Умереть в Толедо (Николай Савченко) / Проза.ру

            Умереть в Толедо.

         - В Италии с этим делом надо быть осторожнее. Да и во Франции тоже, - сказал Толик.* – Заметут!
Он по-прежнему оставался Францычем. Уже сорок лет.
            - Кто?
         - Полиция, кто ж ещё?! В общественных местах распивать запрещено. Ка-те-го-рически! Не умеют люди культурно отдыхать, – он прикрыл левый глаз и полез за сигаретой.
Левый глаз служил индикатором начала недели. В понедельник тяжёлый выдох Францыча привносил в окружающую среду обоняемую толику вреда. О вреде, наносимом организму, говорить было бесполезно, не помогала даже шоковая терапия - описание грядущих похорон.
      - Когда ты умрёшь, - сказал Сава,* - выносить будет трудно. Лестница узкая, не развернуться.
      - Не дождётесь!
      - Стоя! – сказал Слон.* – Привяжем полотенцами.
      - Сколько ты весишь?
      - Девяносто восемь.
      - А ещё гроб… Может, с балкона спустим?
      - Опасно.
И Сава поведал, как друзья некого усопшего избрали кратчайший путь транспортировки покойника с четвёртого этажа. Именно с балкона. На канатах. Гроб рывками снижался, собравшиеся к прощанию с телом увлечённо давали советы снизу …
         - Верёвка оборвалась?
         - Хуже. Балкон рухнул. Количество трупов возросло вчетверо.
         - Анекдот! – уверенно сказал Францыч, открыв глаз. – Или ты сам придумал. Выдумщик.
Выходные дни Толик проводил по шаблону, выработанному годами, проведенными плечом к плечу с гегемоном на металлургическом заводе, где отвечал за реконструкцию «печек». За восемнадцать лет он налазился по домнам до отрыжки, а в нагрузку приобрёл устойчивые привычки рабочего класса, который признавал единственный стиль отдыха.
         - Что ты вчера пил? – спрашивал Сава понедельничным утром.
Сава имел право на вопрос, поскольку был Толиковым директором, а разговор происходил в его кабинете.
         - Водочку! – отвечал Францыч. – А как в выходной не выпить?
Согласно традициям, почин уикэнда закладывался вечером в пятницу, лился широким потоком субботы, чтобы, сожалеючи, иссякнуть к старту недели.
         - Пиво добавлял? – спросил Слон, который был Савиным заместителем.
         - Не добавлял. Я сейчас пивко не употребляю. Так… полторашечку.
Алкогольные напитки в устах Францыча купались в уменьшительно – ласкательной нежности.
         - Рожу свою видел?
         - А чего на неё смотреть? Рожа как рожа. Физиономия, правильней сказать.
Физиономия была лилово-багровой и естественный цвет возвращала только к среде.
         - Состояние тяжёлое, - констатировал Сава. – Нерабочее.
         - У кого? У меня?! Да я в два раза больше делаю! Чем остальные.
         - А мог бы – в четыре.
         - Платить будешь?
         - Жрать прекратишь – буду.
         - Маэстро, ты не понимаешь! Мне надо расслабляться. Отдыхать, - Францыч прикурил вторую сигарету.
         - Животное! Ты только из отпуска.
         - Это было утомительно. Вот! У меня ножки болят. От экскурсий.
         - И как Мадрид? – спросил Слон.
         - Отвратительный Мадрид, Вова. Никуда не годный Мадрид.
         - Почему?
         - У меня фотоаппарат своровали. Там. И видеокамеру. В Париже не воровали, в Риме не воровали… А тут засадили!
         - Наверное, пьяный был? – предположил Сава.
         - Почему пьяный?! Это гнусные измышления. В-водящие в заблуждение. Велосипедистки с вагинальным оргазмом!
         - Какие велосипедистки?– удивился Вова.
         - Обыкновенные. Которые по шоссе ездят. Спортсменки. Ты у Коли спроси, - Францыч показал сигаретой в сторону директора. – Он ещё в институте мне голову заморочил. Ввёл в заблуждение. Говорил, что девок в велосипедную секцию набирают исключительно с вагинальным оргазмом. С клиторальным не берут. Ка-те-го-рически! А я ему верил.
         - Почему не берут?
         - Сам подумай. Длительный контакт с седлом! Плюс тряска. Вибратор на колёсах! Объяснял, когда они кончают - в кювет валятся. И там стонут. Оргастически.
         - Кто кончает? – заинтересовался заглянувший Минька.**
         - Точно! – сказал Сава. – Их потом «техпомощь» собирает.
         - О чём вы?
         - О Мадриде, - сказал Слон. – Толяна испанцы обокрали.
         - Это не испанцы, - возразил Толик, вновь прикрыв глаз. – Цыгане. Испанцы сплошь доны и гранды.
         - Чемпионками становятся фригидные, - сказал Сава. – С патологической аноргазмией. В верховой езде аналогично.
         - Оказывается, Дали в молодости был гомосексуалистом, - сказал Францыч.
         - Он жил с Бунюэлем, - сказал Сава, - чтобы увести у него женщину. Или с Элюаром…
         - Кто такой Бунюэль?- спросил Минька. – И какую женщину?
Ему хотелось расширить кругозор.
         - Мы с Танюшкой шли в Прадо. Через парк. Присели на скамейку. Перекусить.
         - Режиссёр – сюрреалист, - сказал директор. – Женщина наша. Русская.
         - Кто всё-таки кончает? – спросил Минька.
         - А выпить было? – спросил Вова.
         - А как же! Текилка. Очень мне понравилась, я её в дьюти-фри прикупил. Главное, в парке пусто. Лужайки, травка зелёная, кусты сзади, но далеко... Фотоаппарат рядом лежал. И как своровали? Вокруг ни души. Один мужик мимо пробегал, спортсмен.
         - Со спиннингом? – спросил Сава.
         - При чём здесь спиннинг? - спросил Минька.
         - Орудие преступления. Его из-за кустов забрасывали. Сзади.
         - Вот! Он и жену исключительно сзади рисовал. - сказал Францыч. – Наверное, туда и имел. Из извращённых понятий.
         - Кто? – спросил Минька.
         - Дали. Сальвадор.
         - Я от вас хренею, - сказал Минька. – Сами говорили, что он гомосексуалист.
         - Не вижу противоречия, - сказал Францыч. – Хотя в Греции вино можно пить очень душевно. Прямо из пакета. Никто слова против не скажет. Культурные люди.
            - Из какого пакета?
            - Прямоугольного. Или, если хочется, паралле… лепипеда! Литрового. Не то, что во Франции.
            - Во Франции нет параллелепипедов?
         - Там негры. Очень много негров. Особенно в Париже. Особенно возле башни. И ещё коньяк. Приходится прятаться.
            - От негров?
            - Зачем от негров? От полиции. Но я их обманул.
            - Как?
            - Элементарно! Сидишь, пьёшь пепси, а в бутылке-то – что?
            - Коньяк.
            - Правильно. «Наполеон». И никаких претензий.
            - Но пахнет коньяком!
            - Ещё не хватало, чтоб от меня пепси-колой пахло!
            - Как тебе Прадо? – спросил Сава.
            - Музей как музей. Обычный. Особенно, после Лувра.
            - Там должно быть много Веласкеса, - поразмыслив, сказал Минька.
Он считался знатоком живописца.
         - Мадрид – говно, - резюмировал Толик. – Толедо мне больше понравился. Замечательный город. Но там я чуть не умер! Там горки крутые и жарища жуткая. Мне после инфаркта противопоказано. И ножки болят. К тому же, накануне нажрался. С горя.
            - С какого?
            - Забыл? У меня фотоаппарат цыгане украли. И видеокамеру.
Помимо выходных Францыч мог пить:
   - с горя. В этом качестве фигурировал любой дискомфортный компонент либо их совокупность: чересчур холодная или слишком жаркая погода, вялый график и теснота общественного транспорта или разбитые ненароком очки. В качестве неизменного побудительного стресса присутствовало сознание недооценки начальством. В виде зарплаты, не соответствующей вкладу;
- от радости. Он праздновал окончание годичного ремонта в ванной комнате, отъезд жены на дачу, покупку зимней обуви, голубых кальсон китайского производства и собственно бутылки «Немирофф». Медовой с перцем;
- от плохого самочувствия. Повышенного давления, варикозного расширения, остеохондроза и отвратительно слабого зрения;
            - Чуть не умер, - вздохнул Францыч. – Хорошо, присел в холодке. В баре. Кстати! В Испании к пивку оливки подают. Да! А в Толедо после каждой пятой кружки текилки сто граммов наливают. Бесплатно. От заведения. Мне два раза приносили.
            - Понятно, - сказал Сава. – Ноги отказали в баре.
            - Нет, - не согласился Францыч, - ноги болят, потому что гормон роста больше не вырабатывается.
            - Это он по писе определил, - сказал Сава. – Не растёт.
            - Тебе только смеяться над больным человеком.
            - А тебе пора завязывать с заграницей, - сказал Слон. – Доставка дорогая.
            - Какая доставка?
            - Тела покойного. Из Толедо.
            - Не дождётесь! – снова произнёс Францыч и открыл глаз. – Вот Гауди, к примеру, не пил. Но его трамваем задавило.
            - В этом что-то есть, - задумчиво произнёс Минька.
            - В чём?
            - Умереть в Толедо. Но кто всё-таки кончает?

Начиналась рабочая неделя…

* См. повесть «Короткая проза жизни», рассказ «Сигналы точного времени».
** См. рассказ «Папик» и цикл «Про Миньку».

            Октябрь 2010.