– Что ты делаешь? – спросила девочка в тонком синем платье. Она стояла чуть поодаль и с любопытством наблюдала, словно зверек, который когда-то был домашним, но потом его выбросили на улицу.
– Ничего, – огрызнулся Вейл.
– Но ведь что-что делаешь?
– Отстань!
Девочка поджала губы, но не ушла. И парень понял, что должен ей ответить, иначе задохнется в своем молчании.
– Громлю дом. – Слова с трудом протиснулись сквозь зубы. – Я разнесу его по щепкам, а потом подожгу.
Вейл искоса глянул на девочку: она стояла на том же месте, сцепив лапки. Ее кожа при свете луны казалась совсем бледной и отливала голубым. Тролль бы ее побрал! Ну почему у него вечно все идет не так, как надо? Первая ночная вылазка – и на тебе, привязалась!
– Зачем ты его громишь? Это ведь хороший дом.
Парень схватил какую-то деревянную штуку (что это для них? стул, стол, идол?) и с размаху кинул о землю. Штука должна была разлететься в щепки, но почему-то осталось целехонькой. Проклятье.
– Сама знаешь, зачем! – зло выкрикнул он. – Потому что в нем живут большеглазые! Негуины! И если они сами не хотят убраться с наших земель, мы поможем!
Стул-стол-идол пинком отлетел к стене. Вейл принялся остервенело топтать его своими большими, обитыми сталью сапогами, и вещь, наконец, поддалась. Дерево рассыпалось под ударами мелкой золотой пылью. Все у них не так. Везде эта клятая бледная магия.
Девочка подошла чуть ближе. Она казалась очень серьезной, словно готовилась ответить важный урок. Парню вдруг захотелось кинуть в нее что-то, хлопнуть перед ее лицом, даже ударить – только бы она вскрикнула, заплакала, убежала, как любой нормальный ребенок. Но не смог. Он просто стоял и тупо смотрел на измазанные золотом сапоги.
«Сейчас она скажет. Я чувствую. Произнесет всего одно слово…»
И она действительно спросила:
– Правда?
Вот так. Вейл сложился пополам. Эта маленькая дрянь словно засунула ручку в его внутренности и дернула за веревку ширмы, обнажив тайник. Правда? Все так хотят, все так делают. Правда? Они должны уйти, они опасны, они пожирают наших детей. Правда? Их страшно убивать, но им можно мстить, они заслужили. Правда? Нет. Неправда, неправда. И он знал это в глубине души, и скомкал это знание до горошины, и не хотел идти сюда с дубиной и факелом, и все-таки пришел. Бессильная злоба начала хлестать через горло, и парень, скорчившись на земле, стал изрыгать «Ненавижу! ненавижу! ненавижу!», как будто его рвало.
А потом всю ненависть вытолкнули слезы, и Вейл прижался к стене дома, похрипывая и сглатывая горечь. Он не сразу заметил, что девочка сидит рядом и гладит его по голове, а в ее темных негуинских глазах отражаются пожарища с дальних склонов.