48.
How careful was I when I took my way,
Each trifle under truest bars to thrust,
That to my use it might unused stay
From hands of falsehood, in sure wards of trust!
But thou, to whom my jewels trifles are,
Most worthy comfort, now my greatest grief,
Thou best of dearest, and mine only care,
Art left the prey of every vulgar thief.
Thee have I not locked up in any chest,
Save where thou art not, though I feel thou art,
Within the gentle closure of my breast,
From whence at pleasure thou mayst come and part;
And even thence thou wilt be stol'n I fear,
For truth proves thievish for a prize so dear.
48.
Как я старался, отправляясь в путь,
Свои вещицы защитить замками,
Дабы не вздумалось кому-нибудь
Тянуться к ним нечестными руками.
Из всех сокровищ только ты, мой друг,
Стал для меня печалью, был утехой,
А оную не запереть в сундук:
Твоей свободе не был я помехой.
Храню тебя в узилище груди,
Но здесь ли ты сейчас, я не уверен.
В любое время можешь ты уйти;
Но хуже, если вор крадётся к двери.
Ведь даже честность склонна к воровству,
Когда трофей что искус естеству.