Чем отличаются ведьмы от фей?
Есть ли такое различье?
Просто для странных и глупых людей
Крыльев лишать – привычка.
Танцевать под треск костра и уханье совы, под своеобразное, мелодичное пение ночных птиц; под небом тёмным-тёмным, цвета почти чёрного, безлунного и беззвёздного неба, когда на ближестоящих елях играют отблески – жёлтые, рыжие, алые…
… да, да, у ведьм тоже бывают шабаши. Только совсем не такие, как представляется людям. На них не приносят жертв и не накладывают страшных порч, на них не плетут коварные замыслы и не страдают прочей предписываемой ведьмам ерундой – только танцуют вокруг костра, поют, пьют глинтвейн или горячий грог, когда холодно, и – рассказывают. Всякое, что придёт в голову.
– Паола, как думаешь?.. – невысокая, черноволосая ведьмочка кладёт голову на колени своей светловолосой соседки.
И то, что ведьмы бывают только рыжие – тоже чистой воды враньё. Паола светлая, голубоглазая, Мелинда – тёмненькая, у Анабель волосы крашеные в зелёный – самых разных мастей ведьмы, как хочется. По таким критериям не определяют магию, как по внешнему виду не определяют идиотизм. А жаль.
– По поводу чего? – не дождавшись продолжения, вытягивает ноги Паола. Тёмненькая ведьмочка вздыхает громко, почти несчастно.
– Чем отличаемся мы и феи? – спрашивает она тихо, с некоторой долей наивности. Треск костра заглушает грустный вздох сидящей у самого огня рыжей ведьмы – она, наплясавшись, просто греет руки и делает вид, что ничего не слышит. И у ведьм есть свой кодекс чести – не навреди, не предай, не подслушай… а темноволосая всё продолжает, никакой тайны из размышлений не делая. – Только ведь тем, что у одних крылья, а мы на метле летаем… и только из-за этого мы вечно должны… быть несчастными? Мы ведь все пользуемся магией, бывают злые феи и добрые ведьмы… почему?!
Паола гладит непослушные чёрные вихры и скашивает глаза в сторону костра. С этого угла обзора рыжая ведьма почти что горит – осязаемо полыхает, пламенем. Лопатки её дрожат.
– Алекса…
– Мелинда, – говорит рыжая ведьма хрипло, не оборачиваясь. – Тут даже не в предрассудках дело, и не в том, что издавна верили в то, что ведьмы – отвратительные злобные старушенции с молодой личиной… может, так оно и есть, потому что мне уже триста лет в обед, а я не старею… но не в этом дело. Феи летают благодаря крыльям, ведьмы – на метле. Если человеку, не одарённому магией, слабому и жалкому человеку, у которого даже гордости нет, будет угодно – он обломает крылья. Просто так, возьмёт и оторвёт, потому что ему так захочется, и фея даже не пикнет, не станет сопротивляться, потому что не имеет на это ни прав, ни силы. Не навреди, – она обнимает колени, почти вплотную приближаясь лицом к пламени костра. – А метла, как ни крути, – инструмент ударный.
– Сколько раз они тебя сжигали? – спросила Анабель, плюхаясь рядом, на траву.
– Шестьдесят три, – отозвалась Алекса. – Шестьдесят три раза меня вели на костёр, потому что я не обладала теми крыльями, которые можно вырвать. Они думали, что мне нельзя сделать больно, а вот тут… – она приложила руку к груди. – Болело. Как могут так горячо любимые мною люди так поступать?!
– Шестьдесят три, – повторяет Мелинда почти зачарованно.
– Но огонь нежный, – рыжая ведьма вытягивает губы трубочкой для поцелуя, и языки пламени вздымаются выше обычного; костёр трещит уже не так весело. – Он наказывает только тех, кто этого заслужил, а я…
Сунула руку в костёр и грустно улыбнулась. Остальные ведьмы – молодые ли, старые – смотрели на Алексу в упор.
– А я ведь русой раньше была, – смеётся она тихо, встряхивая копной ало-рыжих волос.