В дверь громко постучали. А потом, не дожидаясь ответа, вошли. Запоров здесь никогда не было. Ну какой ненормальный полезет в жилище к колдуну, даже если там лежат все богатства мира? Превратят тебя в наказание в жабу, а то и чего похуже – в сапожную щетку, и будешь, пока не облысеешь, чистить чужие сапоги. Рассказывали, такие случаи бывали. Да если и не было, к чему создавать прецедент? Живший в этом доме колдун и без того пользовался недоброй славой. О мешках с дохлыми крысами и сушеными змеями, которые каждую неделю доставляли откуда-то из заморских краев, как будто у себя под боком такой нечисти не хватает, по городу чего только не судачили. А уж когда лет пять назад почти неделю гремели грозы и город оказался затоплен по самые окна, все были уверены: колдовские проделки. Хотели было толпой идти сводить счеты, да что-то в последний момент смельчаков не нашлось.
Вошедший сейчас, несмотря на внешнюю браваду, нерешительно топтался у двери.
– Ну чего тебе, милейший? – недобро покосился на него колдун, неспешно до того беседовавший со своей ученицей.
Однако на посетителя напала такая робость, что он только слегка приоткрывал рот, не в силах произнести ни слова.
Колдун понимающе усмехнулся и спросил:
– Ты ведь от бургомистра?
Посетитель согласно моргнул глазами.
– Если не составит труда, подойди во-о-он к той полочке, и подай мне банки, что там стоят. Только осторожнее, не разбей, – ворчливо добавил он, глядя на трясущиеся руки визитера.
После того, как просьба была исполнена, колдун неспешно зажег свечу, моментально наполнившая помещение особым благовонием, заставлявшим чувственно трепетать ноздри. Затем специальной ложечкой отмерил снадобья, взвесил их на аптекарских весах, отсыпал получившуюся смесь в бумажный кулечек, пошептал чуть слышно заклинание и сделал подзывающий жест.
– Отдашь бургомистру, но так, чтобы никто не видел, особенно его супруга. Как пользоваться порошком, он уже знает. Ты все понял?
Тот опять согласно моргнул глазами и бережно спрятал кулечек в нагрудный карман. За все время визита посетитель не произнес ни слова.
– Вот кобель так кобель, – глядя на закрывшуюся дверь, произнес колдун.
– Вы это о ком? – спросила ученица.
– О бургомистре нашем, о ком еще. Ни одной юбки не пропустит. А которая не оказывает ему надлежащего внимания, той приворотной смеси подсыпает. За ней вот и присылал гонца. Смесь, правда, недолгого действия – неделя, не больше.
– Почему не больше? – искренне удивилась ученица.
– В чем, по твоему, цель жизни? – слегка помолчав, спросил в ответ колдун.
– Это серьезный вопрос... – слегка даже растерялась от резкой перемены темы ученица. – Ученые философы до сих пор голову ломают над этим ответом. Я сразу ответить не смогу.
– Им просто за это платят золотыми монетами... Оттого и невыгодно искать быстрый и простой ответ. Платили бы мне, я бы тоже каждую неделю трактат писал на эту тему. А так видишь чем приходится заниматься – пауками, гадюками и прочей нечистью. Но ответ-то простой, можно ограничиться одной фразой – быть счастливым.
– То есть вы разрешили эту загадку, учитель? – улыбнулась ученица.
– Всего лишь дал ориентир. Осталось только сформулировать одной фразой мерило счастья.
– Я думаю, если вы постараетесь, у вас получится.
– Попробуй сама. Кому, как не женщине, определять критерии счастья?
– Знаете, учитель, мы, женщины, вообще-то натуры непредсказуемые. То, что счастье для нас сегодня, завтра может обернуться большим несчастьем. Так что сформулировать я, наверное, не смогу. Если только не вспомнить о старой банальной формуле «любить и быть любимой».
Колдун посмотрел на свою ученицу изучающим взглядом, подумал о чем-то своем, а потом задумчиво сказал:
– Это как-то сиюминутно... Сейчас попробую сам развить твою мысль. Наверное, счастье – хотеть добиваться любви одного и того же человека и через год, и через пятьдесят лет после знакомства. Особенно если это обоюдное желание. Ведь счастье не может стоять на месте, пребывать в одной поре, оно обязательно должно совершенствоваться. Не меняться, а именно не останавливаться. Сегодняшнее счастье никак не может походить на вчерашнее, и уж тем более на завтрашнее.
– Как женщина не могу с вами не согласиться, – глядя на учителя влюбленными глазами, но с легкой усмешкой, произнесла ученица. – Хотя есть ведь и другое мнение. Для счастливых отношений один должен любить, а другой позволять себя любить
– Скорее, для беспроблемных отношений. Но как-то чересчур грустно для второго, тебе не кажется? Наслаждение от того, что можешь просто терпеть кого-то рядом, слишком мелкое.
– А к чему вы вообще затеяли этот разговор?
– К тому, что у каждого из нас понятие о счастье свое. Для кого-то это состояние счастья, а для кого-то погоня за ним. Вот наш бургомистр предпочитает второе. Но только в его случае никак нельзя остановиться. И счастье уже не во внутренней наполненности, а в перемене имен объектов погони. Вот чтобы удачнее была охота бургомистр обзавелся даже специальной книжицей. В нее он заносит наиболее удачные комплименты, от которых тают сердца красавиц, и подкрепляет их действие приворотными зельями.
– А что, трудно делать такие смеси? Ну, чтобы попробовав их, человек мог полюбить другого? – слегка смутилась ученица, но все же задала вопрос, который так ее сейчас волновал. – Мы ведь это еще не проходили. Но я слышала, что их можно готовить только в фазе растущей луны. А вы вот так запросто взяли и сделали.
Колдун встал, сделал несколько шагов по комнате, заложив руки за спину, а потом задал один из своих каверзных вопросов, которые он так любил.
– Что, по твоему, больше подходит для приворотного зелья – змеиный яд или трехлетний настой тарантулов?
И тут же, не дожидаясь ответа, задал следующий вопрос:
– А в какой пропорции должны быть пчелиные жала и застывший сахарный сироп?
И, видя, как ученица замерла, не решаясь дать ответа, подошел к ней, ласково потрепал по волосам и даже слегка поцеловал в макушку.
– На самом деле все это не так важно. Конечно, в настоящем приворотном зелье должны быть и жгучий перец для остроты ощущений, и пчелиные жала для ревности, немного змеиного яда для коварства, а сахарного сиропа – это уж по вкусу. Но секрет даже не в заклинании. Хотя правильный набор слов, которым ты отправляешь в чью-то жизнь приворотное зелье, очень важен. Ведь все, что было в этот момент заложено, скажется потом, когда действие зелья уже пройдет. Если ты подобрала нужные слова, оба влюбленных немного пострадают в разлуке, но потом переключатся на других. Людишек, достойных любви, на свете хватает.
– А если неправильно? – глядя на учителя обожающими глазами, спросила ученица.
– А если слова были очень сильные, то бывшие влюбленные могут потом долго страдать и даже решиться на самоубийство. Ведь чем глубже любовное чувство проникает в человека, тем дольше оно потом его не отпускает. Так что слово, особенно колдовское слово, может натворить немало бед. Помни об этом. Но я хотел тебе рассказать, что же самое главное в искусстве приворотного зелья.
Колдун сделал паузу, и внимательнее, чем обычно, посмотрел на свою ученицу. Ее большие зеленые глаза горели огнем. И колдун вдруг подумал, что зря он затеял этот разговор сейчас. Надо было сделать из нее настоящую колдунью – расчетливую, циничную, для которой ремесло превыше всего, и потом уже посвящать в тайну столь тонких материй. Ведь она еще молодая, полная жизни девушка. Как бы не натворила глупостей. Но было уже поздно.
– Самое главное в приворотном зелье – это душа, – неожиданно менторским тоном продолжил колдун. – Можно взять любые компоненты, даже самые простые. Пусть они будут не такими острыми или сладкими, однако, наполненные твоими чувствами и эмоциями, твоей любовью, они поселят все это в сердце другого человека. Поэтому когда я шепчу заклинание, я одновременно передаю смеси немного своей нерастраченной любви, которая, попав в чье-то сердце, будет расти с каждым часом.
– Почему нерастраченной? – одними губами чуть слышно спросила ученица. – Вы никогда не любили? И не хотели?
– Когда-то хотел влюбиться, ведь я тоже был молод. Но потом оказалось уже поздно. Я сделал свой выбор, и стал колдуном.
– А сейчас? – все так же чуть слышно спросила она.
– А сейчас тем более поздно. Ведь с каждым новым заклинанием я все больше и больше растрачиваю себя. Кому нужен старый колдун, который все свои чувства и страсти впустую спалил для других?
– Вы неправы, – вдруг с уверенностью произнесла ученица. – Вы сами себе противоречите. Говорите, что слово может убивать, и молчите о том, что оно, значит, может и оживлять. Ведь так? Знаете что? Научите меня правильным пропорциям. Следующий раз зелье для бургомистра я сама попробую сделать.
Колдун с недоверием покосился на ученицу, но промолчал. В конце концов он сам же затеял этот разговор, а тайну приворотных зелий рано или поздно все равно пришлось бы открыть.
На удивление девчонка оказалась талантливой ученицей, и вскоре она уже готовила зелье самостоятельно. Как-то ночью к колдуну тайком пробрался сам бургомистр. Долго благодарно тряс его правую руку, вцепившись в нее двумя ладонями, а потом с жаром произнес:
– Ты открыл какой-то новый секрет? Признаюсь честно, я иногда для разнообразия посылал за зельем и к другим колдунам. Но эта твоя последняя находка… Ты не представляешь, как жарко она меня обнимала... Как пылали ее глаза... Мне даже на минуточку захотелось бросить все к дьяволу, уехать с ней в какую-нибудь рыбацкую лачугу на берегу моря, и так и прожить с ней до конца дней. Чтобы только я, она и море. Представляешь? Это же пришло в голову мне, хотя я и шагу не могу ступить без роскоши, к которой привык.
– И что? – насторожился колдун. – Надеюсь, мысль о рыбацкой хижине жила в вас недолго?
– Да я и сейчас время от времени о ней вспоминаю, – беспечно ответил бургомистр. – Хорошая ведь идея. Правда, хотел бы оказаться в этой хижине уже с какой-нибудь другой. Помоложе, что ли… Или постарше... Не пойму. Но с другой. В общем, вот тебе моя награда, – с этими словами бургомистр стащил с указательного пальца огромный перстень с таинственно сияющим в полутьме кроваво-красным камнем, и положил его на стол. – Теперь буду пользоваться только твоими услугами.
Он еще раз с чувством обнял колдуна, потом надвинул поглубже широкополую шляпу, укрылся плащом и быстро вышел.
Колдун сел на лавку и задумчиво уставился на одиноко горевшую посередине стола свечу, рядом с которой лежал перстень. Ему не понравился этот визит бургомистра. Ведь зелье теперь готовил не он, а его ученица. Сам же колдун все больше отдалялся от дел. Ему чаще хотелось не возиться у аптекарских весов, отмеривая доли порошка пустынных пауков или жабьей икры, а поколоть дров, чтобы к приходу ученицы в избе было жарко, и она не испытывала ни малейшего холода. Он даже смел паутину в углах, которая копилась, кажется, еще со времен его прадеда, ибо что за колдовской дом без паутины. Но сейчас за нее почему-то стало стыдно, еще подумает кто, что тут живет неряха. А ведь неряхой колдун себя никак не мог назвать. Полы в доме всегда были вычищены до зеркального блеска, занавесочки стирала каждый день специально приходившая за ними прачка, с которой колдун расплачивался особыми, быстро отстирывающими любую грязь порошками, рецепта которых не знал никто. Душой колдун понимал, что в неаккуратности его никак нельзя обвинить. Но паутину вымел, без малейшего сожаления.
Теперь наконец-то пришла пора честно ответить самому себе на вопросы, которые жили в нем уже давно, и которые колдун все это время настойчиво пытался гнать от себя. «Вот дурная девчонка», – подумал он, глядя на таинственно светившийся в пламени свечи перстень. Без особой неприязни, впрочем. Хотя уже понимал, что случилось. Бургомистру досталась лишь малая толика зелья, которую готовили не для него. Ученица, в которой не умерла еще девчонка, зачем-то решила влюбить в себя колдуна, и это ей удалось. Он так и не успел ей рассказать, что для тех, кто занимается колдовским ремеслом, любовь смертельна. Ведь жизнь в любви пролетает быстрее той, что наполнена лишь банками со змеями и пауками, которые в итоге служат чужим страстям и порокам. Зато нерастраченные свои чувства сохраняют вечную молодость организма.
Колдун вздохнул.
Он еще может это прекратить. Достаточно разогнать утром вздорную девчонку, задумавшую ставить с ним такие опыты. Разогнать и больше на порог не пускать. И тогда жизнь будет долгой и размеренной. Правда, бургомистр перестанет к нему приходить по ночам, но гонцов будет присылать по-прежнему, куда он денется. И без заработка колдун не останется. И паутину, как в любом приличном колдовском доме, он накопит новую. Ему очень хотелось вернуть все, как было. И даже с этой неразумной ученицей, что внимала его науке с широко раскрытыми восторженными глазами. Тут почему-то вспомнилось, как он прикасался к ее волосам, и как целовал в макушку. Отчего-то на душе в этот миг потеплело и вспомнился третий рецепт счастья – когда ничего не меняется, все идет своим чередом, и день вчерашний похож на сегодняшний и на завтрашний.
«Как же я забыл ей об этом рассказать, – расстроился колдун. – А теперь вроде и не с руки заводить об этом речь. Может, вообще и не подсыпали ему никакого зелья, и все случилось само».
Конечно, он понимал, что с колдуном такие перемены сами произойти не могли. Но ему хотелось думать именно так. Знать, что действие порошка не пройдет ни через неделю, ни через год. Хотя это, согласно его науке о счастье, зависит и от него самого теперь.
Где-то за окном пропели петухи.
«Придет уже скоро», – растерянно подумал колдун. И стал быстро одеваться. Жизнь теперь побежала быстрее, и приходилось ценить каждый ее миг. Надо было успеть дойти до городской площади, где уже открывали свои лавки цветочники, и вернуться назад, пока не пришла ученица.