Поезд катил из пункта А в пункт Б. Под монотонный перестук колес за окном тянулись однообразные зимние пейзажи. Низкое солнце изредка проглядывало через хмарь, затянувшую небо и скупо освещало раскинувшиеся до горизонта Барабинские степи. Казалось, весь день состоит из одних сумерек и позднее затянувшееся утро сразу сменяется таким же долгим вечером. До места назначения можно было бы добраться на самолете за несколько часов, но после прелестей малой авиации Севера даже относительный комфорт Боинга не привлекал. Тем более, что спешить не было оснований и несколько дней вагонной скуки меня вполне устраивали.
Когда надоедало лежать на верхней полке, я подолгу стояла у окна в коридоре. Почти не меняющаяся картина вызывала расслабленность, ощущение полного покоя. С некоторым сожалением подумала о том, что южным теплым морям придется в очередной раз обойтись без меня. То есть на Юг я попасть очень рассчитывала, но никак уж не в тропики. В Питере предстояли переговоры о моем участии в антарктической экспедиции и в случае удачи ближайший год мне предстояло провести на Куполе. Так что Карибы, Гавайи и прочие канары пускай пока подождут. Надеюсь за это время никуда не денутся.
Попутчики в купе подобрались под стать владевшему мною настроению. Две немолодые женщины большую часть времени или спали, или что-то обсуждали вполголоса. Мужчина лет за сорок разгадывал бесконечные кроссворды, временами задавал вопросы, ни к кому специально не обращаясь. Тогда мы, напрягая эрудицию, пытались ему подсказывать. Иногда он доставал маленькую магнитную шахматную доску и играл сам с собой. Пару раз я пыталась составить ему компанию, но он надолго задумывался уже в дебюте, потом делал поразительные ходы, некоторое время изумленно рассматривал получившуюся позицию, просил разрешения переходить и опять погружался в раздумья. Поэтому я скоро поняла, что пялиться в окно все-таки занимательнее, раз ухитрилась проиграть и далее проводила время в недеятельном созерцании окружающего.
Поезд сбавил ход, потянулись станционные постройки, составы грузовых вагонов, цистерны на параллельных путях. Ожило радио. Название станции прозвучало неразборчиво, потом внятно сообщили: «Стоянка 40 минут». Я удивилась. Перед Омском раньше поезд так долго нигде не стоял. Вернулась в купе, оделась, прихватила сумку и пошла в тамбур. На всякий случай уточнила у проводницы время стоянки и вышла на перрон. Не мешает немного размяться и может быть удастся запастись газетами и журналами. Здание вокзала было небольшое, в два этажа, внутри обычная суета. Газетный киоск оказался закрыт. Я решила посмотреть на привокзальной площади. Шагнула в дверь и остановилась пораженная открывшимся видом. От маленькой площади вела единственная улица, застроенная невысокими домами под островерхими черепичными крышами. Под ногами была булыжная мостовая. Я оглянулась. Здание вокзала совсем не походило на павильон из стекла и бетона, который я видела со стороны путей. Сейчас было видно, что оно сложено из красновато-серых гранитных блоков, на черепичной крыше маленькие башенки.
***
Что это уже не берег ущелья, а снежный карниз, я поняла, когда снегоход накренился и провалился вниз. Меня почти сразу вышибло из седла, все затянуло снежной мутью, на этом впечатления закончились, начались ощущения. Я падала вместе с небольшой снежной лавиной, рядом кувыркался снегоход. С лета помню, что скала здесь не отвесная, а уступами, которые я сейчас пересчитывала. Сильный толчок, затем темнота и неподвижность. Я забарахталась, выбираясь из сугроба. «Буран» с порванной гусеницей опасно завис на соседнем уступе. Снег около него потемнел. Горючее выливалось из пробитого бака и запасных канистр. В общем откаталась. Правая рука почти не двигалась. В плече нарастала боль. Если перелом, то и отгулялась. Отсюда уже не выбраться. Осторожно подвигала рукой. Нет, кости вроде целы. Просто вывих. Рванула левой рукой. Ё-ё-ё! Со второго раза удалось подняться на ноги. Проваливаясь в рыхлый снег, побрела к обломкам снегохода. Тюк с вещами и продуктами, на который были приторочены короткие широкие охотничьи лыжи, подбитые камусом и ружье, не сорвался и выглядел не очень помятым. Стынущими пальцами, помогая зубами, развязала узлы, потом обвязала мешок и стала искать место, где можно подняться наверх. Правая рука шевелилась, но поднять ее над головой не удавалось. Короткий зимний день быстро гас, холод начал пробираться под порванную шубу, так что пришлось поторопиться. Зажав зубами шнур, привязанный к мешку, поползла по крутому склону. Наверху отдышалась и выволокла тюк.
«Сходила, блин, за хлебушком. То есть отнесла пирожки бабушке. Красная шапочка нашлась» - Ворчала я, пристраивая на спине груз. Солнце ушло за горы, но до зимовья оставалось не более пятнадцати километров. Там предстояло не очень приятное объяснение с охотниками. Смеяться не будут, даже посочувствуют, съедят пирожки и домой отвезут, но все равно урон репутации. На второй год работы в знакомом месте так влететь просто неприлично. И «Буран» жалко. Хоть последний сезон он у меня, в городе не понадобится, но печально его так глупо разбить. Однако поторапливаться надо. Ветерок задувает, в драной шубе не очень приятно.
Путь до охотничьей заимки занял почти три часа. Это был щитовой домик брошенного давным-давно метеопункта. Но там было пусто. Видимо, промысел здесь не пошел и они перебрались в тайгу раньше, чем собирались. И осталась я одна посреди тундры. Зато с пирожками.
***
Узкая булыжная улочка спускалась вниз. Впереди открывалась водное пространство до горизонта. Слабый ветерок гнал по нему небольшие волны. Высокий клен на углу шелестел желтыми листьями. Такое впечатление, что здесь еще середина осени. Кое-где на стенах домов висели вывески. Шрифт латинский, но слова складываются совершенно не читаемые. Какая-то Прибалтика под Омском.
Я уже никуда не торопилась. Успеть вернуться на вокзал не казалось важным. Я испытывала чувство, какое бывает после завершения очередной экспедиции. Позади длинные маршруты, палатки, ночевки у костра на выкидушках. Теперь можно просто спокойно жить. Или доживать.
Впереди открылась дверь. На невысокое крыльцо вышла пожилая седая женщина. Произнесла непонятную фразу и сразу ушла назад, оставив дверь приоткрытой. Я зашла за ней внутрь. Похоже на холл небольшой гостиницы. Женщина уже сидела за стойкой. Она сказала еще что-то, протянул мне ключи и указала на лестницу, ведущую на второй этаж. Номер комнаты был на бирке, прикрепленной к ключу. Это оказался обычный однокомнатный гостиничный номер, окно выходило на пустынную набережную. Уверенность, что больше спешить никуда не надо стала сильнее.
Бросив сумку в шкаф, я спустилась в холл. Поулыбалась старушке за стойкой и вышла на улицу. Вдоль моря тянулась набережная из больших бетонных плит, огражденная каменной балюстрадой. Внизу волны с шипением набегали на гальку. Было пасмурно, небо плотно закрыто тускло светящимися тучами. Легкий ветерок шуршал опавшими листьями. Не дойдя до конца набережной я повернула назад.
Из двери полуподвала запахло кухней. Спустившись по выщербленным ступенькам, я заглянула внутрь. Увидела небольшой зал с несколькими столиками, вошла. За столиком в углу сидели двое, больше никого не было. Из боковой двери появилась пышная девица в переднике, в руках у нее был поднос, на котором стояла массивная кружка и миска. Она перегрузила все это на стол и призывно махнула мне рукой. Я подошла и села на грубо сколоченный стул. Девица, не говоря ни слова, удалилась. В кружке оказалось темное крепкое пиво, в фаянсовой миске сосиски с капустой. На отдельной тарелке лежал кусок ноздреватого черного хлеба, вилка и нож.
Потом я некоторое время бродила по городу, следуя причудливым изгибам узких улочек. Ветер шевелил опавшую листву в пустых скверах, прохожих почти не было. Постепенно низкие тучи стали гаснуть, в домах зажглись окошки и я повернула к гостинице.
Оказалось, из холла ведет еще одна, сейчас открытая, дверь в небольшую уютную гостиную, неярко освещенную настенными бра. Я вошла, поздоровалась с находящимися там постояльцами. На всякий случай еще на английском, французском и испанском, исчерпав этим свой лингвинистические запасы. Хозяйка гостиницы, стоящая около чайного столика, отозвалась непонятной фразой, в которой кажется, промелькнуло мое имя и приветственно взмахнула рукой. Гости в свою очередь тоже кивали и что-то говорили, вроде назывались. Ближе всех ко мне на кожаном диване сидела пожилая чета с чашками в руках. Дальше примостилась молодая парочка. Они сидели обнявшись. Типичные молодожены. Солидный мужчина в кресле отложил газету и строго посмотрел на меня, пыхнув трубкой. «Ну прямо полковник в отставке» - подумала я. Рядом с хозяйкой стоял невысокий типчик с усиками. При взгляде на него так и напрашивалось определение «коммивояжер». Старинный музыкальный автомат в углу тихо наигрывал что-то струнное. Хозяйка подала мне чашку с чаем и блюдце, на котором лежали бисквиты. Я устроилась в кресле около столика. «Коммивояжер» моментально оказался рядом. С улыбкой он принялся что-то тараторить. То ли рассыпая комплименты, то ли расхваливая свой товар.
***
Видимо охотники ушли по крайней мере несколько часов назад. Избушка успела основательно выстыть. В углу за железной печкой нашлось немного дров и ведро угля. Уголь они брали у меня на базе, запасов хватало, так что вполне могла поделиться. Вскоре стало ощутимо теплее, чем на улице. Я немного отогрелась и в правом боку проснулась боль. Сильный ушиб или трещины в ребрах заполучила, как пить дать. Правая рука тоже плохо шевелилась. Я расстелила на топчане спальник, скинула верхнюю одежду и забралась в его холодное нутро. Отлежусь немного, потом можно начинать соображать, что делать дальше. Охотники ушли, скорее всего, к границе таежной зоны, там есть еще одно зимовье. Сюда не вернуться. Постепенно становилось все теплее, я задремала.
***
Сегодня со мной на прогулку увязался «коммивояжер». Его имя я не разобрала и для удобства называла его Джеронимо. Он охотно откликался. Вчера мы с ним даже немного потанцевали в гостиной под тихую тягучую музыку. Первыми танцы начали «молодожены». «Пенсионеры» остались на диване, хозяйка хлопотала с чаем, «полковник» изредка отрывался от газеты, бросал на окружающих суровые взгляды и снова погружался в чтение. Словом, получилось ужасно мило, почти по-семейному.
С утра подул холодный ветер, изредка принималось моросить. Мы некоторое время бродили по безлюдной набережной, бесконечный монолог Джеронимо сливался с плеском волн и шелестом последних листьев на деревьях. Он иногда пытался обнять меня за плечи, начинал спотыкаться пока его рука не утвердилась у меня на талии. Так и бродили, пока не замерзли. Потом свернули в давешний кабачок. Безмолвная девица тут же принесла две рюмки с чем-то темным, высокие стаканы с соком и неизменное пиво и сосиски. Указав на рюмки Джеронимо произнес энергичную фразу и быстро выпил, поспешно запив соком. Я сначала понюхала, потом попробовала, покатав напиток во рту. Оказалось довольно крепко, с горьковатым привкусом, пробивающимся через липкую сладость Ничего, почти съедобно. Тут я перехватила удивленный взгляд Джеронимо. Явно он не бывал на северах, все больше по европам раскатывал. Как авторитетно поучал старейший буровой мастер Николай Михалыч: «Градус напитка здесь должон географии соответствовать». Так что выше 70-й параллели спирт почти не разводили. Это вам не молодое вино маслинами закусывать. Все-таки воспринимаю Джеронимо как итальянца. Так, во всяком случае, их всегда представляла.
Поели, согрелись, еще немного побродили по городу и вернулись в гостиницу. Я сразу пошла в свою комнату. Посижу в одиночестве, поразмыслю. Хоть напрягать мозги не очень хочется.
***
Проснулась я от холода. Печка уже прогорела, дощатые стены плохо держали тепло. С трудом заставила себя выбраться из спальника. Последними полешками растопила печь. Выглянув на улицу, набила котелок снегом, поставила на печку и попыталась оценить получившуюся ситуацию. Расклад выходил невеселый. Уезжая, я оставила на хозяйстве сторожа базы. С неделю он будет наслаждаться моим отсутствием, только потом забеспокоится. Здесь дров нет, до ближайшего хилого леска в лощине с десяток километров. Значит ждать здесь помощи бессмысленно, скорее в гости заявится небезызвестный пушной зверек песец, надо идти на базу своим ходом, пока есть силы. Хорошо, что лыжи уцелели, а то был бы окончательный кирдык. До базы чуть больше ста километров. Если пурга не прихватит по дороге, то за два, край три дня дойду.
Добавила снега в котелок. Достала пирожки, хорошо, что сообразила взять с собой в спальник, потому не смерзлись в камень. Сжевала пару штук без всякого энтузиазма и занялась прорехами на шубе.
В избушке постепенно стало гораздо теплее. Куржак вокруг двери заметно подтаял. Я скатала спальник. Надо взять его с собой. Спать по дороге не собираюсь, но хоть можно будет отдохнуть не на снегу сидя. Перебрала немногие вещи, прикидывая, без чего можно обойтись. Вот печка на сухом горючем и упаковка сухого спирта явно пригодится. Сборы заняли не только руки, но и голову, отгоняя размышления о бренности, вполне соответствующие ситуации. Наконец увязала груз, проверила ремни на лыжах. Вода в котелке закипела. Высыпала туда пачку чая, немного погодя щедро плеснула спирта и, по обычаю накрыв рукавицей, дала настояться.
Через несколько минут давясь и задыхаясь от спиртовых паров проглотила кружку отвратительной смеси. Сердце сразу забухало, стало жарко. Остатки чифира перелила во фляжку, мешок приладила на плечо и в путь. Прилично подморозило. Гораздо ниже 40, хиус режет лицо, сухой снег скрипит под лыжами. Поднявшись на склон, вышла на наст. На горизонте белая тундра почти сливается с белесым небом. Привычный пейзаж. Все путем, вперед.
***
Странно тихое здесь место. И попала я сюда совершенно неожиданно. Вмиг калейдоскоп событий, планов, впечатлений сменился неспешным течением похожих один на другой дней, медленной каруселью постоянных повторов, полной успокоенностью безмятежного бытия. Предстоящая жизнь здесь, как кажется, подобна бесконечной набережной, месту моих ежедневных прогулок, не таит в себе никаких ярких деталей, неожиданных поворотов. Не важно, сколько таких дней, лет у меня впереди, все равно они будут мало отличаться один от другого. Своеобразный суррогат вечности.
Я встала, собрала вещи и спустилась вниз. На этот раз холл гостиницы был погружен в полумрак, а в гостиной горел яркий свет. Фигуры жильцов застыли в креслах, у чайного столика с чашками в руках. Гостиная напоминала внутренности кукольного домика, механизм которого остановился. Но, я знала, стоит только повернуть ключ и они опять зашевелятся, заиграет музыка, жизнь их продолжится.
Безлюдный снаружи вокзал внутри оказался давешним стеклянным павильоном, заполненным людьми. Радио прохрипело: «Поезд (мой номер) отправляется с третьего пути через пять минут». Я остановилась вслушиваясь. «Через пять минут отправляется. Поторопись, ждать тебя, что ли». Сердито пробурчало радио.