Алексей всегда просыпался рано, ещё до звонка будильника, все ещё спали, было тихо-тихо, мирно и даже немного волшебно, когда он пробирался на кухню, среди этого сонного царства. Но сейчас не было звонка будильника, да и торопиться было ему некуда. Он лежал с закрытыми глазами и представлял свою прежнюю жизнь, как он, вот так же, просыпался всегда по утрам, любил перед подъёмом задержаться на несколько секунд, прислушиваясь к звукам вокруг: в соседней комнате слышалось шумное дыхание отца с матерью; громкий и раскатистый храп бабушки доносился из кухни; из противоположного угла комнаты Алексея можно было услышать лёгкое посапывание сестрички Валюшки, а из прихожей, слышались лёгкие шаги кошки Мурки. Весь дом жил, дышал, излучал надёжность и покой… В этот момент на Алексея накатывало такое большое, безбрежное ощущение счастья, предвкушение радости от встречи нового дня, от всего что впереди…
Но сейчас всё это было в прошлом. Алексей лежал в своей постели, в углу по-прежнему слышалось тихое дыхание маленькой сестрички, но дом словно умер. В нём было тихо и пусто. Алексей и Валюшка осиротели. Для бабушки и брата с сестрой теперь жизнь делилась на две части: до аварии и после. «После» - это те, долгие четыре месяца, когда Алексей лежал в больнице с травмами и переломами после автомобильной катастрофы, в которую они все попали. Врачи сделали для него всё что могли, но одну ногу у Алексея, примерно до середины икры, пришлось ампутировать, так как там, по словам врачей, «собирать» было нечего… Однако молодой организм парня не подвёл – зажило все быстро и Алексей в рекордно короткие сроки освоил протез, стиснув зубы тренировался сутки напролёт, и снова встал на ноги. Теперь, его инвалидность, выдавала разве что вечная спутница – тросточка в руках.
Пока Алексей болел, учился ходить на протезе, проходил реабилитацию, родные хоронили его родителей. А где-то, в неведомой ему больнице, лежала его сестрёнка, у которой после аварии, по словам бабушки, «чавой-то с глазами стряслося». После выписки он первым делом кинулся к ней. И узнал, что она совершенно ослепла. Врачи разводили руками – травмы зажили прекрасно, но девочка по прежнему не видела, по неведомой никому причине.
Профессор, найденный Алексеем, за больше деньги, долго изучал карточку девочки, внимательно осмотрел глаза и голову маленькой пациентки, вертел снимки, разглядывал анализы и наконец, произнёс: «Вот что я вам скажу, молодой человек: зрение, понимаете ли, это сложный процесс! Как бы вам объяснить, молодой человек… Мы видим не только непосредственно глазами, но информация, полученная с помощью глаз, должна быть ещё обработана и распознана головным мозгом, да-а-а… и только после этого, человек, так сказать - «видит»!... Вот я вижу прекрасно зажившие раны и глаза у вашей сестры в полном порядке! Но её мозг, видимо, не получает или не распознаёт сигналы идущие от глаз, так сказать… Травма была очень серьёзной, молодой человек… Что теперь делать?! Ну,… ждать, я полагаю… Нам теперь остаётся только надеяться и ждать, молодой человек, когда, быть может, восстановятся или отрастут новые, так сказать «необходимые связи», что позволит вашей сестре снова «прозреть», так сказать, молодой человек!... Но хочу вас сразу предупредить, что такое бывает очень редко, молодой человек! Чаще такие пациенты навсегда остаются не зрячими… молодой человек… время-то, понимаете ли, прошло уже достаточно, но прогресса нет, значит нужные для зрения связи пока не восстанавливаются… Впрочем, бывают случаи, и через полгода, и через год, люди внезапно начинали видеть! Так что вы надейтесь, надейтесь, молодой человек! Надежда, она, знаете ли, всегда должна иметь место, молодой человек!».
Из всего этого сумбура Алексей вдруг понял, что пожилой профессор отчаянно пытается смягчить для него жестокую реальность: Валюшка уже никогда не будет видеть. Но как же она будет жить? Он смутно вспомнил разговоры о каких-то спецшколах для незрячих, каких-то специальных шрифтах и аудиокнигах… Ему стало не по себе, всё его молодое существо противилось этому . Нет, лучше пока не думать об этом, лучше пока думать, что всё обойдётся, как-нибудь, как угодно, но всё наладится… Но шли дни, недели складывались в месяцы, месяцы проходили одни за одним, а Валя не видела и Алексей всё явственнее понимал, что нужно признать очевидное: это навсегда.
* * *
- Алёша, я что тут подумала… - бабушка выдернула Алексея из горьких раздумий о сестре. – Нам надо бы квартиру нашу освятить! А то одни несчастья у нас тут. Знающие люди говорят, поможет… Ты как, не против будешь, а? Да и Валюшу причастить хорошо бы заодно… И тебе не помешало бы… Ты завтра никуда не уходи! Отец Владимир к часу дня обещался.
- Ладно, ба. – Алексей знал отца Владимира, как образованного и начитанного человека и не возражал против общения с ним. Вообще, Алексей верил в Бога, верил в Евангелие и подобные вещи, но редко ходил с бабушкой в храм, редко молился и приступал к Причастию, хотя и не имел ничего против… Просто, вечные дела отнимали львиную долю его сил и времени. Теперь он был главным добытчиком в семье и относился к этому с полной отдачей. После тех страшных событий он, будто разом повзрослел, словно ему было не двадцать один, а сорок: перевёлся на вечернее обучение в институте, нашел работу с приличной оплатой, начал подрабатывать, где только мог… Так и шло - не до храма вроде. Но приходу священника он был рад, вместе с Валюшкой прочёл вслух положенное правило перед причастием и даже немного помог бабушке возиться с убегавшим всё время тестом.
* * *
- Мир дому сему! – загремел шутливый басок отца Владимира в прихожей. – Встречайте хозяева: Христос к вам пришёл! – улыбаясь во весь рот, священник хитро подмигнул и показал глазами на небольшой мешочек, висевший у него на груди – Причастники, готовьтесь! Святые Тайны принёс!
Все вскочили, засуетились вокруг огромного человека в черной рясе, весело шутившего и радостно улыбавшегося старым знакомым. Отец Владимир славился своим весёлым и добродушным нравом, всегда готовый улыбнуться и пошутить, он легко располагал к себе собеседников и тут обнаруживал недюжинный интеллект и образованность. Его искренне уважали и любили прихожане, часто советовались, даже в простых житейских вопросах, он умел зачастую увидеть выход даже в самых непростых ситуациях, с ним было интересно поговорить.
Освятив квартиру и причастив её обитателей, отец Владимир засобирался было восвояси, но остановился, явно что-то вспомнив:
- Ох, совсем забыл. Алексей, я с тобой поговорить хотел… Валентине, как ты сам понимаешь, сейчас свежий воздух очень полезен будет; молоко там… деревенское, из под коровы; купание в святых источниках… Ну, вот, лето на дворе, а она у тебя в городе, в 4 стенах сидит – непорядок! Скажи, ты куда собираешься на лето сестру вывозить? В лагерь для незрячих? Или может дача у вас?
- Даже не знаю, отец Владимир, даже не знаю… - замялся Алексей. – Дачи у нас нет, снимать дорого, а на счёт лагеря для незрячих… Я и не слышал ни разу про такое.
- Ну, вот! Не знаешь! Хочешь, могу посоветовать тебе кое-что?
- Если не очень дорого, то давайте! – засмеялся Алексей, догадываясь, куда клонит отец Владимир.
- Помнишь нашу прихожанку, Веру Фёдоровну?
- Помню, конечно.
- Так вот, она мне тут недавно жаловалась, что муж у неё приболел, не смогут они летом в деревне пожить, как собирались, а летом там у них самое воровство и хулиганство происходит… За домом последить некому, да и дорого людей нанимать… Вот она и надумала пустить туда на лето кого-нибудь из наших прихожан пожить. Просто так, без денег, лишь бы домик не пустовал и люди верующие были, аккуратные. Я тебе вот сейчас телефончик её запишу, позвонишь тогда, договоришься… Тебе же отпуск уже дали, чего ж его попусту тратить – вывози семейство и сам здоровье поправишь, и бабушку с сестрёнкой порадуешь! А места там какие!... Я был – чудо, а не места! На Святых озёрах жить будете! Не слыхал?! Да ты что! Самые чистые места, воздух лесной - хрустальный, вода - сплошные ключи да родники, большая часть из которых «святые» - будешь Валюшку свою кунать! Дом крепкий, тёплый, из сосновых брёвен сложен, вот так войдёшь, а запах хвойный прямо так нос и сшибает! Полезно для лёгких, говорят, смолой сосновой дышать, так что вы там, как короли, на курорте жить будете! Банька маленькая там у них ещё имеется… Да и вообще… Поезжай, Алексей, не пожалеешь!
- Так неожиданно… Надо подумать. Согласятся ли мои?
- Да что тут думать! На Святых озёрах побываешь, сестру с бабушкой на воздух вывезешь! На всё лето и за бесплатно!
- Ну, хорошо… Я сейчас позвоню.
- Вот это другое дело! Молодец! Благословляю!
И довольный собой, отец Владимир вышел от Алексея.
«А все-таки, как хорошо всё устроилось, - думал он, спускаясь в лифте с девятого этажа. – Только бы Вера Фёдоровна не проболталась, что я её домик, на лето, для Алексея снял. И тем более – за сколько! А девочка действительно, совсем слепая, неприкаянная какая-то, тихая и очень худенькая. Одно слово - сирота, что и говорить…»
* * *
Алексей с Валюшкой и бабушкой приехали «на воздух» всего пару дней, а у них в доме уже успела перебывать и перезнакомиться вся деревня! Заходили запросто, здоровались, знакомились, расспрашивали: кто такие, надолго ли, что с девочкой, просили заходить в гости. Бабушка охотно удовлетворяла любопытство соседей, с удовольствием рассказывая о своём житье-бытье новым приятельницам. Оживилась и Валюшка, которой, после небольшой уборки, разрешено было бегать играть во дворе. Нашел себе занятие по душе и Алексей. Его тянуло к озёрам, как магнитом! Неожиданно, даже для себя самого, он ежедневно стал ходить на озёра купаться, а рано утром на рыбалку, каждый раз заходя по дороге в маленькую сельскую церковь, расположенную почти на самом берегу.
Службы в церкви бывали только по праздничным и воскресным дням, но в прочие дни она была всегда открыта, и Алексей мог поставить свечку или немного помолиться понравившемуся святому за сестру. Визиты его в храм были столь частыми, что на него обратил внимание не только местный священник, но и пожилой сторож, которого часто оставляли «дежурить» ещё и за свечным ящиком. Старик отчаянно скучал в пустом храме и каждый раз не упускал возможности немного поговорить с зашедшим молодым человеком.
Вот и в этот раз, едва Алексей поставил свои удочки у церковного крыльца, старик, вынырнул невесть откуда и радостно протянул морщинистую руку:
- Здравствуй, здравствуй, Лексей! Как рыбка? Что-то ты поздно сегодня.
- Здравствуй, Пётр Александрович! Да что-то сегодня нет клёва! То ли я не там ловлю, то ли день не удачный такой… Всего пара бычков, да штуки три краснопёрки! Разве это улов? Так… Кошку покормить!
- Да, сегодня утро туманное было… А вчера на берегу бизнесмен наш, местный, Сашка Колобков, почти до утра пьяные песни орал да бутылки в воду кидал – какой уж тут клёв с утра будет! Пара бычков – это ж и так почти чудо, что поймались!
- Сашка Колобков? Не слыхал… А чем он занимается?
- Да, где ж тебе про него услышать? Он наш! Тутошний! В нашей деревне родился, я ещё его матери кроватку для ребёнка сам делал! Хорошая вышла, резная такая, крепкая… После школы он в город уехал. Торговать, говорят, чем-то начал, так и пошло у него дело на лад. Приехал сюда на похороны матери, говорит: «Я тут себе тоже дом поставлю! На родине!» И поставил… Хоромы, такие отгрохал, зайдёшь – потеряешься! Прислуга у него там, охрана… Девки, какие-то вечно приезжают… А сам, он тут только летом иногда живёт. Всё пьёт больше… Уж даже по нашим, деревенским меркам, и то – по самому чёрному пьёт, без всяких границ и берегов! Разве ж так можно?! Говорят, тоска на него какая-то напала. Вроде и денег, хоть отбавляй, а на душе покою нету! От того и не женится, и пьёт не просыхая, что смысла ни в чём не видит. Деньги-то, они вишь, не всякому во благо идут. И, говорят, злой такой стал, лютый, как собака на людей кидается. А я-то, думаю, душа у него горит; мечется; кричит, что ей плохо. А что сделать с этим – не знает, вот и мается, как зверь в клетке. Да, что говорить… В храм бы ему. Покаялся бы, может и отпустило… А так… Вот, как не стало матери его, так он в разнос и пошел! Она ж ему хоть что-то поперёк сказать могла, а теперь-то некому его в чувство привести. Вот и творит, что хочет. Думает, до Бога далеко…
- А что же, у него больше никого нет? Сестёр там, братьев, другой родни? – удивился Алексей.
- Нет, никого у него близких нет. Он же без отца рос. Мать умерла уже года три назад. А дальнюю родню, что в деревне живёт, он за людей не считает и слушать не собирается. Так что и слово ему поперёк сказать некому… Жалко его, дурака! Сопьётся ведь, пропадёт ни за что…
- Жалко… - вздохнул Алексей и задумался о своём.
В этот момент в храм с шумом и охами ввалилась старая бабка Тося, крестясь, громко дыша и отдуваясь от тяжело давшегося ей подъёма по крутой церковной лестнице, она будто заполнила собой почти всё пространство небольшого храма, в котором сразу стало как-то тесно и шумно.
- Здравствуйте вам, - наконец произнесла она, обращаясь сразу к обоим собеседникам. – Батюшка наш здесь?
- А тебе он зачем?! - недовольно поинтересовался Пётр Александрович, но старушка предпочла не заметить его недовольства.
- Нужен, Петр, нужен он мне! – твёрдо заявила она старому сторожу. – Шибко нужен! Решилась я. Пусть, как он благословит, так и будет! Не до себя уж тут… Того и гляди внучка помрёт совсем. Согласная я! Знать, время пришло…
- Ну, вот, давно бы так! - обрадовался Пётр Александрович. – А то всё «не могу», да «не знаю».
- Вот, значится, завтра тогда, после литургии и молебна, и поползу! Некуда тянуть, плохо дело! Буду Святого молить, даст Бог – поможет, - и, убедившись, что в храме священника пока нет, бабка Тося отправилась к его домику, что стоял неподалёку.
- Что это она говорит, – изумился Алексей, - «поползёт»?! Как это?!
- Что как? - не понял сторож, - «Поползёт», значит, натурально поползёт. Ну, то есть, пойдёт на коленях трижды вокруг Святых озёр… Ты что же это, не слыхал, как у нас тут Богу молятся?!
- Первый раз про такое слышу!
- Да ты что! Совсем не знаешь, какие чудеса у нас тут Святой являет?! Ох, ну ты и дремучий элемент! Я вот тебе сейчас расскажу! Это, брат, история давняя…
В стародавние времена, аж в тринадцатом веке, были эти места глухие и непроезжие. На заросшие берега теперешних Святых озёр только звери и приходили. Медведи водились у нас тут, лисы, волков было много, белок разных… да их и сейчас прорва. Так вот, места это были глухие и нежилые. И пришел на это место молодой монах, спасаясь от суеты и порочности мирской жизни. Пришел, построил здесь церковь, срубил себе маленькую келейку и стал Богу молиться в уединении и трудах, стяжая Дух Святой. Ходил он по берегам, читая молитвы, утирая слёзы от нахлынувших покаянных чувств. И лишь озёра были свидетелями его подвигов.
Так прожил он вдалеке от мира почти 50 лет. И вот, Господь открыл его местоприбывание одному охотнику, который бил зверя в здешних лесах. Тот увидел, что старец совсем не простой: знает его по имени, хотя он его не говорил, много молится и поёт псалмы, мало спит, питается скудной травой, растущей в лесу, а в разговоре поминает случаи, о которых охотник ему не рассказывал и тот никак не мог узнать. Но более всего убедило охотника в святости старца то, что он в одну ночь, одной лишь молитвой, залечил старец ему незаживающую рану на ноге, которая мучила охотника уже несколько лет.
Убедившись, что старец и впрямь свят, мужчина поспешил домой и разнёс весть о святом человеке по всей округе. Многие стали приходить к святому за советом и помощью и никто не уходил от него без пользы… Молитвой, постом и травами он излечивал больных, наставлял страждущих в самых безнадёжных ситуациях всегда уповать на Господа и молиться, отвращал от греховных страстей, советовал и находил выходы из безнадёжных ситуаций, молился за грешников. Множество народа стало приходить и селиться неподалёку от этого места, чтобы быть ближе к святому. Сохранилось предание, о том, что любил он, уже немощный, посидеть тихонечко на берегу озер, помолиться, глядя на синюю гладь воды, пропеть над водами псалмы из Псалтири, поразмышлять о вечном. Так же тихо и мирно отошел он ко Господу и не стало его…
Но исцеления, по его святым молитвам, не закончились! Вскоре, народ начал замечать, что вода в озёрах обладает чудесными целебными свойствами. Исцеляет любые недуги, облегчает любые немощи. Всякий находил помощь святого старца, обращаясь к нему за помощью в молитве на берегах его любимых озёр. Так и стали их называть: Святыми озёрами. А старец наш, причислен был к лику святых… Со временем, сложилась местная традиция, молиться старцу коленопреклонённо. А у кого есть очень серьёзная просьба, тот, для усиления молитвы, или чтобы выказать своё особое усердие, читая прошения ко Господу, Матери Божей и святому старцу, на коленях обходят трижды вокруг всех Святых озёр («обползают», как в народе говорят). Традиция такая, как бы усиленная молитва…
- Так вот что задумала бабка Тося?! - поразился Алексей, - Она же старенькая уже, куда ей такой подвиг? Это же в кровь все коленки разобьёшь! Наверное, сутки ползти! Это же почти невозможно!
- Не то слово, как разобьёшь, только вера и не такие чудеса с человеком делает. Господь поможет! И внучку она свою, может этим спасёт – отмолит, значит…- отозвался старый сторож. – Вера, она двигает горы!
- Может быть, может быть… - Алексей задумался и вышел из храма.
* * *
Поглазеть на «подвиг» бабки Тоси сбежалась вся деревня.
«И как они только узнали? Да и разве хорошо это, вот так, «с хороводом» на божие дело идти?! » - думал Алексей, когда после Литургии бабка Тося направилась к озёрам. Там, на берегу, старушка замотала коленки толстым слоем тряпок и, перекрестившись, с трудом встала на колени. Громко забормотав молитвы, она медленно «поползла» вокруг озёра. Народ напутственно загудел ей вслед, одобрительно кивая и строя догадки, сколько продлится её «подвиг».
Алексею всё это сильно не понравилось, он досадливо хмыкнул и пошел привычной тропкой домой. Однако, поравнявшись с храмом, Алексей вдруг почувствовал, что ему надо, просто необходимо, рассказать обо всём священнику. Как, почему из молитвы делают такой балаган?
Своё возмущение он обрушил, в полной мере, на голову растерянного церковного сторожа, который мирно дремал на своём неизменном посту – за свечным ящиком.
Старик пытался было что-то сказать разгневанному Алексею, но тот не давал ему и слова вставить, от возмущения выпалил старику всё на одном дыхании, едва ли понимая, что старый сторож вовсе в этом не виноват.
- А вы молодой человек во многом правы! – услышал он вдруг за своей спиной голос нового местного священника, отца Виктора, принявшего приход всего пару месяцев назад. – У нас ведь любое благое дело можно так перевернуть, что получится в нём греха больше, чем пользы! Люди - сложные создания. Вроде хотят всегда по-хорошему, а выходит… Эх, да что говорить… Вот и Таисия наша немного не рассчитала по простоте душевной.
- Да она же всю деревню «на проводы» собрала! Из Божьего дела балаган устроила! – всё ещё пылал Алексей.
- Да нет! Сразу видно, что ты Алексей - городской житель. Не собирала она никого, зря ты на неё ругаешься. Сказала, может быть, паре своих подруг, по секрету, что «ползти» собирается, а те уж и разнесли по всей деревне. Народ и собрался. Всем же любопытно, такое не каждый день происходит! Деревня… Я, по началу, тоже удивлялся, а сейчас уже привык как-то.
- Выходит нельзя вообще никому говорить о своих намереньях, чтобы такого не устроили?! Надо запомнить…
* * *
Всю последующую неделю Алексей только и думал о необычной местной традиции усиленной молитвы. То ему казалось, что это что-то совсем уж «замшелая древность», почти языческий обряд, но в то же время, он понимал его глубокий, потаённый, сугубо православный смысл: потрудиться, изнурить себя во Славу Божию, таким необычным способом проявить своё рвение, показать смирение в терпении страданий, во время тяжелого хождения на коленях. «Ни единого иного слова не должно исходить из уст твоих, кроме молитвы. И ни единого глотка воды или пищи не должен ты принять, пока не закончится труд твой. Ибо так постился и молился царь Соломон, претерпевая скорбь…» - так прочёл он в летописи, написанной безвестным монахом об этом обычае.
Наконец, поняв, что не может отделаться от мыслей о вымаливании Валюшки, Алексей решился на отчаянный шаг.
- Благословите, отче! - начал он прямо с порога, чем немало обескуражил отца Виктора. – Решился! Завтра тоже «поползу» за свою Валюшку!
- «Поползёшь»?! Я не понял, ты собираешься три раза вокруг озёр на коленях идти?! – отец Виктор даже присел на край стула, от неожиданной вести. – Но ты же и так инвалид! Нога-то у тебя на протезе! Ты ж там последнюю часть её и оставишь! Ты видал, давеча, как Таисия себе ноги разбила? От коленок же не осталось, считай, ничего! «Вкиселя» разбила все ноги, до сих пор почти не ходит! А ты с одной ногой думаешь вот так, просто, взял да пошел? Это, брат, тебе не по асфальту ходить! Вокруг озёр одни камни да корни деревьев выходят на тропинку! На тебе же живого места не останется! Три раза вокруг озёр! Три! Последнюю ногу потеряешь! Или ты думаешь, Господь тебя без этого не слышит?!
- Думаю, слышит, но не даёт мне просимое… А Валюшка, как же дальше так будет?! Вот я и поработаю для Господа. Вы поймите, отец Виктор, это же мой последний шанс что-то исправить! От неё же уже все врачи отказались! Что нам делать теперь?! Только вот на эту молитву и надеюсь!
- Ну, - смутился отец Виктор, - что делать, что делать – и слепыми люди живут… Что ж тут теперь, ничего не попишешь, Воля Божия, значит… - он окончательно замялся, так как видел ослепшую, почти беспомощную Валюшку и очень жалел ребёнка. – Ну, вот… может быть…-бормотал он, - может быть, Господь поможет…
- Так я вот о том и говорю! Нужно же молиться за неё! Усиленно молиться! Господь непременно поможет по молитвам нашего старца! Я уверен – нужно «ползти»! Я справлюсь! Вот увидите! Я молодой, здоровый, немного разобью коленки – эка невидаль, до свадьбы заживут! А Валюшке от этого большая польза выйти может! Поймите, отец Виктор, мне больше не на что надеяться. Ведь не за себя прошу, за сестру!
- Ох, не знаю, не знаю, Алексей… После Таисии, я уж прямо зарёкся благословлять на это дело. Посмотрим. Ступай-ка домой пока.
* * *
Расстроенный, отцом Виктором, Алексей медленно брёл из храма. В голове вертелось только одно: «Не благословил…А без благословения нельзя – не Божье дело, получится. Не бла-го-сло-вил…Ну, что же, будем уговаривать, вот приведу ему в воскресенье Валюшку, в храм – пусть посмотрит ей в глаза!».
Неожиданно Алексей понял, что вышел вовсе не в деревню, а ноги сами принесли его на берег Святых озер. Домой не хотелось, тем более в таких расстроенных чувствах и Алексей тихонько присел на берегу, у знакомой кривой берёзки, прислонился к тёплой коре спиной, откинулся поудобнее и задумался о своём.
Выдернул из раздумий его, невесть откуда взявшийся громкий голос и какие-то всплески воды, будто кто-то швырял в воду камнями. Алексей приподнялся и стряхнул с себя остатки сна. Громкие звуки доносились справа. Он раздвинул кусты, буйно растущие на берегу озера и увидел вдрызг пьяного парня, громко разговаривающего с самим собой и, время от времени, швырявшего пустые пивные бутылки в воду. Несомненно, это был знаменитый Сашка Колобков. Пьяные крики предпринимателя перемежались с невнятным бормотанием себе под нос.
Пару минут Алексей слышал лишь неразборчивое борматание, но вскоре начал разбирать отдельные фразы, из которых становилось ясна неприглядная картина душевного состояния Сашки.
- Никто мне не нужен, все сволочи, подонки поганые… - громко, заплетающимся языком говорил Сашка. – На что они мне все - нищие дураки, я в сравнении с ними - царь! А они все кто? Никому не интересно, что у меня в душе, как я живу, чем… всем только дай, дай, дай… А я ведь тоже живой человек! Девок полон дом, а все равно, что в нём пусто! Ни одна из них не по душе, все твари… Как же мне погано-то жить на свете, как пусто, будто кошки скребут… Выпьешь – а не отпускает!!! Много выпьешь – ещё поганей! Никто меня не ценит, не уважает, даже эти девки… не любят совсем. Заразы… Что я им всем?! Зачем я здесь вообще живу, зачем я нужен тут на планете? Пусто мне всё…маята одна! И не последний человек, а ничего уже больше не хочу… не могу терпеть.. пусто… маята всё!...
Звуки пьяного голоса Сашки стали постепенно удаляться, послышался плеск воды…
Алексей снова осторожно раздвинул кусты, отделявшие его от бизнесмена, и вдруг увидел, как тот, продолжая бессвязно беседовать сам с собой, идёт в озеро, и практически зашел уже по горло. При этом он даже не пытался поплыть, а будто бы собирался утопиться.
Алексей ещё минуту наблюдал за этим странным маршем в озеро и когда голова, упрямо идущего в озеро Сашки, скрылась под водой, Алексей вдруг осознал, что он и впрямь, сейчас утонет.
- Ах, ты! Да чтоб тебя… Да ты куда?! Куда в воду-то полез?! Вот, допился!…– рассердился Алексей, но уже через секунду продирался через кусты на помощь пьяному предпринимателю, понимая, что больше помочь ему сейчас некому. В мгновение ока одежда полетела на песчаный берег. Протез мешался, но снимать его было некогда. Алексей стиснул зубы и отчаянно сиганул в озеро, стараясь попасть в то же место, где ещё минуту назад над водой виднелась растрёпанная Сашкина голова.
Несколько минут спустя Алексей уже тащил на берег, кашляющего водой, сопротивляющегося изо всех сил, Сашку, который вовсе не был рад своему спасению, а орал на всю округу, чтобы его отпустили в озеро, так как здесь на земле, ему все скучно и погано. Но Алексей его не слушал. Втащив, наконец, с боями, парня на берег и сдав его прибежавшей на крики охране, Алексей в изнеможении повалился на песок, пытаясь отдышаться и немного унять боль в травмированной ноге. «Интересно, где была эта охрана, когда он топился?!» - зло подумалось Алексею. Он аккуратно снял протез и решил немного его просушить, прежде чем идти в деревню. Парень устало вытянулся на белом тонком песке и не заметил, как задремал.
Проснулся Алексей уже на вечерней зоре. В сумерках ещё можно было различить силуэты рыбаков на другом берегу озера. Он сел, прислонился спиной к старой берёзе, растущей на берегу, спешно стал одеваться, пристёгивать протез… «Меня, небось, уже обыскались…» - подумалось невзначай.
Внезапно кто-то легонько кашлянул рядом. Алексей вздрогнул от неожиданности и увидел сидящего у берёзы старичка в очень ветхой монашеской рясе. Старичок был очень худым, совсем небольшого росточка и белыми, как лунь, волосами.
«Наверное, старый монах к отцу Виктору в гости приехал» - подумал Алексей.
- Бог в помощь, - произнёс, наконец, старик, видя, как Алексей неловко возится с протезом. – Слыхал, ты человека нынче из воды спас? Крещеного человека.
«Вот уж слухи в деревне распространяются!» - снова подумал Алексей.
- Да, было дело… Просто, никого больше рядом не оказалось …
- Да-да, лучший способ собрать себе сокровище на Небесах – это сделать добро и тут же забыть о нём. - произнёс старичок и поглядел на Алексея, так пронзительно, будто заглядывал в самую его душу. – Господь милостив! Нужно молиться и верить! Верить и молиться… Вот и святые нам в помощь даны...
- Может оно и так, - согласился Алексей, и неожиданно для себя горько произнёс – Только я уже отчаиваться стал, отче! Бьюсь, бьюсь, но не принимает моих «жертв» Господь! Не слышит моих просьб. Что мне делать, отче, что?! Сколько я ни бьюсь, сколько не вожу сестрёнку по врачам – всё в пустую! Ослепла она… Навсегда, наверное. Совсем ещё маленькая! Что она видела-то этими глазами? А уже они не увидят больше. Врачи только руками разводят. Молюсь за неё каждый день, а всё без толку… Что мне делать, скажи?! Хотел, вот, по обычаю местному, на коленях пройти трижды вокруг Святых озёр, да отец Виктор не благословил. А без этого нельзя…Калекой меня посчитал… И прав он… да, прав, прав! А как… ну как мне теперь докричаться до Небес?! Может, хоть ты, помолишься за сестру мою, отче?
- А как её имя? – негромко отозвался старик. И зябко подёрнул плечами, под прохладным влажным ночным ветром.
- Валюшка. То есть… Валентина. – с жаром снова заговорил Алексей. – А знаешь, какие у неё глаза? Голубые-голубые, большущие, с длинными, как у мамы, ресницами! Такие прекрасные глаза, как озёра! И не видят… Вот, если бы на коленях пройти, может тогда…
- Ну, что ты право, к этим обычаям привязался? Думаешь, Богу твои разбитые коленки нужны? Или Он жаждет кровавых жертв?! Ему сердце человеческое надобно! Которое верит, надеется, любит… Осознание грехов и «сердце чисто» ему надобно! И «дух сокрушен»! Без этого нет спасения… Разве в коленях тут дело?!... Понимаешь?
Алексей кивнул. Вера и покаяние. Это он понимал.
Они помолчали. Наконец, Алексей заметил, как старик сжимается от холодного ветра, гуляющего по берегу.
- Да, я вижу, отче, ты замёрз совсем.
- Не май-месяц.
- Прохладно тебе здесь сидеть у озера, по ночам свежо совсем … Вот, я тебе свою куртку оставлю, а ты потом её отцу Виктору отдашь, он передаст, – и, не слушая робких возражений старика, Алексей решительно снял с себя ветровку и заботливо накинул монаху на плечи.- Ну, бывай, отче! Не простынь.
И с трудом встав, Алексей поспешил домой.
Дома его уже обыскались. Бабушка не на шутку разволновалась и не смогла утаить своих опасений от внучки. Валюшка плакала со страху, что потеряет ещё и брата. Алексей долго объяснял, где был, что делал и почему так припозднился. Извинялся и уговаривал своих близких. Наконец, все успокоились. Алексей наскоро поужинал и лёг спать одновременно с младшей сестрой, хотя время было ещё не поздние.
- Устал я что-то сегодня, – сказал он бабушке, которая заботливо поинтересовалась, не заболел ли он. - Глаза сами закрываются – устал что-то.
* * *
Проснулся Алексей в прекрасном расположении духа. Всю ночь ему снился старенький монах, встреченный им на берегу. Будто сидели они на том же месте и на память, по очереди, читали молитвы и псалмы. Алексей всё просил за Валюшку, и старый монах тоже, кажется, поминал её в каждом прошении. И так это было приятно Алексею, что он прямо-таки полюбил этого старика за эту чуткость и сопереживание.
«Какой странный сон. Чудной сон. Необычный… Но хороший!» - думалось Алексею, - Странная лёгкость после него. Должно быть, я хорошо выспался!»
Наконец, бабушка, хлопотавшая всё утро у печки, решительно поставила тарелку с горой блинчиков на стол и велела Алексею разбудить Валюшку.
- Завтракать пора, соня! Завтракать! - прокричал он в комнату сестре.
- Ага, иду! – сонно отозвалась Валя и, перевернувшись на другой бочок, сладко засопела снова.
- Нет-нет-нет! Вставай! Блинчики остынут! - запротестовала бабушка, распахивая занавески, - Алёша, ну-ка, буди её! Буди!
Алексей легонько потряс сестрёнку за плечо.
- Вставай–вставай-вставай! Пора! Солнце уже высоко, блинчики на столе тебя ждут! Ну-ка просыпайся, просыпайся…
- Ну-у-уууу… - недовольно гнусавила Валюшка,- дайте ещё поспа-а-а-ать! Вон Мурка ещё спит на подоконнике. Я тоже спать хочу.
Никто не заметил необычности этой фразы.
- Вставай! – вдвоём с бабушкой Алексею всё-таки удалось посадить Валюшку на кровать. – Просыпайся- просыпайся! Скоро полдень, а ты всё спишь!
- Мне такие сны хорошие снились! – заявила Валюшка протирая глаза кулачками и… вдруг, уставилась на Алексея, потом на бабушку, потом снова на Алексея… - Я… я… я, кажется, вижу!
- Что?!! – переспросил Алексей, подумав, что ослышался.
- Я вижу! Бабушка, я, кажется, вижу! Я хорошо вижу!!! – Валюшка вскочила с кровати, запрыгала, забегала по избе, кинулась обнимать бабушку и брата, крича, визжа на всю улицу. – Я вижу, вижу, вижу!!! Ви-и-ижу!!!
Она показывала пальцем на что-то и радостно и громко сообщала, что она видит: «Это - утюг, это, там, веник, это - вазочка, это - кошка на подоконнике сидит, а это - Алёшка хромает к столу, это…»
Счастья всех присутствующих не было предела! Бабушка утирала слёзы краем кухонного полотенца, Алексей на радостях чуть не поставил чашку мимо стола. Все были несказанно счастливы! Маленькая Валюшка видела. Просто видела. Как все. Какая радость!
Когда первый восторг немного прошел, а бабушка, крестясь и охая (вот, радость-то, радость), принялась мыть посуду, Алексей, по обыкновению, отправился убрать за сестрёнкой кровать. Привычными движениями он поднял одеяло и уже совсем вознамерился постелить его, аккуратно сложенным вдвое, как вдруг, в изголовье кроватки он увидел странного вида подушку. Чудная подушка была черной, и напоминала скорее свёрток.
- Ба, а ты что это Валюшке под голову положила? – поинтересовался он у бабушки.
- Как что? – не поняла бабушка, - ничего не клала.
- Совсем ничего?!
- Совсем ничего! А что?! – встревожилась старушка.
- Да вот, посмотри. – Алексей показал на странного вида, подушку, на которой только что спала Валюшка.
- Чавой-то?! – изумилась бабушка, и смело взяла «подушку» в руки.
«Подушка» мгновенно развернулась и перед изумлённым Алексеем предстала его собственная ветровка, которую он оставил вчера замерзшему старику.
Оба, бабушка и внук, молча опустились на край кровати.
- Как это?.. – пробормотала старушка, - Ты ж вчерась без неё пришел. Сказал, монаху отдал…
- Отдал… Истинная правда, отдал, - ещё тише произнёс Алексей.
В комнате повисла гнетущая тишина. Затем оба, не сговариваясь, перекрестились дрожащими руками.
- Выходит, Валюшка спала на этой ветровке?! – Алексей вдруг начал что-то понимать. – Ба, кому же я её вчера отдал?!
Алексей сидел, как громом пораженный, боясь пошевелиться, произнести лишнее слово, будто от его неосторожных действий «чары» могут развеяться и волшебство момента пропадёт, исчезнет дарованное им всем счастье. Сжалился над нами Господь… «И святые нам в помощь даны…» - вспомнил он слова старца.
- Зови Валюшку, Алёш, в храм нужно идти. Благодарственный молебен служить. Радость-то какая… Валентина наша прозрела… - совершенно изменившимся голосом проговорила бабушка. Алексей машинально встал, позвал сестру и в полном молчании они двинулись в сторону церкви, пораженные чудом, произошедшим с ними. Такими грешными, недостойными, и лишь верующими и надеющимися…
А в это время в деревне только и разговоров было о том, что непутёвый Сашка Колобков, утром, неожиданно пришел в церковь на исповедь к отцу Виктору. Как добрый христианин, пришел трезвым, вел себя тихо, охрану свою в уголочке поставил и сам отстоял всю службу, даже не шелохнувшись. Потом, говорят, рассказывал он батюшке в трапезной, что случилось с ним диво-дивное и чудо-чудное, да такое, что кому сказать, ни за что не поверят! Рассказывал, что будучи вчера в изрядном подпитии, понесло его, почему-то, топиться в озере, а охрана, как на грех, отлучилась… Ну и утонул бы он, точно, но спасли его двое. Видел он одного молодого, красивого и очень сильного Ангела, который поднял его, как пушинку, и вытащил из озера на берег. А там, на берегу, встретил его второй, маленький, сухенький старый монах. Он с ним всю-то ночь беседовал, много о его, Сашкиной, жизни правильного говорил. И вот, пришел теперь Сашка на покаяние, потому, как если бы не они, не было бы на свете уже его, Сашки Колобкова, при всем его богатстве. Не было бы. И даёт он теперь зарок: больше ни за что не пить. Ни за что. Ни капли. Потому, как ночью, слово тому старичку дал. А его, Сашкино, слово крепче железа! Теперь все у него по-другому пойдет. Обязательно все пойдёт по-другому. Это он точно знает. Главное, как сказал ему тот старец, главное, только, верить, надеяться и любить.