Очередная дверь захлопнулась перед носом. Служители вздохнули, подняли глаза к заплеванному потолку, молясь о заблудших душах, и пошли дальше.
- Будь терпим, сын мой, – пожилая женщина ласково погладила светловолосого паренька по голове. – У них ещё глаза закрыты для всего этого.
Арек поддержал спутницу за локоть, и они медленно начали спускаться по лестнице. Они вышли на холодную декабрьскую улицу. Через полчаса начнёт смеркаться.
- Пошли на Рижскую, – предложила Евлалия. – Пока не сгонят, глядишь, кого и найдём.
Она всегда так говорила: найдём – будто котят брошенных подбирала, согревала словом. Арек кивнул и осторожно повёл её по улицам. Мимо спешили люди: угрюмые, завязанные в хмурь. Арек неспешно вышагивал рядом со своей спутницей - невысокой благообразной пожилой женщиной в тёмно-синем плаще и платком на седеющих волосах.
На Рижской было не протолкнуться. Евлалия, взяв у спутника несколько брошюрок, подходила к людям, пыталась поговорить с ними, но почти все отворачивались, спешили дальше, а иногда, завидев Свидетелей, вовсе переходили на другую сторону. Некоторые подростки смеялись и скалили зубы, некоторые ругались матом, но молчаливая тень Арека и дружелюбное похлопывание по плечу, обычно отбивали охоту гоготать. Если нет, Арек подхватывал буяна, приподнимал его над землей и тащил к ближайшему постовому служаке, которому чуть сипловато выдыхал:
- Буянит.
Оставлял недовольного для разборки и снова подходил к своей спутнице. Евлалия осуждала парня за это, он молча выслушивал её упреки; после женщина покаянно прижималась к его плечу лбом, выдыхала и вновь поворачивалась к равнодушным спинам и лицам.
В людях был раскол. Души им терзали острые грани сожалений. Не было опоры, всё стало слишком зыбко, даже земля, на которой они стоят вот уже не один десяток лет. И каждому Евлалия сочувствовала, искренне стремилась помочь, но не могла.
Иногда в толпе мелькали "Настоящие Свидетели" - полные энтузиазма, душевного порыва, невысказанного чувства. Заметив Евлалию и Арека, они брезгливо поджимали губы, демонстративно отворачивались, громче пророчили об "истинном учении".
Арек, заметив, что Евлалия не столько пытается разговаривать с людьми, сколько прислушивается к иеговистам и бездумно смотрит в никуда, мягко обхватил женщину за плечи и повёл прочь. Евлалия не сопротивлялась.
В маленькой кухоньке было тепло и сумрачно. Помещение освещала маленькая древняя лампочка в 60 Ватт (где теперь такие найдешь). Вкусно пахло пирожками, которые испёк Арек, пока Евлалия совершала вечернюю молитву.
-Как тебе люди сегодня, Арек? – тихо спросила женщина, поняв, что ни строчки не запоминает из прочитанного в брошюрке, и закрыла журнальчик.
-Так же, как и всегда, – сейчас его голос звучал удивительно мягко и приятно. – Болит у меня за них сердце, болит.
-И у меня болит, сын мой, - вздохнула Евлалия. – Но я рада, что Бог послал мне тебя.
Арек таинственно улыбнулся и налил женщине свежесваренный компот.
Они жили вдвоём в маленькой комнатушке вот уже два года. Раньше они посещали небольшие собрания "Сторожей Веры". Евлалия пришла сюда по уверованиям соседки, которая уже давно посещала эти собрания. Из-за кого там появился Арек, никому неизвестно. Просто однажды, во время чтения, дверь раскрылась, и на пороге появился высокий статный паренек с длинными русыми волосами и мягкой улыбкой на губах. Оглядев присутствующих, он, улыбаясь, сказал:
- Вот я и пришёл к вам.
Евлалии он сразу приглянулся: очень уж был похож на младшего её сына, который погиб за границей. Первое время Арек внимательно слушал, а позже начал задавать вопросы, на которые не всегда находились ответы. Тогда он, с мальчишеской прямотой и искренней воодушевленностью, принялся отвечать на собственные вопросы. В совете Организации нарастало недовольство, а Евлалия всё чаще ловила себя на том, что согласна с мальчиком: правильно он говорит.
Так продолжалось недолго, и Собрание вынесло решение: исключить Арека из Организации. При выносе приговора, Арек молча стоял, белый и сжав кулаки. Тогда Евлалия поднялась после процесса и заявила о своём уходе. Соратники пытались её вразумить, но женщина стояла на своём.
После процесса Евлалия догнала мальчика на улице. Его лицо было удивительно умиротворённым, лишь губы грустно улыбались, будто Арек жалел всех.
- Арек, Арек, подожди!
- Евлалия Романовна, – тепло улыбнулся парень. – Вам нельзя со мной разговаривать – я отлучённый.
- И тебе со мной, – улыбнулась в ответ женщина. – Теперь я тоже. Но… ты же будешь разговаривать со мной? Могу я тебя слышать иногда?
- Конечно. Если хотите, я могу прямо сейчас пойти с вами.
- А тебя не будут искать?
- Меня уже давно никто не ищет, – странно улыбнулся мальчик.
- Ты сирота?
Арек неопредёленно повёл плечами.
- Пошли тогда жить ко мне, – решила Евлалия. – Мне теперь совершенно не с кем разговаривать –даже соседка от меня отвернулась.
Лицо Арека просветлело, он улыбнулся и кивнул.
Вот и сейчас он стоял у окна: высокий, задумчивый, улыбающийся своей мягкой, чуть грустной улыбкой. Ничуть не изменился
- Чудесные у тебя пирожки с яблоками получаются, – заметила Евлалия. – И компот просто восхитительный. Когда ты этому научился?
- У меня было время для практики, – ответил Арек. – И у вас так получится, если захотите и поверите.
- Поверите, – эхом откликнулась женщина. – Вот с верой у нас сейчас совсем худо.
- Я вижу. Но однажды всё изменится, вот увидите. Я вам обещаю...