(Фанфик по фильму "Гладиатор")
Империя должна непрерывно расширяться – в этом залог ее развития и процветания. Рим стальными когтями обхватывал огромные территории, начинавшиеся от границ Северной Англии и упиравшиеся а египетские пустыни. «Варвары должны быть порабощены или уничтожены» - это негласное правило накрепко впечатывался в разум каждого патриция с юных лет.
Это знал и юный Луций, племянник императора. Поэтому к смуглолицей чужестранке в непривычных глазу одеждах он отнесся недоверчиво и даже с нотками боязни. Это отношение переменила случайная встреча.
По утрам мальчик всегда корпел над свитками пергамента, постигая все премудрости точных наук. Раб выносил в сад все учебные принадлежности и всевозможные лакомства: как известно, корни учения горьки, поэтому юный наследник престола и пытался подсластить их таким незамысловатым способом. Он жил на свете чуть меньше восьми лет и все эти годы провёл за каменным забором и спинами закованных в броню преторианцев. У Коммода не было детей; поговоривали, что он вообще никогда не знал женщину и всячески избегал контактов с противоположным полом. Тем не менее, в каждом разговоре подобного толка неизменно всплывало имя Лукреции, его родной сестры, которая явно значила для него больше, чем просто родственница. Впрочем, в последнее время место Лукреции в сплетнях римлян заняла рыжеволосая иноземка с бесстрашным взглядом.
Анхесенамон была одна, как и всегда в первой половине дня. Воспитанная в строгих спартанских традициях, она пробуждалась с первыми лучами солнца, задолго до дневной жары, умывалась холодной водой и отправлялась на тренировку. Императорский сад подходил для этого как нельзя лучше: широкие дорожки, усыпанные крупным белым песком, дурманящий запах крупных ярких цветов, щебетание птиц. Деревья со всех стран мира, обильно покрытые сверкающей росой, поражали воображение любого посетителя. Царица задумчиво шагала среди всего этого великолепия и думала о том, что было бы неплохо позаниматься латинским языком, в свободном знании которого она до сих пор сомневалась. «Вот бы сейчас поговорить с кем-нибудь», - вздохнула она, свернув с утоптанного пути и продираясь сквозь заросли буйно цветущего кустарника. Сдвинув в стороны колючие ветки и кожистые листья финиковых пальм, Анхесенамон наконец нашла то, что искала. Буйная растительность образовывала полянку, где стояла аккуратная беседка из белого мрамора. В ней сидел светловолосый мальчик, склонившийся над грудой свитков пергамента.
Услышав шаги, Луций изумленно поднял голову. К нему решительно поднималась та самая чужеземка, о которой ходило множество противоречивых слухов. На руках она держала светло-бежевую кошку. Минуту они изумленно смотрели друг на друга, но ребенок первым не выдержал этого тягостного молчания.
- У тебя странная кошка, - заявил он, живо окидывая взглядом изнеженное животное.
- Странная? Что ты имеешь в виду? – Полные, четко очерченные губы египтянки дрогнули в улыбке. Гладкошерстная египетская кошка с большими ушами и узкой мордой осталась неподвижно висеть в руках своей владельцы.
- Не знаю… Узкая какая-то, - выпалил ребенок первое, что пришло ему на ум. Впрочем, тут же вспомнив о приличиях, наследник трона величаво расправил плечи и с достоинством представился. – Меня зовут Луций. А тебя я помню. Ты приехала к нам неделю назад.
- Верно, - согласилась женщина и задумчиво потрогала лианы, которые густо оплетали стены и потолок беседки. – Почему ты сидишь тут совсем один?
Мальчик смущенно опустил голову. Его волосы светились серебром на фоне темно-синей туники.
- Сегодня мне приходится заниматься самостоятельно, а друзей у меня нет.
Анхесенамон взглянула на хрупкую тонкую шейку ребенка и неожиданно для себя испытала острый укол жалости. Она встряхнула свою кошку и поставила ее на стол перед мальчиком.
- Нравится? Забирай, она твоя.
- Правда?! – Ахнул Луций, дрожащими руками принимая подарок.
- Конечно, правда. Разве я когда-нибудь тебя обманывала? – Царица подмигнула и поправила золотой венец у себя на голове. – Если хочешь, я могу стать твоим другом.
Мальчик недоверчиво посмотрел на свою новую подругу: крепкие округлые икры, не прикрытые юбкой, небрежно скрученные в косу волосы, на голове тускло поблескивает золотой урей, символ царской власти – обруч в виде кобры, застывшей в угрожающей позе. Несмотря на свою напускную грубоватость, Анхесенамон чем-то неуловимо напоминала его давно погибшего отца.
- Я буду рад, если ты станешь моим другом. – И подал руку серьёзно, как взрослый.