Место было тишайшее, одно слово – деревня. Мирные замшелые домики, река, лес до горизонта и полное отсутствие информационного поля. Колдовское место.
Этим и славилось - колдунами да ведьмами. Колдуны были все больше приезжие, знаменитые, скучные, привлеченные недоброй здешней славой, а вот ведьмы сплошь местные, темные, старые до древности, исчезающие бесшумно, как кошки.
Много, много ведьм. В каждой ветхой избушке, в каждом глухом проулке, на пересечении любых дорог.
Возникали они неожиданно, ниоткуда, как совы, проявляясь из сумрака своих завалившихся сараев. Только попади им в руки! Каких рассказов не бывало о тех бедолагах, которые им попались! Одни сварливые, грязные старухи визгливо ругались, поколачивая молодежь, чем поподя, а другие, противнейшие елейные бабульки, так и норовили запихнуть в тебя клейкие, липкие куски теста, явно надеясь на твою скорую безвременную погибель.
Недаром и старая церковь стояла именно здесь, на краю. Целый век на ней селились голуби и вдруг, в одночасье, исчезли. И по деревне, как туман, поползли слухи, Готовиться, как положено, стали сразу ко всему – ночным вылазкам нечистой силы, календарному концу света и, обязательно, к большой героической войне.
А бабушка моя, выйдя рано поутру на крыльцо, увидела на изгороди невиданной красоты кошку с искрящейся на солнце шерстью. Вылизавшись, та грациозно спрыгнула и исчезла, оставив бабушку в слезах и душевных муках.
«Как же так люди живут, что даже кошки у них красоты невиданной!»
Правда, ближайшая инспекция курятника ее быстро утешила – это была куница. Подготовка к войне пропала даром, а вот конец света, хоть и куриного, произошел повсеместно, куницы порезали всех, до кого добрались, включая церковных голубей.
Нам все время внушали – кругом ведьмы, опасно.
Вот шел сосед вечером, по темну, и вдруг шмыг! – кошка. Черная.
- Бабушка, а зачем он шел-то по темну? – недоумевали мы, прижавши от страха ушки.
- Надо было, значит. Ясно, что не просто так, а по делу.
И так эта кошка недобро на него зыркнула, да чуть ли на спину ему вспрыгнула, и ну его душить. Хорошо хоть, он изловчился и топором по лапе ей - хрясть!
Да, видно точно по делу шел человек, ночью. С топором.
А наутро вышел на двор, а за забором старуха-соседка возится, а рука-то у нее одна тряпкой обмотана, на тряпке кровь, Правая рука, как та кошкина лапка. Вот так и опознали ведьму. На нее, правда, давно уже думали.
А вот еще случай…
Это уже я, еду с дедом за травой, на лошадке. Я сижу рядом с возницей и вижу пышный лошадиный хвост, мерно покачивающийся из стороны в сторону. У самого леса одиноко торчит ветхая, как и все здесь, деревянная избушка, У развалившейся калитки стоит древняя и, какая-то замшелая, старушка.
- Здорово, Семен! Куды это ты?
- И тебе не хворать, за травой, ети её!
- Внучка твоя?
- Внучка, внучка, - дед с неохотой останавливает лошадь.
- Попей хоть воды-то, жара какая! И внучке сейчас гостинца дам, постой, – старуха, согнувшись, идет в дом и выходит с кружкой. Дед торопливо закуривает.
- Что ее, воду, попусту хлебать, некогда, поедем уже.
Бабка сует мне в руку липкий блинчик, я благодарю, дед рывком трогает и в момент успевает вырвать у меня блинчик. «Не ешь» - слышу я его свистящий шепот. Я не ем.
Вернувшись, он первым делом идет к бабушке.
- Вот, ведьма внучке гостинец сунула, куда теперь?
Бабушка напряженно думает. На моих глазах разворачивается какое-то старинное сакральное действие, затягивающее в себя все вокруг.
- Куда, куда? - кружится бабушка, - выбросить нельзя, наговоренное же, на живую же душу сделанное.
- Собаке! - решает вдруг она и бросает дворовой собаке. Собака подыхает в мученьях.
- Ну что с ней, ведьмой, делать? – бесится дед – Пожечь нешто?
Почему-то вмешательство властей даже не рассматривалось. Дело колдовское, междусобойное, и решать его надо тоже междусобойно.
Самый мудрый человек, которого я знала в жизни – это моя неграмотная деревенская бабушка. Подлинная интуитивная буддистка, не удивлюсь, если она была ненайденным воплощением Далай-ламы.
Вся ее жизнь - цепь таких простых невероятных историй, что дух захватывает. Вот про ведьму.
Перестала доиться корова. Жила она, преимущественно, одна, надеяться привыкла только на себя и непростую проблему падения надоев разгадала сразу – ведьма по ночам доит.
Кругом, мы помним, одни ведьмы, питаться им как-то надо, вот и ходят по ночам, отбирают у людей, что придется. И это при том, что, как мы опять же помним, днем они прикидываются нормальными, то есть работают наравне со всеми. Честно говоря, им бы, ведьмам, надавать почетных грамот – работают –то круглосуточно.
Однако, для бабушки их ударный труд не в радость – надо идти ночью на денник, караулить. И вот пожилая женщина, одиноко живущая на лесном глухом краю деревни, одевшись потеплее, идет ночью в коровник, садится в угол и ждет. Правда, вооружившись для безопасности традиционным непобедимым орудием всех деревенских жителей. Ружьем, думаете? Да щас! Кто ж вам разрешит ружье иметь, да и дорого. Вилами! Это, надо сказать, универсальный инструмент. И на медведя, а пока ждешь, можно и травки покидать – в хозяйстве сгодится.
- Сижу, жду. Вдруг, бежит собака. Добежала и села, смотрит. Ну, думаю, она!
- Как же ты не побоялась ее? Вдруг укусит?
И тут бабушка сказала главную фразу нашей жизни.
- Как это меня на моем дворе собака укусит?
Если кому-то нужен ключ к русской жизни – вот он.
Это глубинная непоколебимая уверенность русского человека: когда он прав - он непобедим!