Чаще всего вместе они собирались поработать, когда кому-нибудь из братства была нужна помощь. Сегодня, несмотря на 9 мая, перекрывали крышу старенького Юркиного гаража. Их дружба началась в 80-е в Афганистане. Сейчас, поседевшие, полысевшие, они называли себя ветеранами уже без прежней иронии. Начали рано. Работали слаженно, споро – к обеду закончили, Юрка сбегал в магазин, сообразили стол, нарезали, разлили.
- Ну, за успешное завершение! - поднял первую Володя – высокий, всё ещё стройный, в ослепительно яркой гавайской рубахе – бывший вертолётчик.
- Штоб не потекла, – добавил Игорь, наливая себе минералки без газа.
Звякнули стаканами, накинулись на еду, жевали молча и быстро, пока не утолили голод.
Игорь не ел, выжидая пол-часа после стакана воды, встал, включил приёмник, покрутил ручку настройки. Небольшого роста, щуплый, светло-русые очень коротко стриженные волосы, простое лицо, слегка курнос, слегка картав. Только изуродованные узловатые костяшки на кулаках, выдавали его боксёрское детство, а манера задавать прямые, неудобные вопросы, глядя в глаза, – лихую молодость в смуту 90-ых.
- Между первой и второй промежуток небольшой, - пропел Юра, потянувшись за бутылкой, – У меня тост есть. Я за тебя, Вова, выпить хочу. Если б ты тогда, в Кандагаре, на своей вертушке нас с горы не снял, фиг бы мы сейчас здесь сидели.
- Давай, Юрка, друг другу задницы лизать не будем, – отозвался Володя, – вы своё дело делали, я своё. Предлагаю – за МИ-6-ой. Это настоящая военная машина была. Ты помнишь, какой я тогда пируэт заломил на нём, чтобы от "Стингера" уйти? Нас же потом на 26-е пересадили. Осетинскую и обе Чеченские, я уже на 26-ом только летал, так вот: на нём такое вытворить, он бы в воздухе развалился. А на 6-ке тогда даже фюзеляж не повело.
- Идёт. За нашего винтокрылого ангела-спасителя. Слышал, они в Сибири ещё летают вовсю.
- Трудятся, – отозвался Володя, закусывая.
Пока жевали, говорило настроенное Игорем радио. Молоденькая ведущая, захлёбываясь пафосом, вещала о Великом Дне Великой Победы. Игорь резко выключил приёмник.
- Что, тоже раздражает, как они стали этот праздник раздувать? – спросил уже слегка подобревший от водки Юра.
Игорь сел.
- Если бы ей для Великой Победы собственного ребёнка на смерть посылать, она так же пела б?
- Просто никакого другого общего праздника в стране не осталось, – вступил в разговор Володя, – переговняли же всё. Хоть как-то патриотизм у молодых воспитывают.
- Вот это-то мне и не нравится. Войной попахивает, – Игорь сказал это медленно, с какой-то горькой уверенностью.
- Не понял, объясни, – удивился Юра.
- "Ледокол" Суворова читали?
Юра кивнул, Володя счёл нужным прокомментировать:
- Он, конечно, предатель, но то, что там изложил, очень похоже на правду.
- Так вот, представьте, – продолжил Игорь, – согнали Гитлер со Сталиным к границе вооружённый народ в 41-м, дали команду наступать, а люди друг в друга не стреляют, границу не переходят. Чего, говорят, мы будем своих братьев, убивать. Ведь обе страны тогда себя социалистическими называли, солдаты и там и тут - рабочие, крестьяне. Войну начать - мало оружия наделать и людей в форму нарядить, надо ещё, чтобы они были готовы убивать. Тут ненависть нужна или страх, или большое желание кого-нибудь победить.
- Так ты считаешь, наши деды зря свои жизни положили? – недобро спросил Володя.
- Наши деды воевали за то, за что только и должен человек воевать. Они свои дома, свои семьи, своё право жить защищали. Немцев ведь тогда уверили, что для лучшей жизни надо половину людей уничтожить. Славян в том числе.
Юра разлил.
- Давайте за дедов. Они за правое дело погибали.
Встали, выпили не чокаясь. Повисшую паузу прервал Юра:
- У меня это первая операция была. Духов тогда накрыли, они драпанули в деревню и там растворились. Её танками окружили, и нас послали на зачистку. У них там хижины без окон за дувалами с полметра толщиной. Идешь, не знаешь, откуда пуля прилетит. Дверей-то нет – коврик висит, так сначала очередь туда, а потом уж сам заглядываешь. Вот так я в одну хату заглядываю, а там женщина и ребёнок маленький… Ещё в агонии они бились…
Тогда я и не остановился, не почувствовал ничего – крови, страха в тот день много было, и наших полегло… А потом они мне ночью приходить стали, и чем дальше, тем чаще. Я сейчас стал тем ребятам завидовать, которые от туда двухсотыми улетели.
Володя подвинулся к другу, стиснул его плечи:
- Ты, Юрка, перестань себя казнить. У каждого из нас такая история найдётся. На то и война. Эти грехи не на нас. На тех, кто нас туда послал.
- Я с женой своей в одной постели не спал, – сказал Игорь, - поначалу-то каждую ночь воевал, вот и маханул как-то прямо во сне ей по зубам. Три зуба выбил. С тех пор уходил спать на диван. Сейчас пореже стало. Но всё одно бывает. Соседей бужу своими криками.
В соседнем гараже компания отмечала праздник. Грузный молодой парень с холёным лицом распахнул двери пафосного внедорожника, включил проигрыватель. Из динамиков хриплый голос под аккомпанемент трех аккордов тюремного шансона, громко запел "День Победы". Володино лицо исказилось страданием:
- Ребят, потише можно!
- А ты чего, дядя, Родину не любишь?
Володя вскочил.
- Сядь, Вова, - остановил его Игорь, – тебе нельзя, ты человек публичный, я сам.
- Аккуратней, Игорёк, они менты какие-то, прокурорские вроде.
Игорь подошёл к гуляющим, отозвал в сторонку здоровяка, что-то тихо ему сказал, тот сник, пошёл к машине и выключил музыку.
- Как это у тебя так легко получается, Игорёк? - Юра встретил вернувшегося друга вопросом.
- Да как обычно. Сказал, что я ему сейчас дам раз в голову, и он ляжет, и весь свой авторитет растеряет. Это уже потом его опера приедут, меня повяжут, а голова всё равно болеть будет.
- И он, такой большой, тебе сразу поверил?
- Когда такие вещи говоришь, надо самому в это свято верить. Тогда и люди тебе поверят.
Володя с задумчивым видом взял бутылку, разлил.
- А я вот о чём подумал: если то, что там Суворов написал правда, и если б Сталин тогда не опоздал, то как бы у нас этот праздник назывался?
Игорь улыбнулся
- Да, точно, ты, Вова, Родину мало любишь.
- Да уж как-то больше твоего.
- Я Родину люблю, – серьёзно сказал Игорь, - только Родина моя зовётся Земля. А праздник так бы и назывался, как сейчас: День Победы.
- Ребята, закипит, – вмешался Юра, - у меня тост родился: За ДЕНЬ ОКОНЧАНИЯ ВОЙНЫ!
Друзья одновременно встали и звякнули стаканами.
13.05.13.
Дорогие Читатели! Если кому удалось дочитать это до конца и, более того, если Вы задумались над написанным, настоятельно рекомендую прочесть статью Виктора Ганчара "Несколько вопросов о Войне".
http://www.proza.ru/2005/05/11-08.