«Осень, в небе жгут корабли. Осень, мне бы прочь от земли», хрипло поет Шевчук в наушниках. Ветер мотает по небу обрывки облаков. Довольно холодно, так что бреду по почти пустой набережной. После месяцев, заполненных горной тайгой и пронзительными пейзажами Западных Саян, когда на километры вокруг все человеческое общество ограничено топающим вслед по тропе маршрутным рабочим, суета и шум большого города вызывают зудящее раздражение. Особенно сразу по приезду. Потом это проходит, чувства грубеют, затягивают дела, которые здесь кажутся важными и так удается дотянуть до нового лета.
Через неделю после возвращения из экспедиции я уже была готова наносить и принимать визиты, участвовать в мероприятиях, вообще вести подобие светской жизни. Как-то пораньше закончив дела, за которые зарплату платят, на всякий случай заглянула в клуб, впрочем, не рассчитывая застать там кого-либо из знакомых. С начала зимы, вернувшись из своих странствий, народ начнет понемногу кучковаться, рассказывать о виденном, строить новые планы, а пока еще рано. Действительно, кроме пары лично мне незнакомых «чайников» да коменданта-сторожа-завхоза (это один человек) никого не встретила. Напилась чаю, немного покалякала о текущих делах и уже собралась уходить, как неожиданно заявился Макс. Последний раз мы виделись с ним больше года назад, когда он собирался ехать покорять Москву. И вот, движимый, несомненно, самыми гуманными побуждениями, оставив столицу не завоеванной и не разграбленной, вернулся. За этот период времени моя жизнь оказалась гораздо беднее эпохальными событиями. Только что и успела окончить универ, выйти замуж, поступить в аспирантуру, развестись, сменить биохимию на палеонтологию – в такой вот последовательности.
Некоторое время мы наперебой пересказывали друг другу занимательные эпизоды каждый своего земного пути. Макс вернулся совсем недавно, разочаровавшись в столичной жизни и опять принялся искать достойное применение своим талантам в провинции. Разговор перескочил на общих знакомых. По приезду, в приступе мизантропии, я еще никому не звонила и только от Макса узнала, что из наших в городе сейчас Герасим с Викой, Слон и Толян.
Пылкая натура Макса сразу потребовала собраться всем вместе и пообщаться в неформальной обстановке. Лучше всего на моей территории. Я не возражала. Пора было напомнить соседям, что за четыре месяца полевых работ я никуда не сгинула. Впрочем, особого шумства и безобразий не ожидалось, публика не та.
Сам Макс пока радовал своим присутствием родственницу – двоюродную тетю. Между делом он попросил моего разрешения временно приютить у меня свое барахло, которого накопилось немало и которое уже «начало стеснять старушку» по его словам. Начисто утратив бдительность, я согласилась.
Не откладывая дело, завернули к его родственнице за вещами. Старушкой-тетей оказалась женщина лет сорока пяти, которая посмотрела на меня с состраданием. Многочисленные этюды, наброски, коробки с красками и кистями Макс нагрузил на меня, сославшись на то, что он натура тонкая и художественная, а для меня килограммов 30-40 ничего не значат. Сам он прихватил какие-то подозрительные узлы. Когда он чрезвычайно сердечно
попрощался с родственницей, во мне шевельнулось зловещее предчувствие. Загрузились в такси и поехали ко мне.
Дом мой стоит на самом краю Академгородка. Мне всегда очень нравилось, что из окна одной комнаты видна не слишком истоптанная сосновая роща, а с балкона открывается вид на Енисей, текущий под высоким обрывистым берегом. Одно время рядом принялись строить еще жилой дом, но застройщики к счастью скоро проворовались, не успев сильно испохабить окрестности.
Традиционно обозвав мою скромную «полуторку» казармой, Макс предложил свои дизайнерские услуги. Я благоразумно отказалась. Появившиеся ранее у меня смутные опасения оправдались самым трагичным образом, когда Макс усевшись на диване в гостиной-кабинете, как бы вскользь заметил, что сейчас его престарелая родственница оказалась занята какими-то таинственными личными делами, так что ему необходимо несколько дней где-то перекантоваться. Узнаю его фирменный стиль: «Тетенька, дай воды напиться, а то так есть хочется, что переночевать негде». Только обреченно вздохнула, отвергла идею в благодарность за приют написать мой портрет в виде русалки в ванне и занялась устройством гостя.
Макс тем временем развил бурную деятельность по организации грядущего сабантуя. Обзвонив с моего телефона предполагаемых участников, назначил время на субботу.
В субботу с утра мы с Максом прогулялись по магазинам в поисках подходящих яств и напитков, благо полевые я уже получила. Потом он занялся облагораживанием внутренностей моего обиталища. Впрочем, ничего страшного не случилось, Макс только развесил в гостиной на книжных полках свои более-менее законченные шедевры. Мы перетащили из кухни стол и начали готовить нехитрую закуску.
Посиделки получились в меру бестолковые и веселые. Как обычно трепались обо всем. Когда гости уже пришли в благодушное настроение, я решилась немного помузицировать. Звуки, которые мне удалось извлечь из гитары, были восприняты вполне благосклонно.
Неожиданно, до того непривычно молчаливый Герасим, выдал историю о загадочной вершине некой горы Икатского хребта . Это Курумканский район в Бурятии. У него в тех местах живут родственники. Так вот, местные предания рассказывают о не очень высокой и довольно простой горе, на вершине которой никто не бывает.
- Потому, что на фиг никому не нужно – заметила Вика.
- Очень даже нужно – разгорячился Герасим – но боязно. Примочка в том, что после этого исполняются желания человека. То есть не все, а что он на самом деле хочет, но не врубается. В подсознании, значит. В результате выходит хрен знает что, поэтому туда давно перестали лазить. И еще, чтобы подняться наверх нужно твердо решить это сделать, идти до конца, что бы ни случилось.-
- Поехали – оживился Макс – порадуем аниму исполнением ее желаний.-
И уставился на меня довольно похабным взглядом. Посыпались в основном непристойные предположения насчет содержания этих самых неосознанных желаний и способов их реализации.
- Сгоняем туда и на месте посмотрим, что там и как. Зама на хозяйстве оставлю. – Солидно пробасил буржуй Слон, владелец автостоянки и шиномонтажки. Герасим с Викой фрилансеры, пишут для нескольких местных газет. То есть тоже легки на подъем. Толян лабает в одной музыкальной группе. Сейчас у них временный творческий застой и он пока свободен. О Максе и говорить нечего, он свободен всегда.
Тут уж я подала голос.
- Совсем обалдели, люди творческих профессий, акулы бизнеса и прочие бездельники. У меня до отпуска еще пара месяцев.
- Возьми раньше, частично. По семейным обстоятельствам – отчеканил Слон.
Общественность временно перестала галдеть и уставилась на меня.
- Попробую договориться – промямлила я.
Тем временем Макс без спросу залез в секретер и стал искать карты тех мест. Приструнить его я не успела. Наконец нашел нужную двухсотку, перепутав все остальные листы. Они с Толяном принялись ее рассматривать.
- За две недели вполне успеем смотаться – объявил Толян. – Снега в горах еще не будет. Дня через три и двинем. Чего тянуть то.
Идея такого скоропостижного похода была довольно дикой, но именно потому привлекательной. Вдобавок, каждая новая вершина воспринималась мною тогда как вызов, на который просто необходимо ответить.
Осенняя тайга встретила нас многоцветием красок и запахов увядания. Сквозь желтизну лиственниц горели краски рябины, уже полегшая трава светилась всеми цветами желто-красной части спектра. Люблю это время года.
Лагерь поставили вблизи скальной стены, закрывающей вожделенную вершину. До темноты успели снизу наметить возможные пути подхода к первой террасе.
Утро встретило затянутым тучами небом и сырым ветром. Нужно было торопиться, снег в горах может выпасть рано.
Стенку удалось пройти без затруднений. Затем пошли траверсом по наклонной террасе. Дальше путь перекрывала не очень широкая трещина, рассекающая скальную стену почти до основания и постепенно сужающуюся к низу.
- Лучше бы здесь распоркой подняться, время бы сэкономили – заметил Толян.
- Назад шкуродером пойдем – ответила я.
В верхней части трещина расширялась метров до четырех с лишним. Площадка перед ней подходящая, чтобы разбежаться и прыгнуть. Но страховку все же закрепили. Первым прыгнул Слон. Перелетел с солидным запасом, приземлился на четвереньки. Немного прошел по карнизу, освобождая место. Следующей приготовилась прыгать Вика. Что случилось в момент прыжка, я не видела. Потом рассказывали, что из-под ее толчковой ноги вывернулся камень.
Вика ударилась о противоположный край трещины, маятником качнулась назад на страховке. Я услышала глухой шлепок о скалу. Вика неподвижно повисла на прикрепленном к ее поясу репшнуре.
- Спускайте ее вниз – крикнула я и нырнула в шкуродер. Бегом к палатке. Вытряхнула из рюкзака аптечку и опять бегом вернулась к подножию скалы. Первым вывалился из шкуродера Герасим, подхватил Вику, положил на землю. Она была без сознания. Я быстро пробежала пальцами по обмякшему телу. Правая нога – перелом берцовых со смещением, ушибы, каска помята. Скорее всего есть сотрясение. В углу ее рта выступила кровь. Может, все-таки внутренних повреждений нет, просто язык прикусила? Расстегнув на Вику штормовку, приложила ухо к груди. Дыхание прерывистое, поверхностное, но хрипов нет. И то хорошо. Из шприц-тюбиков ввела анальгетик и противошоковое. Антикоагулянты погодим. Не ясно с внутренними повреждениями. Теперь шина. Когда совмещала обломки костей, Вика слабо дернулась и застонала. Тем временем ребята из дюралевых стоек палатки и куска брезента приготовили носилки. Переложили на них Вику. На всякий случай я еще ввела ей антибиотик.
- Будете в зоне связи, Герасим, сразу звони родственнику. Пускай ждет в поселке с машиной. Повезешь в район в ЦРБ. Там жди нас. Ребята, а вы сразу возвращайтесь, снимем лагерь и тоже в район. Я буду ждать вас здесь.-
Следовало пойти с ними, не до лагеря, с ним ничего не сделается. Но оставалась одна мысль – заноза: что там наверху. Я написала записку с перечнем, дозами и временем введения препаратов, сунула ее в аптечку и передала Герасиму.
- Придет в себя, еще введешь обезболивающее, один тюбик. Не забудьте документы, бабки. Двигайте, жду послезавтра.-
Ушли, я осталась одна в лагере. До темноты паковала вещи. Удивительно, как сильно успели разбросать. Вике крупно не повезло. Опыта у нее достаточно, но от случайностей никто не застрахован. Вспомнилось, когда я только начинала на Красноярских Столбах, она была моей наставницей. Скажу сразу, в этот раз все обошлось благополучно. На Новый год Вика уже лихо выплясывала что-то дикарское.
На следующий день с утра погода продолжала портиться. Низки снеговые тучи цеплялись за вершины гор, ветер усилился. Я сидела у костра, злилась на весь белый свет и в этой злости пыталась отыскать необходимую решимость. Поездка безнадежно накрылась и другой случай подняться здесь едва ли представится. Неизвестно, чем и где я буду занята через год. Как толковал Герасим: «Нужно очень хотеть подняться на вершину. Наплевать на все и лезть, решиться и не отступать. Тогда все будет путем. Такое это, говорят, место». Так и следует поступать, не только здесь и сейчас.
Я встала. Дело надо завершить. До вечера успею туда и назад, а завтра вернутся ребята и мы все вместе уедем. Прикинула предстоящий путь. До террасы пойду по расщелине, затем по скальному ребру, а там видно будет.
Узкая трещина рассекала гранитное зеркало и упиралась в нависающий выступ, скрывающий уже близкую вершину. Осталось пройти последние десятки
метров. Затем наверху сильно оттолкнуться от каменного блина, расположенного немного левее трещины и в броске поймать верхний край выступа. Отсюда не разглядеть, но наверняка там есть за что зацепиться.
Ветер, сменив направление, принес снежный заряд. Еще немного похолодает и забитая мокрым, превращающимся в лед снегом, трещина станет непроходимой. Пути назад тоже не будет. Я осторожно продвинулась по скользкой полке и зацепилась пальцами за край щели. Застывающие на лету капли дождя со снегом хлестнули по разгоряченному лицу. Мелькнула мыслишка: «А чем эта вершина может отличаться от других, которые я видела, где уже бывала? Голый камень с пятнами лишайников. Что я хочу найти там?» Промокший онорак стал покрываться хрусткой ледяной коркой, застывшие пальцы теряли чувствительность. Шансы благополучно вернуться быстро убывали.
- Да провались ты – прошептала я, пробираясь по карнизу к провешенной трассе. С этой стороны скалы снег и ветер взялись за меня всерьез. От холода прерывалось дыхание, глаза застилало темной пеленой. Наконец спуск шкуродером, сюда ветер по счастью не доставал и я у подножия. Взрослею, однако. Вот, уже отступать научилась.
С тех пор прошло немало лет, но личный мой счет невзятых, не только горных, вершин изрядно пополнился и продолжает расти. "...с тех пор все тянутся передо мной глухие кривые окольные тропы..."