- Вам когда-нибудь говорили, что любят вас больше жизни?
- К сожалению нет...
- Радуйтесь, вам хотя бы не врали
Лена шла по двору больницы, внимательно вглядываясь как в проходящих больных, так и сидящих на лавочках, пытаясь найти свою подругу. Утром позвонила ее мама и сказала, что ночью Инна пыталась отравиться таблетками. Не вдаваясь в подробности, она просила заехать и проведать свою дочь и как-то ее поддержать.
Увидев ссутуленную тонкую фигурку своей подруги, Лена ускорила шаг.
- Ну, наконец-то я тебя нашла, привет, мой свет, - улыбаясь, радостно поприветствовала Лена подружку, чмокнув ее в щеку и присаживаясь рядом на скамейку.
Та даже не подняла головы.
- Ин, ты чего, - Лена потянула ее за рукав больничного халата, - И-и-нна-а..- позвала опять.
- Отстань.
- Ин, перестань кукситься, что с тобой происходит, посмотри на меня.
- Отстань.
- Ты же знаешь, что я не отстану!
- Что ты хочешь от меня? - повернув к Лене лицо и глядя той прямо в глаза, - спросила Инна.
- Я хочу, чтобы ты не делала глупостей. Что у вас опять случилось с Илюшей? Давай рассказывай.
- Не буду я ничего рассказывать. Нечего рассказывать…
- А то я тебя не знаю. Что там придумал твой "драгоценный"?
- Причем тут он? Он ни при чем, - Инна отвернулась.
- Да, конечно, так я тебе и поверила. Ты никогда не была склонна к суициду. Это вообще не в твоем характере! И раз появилась первая попытка, значит, тебя надо было так довести, что уже дальше некуда!
- Это мама тебе сказала? Или врачи?
- Мама.
Инка горько вздохнула:
- Когда тебя никто не любит, остается просто умереть. Не сумела я, так, чтобы наверняка. Не умеешь - не берись, - усмехнулась она, - теперь все смеяться с меня будут и считать сумасшедшей.
- Не говори глупостей, никто тебя в сумасшедшие записывать не собирается. Но отлупить бы следовало!
- Да. Глупо. Очень глупо, - Инна откинулась на спинку скамейки. - И смешно.
- Да, смешно, просто обхохочешься, - попытка сарказма Лене едва удалась.
- Два новых жильца поселились у меня внутри: депрессия и безнадежность. Прописались, не спрашивая разрешения. А все началось с собаки.
- Ин, с какой собаки? - Лена испуганно и осторожно покосилась на подругу.
- Знаешь, мы как-то шли по рынку, уже домой направлялись, руки заняты пакетами и у него и у меня. На пути, чуть сбоку, лежала на разогретом солнцем асфальте собака, спала. Он шел чуть впереди и ногой, с размаху, ударил ее прям по голове. Она вскочила, дернула своей башкой, ничего не понимая спросонья, недоуменно, посмотрела на него, потом на меня - я не выдержала, мне стало стыдно и я отвела взгляд, она отошла в сторону и опять легла, на прощание взглянув на меня горько-сочувственно, будто зная, что мне достанется больше, причем очень скоро.
Я просто опешила. ЕЁ буцнули, а она МНЕ посочувствовала, на меня с жалостливым укором посмотрела. С каким-то шАлым правом на надежду, что он нечаянно!, что просто не заметил, не то спросила, не то сказала:
- Ты
ударил
собаку…
Ждала - вот сейчас он скажет: "я случайно", или "не заметил", или "где, когда, этого не может быть"…- и все опять станет на свои места..
Ответ, с гаденькой улыбочкой, огорошил: "А чего она разлеглась тут?!!"
Понимаешь, Лен? И тогда я подумала, что однажды он вот также со мной, как с этой собакой.
Я тогда долго не могла выкинуть ее из головы, проще голову было выкинуть. И дома, вечером, когда он спросил почему я "такая", я так прямо ему и сказала, что, мол, как ты мог ударить эту бедную псину, которая не нападала на тебя, ничем тебе не угрожала, просто спала и имела неосторожность попасться на твоем пути.
Но это, оказывается, уже было выносом мозга. Он орал минуты три. На что я просто сказала:
- Думаю, что ты также и к людям относишься. И скоро под удар попаду я.
Инна, облокотившись руками о колени, смотрела куда-то вдаль.
- Ну, хоть какое-то решение у тебя есть?
- Нет. Просто не знаю, что делать, впополам меня гнет эта ситуация, будто потолок сверху давит. Я стала каким-то разбросанным пазлом и не соберусь в единое, целое. Хочется быть грубой, не могу. Не могу смириться и ждать. Вот и придумала себе глупую казнь. Может надо быть гибче, чтобы не сломаться. Но мне кажется, чем дольше ты держишь всё в себе, копишь, молчишь и прогибаешься, тем сильнее будет взрыв, когда ты дойдешь до своей точки кипения… Господи, Лена, все так плохо, так тяжело! Что же я сделала такого или нЕ сделала, что меня не полюбили, не услышали… Всё, что было сделано для него, для нас - все впустую. А сейчас мы вообще на разных волнах, я говорю одно, а он слышит другое.
- Инна, прекрати пожирать себя за то, что ты сделала или не сделала. Может, дело как раз не в тебе. Мне он никогда не нравился, этот твой Илюша. Просьба эта еще дурацкая, называть его не Илья, а именно Илюша. Мужику под пятьдесят и все в "илюшах" ходит. Ну ладно там: дома, в постели, между собой, но ко всем поголовно выдвигать такие требования… Я вообще стараюсь его никак не называть, если ты заметила.
- Да разве в имени дело…, - Инна отмахнулась.
- Ну, знаешь, тоже кое о чем свидетельствует. Ну, так что случилось в очередной раз, что у вас там вообще в семье происходит, расскажи толком!!!
- Лен, зачем? Делать из подруги жилетку или книгу жалоб я не намерена. И всегда презирала мужчин, которые со своими друзьями обсуждают своих жен, поливая их грязью, полагая, видимо, что сами они при этом остаются все в белом и с блестками. Поэтому, даже не проси, ничего рассказывать не буду.
- Ну и дура. Он не такой тактичный как ты, уже всем растрепал какая ты "тварь" и как "вытягиваешь" из него деньги, у него же типичное поведение обиженного импотента. Они бывают такими злыми, с истеричными приступами, что, кстати, характерно для твоего "илюши".
- Я вытягиваю? Да ну тебя, Лен, провоцируешь меня, чтобы я на него пожаловалась, хочешь все выведать у меня. Не буду больше ничего тебе рассказывать! - Инна резко отвернулась от подруги.
- Иннуль, солнце мое, ты, наверное, сама еще не понимаешь, что нуждаешься в помощи. А как тебе помочь, если я ничего не знаю. Да, надо отдать тебе должное, ты никогда на него не жаловалась, но ты пойми, то, что ты расскажешь, не есть жалоба с твоей стороны. Тебе просто нужно выговориться. Я думаю, ты нуждаешься в помощи, но боишься о ней просить, то ли от гордости, то ли от страха отказа. Но так дальше продолжаться не может.
- Да, Лен, ты права. Отчасти. Но не из-за гордости или страха отказа, а из-за стыда. Любой скажет: сама виновата, "бачылы вочы шо купувалы"! И будет прав.
- Я - "не любой", мне ты можешь рассказать всё.
- Нет, Лен, спасибо, конечно, но не буду я ничего больше рассказывать. Пойми, когда-то Раневскую попросили рассказать о своей жизни на что она, не дословно цитирую, ответила, что это будет книга жалоб и никаких предложений. Если я начну рассказывать, то получится то же самое - "стена плача". А самое главное - кто мне поверит?! Первый, кому я все расскажу, скажет: "Ложь, оговор, ТАКОЙ человек не мог так сделать, это все бабские сплетни!" Поэтому, даже не проси, ничего и никому я рассказывать не собираюсь.
- Хорошо. А что ты будешь делать? Сегодня - это таблетки. До чего ты дойдешь завтра? - спросила Лена свою подругу не церемонясь.
- Не знаю. Не знаю. Пока не знаю. Хорошо быть полезным, правым и понятным. Я, пока, ни то, ни другое, ни третье. Я сейчас вообще - никто, ничто и звать меня никак.
- У тебя просто заниженная самооценка. Ты так состарилась за это время, прости, что говорю тебе это.
- Что поделать, время необратимая вещь, - Инка усмехнулась, - а ты мне все это говоришь, видимо, чтобы ее поднять.
- Прости. И причем тут время. Сама знаешь, есть люди, прекрасно избежавшие старости и в восемьдесят и, даже, в девяносто лет!
- Видимо, я никогда не буду причислена к их числу.
- Если ничего не изменишь в своей жизни, то ты и не доживешь до нее! Возьми себя в руки! Придумай что-нибудь! Я бы тебе посоветовала, прежде всего, принять ситуацию – "если я упала, значит, я действительно упала и всё тут!". И говорить, что "со мной этого не могло произойти", "почему именно я?" - бесперспективно, ну просто бессмысленно! Ты такой же человек, как я, как он, как сосед справа и слева... Мы все люди. И абсолютно все может произойти с каждым, в любое время. Но раскисать нет смысла, необходимо настроиться на спортивное мышление победителя.
- Нет сил мыслить победоносно, - Инка усмехнулась, - идей никаких тоже нет. Кажется тупиковой ситуация. А знаешь, я стала вдруг завидовать людям, которые не имеют никаких проблем, живут себе и живут. И могут в любой момент подорваться и поехать или полететь туда, куда им захочется. Может, когда-нибудь и я так смогу…
- Сможешь! Ты точно сможешь. Я только очень прошу тебя, обещай мне, что больше не будет историй с таблетками, повешениями, "анной карениной", - Лена обняла подружку и прижала к себе.
- Хм…, а что, неплохая идея… железнодорожный вокзал рядом…
- Дурочка, я прибью тебя сейчас! - Лена разозлилась и стала ее тормошить.
- Ладно-ладно, не тряси меня как грушу, ничего такого больше не будет, обещаю.
- Инна, я знаю тебя всю свою сознательную жизнь, что дает мне право, предположить, что ты не останешься с ним. Что это была последняя капля твоего терпения и ты, наконец, бросишь его.
- Даже не сомневайся, подружка. Жить с ним дальше - себя не уважать. И слава Ангелу Хранителю, что помешал свершиться непоправимой глупости. И под поезд я не брошусь, ну какая из меня Каренина, - улыбнулась Инна.