16. Гетман Мазепа пытается перенести войну в Московию.
Полтавская битва.
Тем временем, гетману удалось убедить ко-роля перевести боевые действия на территорию Московии, а именно на принадлежавшую ей тогда, Слобожанщину.
Сражения носили переменный успех. Шведам удалось взять Мурафу, Краснокутск и Гродно.
Под Краснокутском на небольшой отряд швед-ской залоги сопровождавшей Мазепу, внезапно напали царские драгуны. Атака была стремительной и неожиданной.
Пятьдесят казаков личной охраны под коман-дованием приближенного к гетману полковника Григория Герцика, взяли его в кольцо, а Орлик и Войнаровский с двадцатью казаками прикрыли с боков.
– От бісові діти! Щоб вас чорти забрали! – только и выкрикнул с досады Мазепа и взялся за саблю.
– Бывало и хуже! – отреагировал Филипп и, свистнув клинком, снес голову наседавшему драгу-ну.
В сабельной схватке – казакам нет равных. Возгласами и криками поддерживая друг друга, они словно серпом по колосьям пшеницы прошлись по драгунам. Особенно неистовал наказной полковник Герцик. Он носился на поле боя, поспевая и това-рищам помочь, и отразить очередной удар. Саблей Григорий владел виртуозно. Играючи ею, словно это было не смертоносное оружие, а трость, он, что-то выкрикивая, наносил удары и каждый из них был смертельным. Битва была беспощадной. Москов-ский капитан, увидев Мазепу, догадался кто перед ним и удвоил натиск. Но бывалые казаки по коман-дованием Герцика не собирались уступать: разгоре-лось нешуточное сражение.
Вдали показался еще один отряд драгун.
Шведский капитан Эллер отдал приказ отсту-пить к основным силам. Поняв, что ценный плен-ник, так и не станет его добычей, капитан попытал-ся прорвать гетманскую охрану и… и схватившись вдруг за голову, завалился влево, а, затем, упал на землю. Герцик хладнокровно глянул на поверженно-го врага и выкрикнул:
– Не спеши по перед батька в пекло!
Воспользовавшись сумятицей возникшей после гибели московского капитана, Эллер повторил при-каз об отступлении.
– Мы их перебьем! – воскликнул недовольный Мазепа рванувшись в бой. Герцик был не против продолжить битву, но… но прозвучало сурово:
– Мне нужно охранять вас от самого себя! – В сердцах выкрикнул швед. – Как малое дитя рветесь на саблю! Что я скажу его величеству – случись с вами несчастье?
– Все мы рискуем в битве! – немного удивленно и уязвленно ответил Мазепа.
– Но не все – есть король Швеции и гетман Укра-ины! – уже тише парировал шведский лейтенант. Он знаком подал отряду команду: следовать к Краснокутску.
– Умный швед! – удовлетворенно кивнул Орлик и улыбнулся, похлопав, почему-то Герцика по плечу.
– Навіть, не мріяв, що шведи можуть тікати! – досадливо отреагировал Мазепа, чем вызвал уже улыбку не только у племянника Войнаровского, но и у сотника и Эллера, ехавшего рядом и хорошо его понявшего.
Дело в том, что за гетманом постоянно охоти-лись. В первых числах января был пойман и казнен подосланный Меншиковым убийца. Несколько раз перехватывались загадочные группки конников, и, даже просто мещан, которые при допросах созна-вались, что посланы «светлейшим» и Головкиным для поимки «изменника» гетмана, а «буде не так вы-ходити, предать смерти лютой и безоговорочной…».
Знал это и сам Мазепа, держа при себе верного наказного полковника Полтавского полка, а затем и полковника Григория Герцика. Хорошо знал это и шведский король, поэтому никогда не оставлял со-юзника без дополнительной охраны. Мазепа не один раз был обязан жизнью именно королю.
Как-то, в резиденцию гетмана, проник неболь-шой отряд калмыков-убийц подосланных «светлей-шим». Рядом не было ни Орлика, ни Герцика: лишь бдительность шведской охраны – спасла Мазепу. Шведы контратаковали нападавших и взяли в плен.
Многие историки уже потом, следуя вырабо-танной имперской тактике опошлять и дискредити-ровать гетмана, выдавали такие предосторожности со стороны короля, не чем иным, как простой слеж-кой за гетманом по причине недоверия. Что ж, пусть тешатся, но пока такие три «слежки», уже трижды спасли гетману жизнь.
После этого нападения король, выгнав предва-рительно жителей, приказал Краснокутск и Гродно сжечь. Подобной участи подверглись Куземин, Хух-ря, Олешня, Котельва, Мурафа, Колонтаев, Коло-мак, Рублевка.
Тактика выжженной земли, с легкой руки Пет-ра, была принята и шведской стороной. На москов-ской территории они вели себя, как завоеватели.
Мазепа не приветствовал жесткие меры, но пытаясь удержать короля за пределами Гетманщи-ны, не противился этому. И все же, вопреки его же-ланиям и надеждам, задержаться в Слобожанщине не пришлось.
Любые попытки повлиять на короля действова-ли недолго, так как реалии толкали Карла XII опять на Гетманщину. И эти же реалии требовали гене-рального сражения. Увлекшийся, было, захватом и уничтожением городков и селений, король сам осо-знал, что каждое сражение и противостояние уменьшает численность его армии, тогда как полки царя Петра постоянно пополнялись свежими силами и амуницией.
Как-то, сидя у короля и обсуждая злободневные вопросы пополнения провианта, Мазепа, чтобы го-ворить о хорошем, сказал неосторожно:
– Война для вашего величества идет очень счастливо: мы уже находимся в восьми милях от кордонов Азии.
Эта фраза действительно прозвучала из уст гетмана: он имел в виду близость азиатских племен.
Поговорив в тот день о многом, задев сложную обстановку в Речи Посполитой, обсудив решение Ахмеда III соблюдать нейтралитет и, отметив досад-ную невозможность участия против русского царя – Девлет Гирея, король, казалось, забыл оброненную фразу казацкого союзника. Но Карл XII имел одну особенность: полученную информацию, если она его заинтересовала – не забывать.
Через несколько дней он попросил Гилленкрока, разузнать подробнее о пути в Азию.
На вопрос королевского квартирмейстера, Ма-зепа только досадливо отмахнулся:
– Мы обсуждали тему, о которой не только меч-тал, но и претворил в жизнь Александр Великий… – он прервался и спросил в недоумении: – Причем здесь Средняя Азия?
– Впредь, будьте осмотрительней и сдержанней в выражениях. С нашим королем опасно говорить о подобных мелочах, – упрекнул его Гилленкрок. – Этот государь больше всего любит силу и легко под-вергается желанию двигаться туда, куда нет необ-ходимости идти для его величества цели.
– Он так молод! – вырвалось у Мазепы.
– Но зело умен! – отреагировала генерал фразой, которую выучил и произносил без акцента.
– Увлечен мировым господством? – уколол гет-ман.
– Это прошло! Но все равно, говоря о высоких устремлениях, нужно смотреть по сторонам, чтобы наш государь не оказался рядом! – рассмеялся гене-рал и Мазепа одобрительно кивнул ему – они поняли друг друга.
Приведенная почти дословно фраза об устрем-лениях короля, прозвучала из уст королевского квартирмейстера на самом деле, и соответствовала характеру Карла XII. И тем не менее, думая о вели-ких походах, шведский король вопреки усилиям Мазепы выманить московские войска из Гетман-щины, продержать свою армию на территории Московии – не счел нужным.
Настал момент, когда утомленные шведы вер-нулись назад. Воинские баталии завершились неприглядной потерей Прилук. Холодные февраль и март не способствовали благосостоянию шведских войск. По настоянию Мазепы были прекращены насильственные изъятия провианта, скота и фура-жа. При всем этом, было бы наивным считать, что отдельные случаи не имели места. Два исследовате-ля жизненного пути Мазепы Сергей Павленко и Та-ирова-Якименко, по-разному описывают этот пери-од. Первый пишет о лояльности, вторая – об усиле-нии жестокого обращения с населением. Не на миг не успокаивалась пропаганда царя Петра, дезин-формировавшая и запугивающая посполитство от-кровенной ложью.
Информация от канцеляриста Нахимовского, отосланного в Польшу к Лещинскому не радовала. Король Станислав пребывал в противостоянии с Сандомирской конфедерацией, связывавшей его своей агрессией. На турецкого султана, как отмеча-лось – нельзя было надеяться. Нейтралитет для Ах-меда III – был выгоден. Русско-шведская война по мнению султана, должна была обескровить обе сто-роны, а затем… а затем настанет черед сказать свое слово Турции. Таким образом союзникам по-мощи ждать было неоткуда.
Как утверждают выше упоминаемые историки, лишенные проимперской заангажованности, именно в это время, с февраля по март – Мазепе удается заручиться поддержкой Запорожской Сечи. Чего это стоило, известно было только ему и близкому окружению. Известно, что с запорожскими казака-ми переговоры начались еще в октябре. Ряд исто-риков утверждается, что вместе с Мазепой к Карлу XII перешло около 3000 запорожцев. Когда они пе-решли? Вопрос? Во всяком случае, есть подтвер-ждение несколько расходящееся с предыдущим мнением о том, что Запорожская Сечь 24 ноября поддержала гетмана и готова была сесть за стол пе-реговоров. Запорожские казаки – это сложное, во-енное формирование с государственным устрой-ством, и довольно сложной внутренней демократи-ей. Посланник гетмана Скоропадского, посланный на Сечь сообщить об избрании того Великим гетма-ном, был до полусмерти избит атаманом Гордиенко. Этот нелицеприятный случай (посланников трогать было нельзя) подчеркивал, абсолютное неприятие запорожскими казаками московского царя и его ставленников. Не любя Мазепу и ненавидя Петра, они сделали ставку на первого. Гетман послал к за-порожцам генерального судью Василия Чуйкевича, чигиринского полковника Константина Мокиевско-го и генерального бунчужного Федора Мировича.
Сечевики собрались на совет 12 марта. Посла-ние гетмана зачитал Василий Чуйкевич, человек «зело грамотен и к языкам охоч». Психологически внимание акцентировалось на самых болезненных вопросах: царских несправедливостях, стремлении Петра І уничтожить Сечь, а украинцев перевести за Волгу. После вступления, генеральный судья привел действенный и самый веский аргумент: только пе-реход на сторону Карла XII дает тот единственный шанс, когда они могут освободиться от московского ярма и стать свободными.
Запорожцы услышали то, что хотели слышать и то, что соответствовало их чаяниям, поэтому отве-том было: «Быть запорожскому войску с Мазепой».
Торжественная встреча гетмана Мазепы с ко-шевым атаманом Константином Гордиенко и каза-ками состоялась в Диканьках. 26 марта атаман склонил перед ним бунчук и голову. Следующие слова были словами благодарности за то, что, не-взирая на все трудности и беды чинимые москов-ским узурпатором Петром, гетман не отступается от борьбы и помогает сечевикам обрести свободу.
Тронутый Мазепа произнес волнительную речь, задевшую сердца запорожцев:
«Бог мне свидетель, что отдаваясь в руки шведского короля, я сделал это не из легкомыс-ленности и не из частных выгод для себя, а из любви к Отчизне. У меня нет ни жены, ни детей. Я мог бы податься в Польшу или куда-нибудь и спокойно провести там остаток дней моей жиз-ни, но, правя столько Украиной с заботой и верно-стью, сколько было у меня способностей, я по дол-гу чести и сердечной любви не могу, сложив руки, покинуть этот край на произвол неправедного угнетателя. Мне подлинно известно, царь имеет намерение переселить нас всех в другой край, а вас, запорожцев, обратить в драгуны и ваше жи-лье разорить дотла. Если вы, запорожцы, еще со-хранили свою свободу, то этим обязаны только мне, Мазепе. Если бы царский замысел сбылся, вы все были бы связаны, закованы и отправлены в Сибирь». Завершил он ее словами: «Будем заодно, запорожцы! Я присягну вам, а вы со своей стороны присягните мне в неизменной верности и дружбе».
Следующий день, несмотря на навевающие невеселые мысли ненастье и распутицу, казаки-союзники прибыли к королю Карлу. Тот встретил их радушно, отбросив характерную ему чопорность и некоторую заносчивость.
Такая простота, подействовала лучше всяких уговоров в предыдущие месяцы: кошевой атаман Гордиенко с запорожскими полковниками и выбор-ными от войска, присягнули Карлу XII на верность. Король каждого принял лично и тот отвесил ему низкий поклон.
«Король ответил через посредничество своего комиссара Солдана, который владел казацким языком, – записал в своих заметках участник той церемонии Даниэл Крман. – Каждый из запорожцев по порядку перед Королевским Величеством глу-боко кланялся и словно падал к его ногам. Через час возвращались они от короля к воеводе Мазепе, заботливость которого поддерживала офицеров вплоть до третьего дня». – пишет Сергей Павленко и нам вполне понятна обстановка на столь важной церемонии.
Был заключен договор. С одной стороны – Ма-зепа и Гордеенко, с другой – король Карл XII. По этому договору Запорожье присоединялось к швед-ско-украинскому союзу, а Карл давал обязательство не заключать мира с Петром без выполнения союз-ных обязательств. Напряженные переговоры – да-лись Мазепе непросто. Не будем забывать, что про-грессировала болезнь, а моральное состояние гетма-на было подавленным. Огромная машина в лице Петра обрушилась не только военной мощью, нараставшей с каждым днем, но и лживой дезин-формацией населения и всей Украины.
Тем не менее, пир Мазепа при всей скудности запасов, устроил знатный. На нем присутствовали Карл XII и его генералы. Какое-то время гетман находился подле короля справа, а кошевой атаман – слева. Поднимались здравницы Карлу XII, гетману Мазепе и Константину Гордиенко. На столах взгро-моздились зажаренные туши быков и вепрей, а ме-довуху и горилку разливали прямо из открытых бо-чек. Вначале все было чинно и пристойно. Хмель растекался по жилам вояк не знавших страха в бою, растекался – постепенно дурманя мозги и воз-буждая эмоции. Ох, эти эмоции, выплескивавшиеся наружу от горячительных напитков.
Настал момент, когда казацкие союзники, по-клонившись королю, оба оставили монарха беседо-вать со своими генералами, а сами уединились за отдельным небольшим столом. Слуга тут же принес все необходимое и между гетманом Мазепой и ко-шевым атаманом Гордиенко состоялся разговор по душам.
– Ясновельможный гетман скучает? – желая за-вязать разговор, спросил кошевой.
– Радуюсь дружбе, объединившей нас против московского аспида.
– Совсем недавно ясновельможный верой и правдой служил царю Петру. Ты самый богатый в Украине, да и Московии человек… чего тебе не хва-тало? – вопрос прозвучал не корректно, но атаман пользовался своим положением, которое позволяло ему такие небрежности.
– Сам ответишь? – глянул на него Мазепа.
– Могу попробовать! – отреагировал с ухмылкой Гордиенко.
– Давай, а я послушаю!
– У тебя все есть: богатства, чины, слава, награ-ды, ты князь Священной Империи… – атаман сде-лал паузу, словно вызывал собеседника включиться в перечисление его же достоинств. Но Мазепа мол-чал и слушал. – Однако тебе хочется быть правите-лем не на словах, а на деле! Верно?.. – Гетман опять промолчал, вынуждая кошевого продолжить. – Ты мог бы стать самым близким человеком к царю Петру: ближе чем клятый Алексашка – тоже немало. Немало, но не правитель! Верно? Так чего ж тебе не хватает?
– Значит, не знаешь? То есть не можешь дога-даться?
– Нет, догадаться я могу, и даже выразить при-близительно мысль, но не даром в Речи Посполитой, у турок окаянных, у крымчаков и даже в Моско-вии: говорят, что ты самый умный и самый… – атаман пожевал ус – самый хитрый! То, что у тебя в голове – никто не знает. То, что ты сделаешь через час, как поступишь?.. – никому неведомо!
Чарки с медовухой Мазепа в последнее время поднимал все меньше. Он – меньше, но слуге указал, чтобы у дорогого гостя кубок не пустовал и служка, наполнял его атаману все чаще и чаще. Зажаренная туша быка лежавшая невдалеке на огромном столе, давно превратилась в скелет, а бараньи туши заме-нили великолепного, еще вчера бегавшего по лесам, и приготовленного под чесночным соусом, оленя.
– Жизнь и смерть, начало и конец, день и ночь, вода и пламя, небо и земля – так и мы не схожи с Московией, так – несхожи наши народы. Не братья мы им, а они нам! Этого не учли в злую годину наш гетман Богдан, облекая Украину на рабство. Мос-ковский аспид захватил наши земли, нарушив все договора, все людские законы!.. Поэтому не союз-ники мы, а значит, и не предатели! Нам!.. Мне!.. Нам некого предавать! Нам необходимо освободить нашу землю! Да!.. Да, у меня все есть! Я обласкан был Петром, но обласкан, как хозяин ласкает свою собаку или полюбившуюся скотину. Сегодня любит – завтра убьет! Но я свободный человек! Как и наш народ, который свою свободу завоевал долгие сто-летия в борьбе с басурманами, ляхами и прочей нечестью! Я давно перестал, кого-либо бояться! В своей жизни я много повидал: смерть стучала в мое сердце больше раз, чем лет нашему молодому коро-лю Карлу, но всегда мне помогала выжить вера, в то, что я могу сделать что-то большое… – гетман замолчал, а кошевой удивленно воззрился на него, забыв про чарку с только что налитой медовухой.
Пауза длилась недолго, и вот опять раздалось:
– Может мне суждено завоевать свободу Укра-ине и народу? Ты и твои товарищи не думали об этом? Может это мое призвание? Эта мысль руко-водит мною последние годы. Неужто я пошел бы с иноземцем на союз, будь московский царь для нас отцом родным? Да, ты прав! У меня все есть! Я мо-гу купить королевство, но зачем мне оно! Я люблю эту землю и власть мне нужна для того, чтобы лю-дей сделать счастливыми и радостными, чтобы женщины наши, наши красавицы расцветали, дет-ки смеялись, а не стенали за братьями и сестрами погибшими в Батурине... – Мазепа смахнул слезу – она упала в кубок. Не замечая этого, он поднес его к губам, и пил, и пил: пил жадно, словно боялся что у него отнимут эту возможность – пить вволю!
– Не знал, что ясновельможный гетман так опе-кается посполитством! – только и вымолвил Кон-стантин Гордиенко.
– Мне ничего не надо, я свое пожил! – вымолвил Мазепа и поставил на стол пустой кубок. – А не знал ты, потому что далеки мы были меж собой! Слава Богу теперь горе объединило вместе. Да, и как ты мог знать, коли по всей Украине и Польше москов-ские брехуны делают из меня Иуду! – уже в сердцах изрек Мазепа. – Меня чернят перед народом, кото-рый мне ближе живота! Даже Феофан, которого я лелеял, даже Стефан Яворский, которому я всегда был первым помощником в поднятии веры, даже Скоропадский: товарищ мой – все предали и поют мне анафему!
– Посланника Скоропадского я изувечил! – кряк-нул кошевой.
– То зря! Подневольный человек, что с него возьмешь.
– То, ясновельможный, чтобы грамотки не отпи-сывать предателям Украины. Сразу поймут, как глянут на своего посланника. А с Яворского?.. – с него точно ничего не возьмешь! Ходят слухи: про-тивился старец, да не устоять ему было перед ца-рем. Московский аспид нагнал стрельцов и драгун и повелел всех, кто не принесет присягу на верность ему, черту окаянному – четвертовать, а женок и де-ток в Сибирь отправлять – вот и присягнули!
– Были те, кто не устрашились! – кивнул Мазепа, не то в знак согласия, не то, показывая, что хорошо осведомлен о происходящем.
– Были! Виселицы на плотах, до сих пор выко-выривают изо льда.
Король Карл давно оставил пир, велев продол-жать без него. Срочные депеши – вот что сейчас его интересовало. Депеши в Швецию, королю Лещин-скому и графу де Дотти – нет ничего важнее. Без короля беседы за столом уже не сдерживались и ве-лись, чем дальше, тем вольнее.
В центральном зале хором, занятых под гет-манскую резиденцию, хватило только для 100 чело-век. Соседние палаты приняли еще около 200 каза-ков. Разумеется, разместить все войско запорож-ское гетман был не в состоянии, но делегация при-сягавшая от всего товарищества – была «зело вели-ка», как высказался один из служащих Мазепы. Ка-заки народ горячий и бесцеремонный: что не по их уставу, что им не нравится – не смолчат. Были скандалы, но я не буду их освещать. И сейчас, уже в наше цивилизованное время – ими полнится зем-ля: что вспоминать трехсотлетней давности непри-ятности.
Есть предположение: на пиру Мазепа и Горди-енко лично поклялись в верности друг другу с це-лью непримиримого противостояния царю Петру и его сатрапам.
Достигнутые договоренности позволили значи-тельно активизировать военные действия с боль-шим уроном для царских войск. На освобожденных от московитов территориях, ширилось повстанче-ское движение. В городках с малыми московскими гарнизонами по Ворскле и других районах, власть переходила в руки казаков и посполитства. По реке Орель повстанческие отряды насчитывали до 15000 человек.
Усилив союзные войска почти на 9000 тысяч запорожцев, шведский король в апреле под Сокол-ками, разгромил московские воинское соединение под командованием генерала Ренне. В том же апре-ле запорожцы при поддержке местного населения овладели Новыми Санжарами.
Но не везде сопутствовала удача союзным вой-скам. При взятии Полтавы просчитались, не учтя в должной мере внутренний потенциал гарнизона крепости.
Взять Полтаву королю посоветовал гетман Ма-зепа, после новой жестокости московского царя. Петр в отместку за переход запорожцев на сторону Карла XII – сжег Сеч, а казаков и ее жителей посек и казнил смертью лютой. Погибло в общей сложности около 5000 казаков. Столько же, а может и больше – мирных жителей.
Украина содрогнулась, словно раненный зверь: Константин Гордиенко запылал местью. Для подъ-ема национального духа и борьбы против москов-ских оккупантов, взятие Полтавы было бы значи-мым фактором.
Но шведский король, имея определенный опыт захвата небольших крепостей, допустил ряд оши-бок.
Недооценив осажденный гарнизон из 4273 московских солдат и 2600 казаков, Карл упрямо бросал на штурм войска, несшие значительные по-тери. Истратив почти весь запас пороха и пуль, шведы, так и не достигли успеха. Взять измором тоже не получилось: 15 мая в крепость прорвались 1200 стрельцов. Это не только усилило гарнизон, но и подняло боевой дух защитников Полтавы.
В это же время в приватной беседе, Карл XII намекнул, а Мазепа хорошо понял, о некоем займе. Шведская казна была пуста, платить за фураж и провиант было нечем. Не лучше обстояло дело и в самой Швеции. Страны Дания, Саксония и Пруссия заключили оборонительный союз, что значительно ухудшило положение шведского короля в Северной Европе. Налоги в Швеции разоряли торговцев и бу-доражили подданных шведской короны. Мазепа знал это и без каких-либо околичностей выделил из личных запасов шесть бочонков ефимков и два бо-чонка золотых дукатов. Много это или мало? Много! Очень много и гетман не скупился, покупая распо-ложение шведского короля, от которого зависела судьба его Украины.
– Зачем нам золото и казна, если нет свободы! Придут аспиды и отберут, как захватили в Белой Церкви, – отреагировал он на немой вопрос Миро-вича.
История в Белой Церкви приключилась самая пренеприятная. Меншиков, чуя носом поживу, успел захватить часть сокровищ Мазепы, которые туда доставил Орлик после Батуринской резни. 11 бочонков серебряных рублей и 17 бочонков ефим-ков было захвачено: плюс множество дорогой посу-ды и клейноды Богдана Хмельницкого.
Гетман не любил вспоминать воровство «свет-лейшего», лишь вздохнув, сказал, вошедшему Орли-ку:
– Снаряди опять Франца до шведов и дай ему охрану с этим, как его? Блюдо зовут, или как?
– Добре ясновельможный: завтра же и уедут.
Неудачи накалили обстановку. Как пишет Сер-гей Павленко: стороны начали упрекать друг друга в невыполнении предусмотренных ранее догово-ренностей. Такое предположение строится на словах захваченных в плен нескольких сердюков и компа-нейца. Не верить – нет причин, но все происходя-щее указывало: назревает взрыв, который выльется в нечто грандиозное и этот взрыв, будет ничем иным, как генеральным сражением. Его боялись обе стороны, но избежать никто уже не мог.
Царь Петр наращивал и наращивал военный потенциал полков, тогда как воинские подразделе-ния шведов таяли, уменьшая боевую мощь некогда непобедимой армии.
Проявляя упрямство, свойственное уязвленным гордецам, шведский король не снимал осаду Полта-вы, хотя становилось все очевиднее: крепость не взять. Гарнизон имел 28 пушек и большое количе-ство ядер и запаса пороха, тогда как у шведов не хватало ни пуль, ни ядер, ни пороха. Главная беда заключалась в том, что их негде было взять. Кое-что поступало с Правобережной Украины, но этого было крайне мало.
Очень некстати, при переправе через днепров-ские пороги, немец Франц и его охранник Блюдо утопили почти всю казну, которую гетман выделил в помощь Карлу XII.
Расследование проводил сам Мазепа. Короля Карла он уведомил посланием об очень неприятной потере, от чего тот впал в уныние. Не мудрствуя лукаво, гетман отправил Войнаровского и Григория Герцика на место происшествия. Те отсутствовали неделю, а когда вернулись: заперлись с ним и два часа что-то обсуждали.
Итог дознания с пристрастием, завершился весьма плачевно для исполняющих поручение. Немец скончался, но не от побоев, его почти не пы-тали: остановилось сердце. Казака Блюдо, который начал дерзить, злословить и грозить царем Петром посадили на кол, чтобы другим неповадно было. Воровство – есть воровство, особенно, если схвачен не столь уж большой по положению человек.
Все закончилось тем, что гетман Мазепа в по-дробном описании известил о расследовании воров-ства и к оставшемуся бочонку золота (единственно уцелевшему), добавил еще 3 бочонка с ефимками: на этом инцидент был исчерпан.
Вначале обиженный на судьбу и, в какой-то мере на самого Мазепу, шведский король был вполне удовлетворен 3 бочонками ефимков. В этом инциденте больше всех пострадал Станислав Ле-щинский: утонула та часть сокровищ, которая должна была поступить в его распоряжение на уплату некоторым деятелям Варшавской конфеде-рации. Король не выделил ему ни копейки, произне-ся историческую фразу Гилленкроку:
– Сей король даже Львов не смог занять, так что и платить ему не за что!
Королю Речи Посполитой действительно было несладко, его оттеснили от Львова, причем столь решительно, что он со своими силами, так необхо-димыми шведскому королю, застрял в 200 кило-метрах от города и не мог что-либо предпринять.
После неприятного происшествия с казной, Ма-зепа решил обезопасить еще какое-то количество своих накоплений и ночью, отряд наказного пол-ковника Григория Герцика, ускакал в темень, увозя загадочные мешки на вьюченых лошадях. Уехали тайно. Возможно, часовые могли что-то видеть, но мало ли что… каждую ночь гонцы и отряды уходи-ли в степь и по городам с универсалами гетмана и короля. Мазепа сделал еще одну хитрую уловку, но об этом до поры до времени, умолчу.
Я должен более подробно остановиться на за-мечательной личности, которая сыграла немало-важную роль в последние годы при гетмане Мазепе.
Григорий Павлович Герцик – выходец из каза-ков принадлежавших к крещенным евреям. Его отец Павел Семенович – был Полтавским полковни-ком и преданным сподвижником Мазепы. Пожалуй, Филипп Орлик и Григорий Герцик с братьями Ива-ном и Афанасием – были самыми преданными сто-ронниками гетмана, как в дни правления, так и в дни анафемы и невзгод. Позднее, я подробней оста-новлюсь на этой неординарной личности, добавлю лишь: сестра Григория Анна – была женой Филиппа Орлика, сестра Христина – супругой полковника Григория Ивановича Новицкого, а сестра Мария – женой войскового товарища Владимира Григорье-вича Максимовича.
Возвращаясь к обстановке накануне Полтав-ского сражения, ясно видим: на фоне жизненных реалий, война подошла к своему апогею.
На военном совете 7 июня, царь Петр принял решение, предприняв несколько отвлекающих ма-невров, переправить армию через Ворсклу и дать шведам генеральное сражение.
13 июня атаман Скоропадский совершил дерз-кий рейд по тылам противника. В это же время, были предприняты мелкие атаки казаков и вылазки осажденных полтавчан. При одной из вылазок, 17 июня под Нижними Млынами, был ранен Карл XII, находившийся там вместе с Мазепой. Пуля попала в левую ногу. С королем был отряд охраны во главе с капитаном де Летри. Войнаровский с запорожцами отразил нападение, но, как пишет Сергей Павленко: «Ранение короля имело много негативных послед-ствий: суеверный страх дурного предзнаменова-ния, невозможность оперативно командовать армией во время генерального сражения и т.д.»
В столь сложной обстановке Мазепа собрал полковников и казацкую старшину. Задача: оценка ситуации и определение точного количество полков и пришлых с военным снаряжением и амуницией казаков-повстанцев. На совете присутствовал и Константин Гордиенко, являя в своем лице около 9000 запорожцев. С ним прибыло и запорожских полковников.
– Войска царя Петра получили значительное подкрепление! – начал Федор Мирович совет.
– Откуда вести? – спросил Войнаровский.
– Утром лазутчики донесли!
Гетман сидел в кресле и, казалось, не слышал их разговора. Невдалеке за столом, расположились Фи-липп Орлик, Василий Чуйкевич и канцелярист Яков Гречаный. Возле последнего, стояла чернильница: рядом лежали пучок гусиных перьев и листы бумаги – ему записывать решение, если возникнет надоб-ность. На табуретах и в креслах расположились ге-неральный есаул Дмитрий Максимович, полковники Зеленко, Дмитрий Горленко, Мокиевский, компа-нейский полковник Юрий Кожуховский и несколько старшин. Григорий Герцик сидел невдалеке от Ма-зепы: после покушения на гетмана, тот держал его всегда рядом.
– Сил маловато для генеральной баталии! – выра-зил общее мнение старшины Горленко.
– Казаков мобилизовать невозможно! – конста-тируя известный факт, добавил генеральный судья.
– То ведомо мне! – кивнул гетман, слушавший их разговор. – Ведомо, но ничего уже не изменишь. Сколько к нам пристало повстанцев? – последний вопрос адресовался Филиппу Орлику.
– Три тысячи двести человек! – отреагировал тот.
– Хорошая цифра, но лучше б их было тысяч тридцать-сорок! – качнул головой Мазепа.
– Москали окружили – мы в кольце! – заметил Максимович.
– Не совсем! 5000 королевских войск охраняют переправу в Новых Санжарах и Кобеляках, – отреа-гировал спокойно Мазепа.
Болезнь его с каждым днем усиливалась, но, как ни странно, именно сейчас в нем появилось ка-кое-то душевное равновесие. Соратники заметили: гетман стал менее вспыльчив, более терпелив в раз-говоре, и, главное, чаще стал посещать церковные службы. Он и раньше слыл богобоязненным и на храмы жертвовал огромные деньги, но тогда это было духовной обязанностью, а сейчас духовной потребностью.
Как-то в приватной беседе состоявшейся меж-ду Орликом, Ломиковским и Гордиенко, Филипп за-метил недвусмысленно:
– Следить нужно за ясновельможным, как бы че-го не сотворил с собой! Скажу Григорию, чтобы глаз с него не спускал.
– Нет, Иван не такой! – отрицательно качнул го-ловой кошевой атаман.
– Одолевают его воспоминания о детях, о Мат-рене – то опасно! – поддержал Орлика Ломиковский. – Знаю я его, такое состояние: он думает, что про-жил зря, не спромогся освободить Украину от мос-ковского аспида! – Генеральный обозный окинул друзей долгим взглядом, как бы желая еще что-то добавить, но смолчал.
– Я не любил гетмана, чего греха таить! Считал его врагом Сечи – не отрицаю! – Отреагировал в том разговоре Гордиенко. – Да, и были у нас разно-гласия в которых… – он махнул рукой, не желая во-рошить прошлое. – Но во время переговоров, – ата-ман обвел соратников взглядом, – во время перего-воров и на пиру, мы многое упомнили, многое рас-крыли друг другу и я понял… – Гордиенко, вояка ни разу не заподозренный в проявлении сентименталь-ности, Гордиенко, рубившийся в бою, словно воин Апокалипсиса, атаман, не знавший страха, а зача-стую жалости, дрогнул тогда голосом. – Я понял его душу! Великий человек!.. Великий человек Иван Степанович Мазепа! Значительнее Богдана, значи-тельнее многих правителей и того же аспида Петра! То, чего он желает Украине – может желать только добрый государь. Он хотел быть государем для народа, а его пытались сделать царским генералом.
Ломиковский с Орликом переглянулись: таким они кошевого еще не видели, а тот продолжал:
– И не изменник он! Изменником может быть царский холуй, лизоблюд, генерал служащий ему, а наш гетман, прежде всего служит своему народу, ибо он – его государь и отец! И если он поступится этим и будет служить противу народа – вот тогда станет изменником!
Орлик смотрел на Гордиенко, и тот неожиданно предстал пред ним совсем в другом свете.
– Согласен! Лучше не скажешь! – одобрительно кивнул он и добавил: – Что ни говори, а рядом с нашим гетманом, я чувствую, что могу сделать многое, но без него – не знаю, смогу ли? Нужно бе-речь его, как зеницу ока!
– Нужно! Запорожцы в полном твоем распоря-жении! – согласился Гордиенко.
Разумеется, сам Мазепа не знал об этом разго-воре и некоторых соратников даже подозревал в измене. На этом совете он спокойно наблюдал за ними и мысли были его ясны, как день: Битва будет проиграна! Он это чувствовал, он это знал. Прови-дица Матрена из-под Диканьки, ведьма, как ее называли, напророчила реки крови и… Мазепе не хотелось об этом думать. – Свой крест нужно нести до конца! – приснился ему ночью голос. – Придет время, восстановится твоя честь государя и радете-ля народного, а сейчас, неси бремя и доведи дело до конца. – Какого? – крикнул он во сне, и проснулся в холодном поту. Пролежав около часа и придя в се-бя, сам и ответил – Конца, который нам уготован Всевышним.
До Мазепы доходят слова Ломиковского:
– Сейчас мы насчитываем 4000 конницы и 8 полков пехоты, то есть 11000 казаков. 3000 с чем-то полтавских и гадячских полчан вошли в состав пехоты. Всего у нас выходит около 15000 человек.
– Сила немалая! – одобрительно кивнул Мазепа. – Таким количеством мы в походы хаживали в былые времена.
– То верно, но по нашим подсчетам шведский король выставит едва ли тысяч девятнадцать – остальные на охране переправы и осаде крепости. – Счел нужным пояснить генеральный обозный.
– Сколько выставит, столько выставит – будем брать умением и отвагой! – приободрил соратников гетман.
– Царь Петр собрал приблизительно свыше 55000 солдат. Лазутчик говорит: полков под сорок пять будет! Да Скоропадский – тысяч десять набе-рет! – вставил Мирович.
– И артиллерия многочисленная: свыше сотни пушек большого калибра! – добавил Орлик.
– Нам ли бояться московитов и их прислужни-ков-изменников! – впервые заговорил Мокиевский. Отважный полковник Киевского полка поддержи-вал гетмана с самого начала противостояния с ца-рем Петром. Его уговаривали предать Мазепу, но безуспешно. Мокиевский относился к редкой породе людей, для которых честь – означала жизнь. Жить можно только по чести и совести, и сейчас, они ему говорили, что отстаивать нужно правое дело своего народа и его правителя – Великого гетмана Мазепы.
Гетман хорошо знал полковника и уважал того за достоинства, которых не сыщешь у самой кич-ливой шляхты и потому сказал с улыбкой:
– Мы не сомневаемся в вашей доблести, дорогой друг и понимаем, что вы, и такие, как вы сидящие здесь полковники – будут всегда примером в бою нашим побратимам-казакам! А пушки?.. Ну что ж… пушки – неживой предмет! Нам ли бояться эти кус-ки металла. Придет время: отольем из них колокола и покроется чудным звоном наша матушка-земля, звоном свободы!
Мазепа явно переигрывал, и старшины понима-ли своего правителя, понимали, но никто не подал виду, что догадывался об исходе битвы – об этом попросту не думали.
Настала тревожная ночь 27 июня 1709 года.
В ставке царя Петра – все накалены до предела. Царь сосредоточил огромные человеческие ресурсы, чтобы задавить, растоптать шведскую гидру и змея Мазепу. Столько войск еще ни разу – от начала Московского каганата, а затем Московского княже-ства, ставшего именоваться царством – не собира-ли. Пресловутые сражения прошлого дарили мифы о 200000 войске, но никто в них не верил.
– Сколько пушек? – спросил Петр у Меншикова.
– 102 и 30 везут из Новугорода – Мин херц! – от-реагировал автоматически Светлейший.
– Я тебе дам мин херц! – заорал царь и залепил Александру Даниловичу затрещину. – Почему толь-ко везут? Почему не привезли?
Обиженный Меншиков, став чуть поодаль от благодетеля, потирая щеку, ответил:
– Бездорожье! Дороги только просохли. Через не-делю будут.
– Сражение сегодня, а ты через неделю! – чуть остывая уже спокойнее произнес царь.
– Наших пушек с головой хватит, ваше величе-ство! – вмешался Борис Шереметьев.
– Ты Бориска меня не учи! Со шведами, чем больше, тем лучше! – в сердцах сказал Петр.
С фельдмаршалом, главным стратегом всей войны, позднее получившей название «Северная», он всегда был сдержан. Позволял некоторые колко-сти и уменьшительные именования, но это и все. Царь уважал его военный талант, и, где-то в душе понимал, что всем «викториям» обязан воеводе.
Но сейчас московский царь боялся этого сраже-ния! Боялся Петр почти всегда, но главной его чер-той было четкое понимание: если даст слабину – не только он, но и вся Московия рухнет под ноги недоброжелателей и иноземцев. Эта борьба за вы-живание вначале, воспитала в нем дух жесточайше-го человека своего времени, деспота и изверга. Но при всем этом, мы должны четко понимать: создать государство такого уровня, как замахнулся царь Петр – было невозможно. Невозможно для всех остальных, до него правящих, а он – создал.
Уверен ли царь был в победе? Вопрос без отве-та! Надеялся ли на свой опыт, и опыт своих воена-чальников? Не очень! Поэтому и создал такой огромный перевес в живой силе и артиллерии. Это напоминает стратегию уже известного нашей стране полководца Жукова, прозванного «мясни-ком». У него тактика войны заключалась в создании максимального перевеса на необходимом участке фронта, где умение воевать заменялось количе-ством солдат и жертв. Эта беспроигрышная садист-ская стратегия, когда человеческая жизнь не стоила абсолютно ничего – была бесчеловечна и аморальна.
Два пехотных и четыре конных полка Скоро-падского добавляли к войскам царя около 10000 казаков. Таким образом в битве должно было при-нять участие в сражении близко 67000 человек. Подходили все новые силы, рассредоточенные на стратегических направлениях. Всего, уже после Полтавской битвы, царь Петр, сделав смотр регу-лярным войскам, имел их свыше 83000 человек, и 91000 войск нерегулярного строя.
Шведский король подошел к генеральному сра-жению с истощенной во всех отношениях армией. 25000 человек – это все, что он смог выставить в решающей битве. Следует учесть, что в сражении участвовали лишь 19000 солдат, так как 5000 – охраняли переправу у Новых Санжар и Кобеляки, а 1300 человек – держали в осаде Полтаву. Артилле-рия насчитывала 28 пушек, из которых только на четыре ствола было пороха и зарядов.
Гетман Мазепа вместе с Константином Горди-енко и приставшими к ним повстанцами, имели 15000 казаков. Из них – 4000 конных, и 11000 пе-хоты. По некоторым сведениям, часть, около 3000, была отвлечена на охрану обоза союзников.
Таким образом, картина Полтавской баталии представляется примерно такая:
Московский царь Петр – 67000 (казаки 10000-12000) человек и 102 пушки с неограниченным за-пасом пороха и ядер.
Шведский король Карл XII – с учетом казацкой охраны обоза (3400-3500 чел.) и войск охраняющих стратегически важные объекты (5000) – 40000.
Но поскольку нам важен именно момент непо-средственного участия войск с обеих сторон, то картина такова:
Московские войска – 67000,
Союзные шведско-украинские – 35000 (с охраной обоза не принимавших фактически участия в сра-жении), и 32000 – без охраны.
Накануне сражения гетман Мазепа на красивом скакуне, в добротной одежде – выехал перед каза-ками и держал напутственное слово. Именно эти войска, то есть казаки, которые остались с гетма-ном и примкнули после его перехода к шведскому королю, хорошо понимая за что сражались.
Король Карл напутственных слов не произносил, но гетману посоветовал поостеречься охотников за его головой. Своим генералам он, нужно думать, по-ставил четкие задачи, как действовать на своем участке битвы.
Битва началась в два часа ночи – 27 июня. Ко-роль рассчитывал на внезапность удара и умелость своих войск. Но фортуна уготовила ему неприят-ный сюрприз: шведы, как и в битве при Лесной корпуса Левенгаупта с московитами, плохо ориен-тировались на местности и заблудились. На москов-ские редуты вышли, когда начало светать. Внезап-ность атаки утратила смысл, осталось умение. На первых порах оно не подкачало и шведы взяли инициативу в свои руки.
Мушкетеры, сделав ряд залпов, перешли к ру-копашной схватке. Кто может быть отважнее муш-кетеров в бою. Несмотря на лишения и невзгоды, они заставили дрогнуть преображенскую пехоту, тесня их к пушкам. Шведская кавалерия, прикры-вая пехоту с флангов, мощно ударила в тяжелые палаши, сокрушая неприятельские ряды. В атаке лейб-драбанты считались в Европе непревзойден-ными воинами. Не очень уступали им и рейтары, проявляя чудеса воинского умения.
Казалось бы, мгновение и стрельцы с преобра-женцами побегут. Выскочивших на помощь пехоте драгун, шведские клинки смяли и устремились впе-ред.
Но это длилось не столь долго, чтобы быть до-статочным для победы. Заговорили неприятельские пушки. Ядра накрыли наступающих шведов и бой превратился в сплошной ад.
Плотный артиллерийский огонь быстро ликви-дировал временное преимущество. Не до конца бы-ла продумана форма оповещений, что сказалось на слаженность полков. Неразбериха, утрата контроля за общим руководством боя – все это сыграло плохую шутку с Карлом XII и его союзниками. И это была, пожалуй главная неудача: немало атакующих подразделений потеряли связь с командованием и другими полками. Ни один гонец не смог пробиться к Мазепе. Посланник короля, генерал-адъютант ко-роля Гильденклу, тщетно пытался доставить распо-ряжение его величества, о срочной помощи и при-сылке казацкого резерва гетмана из Пушкаревки.
Казацкие полки сражались на флангах союзни-ков. На левом – запорожцы, на правом – войска Мазепы. Кроме этого, они отдельно от шведов, оса-живали русских казаков и калмыков справа от московского ретраншемента близ малой горы.
На начальной стадии сражения, сильный удар по запорожцам нанесли калмыки. Им удалось их потеснить, но с помощью шведских рейтар, запо-рожцы вскоре выровняли строй.
Между тем, плотный артиллерийский и ружей-ный огонь, полностью сковал возможность маневра шведов. Атаки под убийственным огнем, закончи-лись потерей значительной части пехоты.
Мазепинцы и запорожцы довольно продолжи-тельное время сдерживали натиск противника ру-жейным огнем. Длинноствольные меткие пищали, нанесли врагу ощутимый урон.
Об этом пишет в своих заметках, уже извест-ный нам шведский лейтенант Вейге: «Наши запо-рожцы застрелили из своих тянутых ружей мно-гих из московской пехоты, так что она скоро по-том, увидев нашу подмогу, отступила через за-росли и король, также малым объездом, повернул под Полтаву».
Драгуны предприняли несколько атак, но без-успешно. Меткость запорожцев и полк под коман-дованием Филиппа Орлика, всякий раз сводил на нет их усилия. Теряя многих убитыми и раненными – драгуны откатывались назад.
Видя, что шведские войска готовы побежать, а казаки и запорожцы ретироваться не собираются, Шереметев бросил дополнительный полк семенов-ских драгун. Результат был прежним. Отряд Григо-рия Герцика и три сотни под командованием Вой-наровского изрубили прославленных семеновцев, и прорвались к пушкам. Братья Григория – Иван и Афанасий несколько стволов успели заклепать. За прорвавшимися Герциком и Войнаровским устре-мились полк Филипа Орлика и полковника Зелен-ского. Битва разыгралась нешуточная.
Казаки вводили все новые и новые сотни, а Шереметев не мог отдать приказ расстрелять их из пушек, потому что попал бы в своих. Возникла си-туация, которая могла бы в корне поменять итог битвы.
Царь Петр смотрел на сражение в подзорную трубу и скрежетал зубами.
– Светлейший! – крикнул он.
Александр Данилович от боя не прятался, он только что прибыл с докладом с левого крыла в пе-репачканном и порванном мундире капитана пре-ображенского полка.
– Да, мин херц!
– Еще раз так скажешь не ко времени, вырву язык! – рявкнул Петр.
– Да, мой государь! – не то соглашаясь, не то об-ращаясь к его величеству, как положено по рангу, отреагировал Меншиков.
– То-то! Ану ударь из пушек по тем драчунам! – указал он пальцем на скопление мазепинцев и дра-гун.
– Там же наши!
– Знаю! – кивнул царь. – Пусть Господь убережет их. Ударь!
Но артиллерия не понадобилась, казаки вдруг сами стали, не ломая ряды отступать.
Поскольку, арьергард шведов был уничтожен огнем артиллерии, а драгуны, предприняв лобовую атаку стали теснить королевскую пехоту, станови-лось очевидным: баталию – шведы проиграли.
Карл XII храбрился и рвался в бой, но приска-кавший Мазепа стал уговаривать, пока не поздно, уйти к туркам. Такого же мнения был и адъютант Станислав Понятовский и генерал Мейерфельд, причем, нужно было торопиться. Это возможно бы-ло лишь очень непродолжительное время, пока 5000-й корпус удерживал переправу у Кобеляк. Их поддержали и остальные шведские генералы… Ста-ло очевидным: продолжать сражение – равносильно смертельному приговору.
Отход армии прикрывал Сконский драгунский полк под командованием принца Максимилиана Эммануила. С драгунами Ельма и Эстъетского он полка прикрывал с левого фланга отступление ос-новных частей, выдерживая многочисленные атаки превосходящих в количестве полков Боура и Вол-конского. Шведов было, около двух тысяч.
Суть московской тактики в битве под Полта-вой, заключалась в том, чтобы отрезать часть ка-валерии от остальных и помешать прикрыть ма-невры пехоты. Затем обойти с фланга через дерев-ню Тахтаулово и окружить ту. Находясь крайним слева Сконский полк двоюродного брата Карла XII – не имел защиты с фланга. Царские войска взяли полк в кольцо, и началась давка и мясорубка с про-рывом. В процессе боя драгуны потеряли полковой штандарт, и принц Вюртембергский приказал вер-нуться и, контратаковав противника, возвратить его. Итогом – был захват пяти московских штан-дартов. Но к русским подошла подмога, и опять стала теснить лейб-драбантов. На помощь сконцам ринулся Эстъетский полк. Но к атаке московских драгун присоединились казачьи части и пехота. В этой ситуации, потеряв почти половину личного со-става, командиры шведской кавалерии поняли, что победа ускользнула от них. Дальше удерживать противника не представлялось возможным. Принц Максимилиан предпринял отчаянную попытку про-рвать неприятельские войска и это с большим тру-дом удалось.
Однако шесть полков русской кавалерии и не-сколько тысяч казаков, калмыков и татар следова-ли по пятам. Многие из шведских офицеров погибли или попали в плен. Фактически весь Эстъетский полк был уничтожен. До драгун в это время дошла весть, о гибели короля. Боевой дух стал резко па-дать. Отступление превратилось в бегство, со всеми вытекающими последствиями. Принц не поверил в это, и при отступлении искал двоюродного брата живым или мертвым.
Не очень доверяя слухам, царь Петр дал генера-лам приказ, во чтобы то ни стало найти короля жи-вым или мертвым и захватить в плен гетмана Ма-зепу и атамана Гордиенко. Душа его жаждала ме-сти! И месть эта была в триумфе над поверженным врагом. Но все попытки оказались тщетными. Правда, принц Максимилиан, на какое-то время ввел в заблуждение московских командиров.
Отступая, небольшая группа уцелевшей кава-лерии под его командованием, разбилась на мелкие соединения и стала отходить к Малобудищанскому лесу по различным тропкам. Чтобы обойти врага, им пришлось фактически огибать поле сражения – причем, на протяжении всего пути они отбивали атаки московской кавалерии. В итоге, из двух ты-сяч сконцев – осталось меньше сотни человек. Их удалось окружить, но принц Максимилиан, уже в третий раз за время сражение скомандовал: «За мной!» – его поддержал и подполковник Карл Вран-гель. Отчаянное сопротивление остатков некогда грозного Сконскского полка, закончилось полным истреблением. В живых остался лишь сам принц и подполковник Карл Врангель. Некоторое время принца считали плененным королем Карлом, но бригадир Грепендорф узнал от Карла Врангеля, что перед ним принц Вюртембергский, и отправил того с почестями к царю Петру. Известие вначале о смерти, а, затем пленении короля держало некото-рое время в заблуждении и самого Меншикова. Уже позже, когда к другим шведским генералам попал и сам министр Карл Пипер, «светлейший» удостове-рившись, что среди пленных Карла XII нет, доложил об этом царю Петру.
В это же время, казаки и запорожцы отогнав вражескую конницу, пытавшуюся исполнить при-каз государя Петра, дали время Мазепе, чтобы убе-дить шведского короля на отступление. Находясь в носилках, тот еще раздумывал, когда ядро разбило их и выбросило его на землю. Сам король не по-страдал: был убит камер-юнкер Адлерфельд – вос-торженный летописец и поклонник его таланта.
Карл XII, чтобы выиграть время, послал к мос-ковскому царю генерала Мейерфельда с предложе-нием обговорить капитуляцию. Король наделся на несколько дней передышки, за которые ему удастся вывести войска из-под удара. Но в неразберихе, воспользоваться этим не удалось. Генерал попал в плен, и гетман, уговорив Карла XII ехать к султану в Бендеры, отъехал вместе с ним в коляске генерала Мейерфельда.
Следом поспешили все, кто мог спастись.