Тоня месяц как приехала домой с линии фронта санитарным поездом, но отдохнуть не удалось, пришлось ехать в колхоз как оперуполномоченной, начался сев. Только и смогла отнести в райком комсомола отчёт, в бане помыться, обмолвиться несколькими фразами с участковым врачом, отец совсем расхворался. Война подкосила его здоровье. Утром она уже была в районном центре.
Колхоз не большой, но земли распахивались на километры. Тракторов было мало, и поэтому попахали на лошадях, а с 1944 года стали впрягать и верблюдов. 90% всей вспаханной площади отводили под сахарную свёклу, которую осенью, отвозили на переработку в город Джамбул, на сахарный завод, 10% для кормовых культур.
В обязанность Тони входила: разъяснительная работа, проведение полит чтений, контроль за работой бригад и прочее. За день так набегаешься, что к 22 часам ели доплеталась до домишки из саманного кирпича, апы Алии и её немого сына Максута, здесь уже не впервой останавливалась. Именно Максут сшил обувку для Тони. Подошву он сплёл из лыка, эвакуированные с Поволжья научили, потом из брезента пришивал верх, Апа Алия так и сказала
-надевай чёботы, а то разобьёшь туфли, в сапогах ноги потеть будут.
Чтоб обувка не слетала с ноги, Максут в проделанные шилом дырочки шнурки из кожи продёрнул. Нынче он смастерил их не высокими, так чуть выше пятки. Осенью и ранней весной, шил выше щиколотки. Так и бегала Тоня, в непонятно какой модели чёботах по полям колхоза.
В этот день встала рано, что-то не спалось и, перехватив верблюжьего молока с лепёшкой, села на лошадь и поскакала в райцентр за новостями, которые ждали ежедневно все колхозники. Уже чувствовали все, что скоро войне конец, но вот когда же?...
Правда, пришлось заехать, в районную амбулаторию, узнать о здоровье Авдотьи. Её вчера во время отёла корова Белянка, ногой лягнула и травмировала руку. От фельдшера узнала, что у Авдотьи перелом руки и как только гипс подсох, её отпустили домой.
Затем зашла на ферму к молодняку, за ночь ещё три телёночка поселились в недавно построенном телятнике. Хороший приплод в этот раз, восемнадцать мордочек чмокали вымя своих мам.
Только подъехав, к клубу, услышала звук била - часть от рельсы на толстом канате. Люди сбегались, кто, в чём и молча, спрашивали:
-Что случилось? - смотря на рупор, прибитый к столбу, перешёптывались.
Тоня слезла с лошади и тоже направилась к клубу, но не пройдя и трёх метров, остолбенела... из рупора, уже всеми узнаваемого голоса, сообщалось о "безоговорочной капитуляции... " - она больше ничего казалось не слышала, слёзы лились ручьём, а голос Левитана продолжал говорить и говорить...
Очнулась уже в клубе, а на улице стояла неимоверная тишина...
Выйдя на улицу, оказалась в окружении баб и нескольких мужиков. Все смотрели на неё и мужики, не скрывая слёз, неумело растирали их по лицу. От неё ждали каких-то слов, а она... она стояла и плакала. Казалось, что тишина уж слишком долго длится, слова где-то застряли... А солнце, солнце выглянув из-за тучки, опустив свои горячие лучи, говорило
-Поплачь дочка, но только самую малость, Счастье я с небес тебе в руки даю, протяни их и бери.
Тоня протянула руки к небу,... что тут началось,... от куда слова-то взялись, будто речь заранее готовила. Говорила и не мало, и не много, закончив
-С великой Победой вас товарищи!
Митинг ещё продолжался, а Тоня уже бежала в поле, туда, где основная масса колхозников. Она даже не почувствовала когда с ног слетели её чёботы. Бежала, рыдая на ходу, растирая катившиеся ручьём слёзы.
Остановилась лишь на стане, там крестьяне кто, как и где, усаживались есть кашу, что приготовила повариха.
Подбежав к билу, начала куском железяки бить в него без передышки. Крестьяне никогда свою Незабудочку, так прозвали Тосю за её голубые с синевой глаза, не видали. Платье в каких-то зелёных и земляных пятнах, волосы взъерошены, косы расплетены, ноги босы и все лицо в разводах от слёз и пыли.
-Незабудочка, что случилось? – спрашивали, обступая её вокруг, - да хватит бить – то, било сорвёшь.
-Война кончилась! Понимаете, в логове своём задушены,... нет, не задушены на смерть,... разгромлены,... их Международный суд судить будет!... Они подписали АКТ о Безоговорочной Капитуляции!... Победа! Конец войне!
Что творилось, Тоня уже не видела и не слышала, потому что вновь потеряла сознание.
Уже ночью, в домик апы Алии, вошёл Кайрат с найденными в поле, чёботами. Её же ноги ныли, так как были исцарапаны и поколоты галькой, сухой травой. Тоси хотелось плакать, есть и пить. Апа Алия сама обмыла ноги, чем-то ссадины и ранки обработала, надела верблюжьи носки, а потом как маленькую умыла и причесала
-Ой, что с волОсами, чего только в твоей голове нет, выбрасывая репейник и соломинки. Ешь и пей, не торопись, завтра тебе выходной дали -вытирая передником украдкой скатившиеся слёзы.
Двое старших сыновей, двое молодых джигитов Абая и Аблая ещё в начале войны убили, одного на Украине под Киевом, второго под Воронежем чуть позже. Максутка только и остался, не брали его, так как с рождения был немой.
Да, сколько горя принесла проклятая война, сколько вдов и сирот оставила. Вот и Ботагоз осталась с малыми детками, Бибигуль в третий класс ныне пойдёт, вся в отца, Теймуратику пятый годик, так и не узнал Абай о рождении сынишки, да и вторая сноха Карлыгаш с Айнурочкой одна. В колхозе нет семьи, в которую не постучалась беда, никого она не обошла.
Лишь через месяц, когда все дома уже спали, Тоня вернулась домой на телеге. Уставшая, голодная, спрыгнув у дома, поблагодарив возчика, тихо постучалась в дверь. А дома будто почувствовали, уже отпирали дверь. До утра так и не легли спать. И наплакались, и насмеялись. Со дня на день ждали брата Алешу с фронта, слава Богу живого, не раненного,... ну а контузия пройдёт.
Утром уже отдохнувшая, вымытая, переодевшись, направилась в райком с отчётом. Потом на эвакуированный завод, здесь были налажены станки где работала – в перерывах пока санитарный поезд проходил санобработку.
Санитарный поезд - это обыкновенные пассажирские вагоны, оборудованные под передвижной госпиталь. В конце состава в 1943 году были добавлены два товарных, крытых вагона с нарами в три этажа. В них вагонах возили раненных немцев. Охраняли вагоны солдаты по 6 человек на вагон. Обслуживать фашистов никто не хотел, но по приказу всё же поставили четырёх пожилых санитарок. Молодёжь туда не пускали, только врачей, медсестёр - боялись расправы.
Снаряды уже не делали и Тонин станок перенастраивали. Жизнь шла мирная, но работы не убавилось, наоборот, её становилось больше и больше, надо страну из разрухи подымать.
Завод переквалифицировали на изготовление сельскохозяйственного оборудования, и молодёжь отправили временно работать на строительство домов. Тоню поставили временно исполняющей обязанности секретаря комсомольской организации на спирт завод.
Через два месяца завод уже работал в полную силу, Тосю же так и оставили на спирт заводе, но уже не временно исполняющей обязанности. Работы было много-возвращались комсомольцы...
В августе 1946 года, Тоню и ещё пятерых девчат, вызвали в райком комсомола.
-Ну, теперь на уборочную? – засмеялись девушки, зайдя в приёмную секретаря райкома.
Оказалось, нет, им предстояла поездка в Алма-Ату
-Ну вот, что красавицы, получайте билеты на поезд и завтра выезжайте в столицу, вас там, на вокзале встретят. Я думаю, у вас найдётся приличная праздничная, пусть и не новая, одежда, возьмите.
С этими словами, широко улыбаясь, Азамат вручил каждой по билету и деньги в конвертах,
-на гостиницу, не жить же вам на улице, ну и на питание - помолчав с минутку, добавил - командировочные.
Азамат, всего-то и работает три месяца, из армии вернулся с орденом и кучей медалей, но дело своё знает хорошо, поэтому, даже зная причину поездки, не сказал, сами всё узнают скоро.
А в Алма-Ате их действительно ждал на вокзале, паренёк, совсем мальчишка Гасан, с Кавказа. Он плохо говорил по-русски, поэтому просто молча, усадил девушек на три подводы, привез к трёхэтажному дому, как оказалось гостинице. До вечера времени было достаточно, поэтому оставив свои пожитки, командировочные пошли гулять по городу - чуть не заблудились и не опоздали во дворец.
Народу приехало много, здесь были и пожилые, и средних лет, и молодёжь, а так же человек 10 детей 14-16 лет.
Торжественное собрание началось с гимна Советского Союза. Было много речей, выступлений, поздравлений, затем началось... вот оно что, награждение. Тоня как в тумане шла к президиуму, что-то ей сказали, что-то она... аплодисменты... В документе с медалью было чётко красными заглавными буквами написано "ЗА ДОБЛЕСТНЫЙ ТРУД В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ" и уже от руки её фамилия, имя и отчество "Бунчеевой Антонине Николаевне".
Награды должны были вручать дома, в Джамбуле, но по решению ЦК, было решено перенести награждение в Алма-Ату, поэтому-то и пришлось девушкам ехать "в командировку"
А дома, в Джамбуле, Тосю поздравляли и на работе, и в райкоме, и даже из колхоза пришла телеграмма.
МИР! ЦЕЛЫЙ ГОД ПРОШЁЛ БЕЗ ВОЙНЫ, ЦЕЛЫЙ ГОД ЧИСТОЕ НЕБО НАД ГОЛОВОЙ! БОЛЬШЕ НЕ МЧИТСЯ ПОЕЗД К ФРОНТУ, ОЖИДАЯ КАЖДЫЙ ЧАС БОМБЁЖКИ ИХ СОСТАВА С РАНЕННЫМИ БОЙЦАМИ. БОЛЬШЕ НИКТО НЕ ПОЛУЧИТ СУХИЕ СТРОЧКИ В ОФИЦИАЛЬНОМ КОНВЕРТЕ "ПАЛ СМЕРТЬЮ ХРАБРЫХ..." ИЛИ "ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ... "
МИР! БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ ОНА СТОЯТЬ У СТАНКА И ВЫТАЧИВАТЬ ГИЛЬЗЫ ПОД СНАРЯДЫ.
МИР! ЗА КОТОРЫЙ ОТДАЛ СВОЮ ЖИЗНЬ, ЕЁ ЛЮБИМЫЙ МИША ПОГИБШИЙ В БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ И МИЛЛИОНЫ, И МИЛЛИОНЫ ДРУГИХ МИЛЫХ, ЛЮБИМЫХ, РОДНЫХ...
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ТЕМ, КТО ОТДАЛ СВОЮ ЖИЗНЬ ЗА НАС!!!
Седина в 18 лет
ПОХОРОНКИ РАЗЛЕТАЛИСЬ ПО ВСЕЙ СТРАНЕ С 1941 ПО 1945 ГОДЫ...
ПОСВЯЩАЕТСЯ МОЕЙ МАМЕ.
Двадцать второго июня,
Ты возвращалась домой.
Бал выпускной был окончен,
Детство промчалось стрелой.
Ты возвращалась счастливой,
В дом с аттестатом своим
И всё дорогой мечтала,
Маме похвастаться им.
Ты стать студенткой мечтала,
С Мишею вместе тогда,
Но вам война помешала,
Счастье огнём всё сожгла.
Мишу на фронт провожая,
Ты поклялась его ждать,
Нежно кисет прижимая,
Он будет тебя вспоминать.
Но вот однажды в конверте,
Ты прочитала слова:
"Пал смертью храбрых под Брестом..."
Слёзы лились в три ручья.
Юность закончилась сразу,
Ведь на висках седина...
Пусть лишь тебе восемнадцать,
Но красит виски седина.
08.05.14(19:52)