Дело о ведре крыжовника

Терновский Юрий 2
               
          На отрывном календаре капитана Шутя было 1 Сентября. Святой для всех школьников и про’клятый для их родителей день календаря. Впрочем, и для многих детей этот день уже давно стал про’клятым. С утра в частный дом двух детективов заходила девочка Алла Борисовна. Инспектор Мегрень, на его счастье, ещё спал. Но капитану Шутю она настроение испортить успела. И не только своим хулиганским поведением, но и своей школьной одеждой. На ней были обуты: несуразно большие пятнистые туфли на огромной платформе и полосатые, всех цветов радуги, вязаные гетры. И одеты: клетчатая расклешенная юбочка, длину которой капитан определил в интервале от 15 до 20 см, сиреневая прозрачная блузка, надетая прямо на голое тело и крошечная, сопоставимая количеством пошедшего на её изготовление материала с юбочкой, жилетка из кожзаменителя. И только огромный белый бант, непонятно каким образом державшийся на её рыжеволосой, украшенной двумя десятками тонких косичек голове, смутно напоминал Шутю о его далёких школьных годах.
          - Здорово, Василич! – Поздоровалась Алла Борисовна с порога кухни. – Ну как у меня «прикид»?
          - Здравствуй! И в этом сейчас учатся? – Вопросом на вопрос ответил ей капитан.
          - А чё? Нормально. Не в форме же задницу отсиживать, - пояснила свою точку зрения Алла.
          - Скажи, а под блузку ничего нельзя было одеть? Например, бюстгальтер? – Снова спросил он.
          - Во, блин, глаз, моментом просёк. Сразу видно, старой закалки человек. И жилетка не спасла. А зачем? Сегодня типа праздника. Вот сделает классный замечание, тогда и буду его таскать. Да и нечего в него прятать. Не растут, заразы. Или подросли? Глянь, - сказала девочка и распахнула жилетку, блузка под которой топорщилась холмиками грудей и кнопками сосков.
          - И не стыдно? – Сказал капитан, покачал головой и отвёл взгляд в сторону. – А потом жалуетесь, что насилуют вас. Да у любого нормального мужчины уже после первого стакана глядя на это безобразие, в голове полный сумбур начнётся. И физиология свою роль сыграет…
          - Что, у любого встанет? И у тебя? Значит надо срочно покупать пузырь «водяры» и устраивать вечер разврата и группового секса! Как думаешь, Антоныч будет не против? – С восторгом завопила девочка Алла Борисовна и разразилась громким беззаботным смехом излишне не закомплексованного подростка. – Или ещё пару девах с собой привести?
          - Ах ты, пигалица развратная! Ах ты, толчея глупомудрая! – С гневом протрубил капитан и начал поспешно расстёгивать китель, намереваясь вытащить из брюк и хорошенько выпороть наглую нимфоманку своим широким кожаным ремнём.
          - Ты чё, шуток не понимаешь? Я же тебе говорила, для олигарха себя блюсти буду. И, вообще, мне пора идти знания новые впитывать. Так что застегнись, оргия откладывается! – Прокричала она напоследок и шустро выскочила из дома.
          Капитан Шуть выскочил следом за ней с небольшим топориком для разделки мяса. Девочка Алла помахала ему рукой уже стоя за оградой. Затем, не мешкая, стремительно побежала дальше. Капитан Шуть присел на крылечко, положил топорик рядом с собой и принялся набивать трубку заметно трясущимися руками. «Если вернётся, зараза, отрублю голову. Ничего, и в тюрьмах люди живут. Может, удастся поваром устроиться». – Думал он и с ожесточением курил трубку, даже не ощущая терпкий вкус любимого табака «Stevenson». Когда послышался лёгкий скрип калитки, капитан не повернул головы. Его рука медленно стиснула холодный металл металлической рукоятки топорика. Прошло минуты две. Девочка Алла Борисовна упрямо не хотела появляться в поле зрения смотрящего прямо перед собой капитана. Повернув голову, Григорий Васильевич увидел не её, а… участкового инспектора милиции капитана Боголюбова. И начал с интересом наблюдать за тем как тот продвигается к крыльцу. (От калитки до крыльца было ровно сорок шагов. Капитан Шуть обычно преодолевал это расстояние за двадцать секунд. Инспектор Мегрень – за десять. Девочка Алла Борисовна – за пять. Участковый инспектор Боголюбов шёл уже третью минуту. И успел преодолеть половину этого расстояния). Впрочем, удивительного в этом было не так уж и много, учитывая то, что внешние параметры поселкового милиционера почти полностью соответствовали параметрам известного актёра кино и театра Александра Семичева. Да и лицо его: полное, апатичное и отчётливо глуповатое ни в малейшей мере не соответствовало представлениям подавляющего числа жителей нашей страны, воспитанным на «знатоках» и «муровцах» Жеглове и Шарапове, о внешнем имидже сотрудников нашей доблестной милиции. Или, наоборот, слишком сильно соответствовало?
          Все люди знавшие Боголюбова на протяжении всей его службы в органах МВД искренне поражались, как может такой ленивый, спокойный, добродушный и незлобивый человек, не только способен в этих самых органах служить, но и продвигаться по служебной и карьерной лестнице. И только люди, знавшие его очень близко, понимали, что главным мотором и движителем всего этого на самом деле является его жена Марина Степановна: миниатюрная, поджарая и очень энергичная заметно молодящаяся шатенка. Особа очень тщеславная и амбициозная, ещё в молодости поставившая себе цель дотянуть мужа до генеральских погон и упрямо не желавшая признать своё поражение. К данному времени ему оставалось всего два года до установленной выслуги лет и возможное звание майора перед выходом на пенсию.
          «Может мне его зарубить? – Вяло, уже без прежней злости, думал капитан Шуть, наблюдая за тем, как глыба тела инспектора подплывает к крыльцу. – Говорят «там» тем, кто милиционера убил, уважают». Наконец неожиданный гость дотопал до вкопанной рядом с крылечком скамьи. Капитан подождал, пока окончательно успокоится колышущаяся масса милицейского тела и только после этого сказал: « Доброе утро! С прибытием». «Спасибо! И тебе всего приятного. Если не ошибаюсь, гражданин Шуть?» - Ответил участковый инспектор Боголюбов.
          - Он самый, - довольно неприязненно ответил капитан Шуть, которому очень не понравилось, что человек в капитанских погонах на абсолютно мокрой от пота форменной рубашке обратился к нему на «ты», и снова взял в руку только что отложенный в сторону топорик. – А ты кто, участковый?
          - Он самый. Да ты не обижайся и не ершись за то, что я тебе тыкаю. Я так со всеми. И со мной все так. Зовут меня Дмитрий Кузьмич. Фамилию, небось, слыхал. Боголюбов. Можно просто Кузьмич. Я  на это не обижаюсь. Как и на всё остальное, - с длительными паузами между предложениями говорил офицер милиции. – Если я тебя буду Василичем звать. Ты как, без обиды? У нас тут по-простому.
          - Можно и так, - после небольшого раздумья ответил Шуть и снова отложил топор. – Чем обязан Вашему, твоему, визиту в столь раннее время?
          - Я пташка ранняя. Да, пташка. Почти два центнера живого веса, - сказал участковый и коротко гулко хохотнул своей остроте. - Юла моя заставляет зарядку делать. В шесть часов уже на ногах. Юла – это жена. Звать Мариной Степановной. Есть дочь, Вероника. Замужем уже. Но внуками пока не наградила. Сын пошёл в одиннадцатый. Учится хорошо. После школы будет в милицейское училище поступать. Вот такая моя подноготная. А кто такой Василич ты? Как живёшь? Чем дышишь?
          - Не вижу повода Вам, тебе, об этом докладывать. И говорить буду с Вами на «вы». Мне так привычнее, - ответил капитан отнюдь не самым любезным своим тоном.
          - Понятно. По-доброму, по-соседски не получилось. По жалобе я к тебе, Василич. Жалуются на тебя люди. Занимаешься частной индивидуальной деятельностью. Вон и вывеску развесил. Хорошая. Дорогая наверно? – Шуть неопределённо пожал плечами. – А патента на эту деятельность не имеешь. Налогов не платишь. С нашей администрацией не контактируешь. Кругом одни нарушения. Сам понимаешь, непорядок. Жители сигнализируют, я реагирую. Ну, чего на это скажешь?
          - За что это я должен налоги платить? За то, что мы с инспектором Мегренем помогаем людям их проблемы решать? При помощи своего ума, жизненного опыта и желания? Не взяв у этого вашего государства на это ни копейки? Объясните, не понимаю, - сказал капитан Шуть.
          - Василич, ты простачком не прикидывайся. Все мы от государства зависим. Ты образование, где получал? Работал где? Жизнь свою проживал? Все мы ему обязаны, - сказал инспектор Боголюбов.
          - Налоги платить не буду. Если Вам вывеска глаза мозолит, сейчас же сниму. Это всё? – Сказал Шуть и подумал: «Не так он и глуп, этот толстый милиционер».
          - Снимешь, куда ты денешься. Не таких ершистых, как ты, государство обламывало. Да, с налогами тебя труднее прижать. Но была бы цель, найдутся и средства, - милиционер достал скомканный носовой платок и вытер мокрое лицо.    – Фу, ну и жарища. Когда же зима начнётся.
          - Всего семь градусов выше нуля, - покосившись на прибитый к столбу крыльца градусник, сказал Шуть. Поднялся на ноги и взял в руки топорик. – Вес в Вас избыточный. От этого и дискомфорт. Худеть Вам надо.  Зима начнётся зимой. Значит, Вы объявляете нам войну?
          - Я? Войну? Василич, я что, похож на вояку? А вес, это да. И юла моя им все уши прожужжала. Только нет в этом моей вины. Она вон не меньше моего харчей поедает. И хоть бы хны. А я мучаюсь, неделями голодая. Скину кило пять. И за один ужин всё назад верну. Беда это, ох, и беда. А ты чего это топорик схватил? Уже к войне готовишься? – Добронравов коротко хохотнул. – Мою шею этим не возьмёшь. Её только секирой перерубишь. Василич, секира – то есть? – Он снова хохотнул.
          - Это как стараться? Можно и им, - ответил Шуть. – Отнесу от греха подальше.
          - И захвати кружку воды. Жажда замучила. Диабет у меня. Все твердят, что таблетки пить надо. А я не пью. Не один хрен, каким помирать, больным или здоровым. Ты как считаешь?
          - Лучше здоровым, - сказал капитан и зашёл на кухню. Там, наливая в ковш холодного компота, подумал: «Кажется неплохой человек этот участковый. И с юмором».
      - Хороший компот, спасибо, - в два глотка осушив ковшик, сказал милиционер. – Насчёт вывески не заморачивайся. Пусть весит. Спросят, скажу, при мне снимал. А потом опять повесил. Что я им сторож, что ли её охранять. Только есть у меня к тебе и другое дело, - Добронравов с хитринкой покосился снизу вверх на нависавшего нал ним капитана. – Смеяться не будешь?
          - Говорите. Я не из смешливых.
          - Сейчас проверим. Да и на молчание твоё, люди говорят, положиться можно. Я это к чему. Да к тому, что крыжовник у меня обчистили, - он снова пытливо посмотрел на Шутя. – Молодец, не смеёшься. Да и засмеялся, не обиделся бы. Заслужил. Где это видано, чтобы у участкового инспектора милиции крыжовник оборвали, а он вора не нашёл? Да ещё в его собственном ведре уволокли. Стыд и срам. А теперь конкретно. И по существу. Я в городе был тогда. На курсах повышения квалификации. И это в самое летнее пекло. Учили, как новые бумажки правильно писать. Только на хрена это мне. Их за меня моя юла пишет. Её бы и надо было послать. Но не положено. Приехал, она в меня как клещ с этим крыжовником вцепилась. Вынь да положи. Я взялся. Только время уже было упущено. Ведь она сама не сразу пропажу обнаружила.  Будь я тогда дома, за два дня вора бы нашёл. А так не получилось. Тогда юла начала на вас натравливать. Пусть, мол, эти его ищут. Если сам так жидко обосрался. Запугай их патентом, они его тебе бесплатно найдут. За деньги не соглашайся. Ни копейки не дам. Только я сразу понял, что ты не из пугливых. Я таких людей уважаю. У меня и свои деньги имеются. Много не дам, не надейся. Но постараюсь и не обидеть. Фу, всё как на духу. Ну, Василич, чего ты оконфузившемуся «менту» ответишь?
          - Задачка, - сказал бывший речной капитан и опустился на край лавочки не занятый телом капитана – милиционера. – Давно, это когда?
          - В том – то и дело. Скоро месяц будет. Трудно, понимаю. Поэтому и не неволю. Откажешься, дурного слова не услышишь. А подумать можно разное.
          - Ещё какие-нибудь подробности есть?
          - Значит клюнул? Уважаю. У меня четыре куста крыжовника. Оборвали три. Юла говорит, что там было не меньше ведра. Рвали в ведро, поэтому последний куст и не тронули. Есть одно облегчающее обстоятельство. В посёлке всего три двора, где он растёт. У меня, у главы администрации Нины Сергеевны и у  бывшего учителя ботаники, нынче пенсионера, Елизара Емельяновича Куцего. Куцый – фамилия. Почему нет у остальных? А хрен его знает. У кого не приживается, кому не нужен. Всё.
          - Почему пропажу обнаружили не сразу? – Спросил капитан всё сильнее и сильнее убеждавшийся в абсолютной бесперспективности этого дела.
          - Марина Степановна, жена, нарвала немного на компот. Мы с одного куста на еду брали. А те три хотела обрывать в субботу. На варенье. Люблю я его, крыжовниковое. Да и все остальные. Дождалась субботы. Взяла ведро. Только рвать было уже нечего. Вот такая, Василич, история.
          - Значит, остались без варенья? Или старые запасы имеются? – Спросил капитан Шуть напряжённо размышляя над тем, как бы поделикатнее отказать этому толстому и потному, но неожиданно вдруг ставшему ему приятным и даже духовно близким, человеку в форме.
          - Есть и запасы. И нового наварили. А ты того, догадливый. Ухватил суть. Новое варенье юла моя на базарчике возле «железки» покупала. Тетка, которая это ведро ей продавала, лицо в платок кутала. Но моя юла её маскировку раскусила. Была этой продавщицей ни кто иная как Зинаида Ивановна Лысикова. Она же баба Зина Прокурорша. Слышал, небось, про такую? Кстати, юла моя уверяет, что это наше ведро. Но мне кажется это чистый женский вымысел. Все новые вёдра похожи.
          - И слышал. И даже имел в подозреваемых по нескольким делам. А это что-то меняет? То, что продавала именно она? И что маскировалась? – Немного оживился инспектор Шуть.
          - Имеет. Василич, надо быть внимательным. У Лысиковой крыжовник не растёт. Сечёшь момент?
          - Вот сам бы этим и занимался. Допросил бы эту бабку, напустил страху, - спокойно сказал Григорий Васильевич, мысленно поморщившись от допущенной им промашки. – Или не раскололась?
          - Не допрашивал. И не буду себя позорить. Не такая это женщина, чтобы чужой крыжовник пиз…ть. Да и обязан я ей многим. Раньше, до диабета, я сильно выпивал. Выручала она меня тогда. И деньгами на похмелку. И на работе помогла удержаться. И кодироваться сколько раз возила в город. Понятно? Многим я ей обязан. Ты не смотри, что внешность у меня  самая что ни на есть свинская. Душа и сердце – человеческие. Будем дружить - поймёшь. Враждовать, тем более. Усёк?
          - Ясно. Почему бы тебе у неё по-простому это не спросить? Сам говоришь, помогала…
          - Давно это было. Лет десять назад. Она, как из прокуратуры на пенсию ушла, избегать меня стала. Попытался поговорить, отмалчивается. Странная она иногда, с заскоками. И характер склочный. Но сердце у неё доброе. На слово поверь. Я таких людей за версту чую. Потому что сам слишком добрый. Она – законница. У бабы Зины никогда на чужое рука не поднимется. Разве что на стакан.
          - Да, зацепку ты мне хорошую подкинул. Или приманку? – Шуть искоса посмотрел на странного клиента, и неожиданно для себя, толкнул его в бок. – А я какой? Добрый? Или не очень?
          - Пока не разобрался. Но точно не злой. С таким я бы и разговаривать не стал. Так как, возьмёшься? – Спросил капитан – милиционер и в свою очередь толкнул Шутя плечом.
          - Мне с напарником надо посоветоваться. Со стороны кажется пустяшное дело. Только сдаётся, придётся с ним повозиться. И главная загвоздка, эта Лысикова? Верно?
          - Верно. Разговоришь её, весь клубок распутаешь. Не разговоришь – «висяк». А про напарника лапшу не вешай. Все в посёлке знают, кто у вас в артели главный. Как скажешь, так и будет. Так чего мне своей юле передать? – Спросил участковый и поднялся с лавочки при помощи Шутя. – Да, опять худеть надо. Дня на два. - Сказал он и привычно хохотнул. – Юла меня за это ржание пузатым мерином зовёт. – Пояснил Добролюбов, и капитан Шуть неожиданно улыбнулся.
          - Ладно, найдём мы твой крыжовник. Понравился ты мне, товарищ милиционер, - сказал он и протянул свою руку. – Сам понимаешь, дело не из лёгких. Но постараюсь как для себя. Хотя странно всё это.
          - Вот это другой разговор, - сказал участковый. Рука его, к удивлению капитана оказалась сухой и крепкой. – Много вокруг нас странного. Вот живут, к примеру, два мужика. Матом не ругаются, пьянок не устраивают и телевизор не смотрят. Да ещё без патента частным сыском занимаются. Вот это странно, так странно. Провожать не надо. Я быстро,  вразвалочку. А то «вы», «вы». – Привычно хохотнув, сказал он и не спеша поплыл к калитке.
          - Действительно, перешёл на «ты», - удивился капитан Шуть. – Даже не заметил.  Потому что хороший мужик. И не дурак. Не будь я капитаном Шутем, если не помогу.
          Вот так начиналось очередное дело двух знаменитых поселковых детективов. «Дело о ведре крыжовника».

          К немалому удивлению капитана Шутя инспектор Мегрень воспринял известие о новом деле. Если не сказать прохладно. И наотрез отказался идти вместе с капитаном к бывшему прокурору Зинаиде Ивановне Лысиковой. Уже позже, проанализировав причину такого неожиданного для него поведения напарника, капитан Шуть пришёл к неожиданному, и немного польстившему его самолюбию мнению. Он понял, что Антон Павлович просто приревновал его к новому знакомому. Слишком много, и хорошего, наговорил он тому об участковом инспекторе Боголюбове.
          Сразу после обеда Григорий Васильевич Шуть при полном параде, с папкой под мышкой и красным удостоверением в нагрудном кармане кителя, выдвинулся к дому бывшего прокурора. Жила она на другом конце посёлка, невдалеке от домика ведьмы Ильиничны. Всё дорогу капитан мысленно прорабатывал все основные пункты предстоящего опроса. Свои обязательные вопросы и возможные ответы бывшей работницы юстиции. Высокий бордовый забор из металлопрофиля, такого же цвета, крытая металлочерепицей крыша и сам домик, аккуратно обложенный красным кирпичом, всё это произвело на капитана самое благоприятное впечатление. Калитка оказалась закрытой, и он несколько раз с силой нажал на кнопку электрического звонка, обнаруженную им справа от калитки.
          Сначала раздался злобный басовитый лай невидимого, но судя по этим звукам, крупного и крайне негостеприимного, хозяйского кобеля. Затем калитка немного приоткрылась, и капитан Шуть увидел в образовавшейся щели чей-то старческий подозрительный глаз.
          - Ну, чего надо? По какому праву? Кто таков? – Спросил из-за калитки хриплый и громкий голос, очень гармонировавший  своими неприветливыми интонациями с лаем невидимого пса.
          - Добрый день! Позвольте представиться, капитан Шуть! Григорий Васильевич! – Шуть вытащил из кармана и продемонстрировал глазу своё шикарное удостоверение. – По делам службы. Мне необходимо задать несколько вопросов конфиденциального характера проживающей по данному адресу Зинаиде Ивановне Лысиковой. Позвольте узнать, с кем имею честь разговаривать?
          - Уже ни с кем, - ответили из-за калитки, после чего она захлопнулась. Чуть погодя капитан расслышал удаляющиеся шаркающие  шаги.
          - С первого взгляда взаимопонимание установить не удалось, - негромко сказал капитан, снял фуражку и почесал макушку. – Что же, другого я и не ожидал. – Подождав минут, пять, он снова решительно надавил пальцем на кнопку звонка.
          - Пошёл в жопу! Сейчас Валета спущу! Совсем шпана обнаглела! – Донеслось до ушей капитана откуда-то издалека. – Хам! Уголовник! Ещё и поддельной «корочкой» в нос тычет!
          - Гражданка Лысикова! Мне только поговорить! – Привстав на цыпочки и сумев разглядеть стоящую на крыльце небольшую седую пожилую женщину в длинном коричневом платье, прокричал капитан Шуть. Рядом с крыльцом бесновался на цепи большой лохматый рыже – белый «кавказец».
          - Не о чём мне с тобой говорить. Ступай по добру, по здорову! – Прокричала женщина и, спустившись с крыльца, щёлкнула карабинчиком ошейника.
Почувствовав свободу, пёс стремительно рванулся к забору. Капитан отскочил назад . Мигом позже он увидел и услышал как с грохотом  задрожали листы металлопрофиля от удара в них мощного тренированного собачьего тела. «И со второго раза тоже». – Подумал про себя Шуть и пошёл домой. Походка его при этом была немного более торопливой и суетливой чем обычно.
          Второй раз капитан Шуть появился у дома Лысиковой сразу после ужина. Инспектор Мегрень повторно увильнул от исполнения своих профессиональных обязанностей, сославшись на головную боль и повышенное давление. В этот раз к капитану, сколько он не жал на кнопку звонка, так никто и не вышел. И только испытывающий на прочность цепь пёс Валет оказался его единственным собеседником. Перед тем как уйти капитан Шуть выкурил трубку. « Спокойной ночи, псина! Передай хозяйке, что я вернусь завтра. Да, именно так». – Громко сказал он напоследок.
          Весь следующий день оказался продолжением предыдущего вечера. Зинаида Ивановна Лысикова упрямо не желала идти на контакт с начинавшим терять терпение капитаном Шутем, который трижды приходил к её дому. В последний раз, вечером, коварная женщина загодя спустила с цепи своего свирепого «кавказца». И стоило Григорию Васильевичу попытаться заглянуть за забор, как перед самым его носом щёлкнули клыки поджидавшей его овчарки. Затем несколько ударов в забор. Валет пытался пробить его с разбега. И жалобно поскуливал после каждой очередной неудачи.
          На третий день Антон Павлович проявил первый интерес к этому делу. Инспектор посоветовал капитану установить контакт при помощи водки. Но с Григорием Васильевичем идти в очередной раз отказался. Капитан сменил тактику. Нажатия пальцем на кнопку звонка, он перемежал теперь демонстрацией в поднятой вверх руке литровой бутылки хорошей дорогой водки. Утром новая тактика не принесла успеха. В обед, когда капитан Шуть в очередной раз приподнял бутылку над забором, его кто-то с силой ударил палкой по руке. От неожиданной боли он выронил бутылку. Она, стукнувшись о верхний край металлопрофиля, упала к его ногам. Из-за забора послышался вздох разочарования. А ,немного позже, знакомый скрипящий ехидный старушечий голос: «Зря ты на кнопку давишь. Я его ещё после первого раза отключила. Руку – то не отшибла?».
          - Весьма разумно. Немного, - подняв чудом уцелевшую бутылку и дуя на отбитую кисть, ответил капитан Шуть. – Я не понимаю мотивов Вашего странного поведения. Может, всё-таки откроете калитку, и мы спокойно поговорим? Вы, как бывший сотрудник органов правопорядка должны…
          - Никому я ничего не должна, - с явной неприязнью перебила его пожилая женщина.- А поговорить можешь и с моим Валетом. У тебя неплохо получается. Он поумнее многих людей будет. Если бы я сейчас в прокуратуре работала, то ты бы давно в солнечном Коми на лесосеке загорал.
          - Зинаида Ивановна, это просто какое-то глупое ребячество. Вы, наверное, знаете…
          - Сам дурак! Ничего не знаю и знать не хочу! – Крикнули из-за забора. Чуть погодя капитан услышал, как со стуком закрылась дверь в доме.
          Вечером инспектор Мегрень почти согласился идти с капитаном. Но в последний момент опять решил остаться дома. Сославшись на то, что любое новое дело надо обязательно начинать с утра. В этот раз Шуть был осторожнее. Он подошёл к дому так тихо, что даже чуткий слух Валета не обнаружил его присутствия. И кавказская овчарка не встретила его привычным злобным приветствием. Да и бутылку он теперь демонстрировал не над самым забором, а в метре от него. Через полчаса, так и не дождавшись ни малейшего признака присутствия хозяйки, капитан спрятал бутылку в пакет. Постояв ещё немного и раздумывая над тем, не пора ли ему совсем прекратить эти бесполезные визиты, капитан принял решение продолжить их в течение ещё трёх дней. И даже озвучил своё решение вслух: «Не дождётесь. Флотский порядок сильнее штатского разгильдяйства». Только после этого короткого меморандума он неспешно зашагал домой. Но уйти успел недалеко. «Эй, упрямый! Заходи!» - Раздалось у него за спиной. Капитан остановился, повернулся и увидел стоящую в открытой нараспашку калитке хозяйку дома. И едва не присвистнул от удивления. Синие юкка и китель с золотым шитьём на обшлагах и воротнике, погоны с двумя звёздами, белая рубашка, чёрный галстук и чёрные туфли на каблуке произвели на него глубокое и торжественное впечатление. Капитан Шуть испытывал уважение к любому человеку в форме. К человеку в такой красивой форме он испытывал уважение вдвойне. Седые волосы бывшего прокурора были зачёсаны назад при помощи большого старомодного рогового гребня. На подкрашенных губах подрагивала насмешливая улыбка. «Ну, чего смотришь как баран на новые ворота? Заходи, коль так рвался».
          - А Валет? – Сделав пару шагов и остановившись, спросил капитан.
          - Валет за домом в вольере, - ответила женщина и, повернувшись, скрылась во дворе.

          Зайдя в калитку, капитан Шуть быстро осмотрелся вокруг. Аккуратные клумбы с большим количеством разноцветных цветов, выложенная по краям красными кирпичами и чистая асфальтовая дорожка, добротная металлическая ёмкость для воды, половичок на ступеньках крыльца: всё это произвело на него самое приятное впечатление. «Выглядываешь как лучше хату мою «обнести*? - Услышал он откуда – то слева. Глянув туда, капитан только сейчас заметил небольшую деревянную беседку и сидящую в ней хозяйку. – Ну-ну, попробуй. Давай, топай сюда».
          - Нечего мне здесь обносить. У Вас забор и так добротный, - подойдя к беседке и мельком отметив уже загодя приготовленную хозяйкой  немудрёную закуску (тарелку овощного салата, перья зелёного лука, солонка и несколько кусков хлеба), ответил капитан Шуть. – Я к Вам совсем по другому вопросу…
          - Вопросы потом. Наливай, - приказала хозяйка и пододвинула поближе к гостю два двухсотграммовых стакана. – Да пошевеливайся, не тяни резину.
          - Сколько? – Отвинтив крышку на бутылке, коротко спросил капитан.
- Себе сколько хочешь. Мне, по рубчику, - ответила, бывший прокурор и обмакнула в соль несколько перьев лука. Взяв наполненный стакан, пенсионерка выпила его несколькими большими глотками и тут же с явным удовольствием захрустела сочными перьями молодого лука.
          - Ну, за знакомство, - сказал капитан, наливший себе точно так, как и хозяйке. Затем красиво и мощно осушил стакан одним глотком, после чего взял со стола и понюхал кусочек хлеба.
          - На публику играешь? Ну-ну. Наливай, - сказала пенсионерка от юстиции и протянула Шутю свой стакан. – Посмотрим, какой ты орёл.
          - Зинаида Ивановна, может, сначала поговорим? – Нерешительным тоном предложил капитан.
          - Всему своё время, - ответила та и сама наполнила стаканы. - Давай, пей. – Пронаблюдав за тем, как Шуть ловко осушил свой стакан и опять занюхал выпитую водку кусочком хлеба, выпила и она. Снова похрустела луком и спросила. – Ну, говори, зачем тебе потребовался бывший прокурор в старушечьем обличье?
          - Зинаида Ивановна, около месяца назад Вы продали гражданке Боголюбовой на базарчике рядом с железнодорожной остановкой ведро крыжовника. Меня интересует только одно, где вы его взяли? – Спросил капитан Шуть, внимательно наблюдая за спокойным бесстрастным лицом женщины.
          - И это всё? А я чуть было не прокололась. Думала, что ты обнаружил мою связь с колумбийской наркомафией? – С усмешкой сказала пенсионерка. Затем достала из бокового кармана кителя небольшую жестяную баночку из-под чая. Щедро зарядила в ноздри по две щепотки нюхательного табака. Посидела несколько секунд с прищуренными глазами, спрятала лицо в ладони и чихнула продолжительной скорострельной очередью.
          - Будьте здоровы! – Сказал капитан Шуть.
          - Не жалуюсь, - ответила женщина. И спросила. – Не забрызгала?
          - Нет, но осколки просвистели рядом, - позволил себе пошутить капитан. – Уважаю Ваше чувство юмора.  Но мы не на вечере сатиры и юмора. Может, всё же поговорим серьёзно?
          - Поговорим. Разливай остатки.
          Шуть, почти не глядя, быстро расплескал остатки водки по стаканам. И, тем не менее, в каждом из них оказалось ровно по половине. Затем процедура пития повторилась строго аналогично предыдущему регламенту. Впрочем, понюхав хлеб, капитан достал из кармана трубку и кисет, и вопросительно посмотрел на хозяйку.
          - Ещё и тактичный. Кури, не возбраняется. Да, настоящий образцовый мужик. Хоть на обложку "Огонька" присобачивай. До того настоящий, даже в рожу харкнуть хочется. Сунуть бы тебя лет на семь в зону, посмотрела бы, что от твоего лоска и мужественности останется. И сунула бы. А сейчас руки коротки. Ведро крыжовника, говоришь, продавала. А почему бы и нет? Статью за спекуляцию давно отменили. Захотела продать, вот и продала. Не очень – то меня, прокурора и советника юстиции, наше родное капиталистическое государство за безупречную службу отблагодарило. Мне теперь каждый лишний рублик в обузу не бывает. Доходчиво объяснила? – Ещё более трескуче и неприязненней чем до этого, сказала та.
          - Не очень, - раскурив трубку и выдержав паузу, ответил капитан. – Вы не ответили на главный мой вопрос. Где Вы взяли это ведро крыжовника?
          - А может я его лично вырастила? Может у меня за домом его целая плантация? Хочешь, пошли, посмотрим.  Или думаешь, что бывший советник юстиции тебе врать будет?
          - Врут многие. Бывшие советники юстиции не исключение. По имеющимся у меня сведениям выращивание крыжовника в посёлке занимается всего три человека. Вы в эту тройку не входите…
          - Молодчик, всё вынюхал, - то ли одобрила, то ли укорила его женщина. – А если скажу, что рядом со своей калиткой его нашла? Поверишь? – Шуть отрицательно покачал головой. – И правильно сделаешь. Ладно, нет в этом никакого криминала. Но сначала выпьем, - она повернулась назад и вытащила из стоящей у неё за спиной самодельной тумбочки пол-литровую бутылку заткнутую газетой. – Самогонка – зверь. Шестьдесят градусов, тютельку в тютельку. Разливай.
          - По последнему. Я на службе, - сказал капитан Шуть. Разливал он всё так же уверенно, но давалась ему эта уверенность с всё большим трудом. Выпить он мог и гораздо больше. Но не спеша, меньшими дозами, под хорошую закуску и предварительно настроившись. Настойчивость бабы Зины и желание узнать тайну ведра крыжовника нарушили эту привычку. Капитан пьянел всё сильнее. И только твёрдое желание докопаться сегодня до истины пока оставляло его «на плаву». – Но сначала о крыжовнике. – Решительно потребовал он и накрыл наполненные стаканы ладонями. – Да, именно так.
           - Хулиганишь? Права качаешь? Советнику юстиции не подчиняешься? – Баба Зина внимательно посмотрела на капитана абсолютно трезвым взглядом. Но когда попыталась погрозить ему пальцем, едва не упала с лавки. – Споил, филёр, беспомощную старуху. Ничего, сейчас я тебя живо образумлю. – Она повернула голову в сторону дома и крикнула. – Валет! Ко мне! – Из- за дома стрелой выскочил лохматый кавказец и через несколько секунд послушно замер подле хозяйки не сводя с Шутя своего напряженного настороженного взгляда. – Ну, сыщик, как тебе такой сюрприз?
          - Вы же сказали, что он в вольере? Пожилая женщина, бывший прокурор. Не стыдно?
          - Нет, мне стыдится нечего. Да и пьяная я нынче. Ладно, крыжовник я купила у Ленки – самогонщицы за двести.  Продала за двести пятьдесят Машке Боголюбовой. Это всё. Пьём, - она сняла ладонь капитана со стакана и с трудом, сквозь стиснутые зубы, процедила его в рот. Затем, даже не закусив луком, затянула на гнусавый блатной манер столь любимый большинством русских.   – Загубили, гады, загубили, загубили молодость мою, золотые кудри на х… сбрили, и оправили рубить тайгу, я прошёл тайгу в лаптях обутый, слышал песни старых чабанов, наступали сумерки ночные, ветер дул с байкальских берегов…
          - А, правда, что у Вас зять уголовник? – Спросил, успевший выпить и отрицательно относившийся к тюремному шансону, тем более в таком исполнении, капитан.
          - Трепач и брехло. Отсидел три месяца по экономическому под следствием. Теперь, как перепьёт, гнёт пальцы веером. До гнётся, вырвут с корнем. Или "перо" под рёбра засунут. Но на баяне играет, душу рвёт. Ты умеешь на баяне? – Уже заметно раскачиваясь из стороны в сторону и заплетаясь языком, сказала женщина.
          - Нет, не умею. Зинаида Ивановна, мне пора идти, – с трудом различая расплывающееся лицо пенсионерки, ответил капитан Шуть. – Может Вас проводить в дом?
          - Ага, нашёл старую дуру. А там ты меня изнасилуешь и деньги выгребешь? Дудки. Здесь буду потчевать. Достань из тумбочки подушку и одеяльце, зябко ночью, - попросила она. – Валет! Сидеть!
          - Всё, я пошёл, - положив на лавку подушку и одеяло, неуверенно сказал капитан, которого даже хмель не мог заставить забыть о близости большого хищного зверя.
          - А кто тебя держит? Кому ты на х… нужен? Ступай. Валет! Это друг. Понял, друг… Проводишь до калитки… Потом охранять… понял, охранять, - сказала баба Зина и рухнула на лавку.
          Капитан Шуть шёл с опаской. Но умный и выдрессированный пёс в точности выполнил приказ своей хозяйки. Закрыв за собой калитку и не сразу сообразив, в какую сторону ему надо идти, пошёл он, тем не менее, ровно и прямо. Ну, почти прямо. И почти ровно. Дома, на кухне, даже инспектор Мегрень не сразу понял, в каком именно состоянии находится его напарник. «Григорий Васильевич! Почему так долго? Уже пора обедать. Что у нас сегодня на обед? Вы обещали щи!» - Спросил инспектор в своей обычной крикливой манере. «От дохлого осла уши». – Ответил ему капитан Шуть, довольно грубо отодвинул со своего пути и почти бегом устремился в свою спальню. «Боже мой! Да он же мертвецки пьян!» - Воскликнул, начавший привычно обижаться, но унюхавший резкий запах самогона, инспектор. – Я так и знал, что эта бывшая прокурорша обязательно сделает нам какую-нибудь гадость! Его она споила! Меня оставила без полноценного обеда! Не зря я не хотел заниматься этим проклятым крыжовниково - милиционерским  делом!»

          Проснулся капитан Шуть только ко второму, лёгкому, ужину. И с большим удовольствием выпил за ним три бокала крепкого чая без сахара. Инспектор Мегрень сумел самостоятельно сварить себе три яйца. И торопливо проглотил их с колбасой и салом. Дождавшись пока капитан отставит бокал в сторону, он попытался дать волю своему негодованию.
          - Григорий Васильевич! Вы были сегодня недопустимы пьяны! - Привычно ёрзая и подпрыгивая на стуле, с возмущением воскликнул Антон Павлович.
          - А как хотите, так и понимайте, - пожав плечами, ответил тот. - Впрочем, выпивал я не по собственной прихоти, а по служебной необходимости. - Довольно миролюбиво добавил он.
          - Нет, это возмутительно! Вы саботируете своими обязанностями! В обед я остался без первого! И ужин. Разве это можно назвать полноценным ужином?
          - А за что Вас собственно кормить? Я уже третий день бьюсь над этим крыжовниковым делом, а Вы и пальцем о палец не ударили. Знаете такую пословицу? Кто как топает, тот так и лопает. Вы, милейший инспектор, пока не натопали и на корку чёрствого хлеба. Избаловал я Вас. Да, именно так. Яйца с колбасой и салом Вы уже и за еду не считаете, - уже не так миролюбиво ответил напарнику капитан.
          - Ах! Боже мой! Неужели Вы смеете попрекать меня куском хлеба и колбасы? - Инспектор обхватил голову руками и подскочил на стуле. - Нет, Вы просто несносны!
          - Думайте что Вам угодно. Но и мне уже начали надоедать Ваши постоянные жалобы и нытьё. Как бы там ни было, но завтра Вам надо пойти к некой Ленке - самогонщице и выяснить, каким образом к ней попало ведро крыжовника, проданное ей Зинке - Прокурорше. Пока Вы не добудете эти сведения, не будет вам ни первого, ни второго. Будете кушать только яйца и колбасу, - уже совсем строго отчеканил свои слова капитан Шуть. - И третьего тоже.
          - Ах! Даже третьего! Значит во Выт как! Вы ставите мне ультиматум? - Опрокинув стул и забегав по комнате, с отчаяньем в голосе завопил инспектор Мегрень.
          - Ультиматум? Да, именно так. На этом позвольте откланяться, - сказал капитан и рывком поднялся из-за стола, тяжелыми шагами дошёл до двери и уже оттуда добавил. - Да, и не забудьте убрать и помыть посуду. Сегодня Ваша очередь. Спокойной ночи!
          - Господи! Да что же это делается! - Вздрогнув от удара с силой захлопнув шейся за Шутем двери, со стоном воскликнул инспектор Мегрень. - Сам завалится спать, а я, точно Золушка, буду надрываться с грязной посудой!  Если бы я был дворянином, то обязательно вызвал его на дуэль!
          Утром инспектор Мегрень попытался продолжить вчерашнюю перебранку. Но на все его словесные нападки его сожитель отвечал гордым и высокомерным молчанием. За завтраком он кушал сочную толстую отбивную с зелёным горошком и фасолью, бросая саркастические взгляды на давящегося комковатой недоваренной манной кашей инспектора. И это стало последней каплей в чаше терпения инспектора Мегреня. Он со злостью стукнул по столу своим кулачком. И… побежал переодеваться в свой официальный рабочий костюм с вузовским значком. Дом самогонщицы был найден им довольно быстро. Покосившийся, с большим количеством ответствующих штакетин, забор, покрытые трещинами и небрежно сложенные кирпичные стены, окно заделанное листом фанеры; всё это произвело на инспектора неприятное раздражающее впечатление.  С неожиданной для него самого решимостью, он прошёл через заваленный разным малопригодным для дальнейшего использования металлическим старьём и заросший бурьяном дворик по узкой, петляющей между торчащими из бурьяна кучками ржавых чугунных радиаторов, обрезками разнокалиберных труб и несколькими остовами детских колясок, тропинке. И так же решительно забарабанил кулачками в оказавшуюся запертой, щелястую и основательно порубленную топором, дверь. Стучал он долго. И чем больше стучал, тем сильнее инспектора Мегреня охватывала злость. Злость уже захлёстывала его через края, но сильно заболели непривычные к таким нагрузкам кулаки. Инспектор даже начал подумывать о том, не пора ли ему прекратить это бесполезное занятие, когда послышался звук отодвигаемого засова. Затем два щелчка поворачиваемого ключа. Затем ещё два. И ещё. Наконец, дверь немного приоткрылась и на инспектора колюче - опасливо посмотрели два бледных напряжённых женских глаза. В полутьме коридора Антон Павлович рассмотрел стройную женщину средних лет в розовом тренировочном костюме и с целой охапкой бигудей на маленькой безволосой головке. Маленький сморщенный носик придавал её худому скуластому лицу выражение наглости и обиды.  «Ну? - Вызывающе - испуганным тоном сказала женщина не очень внятно, почти не разжимая губ, и цепким взглядом скользнула по аккуратному, но явно старомодному костюму и пунцовому от гнева лицу незваного гостя. - Какого х… надо? Шляются тут, не поймёшь кто».  В любом другом жизненном случае такой грубый приём вызвал бы в организме инспектора Мегреня приступ стыдливости и робости. Он непременно стушевался бы, начал мямлить что-нибудь маловразумительное или попросту пустился бы наутёк. Но сегодня день был особенным. Перспектива второй день подряд остаться без горячей и вкусной пищи и снова мыть, и разбить при этом две тарелки из трёх, грязную посуду вернули мирному инспектору забытые им хищные и воинственные инстинкты его далёких предков. Он без раздумий вытащил из нагрудного кармана пиджака своё красивое удостоверение и так же без раздумий ткнул им прямо в нос женщины.
          - Отдел по борьбе с самогоноварением и наркотиками. Инспектор Мегрень. Ну, что, доигрались гражданка? Допрыгались? Всё, кончилась Ваша жизнь на свободе. Мало того, что Вы споили половина населения области, так Вы ещё и воровством промышляете. Ну, ничего, сколько верёвочке не виться. Собирайтесь, Вы арестованы. И не забудьте захватить с собой тёплые вещи. У нас в Сибири морозы суровые. Они живо с Вас всю самогонную спесь сгонят! - Довольно спокойно импровизировал инспектор Мегрень, уже основательно вошедший в роль сурового блюстителя закона. - И не вздумайте сопротивляться. Дом окружён спецгруппой.
          - Ты чего? Какой самогон? Какое воровство? Да я в жизни чужого…
          - Молчать и отвечать на поставленные вопросы! - Прикрикнул на заметно испугавшуюся самогонщицу Мегрень. - Фамилия, имя, отчество. И не вздумайте врать, у меня всё протоколируется. - Припугнул он и потряс  перед собой коричневой папкой бывшей у него до этого подмышкой. - Я всю вашу шайку на чистую воду выведу! До конца жизни будете видеть небо в клеточку!
          - А я чего, я ничего. Ленкой меня звать. Ну, Еленой Васильевной Брыкиной. Только нет тут никакой шайки. И не было. Сроду чужого не брала. Самогоном, это да, приторговываю иногда. Я женщина одинокая. И сын несовершеннолетний на руках. Сами понимаете, жить - то на что-то надо. А работы тут у нас днём с огнём не найти, - сказала самогонщица и несколько раз шмыгнула носом.
          - Что же, уже хорошо. С паспортными данными вы меня не обманули. Но насчёт самогоноварения и продажи самогона слукавили. Впрочем, пусть этим занимается ваш участковый. Я и мой отдел занимаемся более опасными и сложными делами. В частности контрабандой наркотиков и фруктов из стран Южной Америки. Должны понимать, это дела совсем другого калибра. Тут и пожизненное можно схлопотать, - инспектор переступил через порог и перешёл на зловещий шёпот. - Поэтому от правдивости Ваших дальнейших показаний зависит вся Ваша дальнейшая жизнь. И жизнь Вашего сына. Отвечайте, откуда Вы взяли то ведро крыжовника, которое месяц назад продали местной гражданке Зинке Прокурорше. Честность и ещё раз честность. Только в этом Ваше спасение. Понятно?
          - Крыжовник? - Вполне натурально удивилась самогонщица Брыкина. - Откуда у меня крыжовник? Он у меня не растёт. Товарищ инспектор, Вы, наверное, что-то напутали?
          - Я никогда ничего не путаю. Значит, Вы отказываетесь сотрудничать со следствием? Печально, очень печально. Не для меня, для Вас. Что же я дал Вам шанс. Вы им е воспользовались, - спокойно и грустно сказал инспектор Шуть. И вдруг неожиданно довольно громко шлёпнул женщину по лицу своей папкой и закричал. - Мерзавка! Да я тебя в лагерях сгною! Откуда ты взяла это ведро крыжовника с кокаином и героином! Я покажу тебе грязная наркоманка как прикидываться невинной овечкой Долли! Твой дом будет конфискован! Твой сын будет отдан в тюрьму для малолетних преступников!
          - Да не знаю я ни о каком кокаине и героине! Мне и с самогоном забот полон рот! Это только, кажется, что воткнул вилку в розетку, налил браги и гони. А алкаши? Да я с ними все свои нервы испортила. Ведь все норовят в долг, под запись или потом! И хрен кто копейки после этого отдаст! Вы гражданин инспектор конкретно, по-простому скажите, чего Вам надо? Если денег, то сколько? Если выпить, то с собой или у меня? Если я Вас чем-то как женщина заинтересовала, то пока сын в школе я на всё согласна, - агрессивно размахивая руками, перешла в контрнаступление гражданка Брыкина, но сегодня это не воспроизвело на инспектора Мегреня ни малейшего впечатления.
          - Вот что, милочка, - сказал он, - мне не нужны ни Ваши сомнительные прелести, ни преступные деньги, ни вонючий алкоголь. Мне требуется узнать только одно…
          - Это почему это вонючий? Чистый мой самогон как слеза. А если надо, то могу и на коре дуба настоять месячишко. От коньяка не отличишь. Из Москвы дачники пили и нахваливали…
          - Молчать! - Прикрикнул на перебившую его женщину инспектор. - Мне глубоко не интересно кто и за что Вас хвалил. Повторяю в последний раз. Где Вы взяли крыжовник, купленный у Вас Зинкой Прокуроршей? Больше я его повторять не буду.
          - Крыжовник? Месяц назад? - Мегрень кивнул головой. - Да на хрена он мне? Есть я его не люблю, кислый. Только зубы испортишь. И варенья не варю, сахара жалко. Хотя… - она задумчиво почесала бигуди. - А ведь было. - Она посмотрела на инспектора с удивлением. - И как я забыла.  Хотя разве всё запомнишь. Точно, продала я ей его за двести. Знала, что больше можно было просить, да некогда было с Зинкой торговаться…
          - Где Вы его взяли? - Почуяв, что дело, наконец, сдвинулось с мёртвой точки, спросил Мегрень.
          - У него. У Куцего. Ну, у учителя бывшего? Он что, наркобарон?
          - Хуже, - Мегрень опять перешёл на таинственный шёпот. - Зачем взяли? Он угрожал?
          - Руки у него, старого пердуна, коротки, чтобы мне угрожать. Вы не смотрите, что худая и маленькая, так звездану, мало не покажется. Должен он мне был сто пятьдесят. А тут ему пенсию задержали. И мне деньги позарез нужны были. Сахар обещались по дешёвке привезти. А у меня не хватает. Я его за глотку. Вот он и всучил мне это ведро. Как чуяла, брать не хотела…
          - Ясно. Значит Куцый. Что же, пока свободны. Но если не прекратите свой преступный бизнес, то недолго Вам осталось на свободе гулять…
          - Может завернуть с собой «полторашку»? Как слеза. Не раз меня добрым словом вспомните, - окончательно воспрянув духом, предложила самогонщица и улыбнулась инспектору… абсолютно беззубой страшноватой улыбкой. Увидев, как напряглось его лицо, она поспешно сомкнула губы и снова процедила еле внятно. - Извините, про вставную челюсть забыла. Я сейчас.- С этими словами она поспешно метнулась куда-то внутрь дома. Но когда снова выбежала в коридор, инспектора там уже не было. - Чудной какой-то. И чего ему нужно было? - Сказала самогонщица и привычно почесала бигуди.
          На окрылённого лёгким успехом инспектора Мегреня снизошла жажда сыскной деятельности. И уже через сорок минут, после непродолжительных, но очень обстоятельных расспросов продавщицы Нинель он уже стучал в крепкую дубовую калитку бывшего учителя ботаники, а ныне пенсионера, Елизара Емельяновича Куцего. Открыли ему не сразу, но и без особых проволочек. В открывшейся калитке капитан Мегрень увидел высокого сутулого человека, которого он изредка встречал в «Ветерке» в синей грязной ватной фуфайке, в блёклых, пёстро испещрённых разномастными латками, джинсах и в глубоких галошах на босую ногу. На голове бывшего ботаника были: неожиданно белая и новая широкополая шляпа из соломки, скорее женского, нежели мужского покроя и густая, без единого седого волоска, чёрная окладистая борода. Дополняла весь этот деревенский пенсионный колорит занесённая для удара тяжёлая узловатая дубинка в правой руке
          - Ого, никак местная знаменитость ко мне пожаловала. А я Вас по-простому, по домашнему, - немного смутившись, сказал Куцый глухим прокуренным голосом и поспешно спрятал руку с дубинкой за спину. - Если не ошибаюсь, инспектор Мегрень? - Тот вежливо кивнул головой. - Пенсионер Елизар Емельянович Куцый. Куцый - это фамилия. Позвольте полюбопытствовать, Вы так или по делу?
          - Очень приятно. Антон Павлович Мегрень - частный детектив. - Явно важничая, ответил Мегрень и показал красивую обложку удостоверения. - По делу. Вот только неудобно как-то тут у калитки о нём…
          - Да, разумеется, проходите, - хозяин освободил проход, и инспектор решительно вошёл во двор. Первое, что ему бросилось в глаза, были два ряда колючих, частично лишившихся листвы и окончательно лишённые ягод, ряда кустов крыжовника. И только теперь он понял всю тяжесть добровольно взваленного на себя дела. Инспектор осознал, что обвинить в краже чужого крыжовника пожилого человек с высшим образованием, к тому же имеющего этот самый крыжовник в изрядном количестве гораздо сложнее, нежели не имеющую данного крыжовника, и постоянно боящуюся конфискации своего незаконного контрафакта, беззубую и недалёкую самогонщицу. - Извините, может здесь на крылечке? - Доведя дома до дома, спросил бывший учитель. - В доме у меня сам чёрт ногу сломит. Живу один, жена два года как умерла. А чай, если не откажетесь, можно и здесь попить, пока погода позволяет. Правда, к чаю кроме пряников засохших ничего предложить не смогу.
          - Можно и без чая. Вопрос у меня к вам пустяковый, но крайне важный для одного сложного расследования, - очень уверенно ответил инспектор Мегрень, на которого сегодня буквально снизошло сыщицкое вдохновение. - Смотрю, крыжовника у Вас много. Что же, уродился он в этом году? Или не очень? - Спросил он кивая головой на ряды колючих кустов.
          - Крыжовник? Да как Вам сказать. Бывали, конечно, года и побогаче. Но и жаловаться грех. У меня его сейчас двадцать кустов. Семь вёдер собрал. Это не считая того, что шпанята соседские оборвали. И дочери в город, и сыну в соседний райцентр отправлял. А Вы собственно к чему это спросили? Из любопытства или  любитель - садовод? Если второе, то вам не ко мне надо. У меня он простой. И уже старый. Ягоды не крупные и червивые попадаются. Вот у Боголюбова, участковый наш, наверное слышали? - Мегрень кивнул головой. - Или у Злобиной, главы администрации, у тех крыжовник знатный сортовой. Крупный и сладкий. Да и спеет на неделю раньше моего. Может всё-таки поставить чайник?
          - Нет, благодарю. Тогда объясните мне, уважаемый Елизар Емельянович, почему Вы примерно месяц тому назад продали одной небезызвестной Вам особе не свой крыжовник, а чужой. Нет, не подумайте плохого, я Вас ни в чём не обвиняю, - заметив, как побледнело загоревшее лицо бывшего учителя, поспешил сказать инспектор, - но мне очень важно знать, как это ведро попало к Вам.
          - Как сердце чуяло, не хотел я с этими алкашами связываться. Видно бес попутал. Скажите, а это никак не связано ни с чем особенно криминальным? Ну, с убийством? Или с тяжёлыми телесными побоями? - С тревогой в голосе спросил пенсионер Куцый.
          - Нет, не связано. Так что говорите честно и прямо. Могу пообещать, что Ваше имя не будет фигурировать ни в одной уголовной хронике, - торжественно пообещал Мегрень.
          - Я Вам верю, - после небольшой паузы, в течение которой он напряжённо всматривался в честное румяное лицо частного сыщика, наконец, сказал пенсионер. - Притащили эти чёртовы пьянчуги мне это ведро. И вцепились как клещи в собачий хвост. Купи да купи! Мол, подыхаем с похмелья. И просили всего пятьдесят рублей. А я как на грех этой Ленке сто пятьдесят задолжал. Пенсию в тот раз задерживали, почтальонша наша на свадьбу к племяннику уезжала, разнести было некому. И денег у самого было не густо, но они уговорили. Мол, ты его Емельяныч спокойно за сто пятьдесят продашь. Ещё и с наваром будешь. Не хотел, а взял. И точно, спихнул его Ленке в счёт долга. Она хоть поломалась, но не сильно. Знала, что на рыночке его ещё дороже продать можно. Даже под конец расщедрилась. Сто граммов самогонки просто так налила, без записи. Всё как на духу Вам гражданин инспектор рассказал. Только и Вы меня не обманите. Стыдно мне, бывшему учителю, в одном строю пред судом общественности со всей этой пьянствующей и тунеядствующей братией находиться.
          - Раз я сказал, значит так и будет. Дело осталось за малым. Как фамилии тех, кто продавал Вам этот крыжовник? - Сказал Мегрень и открыв папку приготовился записывать.
          - Фамилии? Да бог их ведает. Их у нас в поселке, наверное, никто по фамилиям и не помнит. Да они и сами их, наверное, уже давно позабыли. Бугор и Тяля. Бугра Витьком звать. А Тялю и по имени никто  не помнит. Приезжий он что ли. Да, Витёк, он Данилов. Виктор Сергеевич, точно. Родители были замечательными людьми. Степенными, спокойными, работящими. И он после армии в футбол играл. И играл замечательно, финтил как юла. Маленький он был, плотный, шустрый. Может это и неправда, но у нас многие говорят, что его даже на просмотр в дубль столичного «Спартака» приглашали. Только что-то у него там не получилось. Может потому, что он и тогда уже к рюмке сильно пристрастился.  Пока родители были живы, он ещё побаивался их. А как померли, совсем в антисоциальную личность превратился. Даже частушку про себя сложил. Как на улице Озёрной, живёт парень безнадзорный, он не жулик и не вор, а зовут его Бугор, - процитировал немного оживившийся пенсионер. - Ага, не вор. Так и высматривает с дружками, что бы где-нибудь спереть. Пить - то надо.  Все они у него обычно и собираются. Это у меня за огородом. Там и тропка есть. А потом надо повернуть направо. Пройти три дома, четвёртый его. Да Вы сразу узнаете. Без забора, в зиму сожгли, облупившийся, окна досками забиты. И труба набок повалилась. Пошлите, провожу.
          Пенсионер Куцый в точности описал убогое жилище бывшего футболиста. Когда тот вёл его через огород, то инспектор почти не слушал, о чём говорил ему бывший учитель. «А что, возьму и один расследую всё это дело за один день. Григорий Васильевич три дня бился с бабой Зиной, а я за один день уже на третьего подозреваемого вышел. Точно, это он, Бугор, этот крыжовник у участкового украл. - Уткнувшись взглядом в сутулую спину пенсионера, мечтал инспектор. - Вот тогда и посмотрим, кто из нас более талантливый сыщик. Посуду мыть и щи варить любой сможет. А вот так, всего за один день раскрыть преступление месячной давности, преступление без единой улики и свидетеля, тут талант нужен. И этот талант у меня имеется! Сейчас зайду и скажу: «Ну что, гражданин уголовник, сами сознаетесь или как? Только запомните, юлить и хитрить бесполезно. Инспектор Мегрень и не таких рецидивистов голыми руками за жабры брал. Отвечай, негодяй, ты украл ведро крыжовника у участкового Боголюбова? Заодно и этому милиционеру нос утру. Припомню ему, бюрократу в погонах, как он от меня заявление принимать не хотел».
          Но сейчас, стоя перед висящей на одной петле дверью и слыша доносящуюся из дома отборную пьяную матерщину, решимость инспектора Мегреня значительно уменьшилась. «А чего это я один как вол надрываться должен? - Подумал он. - Я и так свою дневную норму в три раза перевыполнил. Да и не к чему мне свою жизнь бессмысленному риску подвергать. Основную часть дела я блестяще выполнил. Пускай теперь и капитан Шуть немного потрудится. Ему, как человеку пьющему, гораздо легче будет с этими пьяными люмпенами общий язык найти. Всё, надо немедленно идти домой и подключать к делу капитана». После чего инспектор Мегрень незамедлительно осуществил задуманное.

          Капитан Шуть выслушал продолжительный, с заметным самовосхвалением своих заслуг рассказ инспектора Мегреня почти не прерывая его вопросами. Затем неторопливо покинул кухню и вернулся обратно уже переодевшимся в свою чёрную морскую форму, с полиэтиленовым пакетом в руке, но без фуражки на голове. «Григорий Васильевич, Вы забыли свой головной убор». - Подсказал Мегрень.
          - Не тот это контингент, чтобы капитан Шуть перед ними фуражку ломал, - просто ответил тот.
          - А может Вам надо взять с собой водки? Для установления более быстрого психологического контакта, - снова подсказал инспектор.
          - Вы хотите меня обидеть? - Строго посмотрев на напарника, отчеканил слова капитан, и инспектор поспешно отрицательно затряс головой. - Тогда запомните раз и навсегда. Не такой я человек, чтобы со всякой приблатненной швалью из одного стакана водку пить. Для установления психологического контакта я прихватил с собой вот это. - Он достал из пакета и продемонстрировал Мегреню массивный самодельный свинцовый кастет. - Впрочем, это на крайний случай. Надеюсь, что в данном случае мне вполне хватит интеллекта одних моих кулаков. - С этими словами он вышел из дома. Но через несколько секунд вернулся на кухню. Монументально - медленно поднял руку с вытянутым указательным пальцем и сказал. - Там, на табурете, под подушкой, ещё тёплое пюре и котлеты. Можете позавтракать. И не забудьте принять душ. От Вас снова пахнет. И последнее. Я очень доволен результатами проделанной Вами работы. Инспектор Мегрень, я Вами горжусь. Посуду после завтрака Вам мыть не обязательно.
          Хозяина дома, как выяснилось чуть позже, капитан Шуть застал на пороге дома справляющим малую нужду. Маленький толстенький с красным оплывшим лицом человек только мельком глянул на приближающегося капитана и снова переключил всё своё внимание на шуршащую в крапиве струю собственной мочи. Из одежды на «писающем мальчике» были только длинные, в данный момент до колен приспущенные, «семейные» трусы в голубых цветочках  и зелёная солдатская пилотка советского образца явно не соответствующего размера и держащаяся на голове только благодаря большим мохнатым ушам её владельца. Капитан Шуть остановился от порога в паре шагов и терпеливо подождал, пока заметно пошатывающийся толстячок закончит своё нехитрое дело и поддёрнет трусы на их обычное, определённое многовековой практикой, место. Всё это действо происходило под громкое, и явно нетрезвое, пение, доносившееся из дома. Не менее двух человек с чувством очень громко тянули: «Кондуктор не спешит, кондуктор понимает, что с дедушкою я прощаюсь навсегда…» «А почему с дедушкою?» - Не смог скрыть удивления Шуть. «Потому что у Чумы дед умер. Умерла бы бабка, прощались с бабушкою». - Развернувшись в сторону капитана и звучно почёсывая ногтями белое незагорелое пузо, ответил пописавший мужичок и спросил. - Ты кто такой? Чего здесь надо? «Бухло» уже закончилось. Так что проваливай». « Я - капитан Шуть. А кто такой Вы?» - В свою очередь спросил детектив. «Я - Бугор. Меня здесь каждая собака знает. Если ты не знаешь, значит не местный. В лоб хочешь?» - Сказал Бугор и выразительно стукнул кулаком по ладони. - Живо накостыляем». Капитан Шуть сделал пару шагов, приблизился к порогу, вытянул руку, охватил шею пьяницы ладонью сзади и рывком дёрнул в сторону. Бугор упал прямо в щедро помеченные им заросли крапивы. «Эй! Блин! Жжётся! Мужик, ты совсем, что ли оху…? А-а-а зараза! Тварь травянистая! - Завопил он и довольно шустро вскочил на ноги и выбрался из крапивы. - Мужик, ты - покойник! - Очутившись вне действия листьев крапивы и засучивая на мгновенно покрывшихся красными волдырями руках воображаемые рукава, со злобой завопил он. «Ты смотришь мне в глаза и руку пожимаешь…» - Пропели ему в ответ из дома его собутыльники. Шуть петь не стал. Он снова положил свою ладонь на шею хозяина дома и повторно швырнул того в туже обписанную им крапиву. Когда он повторно появился перед капитаном, то уже всё его тело было в следах от катания и выползания из жгучих зарослей цветкового растения семейства Utricaceae. «Эй, ты чего? Ты зачем? Ты кто? Терминатор?» - Лежа у ног Шутя, и не решаясь встать на ноги, задрав вверх ещё сильнее опухшую небритую физиономию со стонами спрашивал Бугор. «Виновата ли я, что мой голос дрожал, когда пела я песню ему…» - Затянули в это время в доме.
- Вот что Бугор, слушай и запоминай. Я тебе песен петь не буду. Я не Терминатор. Я ещё страшнее. Я - Терминатор - 2, - сказал капитан Шуть и достав из пакета кастет надел его на пальцы и поднёс к носу поверженного алкоголика. - Знаешь что это такое? - Тот кивнул головой и моргнул глазами. - Замечательно. И наверняка представляешь, что будет, что если я стукну им по твоей физиономии? - Бугор повторил свою беззвучную пантомиму. - Молодец, сообразительный. Меня интересует только одно. Где ты взял ведро крыжовника, которое месяц назад продал пенсионеру Куцему за пятьдесят рублей? Если скажешь правду, то пойдёшь спокойно допивать со своими дружками. Правда, будешь немного почёсываться после заплыва в крапиве. Если обманешь, то я с помощью этого сверну твою дурную башку набок, и тогда тебе будет  не до почёсывания. Итак, я жду.
          - Так это я чего! Я как на духу. Крыжовник я у Генки Чумы спиз…. Видел, как он его у меня на городе под кустом боярышника прятал. Козёл он! Сам уже на ногах еле стоял, а его хрен на «общак» пустил. Вот я за это его и наказал. Он скоро вырубился, а мы с Тялей крыжовник Куцему сплавили. Точно, за полтину. Похмелиться надо было срочно надо. И похмелились...
          - Приятно иметь дело с разумным человеком. Остался последний вопрос. Где этот крыжовник взял Чума? - Снимая, и снова надевая кастет на пальцы, почти ласково спросил Шуть.
          - Дяденька, этого я не знаю, - с испугом ответил «мальчик» Витя который был, наверное, лет на десять старше капитана. - Он когда не пьёт, то здоровый как бык делается и дерётся больно. А сам он про него не рассказывал. Может и не помнит вовсе. Или спиз… у кого. Честное пионерское, не знаю.
          - Ну как не радоваться на подрастающее поколение строителей коммунизма, - в обычной сверх серьезной манере, то ли пошутил, то ли съязвил капитан Шуть. - Верю тебе, пионер Витя! Кстати, если я правильно понял, этот самый Чума сейчас здесь? - Сказал детектив.
          - Ага. И Тяля, - подтвердил немного оправившийся от испуга Бугор.
          - Тяля мне пока не нужен. Хотя, кто знает. В вашем посёлке просто какая - то мания к перепродаже или воровству вёдер с крыжовником. И я ничуть не удивлюсь, если окажется что мальчик Чума украл этот крыжовник или обменял его на коллекцию спичечных этикеток именно у мальчика Тяли.
          - Не, нет у него никаких этикеток. И крыжовник этот Чума не у него спиз.… Если бы у него, то Тяля мне обязательно про это растрепался. Командир, может не надо его звать? Гадом буду, он про него по пьяни совсем забыл. А если узнает что мы с Тялей его «бомбанули» то окрыситься может. А когда пить бросит то по полной нам ****юлин отвешает, - говорил Бугор, рывками приподнимаясь на корточки и вставая в полный рост. - Ты у Куцего лучше поспрашивай, куда он тот крыжовник сбагрил…
          - Сейчас ты зайдёшь в дом и вызовешь сюда этого Чуму, - непреклонным тоном сказал капитан Шуть. «Не ходи на тот конец, не водись с ворами, «рыжих» не дари колец, скуют кандалами…» - Не согласились с ним в доме. - Про твою мелкую пакость я ему ничего не скажу. И не вздумай звать всю свою гоп - компанию. Изуродую всех троих как бог черепаху. Черепах видел?
          - Ага…
          - Хочешь быть таким же?
          - Не…
          - Иди и без Чумы не возвращайся, - сказал капитан Шуть, повернул Бугра к себе спиной и несильно ткнул коленкой в соответствующую для этого часть тела. - И не вздумай запираться в доме, заживо спалю. - Когда резвой рысцой и постоянно оглядываясь на страшного незнакомца, хозяин скрылся в доме, он достал носовой платок и тщательно вытер им руку, которой прикасался грязному и потному телу Бугра. «Там где клён шумит, над речной  волной, говорили мы о любви с тобой…» - Затянули в это время в доме. - Тоже мне, дискотека восьмидесятых. - Неодобрительно сказал капитан.
          Сначала стихло пение. Потом на порог вывалился рыжий расхристанный мужичок в клетчатой рубашке, завязанной на пупке узлом и в светлых сильно расклешённых брюках. На ногах незнакомца были кеды, на шее на почерневшей цепочке большой нательный крест. «Прямо какой-то заповедник славного советского прошлого». - Моментально оценив внешний облик незнакомца, не без ностальгии подумал Шуть. Мужичок долго осматривался вокруг мутными бессмысленными глазами. Наконец он смог сфокусировать свой взгляд на детективе, после чего спросил: «А где маманя? Бугор сказал маманя моя пришла».  «Сегодня её временно заменяю я». - С подкупающей честностью и добротой ответил Шуть и спросил. - Чума, заработать хочешь?»
          - Если сено косить, то нет. Дня через три, когда маленько оклемаюсь, - после небольшого раздумья ответил тот. - Если кому рыло начистить, то хоть сейчас. Любого на раз-два-три отмудохаю.
          - Рыло я тебе и сам начистить могу, - сказал капитан и привычно продемонстрировал кастет. - И сено я не кушаю. Чума, ты сейчас думать можешь? Мне нужно чтобы ты кое-что вспомнил…
          - С какстетом любой дурак сможет. Вот если бы на кулаках, - сказал Чума, затем его неожиданно швырнуло в сторону, и он сильно ударился своей взлохмаченной головой о дверной косяк. - Оху…! Штормит. - Пожаловался местный драчун и почесал ушибленную голову. - Ты кто такой? А где маманя?
          - Месяц назад тебя видели с ведром крыжовника. Мне интересует только одно. Где ты его взял? Если вспомнишь и скажешь, то получишь сто пятьдесят рублей. Если не вспомнишь или соврёшь, то получишь в морду, - сказал капитан и продемонстрировал Чуме бумажник и надетый на пальцы кастет.
          - Крыжовник? Какой на х… крыжовник? Ведро? Охуе…! Я столько не слопаю. Он же сука кислый. Если пару штук на закусь. С какстетом любой дурак… - Тут его качнуло в противоположную сторону. - Штормит, блин. - Он почесал новое ушибленное место. - А ты не ****….? Он у меня точно был?
          - Да, этот крыжовник у тебя был, - подтвердил капитан Шуть.
          - Охуе…! Эх, если бы не какстет. А деньги точно отдашь, не наеб…? - Спросил Чума.
          - Я никогда никого не обманываю. Тем более пьяных. Это просто неприлично…
          - Слышь, мужик, не помню про этот крыжовник? Он хоть какой был? Зелёный? Или другой? Может, ты мне так деньги дашь? - Охватил голову ладонями и потряс её из стороны в сторону, сказал Чума. - Ни хрена не помню.
- Нет, без денег я могу только ударить тебя кастетом в лоб. Всё остальное за деньги…
          - Да где же мамаша? С какстетом да, все умники. Но и я не дурак, - с этими словами пьяный повернул лицо к дверному косяку и неожиданно три раза с силой ударил его лбом. Когда он повернулся к капитану, то тот увидел, что его лоб разбит в кровь. - Слышь, не вспоминается, блин,
          - Да, очень оригинальный метод для восстановления памяти. А если бы там мозги были? Гена, ведь тебя Геной зовут, а по-другому никак нельзя? - Очень серьёзно и доверительно спросил капитан.
          - Не, по-другому я не могу. И выпить хочется, - ответил тот и ещё три раза «поцеловал» косяк лбом. Кровь уже заливала всё его лицо, и Шуть с сожалением подумал о том, что опрос Чумы, судя по всему, придётся на другое время. И в этот самый миг лицо Чумы озарила счастливая улыбка. - Мужик, гони «бабки»! Охуе…! Всё как есть вспомнил!
          - Утром стулья - в обед деньги. Давай рассказывай, что там ты вспомнил.
          - Какие ещё стулья? Про стулья у нас уговора не было. Мне и этих вполне хватит. Точно, блин, было у меня ведро крыжовника. Я как раз сюда к Бугру двигал. И на повороте повстречался с Петькой Солдатом. Он и говорит, мол, купи у меня Чума ведро крыжовника. Я ему, он мне и на х… не нужен. А он прицепился, зараза. Молодой, но наглый и борзый. Я тебе, говорит, его по дешёвке, всего за полтинник отдам. Ну, поцапались мы с ним. Не, не на кулаках, просто побрехали. Трезвый я его сопляка по яйца в землю вобью. А пьяным чую что не одолею. И полтина как на грех была. Он ещё говорил, что я его за «стольник» в лёгкую любой нашей бабе толкну. Клюнул я на это. Ну, блин, дал  слабину перед ****юком. Взял да и купил. Помню, что до Бугра его кое-как допёр. А куда потом дел, ни х… не помню. Чё, опять память восстанавливать? Боюсь, что после очередной такой терапии хрен поднимусь…
          - Всё, хватит, - сказал капитан Шуть, бросил кастет в пакет и достал из бумажника двести рублей. - Как договаривались, сто пятьдесят. Плюс полсотни премия за лечебную физкультуру. - Протягивая деньги Чуме, который снова озарил своё окровавленное лицо радостной улыбкой, сказал Шуть. - Кстати, а как этого малолетнего шалопая фамилия?
          - Какого шалопая? - Торопливо спрятав деньги в карманчик своих шикарных клешей, с недоумением спросил Чума. - А где маманя? Эй, мужик! В морду хошь? - После чего, пошатнувшись и не удержав равновесия, он рухнул в крапиву уже заметно примятую телом его собутыльника Бугра. Еще через минуту оттуда раздался его сочный, с постанываниями, храп.
          - «Не сыпь мне соль на рану, не говори навзрыд…» - Запели тем временем песню в доме и под этот некогда модный шлягер Добрынина инспектор Мегрень покинул один из бесчисленных притонов и рассадников российского алкоголизма.
          Неспешно, с высоко поднятой головой и осознанием добросовестно исполненной работы, капитан Шуть шагал по улицам посёлка. Сначала он хотел сразу направиться домой. Но потом решил предварительно зайти в магазинчик «Ветерок». И совсем не для того, чтобы купить в нём бутылку водки. Григорий Васильевич хотел выяснить у Нинель Асланян настоящую фамилию этого неизвестному ему Петьки Солдата. Именно он стал очередным подозреваемым в поругании милицейской чести и человеческого достоинства участкового инспектора милиции, капитана Дмитрия Кузьмича Боголюбова. (Впрочем, не исключал он для себя и возможности покупки вышеупомянутой бутылки водки «Флагман»). С Нинелью ему поговорить так и не удалось. Так как почти у самого магазина, на лавочке, вытирал потное лицо и покашливал сам потерпевший.
          - Здорово, Василич! На ловца и зверь бежит! - Щедро улыбнувшись золотыми  зубами, сказал Боголюбов. - А я всё до вас никак добраться не могу. Присаживайся, покурим.
          - Здравствуй, Дмитрий Кузьмич! - Ответил капитан Шуть улыбнувшись своими стальными, присаживаясь рядом с милиционером, и пожимая  протянутую ем руку. Затем достал кисет и трубку.
          - Ну, сыщик, давай рассказывай. Есть ли какие подвижки по моему дельцу? - Наблюдая за тем, как Шуть набивает табаком трубку, сказал участковый. - Или ничего не получается? Да, поздно я спохватился. Да Бог с ним, с крыжовником. Тут юла моя каждый вечер зудит, когда да когда…
          - Да, задал ты нам какую-то бесконечную задачку. Как говориться, чем дальше в лес, тем больше шишек, - ответил Шуть, раскурил трубку и сделал первую глубокую затяжку.
          - Не понял, - удивился милиционер и приподнял вверх свои выцветшие брови. - Поясни.
          - У меня такое впечатление, что к краже твоего крыжовника причастен весь посёлок, - Боголюбов неопределённо пожал плечами. - Три потраченных дня и солидный удар по печени в итоге ушли на то, чтобы вступить в конструктивные переговоры с Зинаидой Ивановной Лысиковой…
          - Нет, баба Зина не могла…
          - Да, он оказалась последним звеном цепочки. Ей ведро крыжовника отдала в качестве денежного долга Елена Васильевна Брыкина…
          - Ленка Самогонщица? Эта могла. Эта за рубль на Красной Площади белым днём поссать сядет.
          - Ей крыжовник в качестве денежного долга отдал Елизар Емельянович Куцый. Слушай, ещё немного и у вас тут рубли будут не нужны. Зачем они, когда есть крыжовник? - С обычным мрачныс видом пошутил Шуть.
          - Емельяныч? Ни за что не поверю. Этот не мог. Старой закалки мужик. Ещё меня учил, - сказал не оценивший шутку Боголюбов.
          - Ему он достался от Виктора Сергеевича Данилова.
          - А это ещё что за фрукт? Приезжий?
          - Он же Бугор…
          - Бугор? Точно, он же Данилов. Нет, это не мог. Даже по пьянки. Много раз привлекался за мелкое хулиганство, но так и не сел надолго. Футболист был хороший. Всегда под №13 играл. Вместе играли. Я центрального столба. Он правого хава. Очень уж он милицию боится. И меня уважает.
          - До этого твой крыжовник, а может и не твой, попробуй, разберись, побывал в руках Геннадия Чумы. Фамилию его, к сожалению не знаю…
          - Шевляков Геннадий Васильевич. Этот трезвым не полезет. Но по пьяни мог. Отсидел пять лет за изнасилование. Хотя там дело тёмное.  Василич, да сколько их у тебя?
          - Что, надоело? Тебе слушать, а мне их всех надо было вычислить. И всех разговаривать заставить, - капитан Шуть сделал последнюю затяжку и выбил трубку о край лавочки. - Ладно, на сегодняшний день всего ещё один. А сколько их снова окажется завтра, сказать не могу. Я не вещий Кассандр.
          - Да, Василич, неплохо ты со своим напарником потрудился, - с явным уважением сказал участковый. - И кто же он, ваш последний подозреваемый?
          - В том – то и вопрос, последний ли?  Некто, Петька Солдат. Поясни, Солдат, это прозвище или фамилия? - Спросил Шуть и пристально посмотрел прямо в глаза Боголюбова.
          - Петька? Интересно, интересно. Тут, как говорится, жирный вопросительный знак. С одной стороны шпана шпаной. И дерётся, и выпивает, и срок условный имеет. Но как-то не верится мне, что он средь белого дня за крыжовником полезет. Тем более ко мне. Да уж ребус и шарада в одном стакане.
          - Кто знает, может это и не он. Я же тебе говорю. Это ведро с крыжовником пользуется тут какой-то нездоровой популярностью. Этот Пётр мог его найти, обменять, выиграть в карты и ещё бог весть, откуда его достать. Впрочем, я побаиваюсь другого казуса.
          - Другого? И чего же, если не секрет? - С интересом спросил Боголюбов.
          - Чего? Да того самого. Не исключено, что, в конце концов, выяснится, что этот крыжовник не твой, и мы с самого начала шли по ложному следу. С твоей, кстати, Василич, подачи. Вот это будет нашим настоящим фиаско. Грязное пятно на нашу сияющую репутацию. Новую ниточку к этому клубку будет найти практически невозможно. Ну, что скажешь на это?
          - Что тут можно сказать. И на старуху бывает проруха. Да, ребус. Во всяком случае, тебя в некомпетентности обвинять не буду. И, может, даже компенсирую вам часть ваших моральных и материальных потерь. Вот только что мне с моей юлой делать? Совсем мне плешь прогрызёт. А может всё-таки Петька? И именно мой? - Шуть неопределённо пожал плечами. - Ладно, нечего гадать. Когда вы возьмёте его в разработку? - Задумчиво говорил Боголюбов.
          - Прежде чем брать, надо знать кого его. Кто он такой? Где живёт? Чем занимается?
          - Да местный он. Подросток ещё, в школе учится. То ли в этом году заканчивает, то ли в будущем. Солдатёнков Пётр Валерьевич. Постой... Мне же говорили, что вы вроде с сестрой его знаетесь. Что заходит она к вам иногда. Науськивали наши сплетники, мол, совратят девчонку пришлые педофилы. Я даже с ней как-то об этом беседу имел. Сказала, что всё это брехня. Мол, хорошие оба дядьки. И нет в её сторону  с их стороны никаких сексуальных поползновений. Только слегка с прибабахами. - Капитан Шуть поморщился и негодующе хмыкнул.- Да ты не морщись. Это Алка так сказала, не я. Ведь ходит к вам в гости его младшая сестра Алка? И в делах ваших иногда помогает.
           - Алла Валерьевна? Нет, такая не ходит. Ходит Анна Борисовна. И не Солдатёнкова, а Кузина…
- Она Борисовна, а он Валерьевич.  Отцы у них разные. Поэтому и фамилии, и отчества различаются. Мать их, пока совсем не спятила, почти порядочной женщиной была.
            - Петька Солдатёнков её брат? - Пришёл черёд удивляться капитану Шутю. - Ничего себе коленце, забодай меня комар!
          - Ну, это ты загнул. На Аллу Борисовну она пока явно не тянет. Пигалица ещё. Лишь бы по мамашиным стопам не пошла. Мусора уже сейчас в голове у неё полно. Впрочем, как и всей нынешней молодёжи. Ладно, когда его допрашивать думаешь?
          - Да вот прямо сейчас и пойду. Хотя, - Шуть посмотрел на наручные часы, - ого, надо сначала пообедать. И наконец, покормить по-настоящему моего Антона Павловича. Заслужил. Тогда, поближе к вечеру. Да, именно так.
          - Мой тебе совет. Лучше завтра с утра пораньше. Ещё сонного. Ведь завтра воскресенье, в школу им не идти. А он наверняка до утра с девками прогуляет. Значит, точно утром будет дома. Вечером можете и не застать, - предложил Боголюбов.
          - Что же, в твоих словах есть резон. Так мы и сделаем, - помолчав и тщательно обдумав совет милиционера, сказал капитан Шуть и встал с лавочки. - Ну, что, пошли? Провожу до перекрёстка...
          - Если ты меня провожать будешь, то не то, что к обеду, к ужину можешь не поспеть, - ответил Боголюбов и коротко хохотнул. - Иди, я сам, плавно и не торопясь. - После чего двое мужчин снова обменялись рукопожатием, и капитан Шуть неспешно заторопился домой.
            Дома он, переодевшись и умывшись, быстро разогрел в большой чугунной сковороде, приготовленный ещё вчера плов, сделал овощной салат и салат с крабовыми палочками, заварил чай, накрыл стол в зале и только после этого подошёл к двери спальни инспектора Мегреня. Из-за неё отчётливо доносилось похрапывание его уставшего напарника заслуженно отдыхающего после проделанной им "колоссальной и плодотворной" работы. Постучав в дверь, он громко крикнул: "Антон Павлович! Прошу Вас к обеду!" после чего медленно двинулся в зал. Инспектор Мегрень проявил необычайную сноровку и занял место за столом быстрее Шутя, едва не сбив того на пороге зала.
          - Приятного аппетита! – Вежливо сказал капитан Шуть.- И пожалуйста, не спешите.
          - Ага, - не совсем вежливо, едва шевеля набитым ртом и роняя жирные зёрна риса, ответил ему инспектор Мегрень.
          Разговор возобновился только после того, когда капитан Шуть неторопливо допил последний глоток компота и, усевшись в кресле у окна, принялся набивать свою трубку.
          - Григорий Васильевич! Ну что же Вы молчите? Рассказывайте, не томите. Вы смогли допросить этого Бугра? И что он Вам сказал? Он признался в краже ведра крыжовника? Вы били его кастетом?
          - Нет, не бил. Но использовал его как психологический фактор возможного физического насилия.
          - Ах! Но что же Вам сказал этот Виктор Бугор? Он сознался в краже? – Воскликнул инспектор Мегрень и привычно запрыгал на стуле.
          - Да, признался. Только он украл это ведро не у милиционера Боголюбова, а у своего собутыльника Геннадия Шевлякова по кличке Чума…
          - Чума? Ах! Какое мерзкое прозвище! Наверняка это отпетый махровый уголовник! Быть может Вам его следует допросить в присутствии этого самого Боголюбова. Эти уголовники страшные и непредсказуемые люди! Кто знает, может он бросится на нас с ножом!
          - Да, этот субчик отсидел за изнасилование. Но вообще-то там дело тёмное. Впрочем, я его уже допросил. Оказалось, что и Чума к самой краже не причастен…
          - Ах! Григорий Васильевич! Какой же вы отважный и бесстрашный! Я бы так не смог! Надеюсь, эти уголовники не оказывали Вам физического сопротивления?
          - Пытались, но не долго…
          - Ужасно! Это просто ужасно! И что же Вы с ними сделали? Вы их побили? - Отставив упавший стул, инспектор Мегрень суетливо замельтешил по залу.
          - Нет, я их запер в доме и сжёг. Хватит им отравлять быт своих сограждан…
          - Сожгли? Боже мой! Вы не шутите? Живых людей? Вас же посадят! – С ужасом прошептал побледневший Мегрень и застыл посреди комнаты.
          - Мёртвых людей жгут только индусы. Конечно, шучу. Чума вывел меня на очередного подозреваемого…
          - Господи, Боже мой! Ну, у Вас и шуточки! Мне едва не сделалось дурно! А сколько же их? И кто теперь наш главный подозреваемый? Ну, же, ну? – Инспектор возобновил движение.
          - К нему это ведро попало от Петра Солдатёнкова по кличке Солдат, - капитан Шуть поднялся из кресла, открыл окно и выбил пепел из трубки в свою широкую ладонь. Затем аккуратно сдул его с ладони. – В план наших завтрашних мероприятий входит именно его допрос.
          - Солдат? Он что, бывший военный? Вы узнали, кто он и где проживает? – Мегрень снова остановился и принялся перебирать ногами на месте.
          - Разумеется. Я всегда довожу дело до конца. И проживает он, как это ни странно, под одной крышей с нашей общей знакомой Аллой Борисовной. – Капитан выдержал паузу, с удовольствием наблюдая за тем, как медленно отвисла челюсть и расширились глаза его напарника. – Пётр Солдатенков является её старшим сводным братом. И завтра сразу после завтрака мы пойдём туда.
          - Господи! Неужели наша Алла Сестра преступника? Ужасно, это просто ужасно! А что если она его соучастница? Или даже сообщница?!? Вы об этом подумали?
          - Антон Павлович, давайте не будем гадать на кофейной гуще. Мы всё это выясним завтра. Утро вечера мудренее, - подойдя к столу, и начав составлять на поднос грязную посуду, мудро сказал капитан Шуть. – Мне ещё надо сегодня перекопать грядки и приготовить к посадке озимый чеснок.

          Иногда даже народная мудрость бывает ошибочной. В данном конкретном случае вечер оказался мудрее утра. Вскопав грядки и перебрав чеснок, капитан Шуть с радостным пофыркиванием плескался холодной водой рядом с колодцем.  Инспектор Мегрень стоял чуть поодаль с переброшенным через плечо полотенцем и держа в вытянутой в сторону руке почти мокрую от пота майку бравого капитана. В это самое время от калитки раздался звонкий насмешливый голос девочки Аллы. «Здорово живёте, мужички! У вас чего сегодня, банный день? Василич, спину не потереть!» - Прокричала она и разразилась задорным смехом. Инспектор Мегрень не смог удержаться от застенчивой усмешки. Но на капитана Шутя это примитивное остроумие ни малейшего впечатления не произвело. Разогнувшись и опустив в колодец ведро, он внимательно осмотрел девочку с ног до головы, затем повернулся к своему сожителю и коротко приказал: «Антон Павлович, полотенце!» Вытираясь Григорий Васильевич негромко прошептал застывшему рядом с ним и пожирающему девочку Аллу натуженным немигающим взглядом инспектору Мегреню: «Коллега, спокойнее. Попробуем подвести её к интересующей нас теме плавно. – Затем, уже громко, он обратился к Алле. – Ну что в калитке мнёшься. Заходи, коли пришла. Докладывай, какие новые знания в себя впитала». Алла вприпрыжку подбежала к мужчинам и поделилась самой животрепещущей школьной новостью: «У нас физкультурница Ниночка опять в декрет собирается. Уже трое спиногрызов есть и всё не уймётся. Или на презервативах экономят. Вместо неё, директор сказал, молоденького парнишку из области пришлют. Посмотрим что за кадр. Если говнистый, то мы ему живо рога пообломаем. За что, Василич? – Вскрикнула она и отскочила в сторону, получив от капитана основательную затрещину. – Меня и так поначалу даже стали монашкой дразнить. Только начала говорить по-человечески, а ты опять за своё!»
          - Тогда зачем спрашиваешь, если и так понятно. Это я учу тебя говорить по-человечески, а твои одноклассники говорят как неандертальцы. С ними можешь говорить хоть на языке племени мумба-юмба. Но со мной и с Антоном Павловичем ты будешь говорить на нормальном русском языке, - спокойно объяснил капитан причину своего физического воздействия. – Так что заходи почаще. Кстати, что-то тебя давно не было. Сегодня уже шестое. Что, уроков много на дом задают?
          - Больно мне нужно их делать. Бабка что-то наша расхворалась. В больницу в город отвезли. Вот и приходилось, как белке в колесе крутиться. Хорошо, что она пенсию успела получить. А то совсем была бы труба. Готовь, стирай, убирай, за скотиной ходи. Петька, зараза, совсем обленился. Одни девки на уме. Да были бы девки как девки, а то одни старухи. За двадцать уже. Ну а у вас чего новенького?
          - Да какие у нас могут быть новости. Всё по старому, - поспешно ответил капитан и с силой дёрнул за рукав пижамы открывшего рот инспектора Мегреня. – Коптим потихоньку небо.
          - Что, и никакого нового дела не расследуете? Василич, ты не темнишь? – Спросила девочка Алла и поочерёдно пристально посмотрела в лица детективов. Капитан Шуть этот взгляд выдержал. Инспектор Мегрень поспешно отвёл взгляд в сторону. – Палыч, а ну давай колись!
          - Я ничего не знаю! Ах! Григорий Васильевич прав! У нас всё по-старому! Нельзя быть такой недоверчивой и подозрительной! – Зачастил словами и засеменил на месте ногами Мегрень.
          - Ага, так я вам и поверила. Тогда зачем к вам участковый приходил? Чаю попить? Или водочкой побаловаться? Ну, чего пересматриваетесь? Давайте, рассказывайте. Мне деньги нужны.
          - Деньги нужны всем, - строгим голосом сказал капитан Шуть. – А капитан Боголюбов приходил к нам затем, чтобы мы сняли с крыльца вывеску нашего детективного агентства. Впрочем, нельзя отказать тебе в проницательности. Да, мы действительно занимаемся новым делом. И почти довели его до конца. Но всех подробностей я тебе сообщить пока не могу. Это дело очень секретное и конфиденциальное. Надеюсь, что ты знаешь, что это такое? – Он вопросительно посмотрел на Аллу.
          - А то ты не знаешь, что я умею язык за зубами хранить. Подумаешь, больно нужно, - побледнев веснушками и неприязненно блеснув зеленью глаз, сказала девочка Алла.
          - Могу сказать только то, что в этом деле уже было пять подозреваемых. Но не один, не смотря на явную антисоциальную подноготную некоторых из них, не оказался преступником. Сейчас у нас появился шестой кандидат в преступники. Да, именно так.
          - И этот шестой, Пётр Солдатёнков! – Перебив капитана, стремительно ворвался в беседу инспектор Мегрень. – Тебе глупо отказываться от знакомства с этим человеком! Ведь он твой брат!
          - Петька? Мой Петька? А чего это мне от него отказываться? Я от родни никогда не отказываюсь! – С гордостью сказала девочка Алла. – И что он опять натворил? Опять с кем-нибудь подрался?
          - Нет! Дело гораздо хуже! Твой брат подозревается в краже в особо крупных размерах! И я не удивлюсь, если Вы тоже замешаны в этом преступлении! Чего ещё ожидать от тех, кто с детства ругается матом и мечтает выйти замуж за олигарха! – Подскочив к девочке, инспектор Мегрень с силой затряс её за плечи. – Отвечай, что ты знаешь об этом преступлении!
          - Инспектор, умерьте пыл! – Словесно осадил его пыл капитан Шуть и физически оторвал пальцы от плеч девочки. – Антон Павлович, право же так нельзя. Вы совсем напугали ребёнка. Посмотрите, как он побледнела.
          - Хрен меня напугаешь! – С вызовом ответила Алла и получила второй подзатыльник. – Василич, блин, заканчивай распускать руки! Тоже мне воспитатели выискались. Только брехня всё это. В жизни не поверю, чтобы наш Петька что-нибудь у кого-нибудь спи…, ну, украл. Ограбить, да, может. А красть в нашей родне западло. И побледнела я от злости. Василич, ещё раз мне «леща» отпустишь, зараза, точно сдачи получишь. Я только бабке своей позволяю себя за виски таскать. Ясно или нет?
          - Если ты дашь мне сдачи, то я оттреплю тебя за уши. И оттяну их до размера слоновьих, – сказал Капитан Шуть и неожиданно улыбнулся, мысленно представив себе девочку Аллу с ушами слона. – Но сейчас давай оставим вопросы методов педагогического воспитания до более подходящего момента. И Вы, Антон Павлович, заканчивайте играть роль злого сыщика. Добрый из меня всё равно не получится. Фу, устал я с вами. Пошлите на лавочку. Там посидим и поговорим. – Он первый зашагал в сторону крыльца, и Мегреню с Аллой пришлось последовать за ним. Подождав пока они усядутся на противоположных концах лавочки, капитан достал свою трубку, но набивать табаком её не стал, а просто всунул в рот и ласково погладил свою пушистую бороду. – Спокойно, капитан, спокойно. – Сказал он сам себе. – Алла, мы пока ни в чём не обвиняем твоего брата…
          - Да, не обвиняем. Алла Борисовна, простите, я погорячился, - нашёл в себе мужество сказать инспектор Мегрень. – Просто нам надо знать, откуда твой брат взял ведро крыжовника?
          - Крыжовника? Какого крыжовника? Нет у нас никакого крыжовника, - удивилась и возмутилась та. – Да и отошёл он давно. Сентябрь на дворе, какой сейчас крыжовник?
          - Алла, не спеши с ответом. Этот крыжовник был у него примерно месяц назад. Я, конечно, понимаю, что времени прошло много. Но всё же может, ты вспомнишь? – Спросил капитан Шуть.
          - Так это из-за боголюбовского крыжовника весь ваш сыр-бор? – После длительного молчания, неожиданно спросила девочка Алла и ввергла в непродолжительный ступор не только инспектора Шутя, но и капитана Мегреня. Да, челюсть отвисла вниз даже у Григория Васильевича. Девочка с явным удовольствием рассматривала растерянные лица сыщиков. – И это всё ваше преступление? Вы бы у меня про него сразу спросили, трудно, что ли было? А то сразу руки распускать. Не ожидала я от тебя этого, Антоныч. Не были бы вы мне друзьями, я бы вас давно послала. Ладно, чего уж там.
          - Алла, забодай меня комар! Немедленно рассказывай всё что знаешь! – Первым пришёл в себя капитан Шуть, но заговорил непривычно для себя эмоционально. – Мы с ног сбились, а ты… а ты… Алла Борисовна! Эх, ты!
          - Да я сразу Петьке говорила, нечего с этим ментовским сынком связываться. Как только Олег, сынок боголюбовский, к нам его припёр. Он до этого Петьке в «секу»** обчистил. Я сама там была, на дубе играли.  Они оба сначала «темнили»**. Затем устроили «свару»**. На кону почти тридцать рублей было. Остальные «ввариваться»** не стали. Они на двоих её и разыграли. У Петьки было «два лба»**. А Олег, дурачок, с семнадцатью на них полез. И до этого уже в долг играл. Короче, проиграл он Петьке сорок пять рублей. Вот и притащил этот крыжовник. У них это строго. На следующий день надо долг обязательно отдать. Иначе по морде надают и потом по всякому «чморить»*** будут. Говорила я Петьке, не бери, дороже себе самому выйдет. А Олег прицепился, мол, денег сейчас нет, а крыжовник можно и за «стольник» толкнуть. Ну, Петька и согласился. За полсотни его тут же Генке Чуме впарил. Повезло ему, у Чумы редко когда деньги бывают. Тот его по пьяни где-то потерял. А кто-то нашёл и продал, наверное, уже дороже, Куцему. Это не кличка, это фамилия такая. Учитель бывший. Тот его перепродал Ленке Самогонщице за сто пятьдесят . Должен он ей был, а пенсию задерживали. Та, не долго думая, впарила крыжовник бабе Зине Прокурорше. В счёт долга. Ленка у ней на сахар занимала. Ленка ей уже должна была, кажется двести. А денег ей вечно жалко. Так и ноет, что их у неё никогда нет. Баба Зина продала его Маринке, боголюбовской жене. А та, наверное, из него варенья наварила. Вот и всё ваше преступление. А вы с ним целую неделю, небось, носились. Ну, что? Так или не так? – Алла встала с лавочки и победным взором окинула немного смутившихся сыщиков. – Так что, господа, гоните денежки! Или опять будете говорить, что я не в доле?
          - Не неделю, а всего пять дней, - строгим голосом поправил её капитан Шуть. – За исключением небольших шероховатостей в деталях почти что правильно. Но иногда эти детали играют большую роль. Впрочем, не в этом случае. Что же, Алла Борисовна, ты нас приятно удивила? Ведь удивила, Антон Павлович? – Инспектор Мегрень утвердительно затряс головой. – Следовательно, ты претендуешь на определённую часть гонорара. И попрошу держать язык за зубами. Дмитрий Кузьмич Боголюбов очень хороший человек. И я не хочу, чтобы ваши местные острословы потешались над честным капитаном милиции. Надеюсь, ты меня хорошо поняла?
          - Да про это ведро уже все забыли. Чего опять потешаться – то? – Удивилась девочка Алла. – А тогда действительно да. Весь посёлок со смеху покатывался…
          - Не понял. Об этом случае знали и некоторые другие жители посёлка? – С так не шедшим к его суровому лицу изумлением, спросил капитан Шуть.
          - Да какое там некоторые. Я же сказала, все. Не знали только сам Боголюбов, потому что в городе тогда был, и его дура. Вредная она бабёнка, москвичка. Вечно с задранным носом ходит и хрен здоровается.
          - Тогда у меня больше нет к тебе вопросов. Пошли пить чай…
          - С чем? Я бы и потрескала чего-нибудь. Суббота, готовить не охота. Вот я к вам и намылилась. Думаю, не угостит ли меня Василич, чем вкусненьким?  - С подкупающей простотой призналась Алла.
          - Не потрескать, а покушать. Разумеется, угощу. И с собой наложу. Брата покормишь, - сказал капитан Шуть. – Не такой я человек чтобы голодного ребёнка без куска хлеба оставить.
          - Не, хлеб вы сами жуйте. Мне чего-нибудь мясного и жирного. Чтобы сиськи быстрее росли. Показать? – Сказала девочка Алла и затряслась от заразительного смеха.
          - Опять? Ах ты, зараза сексуально озабоченная! – С притворным гневом закричал капитан Шуть. – Пороть, пороть и пороть! – После чего коротко хохотнул в манере участкового Боголюбова.
          - Капитан Шуть! Григорий Васильевич! Неужели Вы смеётесь? Господи, Боже мой! – Закричал инспектор Мегрень и тоже затрясся от утробного смеха.
          - Настоящий мужчина не смеётся! Настоящий мужчина радуется окончанию нашего очередного дела, – изрёк капитан Шуть. – Да, именно так.

          Участковый инспектор выслушал обстоятельный рассказ капитана Мегреня, ни разу его не перебив. И только иногда сопровождал его неопределённым  звуком «гмм». «Азартные игры на деньги, особенно в юном возрасте, никогда не приводят ни к чему хорошему. И я советую тебе обратить более пристальное и строгое внимание на поведение твоего сына в быту и обществе». – Именно такими словами закончил Шуть свой отчёт о проделанной работе. Единственное о чём он не упомянул, так это о том, что истинного виновника случившегося ещё месяц назад знали все жители посёлка. Григорий Васильевич справедливо рассудил, что это признание больно ударит по профессиональной и  человеческой гордости капитана Боголюбова. «Спасибо, Василич. – Ответил капитану речному капитан милицейский. – Обращу, ещё как обращу. Можешь мне поверить». – После чего протянул ему несколько денежных купюр, общая сумма которых вполне удовлетворила профессиональное самолюбие частного детектива.
          Капитан Шуть по справедливости поделил полученный гонорар между тремя членами незарегистрированного детективного агентства. Остались довольны все, даже скуповатый инспектор Мегрень. Девочка Алла Борисовна была просто счастлива. Капитан Боголюбов выполнил своё обещание. Он выпорол ремнём своего не в меру азартного отпрыска. И впервые за всю совместную жизнь немного побил пытавшуюся заступиться за него жену. Новых дел пока не было, но капитан Шуть не сидел, сложа руки. Он несколько раз ходил в гости к бывшему прокурору Зинаиде Ивановне  Лысиковой. Ходил с бутылками водки и без них. И, в конце концов, добился своего, помирил её с Дмитрием Кузьмичом Боголюбовым. «Хороших людей мало. Поэтому они должны жить в мире». – Назидательно подняв вверх руку с вытянутым указательным пальцем, сказал капитан Шуть во время устроенной по этому поводу небольшой дружеской пирушки. И именно этими, несомненно, мудрыми словами капитана Шутя, мне хочется поставить окончательный восклицательный знак в «Деле о ведре крыжовника».
                Апрель 2014г.               
               
*обнести – обокрасть (вор. жаргон).
** народная азартная карточная игра и её термины.
*** надсмехаться, оскорблять, унижать (молодёж. разговорный).