Мохнатый купидон
В 1984 году советская промышленность начала серийный выпуск первых видеомагнитофонов «Электроника ВМ-12». Он был сделан по лицензии фирмы «Panasonic» и стоил тысячу двести рублей, не каждый мог позволить переносное чудо, но каждый мог мечтать.
Мечтал об электронном чуде наш друг Николай Рябович, который с этого года учился в северной столице СССР. Он приехал на Московский вокзал Ленинграда и стоял на заплёванном перроне, ожидая появления дальних родственников по материнской линии. Они уезжали в отпуск.
- Навязались на мою голову, - разражённо думал он, когда мысли перескочили на реальные вещи, - покормить студента они не могут… А как присмотреть за их собачкой, пока будут нежиться в Крыму, Колька выручай!
Он смотрел на радостные лица прибывших в город на Неве москвичей, которые шли по серому перрону вокзала, и суета встречающих и прибывающих людей раздражала его ещё больше.
- Хотя бы денег дали на кормёжку пса... - недовольно буркнул он.
В толпе с прочими пассажирами шествовала колоритная парочка, состоящая из двух разнополых и очень плохо одетых пьяниц. Женщина была обута в кирзовые грязнящие сапоги огромного размера.
- Иди ровно! - приказала она спутнику, которого держала за локоть.
- В противном случае, - понял диспозицию Коля, - если она делать этого не будет, он упадёт в силу того, что пьян в сисю...
Они шли прямо на бедного студента, но по роковой случайности алкоголичка на мгновение отвлеклась на сумки, которые она тащила в другой руке, и её кавалер упал на перрон, прямо у ног «Атоса».
- А ну вставай! - пригрозила ему боевая подруга.
Тот не подавал никаких признаков жизни. Она попросила по-хорошему его встать, прибегая только к помощи нецензурной брани:
- Вот скотина неблагодарная!.. Пить не умеешь!
Когда поняла, что «великий и могучий» вряд ли ей поможет поднять упавшего героя, она стала пинать друга тяжёлыми кирзовыми сапогами.
- Вы бы били поосторожнее! - студент отодвинулся в сторону.
Женщина не обратила внимания на его слова и продолжила бить бомжика со всей силы по натруженной печени. Картина была жуткая, все проходящие мимо отводили глаза и морщились, но через секунду отношение окружающих к даме без определенного места жительства кардинально поменялось. Она, продолжая бить ногами уставшего партнёра, изрекла:
- Вставай с-с-с-сука, Ленинград позоришь!
Появились запыхавшиеся родственники Рябович.
- Возьми «Роя», - сказала его двоюродная тётя и протянула рюкзак.
- Так зовут рюкзак? - опешил Коля.
- Так зовут нашего милого фокстерьерчика! - она расстегнула рюкзак.
Оттуда высунулась бородатая морда с мокрым носом.
- Что за странное имя? - удивился племянник.
- От слова «Рой», - пояснила родственница. - Вот тебе десять рублей на его корм. Носи его в транспорте только в рюкзаке, иначе потеряешь…
Она провела подробный инструктаж, как кормить и ухаживать за домашним любимцем. Рябович кивал головой, а думал о своём:
- С этой прикольной собачкой можно удачно охотиться на девчонок!
Родственники поцеловали потешную собаку и поспешили на южный поезд. Николай засунул «Роя» обратно в рюкзак и поехал в общагу.
- Хоть поедим сегодня от пуза! - мечтал он по дороге.
Надвигались выходные дни. Накануне все студенты из Ленинградской области разъехались по домам. На всю общагу осталось пять студента.
- «Рой» рядом! - скомандовал Рябович после выхода из магазина, где он приобрёл пару килограммов картошки и батон варёной колбасы.
Всё питание на ближайшие дни он сложил в собачий рюкзак и двинулся домой. Ошалевший от свободы фокстерьер начал носиться кругами вокруг временного хозяина и лаять на всех алкашей, забор, магазин и погоду.
- Заткнись! - «Атос» ударил по мечущему псу ногой, но промахнулся.
Пришлось взять собаку на руки и идти в общагу.
- Что хромаешь? - спросил его Василий Мокшин.
- Дык... вот собаку хотел проучить...
- Укусила?
- Да ты что!.. Как она меня укусит? - возмутился наш приятель. - Исключено! Я ж её друг! В дерево попал…
Пока они разговаривали, остальные «сокамерники» вытащили принесённые припасы и решили приготовить долгожданный обед.
- Зачем тебе собака? - вяло поинтересовался один.
- Родственники на время дали.
- А тебе какой от этого навар?
- «Десятку» дали, - пояснил Коля, - на эти деньги и гуляем… Кроме того я планирую использовать «Роя» для знакомства с девушками.
Мокшин лёг спать, фокстерьер обиженно забился под стол. Товарищи принялись за готовку, но тут оказалось, что сковородки в комнате нет.
- Попроси эту посудину в 205 комнате. - Рябович чистил картошку.
- Так там же живут старшекурсники, причём все трое боксёры.
- Ну не звери же они…
Общими усилиями они пожарили картошечку и сели кушать. Разбудили Васю, который всю ночь где-то шатался. Он обрадовался, ложку достал, но увидел, что сковорода не местная.
- Где взяли? - спросил он.
- На кухне стырили… - недолго думая ответил Николай.
Мокшин заметил на деревянной ручке сковороды номер комнаты.
- В этой комнате живут парни с четвёртого курса! - испуганно ахнул он.
Василий есть ворованную картошку, наотрез отказался, хотя хотелось. Остальные студенты картошечку лопали да посмеивались:
- Зря ты так поступаешь…
- Ты можешь и не есть, - цинично пошутил Рябович, - но трендюлей всё равно вместе получать будем.
Мокшин давился слюной, но за стол упорно не садился. Когда картошки почти не осталось, зашёл хозяин сковороды со словами:
- Сковородка больше не нужна?.. Тогда я забираю.
- Я не ел! - закричал Вася.
Старшекурсник посмотрел на него, как на идиота, забрал сковороду и ушёл. Испуг превратился в презрительное негодование.
- Суки! - Мокшин до вечера ни с кем не разговаривал.
На следующий день его разбудил Коля и сказал:
- Давай собирайся!
- Куда?
- На охоту, - непонятно ответил он, - я же вчера обещал показать тебе как кадрить девушек с помощью собаки.
Он засунул покорного фокстерьера в рюкзак, и они двинулись к метро.
- А зачем рюкзак? - спросил Вася.
- В общественном транспорте собаку нужно возить в рюкзаке, так делают все фоксятники.
В вагоне Рябович специально остановился на самом видном всем пассажирам месте, открывал рюкзак и громко сказал:
- Чтобы собачка подышала!
«Рой» высунул наружу смешную симпатичную мордочку и начал любопытно оглядываться по сторонам. На длинном перегоне между станциями Академическая - Проспект Ветеранов рядом остановилась симпатичная девушка и вежливо спросила:
- Можно погладить вашу собачку?
- Таким красивым девушкам можно всё! - расцвёл любвеобильный Коля.
- А она не кусается?
- Ну что вы, конечно, не кусается... Собачка добрая, как её хозяин...
- А вы что, охотник?
- Охотник я, да... - начал заливать парень, - собачка рабочая норная... По лисичкам там, например... Вам шапочка лисья, случайно, не нужна?
- А как его зовут?
Этого вопроса Рябович ждал с особым нетерпением и ответил:
- Его зовут «Ройком»!
Он говорил громко, хорошо поставленным голосом и с чёткой дикцией, чтобы слышали все вокруг. Рядом сидела петербурженка неопределённого возраста. Ей можно было с равным успехом дать пятьдесят и сто лет, но язык не поворачивался назвать её старушкой.
- «Райком»?! - не выдержала она. - Это... вы имеете в виду райком партии, что ли?!
«Атос» сделал продолжительную «мхатовскую» паузу и тянул с ответом. Пожилые идейные дяди и тётки замолчали, посмотрели осуждающе.
- Вот молодёжь пошла! - осудил его усатый дядька.
Большинство молодого народа начало оживлённо шутить и
посмеиваться, авторитет владельца собаки в глазах окружающих резко подскочил. Коля внёс ясность:
- Вы, девушка, неправильно поняли. Его кличка «Рой», а зовут как? - «Ройком». Так склоняется это слово...
От греха подальше благородная жительница культурной столицы собралась выходить на следующей станции. Перед дверью стоял огромный афропетербуржец, мешая даме пройти к выходу. Её низкое, слегка дребезжащее контральто, явно привыкшее к общению с Великими Князьями на балах в Зимнем дворце, было слышно всему вагону:
- Эфиоп!.. Вы выходите?
После того, как народ вдоволь насмеялся, Рябович снова перехватил утерянную инициативу. Он продолжил рекламировать себя:
- Я ведь не только охотник, я ещё и пчеловод...
- Вот как?! - поплыла девушка по течению. - А собака причём?
- «Ройком» - это уменьшительно-ласкательное от слова рой, - пояснил он, - в смысле пчелиный рой. Если хотите мёда, дайте телефон!
Телефончик девушки, естественно, оказался у Коли в кармане. Парни вышли на пересадочной станции Политехнический институт.
- Круто! - выдохнул Вася, который молчал всё время обучения.
- Учись, пока я жив! - засмеялся наш товарищ. - Я использовал собачку для демонстрации своего негативного отношения к правящей Партии и для рекламы себя, как незаурядной личности с многосторонними интересами.
- Я так не смогу даже с собакой… - честно признался он.
В течение недели «Рой» был средством пополнения Колькиной записной книжки телефонами представительниц прекрасного пола. Он не мог нарадоваться на верного помощника и прощал ему мелкие шалости.
- Приходиться по вечерам его гулять выводить! - жаловался он друзьям.
Однажды они шли с «Роем» по тропинке грустного городского парка. Фокстерьер набегался вволю и спокойно трусил рядом с хозяином.
- Деточка! - услышал Рябович над головой.
Он поднял голову и увидел в окне расположенного напротив дома благородную даму из метро.
- У меня кошечка на дереве под окном сидит, - попросил петербурженка, - мяучит жалобно, снимите её оттуда!?
- Бабуля, она сама посидит и слезет, - заверил он.
- А если не сможет? - сказала женщина. - Вдруг она там с голоду умрёт?
- Бабуля!.. Вы когда-нибудь скелет кошки на дереве видели!?
Так они гуляли две недели подряд, и незаметно подошёл срок возвращения из отпуска его отдыхавших родственников. Поднаторевший студент днём успешно провернул трюк с приманкой в виде фокстерьера. Получил номер телефона очередной красотки и в качестве поощрения повёл «Роя» на прогулку.
- С завтрашнего дня начну обзванивать всех по списку! - размышлял он о приятной перспективе.
Вокруг таяла последняя осенняя красота. Пёс носился по кустам, залазил под лавочки и гонял жирных ленивых голубей.
- Всё же фокстерьеры гниды ещё те! - подумал Коля на правах опытного собачника. - «Рой» не лучше... Всех ему облаять надо, а то и цапнуть.
Навстречу им двигался высокий мужчина с недовольным пожилым сенбернаром. Они не захотели посторониться и пропустить молодых конкурентов.
- Сенбернар - сама флегма, - определил студент, - прётся потихонечку, сопит, об ужине думает…
Другого мнения о сопернике был «Рой». Он решил разрушить чужую идиллия и лающей торпедой ринулся в громкую атаку. Воинственно обежал вокруг, захлебываясь злобным лаем.
- Назад «Рой»! - успел крикнуть Рябович.
Однако маленькая сволочь совершенно обнаглела и прыгнула прямо в рожу сенбернару и проорала на своём собачьем языке:
- Ты чмо, пацанов совсем не уважаешь?!
Великан собачьего племени сел на массивную задницу, потом резко клацнул мощными челюстями, и голова бедолаги «Роя» исчезла в бездонной пасти сенбернара.
- Что я завтра отдам родственникам?! - буквально охренел Николай.
Из прикрытой пасти огромного хищника раздавался исполненный ужаса визг шокированного фокстерьера.
- Сделай что-нибудь, - заорал потерявший мигом благодушное настроение хозяин визжащего узника, - меня тётя убьёт!
- Да ничего с ним не будет, - ответил флегматичный мужчина, - зубки мы уже год как все потеряли. Вот задохнётся разве что...
В довершении позора, под «Роем» начала расползаться жёлтая лужа.
- Ладно, «Рэкс», пошли, нечего с зассанцами играть, - сказал хозяин сенбернара.
Собака аккуратно выплюнула жалкого мокрого фокстерьера. Тот появился на свет с прилипшими ушами и красными, от полного отупения над резкими поворотами жизненной кривой, блестящими глазами.
- Спасибо! - еле слышно вымолвил Рябович.
Сенбернар с презрением проплевался шерстью и пошёл неспешно, как шёл раньше. Изредка брезгливо встряхивая попавшей в лужу лапой. Коля схватил спасённого пса на руки и побежал в общагу.
- Скорее бы отдать его родственникам! - мучился он последнюю ночь.
- Как же ты будешь знакомиться с девушками? - спросил Мокшин.
- Мой старший брат говорит, - пояснил женской знаток, - что для знакомств лучше всего подходит пушистый кролик за пазухой.
- Не верю! - совсем, как недоверчивый Станиславский, воскликнул Василий.
- На кролика, по его словам, клюют самые классные девушки. - «Атос» улыбнулся. - Завтра проверим…
Индийское кино
28 июля 1984 года в Лос-Анджелесе открылись XXIII Летние Олимпийские игры. Советский Союз в ответ на недавний бойкот Московской Олимпиады США тоже бойкотировал эти игры. Большинство социалистических стран последовали примеру грозного «старшего брата». В качестве одной из замен спортивному зрелищу был предложен новый индийский фильм «Танцор диско», который побил все рекорды просмотра болливудских фильмов в нашей стране.
Это было душевное кино с простым сюжетом, где добро всегда побеждает зло, главные герои обретают счастье, а возлюбленные сердца бьются в унисон. Актёр Митхун Чакраборти - танцор диско, одетый с иголочки, сверкал антрацитными глазами, как это исторически полагалось в индийском танце любви, выполнял характерные движения руками, головой и ногами, а иногда всем гибким телом.
Иван Казарцев вспомнил фильм, когда ехал полднем в троллейбусе.
- И всё это сопровождается энергичными танцами и пением… - рассеянно подумал он.
После своевольного ухода из военного училища он приехал в Москву в качестве абитуриента, поступать в главный медицинский ВУЗ страны. Пытливый ум «Портоса» выхватывал всё необычное вокруг.
- После клятого училища для меня необычно практически всё... - удивлялся радостный Ваня.
Около заднего стекла, повиснув на локтях, стоял пьяненький мужичок, успевший с утра поправить шатающееся здоровье. Рядом притулился негр. Вполне приличный чистенький, в костюмчике, несмотря на адскую жару.
- А что ему будет-то! - с завистью отметил Казарцев.
В отличие от пьяного пассажира, негр ему был интересен, в нашем родном городе их ещё не видели. Пытаясь соблюсти приличия, он разглядывал его, правда, искоса. Тут он заметил титаническую работу мысли на лице у пьяненького мужичка.
- Мысль шевелится у него в мозгу, - усмехнулся «Портос», - образуя неимоверное количество складок на лбу, заставляя периодически поднимать тяжёлую голову и пытаться сфокусироваться на представителе иной расы.
Несколько безуспешных попыток поднять голову и произнести что-то связное заканчиваются неудачей.
- Ммм-ммм! - с перегаром вываливается из его непослушного рта.
Наконец, собрав в кулак всю русскую волю и все свои познания в области развития земных цивилизаций, он выдал:
- Тттты..., ты ммм..., ты Миклухо-Маклая знал?
Удивлённый негр ничего не сказал, а вышел на следующей остановке. Каково же было удивление Ивана, когда после успешных вступительных экзаменов он снова столкнулся с ним при поселении в общежитие.
- Советская власть всегда учит нас любить угнетённые народы... - усмехнулся Казарцев, - но не дай Бог, я попаду с ним в одну комнату…
По закону подлости их поселили вместе, негра звали Дэвид. Теперь каждое утро его будил грохот тамтамов, пение звонкого негритянского хора и крики неизвестных экзотических птиц. Напарник на всю мощность врубал свой модный магнитофон «Panasonic».
- Ты, что офонарел, Дэвид? - по привычке бурчал «Портос», без всякой надежды на успех. - Шесть часов утра!
- Мне не хватает звуков родины, Ваня... - с ностальгией признался он.
Очевидно заразившись русской национальной болезнью. Сосед пытался договориться о смене комнаты, но ничего не получилось. В смешанных общежитиях смирных советских студентов обычно подселяли к студентам-иностранцам, в основном выходцам из развивающихся стран Азии и Африки. Считалось, что, общаясь в быту, они будут ненавязчиво прививать им настоящие социалистические ценности.
- Знакомое, столько раз слышанное на политинформациях иностранное слово «апартеид» перестало быть для меня пустым звуком и приобрело черты пугающей реальности. - «Портос» ничего поделать не мог.
Центральную и большую часть их комнаты занимала роскошная тахта Дэвида, с трёх сторон её окружали массивные шкафы, образующие
своеобразные отдельные апартаменты. В этих апартаментах и обретался, царил чёрный человек Дэвид Маара из Уганды.
- И кто из нас представитель угнетённого народа? - Казарцев ютился у самых дверей на оставшемся свободным крохотном пяточке.
Там с трудом умещалась его сиротская железная кровать с панцирной сеткой и тумбочка с вещами. Стены комнаты украшали портреты многочисленной родни Дэвида: бабушек и дедушек, дядюшек и тетушек, племянниц и племянников.
- Красивый у меня род! - постоянно хвастался он.
- Они для меня на одно лицо... - отмахивался Иван.
Дэвид не был лучшим представителем своей расы, здоровенным атлетом с перекатывающимися под чёрной лоснящейся кожей буграми мышц. Это было чахлое существо с короткими, рахитичными кривыми ногами, сильно выпирающими ягодицами, впалой грудью и толстенными губами-грибами.
- Такими, с кольцом в носу, любят изображать дикарей-людоедов наши
художники-карикатуристы, - мстительно думал «Портос».
Себя Дэвид считал потомственным аристократом. Он принадлежал к правящей в их стране народности, Казарцева же относил к плебеям.
- Мой папа - личный повар Его Превосходительства! - при этих словах он принимал горделивую позу. - Ты будешь сельским врачом, Ваня, а я буду министром здравоохранения...
Зимой и летом в их комнате непрерывно работали два калорифера, нагревая воздух до состояния тропического пекла.
- Не смей открывать окно, - постоянно твердил Дэвид, - у меня насморк.
Иван только разводил руками. Раз или два в неделю Дэвид приводил проституток. Обычно двух. Одной ему по какой-то причине было мало.
- А портвейн будешь? - спрашивал он их с порога.
Те обычно честно отвечали:
- Будем, но с отвращением…
Одна из проституток обязательно напивалась и среди ночи начинала лезть к представительному «Портосу». Он брезгливо отказывался и пытался уснуть под буханье барабанов и бессмысленный женский смех.
- А эти ребят из ку-клукс-клана не так уж и плохи, - уверился он вскоре.
После таких ночей Казарцев сидел на занятиях с красными от недосыпания глазами, слабо соображая. Медицинские латинские окончания на доске плавали и пускались в насмешливый хоровод.
- Мне хочется только одного - спать... - мучился он полгода.
Однажды Дэвид притащил из комиссионки тяжёлый чугунный бюст Ильича весом килограммов на семь. И обойдя в задумчивости комнату, приладил его на хлипкую полочку у изголовья кровати Ивана.
- Он так похож на нашего главного бога, - важно пояснил мучитель.
Мало того, что зловещая тень доброго дедушки Ленина по жизни не давала Казарцеву дышать свободно, теперь материализовавшись в виде ругающего чугунного болванчика.
- Он угрожает самому моему физическому существованию, - каждый вечер, спасая голову, «Портос» низвергал громкого Ильича на пол.
Но каждое утро наглый Дэвид воздвигал его обратно на импровизированный постамент. Жизнь в стране победившего социализм не была для него сахаром, поэтому все обиды внешнего мира он вымещал на товарище по комнате.
- Я сделал открытие, Ваня! - сказал он однажды. - В Советском Союзе существует расизм. Я был в странах капитала и нигде на меня не показывали пальцем, не называли черномазым, обезьяной и головешкой.
- Я же тебя так никогда не называл…
- Нигде больше меня не толкали и не щипали в транспорте, не натравливали детей, - говорил Дэвид, гневно раздувая широкие ноздри.
- Просто это глупые люди, - попробовал его успокоить Казарцев, - глупость не имеет национальности…
- Вы все расисты! - нервно кричал он. - Ты, Ваня, расист.
«Портос» обнаружил свою тумбочку выставленной в коридор, на её месте в комнате красовался новенький холодильник минского завода.
- Место только для одного белого, - сказал Дэвид и, довольный собственной шуткой, похлопал ладонью холодильник по светлому боку.
Такая жизнь продолжалась весь учебный год. Казарцев долго терпел столь вопиющее ущемление человеческих прав, но во время первой летней сессии его терпение лопнуло, и он восстал. Как-то раз Ваня вернулся из библиотеки совершенно очумелый, с единственным желанием - прилечь.
- Привет! - сказала ему рыжая голая девка.
Она сидела на его кровати и жрала макароны, запивая пивом из импортной жестяной банки. Её бесстыжие глаза смотрели равнодушно.
- Ты, вообще, кто? - опешил он.
- Я Галя.
- Ты, Галя, откуда выпала?
- Из «Паруса».
Это был бар, служивший местом интернациональной студенческой тусовки, который притягивал самых прожжённых дам столицы.
- Я ушла от мужа, парень... Дэвид сказал, что я могу пожить у него.
- Ты могла бы одеться, Галя? - попросил Казарцев. - Ты пришла так?
- А то я помню…
Это была последняя капля. Он кликнул на помощь бывшего сокурсника Иванчука, уже полгода как отчисленного за «хвосты» и тихо пропивавшего остатки своего имущества, и они стали вытаскивать шкафы Дэвида на балкон и швырять их прямо вниз с шестого этажа вместе с его барахлом, его книгами и его клопами.
- Так ему и надо! - кричали из соседних окон.
Шкафы падали и раскалывались с жутким грохотом под одобрительные возгласы и крики многочисленных весёлых наблюдателей. Они хотели отправить следом и портреты черномазой родни, но Иван передумал:
- Племя смотрит на меня со стен так строго и внушительно…
В деканате он обрисовал всю серьёзность сложившейся ситуации замдекана. Он выслушал студента, внимательно глядя поверх очков, потом неожиданно ловко для своей хромоты выскочил из-за стола и принялся двумя руками трясти его потную ладонь:
- Ну, ты молодец! Молодец!.. Эти иностранные студенты распоясались.
- Точно! - опешил «Портос».
- Управы на них нет... - исходил злобой заместитель декана. - Давно бы их надо поставить на место. Они думают, если они платят деньги, то могут творить, что угодно.
Замдекана отпустил руку Ивана и заковылял назад к столу.
- Знаешь, в прошлом году мы подселяли к этому Дэвиду пятерых
первокурсников - троих пришлось отчислить, одного забрали родители, один сейчас лечит психику... Что делать с тобой, я пока не решил... - тут
он на мгновение задумался и добавил с сожалением: - Отселять его некуда...
- Я не буду с ним жить! - зло отрезал Казарцев.
- Попробуй продержаться хотя бы месяц. Он скоро уедет домой.
Вечером его остановил встревоженный Иванчук и предупредил:
- Вся угандийская община собралась в нашем общежитии.
- И что теперь?
- От них можно было ожидать чего угодно...
В холле на их этаже было просто черно - человек тридцать, не меньше, всё студенческое африканское племя. Они громко, возбуждённо кричали между собой и размахивали руками.
- Они пришли мстить белому человеку... - прошептал Иванчук.
«Портос» обречённо шёл по коридору, провожаемый испуганными взглядами сокурсниц. Он поравнялся с тёмной, орущей массой, и не замеченный никем прошёл мимо.
- Ничего не понимаю… - недоумевал Иван.
Он зашёл в комнату, там сидел Дэвид, но он не обратил на него никакого внимания. Не отрываясь, он смотрел телевизор. Показывали выпуск последних новостей:
- В Уганде произошёл государственный переворот, Его Превосходительство свергнут и казнён, против его сторонников развернуты массовые репрессии, в столице идёт бой.
Камера дергалась и отрывчато фиксировала внимание: бегущие куда-то толпы темнокожих людей, пожары, трупы на улицах города, боец в камуфляже, яростно строчивший из «калашникова» через пролом в стене.
- Кадры из различных горячих точек планеты так удручающе похожи, - непонятно кому и зачем сказал Казарцев.
После произошедшего Дэвид осунулся. Его кожа из иссиня-чёрной превратилась в пепельно-серую. Он не слушал музыку, не разговаривал. Часами он, молча, просиживал на тахте, внимательно слушал по приёмнику передачи английского радио, освещавшего события в бывшей колонии.
- Ты бы поел, - жалел его «Портос», - я картошки пожарил…
Дэвид отказывался. От былой гордыни не осталось и следа, это был потерянный испуганный человек в чужой враждебной ему стране, которому нужно было возвращаться в родную, ещё более враждебную и опасную.
- Жизнь у него не сладкая! - мучился Ваня. - А я его вещи выбросил...
Его злость на Дэвида бесследно исчезла, по-человечески ему стало жаль его. Однажды вечером он взял бутылку водки, подсел к соседу и предложил:
- Давай выпьем.
Дэвид не шелохнулся. Казарцев открыл бутылку, разлил по стаканам, нарезал хлеб. Чёрная, со светлой ладошкой, рука потянулась к полному гранёному стакану. Они чокнулись и выпили молча.
- Да и о чём нам говорить? - подумал русский.
Так же молча, повторили эту процедуру ещё несколько раз и прикончили всю бутылку. Наутро Иван уехал домой на летние каникулы, а когда вернулся, то Дэвида уже не застал.
- Всю его семью убили повстанцы, - шепнул ему всезнающий Иванчук, - он поехать мстить…
Казарцев жил в одиночку недолго, в его комнату поселили индуса и вьетнамца. Причём индус по-русски говорил хорошо, а вьетнамец не понимал ничего. Впрочем, между собой они общались свободно, правда «Портос», так и не понял на каком языке.
- Щебечут, как птички… - после успешной сдачи экзаменов зимней сессии второго курса Иван приехал в наш город и жаловался на соседей.
Я тоже вернулся на малую родину, и мы оторвались на славу. Из Москвы на каникулы приехала Марина Сапего, и они с Казарцевым оказывали друг другу явные знаки взаимной симпатии.
- Представляешь, - делился он со мной, - мы учимся в одном городе, только в разных медицинских институтах, а встретились здесь…
В последний день каникул мы сидели втроём в квартире родителей Вани, как вдруг раздаётся телефонный звонок.
- Алло! - поднял трубку он.
Его сосед индус жалобным голосом сказал:
- Помнишь, у тебя ряженка в холодильнике стояла до каникул?
- Да, да! - откликнулся отзывчивый Казарцев. - Хочешь скушать?
- Какое скушать?! - возмутился индус. - Она скисла в холодильнике, через пару дней после твоего отбытия, и воняет по-чёрному на всю комнату!
- Ну, пардон, а почему не выкинули?
- Да вьетнамец не даёт!
- Почему?
- Говорит, что полка в холодильнике твоя, и мы должны чтить твоё право на личную жизнь, и право кушать, что ты хочешь, и как хочешь, и вообще призывает меня быть терпимее!
Пришлось Ивану звонить по межгороду вьетнамцу и сказать, что ряженку можно выкинуть, а также поблагодарить за заботу.
- Вот оно, конфуцианство во плоти! - заметил «Портос.
- Это не какие-нибудь негры… - поддержал я друга.
- Даже не напоминай мне! - отмахнулся Казарцев. - Индусы лучше…
- Недаром у них такие душевные фильмы!
- Особенно «Танцор диско»… - вставила романтичная Марина.
На следующий день они вместе уехали в резиновую столицу. Неожиданно для всех между ними там вспыхнул бурный и яркий роман.
Афганистан
В феврале 1984 года умер Генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов. Похороны были назначены на четырнадцатое число на главной кладбище страны - Красной площади. На траурную церемонию прощания прилетели главы государств и правительств многих стран, в том числе Маргарет Тэтчер и Джордж Буш-старший. Речь на траурном митинге произнёс новый Генеральный секретарь Черненко.
Микрофоны вовремя не были отключены, и страна услышала его слова, не предназначенные для других. Черненко неуверенно поинтересовался у соседа - главы правительства СССР Николая Александровича Тихонова, нужно ли шапки снимать. Было морозно и пожилые члены политбюро пожалели себя и остались в шапках.
Сергею Тарасенко в это время было не холодно, а можно сказать даже жарко. Перед Афганистаном его направили в «учебку» под узбекским городом Термез.
- Как же можно воевать без подготовки? - шутили потенциальные смертники.
Большую часть подготовки занимала стрельба из автомата и прыжки с парашютом. Перед прыжками была длительная муштра, инструктаж, укладка куполов на «делай раз». Помимо прочего инструктор Лисовец сообщил, что для определения скорости снижения в отсутствие других ориентиров достаточно просто плюнуть.
- Если ваш плевок пошёл вниз - вы снижаетесь нормально... - учил желтолицый капитан. - Если завис в районе лица - с вами при приземлении произойдёт примерно, то же, что и с ним.
- А если со свистом ушёл вверх? - спросил кто-то.
- Тогда молитесь…
Из обширной лекции солдаты узнали, что прыгать им предстоит с парашютами Д-5 со стабилизацией в три секунды.
- Это такой круглый белый купол, классический десантный! - вещал Лисовец. - После отделения от летательного аппарата принудительно открывается маленький стабилизирующий парашют, предотвращающий кувыркания парашютиста.
Дальше они узнали, что после трёх секунд падения парашютный страхующий прибор расчековывает ранец, и стабилизирующий парашют вытягивает основной купол.
- Всё достаточно просто и надёжно… - инструктаж он закончил словами. - После открытия надо посмотреть наверх - всё ли в порядке с куполом. Над головой должно быть белое, правильной круглой формы… Если всё нормально - не дёргаться, готовиться к приземлению.
- А больно приземляться?
- Удар при приземлении, - заверил инструктор, - как прыжок с полутора метра.
Это солдаты и отрабатывали несколько раз, прыгая с тумбочки. Вышли на боевой курс, прапорщик Буряк открыл дверь и слегка задел ею Сергея.
- Ну, зацепил и зацепил… - он и не почувствовал почти ничего.
Касание дверью пришлось по стеклу страхующего прибора, которое треснуло, проломилось внутрь и заклинило стрелку механического таймера, установленного на три секунды.
- Приготовиться, - крикнул прапорщик. - Пошёл, пошёл, пошёл!
Пошёл и Тарасенко. Видимо из всей инструкции он запомнил только пункт о плевках. Потому начал плеваться ещё до раскрытия парашюта.
- Нужно вовремя среагировать на любую неожиданность… - думал он.
Отделился - поток воздуха, рывок стабилизации, свист, карусель картинок. Таймер на приборе отсчитывал секунды до открытия, но стрелка упёрлась в кусочек стекла. Замок не открывался, и произошло то, что в парашютном мире называется непрекращающейся стабилизацией, то есть парашютист свистит вниз под маленьким куполом.
- Только почему я догоняю свои плевки? - мучился парашютист.
С задачей стабилизации тела купол справляется достойно, но по части замедления падения тела не очень. Серёга поднял голову и сообразил:
- Над головой круглое?.. Круглое. Белое? Белое. Правильной формы? Правильной. А что маловато, так на инструктаже предупреждали: Стропы длинные, купол далеко, покажется меньше, чем на земле.
«Арамис» стал готовиться к приземлению:
- Не я первый, не я последний…
Ему случайно косогор попался, где удачно выросли густые упругие кусты. Впечатался он со всей скоростью в землю, но удачно.
- Ни хрена себе прыжок с пары метров! - ругнулся он.
Поднялся, матерясь и прихрамывая, потащился на старт. А там шухер.
- ЧП - человек разбился! - дико орёт Лисовец.
Тарасенко понял, что его проблемы - почти не проблемы, по сравнению с этим, и вместе со всеми отправился на поиски тела. Искали, разумеется, долго и не нашли. Командование в шоке:
- Нужно хоть выяснить, кто он - трагически погибший.
Провели построение с поверкой.
- Все на месте! - командование просто в ступоре и панике.
Тут прапорщик заметил на укладочном столе целый парашют Сергея:
- Тарасенко, твою мать, совсем охренел, почему без команды уложился!?
- Одного трупа мало!? - накинулся на него капитан.
Серёга попытался объяснить, что ничего он не укладывал, что так и приземлился. На него, разумеется, посмотрели, как на дебила.
- Как же так получилось? - прапорщик заметил стекло на приборе и вспомнил про дверь в самолёте.
Командование облегчённо выдохнуло, но «Арамису» всё же досталось от мстительных сослуживцев. Ведь всё, что он плюнул на пикирующей скорости в воздухе, досталось прыгавшим позже десантникам.
- За что и получил щелбанов… - жаловался он, потирая красный лоб.
«Арамис» попал в роту охраны вертолётной части. В первый период после ввода войск очень не хватало тяжёлых транспортных вертолётов.
- Их собирают, где можно, и отправляют к нам... - ворчали лётчики.
Их полку достался МИ-6, который раньше неусыпно трудился в полярной авиации. Был он ядовито-оранжевого цвета, с улучшенным обогревом салона и раздолбан до последней крайности.
- Зачем нам в Афганистане улучшенный обогрев?! - лётчики его тихо ненавидели, и летать на нём считалось наказанием, вроде гауптвахты.
В первый день службы Сергею довелось лететь на нём куда-то.
- Ми-6, машина, мягко говоря, своеобразная, - пояснил ему командир экипажа, - один редуктор весит около трёх тонн.
- Поэтому при полёте создаётся живое ощущение, что сидишь верхом на бетономешалке, - вступил второй пилот, - а после посадки организм ещё с полчаса вибрирует, как бы по инерции...
- Я вижу! - согласился икающий солдат.
Летающий гад решил окончательно сломаться. На приличной высоте разом «обрезало» оба двигателя. Лётчики посадили эту летающую корову на авторотации.
- Слава Богу, никого не убили! - перекрестился бледный пилот.
Но машину помяли сильно, подломили хвост и она потихоньку горела.
- Бежим! - видя такое дело, и не дожидаясь, когда рванут топливные баки, народ похватал автоматы и выпрыгнул.
Борттехник подвернул правую ногу. Побежали они от горящего вертолёта в сторону своих, впереди со страшной скоростью лете, прихрамывая, борттехник и орал:
- Мужики, не бросайте!
- Какое там бросить, - буркнул командир, - мы тебя догнать не можем...
Наконец, впереди показались родные окопы. Лётчики закричали:
- Свои, не стреляйте!
- Да мы видим, стойте, где стоите, мы вас сейчас выведем!
- Мы и сами можем...
- Стойте, вам говорят, вы по минному полю бежите!
«Арамис» на одной ноге застыл, как цапля, а вторую поставить
страшно. Всё же вывели их, обошлось.
- Надо же командованию докладывать, - мучился командир, - всё же лётное происшествие! Доложишь по правде, разорвут задницу по самые уши.
- Война войной, а техника должна быть исправна, - любил говорить командир сводного лётного отряда.
- Этот металлолом на том свете с фонарями ищут! - предложил командир: - Давайте скажем, что «Стингером» сбили!.. Всё равно он сгорел.
На следующем совместном совещании каждый представитель от воинских частей вставал и нудно докладывал, какая у них обстановка, какие потери. Дошла очередь до командира рядового Тарасенко. Он зачитал справку, а в конце добавил:
- В квадрате таком-то потерян вертолёт Ми-6, убитых и раненых нет, предположительно поражён ПЗРК «Стингер».
Тут неожиданно проснулся артиллерист:
- Обнаглели «духи»!
Он снял трубку полевого телефона и приказал:
- Дивизион, квадрат такой-то, залп!
Тут все привычно зажали уши, потому что поверх их домика аккурат по останкам несчастного Ми-6 начали работать огнедышащие «Грады».
- Они сделают с ним то, что Содом не делал с Гоморрой, - обрадовался вертолётчик.
Спустя неделю они уже летали на новой боевой машине. Как-то раз им поручили доставить в штаб армии какого-то бравого пехотинца капитана.
- Парень крут донельзя, моджахедов ест на завтрак, - заранее предупредили экипаж, - но на вертолёте летит первый раз в жизни.
Капитан врезал водочки перед полётом, лётчики честно предупредили:
- Если обстреливать начнут, то у нас в окопчик не спрячешься, а в два счёта в штаны напрудишь, если к тому времени яйца не прострелят…
В самый ответственный момент «духи» начали шмалять по вертолёту со всех сторон, а летели со скоростью километров двести на высоте всего пятьдесят метров. Вояка решил показать им «кузькину мать». Сцапал «калаш», открыл дверь и начал колбасить ненавистных мусульман.
- Глянь, как я мудаков щас положу, - похвастался он Сергею и взялся рукой за ручку двери.
Вертолётчики, понятное дело, вертелись, как могли, поэтому только когда сели обнаружили, что капитана внутри нет.
- Он же не знал, что дверь в вертолёте открывается против движения... - сказал смурной командир.
- Полсекунды потребовалось, - пояснил «Арамис», наблюдавший этот героический бой, - чтобы он с криком улетел вместе с открывшейся дверью.
Пришлось им за табельным оружием лететь обратно, искать его в пустыне два часа.
- Иначе за потерю трибунал... - знали военные.
Заодно нашли геройски погибшего капитана. Весь следующий месяц они бомбили окрестные базы боевиков. В экипаже всегда летел проводник, который хорошо знал местность и показывал, куда карающие бомбы сбрасывать. На этот раз русских разведчиков в провожатые не оказалось, и взяли какого-то местного, который по-русски ни шиша не знал и всё лепетал:
- Шурави, шурави.
Летят, этот крендель пальцем тычет, они туда бомбы сбрасывают.
- Всё пучком! - радовался командир.
Вдруг афганец оживился, заулыбался и показывает вниз пальцем. Они отбомбились, хотя и с недоумением, подумали:
- Может, какой враг заклятый этого чудака в бункере сидел, вот и обрадовался, что грохнули его?
А крендель всё улыбается.
- Ты чё паря? - спросил его борттехник, немного знавший фарси.
Тот проблеял более членораздельно. Командир спросил у подчинённого:
- Понял, что «абрек» сказал?
- Да, - радостно отвечает тот. - Этот мужик свой кишлак первый раз в жизни сверху увидал, красиво, говорит, сверху выглядит.
Летели они быстро и высоко, поэтому не увидел бедолага, что от кишлака его одна пыль осталась. В перерывах между полётами на территории части солдаты устроили маленький домашний огородик. Там пытались вырастить арбузы и дыни после того как командир упрекнул:
- Мне знакомый рассказывал, что под Кундузом выращивают арбузы такого размера, что верблюд в состоянии поднять только два...
- И у нас такие будут! - пообещал Тарасенко, хотя никогда не имел дел с бахчевыми культурами.
Воду приходилась таскать вёдрами, да и другого труда в этот огород вложено немало, но ожидаемого урожая не было.
- Стоит арбузу стать размером с детский мячик, - постоянно жаловался он, - то тут же его крадут злодеи...
Огород был огорожен колючей проволокой с сигнализацией на калитке. Однако это приспособление помогло мало.
- Пока услышишь слабенько «дзинь», - оправдывался Сергей, - выскакиваешь на огород, а там уже спёрли очередной арбуз!
- Раз сигнализация на калитке не спасает, - посоветовал лётчик, - надо ставить сигнализацию на сами арбузы.
Что умного может придумать человек, который очень сильно ограничен в электронике, но совсем не ограничен боеприпасами? «Арамис» решил ставить на созревающие арбузы взрыватели от ручных гранат.
- Грохота от его срабатывания достаточно, - обрадовался он удачной идеи, - чтобы услышать даже при работающих вертолётных моторах.
Арбузы на огороде лежали на специальной решётке из деревянных реек от снарядных ящиков. Тарасенко в них просверлил дырки, с взрывателей снял кольца, разогнул усики. Сами взрыватели поставил под настилами, и через дырочки в настилах проволочкой соединил с арбузными хвостиками.
- Стоит потянуть за арбуз, - испробовал он изобретение, - вытаскивается чека и через несколько секунд взрыв…
- А по шее не получим?! - высказал сомнения напарник Вовка Паршин.
- Я успею выскочить и набить морду, кто бы там не был. - Сергей накручивал себя. - Когда я злой, то и на десантника нападу.
- Смотри, это может закончиться тем, что они тебе на калитку настоящую мину поставят, - предупредил осторожный Паршин. - Будем потом твои кишки по всему огороду собирать...
Заминированные арбузы простояли дня три. Жарким утром Вовка позвал Тарасенко на огород. Он осмотрел минное поле, взрыватели на месте, хвостики с проволочками на месте, а арбузов нет.
- Профессионалы, блин! - заметил невольный минёр.
Способ минирования «Арамис» изменил: чеку вытащил сразу, и арбуз поставил прямо на скобу.
- Чуть сдвинь арбуз, пружина отбросит скобу и взрыватель сработает… - подробно объяснил он.
Через пару дней у лётчиков случился профессиональный праздник. Выпили, закусили. Пришло время десерта. Вовка говорит:
- Пойду, арбузик сорву.
- Не трогай те, рядом с которыми стоят таблички «не срывать»! - напомнил Тарасенко.
- Тогда я дыню сорву… - пообещал Паршин и ушёл.
Командир велел рядовому:
- Иди, проконтролируй, а то он что-нибудь не то сорвёт.
Сергей быстро вышел из жилой «бочки», а на огороде стоял Вовка, согнутый буквой «зю», прикрывая голову руками. Тарасенко успел подумать:
- Что это он так стоит?
Сзади Паршина раздался глухой взрыв, и он мигом оказался в липкой трухе от дыни.
- Твою мать! - заорал Вовка. - Ты арбуз от дыни отличать не умеешь?!
- Я, когда минировал, - смутился Сергей, - то думал, что если есть полоски, то это арбуз.
Про шумное покушение рядового Тарасенко на сослуживца стало известно начальству. Чтобы не поднимать лишнего шума командование просто перевело неудачливого подрывника в другую часть.
продолжение http://www.proza.ru/2014/04/08/2