Райнер Мария Рильке
Название этого стихотворения я придумала сама для удобства поиска. В оригинале у него нет названия. Это сорок восьмое стихотворение из раздела «Книга о монашеской жизни» сборника «Часослов». В оригинале поэт «дышит вечерними звездами», я это заменила на вдыхание аромата звезд. В оригинале упоминается «благодарность Давида», я ее заменила на псалмы Давида, ибо псалмы и есть выражение благодарности.
Я - ИЕРУСАЛИМ
То труд мой, скорлупой над ним
Нависла моя тень картинно.
Похож я на листву и глину…
Когда молюсь или рисую -
Тот день воскресный, я ликую;
Мню: сам я – Иерусалим.
Да, сам я – гордый Божий град,
Стоуст я; замерли во мне
Псалмы Давида, в тишине
Вечерней арфы лишь звучат.
Вдыхаю я звезд аромат.
Все переулки на восток
Ведут. Коль я от всех далек -
В том мне расти есть пожеланье.
Во мне процесс уже идет*,
И одиночество растет
От начинанья к начинанью.
* Дословно эта строка звучит так:
Во мне уж кое-кто идет.
So ist mein Tagwerk, ;ber dem
mein Schatten liegt wie eine Schale.
Und bin ich auch wie Laub und Lehm,
sooft ich bete oder male
ist Sonntag, und ich bin im Tale
ein jubelndes Jerusalem.
Ich bin die stolze Stadt des Herrn
und sage ihn mit hundert Zungen;
in mir ist Davids Dank verklungen:
ich lag in Harfend;mmerungen
und atmete den Abendstern.
Nach Aufgang gehen meine Gassen.
Und bin ich lang vom Volk verlassen,
so ists: damit ich gr;;er bin.
Ich h;re jeden in mir schreiten
und breite meine Einsamkeiten
von Anbeginn zu Anbeginn.
Rainer Maria Rilke
***
Ниже переводы для сравнения, которые мне удалось найти в Интернете. В оригинале Иерусалим Рильке называет «гордым городом», и там упоминаются арфы, а не гусли. Автор не сравнивает себя с дымом: он сравнивает себя с листвой и глиной.
Перевод Прокопьева:
Таков мой труд дневной: над ним,
как чаша - тень моя... такую,
когда я (глина, но не дым!)
пишу, молитвой ли толкую, -
как Праздник я тогда ликую -
воскресный Иерусалим.
Я - Господа премудрый град,
тысячеуст, во мне - начала
Давидовы: псалтирь звучала
в груди и в сумрак излучала
звезда мне чудный аромат.
Все улицы ведут к восходу,
и если я далек народу,
то перерос его тщету.
Внимаю всем во мне идущим,
и одиночеством растущим
за утром утро обрету.
***
Перевод Петрова:
Вот мой поденный труд. Над ним
тень от меня, как на притине.
Молитвой, кистью ли долим,
подобен листьям я и глине
и сам — как праздник и в долине
ликующий Ерусалим.
Я, Боже, — гордый город Твой.
Ты стоязык в моем глаголе,
во мне молчит Давида воля.
Сквозь сумрак гуслей я в юдоли
дышал вечернею звездой.
К восходу всяк мой путь направлен
И если я людьми оставлен,
тем больше я — собой одним
Любым шагам в себе внимаю,
и нет им ни конца ни краю,
всем одиночествам моим.