Из всех искусств для нас важнейшим является кино В.И.Ленин
Весной 1957 года я готовился к поступлению в Томский Политехнический институт. Ходил на подготовительные курсы при институте, вспоминал школьную премудрость, подзабытую за пять лет воинской службы. Испытывая острую нужду в простых советских дензнаках, стал искать какую-нибудь непыльную временную работу. Проходя мимо горсовета, прочитал на доске объявлений, что требуется киномеханик в открывающийся после зимней консервации летний кинотеатр Городского сада. Работа вечерняя, что меня очень устраивало. Я зашёл в отдел кинофикации тут же в горсовете, и через полчаса вышел оттуда помощником киномеханика с окладом 500 рублей в месяц.
По правде говоря, киномехаником я не был, но во время своей военной службы иногда помогал своему другу-киномеханику в клубе части крутить кино, и даже заменял его по выходным дням, давая ему возможность сходить в увольнение к семье - он был женат. Правда, в клубе была кинопередвижка, а в кинотеатре стационарный проектор КПТ-1, но не святые горшки лепят. Тем более, что старшим в кинотеатре был опытный киномеханик, под руководством которого я быстро освоил азы того искусства, которое вождь мирового пролетариата считал важнейшим из искусств.
В кинобудке стояло два проектора, и для их нормального обслуживания требовалось два человека. Плёнка кинофильма средней продолжительности (примерно полтора часа) обычно разбита на 8-10 частей, намотанных на отдельных бобинах. Так что пока на одном из проекторов идёт очередная часть, первый киномеханик должен смотреть в окошко на экран - всё ли в порядке с изображением. А второй киномеханик в это время готовит к работе другой проектор - ставит на него бобину со следующей частью и заправляеи плёнку в зубчатый барабан. Когда плёнка на бобине первого проектора подходит к концу, наступает ответственный момент - переключение проекторов. Если киномеханик прозевает этот момент, на экране в зале проскакивает хвостик плёнки, экран делается белым, а зал дружно кричит "Сапожник!" Чтобы этого не было, нужно внимательно следить за экраном. В его правом верхнем углу на короткое время появляется точка, на которую зритель не обращает внимание, а для киномеханика это знак: включить дуговую лампу второго проектора и запустить его двигатель. Через несколько секунд там же на экране появляется вторая точка, и тут нужно не мешкая закрыть заслонку первого проектора и одновременно открыть заслонку второго. Вот в основном для этого и нужны два человека.
Но в будке мог работать и один человек. Для этого хитрые на выдумку отечественные киномеханики придумали вполне отечественную автоматику: к потолку кинобудки крепится блок, и через него перебрасывается кусок обыкновенной отечественной бельевой верёвки, концы которой привязываются к ручкам заслонок. Когда ручку одной заслонки опускают вниз, вторая взлетает вверх. Просто, как всё гениальное. Конечно, одному тяжеловато три-четыре киносеанса подряд крутиться за двоих, но наш отечественный человек к таким вещам привычен.
Перед открытием кинотеатра администратор привёл с десяток бабушек вымыть полы и протереть стулья в зале. Бабушки как бабушки, тепло одетые, большинство в рабочих стёганых ватниках и даже вроде как в ватных штанах. Неотапливаемый кинотеатр ещё не прогрелся после зимней стужи, в нём колотун собачий. Мы со старшим киномехаником уже сделали всю подготовительную работу, аппаратура у нас прогрета после холодной зимовки, проверена, всё в порядке. В кинобудке у нас тепло, посреди неё стоит здоровенный "козёл", который мы не выключаем круглые сутки. Старшой ушёл по своим делам, а я остался в будке, чтобы после ухода бабушек выключить свет в зале и запереть входные двери. В динамиках на сцене у меня играет негромкая музыка, всякие танцевальные мелодии, чтобы бабушкам было веселей работать. Сам сижу около смотрового окошка, читаю учебник и поглядываю в зал - как там мои старушки справляются?
Обратил внимание, что одна старушка заметно шустрей других. Пока другие старушки протёрли по одному-два ряда стульев, эта протерла три первых ряда, вымыла пол на эстрадке перед экраном, и закружилась по ней под вальс, распустив тряпку веером. Пригляделся - да она вовсе не старушка! Просто одета мешковато, как все. Лицо молодое, глаза озорные. Ну и ну!
Началась нормальная работа, пошли киносеансы. Смотрю - моя "старушка" у нас в зале билетёрша. Рассаживает зрителей по местам, после начала сеанса ходит по залу с фонариком, усаживает опоздавших. Мне сверху хорошо видно, что она даже во время сеанса не присядет, хотя у входа в зал для неё есть стульчик. Стоит у стеночки в зале, чуть что - сразу подходит уладить проблему. Одета уже не в ватник, а на ней лёгкое пальтишко, чулочки, туфельки. Хочет быть красивой, а в зале холодина! В Томске бывает и в июне снежок пойдёт - это Сибирь.
Я улучил минутку во время сеанса, спустился к ней в зал и говорю: "Зайти к нам в будку хотя бы на пять минут, погрейся. Посмотри на себя, ты же в сосульку превратилась! Если упадёшь, разобьёшься на мелкие осколки, кто тебя будет собирать?" Уговорил, поднялась к нам по винтовой лестнице. У нас около пышущего жаром "козла" стояло глубокое удобное кресло, покрытое какой-то меховой шкурой, похоже что медвежьей. Я усадил её в кресло, накрыл ей колени нагретым пледом, дал в руки кружку горячего сладкого чая. Она аж застонала от удовольствия, но тут же вскочила и побежала вниз. Ей показалось, что в дверь кто-то стучит.
Сеансы заканчивались поздно, иногда заполночь. Я стал провожать её домой, тем более что она жила не так уж далеко. Познакомились поближе. Она оказывается тоже устроилась на эту работу временно. Её зарплата контролёра ОТК на заводе маленькая, а по молодости лет хочется и того, и сего. Много чего хочется. Весна, 18 лет. А весна просто бушует! Голова кружится от запаха цветущей черёмухи, белые водопады которой свешиваются с каждого забора.
Дальше всё как у людей. Через какое-то время я говорю ей: "Пойдём подадим документы в ЗАГС, а то твой старший брат Вася уже приходил бить мне морду". На месте Васи я поступил бы точно так же.
Мы прожили с ней сорок с лишним лет, до самой её кончины. За эти годы было много всякого, но рафинированное счастье бывает только в кино, этом важнейшем из искусств, и длится всего полтора часа.