- Во сне. В этом сне я шел в какое-то место, в котором, как мне казалось, уже много раз бывал. На мне была моя форма повара, но не праздничная, а, как будто, скрывающая меня от врагов, дающая мне свободу передвижения. Еще у меня были инструменты. Мои инструменты самого разного назначения, укомплектованные, почему-то, в какие-то несуществующие отсеки формы. Так я чувствовал себя в безопасности и начинал переживать, если вдруг что-нибудь из моего комплекта хоть на маленькую частичку становилось не полным. Зайдя по дороге в незнакомый магазин, куда, вроде бы, всегда захожу, я посмотрел на улицу через стеклянную дверь и увидел как раз ту самую опасность, от которой меня и должна была сберечь форма. Это была женщина со спутанными волосами, в старенькой вязаной кофте с большими пуговицами, надетой на белую ночную рубашку. Не сказать, что сильно боялся ее, просто опасался и не хотел, чтобы она входила в магазин. Я забаррикадировал двери, закрыл окна и защитил все возможные пути проникновения внутрь тем, что нарисовал человечка на полу возле них. Не могу сказать, почему именно человечка. Женщина подошла вплотную к стеклу витрины и, не сводя с меня глаз, стала пробовать открыть дверь и ощупывать щели между стеной и окнами. Она для чего-то хотела меня достать. Меня! И тут я понял, что оказался один. Связи с внешним миром нет. Все, что осталось вокруг меня, было очень злым, лживым и мучительным.
- Очень интересно, мальчик мой. Вот сейчас не слушай меня, я мыслю и пишу вслух, потом разъясню, хорошо, мой сладкий? Так… Мммм, инфантильные переживания, связанные… ага… ммммм…. Угу… Связанные с… матерью. Хорошо, замечательно. Стасик, сейчас внимательнее, хорошо? Не засыпай. Что было потом? Ты проснулся, умылся, начал собираться на работу…
- Маргарита Михайловна, мне неудобно, я хочу встать…
На Маргарите Михайловне был белый врачебный халат, двояковыпуклые очки, резиновые перчатки на руках. Ее темные волосы были туго сжаты резинкой. Она сидела перед креслом, на котором полуспал Стас, и вертела в пальцах что-то блестящее.
- Так! Не надо мне здесь Маргарит Михайловн! Осталось чуть-чуть, Стасик, не напрягайся, все испортишь. Не фокусируй взгляд. Продолжай рассказывать.
- Мне казалось, что я задыхаюсь и, когда я открыл глаза, то не дышал еще несколько секунд, пока не понял, что это был сон.
- Угу… Ммммм, аааааага… Воспоминание утробного… ага… периода и… После… послеродового стресса… Стасик, курил во сне?
- Что?
- Ты курил во сне, Стасик?
- Да, пытался.
-Пытался… Ага… Переживание лакто-периода. Продолжай.
- Было темно еще, и я долго не решался встать и включить свет, чтобы пойти в ванную. Ощущал опасность и неприятные ощущения после сна, боялся опускать ногу на пол и совать руку за шкаф, где выключатель. Зло пришло ко мне из мира моего сна. Оно пришло, Маргарита Михайловна!
- Тихо, тих, тих, смотри сюда, Стасик! Десять, девять, восемь, семь, шесть… Продолжай, мой хороший.
- Я надел форму, тщательно завязал шнурки, заправил все лишнее, застегнул пуговицы и вышел. Как назло погода ужаснейшая: грязно, сыро, туман, холодно. Форма моя как будто сбегала от меня: постоянно что-то развязывалось, сдвигалось, под штанами задирались термобрюки.
- Стасик, дорогой, вот сейчас сядь ровнее, не откидывайся, хорошо? Смотрим на меня! На меня! Вот так. Что дальше?
- Народу много было на остановке. Короче, я пошел в обход, не так как всегда. То есть, обычно я хожу этими местами по вечерам. Утром они никак не могут быть связаны с работой, понимаете?
- Конечно, конечно!
- В общем, мне стало не по себе, и я вернулся в свою квартиру.
- Как интересно!
- Все эти люди, шум, суета, беспокойство. Я чувствовал на себе их беспокойство. Бессмысленные телодвижения, никому не нужные их работы, на которых они и умрут, обслуживая бездушные куски железа с микросхемами. И Тамара-бухгалтер, умрет, ничего не изменит, и охранник Федор, и собака, которая всегда встречает меня у вокзала… И, самое главное, я умру!
- Стасик, Стасик, у тебя пульс поднимается, успокаиваемся! Десять, девять, восемь, семь, шесть…
- Я пришел домой и закрылся там. Так мне захотелось. Каждый человек знает о городской тоске и безысходности. Зло из моего сна не покинуло мою квартиру. И не собиралось. Так мне казалось. Все как будто по-другому стало. А перед этим. Перед этим, люди на улице некоторые показались мне странными, раньше таких не замечал, наверное: уродливые, нестандартно одетые, странно себя ведущие. То есть и раньше такие были, но я их не замечал.
- Ты не пошел на работу?
- Не пошел. Хотелось просто так встать посреди города и закричать. Нельзя было работать в таком состоянии, и я решил отдохнуть.
- Дальше, дальше, мой хороший.
- Только после того, как я зашел в квартиру и закрылся, я вспомнил, что у меня совершенно нет продуктов. Если не удалось приготовить еду на работе, то можно приготовить ее хотя бы дома для себя.
- Это нормально, это нормально, Стасик.
- Это нормально, я и не думал по-другому.
- Стася, ты перескочил. Неправильно рассказываешь. Что за неделю до этого было? Вспоминай. Не поднимай голову. Смотри на меня и вспоминай.
- Мария Михайловна, а Вам снились кошмары?
- Да что же это за пациент такой непослушный! А ну ка сядь! Пальцы расслабь, не поднимай их! Десять, девять, восемь, семь…
- За неделю до этого, я был в другом городе.
- В каком городе, Стасик?
- В городе Темпус. Это за подковой гор не далеко… Не далеко от Эля.
- Не запрокидывай голову, ты задыхаешься.
- Там… Там есть старинное кладбище. Мы с друзьями облазили все развалины, сфотографировались на холме и увидели кладбище. Оно как бы запрятано в таких каменных ладонях…
- Да не поднимай же ты руки, горе мое! Бить по рукам буду!
- Надгробия старые, некоторые развалившиеся… Может, вандалы там бывали, может быть, время разрушило их… На многих надгробиях мы прочитали эпитафии в стихах. Очень красивые стихи. Потом пытались найти авторов, но…
- Хорошо, зайчик, дальше рассказывай, не засыпай.
- И тут один парень рассказал нам, что где-то за оградкой… Ну где самоубийцы и некрещенные, похоронена настоящая ведьма.
- Ты гляди, какие фантазеры!
- Это не фантазии! Вроде как известный факт. На ее могиле уже лет двести собираются всякие сумасшедшие, колдуны, маньяки, кретины всякие… Я… Я не знаю зачем. Вроде даже оргии устраивают… Фу! Женщины у этого памятника кончали жизнь самоубийством… Из-за несчастной любви.
- Женщины в основном из-за несчастной любви и накладывают на себя руки, Стасик, не переживай так, у тебя сердечко скачет.
- Я боюсь кладбищ, Маргарита Михайловна. Боюсь, когда кладбищенская земля остается на ботинках. Боюсь смотреть в лица на надгробиях. Эти лица на фотографиях или высеченные на камне… Боюсь читать фамилии. Боюсь найти на могильном камне свою фамилию!
- Не вдавайся в подробности и эмоции, мой хороший, рассказывай дальше.
- Ее надгробие я рассмотрел внимательно. Друзья как-то несерьезно все это восприняли, а меня будто молнией с макушки до пяток прошило.
- Испугался?
- Испугался. Ее взгляда с барельефа… У нее какие-то разные и страшные глаза, и сама она какая-то кривая и страшная была… Было видно, что умерла в адских муках, да так и запечатлели ее прямо из ада.
- Теперь переносимся, зая, в твой сон, неделей спустя.
- Нет, подождите… Когда мы вернулись обратно я обнаружил, что кое-что потерял. Очень ценное.
- Что ты потерял?
-Мммммм… Крестик. Очень старый нательный крестик. Золотой. Мой прадедушка был священником. Это его крестик. Семейная реликвия.
- Вот раззявчик! И вообще, такого непослушного пациента у меня еще не было! А ну ка ножки не скрещиваем, успокаиваемся! Переносимся, Стася, в твой сон, неделей спустя.
- Да-да, точно! Да-да, точно! Этот сон! Это еще не все! Я раньше не боялся спать один в темноте, а теперь боюсь. Поначалу, когда приехал из Темпуса, мне казалось, что кто-то очень тихо пытается открыть мою входную дверь.
- Инфантильные переживания, скучаешь по родителям, не чувствуешь себя в безопасности… Продолжай, Стасик.
- Все бы вам, психологам к родителям и размножению привязывать! Но то, что я рассказываю, было! Теперь я вспомнил! Каждую ночь кто-то тихо пытался открыть мою дверь… Чтобы добраться к моей постели… Очень осторожно всовывали ключ и пытались вертеть его в замке… Подбирали… мне казалось… Да-да, точно! Мне казалось, что я вскакивал с постели… Нет… я сначала очень боялся, потом осторожно вставал, брал в руки что-нибудь для защиты и тихо подходил к двери… В такие минуты все молитвы вспоминал, которых и не знал.
- Ты вставал по ночам или тебе казалось?
-Я не знаю. Когда просыпался по утрам, долго не мог понять, правдой все это было или бредом.
- Это каждую ночь повторялось?
- Не помню я! Сами знаете, когда находишься во сне, кажется, что какие-то события уже происходили.
- Рассказывай, рассказывай, не отвлекайся.
- За дверью слышались тяжелые шаги и сопение… Иногда там будто кто-то переговаривался… Совещались, как меня достать и откуда зайти… Да-да, сейчас вспоминаю… Было очень жутко. Меня пытались достать, понимаете? Зачем я был им нужен?
- Тихо, тихо, мальчик мой, не возмущайся.
- Они там как будто специально меня психологически ломали, чтобы я сдался… Они знали, что я внутри и могли легко вышибить дверь, но играли со мной.
- Кто они, родной мой?
- Откуда я знаю? Знаю, что только очень массивные, темные и сами постоянно находились в темноте подъезда. В отчаянии я начинал кричать им и угрожать… Они на секунду останавливались, а потом начинали ковыряться в замке с новой силой. Вот сейчас вспоминаю… Очень интересно… Все вокруг было как в реальности… я мог расслышать все звуки и рассмотреть мельчайшие точки на обоях…
- Но все же это был сон?
- Похоже на то…
- Они хоть раз прорывались к тебе?
- Да.
- И что случалось?
- Когда я был уже не в силах держать дверь, то резко открывал ее ногой и бросался с какой-нибудь табуреткой или ножом в эту черноту, непонятно на кого…
- Потом просыпался?
- Похоже на то… У меня все перемешалось…
- Ты не травмировал никогда соседей по подъезду?
- Не издевайтесь, Маргарита Михайловна, я начинаю уже задумываться над тем, что у меня крыша поехала.
- Ну что ты, мой сладкий, не переживай, ничего страшного пока я у тебя не нашла. Расскажи про тот день, когда ты не пошел на работу.
- До этого в моей квартире пару раз ночевали друзья. Они не из пугливых, но одному и второму привиделась в темноте массивная такая фигура в капюшоне. Она либо стояла у изголовья кровати, либо медленно высовывалась из-за подлокотника и снова пряталась. Друзья рассказывали одно и то же: что они всю ночь боялись спать после этого спиной к двери. А я-то из другой комнаты слышал другое: и один и второй, взрослые мужчины, ходили по комнате, говорили и смеялись во сне… После этого-то и я начал бояться не то, что спать, а вообще оставаться в квартире.
- Вообще, почему ты так боишься этой женщины из сна?
- Мне приснилось один раз, как она учила меня готовить… Мы готовили мясо с вином и овощами, мелко нарезанное в сметане (вторая порция), типа бефстроганова, запекали как карпа в сладком соусе (третья порция). Только потом я увидел, что во сне сижу на кресле-каталке и готовлю свои собственные ноги. А она смеется без всякого сожаления и, какого либо выражения ценности к моим ногам… И ест!
- Стасик, все, не отвлекаемся! Я просила тебя продолжить рассказ о том утре, когда ты не пошел на работу. Стас, не спи! Десять, девять, восемь…
- Я зашел в квартиру, закрылся и вспомнил, что у меня совершенно нет продуктов. Если не удалось приготовить еду на работе, то можно приготовить ее хотя бы дома для себя.
- Так, молодец! Продолжай.
- Нечего особо продолжать: я снова оделся, подошел к двери, чтобы выйти за покупками, а она не открылась. Так раньше бывало: поставили новый замок, а петлю не подтянули… Дверь на излом пошла и защелкнулась… Да так сильно, что я даже ручку пошевелить не мог… Еды не было, воду из крана я пить не мог… И позвонить ведь никому не мог. Точно, вспомнил! Телефон-то я не оплатил… Балкона в моей квартире нет, соседей дома не было, кричи – не кричи… С седьмого этажа не спустишься… Я оказался в плену сам у себя… Во дворе у нас огромный пустырь и людей почти в доме нет: дом под снос идет и почти все съехали. Никто не хотел жить в таком безлюдном захолустье… Так я просидел весь день…
- Не ворочайся, Стас, я сама поправлю подушку.
- Когда стемнело, оказалось, что света и воды в квартире тоже не было. Как-то все разом отключилось. И никого вокруг. Я когда проголодался и замерз, понял, что это уже не шутки. Эта квартира вполне могла стать моей могилой. Я подошел к окну и увидел… И увидел…
- Что ты увидел мой хороший?
- Ее…
- Кого?
- Ее! Женщину с взъерошенными волосами, в вязаной кофте с большими пуговицами… Да-да, точно! Я вспомнил.
- Где она была?
- Она стояла на пустыре и просто смотрела в мои окна… Будто недвижимая и, какая-то чужеродная. После этого я услышал шум у двери… Да-да, точно! Будто кто-то пытался подобрать ключ к моему замку… Я сначала обрадовался, подумал, что это пришел хозяин квартиры, но потом моя радость закончилась… За дверью тяжело сопели и переговаривались о том, как меня достать… и это уже был точно не сон.
- Стася, Стася, успокойся, нам не нужен пульс в двести ударов, ложись на подушку, мой сладкий, ложись.
- Они за дверью бубонили утробным голосом… нечеловеческим голосом… животным хрипом… Когда я снова посмотрел в окно, женщины не было.
- Что ты сделал дальше?
- Я схватил телефон. С моего телефона можно было позвонить либо в справочную, либо в экстренную службу.
- Так, хорошо, не спеши. Куда ты позвонил?
- В экстренную службу. У них сначала отвечает автомат. Помню-помню! Говорила женщина: «Переведите телефон в режим тонового набора.»… «Если Вам нужна помощь газовой службы в таком-то районе, нажмите 1.»… И так несколько раз… «Если вам нужна помощь оператора, нажмите ноль.»… «К сожалению, все операторы заняты, время ожидания составит…»… Три минуты, пять минут… Я слушал робота-автоответчика и, не помню сколько минут, ждал ответа оператора. В дверь уже били чем-то тяжелым. Я царапал стену ногтями… Быстрее бы дозвониться… Быстрее бы… Да-да! Точно! Наконец, ответила девушка: « Здравствуйте, меня зовут Анна, чем могу Вам помочь?». Те, за дверью, то затихали, то казались галлюцинацией, то, будто прислушиваясь ко мне, снова начинали наглеть и трясти всю квартиру, если не весь дом. Я старался спокойно говорить в трубку, что-то вроде: «Здравствуйте, у меня заклинило дверь в квартире, выключился свет…». Старался не казаться странным и не говорить о том, что происходит на самом деле… А что происходило на самом деле? Я сам до конца не мог в это поверить... Вы бы поверили, Маргарита Михайловна? Девушка учтиво сказала, что сейчас соединит меня со специалистом, а сама со мной прощается… Несколько секунд в трубке играет музыка и… короткие гудки. Оборвалось! Прекратилась связь с единственным живым человеком, который мог меня слышать отсюда… Тоненькая ниточка от моей квартиры-могилы в мир живых людей. Телефон разряжался. За дверью стало тихо, зато с верхнего этажа послышались шаги и скрежет. Это были точно не соседи. Я позвонил еще раз. Все заново… Робот автоответчик десять раз бормочет одно и то же… Ожидание оператора… Я очень надеялся, что стук прекратится, и этот сон закончится. Но нет… Они будто искали путь ко мне. Казалось, что кто-то зовет меня по имени… Обнаглели… Почувствовали страх… Я в темном углу ждал ответа оператора… В трубке была зациклена какая-то мерзкая мелодия, от которой мне становилось еще страшнее… Наконец, мило, как ни в чем не бывало, мне ответила девушка: «Здравствуйте, меня зовут Ольга, чем могу Вам помочь?»… «Боже мой, другой оператор, все заново ей рассказывать»... И опять заново разъясняю ситуацию… И опять она улыбчивым таким голосом говорит, что соединит со специалистом, а ее работа на этом заканчивается… Несколько секунд веселой музыки и короткие гудки… Я чуть не завыл! Третья попытка, четвертая… Каждый звонок обрывался как будто вместе с моей жилой в ногах и руках… На пятый раз я уже орал на робот-автоответчик и ползал от шкафа к двери, слушая зацикленную инфернальную музыку… Каждый раз девушка-оператор была новая, чужая… Удары в дверь пошли такие, что стена стала трещать. Падала штукатурка. Недолго дверь могла спасать меня… Новой девушке нужно было все объяснять заново. А я не мог уже спокойно говорить. Когда испуганная Олеся (имя я запомнил хорошо) сказала, что прощается со мной и соединяет со специалистом, я взмолился… Я что-то начал лепетать о том, что у них на этом этапе разговора постоянно обрывается связь, что меня пытаются выковырять из квартиры и убить, что она моя единственная зацепочка, что только Олеся сможет спасти меня… И знаете, что она сделала? Как ни в чем не бывало (привыкла, небось к идиотам разным), хладнокровно так сказала: «Не волнуйтесь, на этот раз ничего не оборвется, я гарантирую, что специалист свяжется с Вами, не будет никаких проблем, я же с Вами прощаюсь, до свидания!». И я поверил… Несколько секунд веселой музыки и… Короткие гудки… Вероломно и жестоко… Проблемы со связью, не зависящие не от меня, не от Олеси, снова выбросили меня в этот мир мертвых…
- А те, что за дверью, не унимались?
- Я не хотел, чтобы они учили меня готовить мои собственные ноги, Маргарита Михайловна… А кто-то постоянно обещал это сделать, голосом в моих ушах… В общем, я уже не помнил, что рассудок у меня когда-то был… Все как в густом масле: звуки, время, сломанная дверь, свеча в моей руке… Страха, непоняток и остальной человечности во меня больше не оставалось. Ничего не помню… Темную фигура в капюшоне… Вроде бы, увидел ее тогда, в темном коридоре. И коридор ломался, скручивался от ее шагов.
- Что дальше?
- Я просто встал на ноги, через темноту пробежал на кухню, выбрал наощупь ножи побольше: один толстый с перфорацией для незамороженного мяса, второй длинный, острый, для рыбы…
- Что было дальше? Стасик! Не засыпай!
- Что?
- Что было, куда ты пошел с ножами?
- Не помню, отпустите, я не хочу продолжать.
- Сидеть! Что ты готовил до этого? Чем ты угощал друзей?
- Готовил? Ах, да! Да-да, точно… Я готовил! Я точно готовил что-то необычное.
- Что готовил?
- Моллюсков в панцире… Улиток… Богаты белком и минералами, благотворно влияют на мужские способности… Да-да, точно! Но эти были другие.
- Какие другие?
- Наружная секреция… Слизь… Как у тропических жаб… Ядовитая… Мы не знали… Никто не знал…
- Необратимые нарушения в мозгу: закупорка кровеносных сосудов, отмирание нервных клеток, нарушения связи между отделами коры головного мозга. Вы ели этих улиток, а потом поубивали себя и соседей в подъезде?
- Вы что? Неправда! О чем Вы? Маргарита Михайловна? Почему мои руки привязаны к креслу? Отпустите меня!
- Ты царапал себе лицо, вот и привязала. Рассказывай, что случилось потом? Как ты выбрался из квартиры?
- Оппа… Маргарита Михайловна, я смутно начинаю вспоминать… Я напал с ножом на фигуру в капюшоне, вытолкнул ее в дверь, а сам… Сам выпрыгнул из окна… О, Господи… Праматерь человеческая…
- Где ты сейчас, по-твоему, находишься?
- Да.
- Что да? Где ты находишься?
- В больнице?
- В какой больнице, Стасик?
- Не знаю…
- Отдохни, отдохни мой хороший. Недолго осталось!
Маргарита Михайловна отошла от кресла и открыла взору Стаса бело-синее окно с ворвавшимся в него утренним светом. Стасик сидел в своей комнате, в своей съемной квартире, в засаленном кресле, наблюдая, как непонятно откуда взявшаяся Маргарита Михайловна с трудом снимает резинку с волос, сбрасывает с лица двояко-выпуклые очки в роговой оправе, с отвращением стаскивает пожелтевший в возрожденном утреннем свете халат… И предстает перед Стасом женщиной с растрепанной шевелюрой, в вязаной кофте с крупными пуговицами, наброшенной на светлую ночнушку. Те же разные и страшные глаза… Тот же взгляд, что и на барельефе…
- Слушай меня, мразота, - наклонившись к самому уху Стаса, сказала она. – Наркоман несчастный! Мне тут нет никакого удовольствия с тобой общаться! Чего глазами лупаешь и пыришься на меня? Вырвать бы тебе твои свинячьи зубки!
За дверью снова послышалось сопение, тяжелые шаги и бубонение. Стас покрылся испариной изнутри и снаружи. Вдох застыл в его устах, будто каменный. Он так и сидел, бледный, недвижимый, как чье-то нелепое изваяние.
- Не хотите, гады вонючие, почувствовать себя взрослыми? – продолжала женщина. – Хотите втыкать и всовывать в себя всякую дрянь, творить безнаказанно мерзости, а потом, вдобавок еще разбрасывать свои кишки и мозги по тротуару? Отлично устроился, мальчик мой, пусть другие убирают за тобой, а ты вроде бы и ни при чем уже! Но я тебя расстрою! Не будет так! Ты мне еще пригодишься, никчемное отродие!
Женщина взяла со стола на кухне нож со сломанной ручкой и почесала им свою щеку.
- Враки все, что ты говорил! На моей могиле не было ни одной живой души целых двести лет! А знаешь, как обидно умирать, не доделав дела до конца? Не знаешь! Сам добровольно хотел с жизнью расстаться! И расстался бы, если бы я не поймала тебя внизу, не вылечила бы и не привязала к этому креслу! Сейчас бы в тебя этот нож воткнуть, мышь безмозглая! И повернуть бы в твоих потных кишочках! И посмотреть бы в глазоньки твои! И похохотать бы! Да?
Она сделала выпад ножом в сторону живота Стасика, пронзительно запищала, перерезала веревки, сдерживающие его руки, и расхохоталась.
- Ты бесполезен и туп, поэтому ничего у меня с тобой не выйдет. А вот твои будущие детки закончат за меня мои дела! Теперь я могу спасть спокойно!
Маргарита Михайловна легонько пнула привязанного Стаса между ног.
И еще, сладкий мой, - сказала ведьма, протягивая Стасу на пальце золотой крестик его прадедушки, - не разбрасывайся такими вещами! Они охраняют тебя!
Женщина топнула ногой, поцеловала Стасика в щеку и ушла, а вместе с ней исчезли страшные звуки за входной дверью и гнетущее беспокойство, каждодневно бившее тупым зубилом по отравленной голове повара.
На кухне все было на месте: ножи в ножнах, скоропортящиеся продукты в холодильнике, сыпучие и крупы по банкам. Соседи на лестничной площадке, как ни в чем не бывало, весело здоровались и шли по своим делам. На работе все ладилось: рука сама знала, когда остановить подачу газа в печи, ножи с ювелирной точностью нарезали мясо поперек волокон для «c;telette», рыба получала соус на блюде с точностью до капли, подмастерья сами добавляли чеснок в курицу для «Фрикассе де Палле».
Стас переехал в новый дом, женился и стал отцом двух близнецов. Ощущение радости и легкости, как после пробуждения от страшного сна, теперь находились с ним постоянно. Он не знал, благодарным быть ведьме или проклинать ее… Обманула она его или спасла… Одно он знал точно: около миллиона человек в мире каждый год убивают себя. По какой-то глупой, уже не важной сейчас причине, Стас мог стать одним из них… Он пробовал разные способы, но что-то или кто-то посмеялось над ним и безразлично перенесло его жизнь в безопасные и спокойные воды, как выбросившегося на сушу кита.
И больше никогда он не принимал яды и не выпрыгивал из окон.