Блокпост военных (где-то вблизи периметра Зоны).
… Душная, затянутая табачным туманом полутемная комната, в которой всего лишь один источник света - яркая настольная лампа. Обычно она выключена и просто стоит на письменном столе, на котором рядышком с ней примостилось несколько телефонных аппаратов и пара канцелярских «вертушек» со множеством всякой письменной всячины. Окно комнаты давно уже не открывалось, по углам кое-где видна пыль. Значительную часть стены занимает крупномасштабная карта Зоны с нанесенными на нее какими-то пометками, флажочками и другими непонятными, но, видимо, очень важными значками.
Сейчас лампа направлена прямо в лицо молодому солдату в камуфляже, сидящему на жесткой неудобной табуретке перед столом. Морщась от невыносимо яркого и жаркого света и пытаясь незаметно размять затекшие мышцы, парень сидит уже третий час. Третий час длится допрос… А особист, неясно маячащий силуэтом за лампой, словно и не чувствует усталости. Время от времени закуривая и выпуская дым будто случайно в сторону солдата, заставляя того поневоле еще больше моргать и прищуриваться, он неторопливо, будто нехотя, задает вопрос за вопросом. Часто повторяется, ловит на мелочах. Потом, словно потеряв всякий интерес к солдату, слегка отворачивается и начинает что-то записывать.
- Родители родом откуда, говоришь? – слегка щурясь от едкого табачного дыма, спрашивает он раз уже в четвертый. Получив ответ, слегка кивает, стряхивает пепел, и продолжает писать. Затем, словно вдруг что-то вспомнив, резко вскидывает себя со стула и рассчитанным движением подсовывает лампу почти вплотную к разгоряченному потному лицу парня:
- Нахрена ты в него стрелял?! Ну! Быстро отвечай!
- Я не стрелял!
- Там кроме вас двоих никого не было! Кто кроме тебя это мог сделать?! В глаза смотри, падла! – Голос за лампой взвивается до крика, еле различимые за ярким светом глаза становятся круглыми и бешеными. – Никто кроме тебя стрелять не мог! Откуда у тебя патроны с другой серией?!
- Товарищ капитан, не стрелял я в него! Я клянусь вам, здоровьем матери клянусь! Своим здоровьем, всем, что есть! Не стрелял я в него! И патроны у меня были только те, что в караул получил, других не было!
Поведение особиста внезапно меняется. Скользнув ужом за спину солдату, он приникает губами почти вплотную к его уху и вкрадчиво:
- Ты себе могилу роешь обеими руками, мальчик… Я из тебя признание с говном вытрясу, слышишь меня? В мох закатаю, сволочь… - И в другое ухо, с нажимом: - Ты убил?
- Не-е-ет! – истерически выкрикнул солдат, и вдруг, задергавшись, со всхлипами стал боком оседать с табуретки. Грохнувшись на пол, скорчился, давясь слезами, заерзал на давно не мытом полу, судорожно всхлипывая и дергая за спиной руками, скованными наручниками. Капитан какое-то время брезгливо смотрел на солдата, потом шагнул к нему, поднял за воротник и, бесцеремонно швырнув его обратно на табурет, сел на свое место.
- Хоть заплачься мне тут, похер. Пока все не расскажешь, никуда отсюда не выйдешь. Да и расскажешь – не факт, что выйдешь, разве что я поверю в твои сказочки. Говори все, как было, с самого начала. А будешь мне тут истерики закатывать – по-другому спрашивать начну. Тогда ты мне в подробностях вспомнишь, что твой папа твоей маме на первом свидании говорил… А заодно и еще многое. Я сумею, будь уверен, не таких ломал... Говори, скотина! С самого начала: когда, кто, где и куда.
Парень, чуть успокоившись и сдерживая всхлипы, глядя в пол, начал:
- Позавчера вечером наша караульная команда заступила на сутки. На разводе начальник караула проверил устав, осмотрел все оружие и выдал патроны. Других патронов у нас не было, только эти два рожка. Смена шла как всегда, без особых происшествий. Я заступил на свой пост, Васильев на свой. Наши посты находятся рядом, разделены двухрядной колючкой, мы друг от друга метрах в пятидесяти находимся, ну плюс-минус. Где-то около часа прошло после заступления на пост, когда все это началось…
- Не торопись, а то успеешь, - остановил его капитан. Придвинув к себе поближе исписанные мелким почерком листки бумаги, впился в них взглядом. – Подробно все описывай.
- Куда подробнее, товарищ капитан, я же не придумываю, а все, как было рассказываю. Сначала все потемнело, будто туча набежала. Я на небо смотрю: вдруг дождь? А сверху будто туман опускается, густой-густой, и всполохи в нем какие-то рыжие, как лампочки внутри него кто включает. Я оружие наизготовку взял на всякий случай, Васильев, смотрю, тоже головой крутит.
- Кто стрелять первым начал? – перебил его капитан.
- Никто из нас не стрелял. А куда и зачем? В туман? Так мало ли тут ерунды всякой творится, мы же не в классики играем, а на посту стоим. Постреляй тут, ага… Ну туман, и что? Никто не нападает, людей поблизости не видно. Стоим себе дальше. А на посту у Васильева такая как будто воронка светящаяся из тумана вылепилась. Вот как в стакане чая, только на боку лежит, слегка земли касаясь, искрится вся и здоровенная, выше человека раза в два. Я за телефон взялся, в караулку доложить, а Васильев вдруг автомат вскинул и к ней подходить начал. Шага три сделал, потом вдруг на месте вскинулся, руки вверх, оружие выронил и на землю грохнулся!
- Выстрелы слышал?
- Да не было никаких выстрелов, говорю же вам, товарищ капитан… Тишина стояла. И Васильев не стрелял, может, не успел просто, не знаю. Но не было никого, и тихо все было.
- То есть, как тут записано, ты предполагаешь, что пули, поразившие твоего сослуживца, вылетели из той воронки?
- Предполагаю. А больше им и неоткуда было взяться. Если бы кто рядом стрелял, так ведь чисто все было – ни людей, никого.
- Дальше что?
- Ну а дальше… Он упал, дернулся пару раз и затих. Я трубку в руке держу, не замечая, что там уже начкар на связи, а сам Васильеву ору: «Эй! Ты чего там?». Потом уже про телефон вспомнил и в караулку обо всем доложил. Товарищ капитан, я уже четыре раза вам все рассказывал, мне больше нечего добавить.
- Если мне понадобится, до Нового Года будешь сидеть и говорить. Сколько скажу, столько и будешь рассказывать. Если врать начнешь, будешь рассказывать с завязанными за головой ногами, под стулом. До тех пор, пока я не поверю. То есть, как утверждаешь, ты в своего товарища не стрелял?
- Я уже говорил – не товарищ он мне. Мало того, мы с ним не в ладах… были… Но извините, товарищ капитан, одно дело по мелочам не ладить, другое – взять и застрелить человека просто так. К тому же из пальца, не иначе. Автомат мой на предохранителе стоял, был вычищен. Я из него не стрелял, а другого оружия у меня нет.
Капитан, слушая уже откровенно вполуха, отрешенно смотрел куда-то в стену и постукивал ручкой по кипе исписанных листов, лежащей перед ним. Картина получалась непонятной. Два солдата, с разницей в полгода по призыву (уже момент, заслуживающий внимания…), стоят на соседних постах, одного находят с пятью пулями внутри, само собой, мертвого…. Никто не слышал выстрелов, прибывшей сменой прочесаны окрестности – никого и ничего, даже зверья не найдено… Чушь какая-то… И этот… салага… вроде не врет, сердцем чую, а вот разум не согласен. Где и в чем тут закавыка? Туман… воронка… и солдата словно оттуда простреливают. А потом воронка пропадает, и… И поди докажи, что тебе не приснилось! Бредятина… Хотя, полгода, проведенные в этих не очень спокойных местах, изрядно добавили седины и ночных кошмаров, так что… Далеко не все, здесь происходящее, бредятина….
Закурив (хотя уже откровенно болела голова – третьи сутки на ногах…), капитан поднялся и стал, неслышно ступая, мерить шагами комнату за спиной солдата… Три шага, поворот, три шага, опять поворот. Парень уже измучен, однако, стоит на своем. Черт возьми, придраться не к чему, все гладко и совпадает. Караульные патроны имеют свою маркировку, часовому на смену выдается два рожка, полных под завязку. Ни утаить, ни достать со стороны такого патрона нереально. Да и автоматы у обоих были чистые, без следов стрельбы. Пули эти… «калаш» поработал…
Сгорбленная спина молодого солдата вдруг опять явственно стала подрагивать. Особист, вызвав конвойного, отправил бойца обратно в камеру – хватит с него, все равно больше тот ничего уже к сказанному не добавит… С уже накопленной информацией бы разобраться. Убит человек. Солдат. Убит на посту! Ладно бы где в аномалии сгинул или в бою, там хоть шансы равны… Да хрен с ним, даже из-за «дедовщины» бы, тут хоть понятно, что и почему… Убийство часового – это уже прямой вызов… Неужели нелегалы-сталкеры оборзели вконец? За людей нас, падлы, не считают, давно пора их прижать. Хотя, как многие тут уверены, они ревностно соблюдают условия негласного перемирия, поскольку… Да просто сравнивать смешно этих одиночек и их примитивную «снарягу» с добротной экипировкой военных! Боятся, вот и не лезут, на кой им проблемы лишние. Нашим парой «вертушек» их Базу накрыть – два пальца обмочить. Хех, воины, блин…
Хотя, смех смехом, а одиночки эти все же лихие ребятки. Оружие - пистолеты, автоматы простенькие, и то не у каждого, ну дробовики с обрезами… Даже комбезы нормальные не у всех, многие в обычных кожанках по Зоне рассекают. И ничего - могут и на зверье в одного выйти (а завали-ка хотя бы кабанчика… Из обреза!), и в аномалию залезть… Да и смерти, черти, не боятся, терять многим из них нечего, сопляки тут не выживают… Э-эх, морока! Ладно, с ними пусть другие разбираются, а мы пока своими делами займемся…
Очередная кипа исписанных листов с показаниями заняла свое место в пухлой папке. Рапорт он напишет чуть позже, а сейчас – отдохнуть… Поспать! Часа два… Нет, лучше три. Три часа сна… он это заслужил. А то потом начальство за эту тему возьмется, комиссию жди, ох и затрещат же яйца чьи-то, кто за всю эту катавасию крайним останется! Тогда уж не до сна будет. Закурив который по счету раз, капитан стал смотреть в запыленное окно на нерадостный пейзаж. Достала эта Зона, будь она проклята… Если бы тут год за два не засчитывали, хрен бы он тут сейчас был, сидел бы в безопасном месте, где самое дерьмовое, что может случиться, это пьяная драка в казарме… И никакой мистики… Пара лет - и майорские погоны. А тут…
Затушив окурок, он придвинул к себе телефон и набрал короткий номер.
- Болдин? Селиверстов беспокоит. Значит, парней твоих я допросил… Что? Нет, все чисто… Да нет, это не с них спрашивать надо… Ну мне откуда знать, что за чертовщина здесь творится… Ты наверх докладывал?.. А свои мысли есть?.. Так… Пули выпущены из Калашникова, стало быть, наемников отметаем… Сам подумай. Одиночки резвиться начали, мать их… Потому что проще так, понял? Этих нелегалов прижучить давно пора, вот тебе и повод… Ты мне детсад не разводи, понял? Либо ты за все отвечаешь, либо крайнего ищи. Я свою работу сделал, теперь ты шевелись. Все, до связи.
Продолжение следует - http://www.proza.ru/2014/05/20/1744