Драматическая фантазия по мотивам восточной сказки в пересказе М.Ю. Лермонтова.
К 200-летию великого русского поэта.
Действующие лица:
Ашик-Кериб - бедный ашик (певец) из города Тефлиза
Магуль-Мегери - его возлюбленная - дочь богатого тефлизского купца
Мать Ашик-Кериба
Куршуд-бек - сын богатого тефлизского бека (помещика, землевладельца)
Абид-бек- богатый тефлизский помещик
Аяк-Ага - отец Магуль-Мегери - богатый купец из Тефлиза
Старуха нянька и девушка - служанки Магуль-Мегери в доме ее отца
Юнус -старый слуга в доме отца Магуль-Мегери
Демрел - старший нукер Арслана-паши -халафского знатного вельможи
Ариф - хозяин кофейни в Халафе
Человек в белой бурке - Хадерилиаз (праведник, по тексту М.Ю.Лермонтова св. Георгий) - небесный покровитель Ашик-Кериба
Посететители рынка в Тефлизе и Халафе, посетители кофейни Арифа в Халафе, нукеры, девушки и юноши, мужчины и женщины в массовых сценах, жители Тефлиза и Халафа.
ПРОЛОГ
Занавес закрыт. Едва слышно звучит струнный перебор, затем вступает зурна, барабаны, мелодия обретает явно восточные черты, растет и обрывается на самой пронзительной ноте. Мужской голос на фоне музыки произносит:
- Ты, кого я избрал, всех милей для меня.
Сердца пылкого жар, свет очей для меня.
В жизни есть ли хоть что-нибудь жизни дороже?
Ты и жизни дороже моей для меня.
Занавес раздвигается до половины. На зрителя обрушивается шум ливня. На авансцене ширма теневого театра (анимэ + теневые куклы): горная дорога, пролегающая по ущелью. Среди дождевых струй еле различимы силуэты быков, которые тащат крытую повозку. Угадываются очертания гор. Шум дождя, скрип повозки, фырканье и дыханье животных сливается в однотонную тоскливую музыку.
Мужской голос, заглушаемый шумом дождя:
- Ваше благородие, смеркается и дождище этот проклятый, ни зги не видать! На ночлег надо правиться, а то ухнем в пропасть какую…
Еще один мужской голос (произносит):
- Bu uzaq deyil. Vaughn k;nd ... dam g;r;ld; (Бу узак дейыл. Ваугн кянд).
Третий мужской голос:
- Что он сказал?!
Первый мужской голос:
- Что селение недалече или, как по ихнему – аул… Но, проклятые!
Затемнение.
Удары кнута, шаги, скрип телеги, издалека доносится собачий лай, хлопанье дверей, голоса. Занавес раздвигается полностью. На сцене полутемно. Посреди сцены каменный очаг, в котором тлеют угли. В глубине нечто вроде низенького топчана. Из правой кулисы входит невысокий мужчина в темной от дождя шинели. Шинель серая, обычная походная шинель пехотного офицера, с двумя воротниками: широкий воротник-пелерина лежит на плечах, узкий стоячий небольшой воротник расстегнут. Шинель кажется черной потому, что насквозь промокла, на голове фуражка в белом чехле с коротким измятым козырьком.
Мужчина сбрасывает шинель на пол, кидает на нее фуражку и остается в походном военном сюртуке без эполет и темных брюках на выпуск поверх коротких сапог. Стоячий воротник сюртука расстегнут из-под него видна малиновая канаусовая рубаха с маленьким воротником- стойкой. Мужчина протягивает руки к огню. Его лицо освещается: короткие темные волосы, темные небольшие усики, высокий лоб.
За ним входит денщик, таща небольшой чемодан и походный поставец-кухню. Денщик одет в черкеску, только без газырей и лохматую папаху, на плечах длинный плащ подбитый мехом, черкеска по кавказскому обычаю стянута широким поясом, за который заткнут кинжал.
Следом за денщиком входит проводник. Во что он одет, сказать трудно, бешмет не бешмет, архалук не архалук, какая-то одежка, туго перепоясанная широким поясом, на голове высокая мохнатая шапка, в руках сверток, довольно объемистый, который он бережно прикрывает полой своего экзотического наряда.
Проводник садится к очагу и начинает поворачивать над углями сверток, прогревая его и постепенно разворачивая.
Денщик ( сбрасывает плащ и папаху, оставляет чемодан и поставец в сторону, мужчине): Ваше благородие, что ж Вы шинелку-то на пол! (Хватает шинель, подбирает фуражку, отряхивает шинель). От… и повесить-то негде… Ладно, мы ее к огоньку приспособим, вот так (подтаскивает топчан к очагу, расстилает на нем шинель, заботливо расправляет, чтобы она просохла, кладет рядом фуражку).
Офицер: Ладно тебе возиться, высохнет… Вон свой-то плащ сбросил...
Денщик: Так то ж шкура козья. Ей чего? Встряхнул (встряхивает плащ) и сухая... А шинель-то жалко! Сукно больно хорошо… Чай в Петербурге куплено?
Офицер: Нет, в Москве...
Денщик: Сейчас, Ваше благородие…
Денщик раздувает угли, чуть разгоревшееся пламя освещает проводника, который ни на кого не обращая внимания, греет сверток, постепенно разворачивая его.
Денщик: От же нехристь! Нет помочь! Все свою балалайку нянчит!
Офицер: А что у него там?
Денщик (возится с поставцом, доставая из него посуду, свертки с едой, обтянутую кожей фляжку): Да, балалайка, как это по ихнему – саз, все бренчит на ней, как минута. (Продолжает возиться). А хорошо он играет, Ваше благородие, ей-бо хорошо…
Офицер: А он сыграет, если попросить?
Денщик: Чего просить, он и так сыграет, погреет ее только и тут же… (Наливает чарку и протягивает). Пожалуйте…
Офицер: Ты сам-то выпей! Да, и ему налей… Им можно?
Денщик (с усмешкой, наливая две чарки): Говорят нельзя…, да, они не отказываются… (Обращаясь к проводнику) Hey, bir i;ki var, isti almaq (Хей, бир ички вар, исти алмак)! Выпей, согрейся!
Проводник (откладывает в сторону полуразвернутый сверток, кланяется офицеру и денщику): T;;;kk;r edir;m. Allah sizin v; host raz; olsun. (Тэшекюр эдирем. Аллах сизин вэ хост разы олсум.) (Выпивает. Отставляет чарку. Берет сверток, вынимает сааз, осторожно греет инструмент над углями).
Офицер: Что он сказал?
Денщик: Поблагодарил. Говорит, что Аллах нас благословит. Вот бы и вправду благословил завтра до крепости доехать, а то эти горы проклятущие! То снег, то дождь, а то, Господи оборони, обвал, ох…
Офицер: А ты давно здесь?
Денщик: Да, почитай уж годков восемь, а то больше… Уж и дом забывать стал… Чудно, барин…
Офицер: И говоришь уже хорошо на их языке.
Денщик: Какой хорошо…, так понимаю малость, а с ними по-другому нельзя. Очень народ необстоятельный…
Офицер (с улыбкой): Какой?
Денщик: Подведут под монастырь… (машет рукой). Их тут много всяких. Они и сами-то не все друг друга разуметь могут, а эти татары-то закавказские (кивает на проводника) они посмирнее будут, вроде проводники, да, пастухи, да торговцы, а, как посмотреть… (качает головой), но так ничего… Вот все и говорят все здесь по-татарски, между собой, и с нами…Они бестии хитры, вроде не понимают ничего, а сами смекают себе… Да, вот, как до места доберемся, насмотритесь еще…
Офицер (задумчиво): Стало быть татарский здесь, как французский в Европе.
Проводник не обращая внимания на разговор своих попутчиков, настраивает саз, подтягивает колки, проверяет струны. Поднимает голову, обращаясь к офицеру.
Проводник (сильным акцентом): Что желает услышать господин?
Денщик (про себя): От же бес их побери, все ж понимают, все слышат!
Офицер: Пой, что хочешь. У вас красивые песни…
Проводник (кланяется, с сильным акцентом): Я спою про Ашик-Кериба, бедного ашика.
Офицер вопросительно смотрит на денщика.
Денщик (офицеру): Это музыкант по-ихнему, Ваше благородие, как он на дочке богатого купца женился.
Офицер (денщику):Ты переведешь, если что не пойму?
Денщик: Чего же нет… Трубку Вам, Ваше благородие?
Офицер кивает. Денщик достает из поставца длинную трубку. Офицер закуривает. Проводник тем временем перебирает струны саза, начинает тихонько петь, подыгрывая на сазе:
- Uzun m;dd;t ;vv;l, Tiflis (Узун мюддэт эввель, Тифлиз…). ( С сильным акцентом)… жил один богатый турок; много аллах дал ему золота, но дороже золота была ему единственная дочь Магуль-Мегери: хороши звезды на небеси, но за звездами живут ангелы, и они еще лучше, так и Магуль-Мегери была лучше всех девушек Тифлиза.
Провдник продолжает играть и петь. Попутчики слушают его.
Затемнение.
Действие I
Картина I
Темнота взрывается звуковой какофонией: голоса торговцев зазывающих покупателей, шарканье подошв о мостовую, пронзительные крики водоносов, звон посуды, рев животных, все сливается в музыку базара, назойливую, но мелодичную.
На заднем плане яркий задник – базар, город с горбатыми улочками. Слева и справа от авансцены передвижные кулисы, продолжающие рисунок. Рисунки задника и кулис напоминают по стилю персидские миниатюры XVII –XVIII в.в.
Утро. Посреди базарной площади небольшой каменный колодец, из которого берут воду для питья. Рядом с колодцем каменная колода в нее наливают воду, когда поят животных. Рядом с водоемом сидит молодой человек с сазом в руках. Одет он очень бедно: простая черкеска затянутая широким кожаным поясом без отделки. Пыльные сапоги порыжели. Папаха тоже старая и потрепанная. Но видно, что молодой человек ничуть не стесняется бедной одежды. Наоборот, в нем есть какой-то вызов, молодечество, он знает себе цену. Молодой человек поет, подыгрывая себе на сазе:
- Над Землею сверкает небесный Телец.
Скрыл другого тельца под землею творец.
Что ж мы видим на пастбище между тельцами?
Миллионы безмозглых ослов и овец!
Все смеются.
Первый посетитель базара: Ай, молодец, ашик! Клянусь, ты лучший певец в Тефлизе!
Второй посетитель базара: Спой еще, Кериб! Кому дано так петь блаженней праведника!
Третий посетитель рынка: Кто еще так споет!
Мимо колодца проходит молодой мужчина в богатой одежде. Черкеска отделана золотым галуном, папаха белой шерсти, короткие сапоги с маленькими шпорами с чернетью. Ножны кинжала и пояс расшиты золотыми нитками. Он очень важен и надменен. Следом за мужчиной идет слуга, несет на плечах тяжелый тюк. Бросает взгляд на Ашик-Кериба.
Мужчина: Голодранец! Утро, а он уже сидит и развлекает базар!
Ашик-Кериб (обращаясь к мужчине):
- Сегодня ты богат, а завтра нищ.
Твой прах развеют ветры пепелищ,
Смешают с глиной, и она однажды
Пойдет на стены будущих жилищ.
Мужчина (хватаясь за кинжал): Что? Ты смеешь смеяться?!
Ашик-Кериб не реагирует на угрозу, даже не поднимает головы. Мужчины из толпы, которая слушает Кериба, хватают его за руки.
Первый посетитель базара: Прекрати бек! Что ты хватаешься за кинжал, у него нет иного оружия, чем его саз и голос!
Второй посетитель базара: Стыдно Куршуд! Певец угоден Аллаху, он радует людей, а ты хочешь отнять у нас радость!
Третий посетитель рынка: У него нет ничего кроме денег, а у Кериба ум и радость! Он завидует!
Четвертый посетитель рынка: Правильно!
Куршуд-бек (стряхивает с себя руки схвативших его людей): Вы такие же пьяницы и бездельники, как и он! Всех вас ждет ад! Базарная пыль!
Ашик-Кериб (улыбаясь): Куршуд-бек, зачем ты грозишь, почему ругаешь нас? Разве мы хуже тебя? Нас всех создал один гончар! (Поет).
- Ты не верь измышленьям непьющих тихонь,
Будто пьяниц в аду ожидает огонь.
Если место в аду для влюбленных и пьяных —
Рай окажется завтра пустым, как ладонь!
Все смеются. Куршуд-бек хочет ответить, но его прерывает вбегающий на базарную площадь юноша.
Юноша (обращаясь к Ашик-Керибу): Кериб, я целое утро ищу тебя! Все духаны обегал!
Ашик-Кериб: А ты забежал бы сперва ко мне домой, тогда бы не пришлось считать духаны! Торопливый ум, враг подошв! Чего тебе?
Юноша: Абид-бек зовет тебя в свой дом. Он выдает замуж старшую дочь, приходи, без тебя свадьба не свадьба!
Первый посетитель рынка (Куршуд-беку): Видишь, бек, ему всегда рады. Никому не важно, что у него в кошельке! Важно, что у него в руках и в горле!
Второй посетитель рынка: Да, а в горле у него радость!
Куршуд-бек: Он будет развлекать меня! Абид-бек пригласил меня в свой дом как гостя, а его как простого ашика!
Ашик-Кериб: И кто из нас счастливее, бек? Мы оба будем в одном доме, только на меня будут смотреть и слушать, а тебе кланяться и обходить стороной, чтобы не испортить себе настроения. (Встает и собирается уходить). Не злись бек, злость - плохой советчик.
- Не пристало хороших людей обижать,
Не пристало, как хищник в пустыне, рычать.
Не умно похваляться добытым богатством,
Не пристало за званья себя почитать!
Люди вокруг колодца смеются и выражают свое восхищение, кто-то хлопает Ашик-Кериба по плечу, другой хлопает в ладоши. Куршуд-бек в гневе уходит, делая знак слуге.
Ашик-Кериб: Пусть радостным будет для вас наступающий день, жители Тефлиза! (Юноше). Идем.
Уходит. Толпа у колодца расходится.
Затемнение.
Картина II
Дом Абид-бека. Богатая гостиная. Стены завешены коврами, на которых висит оружие. На заднем плане возвышение для почетных гостей, также покрытое коврами и убранное подушками. По бокам несколько круглых низеньких столиков, на которых подносы со сладостями, кувшины с напитками, фрукты. У правой и левой кулисы длинные оттоманки покрытые коврами с беспорядочно разбросанными на них подушками. Справа на авансцене небольшое возвышение для музыкантов, покрытое самым скромным ковром, перед возвышением медный поднос, на который бросают плату музыкантам. Посреди комнаты восьмиугольный яркий ковер.
Гостиная полна людей. Почетные гости сидят на возвышении. Вместе с хозяином дома – седобородым Абид-беком. Девушки и юноши стоят группами по бокам залы.
Жених и невеста сидят в стороне от возвышения для почетных гостей на чем-то вроде маленького резного дивана. Лицо невесты закрыто чадрой. Сдержанный шумок. Чувствуется, что все ждут чего-то. В залу входит Ашик-Кериб. Проходит на середину комнаты, кланяется поясным поклоном хозяину дома.
Ашик-Кериб (обращаясь к жениху и невесте):
- Дуновения вешней поры хороши,
Музыкальных созвучий хоры хороши,
Пенье птиц и ручей у горы хороши…
Но лишь с милой все эти дары хороши!
Гости:
- Ашик!
- Здравствуй Кериб!
- Что так долго?
Ашик-Кериб: Мир и счастье этому дому! Пусть хозяева его никогда не узнают бед и болезней! Но я не мог придти раньше, как же придти без подарка? А что может подарить бедный ашик? Только радость своего сердца!
Одобрительные возгласы:
- Молодец, Кериб!
- Его радости хватит на весь Тефлиз!
- Пусть он сыграет для молодых! Без его саза и свадьба не свадьба!
Ашик-Кериб (обращаясь к невесте):
- Кумир мой, вылепил тебя таким гончар,
Что пред тобой луна стыдится своих чар.
Другие к празднику себя пусть украшают,
Ты - праздник украшать собой имеешь дар.
Невеста кланяется Ашик-Керибу.
Ашик-Кериб (обращаясь к жениху):
- Люблю вино, ловлю веселья миг.
Ни верующий я, ни еретик.
"Невеста - жизнь, какой угодно выкуп?"
- "Из сердца бьющий радости родник".
Жених подходит к Ашик-Керибу, протягивает ему кошелек. Ашик-Кериб кланяется, прячет кошелек запазуху, кланяется хозяину дома, тот улыбается и показывает ему место для музыкантов.
Абид-бек: Мы ждали тебя, Кериб, подари нам радость сыграй на своем сазе!
Ашик-Кериб садится на возвышение. Из толпы выходят двое молодых людей с зурной, бубном. Они садятся у подножия возвышения, ожидающе смотрят на Ашик-Кериба. Тот кивает им головой и начинает играть на сазе, музыканты подстраиваются, звучит танец жениха и невесты. Молодые танцуют, гости хлопают в ладоши, окружая ковер, на котором танцуют жених и невеста.
Ашик-Кериб на секунду перестает играть, встает, приложив руку к сердцу кланяется невесте, девушка отходит к подругам, которые ее окружают, вперед выходят жених и его друзья. Ашик-Кериб кивает жениху, начинает играть мелодию танца жениха. Жених и его друзья танцуют с оружием. Мужчины сопровождают танец одобрительными возгласами.
Из толпы девушек выходит Магуль-Мегери – подруга невесты. Подходит к одному из друзей жениха, приглашает его на танец, Ашик-Кериб начинает играть медленную мелодию, вступают зурнист и музыкант с бубном. Магуль-Мегери танцуя, не сводит глаз с Ашик-Кериба.
Гости, отходят в глубину сцены, шум свадьбы стихает, свет становится приглушенным Магуль-Мегери танцует для Ашик-Кериба, тот опускает саз и смотрит на нее, не смея приблизиться. Магуль-Мегери танцуя, подходит все ближе к Ашик-Керибу, опускается на колени перед ним, ее жест – рука вытянутая вверх, обращен к нему.
Затемнение.
На сцене экран теневого театра, на котором тени Ашик-Кериба и Магуль-Мегери, теперь они танцуют вдвоем.
Затемнение.
Свадьба. Магуль-Мегери оканчивает танец у подножья возвышения музыкантов и бросает Ашик-Керибу розу, тот ловит цветок и прижимает его к губам.
Гости, проходя мимо возвышения музыкантов, говоря:
- Магуль-Мегери – самая красивая девушка в Тефлизе!
- Счастлив будет тот, кто назовет ее своей…
-Ее отец поклялся, что выдаст дочь только за богатого и знатного человека.
- Ей прочат в мужья Куршуд-бека.
Ашик-Кериб стоит, прижав розу к губам.
Затемнение.
Картина III
Дом Ашик-Кериба. На заднем плане за домом видны горы (Кавказский вид с Эльбруса, 1837 г, кисти М.Ю. Лермонтова). Дом представляет собой бедную саклю, низкую, с круглой крышей крытой соломой. Двор вымощен потертыми каменными плитками. Дом окружает невысокий дувал, ворота, выходящие на улицу, приоткрыты. На переднем плане стоит большое дерево, под которым на потертом коврике лежит Ашик-Кериб. Его руки раскинуты в стороны, глаза невидяще смотрят вверх.
Из дома выходит мать Ашик-Кериба. Она в темном платье, голова закрыта белым покрывалом, лицо открыто.
Мать: Кериб…
Ашик-Кериб не откликается.
Мать (повысив голос):Кериб! Ты слышишь меня?! Тебя сглазили в доме Абид-бека?! (Теряя терпение). Хватит лежать под деревом и смотреть в небо! От этого не прибавится ни в уме, ни в кошельке! Почему ты не идешь на базар?!
Ашик-Кериб (не меняя позы и не глядя на мать): Радость ушла из моих глаз. Веселье покинуло мою душу. Я не могу больше петь.
Мать (раздраженно): Вы слышали! А чем мы будем жить?! Если ты перестал есть, это еще не значит, что все вокруг могут питаться воздухом!
Ашик-Кериб (садиться): Мать, чего ты хочешь?
Мать (ворчливо): Чего я хочу… Чтобы ты пошел на базар, чтобы ты снова стал петь свои песни, чтобы заработал хоть пять абазов! Ты уже неделю торчишь дома! Неделю лежишь под этим проклятым деревом! Клянусь, я его спилю!
Ашик-Кериб: Я буду лежать посреди двора под солнцем, а твой язык не хуже пилы, ты пилишь меня (со вздохом), жаль, что я не дерево…, я бы ничего не слышал…
Мать: Валлах! Как он разговаривает с матерью! И это мой сын! Шайтан вложил эти слова в твои уста! Отсохни твой язык!
Ашик-Кериб: Не греши, шайтан ни в чем не виноват…
Мать: Тьфу! Я знаю, кто виноват!
Ашик-Кериб: Откуда? Что ты можешь знать, не выходя из дома.
Мать: У людей есть языки, а у меня уши! Магуль-Мегери никогда не будет твоей! Кто отдаст дочь за нищего? Чем ты заплатишь калым ее отцу, вздохами?!
Ашик-Кериб: Поэтому я и не хочу идти на рынок, не хочу видеть людей, не хочу слышать о дне ее свадьбы, не хочу петь для ее жениха!
Мать: Если бы был жив твой покойный отец…
Ашик-Кериб: Он понял бы меня…
Мать в досаде плюет на землю и уходит. Ашик-Кериб снова ложится и закрывает глаза.
С улицы доносятся женские голоса и шум шагов.
Первая девушка: Вот его дом, давай посмотрим…
Вторая девушка: Ах, что ты, вдруг увидят…, что скажут люди…
Первая девушка: Люди! Им бы только поговорить! Чего ты боишься, здесь никого нет, впереди горы, сзади Тефлиз! Посторожи у ворот…
Девушка заглядывает в ворота. Оборачивается второй девушке.
Первая девушка: Он спит! Ох, эти мужчины!
Вторая девушка: Что ты говоришь?
Первая девушка: Говорю, что он спит! (Обращаясь к Ашик-Керибу). Вставай, слепец, твоя газель идет на виноградник! Ее шаг легок, а сердце полно печали !
Ашик-Кериб вскакивает, девушка с хохотом выскакивает в ворота.
Ашик-Кериб: Что ты сказала? Постой, эй! (Выбегает за ворота и сталкивается с Магуль-Мегери).
Магуль-Мегери откидывает покрывало с лица. Смотрит на Ашик-Кериба, который остолбенел от неожиданности.
Картина IV
Ашик-Кериб смотрит на Магуль-Мегери так долго, что девушка начинает смеяться.
Магуль-Мегери: Мне говорили, что ты самый находчивый человек в Тефлизе, а ты застыл, как барашек, который увидел ярку! Очнись, Кериб!
Ашик-Кериб (смеясь): Это правда. Только я увидел газель. Ее глаза темны, как беззвездная ночь, брови, словно крылья ночной птицы, уста, как лепестки тюльпана, а дыхание слаще мисирского вина. Ну, как же тут не остолбенеть бедному барашку!
Магуль-Мегери: Может, ты позволишь мне войти? Нехорошо стоять за воротами.
Ашик-Кериб: Мой дом рад тебе, несравненная, но подумай: если ты войдешь, назад выйдешь уже совсем другой.
Магуль-Мегери: Почему, ашик?
Ашик-Кериб: Сказанное за воротами разносит ветер. Кто поверит ветру?
Магуль-Мегери: А во дворе?
Ашик-Кериб: Двор вымощен камнем, дувал слеплен из глины, крыша укрыта соломой… Подумай сколько свидетелей услышат твои речи!
Магуль-Мегери: И все-таки я войду. Не для того же я прошла пол-Тефлиза, чтобы стоять на улице перед твоим домом, и слушать твои мудреные речи.
Ашик-Кериб: Что ж, входи… (Пропускает Магуль-Мегери во двор).
Магуль-Мегери: Почему тебя не видно на базаре, ашик?
Ашик-Кериб: Зачем ходить туда, где больше нет радости. Весь базар говорит, что скоро твоя свадьба с Куршудом.
Магуль-Мегери: Куршуд-бек сватал меня, но отец не дал ему ответа.
Ашик-Кериб: Аян-Ага – мудрый человек, не хочет несчастья любимой дочери.
Магуль-Мегери: А ты?
Ашик-Кериб:
- Рука черпнуть воды искала! Не сбылось.
И ноги жаждали привала! Не сбылось.
Но более всего обидно мне за сердце,
Как сладостно оно мечтало! Не сбылось.
Аян-Ага не отдаст тебя мне, как бы я не просил… Кто я? Бедный музыкант, как бы ни были хороши мои песни, стихи не берут в оплату калыма.
Магуль-Мегери: Отец даст мне все, о чем я не попрошу… Моего приданного хватит на двоих, Кериб…
Ашик-Кериб: А если твой отец не согласится?
Магуль-Мегери: Тогда я буду женой бедного музыканта…
Ашик-Кериб (смеясь):
- С милым, конечно, рай в шалаше,
Но, если милый гол, как сокол,
И милая голая тоже,
То это больше на баню похоже!
Магуль-Мегери смеется. Ашик-Кериб берет ее за руки.
Ашик-Кериб: Скажи, моя газель, будешь ли ты ждать меня?
Магуль-Мегери: Да.
Ашик-Кериб: Долго ли?
Магуль-Мегери: Сколько скажешь.
Ашик-Кериб: Тогда жди меня семь лет. Через семь лет я вернусь в Тифлиз богатым, чтобы тебе не было стыдно за своего избранника!
Магуль-Мегери: Хорошо, Кериб. Только помни, камни эти слышали тебя, и соломинки на крыше, и частички глины в дувале, вот сколько у меня свидетелей! Если ты забудешь обо мне, они застыдят тебя, ашик!
Ашик-Кериб целует Магуль-Мегери.
Затемнение.
Картина V
Дом Ашик-Кериба. Мать стоит в дверях дома. В руках пиала. Ашик-Кериб у ворот на улицу. На плече у него сумка, в руках посох.
Мать: Куда же пойдешь… Решил?
Ашик-Кериб: Нет…
Мать: Безумный…
Ашик-Кериб: Почему, мать? Разве ласточка знает, куда она летит? Как она находит путь в небе? Ей управляет Всемогущий… Чем же я хуже ласточки?
Мать: Хорошо… Да, будет так!
Плещет на дорогу водой.
Мать: Как легко эта вода впитывается в глину, так пусть будет легка твоя дорога! Благословляю тебя, сынок. Иди и не забудь о том, кто ждет тебя!
Ашик-Кериб: В разлуке треть горя достается уходящему, а две трети тому, кто остался! Я буду помнить, мать!
Уходит.
Затемнение.
На сцене возникает ширма теневого театра (анимэ + теневые кууклы). На фоне дороги, пролегающей через ущелье, движется фигура Ашик-Кериба. Слышится цокот копыт. Ашик-Кериба догоняет путник на лошади. Ашик-Кериб останавливается. Путник спешивается. Из-за ширмы выходит актер-Ашик-Кериб и актер-Куршуд-бек.
Ашик-Кериб (обращается к Куршуд-беку, встревожено): Что случилось? Дурные вести?
Куршуд-бек: Нет, просто я решил скрасить твое одиночество. Ничто так не сокращает дорогу, как добрый попутчик.
Ашик-Кериб (про себя): Такого попутчика я бы не пожелал и шайтану! (Куршуд-беку). Что ж, идем. Аллах велик, он велит радоваться каждому спутнику.
Уходят.
На ширме теневого театра снова возникают две фигуры: пеший Ашик-Кериб и Куршуд-бек, который едет на лошади. Впереди пологий речной берег, поросший камышом.
Ашик-Кериб: Как же мы переберемся, Куршуд? Ни брода, да и моста … Были бы у нас крылья…
Куршуд-бек: Крылья нам не нужны. Раздевайся и плыви, а я перевезу вещи. Лошадь легко одолеет реку.
Ашик-Кериб (с насмешкой): Хорошо. Воистину мудр Аллах, посылая путешествующему спутника на лошади. Пеший глотает пыль от лошадиных копыт, но всадник становится слугой пешего, если на пути возникает река.
Раздевается и бросается в воду. Куршуд-бек подбирает одежду Ашик-Кериба и уезжает. Ашик-Кериб, уже отплыл от берега довольно далеко и повернул голову, чтобы посмотреть на Куршуд-бека, кричит:
- Куршуд, куда?! Что ты задумал?!
Куршуд-бек (насмешливо): Тот, кто лезет в воду, должен помнить простую истину, Кериб: никогда не поворачивайся спиной к тому, кто остался на берегу!
Уезжает.
Ашик-Кериб: Ах, подлая душа! Ну, ничего, Аллах видит, он поможет правому!
Ашик-Кериб продолжает плыть.
Затемнение.
Картина VI
Дом Ашик-Кериба. Мать Ашик-Кериба сидит под деревом на коврике.
Мать: О, Всемогущий, охрани моего сына в пути. Убереги его от бурь и ураганов, от дождей и снега, от голода, от отчаяния и печали! Но более всего, прошу Тебя, убереги его от недобрых людей!
Во двор входит Куршуд-бек. В его руках объемистый сверток. Мать встает.
Мать: Что нужно богатому господину в моем доме? Мой сын покинул дом своих предков. Мы не ждем гостей. Некого больше звать на базар. Саз моего сына остался висеть на стене и будет там, пока он не вернется.
Куршуд-бек (скорбно): Я был спутником твоего сына. Я охранял его, делил с ним его усталость. Я принес тебе печальное известие. Ашик-Кериб утонул.
Достает из свертка, который был у него в руках, одежду Ашик-Кериба. Мать подходит к Куршуд-беку, берет у него из рук одежду, кладет ее на коврик, садится рядом.
Мать (подчеркнуто спокойно): Я хочу знать, как это случилось.
Куршуд-бек: Мы переправлялись через реку. Кериб плыл и направлял путь, а я, сидя на лошади, перевозил поклажу и одежду. Кериб выбрал неправильную дорогу, и его затянуло водоворотом. Я ничего не успел сделать, кроме, как воскликнуть Валлах! Меня спас верный конь… Могу ли я помочь тебе чем-нибудь?
Мать отрицательно качает головой.
Куршуд-бек (протягивает ей деньги): Возьми, чтобы достойно оплакать Ашик-Кериба.
Мать (делает отрицательный жест): Тому, кто умер без погребения, не нужны деньги. А мои слезы ничего не стоят, бек.
Куршуд-бек: Мать, я хочу помочь!
Мать: Ты настолько всемогущ, что можешь вернуть мне сына?! Уж не Хадерилиаз ли ты, или пророк Исса?
Куршуд-бек молчит.
Мать: Уходи, дай мне оплакать моего мальчика! Я хочу быть одна, бек!
Куршуд-бек уходит. Мать падает на одежды Ашик-Кериба. Ее плач похож на вой раненого зверя.
Затемнение.
Дом Аяк-Аги. Комната Магуль-Мгери. Посреди комнаты тахта с подушками. Рядом с тахтой низенький столик. В углу комнаты дверь задернутая пологом. Над тахтой висит саз.
Магуль-Мегери сидит на тахте по-турецки, подперев голову рукой. Рядом на полу сидят две служанки. Старуха-нянька и молодая девушка.
Девушка: Госпожа, уже неделю, как ты грустна, не поешь, не говоришь с нами. Мы чем-то прогневали тебя?
Магуль-Мегери не отвечает, не поворачивает головы.
Нянька: Молчи, глупая. Госпожа тоскует по возлюбленному. Уже неделя, как ушел Ашик-Кериб.
Девушка закрывает рот рукой. Магуль-Мегери, меняет позу, поправляет косы, обращается к служанкам.
Магуль-Мегери: Спойте что-нибудь или расскажите.
Девушка: Что же нам петь, госпожа? На базаре говорят с тех пор, как ушел Ашик-Кериб, Тефлиз лишился голоса…
Нянька бьет девушку по руке.
Нянька: Болтливая сойка, да отсохнет твой язык!
Магуль-Мегери (с улыбкой): Не брани ее. Даже имя любимого в разлуке с ним звучит, как пение ручья!
Девушка (виновато): Так ты не сердишься на меня госпожа?
Магуль-Мегери: Нет. За что же мне сердится? Спой лучше.
Снимает со стены саз, протягивает его девушке.
Девушка (берет саз): Что ты хочешь услышать, госпожа, может историю Лейли и Меджнуна?
Магуль-Мегери: Нет. Не надо грустных песен. Спой какую-нибудь песню, которую пел мой возлюбленный.
Девушка кивает, подстраивает саз, поет:
- Шейх блудницу стыдил: "Ты, беспутная, пьешь,
Всем желающим тело свое продаешь!"
"Я, - сказала блудница, - и вправду такая.
Тот ли ты, за кого мне себя выдаешь?"
Магуль-Мегери смеется.
Нянька (смеясь): Уж ты и выбрала!
Девушка: Что же? За то госпожа смеется!
Магуль-Мегери (смеясь): Пой еще! Хитрее тебя нет никого в этом доме!
Девушка собирается спеть что-то еще, но занавеси на двери раздвигаются, входит старый слуга. Магуль-Мегери оборачивается, слуге:
- Что тебе, Юнус?
Слуга (кланяясь): Госпожа, к Вам пришла женщина.
Девушка: Торговка благовониями? О, хорошо, она обещала зайти сегодня!
Нянька: Ты когда-нибудь научишься удерживать свой язык? Госпожа совсем тебя избаловала, девчонка!
Слуга (Магуль-Мегери): Госпожа, вряд ли она что-то продает, она одета почти как нищая. Говорит, что ей очень нужно видеть тебя.
Магуль-Мегери: Пусть войдет.
Слуга кланяется и уходит. Входит мать Ашик-Кериба со свертком в руках.
Магуль-Мегери вскакивает с тахты.
Мать (кланяясь): Приветствую тебя, госпожа! (Кладет сверток у двери).
Магуль-Мегери подбегает к матери, берет ее за руки, сажает на тахту.
Магуль-Мегери: Садись, у тебя измученный вид! Что ты хочешь? Есть или пить?!
Мать пристально смотрит на Магуль-Мегери.
Магуль-Мегери делает знак к служанкам. Нянька берет у девушки из рук саз, вешает его на стену. Обе выходят из комнаты и через секунду возвращаются.
Девушка несет большой поднос с фруктами и сладостями, нянька поднос поменьше с кувшином и двумя пиалами. Ставят на столик.
Мать: Я хочу говорить с тобой, дочь моя.
Магуль-Мегери (служанкам): Идите.
Девушка и нянька кланяются и уходят.
Магуль-Мегери (садится на пол перед тахтой, почтительно целует руку матери): Что угодно моей нареченной свекрови? (Кланяется).
Мать: Не называй меня так… Я пришла с печальными вестями, доченька…
Встает с тахты и берет от двери сверток. Протягивает его Магуль-Мегери.
Мать: Посмотри, что в нем.
Магуль-Мегери разворачивает сверток. Одежда Ашик-Кериба падает на пол. Магуль-Мегери подхватывает ее и прижимает к лицу. Секунду она стоит и раскачивается, как под ветром, но овладев собой, отнимает одежду от лица.
Магуль-Мегери: Кто принес это? (бережно кладет одежду на тахту).
Мать: Человек, который путешествовал с Керибом, он был его охранителем в пути.
Магуль-Мегери (напряженно): Что рассказал он?
Мать: Он сказал, что мой сын, твой жених, утонул. Это произошло у него на глазах, и он ничего не смог сделать…
Магуль-Мегери (напряженно): Кто этот человек? Я хочу его видеть! (Властно). Хочу говорить с ним! Пусть расскажет, как было! Кто он?
Мать: Куршуд-бек…
Магуль-Мегери (удивленно): Куршуд? Ты сказала Куршуд-бек? Я правильно услышала?
Мать: Да.
Магуль-Мегери (облегченно смеясь, берет мать за руки и снова сажает ее на тахту, гладя руки матери): Утешься, мать! Жив твой сын, а мой нареченный жених! Жив, здоров и храним Аллахом!
Мать (изумленно): Почему ты так уверенно говоришь, дочь моя? Я пришла в твой дом, чтобы сказать тебе, что ты свободна от своего слова… А ты смеешься и не веришь…
Магуль-Мегери: Разве ты не знаешь, что Куршуд-бек сватал меня?! Разве ты не знаешь, что он мстителен и ревнив!
Мать (немного растеряно): Я поверила! Он пришел ко мне со скорбью, даже предлагал деньги, чтобы достойно оплакать Ашик-Кериба!
Магуль-Мегери удивленно смотрит на мать. Делает нетерпеливый жест, который можно истолковать так: разве можно верить людям.
Мать: Доченька, Куршуд-бек могущественный человек, кто посмеет опорочить его свидетельство, когда он скажет людям, что сын мой утонул? Ведь он ходит в мечеть, он толкует Коран, а остальные слушают его…
Магуль-Мегери: Но…
Мать: Но я подумала…
Магуль-Мегери: Что он пошел с Керибом, чтобы погубить его? И погубил? Поэтому и принес его одежду?
Мать: Да. (Опускает голову).
Магуль-Мегери (обнимет мать и баюкает ее как ребенка): Не бойся! Куршуд трус, он побоится… Ведь все, что сделано под небом, в тайне от людей, по воле Всемогущего выплывает наружу! Жив мой возлюбленный! И я буду ждать его, как сказала!
Выпускает мать из объятий, снимает со стены саз. Матери:
- Слушай! Это песня, которую сложил твой сын. Слушай, и не теряй надежды! (Поет, подыгрывая себе на сазе):
- Плеч не горби, Кериб! Не удастся и впредь
Черной скорби душою твоей овладеть.
До могилы глаза твои с радостью будут
На ручей, на зеленую ниву глядеть.
Я буду ждать его, день за днем, семь лет! А, если и этот срок истечет, а мой милый не вернется, я и тогда не стану женой Куршуд-бека! Клянусь!
Мать прислоняется головой к плечу Магуль-Мегери. Магуль-Мегери продолжает играть на сазе тихую мелодию.
Затемнение.
Занавес. Конец первого действия.
Действие II
Картина I
Халаф. Небольшая кофейня. На веранде покрытой коврами расставлены низкие столики и сиденья. На столиках кофейная посуда. В глубине видно что-то вроде стойки хозяина над которой нависают полки с посудой, рядом жаровни для приготовления кофе. Но все столики пусты, люди собрались вокруг небольшого помоста, на котором сидит Ашик-Кериб. В руках у него саз, сбоку небольшой поднос для денег. Он только что окончил песню. Все хлопают в ладоши, выражая Ашик-Керибу свое восхищение.
Первый посетитель: Аллах, один Аллах может наделить таким даром!
Второй посетитель: Несчастен тот город, из которого ты пришел сюда! Он лишился своего лучшего украшения!
Третий посетитель (притворно возмущаясь): Что ты сделал, Кериб? Что ты сделал со мной и моей торговлей! Я третий день сижу здесь и слушаю твои песни, а в моей лавке заправляют приказчики и зазывалы! Я разорюсь из-за твоего голоса!
Посетители кофейни одобрительно смеются.
Ашик-Кериб(кланяется посетителям): Спасибо вам, жители славного Халафа! Нет для певца лучшей награды, чем ваши улыбки (Лукаво). Правда, за улыбку не купишь кофе, но это так уж устроил Всемогущий, не нам менять!
Голоса:
- Хорошо сказал!
- Певец, как жаворонок, но и ему хочется червяка!
Зрители шумят, на помост сыплются монеты. Ашик-Кериб кланяется и снова собирается петь. Вперед выходит хозяин кофейни.
Хозяин: Помилосердствуйте, люди! Дайте ему бедняге выпить кофе! Он уже два часа поет для вас. Так ведь можно и умереть! А зачем нам вместо песен погребальные молитвы! И вам тоже не мешает подкрепиться, кофе стынет, пахлава томиться зазря!
Зрители шумно рассаживаются, пересмеиваясь и перекликаясь. Ашик-Кериб садится за столик на авансцене. Хозяин наливает ему кофе. Ашик-Кериб с наслаждением пьет.
Ашик-Кериб: Почтенный Ариф, ты уже третью неделю угощаешь меня так, словно я сын паши. Такого вкусного кофе и такой пахлавы я не ел даже в родном Тефлизе, клянусь! Только чем я расплачусь с тобой?
Хозяин: Что ты, Кериб? Ты уже расплатился с лихвой! За двадцать лет, что я держу кофейню в этом городе ко мне никогда не приходило столько посетителей! Я боюсь, что придется строить еще одну веранду. Тебя приходят слушать даже из ближайших деревень! Валлах, скоро мне придется засевать кофе соседнюю улицу, иначе не хватит зерен, чтобы их молоть!
Ашик-Кериб: Ну, если так… Я рад, что принес тебе барыш!
Хозяинкачает головой.
Хозяин: Мне будет жаль, когда ты соберешься домой.
Ашик-Кериб: Я благодарен тебе за гостеприимство. Я же пришел к тебе голый и босой, а ты принял меня, как брата! Но скоро я уеду в свой родной Тефлиз…, там…
Хозяин: Ждет тебя самая красивая девушка на свете? Ты, наверное, зарабатываешь калым? Так?
Ашик-Кериб: Как ты угадал?
Хозяин: Нетрудно угадать, когда полный сил юноша поет о любви! Ты будешь счастлив, Кериб, ты достоин счастья!
С улицы доносится шум. В кофейню входят нукеры богатого вельможи. Их черные одежды сверкают золотой и серебряной вышивкой, на поясах в богато отделанных ножнах висят длинные кинжалы.
Старший нукер: Эй, хозяин!
Хозяин: Что угодно почтенным гостям? У меня лучший кофе в Халафе. Милости просим!
Старший нукер: Мы пришли не для того, чтобы пить кофе!
Хозяин: А зачем же, почтенный?
Старший нукер: Ты знаешь, кто стоит перед тобой?
Хозяин: Полагаю нукер Арслан-паши.
Старший нукер: Ты угадал… Мы слышали, что в твоей кофейне есть какой-то ашик, который хорошо поет и зазывает тебе посетителей?
Хозяин: Есть, это правда.
Старший нукер (надменно): Продай его нам. Мы насыплем тебе столько золота, сколько весит его саз.
Хозяин: Ашик-Кериб мне не раб, а друг! Спросите его сами, пойдет ли он в дом к вашему господину. Вот он (показывает на Ашик-Кериба).
Старший нукер (осматривая Ашик-Кериба, который невозмутимо пьет кофе): А мне говорили, что он пришел в дом Арифа голый и босой…
Ашик-Кериб (отставляет чашку): Это правда. Подлец, которого я считал свои другом, похитил мою одежду, а Ариф, как и полагается доброму мусульманину дал мне кров и одежду. А теперь я стараюсь отблагодарить своего радушного хозяина и зазываю своим пением посетителей в его кофейню.
Встает, подходит к помосту, берет саз. Посетители кофейни немедленно подсаживаются к помосту и приготвляются слушать.
Ашик-Кериб:
- Я пришел к мудрецу и спросил у него:
«Что такое любовь?».
Он сказал: «Ничего».
Но, я знаю, написано множество книг.
«Вечность"- пишут одни, а другие — что «миг».
То опалит огнем, то расплавит как снег,
Что такое любовь? — «Это всё человек!»
И тогда я взглянул ему прямо в лицо:
«Как тебя мне понять? Ничего или всё?»
Он сказал, улыбнувшись: «Ты сам дал ответ!» —
«Ничего или всё! Середины здесь нет!
Посетители кофейни бурно выражают свой восторг. К ногам Ашик-Кериба летят монетки. Он кланяется.
Старший нукер (снисходительно делает несколько хлопков, обращаясь к Ашик-Керибу): Ты неплохо поешь, ашик. Мой господин ценит красоту и умение. Ты пойдешь с нами, и будешь услаждать его слух. Это достойнее, чем развлекать толпу в кофейне.
Ашик-Кериб: Я чуть не утонул, когда переплывал реку, эфендим, я пришел сюда голым. Я шатался, как карагач в бурю, когда Ариф подобрал меня у дверей своей кофейни, а ты говоришь: «Иди со мной. Не пой этим людям». Как же мне не петь здесь?! Я не привык отвечать черной неблагодарностью на сочувствие и доброту!
Старший нукер (хватаясь за кинжал): Ты дерзишь мне?! Так мы заставим тебя служить моему господину!
Ашик-Кериб: Я никому не служу, эфендим! Певец служит Аллаху и никому больше!
Старший нукер (своим людям): Взять его!
Нукеры пытаются стащить Ашик-Кериба с помоста. Их останавливает хозяин кофейни, становясь между ними и Ашик-Керибом.
Хозяин (гневно): Остановись, Демрел! Твоя мать, блаженна ее память, знала, что делала, когда давала тебе имя! Железная рука! Только сейчас ты совершаешь недостойное себя и своего господина! Разве достойно с надменностью входить в мирный дом и чинить самоуправство! Разве так исстари заведено в нашем городе?! Разве твой господин похвалит тебя, Демрел? Арслан-паша – справедливый человек! Что будет, если завтра я расскажу его повару обо всем, что произошло здесь? А люди подтвердят мою правоту!
Посетители кофейни шумят, поддерживая хозяина. Старший нукер делает своим людям знак остановиться. Ашик-Кериб гневно стряхивает с себя схватившие его руки.
Хозяин (обращаясь к Ашик-Керибу): Кериб, я говорю тебе, иди с ними без страха или сожаления. (Обращаясь к посетителям) Люди, кто скажет, что Арслан-паша несправедлив или жесток?
Посетители кофейни:
- Никто!
- Ариф прав, Кериб, Арслан-паша, человек чести.
- Он даст тебе за твои песни все, что ты захочешь!
Ашик-Кериб: Хорошо. Я не могу не верить тому, кто помог мне. Я иду. Тот, кто любит песни, должен быть умным и справедливым человеком!
Кланяется посетителям кофейни, обнимает хозяина, уходит с нукерами. Старший нукер, замыкая шествие, грозит пальцем хозяину, но тот только улыбается и машет рукой вслед Ашик-Керибу.
Затемнение.
Картина II
Тефлиз. Дом Аяк-Аги. Комната Магуль-Мегери. Обстановка комнаты, как в первом действии. На столике у тахты стоит красивое золотое блюдо.
Магуль-Мегери то меряет комнату шагами, то останавливается у столика и внимательно рассматривает узор, отчеканенный на блюде. Шум шагов за занавеской. Магуль-Мегери поднимает голову. Входит старый слуга.
Магуль-Мегери: Наконец-то, Юнус! Я ведь приказала придти тебе еще утром, а сейчас полдень!
Слуга (с поклоном): Пусть госпожа не сердится на меня. Я не мог придти раньше. Аяк-Ага приказал сопровождать его.
Магуль-Мегери (торопливо): Хорошо, хорошо... Юнус, выслушай меня. То, что я скажу тебе, очень важно!
Слуга (почтительно): Слушаю, госпожа.
Магуль-Мегери (садится на тахту): Сядь рядом и слушай..., нет, сначала посмотри не подслушивает ли нас кто-нибудь!
Слуга выходит за занавеску, возвращается.
Слуга: Во всем доме тихо, госпожа. (Садится рядом с тахтой и внимательно смотрит на Магуль-Мегери).
Магуль-Мегери: Хорошо... (Решительно). Юнус, ты знаешь меня с младенчества, ты меня любишь, ты хочешь моего счастья?
Слуга кивает и почтительно целует руку Магуль-Мегери.
Магуль-Мегери: Ты ходишь на базар, ты должен был знать Ашик-Кериба, так?
Слуга кивает.
Магуль-Мегери: Юнус, семь лет назад я пообещала Ашик-Керибу дождаться его. Я невеста Ашик-Кериба.
Слуга: Госпожа! Ты дочь уважаемого человека, а он бедный ашик! Этого не может быть! Тебя сватает Куршуд-бек, хозяин говорил, что скоро твоя свадьба!
Магуль-Мегери: Все так, Юнус... Срок почти истек, и отец напомнил мне о моем обещании выйти замуж. (Страстно). Но я скорее убью себя, чем стану его женой!
Слуга вскидывает руки в жесте, отгоняющем скверну.
Слуга: Не говори об этом, моя маленькая козочка! Это большой грех для мусульманки!
Магуль-Мегери: Все будет так, как я говорю, если только ты мне не поможешь!
Слуга (решительно): Моя козочка, старый Юнус все сделает! Говори!
Магуль-Мегери: Отец отправляет караван из восьмидесяти верблюдов по торговым делам. Караван будет идти много дней, будет заходить во все города вблизи и вдали от Тефлиза. Начальником каравана будешь ты, Юнус.
Слуга: О, благодарю тебя, госпожа!
Магуль-Мегери: Ты заработаешь много денег, старик, но за эту услугу ты должен взять это блюдо (показывает на блюдо) и во все торговые дни, на всех базарах, ты должен выставлять его. И, если подойдет к тебе человек и скажет: «Это мое!», отдай ему блюдо, и его вес золотом, и скажи: «Срок подходит к концу, забывчивый! Вспомни о тысяче соломинок, о камнях и глине! Вспомни и поспеши, ибо твоя газель ждет тебя!» Запомнишь?
Слуга: Будь по слову твоему, госпожа моя! (Встает и кланяется Магуль-Мегери в ноги).
Магуль-Мегери: Иди, старик. Иди, и не возвращайся, не выполнив моей просьбы!
Слуга целует край головного покрывала Магуль-Мегери и уходит.
Затемнение.
Картина III
Халаф. Базарная площадь. Ряды, где продают товары иноземные купцы. Они пестрят индийскими тканями, китайским шелком, стеклянной, кованной и глиняной посудой. Рядом с лавками купцы со всех сторон света: индийцы, китайцы, узбеки, арабы. Шум и разноголосый говор. Люди рассматривают товар, прицениваются торгуются.
На площади появляется Ашик-Кериб. Он в богатой одежде. Черкеска украшена серебряным галуном, на поясе в расшитых ножнах кинжал с рукояткой выложенной камнями, высокая папаха из белой козьей шерсти, на ногах расшитые цветными нитками сапоги. Если не знать, что это бывший бедный музыкант, то можно принять его за бека. Ашик-Кериб прохаживается по рядам и рассматривает товары. Торговцы и люди на рынке приветствуют его, как знакомого. Ашик-Кериб дружески отвечает и раскланивается. Он подходит к лавке, которая обращена на авансцену. В лавке сидит старый Юнус- слуга Магуль-Мегери. На самом видном месте, в окне лавке, горит огнем золотое блюдо.Ашик-Кериб подходит к лавке Юнуса.
Ашик-Кериб: Здравствуй, отец. Да пошлет тебе Всемогущий удачу в торговле. Покажи, чем торгуешь.
Юнус внимательно смотрит на Ашик-Кериба, он не верит своим глазам. Ашик-Кериб замечает блюдо. Кидается к нему. Берет в руки.
Ашик-Кериб: Отец, скорей скажи, откуда у тебя это блюдо! Где ты взял его?
Юнус: В доме твоей нареченной, Ашик-Кериб. Хвала Всевышнему, я нашел тебя! Уже много дней я странствую и торгую в разных городах, я уже стал отчаиваться, что встречу тебя и исполню поручение госпожи.
Ашик-Кериб (держа блюдо в руках и рассматривая кованый рисунок): Это ее дом! Я узнал его. Говори старик, что сказала моя любимая!
Юнус: «Срок подходит к концу, забывчивый! Вспомни о тысяче соломинок, о камнях и глине! Вспомни и поспеши, ибо твоя газель ждет тебя!» Торопись, ашик! Если не успеешь в Тефлиз, через три дня Магуль-Мегери станет женой Куршуд-бека! И еще...
Шепчет Ашик-Керибу на ухо. Ашик-Кериб бросает блюдо и хватается за голову.
Ашик-Кериб: Я трижды осел, Юнус! Как я мог забыть! Что мне делать, старик?! Научи, ты сед, значит мудр!
Юнус (печально): Что я могу советовать? Бери самого быстрого коня, лети, как ветер, как стрела, сделай все возможное и невозможное, иначе случиться беда!
Ашик-Кериб: Да, да! Ты прав старик! Тот, кто придается отчаянию, недостоин жизни! Клянусь, старик, ты еще будешь гостем на моей свадьбе!
Убегает.
Затемнение.
Картина IV
Сцена представляет собой горную местность. Кругом глыбы камня. Вся сцена проходит при на половину затемненном освещении. Резко высвечиваются фигуры актеров или части декорации, которые попадают в действие. Ширма теневого театра стоит ближе к авансцене. (Ширма должна быть в рост актера). На экране теневого театра по горной дороге скачет загоняя коня Ашик-Кериб. Конь хрипит и падает. Всадник едва успевает выскочить из седла.
Затемнение.
Ашик -Кериб появляется перед ширмой, на ширме теневого театра громоздятся горы. Ашик-Кериб проходит несколько шагов и падает на колени. Мешок, который он нес в руках, отлетает в сторону.
Ашик-Кериб (в отчаянии): Всемогущий, пошли мне смерть! Я не успею к сроку! Зачем все это теперь? (В отчаянии отбрасывает мешок от себя). Все золото мира не вернет мне любимую! (Поднимается с колен). Что мне делать на земле без нее. Пусть моя смерть станет «наградой» за мою забывчивость.
Выхватывает кинжал из ножен. Смотрит на лезвие. Пробует его остроту. Встает, устанавливает кинжал острием вверх между двумя камнями. Вынимает из кармана платок завязывает себе глаза.
Пока Ашик-Кериб готовился к самоубийству, из-за ширмы теневого театра появился человек в белой папахе и длинной белой бурке. Человек вытаскивает кинжал и садится на то место, где он был воткнут.
Ашик-Кериб: О, Всемогущий, прости меня!
Со стоном падает на то место, где был воткнут кинжал и попадает на колени человеку в белой бурке. Некоторое время лежит не шевелясь.
Ашик-Кериб (сам себе): Я уже умер, а почему тогда не больно?
Человек: Потому, что дураки, не чувствуют чужой боли! Скажи мне, юноша, ты еще долго собираешься подобно бесстыдной распутнице лежать на моих коленях?
Ашик-Кериб стаскивает с глаз повязку, вскакивает.
Ашик-Кериб: Зачем ты помешал мне, путник? Кто ты?
Человек (насмешливо и гневно): Я? Мункар, конечно же. Ангел, который после смерти должен мучить грешника, который наложил на себя руки! Разве ты не видишь молота в моих руках? Ты хотел смерти? Так давай я убью тебя!
Ашик-Кериб: Ты не знаешь моего горя, добрый человек, зачем мешать отчаявшемуся!
Человек: Тот, кто отчаялся, недостоин жить! Разве не ты сказал это Юнусу?!
Ашик-Кериб (пораженный): Откуда ты знаешь?!
Человек: Знаю... Я стоял рядом с лавкой старика и слышал ваш разговор. Я восхитился твоей решимостью! А теперь ты хочешь покончить с собой, несчастный! Где твоя вера?! А, что будет с твоей возлюбленной! Об этом ты подумал?!
Ашик-Кериб (отчаянно): Именно об этом я и думаю! Ты знаешь, где мы, путник? Это гора Арзинган. Мы между Арзиньяном и Арзерумом. Отсюда до моего дома два месяца езды! А мне надо быть в родном городе завтра!
Человек: Куда ты хочешь попасть, Ашик-Кериб?
Ашик-Кериб (насмешливо): Зачем ты задаешь такие вопросы, путник? Разве ты можешь перенести меня отсюда в Арзерум?
Человек: Я многое могу. Подбери свою ношу.
Ашик-Кериб машинально подбирает мешок. Потом, что-то сообразив, смотрит на человека.
Ашик-Кериб: Откуда ты узнал мое имя, путник?
Человек (насмешливо): Догадался! (Пронзительно свистит).
На экране теневого театра возникает силуэт коня.
Человек: Сейчас мы с тобой помчимся туда, куда стремится твое сердце, но ты должен быть послушен! Обещай мне!
Ашик-Кериб (поднимая руку): Клянусь!
Затемнение.
На экране теневого театра возникает силуэт коня, на котором сидят два всадника. Это человек в белой бурке и Ашик-Кериб.
Человек: Закрой глаза Ашик-Кериб, а теперь открывай!
Впереди перед всадниками возникают ворота города, сзади них видны башни минаретов и крыши городских домов.
Человек: Мы у восточных ворот Арзерума, иди!
Ашик-Кериб: Я виноват перед тобой, путник, я соврал, мне нужно в Карс. Прости меня!
Человек: Почему ты соврал? Хорошо, прощу тебя на этот раз. Закрой глаза.
Ашик-Кериб закрывает глаза. На экране теневого театра меняется картинка.
Человек: Открывай! Смотри, вот ворота Караса.
Ашик-Кериб: Прости меня, ага, я снова соврал тебе! Но ты же знаешь, кто начал врать с утра, должен не оставлять этого занятия весь день! Я испытывал тебя. Мне нужно в Тефлиз!
Человек: О, неверящий! Хорошо, будешь ты в Тефлизе! Закрой глаза в третий раз.
Затемнение.
Картинка на экране теневого театра снова меняется. Возникают ворота Тефлиза, изукрашенные ковкой. Конь человека в белой бурке стоит у ворот без седоков. Из-за ширмы появляются Ашик-Кериб и человек в белой бурке.
Человек: Мы у ворот Тефлиза. Надеюсь, ты не обманул меня на этот раз!
Ашик-Кериб (радостно): Нет! Благодарю тебя от всего сердца! Но сделай для меня еще больше, раз уж ты совершил столько чудес! Если я скажу кому-то, что за один час попал из Арзиньяна в Тефлиз, мне не поверят. Дай мне доказательство моей правоты!
Человек (усмехаясь): Хорошо! Дарить так с горкой… Возьми из-под копыт моего коня ком земли. Если тебе не поверят, повели привести слепую, которая не видит света уже семь лет и помаж ей глаза этой землей. Слепая прозреет. И вот еще что... Войди в город никем не узнанным... Переоденься в бедную одежду... Не открывай своего имени покуда тебя не узнают.
Ашик-Кериб нагибается, протягивает руку и берет землю из-под копыт коня, кладет за пазуху. Когда он выпрямляется, то видит, что стоит у ворот города один. Человек, бывший с ним исчез, вместе с ним исчез конь.
Ашик-Кериб: Эфендим, где же ты? (Оглядывается). Уж не Хадерилиаз помогал мне? (Кланяется) Спасибо тебе, чистый праведник! Да будет благословенно имя твое!
Подходит к воротам Тефлиза.
Затемнение.
Картина V
Дом Ашик-Кериба. Ворота ведущие во двор. Ашик-Кериб стоит у ворот и стучит в них. Ашик-Кериб одет, как странствующий музыкант или паломник. В руках посох, через плечо висит сумка.
Ашик-Кериб: Добродетельные люди, я божий гость, я холоден и голоден, ради странствующих, во имя Аллаха, впустите меня, дайте мне кров и ночлег.
Голос матери: Кто беспокоит этот дом?
Ашик-Кериб: Мать, впусти меня, будь милосердной!
Голос матери: Есть дома богатых и сильных в этом городе. Есть дома, где празднуют свадьбу. Постучись туда путник и проведешь день и ночь в полом удовольствии. Зачем тебе дом одинокой нищей старухи?
Ашик-Кериб: Мать, впусти меня ради странствующего твоего сына. Я никого не знаю в этом городе, уважь мою просьбу!
Голос матери: Ты очень упрям, путник... Ну, хорошо... Аллах велит открывать дом для странствующих и жаждущих.
Слышен стук палки по камням. В воротах показывается мать Ашик-Кериба. Головной платок надвинут на глаза. Мать пропускает Ашик-Кериба в ворота.
Мать идет впереди. Вводит Ашик-Кериба в комнату. Садится на лежанку рядом с очагом. Обстановка комнаты очень бедна. Только на стене напротив очага висит красиво отделанный саз.
Мать (садится к очагу, не оборачиваясь к Ашик-Керибу): Проходи... Только мне нечем угостить тебя, путник.
Ашик-Кериб с волнением осматривает дом.
Ашик-Кериб: Мать, почему так бедно твое жилище?
Мать: Я вдова, путник.
Ашик-Кериб: А разве нет у тебя сына, который бы согрел твою старость?
Мать (поворачивает голову, как будто хочет увидеть Ашик-Кериба, но со вздохом отворачивает лицо к огню): Ты молод, путник... Молод и любопытен... Я не вижу твоего лица, но слышу твой голос... Семь лет прошло, как мой сын покинул кров предков... Он погиб в дальних странствиях, а я выплакала по нем все глаза и ослепла... Кому же нужна нищая слепая старуха?
Ашик-Кериб: А разве не было у твоего сына жены, которая заботилась бы о тебе?
Мать: Нет, путник... У моего сына была нареченная невеста – самая красивая девушка в нашем городе, но я не хотела отягощать ее ... Она долго ждала его, не веря, что погиб мой Ашик-Кериб, но теперь отец велел ей выходить замуж и сегодня ее свадьба с богатым беком.
Ашик-Кериб: Мать, утешься! Я видел твоего сына в странствиях, я слышал его песни, скоро он вернется под этот кров! Верь мне!
Мать (качая головой): Нет, путник... Ты видел другого...Ашик-Кериб утонул... Меня утешает только одно: я стара и скоро перестану отягощать землю...
Ашик-Кериб: Мать, а чей саз висит на стене?
Мать (почти сердито): Юноша, твое любопытство подобно сорочьему! Это саз моего погибшего сына. Семь лет он не выходил из дома, семь лет никто не прикасался к нему, умер голос Тефлизского базара!
Ашик-Кериб (подходит к стене, на которой висит его саз): Мать, ты сказала, что в городе готовится богатая свадьба? Разреши мне взять саз! Твой дом беден, ты не можешь накормить меня. Позволь мне пойти на свадьбу бывшей нареченной твоего сына, спеть и сыграть там. Всем, что я получу, я щедро поделюсь с тобой, иначе, как я отплачу тебе за гостеприимство?
Мать: Нет! Умер мой сын и умер голос его!
Ашик-Кериб (нетерпеливо): Сказал же я тебе, женщина, что жив твой сын! Почему ты не веришь мне? Ты не видишь моих глаз, но разве лжет мой голос?
Мать (секунду помедлив): Хорошо, путник... Но, если порвешь хоть одну из струн, не являйся больше в мой дом.
Ашик-Кериб: Да будет так!
Подходит к стене, снимает саз.
Ашик-Кериб (про себя): Всемогущий, если ты желаешь, чтобы я достиг своей цели, пошли мне знак: пусть мой саз будет также строен, как и семь лет назад!
Мать: Что ты сказал?
Ашик-Кериб: Я вознес благодарственную молитву за то, что ты вняла голосу рассудка и разрешила мне взять саз твоего сына.
Проводит рукой по струнам. Играет мелодию. Саз звучит стройно.
Ашик-Кериб (про себя): Благодарю тебя, Всемогущий! (Матери). Мать, я иду туда, где празднуют свадьбу нареченной твоего сына. Если придут от меня посланцы за тобой, не минуты не медля иди с ними!
Мать (качая головой): Упрям ты, путник! Хорошо, я приду.
Ашик-Кериб наигрывая на сазе уходит.
Затемнение.
Картина VI
Дом Аяк-Аги. Богатая зала усланная коврами. В глубине авансцены возвышение, на котором сидит невеста в окружении подружек и женщин постарше. Лицо невесты закрыто свадебной фатой. Рядом с возвышением невесты диван, на котором сидит отец невесты и родственники жениха. Посреди зала стоит несколько низких столиков с угощением для гостей. Сбоку от авансцены помост для музыкантов.
Зала полна гостей. Куршуд-бек в праздничном наряде стоит слева от помоста невесты, окруженный мужчинами.
В залу входит Ашик-Кериб. Лицо его до глаз закрыто тканью, которая прикреплена к его шапке. В руках Ашик-Кериба саз. Ашик-Кериб кланяется собравшимся.
Ашик-Кериб: Мир дому сему и всем живущим и веселящимся в нем! Позвольте бедному странствующему ашику сесть с вами. За ваше гостеприимство я потешу вас сказкой, песней или мудрым поучением.
Куршуд-бек: Входи, ашик! Будь гостем на моей свадьбе! Спой для моей невесты и я отпущу тебя с кошельком золота!
Ашик-Кериб: Будь по слову твоему, господин.
Проходит к помосту музыкантов, садится рядом с ним на пол.
Ашик-Кериб (обращаясь к Магуль-Мегери): Что желает услышать невеста?
Магуль-Мегери сходит со своего возвышения, выходит на середину залы.
Магуль-Мегери (обращаясь к собравшимся): Люди, все вы собрались в этом доме, чтобы отпраздновать мою свадьбу с Куршуд-беком. Я выполняю обещание данное отцу. Но есть и еще одна клятва, которую выполню я сегодня! (Поворачивается к Ашик-Керибу). Спой, ашик, спой песню о женской верности и мужской ветренности!
Гости недоуменно перешептываются.
Ашик-Кериб кланяется Магуль-Мегери поет:
- Дарить себя — не значит продавать.
И рядом спать — не значит переспать.
Не отомстить — не значит все простить.
Не рядом быть — не значит не любить!
Магуль-Мегери застывает на месте, слушая пенье Ашик-Кериба. Она не верит своим ушам.
Кидает несколько золотых Ашик-Керибу, он ловко ловит монетки.
Магуль-Мегери: Как твое имя, ашик, и почему скрыто твое лицо?
Ашик-Кериб: О, прекраснейшая, не сердись на бедного ашика. Попал он в беду, но был спасен по воле Всемогущего. И дал он обет не открывать свое лицо, пока не придет для этого время. А зовут меня Шинди-Гёрурсез.
Куршуд-бек: Что за странное имя?
Ашик-Кериб: Когда моя мать была в ожидании и мучилась родами, соседи приходили под дверь ее дома и спрашивали, кого дал ей Аллах, сына или дочь. Моя мать отвечала : «Шинди гёрусёз –«скоро узнаете!» Так и назвали меня, когда я родился.
Куршуд-бек (смеясь): Все певцы и музыканты - странные люди!
Аяк-Ага (встает со своего места и подходит к возвышению музыкантов): Подожди, ашик. Мне кажется, что ты не простой человек. Расскажи нам о себе. Нам хочется узнать кто ты.
Ашик-Кериб: Неучтиво отказывать в просьбе хозяину дома.
Аяк-Ага (удивленно): Как ты узнал, что хозяин дома я?
Ашик-Кериб (с поклоном): Догадался, господин. Только и ты обещай, что выполнишь мою просьбу, какой бы странной она не показалась тебе.
Аяк-Ага: Будь по-твоему.
Ашик-Кериб: Тогда, забери из рукава своей дочери кинжал, чтобы она не убила себя.
Гости ошарашено перешептываются, Магуль-Мегери от неожиданности роняет на пол кинжал, который был спрятан в широких рукавах ее свадебной блузы. Аяк-Ага подбирает кинжал. Он потрясен и не знает, что делать с оружием.
Ашик-Кериб: Отдай его мне, эфендим. Пусть этот кинжал будет твоим подарком бедному музыканту в день свадьбы твоей дочери.
Аяк-Ага протягивает кинжал Ашик-Керибу. Ашик-Кериб прячет кинжал за пояс.
Аяк-Ага: Ты ясновидящий, ашик?
Ашик-Кериб: Нет ... (Обращаясь к гостям). Почтенные гости, слушайте же мой рассказ. (Подыгрывает себе на сазе, говорит нараспев). В городе Халафе я пил мисирское вино, но Создатель дал мне крылья, и я прилетел сюда в три дня, чтобы успеть на свадьбу в сем благословенном доме.
Куршуд-бек выхватывает кинжал и кидается к Ашик-Керибу.
Куршуд-бек: Ты врешь, пес, как можно за три дня покрыть расстояния от Халфа до Тефлиза! Гоните его, люди, он плетет вздор!
Гости наступают на помост, окружают Ашик-Кериба.
Аяк-Ага (властно): Стойте! В моем доме не прольется кровь невинного! Солнце напекло вам головы и дурная кровь залила глаза ? Вы сами позволили ему петь, а теперь требуете, чтобы он был праведен как шейх, толкующий Коран! (Обращаясь к Куршуд-беку) Куршуд, в тебя шайтан вселился от ревности! Прекрати немедленно!
Куршуд-бек прячет кинжал, люди отступают от помоста.
Ашик-Кериб: Утренний намаз творил я в Арзиньянской долине, полуденный намаз в городе Арзеруме; пред захождением солнца творил намаз в городе Карсе, а вечерний намаз в Тифлизе. Я ехал на белом коне, он скакал быстро, как плясун по канату, с горы в ущелья, из ущелий на гору: Создатель дал ашику крылья, и он прилетел на свадьбу Магуль-Мегери! Он выполнил свое обещание. Сдержал слово, которое дал своей возлюбленной! Пусть же и она сдержит свое!
Ашик-Кериб срывает ткань, закрывающую его лицо. Толпа гостей отшатывается в изумлении.
Ашик-Кериб (обращаясь к Магуль-Мегери):
- Упреков не боюсь, не опустел карман,
Но все же прочь вино и в сторону стакан.
Я пил всегда вино - искал услады сердцу,
Зачем мне пить теперь, коль я тобою пьян!
Магуль-Мегери срывает фату и кидается на шею Ашик-Кериба, тот целует ее. В толпе гостей оживленное движение.
Первый гость: Вернулся Голос Тефлиза!
Второй гость: Здравствуй, Кериб! Где ты был так долго?
Третий гость: Вовремя ты пришел в этот дом!
Куршуд-бек: Стойте, люди! Погиб Ашик-Кериб на моих глазах, волны бурной реки захлестнули его! Это не Ашик-Кериб, а злой джин, принявший его обличие! Принесите кувшин святой воды из источника Зем-Зем в Мекке, обрызгайте его и увидите, он растворится подобно дыму!
Гости в замешательстве.
Ашик-Кериб: Не слушайте его, жители Тефлиза! Он врет! Он украл мою одежду, когда я переплывал реку и привез ее в дом моей матери, сказав ей, что я погиб. Он пытался обмануть мою любимую, но она осталась верна мне. Как бы я мог проехать от Арзиньяна до Тефлиза за один день, если бы не помогал мне Всевышний! Когда я хотел убить себя в долине Арзиньяна, послал Создатель мне навстречу Хадерилиаза!
Куршуд-бек: Говорить он может все, что угодно! Пусть докажет правоту своих слов!
Ашик-Кериб : Хорошо же! Преведите мою мать, которая ослепла семь лет назад, проливая слезы по живому, которого считала умершим и я исцелю ее!
Куршуд-бек (в ярости выхватывая кинжал): Клянусь, я убью этого шелудивого пса!
Кидается к Ашик-Керибу, который выхватывает из-за пояса кинжал Магуль-Мегери, закрывая любимую собой. Аяк-Ага становится между Куршуд-беком и Ашик-Керибом.
Аяк-Ага: Стойте! Стойте безумные! Я еще хозяин в своем доме! Пусть приведут мать Ашик-Кериба, без этого никто здесь не сделает ни шага! Юнус!
Старик-слуга выходит из толпы.
Слуга (с поклоном): Слушаю и повинуюсь, мой господин.
Юнус приводит мать Ашик-Кериба. Ашик-Кериб вынимает из-за пазухи комок земли.
Ашик-Кериб: Дайте мне воды!
Юнус приносит пиалу с водой.
Ашик-Кериб (говорит и разводит землю в воде): Эту землю я взял из-под копыт коня Хадерилиаза, смотрите люди!
Мажет глаза матери.
Мать(смотрит на Ашик-Кериба): Сынок, так это был ты! Ты вернулся! (Обнимает Ашик-Кериба и Магуль-Мегери).
Люди приветствуют Ашик-Кериба радостными возгласами.
Первый гость: Чудо, великое чудо!
Второй гость: Ашик сказал правду, люди!
Третий гость: Куршуд-бек соврал!
Четвертый гость: Убить его, как лжесвидетеля!
Пятый гость: Изгнать лжеца из Тефлиза!
Гости наступают на Куршуд-бека, который отступает выставив вперед кинжал, мужчины вытаскивают оружие.
Аяк-Ага (выступив вперед): В который раз сегодня я говорю, стойте безумные! (обращаясь к Куршуд-беку) Куршуд, ты недостоин моей дочери, не достоин звания мужчины! Ты обманом хотел получить то, что не принадлежало тебе: женскую верность и людское уважение! (Обращаясь к гостям) Люди, согласны ли вы, что Куршуд-бек должен уйти из нашего города?
Первый гость: Пусть идет!
Второй гость: Уходи, Куршуд! Нам не нужна твоя лживая кровь на нашей честной земле!
Третий гость: Уходии, пусть стыд за сделанное будет твоим наказанием!
Куршуд-бек прячет кинжал за пояс и уходит. Вслед за ним со свадьбы уходят его родственники.
Нянька Магуль-Мегери появляется среди гостей с глиняным кувшином и разбрызгивает из него воду, окропляя все вокруг.
Нянька (ворчливо): Вот, кто настоящий джин! После него надо кропить все водой из Зем-Зема, чтобы его злоба не осталась в честном доме!
Гости смеются.
Аяк-Ага (обращаясь к Ашик-Керибу и МагулМегери): Дети мои, вы достойны друг друга! Ашик-Кериб, я отдаю тебе мою дочь и принимаю тебя, как сына! (Обнимает Ашик-Кериба. Обращаясь к матери Ашик-Кериба). Мать, благослови своих детей.
Мать Ашик-Кериба возлагает руки на головы Ашик-Кериба и Магуль Мегери, те целуют ее руки.
Первый гость: Люди, так у нас свадьба или нет?!
Гости хором:
- Свадьба!
Второй гость: А почему не слышно Голоса Тефлиза?!
Третий гость: Пой, Кериб! Прославь свою возлюбленную, свою верную Магуль-Мегери!
Ашик-Кериб кланяется людям. Магуль-Мегери подает ему саз.
Ашик-Кериб:
- Путь любви я избрал - надо твердо идти,
Блеском глаз затопить все на этом пути.
А достигнув терпением цели высокой,
Так вздохнуть, чтобы вздохом миры потрясти!
Ашик-Кериб и Магуль Мегери танцуют танец жениха и невесты. Музыка танца разрастается танец жениха и невесты обращается в общий танец всех, кто присутствует на свадьбе.
Занавес.
В тексте пьесы использованы рубаи Омара Хаяма (Гиясаддина Абу-ль-Фатха Ома;ра ибн Ибрахима аль-Хайя;ма Нишапури)