"До свиданья, друг мой, до свиданья"...
Эта строка поэта не покидает мою бедную седеющую голову.
А он - покинул...
Юрка-Юрец, спорщик, безбашенный смутьян, любитель застолья с "этим делом"... Чудик!
Но никогда - пошляк. О женщинах - только с трепетом, только лучшими, осторожными словами. Особенно, о жене своей, сдержанной и немногословной, женщине,и впрямь, практически без недостатков. Разве что покуривала с подружками изредка...
Но сбежал...
В бело-саванный январь, в снежность без конца, в свою вечность. Ведь он в неё верил.
А ещё в 246 законов космоса... Всем о них рассказывал, взахлёб...
Да, надоедал, да, раздражал, отвлекал от дел, всегда срочных - прости, Господи, пойми, Юрка!
Прожекты строил - как семейный бизнес откроет, "чтоб всем вместе, дружно", а он художественным промыслом займется, изобретательством, туризм в Россию организует... Уже и площадки ландшафтные, прикольные такие, готовил. Возле нашего дачного поселка, на пустыре. С фигурками смешными из дерева, с флагами...
Раздражал сильно - знаками, усматриваемыми повсюду, "совпадениями" чисел и сроков, слов и явлений. Всё расшифровывал послания...
- Представляешь, Сань! Иду я, а он, бедолага такой, навстречу - и говорит, на операцию надо, три тыщи, срочно. И - это ж надо, у меня как раз ровно три тыщи в кармане! Вот это да! Во совпадение!!!! Ну и отдал человеку... Да не крути ты пальцем, дурень, это ж знак мне был!...
Ну что ему скажешь?
А ещё всё мать-покойницу, рано ушедшую, вспоминал, горевал чересчур, до слёз, даже не по-мужски как-то. Отца-то не помнил, гастролера... И только с матерью мог выплеснуть наболевшее: поорут друг на друга часок, помашут руками, да и помирятся, довольные друг другом, обнимутся...
А еще когда в банке работал, так хотелось ему искренних встреч, вечеров литературных, а не корпоративов, словом, веселья души. Её праздника... Да какие же теперь вечера? Тем более в банке? Где секретность и стукач стукачом погоняет. Решили - профнепригоден. Вот тебе, Юрка, и веселье с искренностью. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день...
Да, было всяко. Иногда, особенно в ту зиму, жену до истерик доводил, дочь до крика гневного на отца. Когда остался без работы, а главное, без ответа на мучительные вопросы: как жить? А главное, зачем? Вот ночами и искал...
Врачи ставили диагноз - МДС. Значит, маниакально-депрессивный синдром. Мол, надо добиваться ремиссии, следить за фазами. Но уж слишком дорогое лекарство нужно было покупать, с мудреным названием, а где взять-то столько?
В церковь? Ходил, как же. Но не поговорили там с ним по душам, не случилось такой встречи с прозорливым духовным лицом. Наверное, надо было еще пытаться. Но не мне же его туда водить? Вроде бы сказано было так: "Одержимый он"... Ехать советовали на Валаам...
Одержимость. Депресии... А что это такое, скажи? Страх в Юрце сидел, это точно. Перед будущим, что не справится ни с какой другой работой, что мешаться всем будет. Под ногами... Дочь-то уж женихов водить стала.
Месяц на стройке каменщиком оттянул - но спина не выдержала. Рассчитался.
Но жить он любил, это тоже факт!
Умел, доверчивый, радоваться, как никто. Жене все время стыдно за него было.
Как-то раз притащил к нам знакомого - Димку. И, конечно, некстати. И, конечно, под газом" изрядно:
- Вы что, турки! Он же в Чечне был! У него же руки в дырках от гвоздей - смотри, смотри! А песни он какие сочинил - на всю страну известные: "Пусть дорога как стиральная доска, и колотит грузовик наш и трясет, из груди никак не выскочит тоска и обида по щекам не потечёт..."
А жена ему - "так это же Митяев!"
- Да нет, Митяев, тот музыку, а слова - Димка!... Гений!
И хоть ты тресни. Хоть гони в шею, объясняй по-человечески - внятно и по-русски, что проходимец это (как потом и оказалось, и близко не видевший Чечни), бесполезно.
Правда, "гений Димка" вскоре сгинул без вести. По слухам, допился.
Короче, бывали взлёты, да еще какие! Спать не давал ночами - фонтанировал, бегал к холодному уже пруду, всех норовил сграбастать-обнять небольшими своими руками. Хотел, чтобы всем было хорошо, удобно, вкусно... Плясать мог до утра, закрыв глаза, в трансе улетном.
Прогрессировать этот драйв стал у него после поездки в Египет. Что он там делал, Бог весть. У него ж фантазии через край. Плюс ром африканский. Обчистили его там, это точно, золото мафии обещали... Копты какие-то маячили, не поймешь... Но отчего-то его туда здорово, прямо-таки неудержимо тянуло. А где денег, говоришь взял? А, постой, это ведь тогда еще он получал хорошие деньги в своем отделе промбанка... Еще не выгнали...
На последний свой день рождения - занял денег, стол накрыл, на даче своей, уже чуявшей недоброе, сникшей какой-то. Щедрый стол забацал, разносольный, от души. Да только почти никто не приехал. Мы с женой, и то опоздали... Она потом всё плакала, вспоминая тот последний вечер за безлюдным столом...
А то, помню, баньку сооружал - быстро-быстро,как всё на свете - тук-тук-тук, спеша закончить и опять же всех собрать, порадовать... Помыть...
Там, в этой баньке он и свёл счеты, проводом скрученным. На трубе металлической. Рядом на полочке - фото самых дорогих - жены Татьяны и дочки Машеньки.
Спрыгнул с поезда...
И довольный, подлюка, у подъезда в гробике своём лежал, чуть ли не улыбался... Будто главное дело в жизни совершил.
А нам-то что теперь всем думать?
Да, а банкиры, коллеги бывшие, пятнадцать тысяч принесли - на поминки...
А недавно видел его во сне. Жаловался - мол, загнали в теплушку, и она такая тесная, и дует в щели отовсюду, а ехать неизвестно, сколько еще. И так курить хочется, невмоготу, стрельнуть бы у кого. Хоть одну сигаретку...
Юрка-Юрец, дорогой ты мой, как же тебе ее передать?...