из цикла "Молодость моя - перестройка"
НА СМЕРТЬ ПОЭТА - 2
Надоело трудиться без толку
И поэмы писать втихомолку,
Когда выхода творчеству нету,
Одному, вот, однажды поэту.
С чувством птицы, покинувшей клетку,
Русскую вертонув, как, рулетку,
Он к поэтам пошел на собранье,
Ели веря в свое дарованье.
Но его согласились послушать
И сидели, развесивши уши,
А потом еще долго хвалили
И «большие надежды» сулили.
Голова просто кругом кружилась,
Все так славно и быстро сложилось.
Да – поэт он, теперь без сомненья
Навсегда снизойдет вдохновенье.
Глупый наш! Он не знал, что уж в тайне
Критик взял карандаш, словно скальпель:
«Ох, сейчас я стишочки прорежу,
Гланды все и аппендикс отрежу…
И не вспомню теперь-то давно ли
Не пивал уж я девственной крови.
Тэк-с…, ошибочки, где вы? – проверим,
Арифмометром звуки поверим…
Это что тут за вольность? – негоже...
Был ведь прежде и я молод тоже.
С бунтарями тогда не якшался
И такого писать не решался.
Захотел обойти меня, что ли?
Не пущу, не видать век мне воли!
Я ж тебе – мудаку, люту зверю
И инструкций писать не доверю».
А назавтра заблеет овечкой,
Зашуршит тараканом за печкой:
«Ме, ме, ме, ме, ме, ме, ме – культура,
Ме, ме, ме, ме, ме – литература…
Автор молод, законов не знает,
Слов таких в языке не бывает…
Шу, шу, шу, шу, шу, шу, шу – конечно,
Шу, шу, шу – для начала успешно!
Но, чтоб смог, как поэт он развиться,
Еще многому должен учиться.
Мы стихи разберем и поможем
Напечатать при жизни… быть может».
Наш в стихах не терпел поэт фальши,
Но не видел ее в них и раньше
Был беспечен, не ведал заботу,
Но теперь он засел за работу.
Поджимали юнца жизни сроки.
Под пером его плакали строки,
Но, сжав зубы, герой наш их все же
Стойко мерил прокрустовым ложе.
Ритма склад поменял (пусть, с таскою)
Перемат за урканской пургою.
Переправлены стиля изъяны
И с счастливых в волшебные страны.
Только критик опять недоволен,
Добродушен хоть и сердоболен.
Все «ростки», как косою, он косит
И стихи в пух и перья разносит.
Утонули волшебные страны,
Онемели блатные урканы.
Мысли сходят на нет понемногу,
Рифмы четко печатают ногу.
Но теперь наш поэт стал ученый,
Ждал, когда будет критик моченый.
И, однажды, за две сигареты
Хитро вызнал успеха секреты:
«Тебе надо, – сказал тот, – представить
Что похуже и дать мне исправить,
А шедеврами, блин, понимаешь,
Ты своими меня опускаешь.
Если будешь попроще умишком,
Напишу предисловие в книжку
И тогда, будь уверен, хоть – кто ты!
Наши купят ее идиоты.
Изучать станут снова и снова,
Но не врубятся – что ж в ней такого?
В этом суть вся успеха простая.
За одной книжкой будет другая…
А не хочешь платить коль налоги,
То бандитам пиши некрологи.
Доложу я тебе откровенно –
Это, брат, беспонтовая тема!
Как престижный ценим будешь ими,
Если я тебе сделаю имя.
Только так все чего-то, в натуре,
Добиваются в литературе»…
Наш поэт и попил, и поплакал.
Еще долго пытался «лезть в драку»,
Но, идущий осилит дорогу,
Овладел мастерством, понемногу.
У него есть квартира и дача,
Интернет и машина в придачу. (в 90-е интернет был роскошью)
Книжек куча его издается,
А над прежним собой он смеется.
Тот – другой все страдал и метался.
Нет бы – творчеством позанимался.
Нынче он засыпает спокойно,
Лишь вздыхает, зажмурясь довольно:
«Где вы теперь, шальные мысли,
Что по ночам рассудок грызли?..»
Простыл и след, а с ними вместе
Погиб поэт – невольник чести.