«Как же плохо я выгляжу», - заметила Виктория, взглянув на себя в зеркало. На бледных щеках появились не красивые впадинки, глаза утратили мягкий блеск и рот на похудевшем лице казался больше. Девушка повела рукой, приглаживая растрепавшиеся волосы и с тонкого пальца изящной руки, упало, блеснув голубым топазом, платиновое колечко, прощальный подарок Феликса. «Похудела, скоро совсем исчезну. Растворюсь в своей печали. Поражение Феликса, стало моей катастрофой».
Она позвонила бабушке и рассказала о своем состоянии.
Василиса Александровна отнеслась к ламентациям внучки спокойно.
- Пройдет дурь эта. Главное, к психиатрам не ходи.
- Почему, бабушка?
- Не помогут. Легко, не утруждая себя напряжением ума, поставят диагноз и, посчитав бонусы за назначение пилюль определённой марки, назначат шаблонное лечение. А ты попадешь в зону риска в плане возникновения лекарственной зависимости.
- А я слышала, - возразила Вика, - что к успокаивающим препаратам прилагаются обширные аннотации, которые надо неукоснительно соблюдать. Тогда зависимости не возникнет.
- Это в теории, а на практике, у меня есть знакомый, которому, в связи с ситуацией, связанной с затруднениями засыпания, в свое время был назначены транквилизаторы, и теперь, спустя семь лет, он так и не избавился от своей проблемы, а к транквилизаторам у него развилась толерантность. Сейчас, чтобы обрести желанное душевное равновесие, ему приходится принимать десятикратные дозы лекарств, сверх терапевтических рекомендаций. Иногда, для усиления эффекта, он смешивает их со спиртным. Он стал настоящим токсикоманом, а спит, как и прежде, плохо.
- Может найти хорошего врача?
- Поликлиники настоящая клоака: жуткие очереди, скандалы у кабинетов, низкая квалификация специалистов, отсутствие гарантии анонимности. Узнают о посещении психиатра твои знакомые, навесят на тебя ярлык психически больной, да еще шантажировать будут.
- А платные врачи?
- Проявят чудеса обходительности и внимания, но сделают все, что бы ты на много лет стала их постоянным клиентом. Владея методами гипноза и внушения, они создают зависимость, уж если не лекарственную, то психологическую.
- Так что же мне делать бабушка?
- Знаю в ваших краях одну целительницу. Многим помогла. Поезжай к ней.
Переступив порог, Вика, оказалась в плохо освещённой кухоньке, длинной, грязной, с маленьким, пыльным, почти не пропускающим света окошком-бойницей. У плиты в темном, изношенном одеянии стояла старушка. Оторвав взгляд от кастрюльки с резко пахнущим варевом, она повернула к Вике морщинистое и, будто припорошенное пылью лицо:
- Любовь несчастная?
Вика кивнула.
Целительница повела Викторию через анфиладу заваленных узлами, банками, огородной утварью прихожих в пахнущую затхлостью гостевую комнату. Там, усадив ее за накрытый клеенчатой скатертью стол, зажгла свечу и стала лить воск в широкую, наполненную водой, деревянную плошку.
Вика с нетерпением ждала диагноза, но старушка ничего не говорила и лишь сокрушенно качала головой.
- Что со мной происходит? – потеряв терпение, спросила девушка.
Целительница взглянула на нее, будто не понимая вопроса, затем еще раз внимательно посмотрев на узор воска, произнесла:
- Непроизносимое еще можно изучить, а невыразимое? Необъятное и непостижимое как понять? – Повздыхав, она добавила, - Тоскуешь от того, что потеряла самое дорогое в жизни. Ты как стрела, устремленная к одной точке, но внутри тебя больше нет радости.
Виктория внимала каждому слову, удивляясь прозорливости ведуньи.
- Целебные силы везде – продолжила старушка, - в пище, в воздухе, в дыхании и в молитве. Но ты, в темнице своей печали, для них недоступна и тропинки к лучам солнца зарастают бурьяном.
- Я смогу выздороветь?
Целительница сокрушенно вздохнула.
- Ты так истощила себя страданием, что стала совсем прозрачной. Такую боль время не излечит и жизнь не исцелит. Темнота и уныние в твоей душе и живительным силам не пробиться сквозь этот мрак. Духовное царство от тебя тоже закрыто. Силы твои на исходе. Доводы здесь излишни, рассуждения бессмысленны и травы бесполезны.
- Неужели смерть, пустота, ничто? - содрогнувшись от невыносимого ужаса, в отчаянии воскликнула девушка. – Помогите! Я заплачу, сколько скажите.
- А жить все-таки хочешь, - заметила старушка, - значит, не все потеряно.
Она помолчала.
- Хорошо. Возьмусь. Не нужно денег. Выздоровеешь, отблагодаришь, если захочешь. Я помогу и так, но ведь только…. лишиться биения своей страсти, это ведь тоже смерть.
- Пусть так, - прошептала девушка, - не могу больше страдать.
- Это яд, но он поможет - старушка протянула кружку с буро-зеленой жидкостью, - выпей!
Невольно подчиняясь неподвижному взгляду выцветших, словно покрытых мутной пеленой, глаз старой женщины Вика взяла чашку. На поверхности чудодейственного зелья искрилась подвижная пленка, в радужном перламутре которой, возникали, принимая причудливую форму, очертания темных фигур. Склонившись над чашкой, девушка вдохнула горьковато-пряный запах трав и, зажмурившись, выпила ее содержимое.
Старушка тут же начала крестить девушку, и брызгать на нее водой из склянки, перемежая эти действия однообразными речитативами молитв. Ноги и руки девушки налились свинцовой тяжестью и бессильно поникли, а веки закрылись.
Вике хотелось думать о Феликсе. С особенной отчетливостью она вспомнила серьезное лицо Феликса, излом высоко поднятых бровей, внимательный взгляд умных глаз, обволакивающий голос. Девушка настолько слилась со своим воспоминанием, что уже не осознавала, где находится. Образ Феликса расплывался, обрастал фантасмагоричными деталями - Вика начинала грезить. Они играли в шахматы, разыгрывая вариант дебюта Дракона. И о чудо! В миттельшпиле она ясно увидела возможность эффектной комбинации, итогом которой был мат Феликсу. Виктория всмотрелась. Ошибки быть не может, победа гарантирована и так близко! Мат в три хода. Она сделала первый ход. В это мгновение фигуры задрожали и ожили. Шахматная доска превратилась в остров: искрящийся голубой песок уходил в прозрачную гладь хрустальной воды, корни диковинных деревьев, утопали в зарослях вычурных цветов, их могучие кроны смыкались, образуя купол над великолепным троном, на котором в бархатной мантии черного шахматного короля восседал ее возлюбленный.
Вика пыталась приблизиться к нему, но невесть откуда взявшиеся пешки ощерились сотнями ядовитых стрел. Огромный черный орел закружил над островом, расправляя изогнутые стальные когти, и все померкло.
Проснулась Виктория дома. В окно радостно светило солнце. Как вчера вечером добралась до своей квартиры, она не помнила. Состояние обычное - не сонливости, ни головной боли. Вспомнив старушку, девушка сказала себе - это сон и выглянула в окно. Всю прошлую неделю нескончаемыми моросящими каплями плакало небо - природа иззябла под холодными струями сырого воздуха, все вокруг вымокло, размякло, отсырело, но этой ночью сильные порывы ветра разогнали тучи и утреннее солнце светило ярко и празднично; насыщенная влагой листва блистала свежестью, и деревья протягивали ветви навстречу долгожданному теплу. Вика глубоко вдохнула - ей хотелось вобрать в себя прозрачную трепетность утреннего воздуха. Она смотрела на прохожих, на гревшихся на солнышке собак и кошек и улыбалась, чувствуя себя так, словно пробудилась после глубокой спячки.
Понежившись под расслабляющими струйками теплого душа, Вика, шлепая босыми ногами и разбрызгивая капли с мокрых волос, пошла на кухню. Ей, впервые за два последних месяца, действительно хотелось есть.
И как же легко у неё на душе, как, казалось, никогда ещё было, словно она внезапно освободилась от годами мучившего ее удушья. Вика была во власти нового, радостного настроения. Ей вдруг стало так весело, что хотелось танцевать со своим отражением в зеркале, выбежав на улицу, обнимать случайных прохожих или просто прыгать, как маленькая девочка.
Раздался звонок, она подошла к телефону.
- Вика, прекращай дурить, возвращайся в Читу, ты должна быть со мной! – произнес взволнованный мужской голос, низкий и приятный, но совершенно не знакомый.
- Простите, кто это? – удивилась Вика.
- Ты что, притворяешься? Это я, Феликс!
- Извините, вы ошиблись номером, - с легким налетом раздражения ответила девушка и положила трубку.
«Звонят тут всякие чудаки». Она совершенно не помнила Феликса. За одну только ночь воспоминание о нем испарилось сухим льдом, не оставив и малейшего следа.
Здоровье Виктории быстро восстановилось, она поправилась, и ничто больше не омрачало ее хорошего настроения. Вроде все было, как и прежде, но вот только в воспоминаниях появилась непреодолимая преграда: она забыла Феликса так, как будто его никогда не было в ее жизни, забыла разговоры, занятия, забыла его голос и его глаза. Осталось лишь смутное, как белое облачко, ощущение, что там, в Чите было что-то необычное, но что именно, она не могла сказать. В глубине покрытого льдом сердца, бился, трепеща крылышками, огненный мотылёк не угасшей любви, но Вика этого не чувствовала. Осталось лишь смутное ощущение, что нечто важное утрачено, но что именно, об этом она не задумывалась. Отныне непроницаемые врата Эдема отделяли ее от забытой любви.