Они любят, когда сверху медленно падают вниз средних размеров серые перья. Маленькие дети часто смеясь играют под ними, лепя различны фигуры или просто кидаются, шутя, комками перьев. Веселятся, в общем. Более престарелые, обычно, тихо стоят неподалеку в сторонке, наслаждаясь красивым видом и думая, какая все же из всех пересекших их жизнь половинок, предназначена именно им. Да, они еще верят в судьбу. В силу своих окрепших рук и быстрых ног. В отличие от третьих, совсем пожилых, скрывающих свои седины под толстыми шапками. “Эх, опять морозы” – Устало произносят те, смотря на перья. Не хочется уже ни играть, ни признаваться кому-то в любви. Хочется быть. Просто быть. Ведь весь тот до боли короткий, отведенный для жизни срок, они провели в погоне за чем-то. Красотой, наслаждением, играми… Чем-то мнимым и неуловимым… Вот так, под тишину падающих осадков. Теперь же пора остановиться. Не будет больше ни поездов, везущих куда-то далеко и манящих своей неизвестностью, ни крыш заброшенных домов, ни какого-либо уловимого смысла. Пора остановиться. Дать молодым продолжать эту старенькую пьесу.
Тем не менее, все они очень любили, когда с неба серыми хлопьями опадали на дрожащую от холода землю, переливающиеся в лучах Солнца, перья. Но почти никто из них не знал, что чтобы они вот так вот летели каждый год вниз, их надо откуда-то вырывать. А именно – у случайно оказавшихся крайними птиц. Иногда с кровью. Иногда с мясом. Перья ведь не вырываются по-другому. Но, не смотря на это, птицы никогда никому не жаловались. Может из-за того, что не умели говорить, а может, просто понимали – так устроена природа. Та самая, которая именно для них создала яблочные деревья, растущие вокруг этого странного города, с неимоверно сочными и вкусными плодами. Ведь если б их не было, крылатые бы не выжили… Их бы не держали туту на земле яркие, неестественно красные яблоки, растущие на серых деревьях, в сером от дыма и отсутствия цветов городе, засыпанным безумным количеством, опять же серых перьев. Без них этот пейзаж никогда бы не был настолько красивым.
Они очень любили яблоки, но тем не менее, никто из них даже не догадывался о старике Ньютоне, жившем в небольшой хижине, как раз среди этих красно-серых деревьев. Наверное, можно сказать, что именно он и посадил все эти плодоносящие творения, чтобы хоть и совершенно нелепо, да оправдать придуманный во время досуга им самим Великий Закон. Теперь же теорема действительно работает и сочные, тяжелые яблоки в подтверждение ей падают вниз, ударяя по голове своих навязчивых, слегка задремавших гостей. А еще Ньютон, как и птицы, очень любил яблоки. Этого нельзя сказать о его лучших друзьях – Дарвине и Леонардо, от чего-то называемым “Da Vinchi”. Те больше любили городскую суету. Один старался подружиться с людьми, уверяя их, что они произошли от обезьян, а другой от одиночества собирал странные машины, опережавшие на тысячи лет своих современников. Изначально все они должны были помогать нуждающимся в помощи людям, животным, птицам, но… В действительности получалось все как раз наоборот. “Я просил денег, а мне это устройство твердит: «не в деньгах счастье!». Просил больше свободного времени, так не поверите, оно сломало мой компьютер!”… Странно… Почему-то никто не понимал или не хотел понимать, что помощь – это порой не совсем те слова или желания, которые человек хотел бы осуществить или услышать. Любая помощь неизбежно проводит гвоздем по сердцу, ведь иначе в этом мире с яблоками и перьями никак нельзя. Видно кто-то верху установил именно такие законы.
Пытались ли их хоть как-то изменить? Дети, птицы, старики? Нет. Вы ведь не восстаете против законов своей жизни, с чего бы тогда им это делать? А если и восстаете…. Мир не прогнется. Поверьте. Я пробовал. Десятки, сотни, тысячи раз! Смотря на плакат вечно-живого-человека, и крича: “Перемен! Мы хотим перемен!”... Увы, у нас с Вами слишком хрупкие кости, что бы хоть кто-нибудь предал значение нашему мнению... А за окном по-прежнему вместо белого снега падают серые перья с кусками вырванного птичьего мяса. Может, мне тоже пора остановиться?
Хотя с другой стороны, что в этом городе делать еще? Если не мечтать о полете, любить сочные красные яблоки, задаваться вопросом бытия? Жизнь никогда не дает нам того, с чем бы мы не смогли справиться, и следовательно, все тут довольно самодостаточные и сильные личности. Правда есть те, кто почти ничего не знают. И, конечно же, те, кто знают. Просто знают. Вот, например, один из жителей города, серый, как и все вокруг, кроме яблок, юноша, со странным именем Таам. Или для удобства “Там”, как называли его друзья. Каждый раз, выходя из дома, он брал с собой зонт. Черный, большой, тяжелый. Хоть он и прекрасно знал, что никогда над этим городом не пойдет дождь. Только странные осадки. Он так же знал и то, что никогда не промокнет, ведь рядом нет моря, а с последних этажей домов за всю историю города никто не вылил ни капли какой-либо жидкости.. Но все равно продолжал ходить с зонтом. Может, частично из-за того, что дети со временем седели и теряли интерес ко всему. Крылатые существа больше жизни любили цветные плоды. А с неба падали к ногам куски оставивших этот свет птиц. Так устроен мир. Зачем пытаться в нем что-либо изменить?
Вот так, приходя на мостовую, а в их городе была мостовая, хоть и реки под мостом никогда не существовало, он доставал из внутреннего кармана пиджака золотые карманные часы, с цепочкой из такого же материала. Прищурившись, смотрел на них. Трудно сказать зачем. Один из вариантов – чтобы сверить их с давно вставшими часами выстроенного напротив заброшенного, подпирающего небо Биг-Бена. Ни сдвинулась ли самая длинная стрелка за прошедший промежуток, хотя бы на миллиметр. Но нет. Каждый раз он отрицательно качал головой, пряча часы обратно в карман. В этом городе время остановилось. И от чего-то юноша со странным именем знал, что оно снова никогда уже не пойдет…. А дети все продолжат стареть, с каждым днем становясь все седей и седей. Совсем не из-за непрожитых часов. Из-за человеческих эмоций.
Постояв еще немного Там, как называли его друзья, продолжал свой путь, неспешно шагая через мост к маленьким домикам. Жизнь остановилась. На часах и календарях застыла одна и та же цифра. Как будто у Земли села батарейка. Вечный день. Вечное Солнце. Вечные перья, заменяющие снег. Как странно, когда ничего не нужно отделять. Это может показаться нелепым, но Они догадывались об этом. Птицы, деревья, люди. Догадывались, что это их последний день. Вот только ему не суждено подойти к концу... Знаете, они считали очень-очень много лет, хотя это летоисчисление уже никто не использует, что когда они устанут от жизни, можно будет спокойно себе умереть, пустив пулю в висок, или лоб другому человеку. Вот так вот. Просто. Тем не менее, никто из них не знал - смерть возможна только тогда, когда тикают стрелки часов и все вокруг хотят пожить еще немного. Ведь чтобы умереть, нужно не быть мертвым. Хотя бы внутри.
Отсчитав уже ставшими привычными, пятьсот сорок четыре шага, юноша остановился у двери небольшого домика с серой кирпичной крышей. Обычно он разворачивался и проходил мимо, но сегодня что-то изменилось. Легкий стук. “Кто там?”. Шаги, подходящие к двери. “Нэс… Открывай, это я”. Щелчок замков. Уползла внутрь деревянная перегородка, делящая пространство на «здесь» и «снаружи». На пороге возникла милая девушка, правда обесцвеченная, как старая фотография. В этом городе имеют совой оттенок лишь золотые часы. И сочные, красные яблоки. “Ты готова? Я обещал за тобой зайти, помнишь?”. “Угу”. – Девушка с не менее странным именем утвердительно кивнула головой, снова скрываясь в своей маленькой крепости, бросив: “Сейчас, только зонтик возьму”. “Но зачем он тебе? Дождь ведь все равно не пойдет”. – Растерялся Таам, заглядывая внутрь и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в непроглядной темноте. “Ну, тебе же можно с ним ходить, почему и мне нет?” – Девушка внезапно вышла на свет к дверному проему, оказываясь с юношей лицом к лицу. “Идем?”. “Идем”.
Знаете, странное знакомство этих двоих началось с чуда. Да, да – именно с него. Раньше, когда птицы еще толком не любили яблоки, в театре этого небольшого город, каждый четверг проходили различные представления. Не всегда умевшие играть актеры показывали комедийные или драматические постановки. Было весело в общем. Стоило ради чего ждать четверга. И вот, в один из таких четвергов, когда девушка по имени Нэс хотела занять свое ставшее уже привычным место, ее потревожил юноша, не особо интеллигентной, как ей тогда показалось наружности, правда такого же возраста.
“Простите, но это мое место”. – Пробубнил Он. “Вряд ли. Я здесь всегда сижу”. – Не растерялась девушка. “Быть может. Но у меня билет”. – Протянутая рука, в которой изрядно помятая бумажка “”Место 29… И правда! – Беззаботно улыбнулась Нэс, переводя взгляд то на юношу, то на билет. - “Но это бесплатный театр. Здесь не нужны никакие билеты”.
Вот именно так они и познакомились. Что, Вы не называете это чудом? А то, что их выгнали после за разговоры, во время перфоманса, тоже? Странно. Я знаю довольно много людей, которые считают точно так же. “Чудо – это когда падает золотой дождь! Ну или слепец, ничего никогда не видевший в своей жизни, возвращает себе зрение”. Знаете…Вас так трудно чем-то удивить. Не хочу расстраивать, но с таким мышлением, чудес действительно не бывает. Они, по мне, так они уж слишком сильно въелись в нашу повседневность. На столько, что мы все перестали их замечать. Зачем верить или ждать что-то, что давно уже сбывается каждый день?
Пара молодых людей подошла к большому зданию когда-то популярного театра. В небе раздался гром, и оттуда посыпались редкие серые перья, совсем не смущенные светом Солнца. “После Вас…”. – Таам по-джентельменски открыл тяжелую дверь театра, пропуская свою спутницу внутрь. “Спасибо. Эх, мы так давно не были здесь!”. Сухое: “Угу”. Клацнул от нажатия выключатель. Нависшая на пару секунд темнота стала развеиваться слабыми лучами электрического света. Вокруг пустые ряды кроваво красных сидений, а вдалеке небольшой деревянный островок сцены. “Зачем ты привел меня сюда?”. – Чуть покачиваясь, шагая меж рядов по направлению к сцене, спросила девушка. “Увидишь… Это сюрприз”. – Ответил серый, идущий позади нее юноша. Звуки шагов по деревянному полу. Когда почти нигде нет людей, места вокруг выглядят совсем по-другому, чем с ними. Не такие притворяющиеся. Искрение. Немного уставшие. Так же как и мы, стремящиеся к свободе. “Эм… Давно хотела тебя спросить” – чуть замедляя шаг и поднося руку к подбородку, снова произнесла Нэс - “Ты чувствуешь тоже самое, что и я?”. Надоедливо то включалась, то выключалась длинная неоновая лампа под потолком, нагнетая обстановку. “В смысле?”. “Ну… Это сильное покалывание где-то в груди, странный воздух, перехватывающий и сбивающий дыхание, в голове путаются все мысли… От волнения дрожат руки и подгибаются коленки. Как будто я…”. Юноша остановился, ухватившись перед этим девушку за рукав, и тем самым заставив ее замедлить шаг. Не понимающие “М?”, с поворотом головы и всего корпуса. “Конечно, чувствую, Нэс” – ответил он, подходя очень близко, как когда-то они столкнулись в дверном проеме. “С той самой первой нашей встречи, прямо тут, меня никак не отпускает это чувство”. Таам говорил как-то медленно и в тоже время не всегда разборчиво, его сердцебиение участилось, а зрачки расширились. “С т-тобой все хорошо?”. – Взволновано спросила Нэс, растерянная и напуганная поведением своего спутника. “Угу”. Юноша прикоснулся лбом ко лбу девушки. “Ты ведь доверяешь мне?”. “Конечно” – через пересохшее горло с трудом выдавила из себя Нэс. - “Ты… ты же помнишь, что я сказала тебе тогда?”. - Наполненные любовью, горящие глаза. Потом ее рука скользнула по его щеке - “Ну же, дурачок! После представления… помнишь?”. “Что хотела бы разделить все оставшееся время со мной…”. “Да! именно так!” - Нэс искрение улыбнулась и обняла Таама за шею. - “Ты умница, спустя столько лет запомнил все дословно…” Юноша залез в карман, и незаметно для спутницы достал что-то тонкое и необычайно острое. “Нес… Я сошел с ума, Нэс… Пойми. Просто уже обезумел от всех этих вырванных перьев! Стоящих часов. Яблок…” - Юноша зарылся в собеседницу носом, обнимая за талию, держа тонкое лезвие по-прежнему в своей руке. “Ну брось… Если на то пошло, то я сошла с ума вместе с тобой! Хех, согласен?”. Она попыталась обратить все в шутку, но отсутствие ответной реакции юноши заставило ее вздрогнуть. “Эй… Я всегда буду с тобой, что бы не случилось…”. “Знаю.” Таам отстранился и искусственно улыбнулся, крепко сжав в руке холодную сталь. “” Нэс, я люблю тебя. Как по команде после этой фразы в зале на секунду погас свет и снова тускло включился. А больше ведь и не надо для одного жадного вздоха.
Как часто люди сходят с ума? Говорят друг другу разные неприятные вещи? Да и как вообще определить, при нас ли рассудок? Не знаю… Может быть тот свет за окном, что настойчиво бьет в окно моей квартиры, на тринадцатом этаже, вполне реален? А если там ответ? Куда, черт побери, мы все-таки идем? Точка. Иногда, чтобы понять, на чем ты стоял, нежно именно с него и сойти. Хватит. Ведь все эти перья, весь этот театр – всего лишь для того, чтобы найти Б-га. Нелепо звучит, правда? Но, тем не менее, именно Его. Можете меня осудить, но смысл любой вольной или невольной человеческой жизни - это найти Б-га. Просто многие не там ищут. И не находя, утверждают, что все это чушь. Фарс, дамы и господа! Кто-то ищет его в людях, цепляясь то за одного то за другого, а потом кончает свою агонию жизни самоубийством. Кто-то в острых ощущениях и спивается вследствие до смерти. Кто-то в религии, хотя всю свою грешную жизнь думает о страстях своих спившихся или застрелившихся собратьев. Его нет. Его нет там, где мы с Вами ищем. Он как свет маяка в темную-темную ночь, в открытом, бушующем море. Там, на земле, Его уже нет. Как нет и в самом спокойном дневном море. А так же у старика – смотрителя маяка, любящего свою работу. Нигде! Если нет будущего ночного моря, до полусмерти напуганных лиц экипажа команды, чувства где-то глубоко внутри, глубже, чем все моря и океаны, отдать что-угодно, но что бы живым! Живым… Его нет по отдельности. Лишь в целом.
“Ты чего?”- Удивленно шепнул Таам, глядя на свою побледневшую спутницу. - “Испугалась?”. Та ничего не ответила, лишь снова прижалась к юноше. Тишина. По-прежнему раздражительно мигает лампа над головой. А за окном падали серые перья. “”Дурак все-таки ты. Я тоже тебя люблю... “Правда?”. – Таам нежно провел рукой по голове девушки. “И ты до сих пор мне доверяешь?”. Кивок. “Тогда зажмурь глаза…”. Он задумался - “осталось где-то секунд десять… Зажмуришь?” “Угу”. Пустой зал с темно-красными креслами. На пол пути к сцене остановились двое – серый юноша и как только можно сильно зажмурившая глаза девушка. “Один.. Два… Три…” Таам неожиданно коснулся губами ее губ, сбивая и без того ее частое дыхание. А холодная сталь, крепко сжатая в руке с силой резко ушла под кожу. Тепло-красная жидкость стремительно потекла на пол. Нэс вздрогнула, прекращая странный поцелуй порывом кашля. После уткнулась носом в его шею, по-прежнему не разжимая глаза. “Все хорошо?”. “Да… Просто воздух не туда попал…Девять… Десять”. Девушка открыла глаза, смотря на Таама. Потом щелчок. Театральные лампы наконец-то разгорелись во всю, и теперь осветилось все помещение. Вокруг, где раньше была лишь отступившая темнота, сейчас появились цветы. Тысячи цветов, растущие, кажется, из самой земли! “Там…”. Она отступила назад и только теперь заметила, что они вдвоем стоят в небольшом цветочном поле. Таам смущенно держится за кровоточащую руку. “Это все тебе, Нэс… Может немножко дико, но… Сегодня наша годовщина в этом остановившемся месте”. Объятья. Знаете, эта девушка со странным именем, тоже кое-что знала. Например, в этом городе цветы растут только из пролитой крови. А если вокруг так много цветов… Значит, в театре уже никто никогда не сыграет. “Спасибо, Там, я…”. А за окном падали перья. Дети лепили из них снежки, птицы клевали сочные плоды, а запах расчлененных тел в театре давно сменился на запах цветов.
Как ни крути, жизнь идет дальше. Хотя никто из них даже не знает, что смысл всего этого рассказа совсем не в том, что люди любят друг друга, готовы ради второй половинки на многое… Нет, скорее, что тот, седобородый старичок наверху, не просит нас совершенно ничего менять. Все и так уже есть. И яблоки, и перья и великие открытия… Осталось только наслаждаться. Оглянитесь вокруг. Мы ведь с Вами тоже кое-что знаем. Так что… Вперед! Все выше, выше, выше… К облакам. А если первыми встретите Б-га, передавайте ему от меня привет, договорились? Обещаю сделать тоже самое. Вот только… Хочу предупредить, он не может где-нибудь начинаться или заканчиваться. Он есть, только тогда, когда мы идем к нему… Всего хорошего. А знаете….
“Может у меня не такой большой словарный запас, чтобы выразить все то, что хотелось бы сказать, но… Оставлю я пожалуй-ка это «но». Просто так, на всякий случай… Еще пару слов… И… О! Не может быть, я закончил!” Скрип стула, серый юноша оторвался от монитора и клавиатуры компьютера, уходя в соседнюю комнату. “Ты просила молока, Нэс?”. Небольшая кухня с холодильником, плитой и небольшим столиком. “Оно холодное, не страшно?”. Чпокнув открылась дверца холодильника, и юноша достал с почти опустевших полок бутылочку молока. После подошел к столику, присел, подвигая ближе к себе стоявшую под ним миску. Словно почуяв приятное лакомство, прибежала к нему черная, как ночь, кошка с красным ошейником, содержащим круглый колокольчик. Приятный звон. “Мяу, Мяу, Мяу…”. Кошка стала тереться о ногу своего хозяина, довольно мурча. “И я тебя люблю, Нэс”. Молоко, булькая, наполняет миску в маленькой кухне. Молодой человек, сидя на корточках, гладит домашнее животное, смотря в освещающую комнату светом окно. “Холодно сегодня. Но ничего, за то этот холод дает почувствовать себя живым… Ты же тоже так считаешь?”. “Мяу!”. “Хех. Вот-вот. И я о том же”.
А на улице шел снег. Чистый белый снег, заметающий понемногу давно переставшие приносить плоды яблочные деревья.
by Evil
22.02.2012