На улицу вышел пьяный и в ужасном настроении. Жутко хочется нажраться до состояния полного непонимания, чтобы голову перестали одолевать разные нехорошие мысли. Но Наташка права – с выпивкой пора завязывать, иначе и до эндшпиля так недалеко. Видимо, последние два года она была занята прочтением умных книжек по психологии, раз уж ей за пару часов удалось заставить меня задуматься. Ладно, последую её совету, и до конца отпуска не буду пить больше. Продышавшись, как следует, направился к гостинице, опережая ленивый рассвет. Почти семь утра. Вера, должно быть, ещё спит.
Тихонько прокравшись в номер – как шпион в голливудских фильмах – зашел в ванную. Ходил на носочках, еле слышно, чтобы не разбудить Веру. Закрывшись, быстро скинул с себя всю одежду и залез под горячий душ. Алкоголь стал покидать меня, поэтому голова с каждой секундой становилась яснее и чище. Я тщательно работал мочалкой, чтобы смыть с себя запах прошлой ночи, запах Наташиных духов, которые, кажется, плотно впитались в каждую пору моей кожи. «Эскада, наверное» - пронесся в голове Верин голос - вспомнил момент, как она безошибочно определила запах Наташиных духов. Пришлось вылить на себя полбанки геля для душа, пока отмывался. Хватило бы на целую смену шахтеров. Потом почистил зубы и обмотался в полотенце. Подобрав с пола одежду, понюхал – все пропитано Наташей, её дурацкими духами. Благо, взял с собой запасную пару джинсов. На цыпочках, прокравшись в общий коридор, добежал до большого мусорного бака, стоящего чуть поодаль от номеров, и выбросил в него одежду. Затем вернулся в номер. Вера все ещё дрыхнет, тихонько постанывая во сне. Очень сексуально постанывает, кстати. Я подошел к кровати и сел на край, рассматривая спящую девушку. Красивая, блин. Даже когда спит без задних ног. Поцеловал её, отчего она проснулась.
- Славочка, ты чего? – голос сонный, но до чего ж милый, словно у маленькой девочки. От этого её голоса я сразу таю – хочется обнять и защитить, ведь она кажется сейчас такой беззащитной. Неужели во мне вдруг просыпаются родительские инстинкты, которые раньше были в глубокой спячке?
- Ничего, Верунь, спи. – Погладил её по волосам и поцеловал в переносицу.
Она улыбнулась и сладко потянулась, раскинув руки в стороны. Ну до чего же она милая!
- Верунь, а ты сможешь немного попозориться сегодня?
- А в чем дело?
- Да это, хочу на лыжах научиться кататься. Ну, попробовать хотя бы. Поможешь?
- Конечно, любимый. Только давай ещё поспим, а то рано.
Она улыбнулась уголками губ, прижалась к моей руке и блаженно закрыла глаза, отчего стала похожа на настоящего ангела. И до чего же давно она не называла меня «любимый», даже отвык уже. Но приятно, что уж. Всегда приятно, когда тебя любят, пусть даже любит человек, который тебе сто лет в обед не нужен. Полагаю, это первое проявление человеческого эго, тщеславия, но так уж мы – современные люди – устроены. А я уже ей сто лет не говорил, что люблю. Выходит, из нас двоих эгоист только я.
Лег рядом и обнял сопящую девушку. Уснуть все никак не удавалось из-за переизбытка новых мыслей, ежесекундно пробивающихся в голову. Пытался хоть как-то отвлечься от прошлого вечера, но тщетно – Наташины слова раз за разом возвращались ко мне, сводя с ума.
Вера проснулась около девяти утра, а я так и не сомкнул глаз, смотрел то на спящую девушку, то в потолок, то на занавески, сквозь которые лениво пробивалось скромное зимнее солнце.
- Ты так и не спал, после того, как разбудил меня? – она широко открыла глаза и нежно улыбнулась своей волшебной улыбкой.
- Да что-то не хочется.
- А мне приснилось, или ты серьезно собираешься вставать на лыжи?
- Давай за завтраком об этом поговорим? – я поцеловал её в лоб и крепко-крепко прижал к себе.
- Ты чего, Славочка? Ты меня раздавишь, - она рассмеялась.
- Да просто я безумно соскучился по тебе, Верунь.
Она не спросила, где я был ночью – выходит, не заметила моего отсутствия. Тем лучше, не придется выдумывать глупых оправданий.
Отпуск плавно подошел к завершению. Мы сели в машину.
- Все взяла? Ничего не забыла в номере? – я оглянул заднее сиденье и пересчитал пакеты.
- Да все на месте, я сто раз проверяла. Можно ехать, любимый.
- Хорошо, тогда в путь! – скомандовал и, включив передачу, надавил на педаль акселератора.
Ситроен, мягко хрустя снегом, выбрался с парковки и устремился к трассе, рассекая на своем пути заснеженные колеи проселочной дороги. Отпуск мне лично понравился. И даже не первые несколько дней, связавшиеся в моих воспоминаниях в один невнятно-приторный запой, а то, что было в концовке. Во-первых, я после того случая не пил, как и пообещал сам себе. А во-вторых, мы все время проводили с Верой. Я вдруг вспомнил, как нам раньше было с ней хорошо – это никуда не пропало. На лыжах я, конечно, не научился кататься, но детский склон мне покорялся где-то каждый пятый заезд, что, считаю, неплохо для такого ленивца, как я.
- Ты меня удивил, - Вера смотрит в окно, обращаясь будто не ко мне.
- Чем это? Что Ситроеном умею управлять?
- Меня удивило твое отношение ко мне.
- В смысле? – я удивленно посмотрел на неё, ожидая претензий, даже уже приготовился парировать, вооружившись некоторыми заранее заученными фразами.
- На дорогу смотри, Слав, - она повернулась и улыбнулась. – Я поблагодарить тебя хотела. Чудесный отпуск, один из лучших! Я уже и забывать стала, что ты можешь быть таким внимательным и чутким. Я тебя люблю.
- А как же мои запои в первые дни?
- Главное, что ты вовремя одумался, не успел испортить отпуск. Алкоголь плохо влияет на тебя, Славочка.
- Как и на всех, - я подмигнул.
- На тебя особенно, не спорь. Тебе же голову сносит, и ты уже не в состоянии себя контролировать. Но я ведь не могу тебе запрещать выпивать – ты взрослый мужик, сам должен уметь отвечать за свои действия. Да, взрослый, пусть и ведешь себя порой, как подросток в период полового созревания.
- Странно. Ты не первая, кто об этом говорит.
- Может, это повод задуматься?
Она замолчала и снова отвернулась к окну. Я прибавил громкости, чтобы не продолжать этот разговор. Из колонок, дребезжа недорогими динамиками, вырывалась песня «Corner of the Earth» в исполнении Jamiroque. Хорошо, что догадался взять с собой из Крузера пару хороших дисков, а то пришлось бы всю дорогу слушать невнятные потуги финских комментаторов или тишину ветра, завывающего в приоткрытой форточке.
Финляндия провожает нас обманчиво ярким зимним солнцем, переливающимся миллионом кристалликов в девственно свежих придорожных сугробах.
Через пару часов заметил боковым зрением, что Вера смотрит на меня, словно пытаясь разглядеть каждую клеточку кожи моего лица.
- Дырку во мне прожжешь, Верунь.
- Ой, прости, задумалась, - она отвернулась и снова уставилась на дорогу и попутные автомобили.
- О чем задумалась хоть?
- О том, как мне с тобой повезло.
Я вздохнул. От таких слов особенно тяжело становится.
В город въехали уже темным вечером, пришлось порядком проторчать на границе. После того, как подняли все вещи наверх, в квартиру, мы сели на кухне. Вера устало выдохнула и улыбнулась.
- Чай попьем, Славочка?
- Не сейчас. Я хочу покурить, а потом в магазин сходить. А то продуктов никаких дома нет. Кстати, а давай сегодня вместе ужин приготовим?
- О! У тебя вдруг проснулись кулинарные способности?
- Никогда их не было. Просто нужно поужинать, а поход в ресторан, это не по-семейному как-то. Хочу с тобой вечер провести. Наедине.
- Да ты романтик, Слав. Давно тебя таким не помню. С чего вдруг такие кардинальные перемены?
- С горки, видимо, упал, когда на лыжах гоняли. Снег башка попадет и все такое.
Вера рассмеялась, обнажив свою белозубую улыбку. Чуть не ослепила. Потрясающая улыбка.
- Лучше скажи, Верунь, что мы готовить собираемся?
- Можно, - она мечтательно закатила глаза. – Рыбу. Только морскую, а не речную. Рис. Ну, и салат какой-нибудь вкусный.
- Хорошо, как скажешь. А ты сможешь мне список набросать, пока я курю? – я вытащил сигарету из новой пачки.
Ужин получился превосходный. Милый и романтичный. Сначала мы вместе, рука об руку, готовили (конечно, я больше имитировал свое участие), а потом собрали по всей квартире свечи, зажгли их и стали ужинать при этом небольшом количестве света, игнорируя электрическое освещение. Я, признаться, не большой фанат всей этой банальщины, но после нескольких лет совместной жизни такие романтические ужины порой просто необходимы. Тогда они уже не кажутся такими уж банальными и заурядными, а имеют свой, особенный смысл. Вот и для нас этот ужин стал неким таинством. Мы говорили почти шепотом, много держались за руки, смотрели в глаза друг другу, и совсем не важно было то, что именно мы обсуждали в тот или иной момент – важен сам антураж происходящего. Мы не обсуждали прошлого, а строили планы на ближайшее, и не очень, будущее – придумывали места для следующего отпуска, планировали летние месяцы и майские праздники, я даже пообещал Вере больше никогда при ней не пить, хоть она и не просила об этом. А закончился этот шикарный ужин не менее потрясающей ночью. Все было настолько идеально, что мне до последнего не верилось в происходящее. Мы даже засыпали в обнимку, держась за руки.
Вера уснула и стала смешно сопеть. Я оделся и вышел на кухню. Где-то через полчаса, когда все приготовления были завершены, я сидел за кухонным столом в верхней одежде и ботинках. Курил, и перечитывал записку, написанную корявым почерком. Впрочем, записка вышла аж на две страницы, что сильно удивило меня. Не думал, что слов наберется больше, чем с десяток. Ещё раз дочитав до конца, я положил записку на стол и затушил сигарету. Встал из-за стола и стал ходить по кухне взад-вперед, глубоко вдыхая запах дома. Дома, который успел стать родным. Дома, к которому я уже так привык, что не мог собраться с мыслями, чтобы закончить начатое. Наконец, оглядевшись ещё раз по сторонам, направился в прихожую.
- Ты куда, Славочка?
Я обернулся. Вера стоит в дверях в одной ночной рубашке. Смотрит на меня своими сонными глазами и хлопает ресницами, пытаясь проснуться, видимо.
- А почему ты одет?
Тут её взгляд падает на большой чемодан, стоящий у входной двери. Она опешила и замерла на несколько секунд, потом снова ожила.
- Ты мне можешь объяснить, что тут происходит, Слав? Я что-то ничего не понимаю.
Я вернулся в кухню и забрал со стола записку, по пути к мусорному ведру порвав её в клочья. Затем оперся на плиту и стал смотреть в окно.
- Вер. Я ухожу.
- Как уходишь? Куда? – она сперва попыталась улыбнуться, приняв все за розыгрыш, потом же изменилась в лице и, словно ища опоры, прислонилась плечом к дверному косяку. – К-как? Навсегда уходишь?
Она, кажется, не верит в реальность происходящего. Она то улыбается, пытаясь найти в моих глазах опровержения этой дурацкой шутке, то снова хмурится. Но мое лицо, обращенное к окну, не выражает ровным счетом ничего, кроме хладнокровия и решительности.
- То есть ты меня бросаешь так? – я посмотрел на Веру, её губы начинают дрожать, а руки хаотично дергаются, не в силах удержаться в одном положении. – Сбегаешь, значит. Как трус сбегаешь! А если бы я сейчас не проснулась, так и ушел бы, не поговорив со мной?
- Я записку тебе написал.
Определенно я сейчас не готов к разговору. Это её пробуждение застало меня врасплох. Хотел все по-тихому провернуть, без слез и истерик, как говорится.
- Очень удобно – записку он написал! – её голос становится все ярче и тверже, но все таким же сухим. – Что за детские игры, в конце концов?
Она хорошо держит себя в руках.
- Слав, что ты молчишь? Давай поговорим, как два взрослых человека? – она подошла и села за стол.
- Давай.
- Начинай. Ты ведь решил слинять, - потребовала она и впилась в меня своим железным взглядом, от которого тотчас стало не по себе.
Но я молчал. Не представляю, что нужно сказать, чтобы не обидеть её. Все слова разом исчезли, испарились.
- Ну, так объясни же мне, будь так любезен! – она переходит на крик: - Что за херня происходит? Почему так, а?
Тут её голос снова угас, как будто она вдруг резко почувствовала усталость, и она продолжила практически шепотом:
- Почему ещё час назад все было прекрасно, а теперь ты втихаря собираешься и уходишь, даже не поставив меня в известность? Ну, не молчи, я тебя умоляю.
- Вер, прости меня. Я так больше не могу. Не могу больше тебя мучить. Я тебя не люблю. Не уверен, что вообще когда-то любил.
Тут она поменялась в лице. Опустила глаза. Через несколько секунд снова посмотрела на меня, но уже как-то обреченно.
- Не представляю, что в таких случаях нужно говорить, если честно, - я так и не смог подобрать нужных слов. – Верочка, ты замечательная, но у нас с тобой нет будущего. Я сейчас это понял.
- Сейчас, в два часа ночи ты это понял? Слав, что ты такое говоришь? Давай, пошутили и хватит. Иди спать. Мне кажется, ты не выспался, дорогой.
Ладно, была не была.
- Вер, я серьезно. Я сейчас ухожу. Ухожу навсегда. Это уже решенный вопрос. Ты правда, хорошая, замечательная. И я уверен, что буду сожалеть об этом решении каждый день, но так будет лучше. Для тебя, для меня. Ты пойми, со мной у тебя нет будущего. Это так же точно, как и то, что я конченая сволочь.
- Зачем ты так со мной поступаешь, Слав? – с её правого глаза соскользнула слеза и стремительно пробежала по щеке. Следом – вторая.
Как Вера не пыталась сдержать своих эмоций, не вышло. Её челюсть затряслась, губы сжались в попытке подавить чувства, а глаза покраснели. Бедная девочка. Она опустила голову на стол и накрыла руками, все громче всхлипывая.
- Знаешь, я очень красиво написал в записке. На словах получается не так складно. Трудно. – Я стал ходить по кухне кругами. – Верочка, ты пойми меня правильно. Я не хочу тебе мешать. Без меня ты будешь счастлива, со мной – нет.
Я очень долго сомневался, стоит ли ей говорить о своих многочисленных изменах и предательствах, но в итоге решил, что лучше промолчать, ей и так плохо.
Вера подняла на меня свои опухшие мокрые глаза и стала пристально смотреть в мои. Кажется, что она смогла заглянуть не просто в глаза, а внутрь моей головы, отчего по коже пошли мурашки.
- Ты хоть понимаешь, что я ради тебя ребенка оставила?
А вот это уже удар ниже пояса. Туше. Я остановился и оперся на край плиты. К горлу снова подступил проклятый комок, не желавший проваливаться. Такое когда-то со мной уже случалось.
- Теперь я осталась совсем одна, без ребенка, без любимого, без семьи. Нет, ты не сволочь. Ты просто подонок и свинья. Ты мне жизнь сломал, Слава. И что я теперь?
- Я вот что ещё хотел сказать, - перебил Веру, потом чуть помедлил с продолжением, выдержав паузу. Сомневался, стоит ли продолжать. – Я тебе Ситроен оставлю. Можешь ездить на нем, или продать. Она твоя. И в квартире можешь жить, сколько потребуется, она ещё надолго оплачена.
- Да пошел ты нахер и со своей машиной, и со своей квартирой. Зачем они мне нужны? Мне теперь вообще ничего не нужно, тем более от тебя. Завтра я съеду.
Она замолкла и просто смотрит на меня. По щекам то и дело бегут слезы, но она уже не выглядит так беспомощно и беззащитно. Скорее наоборот, мне вдруг показалось, что она смотрит с такой ненавистью и безразличием, что готова в любой момент броситься на меня, вцепиться зубами в шею и перегрызть её. Даже страшного немного от этого сверлящего взгляда некогда милой девушки.
- Уйди, Слав. Завтра я освобожу квартиру, - она вдруг заметила конверт на столе, который я приготовил для неё.
Открыла и заглянула внутрь. Я положил в него пачку денег. Сколько точно, не знаю, не стал даже пересчитывать. Она рассмеялась и вытащила их из конверта. Затем стала со стула и подошла ко мне близко, теребя в руках деньги. На её лице улыбка. Но не та, которая заставляет улыбаться в ответ, а другая, зловещая, от которой кровь в жилах леденеет. От человека с такой улыбкой на устах можно ожидать всего, чего угодно.
- Неужели ты так ничего и не понял, Слава? Мне не нужны твои деньги. В них нет счастья. Вроде большой уже, должен такие вещи понимать. Ладно, уходи уже.
Вера швырнула деньги мне в лицо. Розовые купюры, весело кружась, стали падать на черно-белый кафельный пол, а одна осталась лежать на моем плече. Я стряхнул её и ушел в прихожую, где забрал чемодан. Потом вышел на улицу и закурил, медленно ковыляя к Крузеру.
А куда ехать теперь? Куда-куда - к Вове, других вариантов в три утра нет. Что ж, видимо, начинается новая глава моей жизни. Готовься, Слава!
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2014/05/14/185