к отцу. Его жена Татьяна была в восторге от субтропической природы, моря и уровня жизни родственников мужа. Она выражала готовность принять иудаизм, чтобы переехать в Израиль. Но Арик не разделял её энтузиазма. Он уже стал профессором и зав. кафедрой, опубликовал несколько книг. Аналогичных перспектив в Израиле у него не было. И Аркадий помог ему купить в Петербурге просторную квартиру, домик в Крюково и новый автомобиль.
Через несколько лет Арик приехал в Израиль с матерью, и Аркадий пришёл в дом Аркашки поздороваться с гостями. Катя была на пенсии. Она отказалась переехать в новую квартиру сына. Её замужняя дочь работала учительницей, у неё было двое маленьких детей. За ними и присматривала Катя. А в Израиль она приехала посетить святые места христианства.
То, что красавица, парашютистка, лыжница и страстная любовница превратилась в тихую, богомольную бабушку, в общем, было закономерно. Аркадий обратил внимание на другое. Его острый глаз любителя портретной живописи угадывал в Катином лице подавленность потаённой виной. Она часто упоминала Игоря, своего покойного мужа. В годовщину его смерти заказывала поминальный молебен, регулярно посещала его могилу. И сейчас она надеялась оставить в Стене Плача записочку с просьбами к Всевышнему простить её земные прегрешения и упокоить душу раба божия Игоря. Казалось, с помощью религии Катя пыталась свести баланс своей неоднозначной жизни. Может, поэтому она, так любившая сына, предпочла остаться с дочерью, чтобы ухаживать за потомством Игоря и тем самым хоть как-то загладить свою вину перед ним.
Аркашка с Ариком и Татьяной повезли Катю в Назарет, на родину Иисуса Христа, потом в Иерусалим в храм Гроба Господня и к Стене Плача. В день её отъезда Аркадий пришёл проститься.
- Это, Катя, тебе, – он протянул ей пухлый конверт.
Она заглянула в него и отрицательно покачала головой.
- Мы не бедные. Мой зять бизнесмен, неплохо зарабатывает.
- Возьми, Катюша. Я не могу спокойно жить с мыслью, что ты, может быть, нуждаешься. А если тебе ничего не нужно, всё равно возьми. Купишь подарки внукам. И цветы Игорю и Валентине, когда соберёшься на Казанское кладбище.
- Цветы? - поколебавшись, она взяла конверт. – Теперь я знаю, что сказать Всевышнему, когда придёт час отвечать перед ним за свои грехи. Я скажу ему, что тебя нельзя было не любить, - по её щекам покатились слёзы.
- Спасибо, Катюша. Я то же самое скажу Всевышнему о тебе.
Логика катиного мироощущения была понятной. Активная часть жизни осталась позади, и пришло время воспоминаний и оценок. Эта вечная парадигма должна была распространяться на всех, не исключая и Аркадия. Если бы не репатриация. Эта она толкнула его в ожесточённое сражение за право хотя бы в конце жизни почувствовать себя полноправным гражданином своей страны. Сражение он выиграл, и новая Родина протянула ему ключи от второй жизни, манящей радужными перспективами.

Между тем, жёсткие условия адаптации в новой стране не всем были по силам. Это прямо относилось к Дине. Её беды начались ещё в 1989 году, когда муж принял решение о репатриации. Новая страна пугала неизвестностью. Ей не давался иврит. В Израиле повсеместно использовалось компьютерное черчение, а она, чертёжница по профессии, боялась даже подойти к компьютеру. Большую часть жизни Дина благополучно прожила за спиной мужа и не была готова к новым проблемам. К тому же ей пришлось расстаться с любимыми дочерями. Она оставалась дома одна, без работы, без языка, без детей и друзей. А мужа, всецело сосредоточенного на работе, кратковременно видела лишь поздно вечером и утром.
В 1996 году Дина почувствовала недомогания, но обратилась к врачам только через год. Диагноз был ошеломляющим – рак кишечника второй степени. Она прошла через две операции, химиотерапию и продержалась до ноября 2001 года.
Дина была прекрасной женой и матерью, преданной и безропотной. Несмотря на все свои увлечения, Аркадий давно уже не представлял себе жизнь без неё. На похороны пришли родственники. Это была первая близкая им могила на новой Родине. И Аркадий не мог отделаться от мысли, что её смерть – это расплата за его успехи. В самые трудные, последние годы её жизни у него всегда нехватало времени, чтобы уделить ей должное ей внимание.

Аркадий овдовел в возрасте шестидесяти двух лет. Он с головой уходил в работу, чтобы хоть на время заглушить незатухающую тоску. Разработка защитного покрытия подлодки в компании «Мурена» с полным напряжением длилась уже два года. Уже были определены необходимые свойства материала покрытия, оптимальная геометрия его микропор и плотность их расположения. Ещё полгода заняла разработка промышленной технологии нанесения покрытия. И теперь Аркадий поручил Реувену, техническому директору «Мурены», подготовить демонстрационные испытания. Он также попросил свою помощницу Галит проверить состояние текущегосчета «Мурены». Она принесла банковскую распечатку. Деньги были на исходе.
Галит было двадцать восемь лет. Она родилась в Израиле, окончила филологический факультет Хайфского университета, отслужила в армии и побывала замужем. В компанию «Мурена» была принята полтора года назад на должность помощницы менеджера. Галит контролировала всю корреспонденцию компании, участвовала в переговорах с партнёрами, составляла протоколы и отчёты о деловых встречах. В её ведении были также отношения с налоговым управлением, бухгалтерской фирмой, банком и страховым агентством. К тому же, она свободно владела не только ивритом, но и английским. И через год, приняв во внимание объём и качество выполняемых ею работ, Аркадий повысил Галит зарплату.
Вскоре в Хайфском заливе начались демонстрационные испытания с участием представителей военно-морского флота. В них участвовал катер, носитель гидроакустического локатора ПР-1, а также морской буксир, транспортирующий два погружённых в воду цилиндрических объекта. Один из них имел защитное покрытие. В ходе испытаний объект с защитным покрытием оставался невидимым, в то время как второй не сходил с экрана ПР-1.
Испытания произвели на военных впечатление. Они представили соответствующий отчёт своему руководству. И вскоре «Мурена» получила извещения о выделении ей дополнительного кредита, а также о заказе на покрытие новым защитным слоем израильской подводной лодки. Галит занесла в кабинет Аркадия эти документы. Он читал их, а она стояла рядом, глядя него сияющими глазами.
- Аркадий, это же колоссальное достижение! – восхитилась она. – Вы сделаете первую в мире невидимую подлодку!
- Мы сделаем её все вместе, - уточнил он.
- Это формула вежливости, - возразила Галит. – Автор только один. Гениальный автор! – и, в ответ на его удивление, торопливо ушла, смущённо пробормотав: - Извините.
После этого случая Галит перестала быть для Аркадия только хорошей сотрудницей. Он несколько раз задерживал на ней взгляд. Но она демонстрировала только вежливость и исполнительность.
До конца 2002 года «Мурена» выполнила защитное покрытие ещё двух подлодок, полностью погасив свои долги по кредитам.

С завершением разработки защитного покрытия исчерпывался исходный запас идей Аркадия. И ими вполне можно было ограничиться. Но он неожиданно пришёл к выводу, что это только начало. Появление средств дальней гидроакустической связи и субмарин-невидимок предопределяло новую оборонную стратегию. И Аркадий был первым, кто это понял.
В рамках новой стратегии становилось возможным применение ракет подводного базирования (РПБ) с гидроакустическим дистанционным управлением. Подлодка-невидимка могла скрытно доставить их к прибрежному шельфу предполагаемого противника, и, не всплывая, установить на дне с помощью глубоководного робота типа «Дайвер-2» (Д-2), оснащённого инструментами для выполнения работ на морском дне. Это позволяло поставить на бессрочное боевое дежурство больше ракет, чем имел бы на вооружении подводный флот сверхдержавы, подошедший к берегу противника. А при необходимости эти ракеты возвращались на базу с помощью того же оборудования. Но в критической ситуации, получив стартовый гидроакустический сигнал, РПБ с шельфа могли нанести по целям противника сокрушительный удар. Его предотвращение крайне затруднялось из-за слишком малого полётного времени этих ракет. И очень сложно было определить, кто этот удар нанёс.
Аркадий изложил свои соображения в письменном виде, снабдил их иллюстрациями и передал Галит для редактирования. Его письменный иврит всё ещё оставлял желать лучшего. Затем он позвонил генерал-майору, ответственному за связь Министерства обороны с военной  промышленностью. И тот, выслушав Аркадия, назначил дату и время для доклада.
Теперь на подобные мероприятия Аркадий брал с собой Галит в качестве ассистентки. Во время его выступления она с компьютера выводила на экран иллюстрации, а также записывала дискуссию по его докладу. Выступлением в Министерстве обороны начинался почти каждый новый проект Аркадия. Это ведомство было основным потребителем его продукции, и его заключение оказывало решающее влияние на выделение ему банковских кредитов.
В Министерстве обороны доклад Аркадия выслушали, но, вопреки ожиданиям, вопросов не задавали. В заключительном слове генерал-майор отметил, что эта информация имеет исключительное государственное значение и подлежит обсуждению с участием самого министра, о чём Аркадий будет позже проинформирован.
Они возвращались в Хайфу на автомобиле Аркадия.
- Какое впечатление произвёл доклад? – полюбопытствовал он.
- Потрясающий материал. Даже не мечтала, что когда-нибудь придётся участвовать в таком гениальном проекте.
Аркадий интересовался её оценкой впечатления, произведённого на военных, а она, не поняв, рассказывала о своих собственных эмоциях. Но он поддержал её направленность разговора.
- А о чём, Галит, вообще мечтают современные девушки?
- О любви, о счастливом замужестве. Как и сотни лет назад.
Через неделю Аркадий получил приглашение повторить доклад, на этот раз уже в присутствии министра обороны и представителей ракетного концерна. Они с Галит отправились в Тель-Авив.
- Что представляет собой  ракета подводного базирования? – попросил уточнить представитель ракетного концерна после доклада.
- Крылатая ракета, - объяснил Аркадий, - снабжённая системой управления, приводимой в действие гидроакустическим сигналом.
- Почему именно крылатая ракета?
- Потому что старт с шельфа предопределяет очень малое полётное расстояние. В результате, отпадает необходимость в межконтинентальных баллистических ракетах. Нужна крылатая ракета с низкой траекторией, которую невозможно засечь радаром.
- А сколько времени требуется для установки одной РПБ на дне шельфа? – это был вопрос самого министра обороны.
- Оно исчисляется минутами. Основное время займёт доставка ракет от базы до места установки. Поэтому в качестве базы предпочтительно использовать специальное судно, замаскированное под торговый корабль, плывущий под иностранным флагом в международных водах вблизи места установки ракет.
- Вы представляете себе конструкцию такого судна?
- Да. Это сухогруз катамаранного типа. Подлодка швартуется к нему снизу, между поплавками катамарана. В ходе всей операции она вне наблюдения радиолокаторов. Галит, пожалуйста, покажите.
Она вывела на экран поперечный разреза базового судна, с пришвартованной к нему подлодкой. Аркадий давал пояснения. Ему пришлось ответить ещё на несколько вопросов.
- Всё логично, - отметил в заключение министр. - Но когда маленькая страна превосходит сверхдержавы в области стратегических ударных сил, это кажется невероятным!!
И в этот момент, когда внимание присутствующих было приковано к выступающему министру, Аркадий украдкой взглянул на Галит. У неё было восторженное лицо.
Министр пообещал пригласить Аркадия на выступление перед руководством страны во главе с самим премьер-министром.
Они вернулись в Хайфу, и Аркадий, как всегда, подвёз Галит до её дома. Она уже хотела выйти из машины, но он задержал её.
- Одну минуточку, Галит. Нам ведь не каждый день обещают встречу с главой правительства.
- Я тоже об этом думала, - призналась она.
- Мне кажется, это необходимо как-то отметить, – неуверенно предположил он. – Здесь поблизости есть кафе?
Она помедлила с ответом.
- А если я предложу вам свою домашнюю чашечку кофе? И у меня после Пурима даже Мартини осталось.
- Прекрасно, - обрадовался Аркадий. – Я не откажусь.
Они поднялись в её маленькую, тщательно прибранную съёмную квартирку на третьем этаже. Галит поставила на стол Мартини, сварила кофе. А Аркадия всё время мучила мысль, что он никак не должен выглядеть ухажёром. При такой разнице в возрасте это было бы смешно. Они просто коллеги, отмечающие служебные успехи. Минут через сорок, как ему показалось, вовремя, он встал. Галит проводила его за дверь, протянула на прощанье руку. А он, неожиданно для самого себя, поцеловал её ладонь и, смущённо глянув в её растерянное лицо, стал спускаться по лестнице.
Возвращаться домой не хотелось. Аркадий припарковал машину у дома родителей и пошёл к ним. Они очень обрадовались. Мама накрыла на стол. Отец достал бутылку вина. Аркадий рассказал о визите к министру обороны.
- Вон ты куда добрался! – удивился отец. - Значит, жалеть о переезде в Израиль не приходится?
- Конечно, папа. Здесь никто не ограничивает меня по причине национального происхождения. В Израиле, конечно, есть много проблем и трудностей, но они разрешимы.
- Я тебе вот что скажу, Аркадий, в России тоже жить можно было. Особенно, если у тебя нет никаких талантов. А если у человека еврейская национальность и к тому же талант – он заведомо несчастный. Такое сочетание у русских вызывало раздражение. 
- А как твоя личная жизнь? – осторожно поинтересовалась мать.
- Какая жизнь, мама? - Аркадий иронически усмехнулся.
- Ты не прав, - нахмурился отец. – Уже год, как нет Дины, пусть земля ей будет пухом. Найди себе подходящую женщину и женись.
Аркадий помолчал.
- А если она молодая, лет двадцати восьми? – он вдруг понял, что пришёл к родителям как раз затем, чтобы задать этот вопрос.
- Почему нет? Нам с матерью под девяносто. Значит, и у тебя впереди не менее двадцати лет. Можно родить и вырастить детей.
- У меня, папа, уже есть дети.
- У тебя хорошие дети. Но кому ты передашь свои заводы и инженерные идеи? Тебе нужен сын - продолжатель дела.

На следующий день на работе он встретился с Галит. Оба они вели себя так, как будто вчера ничего существенного не произошло. А, может, так оно и было. Прошло ещё два дня, а на третий она положила ему на стол заявление об увольнении.
- Почему, Галит? Вы прекрасно справляетесь с работой. Я думал, она вам нравится. Может, вас не устраивает зарплата?
- Дело не в этом, - она избегала прямого взгляда. -  Я филолог, и мне удалось найти работу по специальности.
- Очень жаль, Галит. Но напоследок, пожалуйста, помогите мне в предстоящей встрече с премьер-министром.
- Хорошо.
А приглашение к главе правительства поступило уже через неделю. Аркадий и Галит поехали в его резиденцию в Иерусалиме. Состав собравшихся там руководителей производил впечатление. Аркадий прочёл доклад, и премьер-министр начал задавать вопросы.
- Какова ударная мощь ракет подводного базирования в сравнении с известными стратегическими ракетами? – поинтересовался он.
- РПБ стартуют с прибрежного шельфа, - начал Аркадий, - им не нужно преодолевать океаны. Значит, у них можно раз в пять уменьшить массу топлива и  соответственно увеличить боевой заряд.
- Хорошо, - резюмировал глава правительства, - но насколько долго мы можем сохранять монополию на такую технологию?
- Это зависит от господина Моссада (название израильской внешней разведки; А. Б.), - за этот ответ Аркадий был вознаграждён улыбками слушателей.
Они с Галит возвращались домой, изредка обмениваясь незначительными фразами. И лишь, когда Аркадий остановил машину у её дома, она улыбнулась.
- Поздравляю, Аркадий. Теперь вам дадут и гарантии на банковские ссуды, и береговой участок для строительства верфи, и подлодку для переоборудования её в носитель РПБ. Это победа.
- Спасибо. Жаль только, что её не удастся разделить с вами.
- Почему жаль?
- Потому что… Потому что я люблю вас, Галит.
- Что-то раньше не замечала.
- Мне мешали служебные отношения. Выходите за меня замуж.
- Вы решили напоследок пошутить?
- Нет, Галит! Вы мне очень нужны.
Она продолжала смотреть на него недоверчиво и испуганно.
- В вас, Аркадий, нельзя влюбляться. Сразу заподозрят, что это из-за ваших капиталов. И я нашла правильное решение.
- Решили уволиться? Но я прошу вас, не уходите.
- А что скажут ваши родители? Я простая девушка из мошава.
- В нашей семье, Галит, всегда превыше всего ценили женскую красоту. Так что проблем не будет. Другое дело, твои родители. Зачем их дочери, такой молодой и красивой, какой-то старик.
- Нет, Аркадий. Мои родители люди практичные, всю жизнь тяжело работают. Они снимут все возражения, когда узнают, кто ты.
- Тогда не будем откладывать. Поехали к моим родителям.
Вскоре он припарковался у родительского дома. Но, прежде чем войти к ним, они поцеловались, как и положено влюблённым.
Через месяц Аркадий и Галит сочетались браком в полном соответствии с еврейской религиозной процедурой.

Прошло десять лет. Брак Аркадия оказался счастливым. Уже через год после свадьбы Галит родила мальчика, а ещё через три года - девочку. Она помогла Аркадию практически полностью избавиться от русского акцента и приобщила к соблюдению еврейских традиций. Это были последние штрихи натурализации, позволявшие ему ощущать себя органической частью своей страны.
Компании Аркадия «Наутилус» и «Мурена» продолжали успешно развиваться, наращивая выпуск продукции и занимаясь новыми, перспективными проектами в рамках своей специализации.
А Аркадий, между тем, основал новую компанию «Нептун» для разработки глобальной системы наблюдения за подводным миром океанов. Система включала сеть глубоководных станций, равномерно расположенных в океанских акваториях. Она предназначалась для сбора обширной информации об океанских течениях, миграциях планктона и популяций морской фауны, колебаниях донной поверхности и передвижениях судов. Это позволило бы уточнять прогнозы погоды, предсказывать цунами и землетрясения, контролировать биологические ресурсы океанов и многое другое. Предполагалось предоставлять доступ к отдельным секторам этой информации владельцам платных лицензий.

Разрастающееся состояние позволяло Аркадию делать крупные пожертвования на общественные проекты. И в 2007 году он создал в Хайфе Музей художественной фотографии им. Резника М. А. Аркашка стал его первым художественным руководителем. В экспозициях нового музея почётное место заняли фотокартины Высоцкого-Заклунской-Резника, а также другие работы Матвея Ароновича, отобранные из его архива. Таким образом отец и сын отдали дань памяти человека, которого помнили и любили.
Но для Аркашки главной оставалась живопись. Он продолжал писать двухслойные картины, в которых едва просвечивающееся изображение нижнего слоя осознанно не воспринималось зрителем, но предопределяло его впечатления. Со временем Аркашка усовершенствовал этот метод, выполняя изображения внешнего слоя анилиновыми красками, прозрачность которых можно было изменять в более широком диапазоне. Он написал несколько израильских пейзажей, где яркая современность наружного слоя базировалась на подслое библейской старины. И критика признала, что ему, как никому другому, удалось передать специфическую атмосферу молодого еврейского государства. С этих работ началось его признание. Они привлекали коллекционеров, а затем, когда он стал признанным основоположником школы двухслойной живописи, на них обратили внимание и крупнейшие галереи мира.

В августе 2011 года в Хайфу на гастроли прибыли артисты петербургского Александринского театра во главе с режиссёром А. В. Брагиным, восходящей звездой русской сцены. Аркадий встретился с ним, представился давним другом семьи. И режиссёр рассказал, что его дед, академик Серов, умер, отец, уже доктор технических наук, заведует кафедрой в Кораблестроительном институте, а мать вышла на пенсию. Аркадий передал его родителям свою визитную карточку. И к Новому году Ксения прислала ему по интернету поздравление.
С помощью Шойхета, который в отпуск ездил в родной Хабаровск, Аркадий установил интернетовскую связь и с Мариной из Комсомольска-на-Амуре. Её сын Аркадий Васильевич Гордеев работал главным технологом на Комсомольском заводе, который после длительного перерыва снова строил гигантские атомные субмарины.
А на координаты Маши в Америке Аркадий вышел, набрав в интернетовском поисковике имя, профессию и страну проживания её сына. Аркадий Романович Бродский оказался известным математиком, профессором университета в Беркли, увенчанным международными наградами и почётными учёными званиями.
Эти трое его сыновей были талантливыми и успешными людьми. С их матерями Аркадий поддерживал контакт по интернету. Он надеялся, что когда-нибудь они откроют своим сыновьям тайну их рождения. И ещё одно обстоятельство Аркадий всегда имел в виду. Когда придёт час писать завещание, он не должен забыть о них.

В 2011 году в жизни Аркадия произошло печальное событие. На девяносто восьмом году жизни умер его отец. Это была ещё одна дорогая могила на новой Родине.


ЭПИЛОГ

                И раздвинув оконные шторы,
                Я гляжу на своё житие,
                И мне видится поезд скорый,
                Уходящий в небытие.

Однажды субботним августовским днём 2012 года в дверь дома Аркадия постучали. Галит с детьми в это время гостила у своих родителей. Он открыл дверь. Перед ним стоял незнакомый мужчина лет пятидесяти с сумкой через плечо и какой-то габаритной упаковкой в руке. Его неуверенная улыбка выдавала волнение.
- Вы к кому? – осведомился Аркадий на иврите.
- Я к господину Высоцкому, - ответил незнакомец по-русски.
- К вашим услугам. А в чём дело?
- Я турист из России, Аркадий Ларин. Хотелось бы поговорить.
Аркадий пригласил его в дом, усадил за стол. Гость достал из сумки прозрачный пластиковый пакет и положил перед Аркадием.
 - Прочтите, пожалуйста.
В пакете лежал пожелтевший тетрадный листок с текстом, написанным крупными неровными буквами: «1.12.1961 здесь был зачат маленький Аркадий. Мама Лариса Черникова. Папа Аркадий Высоцкий».
Аркадий поднял на гостя недоуменный взгляд.
- Это моя метрика, - смущённо улыбнулся гость. – Но есть и другая, выданная ЗАГСом. Там дата рождения – двадцать восьмого августа 1962 года, а отец - Ларин Сергей Иванович.
- Вы мой сын?
- Так получается.
- Но откуда этот листок?
- Моя мама за месяц до смерти рассказала мне о бутылке с этой
запиской. Она закопала её у Колдовского озера. Потом по её описанию я и нашёл это место.
- А от чего она умерла?
Лицо гостя помрачнело.
- Мама приняла чрезмерную дозу барбитала. Последние годы она страдала от тяжёлой депрессии.
- Насколько я помню, - осторожно заметил Аркадий после некоторой паузы, - никакой склонности к психическим расстройствам в молодости у неё не было. Чем же объяснить это заболевание?
- Одна из версий – сильное переутомление. Она очень много работала, без выходных и праздников. Хотя лечащий психиатр видел проблему в каких-то событиях, произошедших в её молодости.
- Она, наверно, и сама что-то объясняла в периоды обострений? – предположил Аркадий.
- Да. Но это были неадекватные объяснения. Она говорила, что не является автором своих картин. Даже послала  в Союз художников письмо с отказом от авторства.
Наступила длительная пауза. Аркадий вдруг вспомнил давнишнюю встречу с Валентиной Ивановной. Она рассказывала ему о гибели художника Алексея, с которым он был знаком в молодости, и произнесла фразу, навсегда врезавшуюся в память Аркадия: «Эта игра художника с талантом – смертельно опасная штука». Наверно.
 Аркадий достал бутылку вина. Поставил на стол две рюмки и вазочку с шоколадными конфетами и печеньем.
- А где она похоронена?
- На Волковском кладбище, рядом с Литераторскими мостками. Там редко хоронят, но мама была Народным художником России.
- Давайте помянем.
Аркадий наполнил бокалы, и они выпили.
- Я всегда знал о вашем существовании, - признался Аркадий, - и очень рад вас видеть. Хотя, так трудно перейти на ты.
- Это естественно, - согласился гость. – И я не пришёл бы к вам, если бы мама не просила меня об этом.
- Лариса хотела, чтобы вы со мной познакомились?!
- Да. Она сказала, что всё лучшее в её жизни было от вас, и просила передать вам в дар две своих картины.
Гость вынул из упаковки портрет Аркадия форматом А-1 и более крупное полотно «Дорога к солнцу».
- Мама всю жизнь не расставалась с этими холстами, время от времени что-то в них доделывала.
Аркадий хотел внимательно посмотреть их, но гость собрался уходить.
- Мне пора. Я обещал руководителю туристической группы вовремя вернуться. У нас большая программа.
- Приходите завтра, - предложил Аркадий. – Я ведь так ничего и не узнал о вас. Кто, хоть, вы по профессии?
- Кардиолог, профессор. Я обязательно завтра приду.
Он ушёл, и Аркадий вернулся к картинам.
Этот его портрет Лариса начала писать более пятидесяти лет назад. С годами она идеализировала его образ, придав ему больше мудрости, доброты, мужества. Какой, однако, замысловатый узор сплело провидение из их судеб! Только один год они встречались и любили, а потом десятилетиями лишь изредка контактировали через знакомых. И вот их отношения вдруг обрели новую жизнь.
Потом он сосредоточился на картине «Дорога к солнцу». Солнце располагалось в левом верхнем углу холста, а крылатые друзья их молодости летели к нему, оставляя в белесом небе след своей траектории. Первым начинал падать Алексей, спившийся художник. Его линия сворачивала вниз, и он с разваливающимися крыльями стремительно нёсся к земле. А траектория Валентины Ивановны вначале поднималась очень высоко, затем снижалась и, после длительного горизонтального движения, тоже завершалась катастрофическим падением. Третьим по ходу движения к солнцу подал Игорь. И только Аркадий с Ларисой  всё ещё продолжали свой полёт. Это был какой-то график человеческих судеб.
Аркадий оторвал взгляд от полотна. Он, значит, всё еще летит к солнцу? Конечно. Если ему удастся создать глобальную систему наблюдения за подводным миром океанов, она станет источником множество очень важных открытий. Ведь мир океанских глубин познан не более, чем космос. Но на холсте Лариса летела несколько выше его. Она была права. Человечество ценит шедевры искусства выше технологических достижений. Лишь единицы знают имя Отто, изобретателя двигателя внутреннего сгорания, оказавшего огромное влияние на развитие человечества. А его современник, король вальсов Иоганн Штраус, до сих пор кумир широкой публики. Картинами Ларисы и через двести лет будут восхищаться любители живописи, в то время как имя Аркадия, в лучшем случае, будет известно лишь узкой группе гидроакустиков и океанологов.
А Валентину Ивановну Лариса недооценила. По дороге к солнцу она, по определению критиков «выдающаяся фотоактриса двадцатого века», поднялась на головокружительную высоту и осталась там навсегда. Её творчество стало широко известно любителям художественной фотографии благодаря многочисленным фотовыставкам и многократным изданиям фотоальбомов. Её удивительная красота и редкий артистический дар продолжают возвышать души миллионов людей.
Аркадий вышел на веранду. Вечернее солнце опускалось в Хайфский залив, выстилая на воде золотую, блестящую полосу, как отражение той самой дороги, по которой он всё ещё продолжал лететь к солнцу.

Заказать книгу можно у автора.
Телефон: 972-523-941800
Для звонков внутри Израиля 0523-941800
E-mail: arie-batsal@mail.ru