Гостомысл

Глава 1
Жаркий июль дышал откуда-то с востока душно и горячо, словно из раскаленной печи. Медное солнце падало на потерявшийся в молочной дымке край Нево-озера.
Паруса ладей горели в лучах заходящего солнца, отбрасывая далекие тени, и медленно скользили по зеленому стеклу воды.
Словенский князь Буревой еще неделю назад велел боярину Медвежьей лапе сбегать с малой дружиной на двух больших ладьях до городка Корелы.
В Кореле Буревой, по договоренности  с карельским князем Вяйне, держал двор, на котором собирал дань с северных народов, признававших старшинство словенского вождя: суми, карелов, чуди, и других окрестных народов.
Медвежья лапа должен был проверить списки хранящихся на княжеских складах товаров и привезти часть собранной  дани в Город.
Каждое лето словенские купцы увозили на юг к грекам  северные товары: мед, пушнину, воск, драгоценный желтый камень - янтарь, лен, изделия из золота, серебра и стали.
Обратно везли золото, серебро, шелк, дорогие одежды, фрукты и другие ценные вещи.
Торговые пути, пролегавшие по землям племен, признававших верховенство словенского князя, были вполне безопасны. Редко кто из иноземцев решался вторгнуться в земли отважных словен.
Опасным был участок между землями полян и границей имперской Византии, где по степи бродили кочевники хазары, жадные до чужого добра. Поэтому князь Буревой приставлял для охраны к купеческим караванам небольшие дружины. Этой небольшой силы хватало, чтобы отбить нападение шайки разбойников. А чтобы хазары не слишком баловали, князь Буревой иногда ходил в степи большим войском. После таких походов хазары затихали на несколько лет.
В это лето, ильменские купцы-солевары, которых все кличут варягами, собрались сходить к грекам со своей дружиной. А чтобы добиться от главы словенского племени согласия и расположения, варяжские купцы предложили князю Буревою отправить с ними   скопившиеся на княжеских складах товары.
Буревой с удовольствием принял предложение. Это был и знак уважения, и выгоду сулил немалую. На княжеских складах к концу лета чересчур много скапливалось добра.
Если оружие, изделия из металла, из кожи могло полежать на складах, то пушнина, мед и воск товар быстро портящийся; прямая польза как можно скорее увезти их.
В Кореле Медвежья лапа немного задержался.
Как все большие люди, он и был добродушен и не любил подобных поручений, - считать товары на складах и мусолить амбарные книги. Его дело – лихой налет, крушить булавой и мечом врагов.
Однако в порученном князем деле проявил редкую дотошность. Оно и понятно, ведь ответ придется держать не только перед самим князем, но и перед своими товарищами, потому что из дани выплачивалась дружине награда за службу князю.
Но к вчерашнему вечеру Медвежья лапа убедился, что складские книги  аккуратно ведутся ключником Сбыней, и что всё, что внесено в книги, лежит на складах, и ничего не испорчено, и ничего не украдено.
Пока Медвежья лапа возился в амбарной пыли, необходимый князю товар был погружен в ладьи; поэтому,  как только  боярин закончил проверку, все вздохнули облегченно: и Сбыня, и городской посадник Возгарь. За обоими водились мелкие грешки, но к счастью этих пройдох, боярин не заметил их.
Вздохнули облегченно и мечники, охранявшие ладьи. И даже гребцы, которые, казалось бы, только и мечтают, завалиться спать где-либо в укромном месте, обрадовались. Всем наскучило торчать в Кореле и ждать отправления в обратный путь.
Но больше всех обрадовался сам боярин.
Рано утром караван двинулся в путь. К вечеру они должны быть в Городе.
Кормчий Сом поторапливался. Известно, что в темноте плавать по Нево-озеру не стоит. Озеро известно своей переменчивостью: внезапные страшные бури в мгновение ока топят зазевавшихся путешественников.
Поэтому, уловив в парус попутный ветер, кормчий для ускорения хода посадил  гребцов на весла.
Но, как только солнце поднялось повыше, поднялся сильный ветер, и он так раздул парус,  что начал валить ладьи с боку на бок, опасно черпая бортами воду.
Весла стали мешать, и Сом приказал гребцам убрать весла. Под одним парусом ладья пошла ровнее.
Ладья размером была шагов в двадцать-двадцать пять в длину и восемь в ширину. Сверху судно прикрыто настилом-палубой. В палубе люки ведут внутрь корабля. Там  располагались гребцы, и лежал груз. Места хватало, можно было даже поставить несколько коней.
Гребцы располагались под палубой. Сидели на лавках. Весла выставляли через окна в бортах. Когда их надо было убрать, их втягивали вовнутрь и складывали поперек корабля.
Посредине судна – высокая мачта с прямым парусом. А на некоторых и две мачты.
Сзади мачты на всю ширину палубы устроен помост для кормчего и рулевого, которые с этого помоста правили судном очень длинным и тяжелым веслом, опущенным в воду сзади острой кормы. Ладьи легко ходили и вперед и назад. Чтобы идти кормой вперед,   надо было только перебросить рулевое весло.
На носу ладьи сооружена из досок небольшая каморка для воеводы. На крыше этого помещения постоянно находятся  дозорный и сигнальщик с трубой и сигнальными флагами.
Гребцы обрадовались отдыху, и тут же, по своей обычной привычке, завалились под лавки спать. Вскоре жаркий день сморил и остальных людей.
Дружинники, скинув доспехи, дремали в тенечке под бортами ладьей.  Из открытого трюма доносился густой храп гребцов.
Даже сам боярин Медвежья лапа, огромный и широколицый, словно матерый медведь, подложив беличью шапку под голову, завалился на мягкие шкуры в тени под пухлым парусом, и по его ковыльной от седины бороде из уголка приоткрытого рта сбегала  прозрачная капелька слюны.
Но после обеда ветер внезапно стих, и загустевшая вода, точно зеркало отразила багровый язык, протянувшийся от горизонта. Казалось, что сам бог солнца Ярило смеялся над парой ладей, завязнувших в тягучей медовой воде.
Почувствовав, что ладья замедлила ход, Медвежья лапа, зашевелился, приоткрыл сонный глаз, окидывая взглядом окрестности, и ничего не обнаружив опасного, подал недовольный голос:
- Сом, а чего стоим?
Вслед за ним зашевелились и остальные.
Дружинники, утирая рукавами заспанные лица, стали проверять оружие и поправлять сбившиеся кольчуги.
А гребцы заняли свои места около весел, и приготовились выставить весла наружу, - когда нет попутного ветра самая для них работа, - и застыли в недоумении - кормчий Сом приказа спускать весла на воду не давал.
Сам же Сом, пристроившийся около рулевого весла на корме, навалился на борт и точно окаменел, глядя куда-то вдаль, и его лицо, узкое и с большим ртом, по-щучьи ощерилось.
Боярину оказалось непонятно промедление кормчего. Он сел, и, мазнув широкой ладонью по бороде, сказал:
- Сом, давай весла на воду. Потом думать будешь.
Сом, пробужденный грубым голосом боярина, поманил его заскорузлой ладонью:
-  Медвежья лапа, подь-ка сюда.
Медвежья лапа догадался, что Сома что-то насторожило. Необычное поведение кормчего удивило его, но боярин рассудил, что Сом был одним из самых опытных кормчих в княжеской дружине, и он не стал бы тревожиться по пустякам.
Поэтому боярин,  натянув шапку на голову, со стариковским кряхтением встал и поднялся на помост кормщика.
- Ты чего, Сом? Нельзя же нам стоять! Так до темноты домой не успеем. – С напускной сердитостью напустился боярин на кормчего.
Сом кивнул головой, буркнул, - ага! - но всё равно не пошевелился.
Боярин обозлился и спросил:
- Сом тебе по уху дать, чтобы проснулся?
Сом не испугался и огрызнулся:
- Боярин, а сам по уху не хочешь?
Боярин многообещающе закатил рукав и показал пудовый кулак. Сом опасливо мазнул быстрым взглядом по кулаку и нетерпеливо мотнул головой куда-то в сторону.
- Да погоди ты, лучше глянь туда.
Боярин бросил взгляд в указанную Сомом сторону, однако ничего не увидел.
- Да нет там ничего – одна вода. – Проговорил с недоумением Медвежья лапа.
- Эй, на носу - что видишь? – Крикнул Сом.
Дозорным на носу стоял молодой отрок. Однако, как он ни вглядывался в сторону, куда показывал рукой Сом, всё равно ничего не видел, кроме разве нависшей над водой небольшой тучки.
- Нет, ничего! – Ответил отрок, после минутного промедления.
- Эх, слепота! – Буркнул Сом, презрительно сощурив глаза, и крикнул. - Дозорный… протри глаза!
Медвежья лапа сказал:
- Зря суетишься Сом, нет там ничего.
- Да ты внимательнее смотри! – Начал злиться Сом.
Медвежья лапа, прислонил большую ладонь ко лбу, - угасающее солнце слепило глаза, - стал внимательно вглядываться в горизонт еще раз, толком снова ничего не рассмотрел, - у боярина с возрастом упало дальнее зрение, и он не хотел в этом признаваться, - но через минуту неуверенно проговорил:
- Вроде как тучка легла на воду?
- Ха – вроде... – Усмехнулся Сом, показав мелкие острые зубы, и сказал. - Туман это катится по воде!
Боярин опустил руку.
- Ну и что, что туман?
- А то, что не к добру это. – Сказал Сом.
- Думаешь - буря будет? – Спросил Медвежья лапа, и, опустив на глаза мохнатые брови, снова провел взглядом по солнцу. – Вон, как сегодня парит, не иначе, как к грозе.
- Не. – Возразил Сом. – Не,  до конца сегодняшнего дня бури не будет. А ночью должна быть. По всему видно, что бог Погода сердится.
«Чудит Сом», - мелькнуло в голове Медвежьей лапы, но затем он снова вспомнил, что Сом опытный кормщик, и попусту тревожиться не будет.
«Такие, как Сом, чуют опасность издали». – Подумал Медвежья лапа и вздохнул:
- Сом, ну, так что же тебя беспокоит? Говори прямо, не томи. Нам через туман придется идти?
- Не, туман останется в стороне от нашего хода. – Сказал Сом.
- Ну и чего же ты боишься? – Начал терять терпение Медвежья лапа.
- Так, мнится мне, что в тумане кто-то есть. – Проговорил Сом, продолжая попытки  что-то рассмотреть в тумане.
- Да кто же там может быть? Нет там никого! – Возмутился Медвежья лапа.
- Угу. – Сказал Сом. – Только слух доходит, что даны несколько лет назад ходили в походы за море. А у свеев прошлая зима была голодная, - детей и жен там ели с голодухи. Побоялись они, что не переживут следующей зимы, и присоединились к данам. Теперь их разбойничьи дружины  грабят в северных морях торговые корабли. Говорят, даже до римлян и греков доходят.
- А ты не бойся! - Усмехнулся Медвежья лапа. -  Нево-озеро – наше море! В нашем-то море чужие? Это наше море, и чужим тут места  нет...  А если что - ударим веслами и уйдем.
- Не уйдем, -  качнул седыми волосами Сом и пояснил, - наши ладьи гружёны, тяжелы, а если разбойничьи боевые суда выскочат из тумана, то враз нагонят нас.
Медвежья лапа пожал плечами.
- Ну, на мечи разбойников имеются наши мечи. У нас две большие ладьи с воинами. С гребцами - полсотни.
- Ну, тогда, - вёсла на воду! – Сказал Сом, и посоветовал. – Только не спал бы ты боярин… как бы не потерять княжеское добро.
- Конечно. - Сказал Медвежья лапа, и крикнул сигнальщику на носу. - Ратиша, иди сюда!
Ратиша, парень четырнадцати лет, в отроки попал благодаря отцу Воиславу, мужу в княжеской дружине, погибшему с год назад.
Воислав приходился дальней родней Медвежьей лапе, поэтому он побеспокоился, чтобы его сына взяли в дружину.
В походы Ратиша и ранее ходил, однако, сейчас он в первый раз пошел с серьезными обязанностями, – Медвежья лапа взял его к себе в качестве сигнальщика, и теперь он должен был всё время быть подле боярина и подавать необходимые  сигналы.
К своим обязанностям Ратиша относился настолько серьезно, что рог на тонком кожаном ремешке не снимал, даже, когда ложился спать.
Старые дружинники   снисходительно улыбались, однако помалкивали – Медвежья лапа не любил раздоров в дружине, и был скор на расправу – запросто мог махнуть своей широченной лапой, в которую умещаются две ладони обычного человека, по уху. После подобной процедуры звон стоял в голове, как в добром колоколе.
Через несколько секунд Ратиша встал перед боярином.
- Дунь-ка в рог тревогу,  и подай сигнал на вторую ладью, пусть все мечники наденут броню и будут настороже. – Распорядился боярин.
Получив команду, Ратиша угрем проскользнул на площадку на носу, там, поставив широко ноги, чтобы не завалиться на случайной волне, поднял рог к небу, и, округлив  лягушачьими шарами розовые щеки, дунул.
Над водой пронесся мощный тяжелый звук. Вскоре он эхом отозвался со второй ладьи. И тогда Ратиша поднял на верхушку мачты вымпел, означающий боевую тревогу.
Мечники и гребцы засуетились, надевая кольчуги и шлемы, - в бою все будут сражаться.
Дело привычное и через минуту, поблескивая железом, гребцы снова держали весла.
Убедившись, что на втором судне услышали сигнал, и там тоже началось шевеление,   Медвежья лапа прошел к открытому люку на палубе, окинул из-под мохнатых бровей строгим взглядом ряды гребцов, одобрительно крякнул, поднял руку.
Ратиша снова приложил рог к губам.
И Медвежья лапа зычно распорядился:
- Весла на воду!
Ратиша снова дунул в трубу и над водой пронесся новый низкий звук.
Весла тут же плеснулись о воду, и за дело взялся старшина гребцов.
- И раз, и два! – Начал он размеренный счет, и в такт его счета послышались выдохи напрягшихся людей.
Ладья медленно начала набирать ход.
Медвежья лапа внимательно следил за второй ладьей.
Она на секунду замешкалась, и Медвежья лапа неодобрительно нахмурил брови. Но вскоре второй корабль занял необходимую дистанцию.
- Хорошо. – Пробормотал Медвежья лапа.
Он не был напуган, но неизвестная опасность вселяла в него неуверенность, чем он был смущён.
Медвежья лапа поднялся на площадку сигнальщика и стал глядеть на приближающийся туман.
Сом оказался прав в своих предчувствиях: ещё ладья не поравнялась с границей тумана, как из тумана наперерез выскочили легкие струги с высокими носами, увенчанные драконьими  и волчьими головами. На бортах висели щиты. На мачте белое знамя с вышитым черным вороном.
- Разбойники! – Вскрикнул, предупреждая, Сом.
- Вижу! – Проговорил Медвежья лапа, и прикоснулся рукой к рукояти меча.
Теперь он видел угрозу. Он стал спокоен. Он не боялся угрозы, - воевать с разбойниками ему дело привычное, и в его уме эта угроза ничего не вызвала, кроме желания действовать. Поэтому он без промедления начал распоряжаться.
Сначала он кивнул Ратише:
- Дай сигнал!
Ратиша дунул в рог.
- Надо бы курс сменить и ходу прибавить. – Сказал, советуя, Сом.
- Надо бы, да поздно. – Проговорил себе в усы Медвежья лапа.
Легкие корабли разбойников под прикрытием тумана успели набрать большую скорость, и теперь летели, как стрела, выпущенная из тугого лука.
В голове Медвежьей лапы мелькнула мысль, что  можно было бы увеличить скорость своих кораблей, дополнительно посадив на весла мечников, и тем самым попробовать увеличить скорость кораблей.
Однако опытный воин прекрасно понимал, что бегство уже не спасет – выпущенная стрела неминуемо попадет в цель.
А раз так, то Медвежья лапа начал строить план сражения.
Сначала он оценил противника. Разбойников, если исходить из полной загрузки боевых судов, было около двух сотен. Это серьезная сила.
Словен в пять раз меньше, и из них только десяток профессиональных воинов.
Медвежья лапа не боялся превосходящих сил врага – побеждают не числом, а умением. Без умения, если ввязаться в простую драку, численно превосходящий враг неминуемо возьмет верх.
Медвежья лапа взглянул на корабли разбойников – они быстро догоняли.
«Надо найти у разбойников слабое место и все свои силы сосредоточить на нём». – Подумал  Медвежья лапа.
Он снова прикинул соотношение сил – разбойников в пять раз больше, и они догоняют, в азарте все разбойники сели за весла.
«Так вот же оно – решение»! – Озарило Медвежью лапу. – «Стараясь быстрее догнать ладьи, разбойники гребут изо всех сил, и потому к моменту столкновения сил у них почти не останется. Сражаться они будут, в лучшем случае, вполсилы. А его воины  останутся свежие, полные сил, и потому каждый его воин будет стоить пятерых».
План созрел - надо свести две ладьи бортами, чтобы между ними не мог протиснуться вражеский корабль,  и тогда на каждом корабле придется защищать только один борт. При таком построении, также, разбойники не смогут напасть на словен всеми силами, и бить их можно будет по частям.
Медвежья лапа повеселел.
- Дай сигнал Разумнику, чтобы догонял нас и занимал место рядом. – Сказал Медвежья лапа Ратише.
Ратиша подал трубой сигнал и занялся сигнальными флагами.
Медвежья лапа отдал очередную команду:
- Убавить ход! Гребцам отдыхать! Луки готовить к стрельбе! Огонь разжечь!
Защелкали кресала, и из глиняных горшков, прикрепленных к бортам, потянулся робкий сизый дым, быстро сменившийся радостно заплясавшим огнем.
Ладья сильно сбавила ход, и второй корабль, которым командовал боярин Разумник, стал приближаться.
Медвежья лапа отметил, что еще быстрее приближались корабли разбойников, и забеспокоился – похоже, корабль Разумника не успевал занять назначенное ему место.
Так оно и вышло – корабли разбойников нагнали корабль Разумника раньше, чем он смог подойти к кораблю Медвежьей лапы.
Медвежья лапа с горечью наблюдал, как разбойники начали засыпать стрелами корабль Разумника.
Медвежья лапа подумал, что теперь им придется в одиночку отбиваться от разбойников.
Но вот подошло время позаботиться и о себе – корабли разбойников были уже близко.
Медвежья лапа отдал новую команду.
- Убирай весла! Всем взять луки!
Гребцы убрали весла, и выбежали на верхнюю палубу с оружием и луками.
Ратиша подал боевой сигнал в рог.
Мечники и освободившиеся гребцы опустили обернутые просмоленной паклей стрелу в огонь, затем положили стрелы на луки, и натянули тетиву.
Разбойники заметили огонь на стрелах, и  из-за бортов их стругов, потянулся тревожный низкий сигнал горна.
На носу, кто-то огромный, грозя словенам и разжигая себя яростью, размахивал топором.
Корабль словен под одними парусами медленно двигался вперед. С корабля уже было видно, как разбойники яростно орудовали веслами.
«Это хорошо»! – Подумал Медвежья лапа.
Как только корабли разбойников приблизились на расстояние полета стрелы, Медвежья лапа махнул рукой:
- Пускай стрелы!
Лучники выпустили стрелы огненной струей, но и над вражескими ладьями взметнулось темное облачко стрел.
Словенам незачем было беречь вражеские корабли, а разбойники ответили незажженными стрелами, так как им был нужен груз тяжело осевших кораблей. Они были уверены, что охрана двух грузовых кораблей немногочисленна, и суда легко удастся захватить, а раз так, то зачем портить добычу, поджигая её?
Медвежья лапа хлопнул тяжелой рукой по плечу Ратиши, - а ну-ка отрок спрячься за щит! – а сам стал наблюдать за приближающейся смертельной стаей.
Еще не пролетели стрелы и половины пути, как с обеих сторон взметнулись новые смертоносные стаи.
Воины с обеих сторон были умелы, и пока первая стрела летела до противника, они успели выпустить еще несколько стрел. И за мгновение до того, как первые стрелы вонзились в них, они подняли щиты.
Стрелы с глухим стуком ударились о щиты и борта, превратив их  во взъерошенных ежей.
Пара разбойничьих стругов вспыхнула словно лучина, и над словенскими ладьями пронесся торжествующий рев.
Но, пометавшись, разбойники быстро затушили огонь на пострадавших судах. Два корабля разбойников стремительно охватывали словенскую ладью. Лучники били стрелами в упор.
Еще через секунду корабли сшиблись бортами. Послышался ужасный треск ломающихся весел: разбойники не успели спрятать весла.
Медвежья лапа успел предупредить, - смотри с борта! – и на словенские ладьи полезли  разбойники в шлемах с рогами и оскаленными мордами.
- Руби их! – Взревел Медвежья лапа, и словене начали тыкать копьями в разбойников, а тех, которые забрались на борт, рубить топорами и мечами. Однако словенам пришлось тяжко – морские разбойники, пользуясь  численным превосходством, нападали с двух бортов одновременно, 
Ратиша хватался за боевой топорик, но Медвежья лапа, отгородил молодого отрока от схватки широкой, на пол-ладьи спиной, и тяжело ухая, наносил в стороны мощные удары топором. Меч он пока оставил в покое.
Поняв, что из-за спины боярина до врага не дотянуться, Ратиша, едва не плача, оттого что ему не дали сразиться с врагом, выхватил лук, и стал пускать стрелы в разбойников.
Это оказалось полезнее, и Медвежья лапа, даже приободрил Ратишу коротким похвальным словом:
- Молодчина, юноша! Будешь добрым воином.

Глава 2
Стар стал словенский князь Буревой. Не спится ему ночью.
Род словенские князья ведут от самого бога Солнца-Сварожича, и его славного потомка  римского императора Августа.
Платят словенским князьям дань  кривичи, меря, весь, и иные племена живущие рядом. Исправно и без ропота платят дань.
Еще славный воин Ратибор,  дед князя Буревоя,  заключил договор с окрестными племенами,  что те признают верховенство князей словенских и платят им не тяжкую дань, а князья словенские  поддерживают между племенами порядок и защищают их от кочевников, - хазары спят и видят, как бы им пограбить города славян.
А князь Буревой расширил власть словен на огромную территорию от южного моря до северного моря, от западного океана до диких лесов далеко на востоке.
А что племена иногда воюют между собой, так это дело обычное, и полезное, потому что за помощью в примирении обращаются они к князю словенскому, сами выбирают его судьей над собой, и тем самым признают его власть над собой.
И все вроде бы благополучно: слава о могучем воине Буревое идет от Югры и до Рима, от теплых морей до студеных. Все вроде бы хорошо, но вот  гнетет душу  князя дурное предчувствие, упавшее на сердце, словно гром-камень, тяжкий и холодный. И мерещатся ему в темных углах, куда не достает робкий свет из очага, тоскливые змеи, грозящие дрожащими смертельными  жалами.
Поэтому еще не прокричали петухи, как Буревой, отодвинулся от тихо сопевшей жены  Весёлки,  - та сонно чмокнула пухлыми губами, перевернулась на другой бок, и снова засопела, - сунул ноги в теплые валяные чуни, накинул прямо на голые плечи простой  овчинный кожух, и вышел в высокие сени.
Небо было черно, Над низкими крышами изб перезрелым яблоком висела  луна. Звезды  догорали последний час. Где-то далеко захлебывались соловьи, перебиваемые мрачным уханьем сов.
Князь Буревой туго потянул заросшими ноздрями прохладный утренний воздух, - город пах кислым запахом горячего хлеба.
- Добре! - Довольно проворчал под нос князь, - бабы знают дело, и когда проснутся мужи, им будет готов горячий хлеб.
Со стороны частокола деревянными колотушками стукнули сторожа.
«И тут исправно» - отметил князь, и подумал, что надо бы дойти до причалов, посмотреть, что там происходит.
Скоро рассвет, но купцы, должны уже готовить в далекий путь ладьи. Как только первый луч солнца падет на верхушки сосен, остроносые ладьи взрежут стеклянные воды, чтобы караваном уйти в дальний путь.
«Слава богам, которые одарили землю словен драгоценными дарами»! – Подумал князь Буревой.
Где-то крикнул петух, ему отозвался другой, и на небе зарозовели робкие облака.
Оторвался князь Буревой от дум, - пора ему вернуться в полати и надеть достойный князя наряд, чтобы народ видел богатство и уважал своего князя.
Хлопотное княжеское дело: проверять двор - как ведется хозяйство; проведывать склады – есть ли товар; слушать сообщения о сборе дани и пошлин с проплывающих мимо города ладей, многие-многие другие тяжкие труды.
А случится повод, так идти в поход, потому что нельзя дружине засиживаться без ратного дела.
Двор словенского князя, кремль, представлял собой огороженный частоколом комплекс из нескольких  зданий.
Главный дворец  - терем: высокая двухэтажная постройка из огромных бревен. Его крыша сделана в форме шатра с золочеными коньками.
На  втором этаже терема находится горница – парадное помещение.
Горница украшена оружием и доспехами. Здесь же находился княжеский трон – кресло, обитое дорогими тканями, и украшенное золотом и серебром. Над троном висят священные знамена.
Горница соединяется крытыми сенями на подпорах из столбов с жилыми зданиями: княжескими хоромами, где и живет князь, и женскими хоромами. В жилые хоромы никто не имеет права входить. Кроме слуг, разумеется.
В кремле есть также служебные помещения.
Гридницкая, - большая одноэтажная постройка. Здесь хозяйничает главный воевода – дает дружинникам поручения и принимает доклады об их исполнении.
Амбары, склады, конюшня.
Жилые помещения для дружинников, не имеющих своих дворов.
Столовая – князь кормит своих дружинников.
Двор кремля покрыт деревянным настилом. В здания проведен водопровод, канализация. Поэтому в кремле  светло и чисто.
А уж к кремлю пристраивались посады. Каждый посад строил свою стену, и отвечал за его содержание. Таким образом, создавался город.
Дождавшись, когда небо на востоке начало белеть, князь прошел в свою комнату. Здесь на стенах развешено его личное оружие, доспехи.
В комнате небогатая мебель: стол, кресло, у стен пара лавок и пара скамеек. В дальнем углу жесткая лежанка, крытая мягкими звериными шкурами. Имеются также шкафы с книгами, рукописями, и записками на бересте.
Сев на лежанку, Буревой дернул за свисающий с потолка плетеный шнур. Где-то далеко звякнул звонок, и через несколько минут в комнату молча вошли слуги с княжеской одеждой в руках.
Поклонившись и пожелав князю здоровья, они принялись его умывать.
Пока умывали, в комнату, повар принес завтрак – миску пшенной каши с коричневой корочкой загара и крынку с молоком.
Закончив утренние процедуры, князь Буревой вышел в горницу.
В горнице проходил обычный утренний доклад. На докладе обычно присутствовали старшие дружинники, для того, чтобы отчитаться перед князем за выполнение задания, либо получить  новое задание.
Бояре сидели на лавках вдоль стен. Ожидая выхода князя, они шептались между собой, отчего в гриднице словно шумел тихий прибой.
Увидев князя, все замолчали и почтительно встали.
Князь Буревой прошел к трону, но прежде чем сесть, поцеловал в лоб стоявшего рядом с троном сына Гостомысла, и тихо спросил:
- Как ночевал?
Щеки Гостомысла порозовели, - ему двенадцать лет, и он, как все подростки его возраста, болезненно относится к проявлениям нежности, стараясь показать, что он уже взрослый, поэтому поцелуй отца в присутствии дружинников его сильно смутил.
- Хорошо. – Недовольно буркнул он.
Отец насторожился:
- Чай, не заболел ли?
- Нет. – Ответил Гостомысл, и, млея от стыда, едва слышно попросил. – Отец - я большой. Я – воин. Пожалуйста, не целуй меня, как маленького.
Суровый князь улыбнулся. Он любил этого мальчика. Синими большими глазами, шелковистыми вьющимися волосами оттенка топленого молока он напоминал князю его любимую жену Весёлку.
Лет двадцать назад у князя Буревоя было четыре сына. Было, кому продолжить род словенских князей.
Но однажды произошло то, о чем он всегда старался не думать: сбылось старое проклятие рода словенский князей.
Хорошо помнится князю это предание: однажды его предок Великий Волхв напал на плывущую по реке одинокую ладью. Но богатств в ней не оказалось. В ладье была только девица. Но девица прекраснее, которой он на свете не видел. И, привыкший к самовластью, Волхв силой взял её. А наутро сделал еще более страшный поступок - принес красавицу в жертву грозному Чернобогу, бросив ее в холодные воды реки Мутной. Но перед тем, как умереть, девица прокляла Волхва и его потомков именем богини Макоши, покровительницы всех женщин и любви. С тех пор Волхв лишился волшебной силы, и из злобы утопился в мутной реке. И тогда воды реки просветлели и в народе стали ее называть Волховом.
Но с тех пор потомки Волхва, словенские князья, гибнут в войнах,  едва достигнув совершеннолетия.
Так случилось и с сыновьями Буревоя: сначала погиб старший сын во время столкновения с морскими разбойниками;  а во время очередного похода на кочевников, погибли и остальные сыновья.
Больше некому стало продолжать род князей словенских. В живых остаются только девки, которых не коснулось проклятие.
Конечно, на худой конец и девки годятся, через них ладно родниться с князьями дружественных племен.
Подумал тогда князь Буревой, что остался он без преемника.
Но, как иногда случается  с мужчинами на склоне лет, пришла к нему последняя любовь, - влюбился он без памяти в молодую красавицу Весёлку.
Узнав об этом, прежняя жена князя, понимая, что она стара для того, чтобы рожать князю сыновей, тихо ушла жить в подаренный ей князем городок.
А князь женился на голубоглазой Весёлке.
«Хвала богине Макоши, которая дала молодой жене сына»! - Не уставал князь воздавать хвалу богине женщин и любви.
Долго размышлял князь над тем, почему богиня Макошь обернулась к нему милостью, и не было у него ответа, кроме одного – богиня любви дрогнула перед неистовостью любви старого воина и молодой красавицы.
Однако, помня о старом проклятии, князь Буревой особенно тщательно берег сына.
Как только исполнилось Гостомыслу пять лет, дружина опоясала его мечом и посадила на коня. И стал думать князь, кому бы из бояр по старому обычаю отдать сына на воспитание.
Самый сильный и отважный воин в дружине был воевода Храбр. Рубил он головы  врагов, словно кочаны капусты.
Любил его Буревой, и потому сердце говорило, что по справедливости ему надо было отдавать на воспитание юного княжича.
Да только разум мешал оказать честь боярину воспитывать княжеского наследника.
Все время всплывали воспоминания о погибших сыновьях. Воспитали их отважные воины, и сами они стали великими воинами, без страха первыми шли во главе дружины в бой... потому и погибли.
И Весёлка, - не дело женщины лезть в мужские дела, - но, беспокоясь, о единственном сыне, просила мужа  сберечь сына.
Именно она обратила внимание мужа на боярина Стоума.
Не был Стоум отмечен воинской лихостью, не был первым он в схватке, когда воины сталкивались  лицом к лицу с врагом. И даже иногда, казалось, что был он чрезмерно осторожен. Однако отряды под его руководством никогда не терпели поражения. Был он осторожен и хитер, как старый лис, потому и побеждал.
Да и сам Буревой, хотя и слыл грозой для врагов, предпочитал добиваться своего хитростью.
После долгих размышлений, князь Буревой принял решение, - ни к чему князю простодушие, - и отдал он сына на воспитание боярину Стоуму.
Гостомысл догадался о мыслях отца, и, продолжая краснеть, поправился:
- Отец, ну хотя бы на людях…
- Ладно. – Примирительно сказал князь Буревой, сел в кресло, и подал знак.
После этого сели и остальные: поправили шубы и шапки; благообразно пригладили волосы и бороды; приготовились.
Гостомысл присел на специальный стульчик сбоку от отцовского кресла.
- Здорово ли ночевали? – Начал разговор князь с приветствия.
- Здорово, здорово! - Закивали шапками бояре. – И ты будь здрав князь.
Пока кивали шапками, перед князем встал первый воевода Храбр, коренастый, в кафтане черного бархата, шляпе пуховой, сапогах сафьяна зеленого. В руке – берестяной свиток с заметками.
Развернув свиток, воевода отставил ногу в сторону и важно кашлянул. Дождавшись тишины, начал докладывать последние новости:
- Всё хорошо у нас, князь. Только разведчики с юга доносят, что древляне напали на полян,  разграбили их городки и увели много жен в полон.
- Дикий же народ эти древляне. – С осуждением покачал головой Буревой.
- Дикий, дикий. – Прошелся шепоток среди бояр.
- А дань древляне заплатили? – Поинтересовался князь Буревой. Он и так знал, кто и что заплатил, но хотел подчеркнуть, что его расположение зависит от  уплаченной дани.
- Заплатили. – Ответил Храбр.
- А что - поляне? – Спросил князь Буревой.
- Поляне тоже заплатили дань полностью. – Сказал Храбр.
- Я по поводу – дали ли они отпор древлянам? – Уточнил вопрос князь Буревой.
- А как же – дали. Киев они отстояли. Но малые городки вокруг древляне разграбили полностью.
Князь Буревой на некоторое время задумался.
Храбр подождал немного, затем не вытерпел и спросил:
- Ну, так что князь, послать дружину на древлян?
- Зачем? – Удивленно поднял брови князь Буревой.
- Ну, чтобы поучить их, что нельзя без позволения князя словенского разбойничать против дружеских племен. – Сказал Храбр.
- Так дань же древляне заплатили полностью. – Напомнил князь Буревой.
- Но они жен украли полянских. Не наказать их за это, так вообще страх потеряют. – Сказал Храбр.
- Ну и ладно – полянки им родят детей, а дети у полянок, сам знаешь, умные, смирные, глядишь,  кровь древлян приостынет. Посмирнее станут, нам легче с ними управляться будет.  – Пошутил князь Буревой.
- Поляне совсем обиделись. – Проговорил Храбр. – Могут подумать, что ты им больше не защита.
- Так пусть мстят. Месть – обычай наших предков. А захотят жаловаться – пусть приходят, мы их рассудим. - Негромко засмеялся князь.
Среди дружинников прошел хохоток.
- Вячко! – Резко прервав смех, позвал князь.
Боярин Вячко поднялся.
Боярин одет, как и остальные богато: несмотря на лето на нем соболья шуба (чтобы видели богатство), бобровая шапка, сафьяновые сапоги; из-под расстегнутой шубы  видна алая шелковая рубашка.
А сам он невелик, лицо коричневое, то ли от дел канцелярских, - на боярина князь еще в молодости возложил обязанность вести записи дел дружины, - то ли от какой болезни.
В руке он держал острое стило и квадрат хорошо выделанной бересты. На бересте он делал текущие заметки, а потом записи переносил на пергамент.
- Вячко, напиши наказ древлянам и полянам, чтобы их князья приехали ко мне на суд. – Проговорил князь.
Придав лицу серьезное выражение, ударил кулаком по боковине кресла:
-  Пошутили и будя! Нельзя нападать на свои же города и девок воровать. Все племена, которые платят мне дань, находятся под моей защитой – у нас одно государство!  А не терпится побаловать - пусть воруют в Литве и Жмуди. Там девки тоже красивые. А еще лучше пусть идут на немцев,  – эти варвары до сих пор людей едят. Или на ляхов, - хоть и славяне они, да хуже немцев.
- А если древляне не захотят идти на суд? – Спросил Вячко.
- А не захотят: скажи - заставим кровью. Пусть едут на суд - рассудим по совести и нашим законам. Понятно? – Сказал князь Буревой.
Вячко выцарапал на бересте запись, и отозвался:
- Сегодня же напишу им письмо, князь. К вечеру будет готово. А кому поручим съездить к полянам и древлянам с твоим наказом?
Князь Буревой провел ладонью по седой бородке, и задумчиво проговорил:
- В этом деле необходима твердость…,  пусть боярин Мороз ведает этим делом.
Боярин Мороз поднялся.
Этот покрепче, чем Вячко. Вид решительный и неприступный. В знак того, что волю князя слышал и готов исполнить ее, приложил ладонь к груди. Поклонился.
Затем холодным, словно он презирает всех, тоном ответил:
- Я готов ехать с твоим поручением, князь!
- Вечером придешь ко мне, возьмешь наказ. А утром выедешь. – Сказал князь Буревой.
Мороз кивнул головой и вернулся на место.
Князь перешел к другому вопросу:
- А что солевары?
- Самовольничают солёные варяги: перегородили реку Ловать железной цепью, никому не дают прохода. – Сообщил воевода Храбр.
Перегораживать реку железной цепью новое дело, - Гостомысл раньше такого не слышал, поэтому, улучив момент,  на ухо шепотом задал вопрос отцу:
- Отец, а зачем перегораживать реку?
- Зачем они перегородили реку? – Спросил князь боярина Храбра.
Храбр пояснил:
- Чтобы никто не мог мимо проплыть, не уплатив пошлины. По Ловати купцы ходят на судах, мимо негде проплыть. Это солевары пример с греков берут, те жмоты и скупердяи, - придумали тысячу способов, как каждую медную монетку выманить с проезжего. Наши купцы жалуются на греков, - не дают честно торговать.
Пока он объяснял, князю Буревою в голову пришла мысль, что если дело так пойдет, то непременно придется воевать с солеварами.
А воевать с солеварами ему не хотелось, потому что они народ ушлый, в открытый бой не полезут, будут беспокоить торговые пути на реках и морях. От них и так никому нет покоя.
Да, и невыгодно с солеварами воевать – разоришь соляные промыслы, и большой прибыли лишишься.
Но и нельзя с ними и не воевать, еще хуже будет: обычай у самих солеваров  жесток, - льстись к сильному, и бей слабого. Накопят слишком много золота, сломят голову и самому словенскому князю.
Мрачная мысль заставила князя тяжело вздохнуть, мышцы на мятых щеках пошли желваками, и он с нескрываемой тревогой обратился к воеводе:
- И что делать будем Храбр с варягами?  Нельзя допускать самовольство. Дело так пойдет, глядишь, и с нас будут брать дань.
Воевода решительно отрезал:
- Нельзя потворствовать варягам. Их и так давно никто не бил, потому и зазнались. Пора бы их поучить.
Боярин Вячко кашлянул:
- Однако они обещались платить половину пошлины. И они то, что обещали, платят исправно.
Лицо князя расслабилось, для него решение было ясно, однако для порядка всё равно требовалось спросить желание дружины,  и он обратился к боярам.
- Так что други мыслить будем? Воевать или не воевать варягов?
Кто-то из бояр подал голос:
- А зачем воевать солеваров, если они исправно платят хорошую долю?
Другие тут же поддержали его.
- Надо подождать. Крови мы не боимся, но и лить свою кровь понапрасну незачем.
- В таком случае решение принято - воевать подождем. – С облегчением проговорил Буревой. Он окинул взглядом бояр, выбирая самого пригодного для дела с варягами, - варяги народ хитрый, -  потому нужен умный человек, способный разрушить их хитрости, но сделать это следует мирком, без ссор.
 Его взгляд упал на боярина с простоватым лицом.
- Стоум! – Обратился он к боярину.
С лавки поднялся боярин с гладко выбритым лицом. Не зря ему дали имя – «Стоум». Только на вид он смирный и простоватый.
Его отец, глядя на ребенка в колыбели, даже собирался ему дать имя – вроде Добромир.
Однако ребенок быстро показал свой истинный характер, однажды мать, покормив сына, оставила его на некоторое время на попечение служанки, которая тоже кормила ребенка. Когда она вернулась, то обнаружила на руках служанки двух детей, мирно сосущих материнское молоко.
Оказалось, служанка так была зачарована ласковым малышом хозяйки, что кормила его вместе со своим сыном.
Когда отец узнал об этом, то в изумлении воскликнул, - да он же умен в сто голов!
Так и приклеилось ребенку имя – Стоум.
Боярин хитрее Стоума князю не встречался.
- Слушаю князь. – Почтительно сообщил Стоум.
- Проследи за солеварами, чтобы они честно платили нашу долю. – Распорядился князь, и пригрозил. – А не будут платить -  войной на них пойдем! Спалим их городки и саму Руссу!
Немного подумав, князь задумчиво проговорил:
- А по уму, конечно, пора бы это воровское гнездо потревожить. Слишком они зазнались…
Стоум осторожно намекнул.
- Говорят, у них дружина ныне дюже добрая.
- А у нас - сильная! – Уверенно проговорил князь.
Храбр заметил:
- На богатых солеваров все племена злые – сами варяги богатеют, а других почем зря разоряют. Кинем клич, все поднимутся. Крови никто не побоится - добычу на солеварах можно взять большую: золотом и мехом у них лари набиты.
Стоум осторожно возразил:
- Однако, солевары нашего, словенского племени. 
- Ну и что? – Спросил Вячко.
- А ладно ли будет, что мы на свое племя поведем чужих? – Сказал Стоум.
- Другие племена нам тоже не чужие, потому что свой род ведут от словенского племени. -  Сказал Вячко.
- Верно! – Сказал князь.
Стоум сказал:
- Князь, я обязательно прослежу, чтобы варяги честно платили свою долю... но лучше бы с солеварами дела  миром улаживать.
- Вот я это говорю, – все дела улаживать лучше миром. – Согласился князь Буревой и сказал. – Поэтому и поручаю тебе это тонкое дело.
- Других новостей нет. – Доложил Храбр, заканчивая доклад.
Вячко спрятал кусок бересты, на котором делал заметки, в висящий на поясе большой кошель, вынул из него книгу со страницами из бересты. Теперь настала его очередь докладывать о порученном деле: раскрыв книгу, он начал читать перечень товаров на складе. Он читал монотонно и долго, и все это время бояре внимательно слушали.
А Гостомыслу вскоре это скучное занятие надоело, прячась за спиной отца, он безудержно зевал. Наверно даже заснул бы, если бы, наконец, Вячко не закончил чтение.
- Добре, Вячко. – Сказал князь, и задал последний вопрос воеводе. – Слышь, Храбр, а что задерживаются ладьи из Корелы? Вчера вечером должны же были прийти.
Вячко убрал свитки в кошель на поясе. А воевода сообщил:
- По твоему поручению Медвежья лапа должен провести проверку складов. На это требуется время, так что наверно задержались с проверкой. А в ночь не пошли, ночью-то на Нево-озеро опустился густой туман.
Князь поднялся, давая знать, что утренний сбор дружины закончился. За ним поднялись и бояре. Князь поманил рукой воеводу.
- Храбр, пошли, сходим на причал.
Гостомысл, услышав слова отца, тут же вскочил со своего стульчика, - на причале ему было гораздо интереснее, чем с сонными боярами слушать перечень пахнущего мышами товара.