Г л а в а д в а д ц а т ь п я т а я
ДЕТИ ТЕТИ
В дверях ресторана стоял адмирал.
Это был старый морской волчище с пышными бакенбардами, в черной фуражке с золотым кантом и темно-синем адмиральском кителе с аксельбантами по груди.
По ступенькам поднялись две дамы, адмирал отдал честь, услужливо открыл им дверь и поклонился. Дамы, ответив небрежным кивком и продолжая щебетать, ступили на роскошный ковер.
Юрка с Сережкой испуганно переглянулись.
– Идем отсюда! – нахмурился Юрка. – Этот ресторан нам не по карману.
– Почему? – удивилась Майка.
- У них адмирал на входе! – Юрка сделал сконфуженную мину и развернулся. – Кто же тогда внутри?!
- Стойте! – воскликнул Березкин. – Это обыкновенный швейцар! Одиссей Николаевич! Я его как облупленного знаю!
- Ну да, обыкновенный швейцар! – не поверил Сережка. – Сразу видно – настоящий адмирал! Притом известный! У меня дома даже книжка есть про него. Гомер написал. «Одиссея»!
Он с восторгом глазел на адмирала, отыскав в нем все признаки древнего мореплавателя. Юрка сделал вид, что разглядывает вывеску над рестораном, и тоже робко наблюдал за адмиралом. Тот почесал бакенбарду, вздохнул, вынул из кармана и брезгливо натянул белые перчатки с перепачканными пальцами.
- Одиссей, говорите? Адмирал? А я сейчас проверю! – Майка и решительно поднялась по ступенькам. – Здравствуйте, товарищ Одиссей!
Адмирал заступил ей дорогу.
- Детям нельзя!
- Скажите! – задрала к нему голову Майка. – Вы настоящий адмирал или так себе, швейцар с громким именем?
Адмирал посмотрел на свои перчатки и ничего не ответил.
- Если вы адмирал, – подсказала Майка, – то вы пропустите маленькую девочку! Я маму ищу. Вот видите, у меня один бант?
– И что же?– буркнул адмирал.
- А то, что второй у мамы! – торжествующе заключила Майка. – Вы ее только что пропустили. Передо мной! Плачет теперь, озирается – «Где моя девочка»?
Адмирал подозрительно рассматривал Майку, а Сережка и Юрка – его самого.
- Вы еще ей двери открыли! – напомнила Майка. – Товарищ адмирал!
- Ну, открыл! – признался адмирал. – И что из этого?
- А то, что настоящий адмирал, – сказала Майка, – еще внимательнее к маленьким барышням, чем к большим.
Адмирал смущенно кашлянул в кулак, подтянул перчатку, так что она тихонько треснула на запястье и поежился.
- Мама, говоришь?
- Мама-мамочка! - пролепетала Майка. – Мамулечка. Вам еще нужны синонимы?
Адмирал глубоко вздохнул, огляделся по сторонам и приоткрыл тяжеленную дверь.
- Только быстро! И больше ни шагу без мамы!
Майка исчезла за дверью, только фартучком махнула.
Наступила тяжелая тишина. Адмирал поднял брови, внимательно осмотрел себя, снял перчатку и принялся отряхивать китель и брючины с лампасами. Сняв парадную фуражку, он подышал на козырек и натер его об локоть до блеска.
- А ведь Майка умнее нас! – догадался Сережка. – Она уже в ресторане!
– Она девчонка! – поморщился Юрка. – Нас бы он не пустил.
- И почему девчонок все жалеют? – согласился Сережка. – Давай-ка и я попробую. Бантик есть?
- Бантик? А на что тебе бантик?
- Так Майка же бантик показала. Второй у мамы.
Юрка с прищуром оглядел Сережкины вихры и покачал головой.
– Дважды не сработает!
– Да что мы мучаемся! – взорвался Сережка. – Зачем нам Толька?
Они повернулись к Березкину, разинувшему рот от Майкиного спектакля.
- Березкин! – хором сказали приятели. – Ты нам на что?
Толька вздрогнул и мигом сообразил, что речь идет о его участии в походе на Солнечный остров.
- Да мы! – засуетился Толька. – Да я!
- Одиссей Николаевич! – бросился он к адмиралу. – Здравствуйте, Одиссей Николаевич! Вы же меня, Одиссей Николаевич, как облупленного знаете!
Адмирал подозрительно глянул на Тольку, но признавать не спешил.
- Я Толька! – напомнил Березкин. – Тетин племянник! Ну, смотрите! – он показал адмиралу несколько рожиц, чтобы по какой-либо из них тот скорее припомнил незадачливого артиста.
- Ни одна из рож ему не знакома! – мрачно комментировал Сережка. – Идем отсюда. Сходили в ресторан!
Однако судьбы неожиданно улыбнулась приятелям, потому что какая-то старушка высунула прилизанную голову из скрипучих дверей и поманила адмирала крючковатым пальцем.
- Одиссеюшка, тебя к телефончику! Срочно! Ой, Толечка! А ты чего здесь так раненько? Тетушка еще работает.
– Вот именно! – обрадовался Толька. – Я тетю встречать! А время перепутал.
- Верно! – пожаловался Сережка, полагая, что старушка есть начальница адмирала. – А ваш Одиссей племянника к тете не пускает! Есть здесь Советская власть? Есть справедливость?
- А вы еще кто? – старушка испуганно глянула на приятелей.
- Вы нас не знаете? – Сережка уронил печальную голову на грудь. – Я так и думал! Мы дети его тети.
- Дети? – потрясенно переглянулись адмирал со старушкой. – Дети тети?
- Дети тети! – признался Шалышкин. – Раз в год, в свой день рождения мы собираемся вместе и приходим к тете. Со всех сторон Земли.
- Надо же! – ахнула старушка.
- Вот Юрка, он уже год не видел тетю! – указал Сережка. – По-русски не разговаривает. Юрка, тары-бары-бум?
- Тары-бары! – ответил Юрка.
- Тары-бары! – пожал плечами Сережка и развел руками.
- А что же это за язык? – полюбопытствовала старушка.
- Никто не знает! – вздохнул Сережка. – Так и ходит голодный – не может объясниться. Тары-бары-бум, Юрка?
- Тары-бары! – снова ответил Юрка и тоже развел руками.
- Ладненько! – кивнула старушка. – Беги к телефончику, Одиссеюшка! А я пока здесь покараулю! Чтобы эти тары-барышники не прошли!
- Смотри же, карауль повнимательней! – наказал адмирал. – Сразу видно – перед тобой проходимцы в красных касках! У меня глаз наметанный!
- Мне можно? – предупредительно спросил его Толька. – Я без каски! Я только тетю родную позову!
Адмирал неохотно кивнул и приоткрыл тяжелую дверь, чтобы двое остальных приятелей не проскользнули за племянничком.
- Держитесь! – шепнул приятелям Толька. – Не уходите, я мигом!
Дверь захлопнулась, и караульная старушка принялась расхаживать по ступенькам как ворона со сложенными крыльями. Время от времени она зорко поглядывала на Юрку с Сережкой, однако ничего не говорила, только однажды передразнила Юрку:
- «Тары-бары»!
Юрке сделалось так обидно, что он даже отвернулся.
- Дался нам этот ресторан! – громко сказал он Сережке. – Тоже мне, «Байкал» называется! Пойдем, пирожков наедимся за углом? В «Гостином дворе», по три копейки!
Призрачный запах ливерных пирожков защекотал и Сережкины ноздри.
- А что? – независимо произнес Сережка в сторону караульной старушки. – Уходим навсегда! Вырастем – никогда не придем в этот гадкий ресторан.
- Расти-расти! – покивала старушка. – Тары-бары!
И продолжила выхаживать перед дверью – мерным шагом, разворачиваясь круто на цыпочках. Прохожие с удивлением поглядывали на старушку, привлеченные ее воинственным видом. Они привыкли к импозантному адмиралу и теперь гадали, что если тот был Одиссей, то это, значит, его Пенелопа в грозном ожидании мужа. В общем, не «Байкал», а «Эгейское море», и Одиссея ждет такая нахлобучка, что Троянская война круизом покажется. Мужья заторопились домой.
Внезапно поперек их пути из дверей «Байкала» вылетела дорогая бархатная шляпа. Она вспорхнула вверх, как планер, набирающий высоту, и закружилась над ресторанным газоном. Старушка проводила ее полет недоуменным взглядом и оглянулась на дверь. Дверь была плотно заперта. Может быть, у кого-то из прохожих снесло такую бархатную шляпу? Почему же никто не хватается за голову, не бежит, вытягивая руки, вослед? Старушка проверила дверь, ухватившись за ручку обеими руками. Нет же, дверь плотно заперта, комар не пролезет!
Юрка и Сережка со смехом разглядывали шляпу, на их глазах пополнявшую запасы воды из фонтанчика. Что-то скрипнуло за их спинами, и по ветру отправился кисейный шарфик, прозрачный как легкое дыхание. Ветерок покружил кисею в волнующем вальсе и повязал ее на ветку рябины.
Караульная старушка быстро забегала перед дверью. Она бегала так стремительно, что за ней начала заворачиваться пыль. Она бегала так резво, потому что не знала, оставить ли пост и бежать за кисейным шарфиком или оставить пост и бежать куда-то внутрь ресторана. В конце концов, она поняла, что пост оставить приходится в каждом случае, и оставила пост, вцепившись обеими руками в ручку ресторанной двери, отчего дверь неохотно поддалась, и оттуда вывалился перепуганный Березкин с широченным плащом в руках. Он взлетел как летучая мышь и плюхнулся на ступеньку, а затем покатился кубарем прямо к Юркиным и Сережкиным ногам.
- Бежим! – торопливо крикнул Березкин и бросился обратно в дверной проем. Плащ остался лежать на ступенях, и Юрке с Сережкой пришлось по нему пробежать. Пробегая по плащу, никто из них не подумал, зачем им этот ресторан, просто они уже были в игре, и, как это часто бывает, не уступили бы ресторан ни за какие ливерные пирожки!
В дверях они столкнулись лбами, однако не стали спорить и привередничать, а словно три мышонка в амбаре, разбежались по разным углам огромного холла. Каждый дышал из последних сил, корчившись в своем импровизированном укрытии и постреливая глазками по сторонам.
В холле играла красивая музыка, сделалось ясно, что музыка доносится из-за матовых стеклянных дверей, разрисованных волнами с играющими в пене дельфинами. В холле, густо задрапированном шторами, портьерами и занавесом, все чувствовали себя главными актерами посвященного им спектакля.
- Юрка! – раздался громкий шепот.
Юрка огляделся по сторонам и понял, что припал к углу гардеробной стойки. Он едва прикрывался бархатным занавесом, а под ногами стояли ведра, швабра и голубой пылесос с металлической надписью «Ракета».
- Мы за другими шторами! – повторился шепот. – Возле стеклянных дверей!
- А Сережка? – пискнул Юрка, это от волнения шепот сорвался.
- Я здесь! – отозвался Сережка. – Где ботинки чистят об мех. Выйти не могу – сейчас об меня ботинки будут чистить.
Какой-то щеголь совал остроносые туфли в проем деревянного ящика и нажимал на красную кнопку. Из ящика слышался гул, как из точильного станка, щеголь вынимал свои острые носки и с любовью их рассмотрел.
- Ты жив? – пискнул Юрка в сторону деревянного ящика.
Станок опять зажужжал.
Из-за портьер у матовых дверей показалась Майкина рука, она помахала Юрке, Юрка махнул из-за стойки в ответ и принялся ждать, пока затихнет машина для чистки обуви.
Откуда-то сбоку сердитым шагом вышел адмирал. Он подошел к гардеробной стойке и стукнул кулаком прямо над Юркиной головой.
- Где они? – рявкнул адмирал, и Юрка съежился. – Где эти маленькие негодяи, как ветром сдуло! Выглядываю в окно – их нет! Что-то здесь нечисто! Где каска?
- У меня здесь полгардероба вынесло! – охнул старушечий голосок. – Ужасным сквозняком! Значит, это ты окна раскрывал?
- Да нет же! – снова рявкнул адмирал. – А только девчонка нас вокруг пальца обвела. Я спрашивал – чей ребенок? А Толька где? Я его тетку вызвал, а Тольки нет!
– Чей плащ? – распахнулась парадная дверь и с улицы ворвались городские шумы. – Одиссей кого-то снова вышвырнул? Где этот славный мореход? Где флотоводец?
- Ойеньки! – адмирал согнулся в три погибели и побежал на обмякших ножках навстречу командному голосу. – Ой, какие гости к нам прибыли! Вас уже там ждет кабинет!
Юрка выглянул из-за угла гардеробной и ахнул – в дверях стоял все тот же толстяк в парусиновом костюме, который назывался главным бухгалтером и Буржуйским отцом! Юрке сделалось страшно – чужой полтинник жег ему карман, казалось, шевелился, просился обратно к толстяку. Неужели толстяк увидел, кто поднял его деньги и выследил Юрку? Говорят же – найденное что ворованное, ищет старого хозяина всюду!
Толстяк подошел к гардеробной стойке и замер над Юркиной головой.
Юрка перестал дышать и взмок от холодного пота. Может, подбросить проклятый полтинник, пускай звенит у ног своего хозяина. Однако толстяк стоят на ковре, и, стало быть, монетки не услышит. Подложить полтинник на стойку, незаметно придвинув к руке толстяка? А вдруг увидит? Вдруг вцепится в пальцы – держи вора?
Неожиданно рядом с ботинками толстяка встали старые рваные туфли. К ним присохла глина, мятые травинки и песок. Туфли некогда были лакированными, теперь же из трещин виднелись поношенные лиловые носки, будто бы женские. От них нестерпимо разило сыром и старым супом, Юрку даже стало подташнивать.
- Тетушка! – ласково произнес бухгалтерский голос. – Будь мила, прими мою шляпу. И вот этот сверточек, будь мила. Да не забудь, в нем дорогая удочка, тетушка! Да.
Шумная суета поднялась над Юркиной головой – это забегала старушка, поднимая ковровую пыль. Неожиданно Юрка почувствовал, что сейчас оглушительно чихнет – в носу свербело, в глазах поплыли слезы. Юрка защемил нос пальцами и принялся тереть переносицу – иногда помогало!
- И кепочку друга моего прими! – покровительственно попросил бухгалтер. – И пиджачок, сними Володя, пиджачок, он у тебя просто аховый. Незачем тебе запоминаться!
- Не могу! – раздался хриплый задиристый голос. – Снять не могу, я в дырках. Нишкни! Отвалишь капусты, снимем!
- Одиссей! – перебил его толстяк. – Кличь мажордома, да поживей.
Адмиральские ботинки с красными лампасами над ними поспешили мимо Юркиного носа, и Юрка снова едва не чихнул.
Ажурная дверь с дельфинами распахнулась, и в зале тотчас раздались неверные аккорды, будто музыканты пробовали инструменты для новой пьесы. Некто вышагивающий цаплей по центру зала метнулся навстречу толстяку.
- Рубашку! – бросил бухгалтер. – И не скупись, милейший!
Цапля хлопнула крыльями и нырнула куда-то, а Юрка снова спрятался, расчесывая нос до красноты.
- Юрка! – послышался Сережкин шепот. – Ты где? Я уже освободился.
- Да! – словно услышал его бухгалтер. – Вовочка, будь мил, почисти ботинки в автомате.
Грязные туфли нехотя отправились в Сережкину сторону, и Сережка снова нырнул в машину для чистки обуви. Перед Юркиным взором возник сутулый верзила в мятых штанах и треснувшем на спине пиджаке. Юрка сразу же назвал его Длинным Волком, потому что в каждом движении верзилы сквозило дикое волчье начало. Длинный Волк подтянул свои стопы к указанной толстяком машине и принялся разглядывать ее со всех сторон.
Толстяк показал ему движениями и жестами, опасливо поглядывая по сторонам. Было заметно, что он привык себя вести здесь хозяином, но очень боялся пристального внимания к Длинному Волку. И вправду, более странной парочки сложно было себе вообразить! Лоснящийся наглаженный толстяк, за которым чувствовался не один излишний костюм и не одна дополнительная рубашка, с вальяжной походкой и высокомерным голосом – и нищий в рубище, с голодным затравленным взглядом, готовый клыками вцепиться в любое указанное горло!
Наконец, машина взвыла и поглотила рваные туфли Длинного Волка. Поднялась невиданная пыль, что-то заскрипело, и вдруг наступила полная тишина.
Длинный Волк с изумлением вынул ногу, осмотрел сияющий носок со всех сторон и обнаружил в нем огромную дыру.
- Кокнул! – он с возмущением глянул на толстяка у гардеробной стойки.
Машина оглушительно чихнула.
- Будь здоров! – не глядя, отозвался толстяк, а Длинный Волк с изумлением оглянулся. На счастье, откуда-то сбоку выбежал мажордом с развевающейся на плечиках рубашкой.
- Теперь ищи ботинки! – с сожалением встретил его толстяк и показал на ноги Длинного Волка. – Дорого! – многозначительно прибавил он.
Мажордом, не раздумывая, скинул свои туфельки и подтолкнул их к Длинному Волку.
Юрка снова почесал себе нос. Сережка так заразительно чихает!
- Апчхи! – громко крикнула машина.
- Будь здоров! – бухгалтер поднял голову на Длинного Волка, а тот удивленно обернулся на машину. Но и теперь времени на размышления ему не давалось, он явил миру рваные лиловые носки и начал втискиваться в предложенные туфли. Что-то трещало перед Юркиным носом, проклятая пыль!
- Апчхи! – оглушительно крикнул Юрка.
Бухгалтер посмотрел на Длинного Волка.
- Будь здоров! Да.
- Сам не кашляй! – сердито ответил Длинный Волк и оба посмотрели на мажордома.
- Я? – переспросил мажордом. – Я вообще не кашляю и не чихаю. Клянусь! Устройство носоглотки!
Втроем они перевели взгляд на бархатный занавес, примыкающий к углу гардеробной стойки, и на цыпочках тронулись в путь. Длинный Волк не до конца забрался в туфельки мажордома, и они постукивали его по оголенным пяткам. Мажордом вытягивал руки с крючковатыми пальцами, готовясь схватить что угодно, выпорхнувшее из-за занавеса. Бухгалтер крался последним, словно был готов спасаться бегом. Тут Длинный Волк и наступил на босого мажордома, тот оглушительно взвизгнул и как подстреленный, повалился на ковер, растирая раненные пальцы. Бухгалтер метнулся к выходу и в панике бился в парадные двери.
Длинный Волк одним прыжком достиг гардеробного занавеса и резво отдернул его. Наступила оглушительная тишина. Оркестр синкопой закончил пьесу. Адмирал сначала выпустил бухгалтера, затем неспешно подошел к гардеробной. Он еще выше поднял занавес и к зрителям присоединились старушка гардеробщица с мажордомом. Из-за их спин испуганно выглядывал возвратившийся бухгалтер.
Придерживая бархатный занавес рукой, адмирал поочередно заглянул под каждое из ведер, покоившихся друг в друге, отодвинул швабру, прислоненную к батарее, и изучил деревянный инструмент со всех сторон. Затем он щелкнул никелированным замочком голубого пылесоса «Ракета» и продемонстрировал всем едва наполненный тряпичный мешочек для сбора пыли.
- Мешки не чихают! – проблеял бухгалтер из-за спин. – Да!
- Нишкни! – огрызнулся Длинный Волк, свирепо глянув на бухгалтера. – Говорил я – за нами хвост! Дымоходом чую!
- Носом, значит! – кивнул адмирал. – На блатном жаргоне.
Он ступил за занавес и снисходительно постучал по стене.
- Тут у нас туалет! – пояснил адмирал. – За временной стенкой.
- Кто-то сидит на троне! – пояснил он Длинному Волку и повернулся к бухгалтеру. – Сами понимаете, на чем. Если чихнет или что – очень звучно. Есть там кто? – постучал он снова. – Товарищ, отзовитесь!
Кто-то недовольно проворчал и послышался бурный водопад.
- Вот так! – удовлетворенно кивнул адмирал и развел руками. – Приладились, заглушают!
Из развешенной на батарее тряпки стрельнули два проказливых глаза.