Асс Пушкин
Гоголь, приехав в Петербург, тут же отправился на квартиру к Пушкину, которого он боготворил. У самых дверей квартиры так оробел, что выбежал на улицу, чтобы выпить рюмку ликера. После чего вернулся и с трепетом позвонил. «Дома ли хозяин»? – спросил Гоголь у слуги. «Почивают». А время было уже позднее.
«Наверное, всю ночь работал», - благоговейно сказал Гоголь. «Как же, работал! - отвечал слуга. – В картишки играл!»
Бедный Николай Васильевич был убит наповал…
Карт блажь
Нет, я, разумеется, знал, что солнце русской поэзии был страстным картежником – но не до такой же степени! Представьте: в полицейском списке московских картежных игроков за 1829 год в числе девяноста трех персон значатся, к примеру: «1.Граф Федор Толстой – тонкий игрок и планист, 22. – Нащокин – отставной гвардии офицер, игрок и буян… 36 – Пушкин – известный в Москве банкомет…» Играя в банк, Александр Сергеевич обычно закладывал руки в карманы и напевал: «Пушкин бедный человек, ему негде взять…». Однажды Александр Сергеевич проиграл десять тысяч богачу Всеволожскому, платить было нечем, и тогда Пушкин отдал ему свой первый сборник стихов, на который шла подписка – чтобы тот получал доход с него. К счастью, издание задержалось, и когда поэт предложил Всеволожскому выкупить стихи назад, тот поступил чрезвычайно благородно – отдал без всяких денег!
В другой раз Пушкин познакомился в Москве с известным карточным профи Окунь-Багановским, проиграл ему тридцать тысяч рублей – и потом всю жизнь расплачивался по частям. И отдавая долг, продолжал, разумеется, играть еще и еще…
А в Москве, играя по-крупному с Александром Загряжским в штос и оставшись без гроша, предложил, в виде ставки, только что оконченную им пятую главу «Онегина». Проиграв, поставил пару пистолетов – и тут ему стало везти. И главу «Онегина» отыграл, и пистолеты, и еще полторы тысячи рублей заработал.
Как-то некий господин Полторацкий поставил тысячу рублей ассигнациями и предложил Пушкину внести в качестве ответной ставки письма Рылеева, которые он страстно желал заполучить. И Пушкин в запале согласился! Правда, через несколько минут он опомнился и воскликнул: «Какая гадость! Проиграть письма Рылеева в банк! Я подарю вам их!»
Александр Сергеевич играл всегда по-честному, шулерскими приемами даже в самые отчаянные времена безденежья не пользовался. Как-то в Петербурге, без гроша в кармане, пришел пешком к своему дальнему родственнику Оболенскому, который играл в карты профессионально – попросить денег. Пушкин застал его за игрой в банк и добрый родственник пригласил играть с ним на пару. В ту ночь они выиграли очень большие деньги. Утром, отсчитывая Пушкину ассигнации, Оболенский усмехнулся: а ты и не заметил, что я играл «наверное» (попросту говоря, жульничал). Пушкин разгневался, бросил выигрыш на стол и немедленно ушел.
Много раз Пушкин давал зарок больше никогда не играть, клялся в этом жене. Но при первом же подвернувшемся случае благие намерения разлетались в пух и прах, и до самой зари он не мог оторваться от зеленого поля. Он получал от Смирдина огромные гонорары – но они таяли мгновенно.
Вульфу он так объяснил свою неуемную любовь к картам: мол, никакая игра не доставляет столько живых и разнообразных впечатлений, как карточная, потому что во время самых больших неудач надеешься на больший успех. И даже при огромном проигрыше всегда остается надежда, вероятность выигрыша. Поэтому страсть к игре - самая сильная из страстей…
Забавной выдалась первая встреча двух великих поэтов – Пушкина и Мицкевича. Дело было летом. Пушкин, с засученными рукавами рубашки, погружал свои длинные ногти в ящик, полный золота, и редко ошибался в количестве, какое нужно было каждый раз захватить. И в то же время он следил за игрой своими большими глазами, полными страсти. Скучающий Мицкевич взял карту, поставил на нее пять рублей ассигнациями, несколько раз повторил ставку – и удалился восвояси.
Когда псковский помещик Великопольский написал «Сатиру на игроков», в которой описывал страшные последствия картежной игры. Пушкин тут же напечатал в булгаринской «Северной пчеле» «Послание к В., сочинителю Сатиры на игроков».
Некто мой сосед,
На игроков, как ты, однажды
Сатиру злую написал
И другу с жаром прочитал.
Ему в ответ его приятель
Взял карты, молча стасовал,
Дал снять, и нравственный писатель
Всю ночь, увы! Понтировал.
Тебе знаком ли сей проказник?
Муза под мухой
Светская молодежь обожала покутить и поиграть с Пушкиным в азартные игры, и он, как ребенок, предавался этим страстям, что приносило сплошные неприятности. А молодежь его просто боготворила.
Современники оживленно обсуждали регулярные проигрыши поэта. Жандармский генерал Волков докладывал своему шефу Бенкендорфу: «О поэте Пушкине сколько краткость времени позволила мне сделать разведание, - он принят во всех домах хорошо и, как кажется, не столько теперь занимается стихами, как карточной игрой, и поменял Музу на Муху, которая теперь из всех игр в большой моде…»
Когда Пушкин играл, он не реагировал даже на близких друзей, настолько распалялся. Поговорить с ним в этот момент и оторвать от карт было просто невозможно.
«…Слышу от Карамзиных жалобы на тебя, что ты пропал для них без вести, а несется один гул, что ты играешь не на живот, а на смерть. Правда ли?», - пишет князь Вяземский Пушкину в 1828 году. Увы – правда.
Николай Языков через три года пишет брату: «Между нами будет сказано, Пушкин приезжал сюда по делам не чисто литературным, или вернее сказать, не за делом, а для картежных сделок, и находился в обществе самом мерзком: между щелкоперами, плутами и обдиралами. Это всегда с ним бывает в Москве. В Петербурге он живет опрятнее. Видно, брат, не права пословица – женится – переменится!»
Англичанин Томас Рейкс, страстный поклонник Пушкина, был очень разочарован, увидев его, о чем честно и написал. «Я встретился прошлым вечером у барона Реханзена русского Байрона – Пушкина, знаменитого вместе с тем единственного поэта в этой стране… Я не заметил ничего особенного в этой личности и в его манерах, внешность его неряшлива, этот недостаток является иногда у талантливых людей, и он откровенно сознается в своем пристрастии к игре; единственное примечательное выражение, которое вырвалось у него во время вечера, было такое: «Я бы предпочел умереть, чем не играть».
Впрочем, иногда именно во время карточной игры к солнцу русской поэзии являлась Муза.
По воспоминаниям Анны Керн, стихи «Как в ненастные дни» Пушкин написал у князя Голицына, во время игры в банк, мелом на рукаве. А в тот вечер опять крупно проигрался.
Поэт и толпа шулеров
Когда Пушкин поехал на Кавказ, к нему присоединилась компания очень опытных шулеров. Самому Александру Сергеевичу они никакого урона не нанесли, зато выиграли бешеные деньги у аборигенов, которые, услышав о приезде Пушкина, слетались, как мухи на мед. По этому поводу злые языки утверждали, что поэт выступал с шулерами заодно. Друзья Пушкина эти слухи яростно опровергали.
Между тем шулера действительно могли спланировать эту поездку и воспользоваться доверчивостью Пушкина. Расчет простой: на Кавказе множество скучающих богатых людей, которые с обычными игроками-шулерами играть бы не сели – зато они с удовольствием скоротают ночку-другую за игрой с Пушкиным и его якобы приятелями. А Александр Сергеевич впал в большой азарт.
Однажды поехал куда-то за несколько сот верст на бал, где надеялся увидеть предмет своей тогдашней любви. Приехал в город, сел понтировать - и проиграл всю ночь до позднего утра. И на бал не попал, и деньги все прогулял, и с девушкой не встретился…
Впрочем, на грехи и страсти великих людей, наверно, надо смотреть как-то по особенному. Сам Александр Сергеевич блестяще написал об этом в письме к Вяземскому: «Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы! Он и мал и мерзок – не так, как вы – иначе». А кроме того: если бы не эта любовь к картам, разве смог бы он написать тот же «Выстрел» и гениальную «Пиковую даму»?