2.Возвращение памяти
Хотя Джим отдал мне свою джинсовую куртку, я продолжаю трястись от холода. Дымится сигарета в дрожащих тонких пальцах Лалли, и аромат дыма смешивается с запахом сырого асфальта в приятный депрессивный коктейль.
Мы идем, оставляя позади шум улиц, все дальше проникая в заброшенную часть города. Тут мало людей, и вряд ли я решилась бы разгуливать по этим темным неосвещенным пустырям в одиночку. Огни остались далеко, а вокруг только темнота, и где-то воют сирены, слышится чья-то неразборчивая ругань.
Все же красиво. До горизонта высокая трава, а в ее зарослях остатки заброшенных строений. Фонари кое-где торчат из земли, но ни один из них не работает. Все вокруг освещает только одинокая Луна, которая так отчетливо горит на чистом ночном небе. Она кажется мне огромной как никогда, будто находится совсем близко, и я могу дотянуться до ее краев кончиками пальцев. Так удивительно.
Джим ведет нас с Лалли к тому самому ГрандДжой. Когда-то тут хотели построить торговый центр с таким названием. Дело да конца не довели, все забросили и оставили в разваленном состоянии. Бетонные плиты, колонны, разрисованные граффити, и окна, в которых никогда не будет стекол.
Здесь по ночам и собирается компания Джима. Они играют на гитаре, курят травку и катаются на скейтах. Я знаю, Джиму хорошо здесь, в этом месте он не чувствует себя одиноким, и я даже немного завидую ему. У меня такого места на земле нет.
Мы подходим ближе, и я уже слышу их голоса, они доносятся откуда-то сверху. Поднимаю голову и вижу нескольких ребят, сидящих на бетонной перекладине там, где должно было располагаться окно на втором этаже. Их трое. Один парень очень худой, он одет в странные шаровары и рубаху с изорванными рукавами, длинные волосы сплетены в дреды. Второй выглядит более заурядно. Джинсы, толстовка, обыкновенная стрижка и вообще неприметная внешность. Он пьет пиво из жестяной банки и что-то увлеченно рассказывает своему худощавому другу, смеется и постоянно толкает его в бок. Еще одного мне с трудом удается различить в тени двух других. Он задумчиво смотрит на Луну, спрятав руки в карманы джинсов. Кажется, что он, как и я, удивляется этой Луне, которая так необычна сегодня.
- Эй, Джим! – кричит нам один из парней, выпуская из легких дым. – Каких красавиц ты к нам привел!
- Только не вздумай к ним приставать, Роб, они мои друзья!
- Я и не собирался! - он ловко спрыгивает к нам на землю, перескочив несколько выступов на заброшенном задании. – Не познакомишь нас?
- Это Эмили, - Джим указывает на меня, - она подруга моей сестры, а это ее одноклассница…
- Меня зовут Лалли! – моя одноклассница вспоминает, что так и не представилась, и протягивает руку Робу.
- Очень приятно! – через секунду парень уже целует тонкую бледную руку Лалли, а она снисходительно позволяет ему восхищаться собой.
Девушки вроде Лалли могут покорить любого парня одним только взглядом. Даже сейчас она выглядит шикарно. Пройдя с нами пару километров по грязи на своих каблуках, Лалли, кажется, ни капли не устала. Ее волосы лежат безупречно, макияж на лице такой же свежий.
Я же стою тихо рядом. Измученная Эмили в огромной куртке Джима и широких джинсах, которые прячут синяки. Мои волосы нелепо торчат из растрепанной косички, закинутой на плечо. В довершение всего я чувствую, как тушь уродливо растекается по моему лицу, а одежда набирает воду словно губка. Тем временем дождь усиливается, и он все сильнее походит на дождь, чем на что-то непонятно брызгающее с неба.
- Познакомьтесь, - улыбается Джим, когда к нам подходят остальные,- это Арчи, - он показывает на парня с дредами.
- Очень рад знакомству, - приветливо говорит Арчи.
- А это Адам, наша звезда
Адам тот самый парень, который смотрел на Луну, и которого только сейчас я разглядела как следует. В лунных лучах он кажется мне почти безупречным. Глубокие глаза, завораживающие своей серостью, оливковый оттенок кожи. Я всегда любила бледность, но кожа Адама мгновенно изменила мое представление о красоте.
- Звезда? Да нет, я скорее бременский музыкант!
Я улыбаюсь, вспомнив эту старую сказку, которую так любила в детстве.
- Значит ты Трубадур? – усмехается Лалли.
- У Адама мало недостатков. Среди них то, что он себя ужасно недооценивает.
- Я просто сужу здраво.
- Ты безумно талантлив, Адама, и в глубине души ты это знаешь. Вы знаете, у него даже есть свой фан-клуб, который не пропускает ни одного концерта.
Адам ничего не отвечает, он пристально смотрит на нас с Лалли, не произнося ни слова. В темноте мне сложно понять на кого именно, но я уверена, что он смотрит не на меня.
- Пусть Адам споет нам, - Лалли достает очередную сигарету и настойчиво, будто бросает вызов, смотрит на музыканта, - мы тоже хотим узнать, талантлив он или нет.
Адам вновь ничего не отвечает. Я заметила, что он говорит меньше всех остальных остальных. Парень молча садится на одну из бетонных плит и начинает перебирать струны своей гитары, которая все это время висела у него за спиной. Он поет, а я слушаю и практически не дышу. Я думаю, это прекрасно. Его голос, причудливая мелодия, которая льется из-под пальцев - все это сливается во что-то неосязаемое, похожее на язык, который не каждый сможет понять. Но мне кажется, я понимаю. Может быть я просто схожу с ума. За этот день со мной столько всего произошло, в памяти все еще огромные пробелы и это путает мои мысли.
От дождя мы укрылись внутри «здания» ГрандДжой. Разместившись на холодном бетонном полу, мы передаем по кругу бутылку с пивом и разговариваем обо всем подряд. Мои новые знакомые оказались очень уютными людьми, мне не нужны никакие пледы и кружки чая, чтобы не мерзнуть в этот холодный вечер и чувствовать себя защищенной от всех моих плохих мыслей.
Зная друг друга всего несколько часов, мы по очереди откровенничаем и раскрываем сердца друг другу, будто знакомы уже очень много лет. Я знаю, так действует эта атмосфера: ночь, много дыма, темнота и эта странная развалина, в которой мы сидим. Все это сближает нас, ведь мы почти не видим лиц друг друга, только очертания скул в лунном свете. Можно расслабиться, говорить и совершенно свободно проникать в души друг друга.
- Чем в жизни занимаешься? – спрашиваю я у парня с дредами, имя которого я никак не могу запомнить.
- Я художник, рисую на стенах, стены нравятся мне больше, чем холсты. На холстах правда я тоже рисую. Впрочем, это не так важно на самом деле. Это совсем не главное.
Он говорит немного коряво и как будто с акцентом, и мне это нравится, его странный голос и то, как загадочно он объясняет вещи.
- А что главное? – интересуюсь я, немного выпивая из бутылки. Так хочется послушать его еще.
- Главное – это цвет! Возможность управлять им, владеть, понимаешь? Это сложно, потому что цвет не покорится тебе сразу. С ним нужно разговаривать, понять его язык и тогда в твоих руках будут не просто краски, в твоих руках будет настоящая сила, которая будет влиять на разумы людей. В мире нет ничего лучше этого чувства. Цвет, понимаешь? Цвет!
- Это удивительно, но к сожалению пока не очень. Я же не художник как ты - эта история с цветом поразила меня до глубины души, я никогда и не думала об этом так. – А когда ты понял, что хочешь рисовать?
- Я любил это с детства. Мои родители поддерживали меня, но хотели, чтобы я сперва получил образование, а потом уже тратил время на увлечения вроде рисования. Так бы и было наверное, но когда моя семья погибла, мне было всего девять. Не было времени на получение образования. Я должен был зарабатывать деньги здесь и сейчас. Я понял, что любимым делом я смогу заработать лучше всего.
- Пожалуй, я узнала обо всех вас, ребята, уже достаточно, – бутылка вновь оказалась в руках Лалли, – кроме тебя, Роб!
- А что я? Моя история не такая интересная. Я обыкновенный писатель! – со слегка высокомерной улыбкой отвечает Роб.
- Серьезно? – вот уж не ожидала, что он мог бы быть писателем. С виду такой раздолбай. – А что ты пишешь сейчас?
- Работаю над книгой.
Поверить не могу, что он действительно пишет. Внутри меня сейчас такая растерянность, что я не могу сказать больше ни слова. Даже немного стыдно, что я недооценила его.
Тишина слегка затягивается, а затем слышится тихий смех.
- Да он шутит! Роб и двух слов не может сложить, только пьет пиво и днями шатается по городу. – Джим толкает друга в плечо и тот начинает громко смеяться, доходя до истерики. В миг все вокруг взрываются хохотом. Одна я как идиотка продолжаю хлопать глазами, не понимая, что происходит.
- Ладно, ребята, это очень смешно, - бормочу я.
- Прости! – сквозь смех говорит мне Роб и я улыбаюсь в ответ. И почему меня так легко обмануть?
До нас доносится рычащий шум мотора, а через минуту лучи фар безжалостно ударяют мне в глаза, которые так привыкли к темноте, что теперь не могут вынести это света. И все же я с легкостью узнаю машину, которая нарушила наш покой. Она приближается к нам и неумело паркуется под окнами.
- Какого черта, Бет! – возмущенно кричит на нее Джим, когда из автомобиля выходит его сестра и громко хлопает дверцей. – Я не разрешал тебе брать мою машину!
- Эмили ищет мама, а я почему-то так и знала, что она здесь с тобой. Вы же теперь все время проводите вместе!
Бет выглядит рассерженной и нервной. Мне даже страшно спрашивать у нее что-либо.
- Ищет меня? Зачем?
- Слушай, я не знаю, что у вас там происходит! - кричит она в ответ. - Я и так приехала за тобой сюда посреди ночи, так что просто садись в машину.
У меня возникает очень плохое предчувствие. Ненавижу сюрпризы, с детства ненавижу. Все мое спокойствие и хорошее настроение, созданное друзьями Джима, в миг куда-то испаряется. И вновь становится страшно.
Я пулей сбегаю по лестнице вниз.
- Лалли, ты едешь?
- Нет, я останусь здесь с ребятами. До завтра, Эмили.
Уже оказавшись на земле, я смотрю на Лэл в окне второго этажа. Она улыбается и уже о чем-то мило разговаривает с Адамом. Он был так не многословен сегодня, но одной его игры на гитаре мне хватило, чтобы понять кое-что про этого человека. Я заметила то, что никто не заметил, и Лалли не заметила. Я уверена, что это поняла только я. Если бы у нас только был шанс пообщаться… Но вот он уже разговаривает с Лалли. Думаю, она понравилась ему. Она всем нравится. Нет абсолютно никаких шансов, что он отвлечется от нее и заметит меня.
Нелепо то, что я думаю об этом сейчас. Так не хочется возвращаться к мыслям о том, что меня мучает с самого утра. Так не хочется даже строить догадки о том, что творится сейчас у меня дома. Я хочу просто быть обычной девочкой, думающей о милом парне с гитарой, и убиваться по этому поводу того, что у меня нет на него никаких шансов, а не пытаться каждую секунду вспомнить и понять, почему я проснулась этим утром на заправке вся в синяках.
Обреченно сажусь в машину и, бросив пару взглядов на ГрандДжой, закрываю глаза.
Я просыпаюсь от странного шума, поднимаюсь на локти и выглядываю в окно. Так темно, что я не вижу пальцев на собственных руках. Не могу понять почему мы остановились. Может быть мы уже приехали домой? Тогда почему Бет не разбудила меня?
- Эй! - я тихо зову ее.
Но из темноты мне никто не отвечает, только на углу за нами, будто бы по моему зову, включается фонарь. Теперь, когда есть хоть какой-то свет, я могу распознать место, в котором стоит наша машина.
С удивлением я замечаю, что мы находимся возле дома Чарли. Того самого дома, где была вчерашняя вечерника. В слабом свете фонаря едва различимы черты дома и тупой угол его черепичной крыши. Кругом ни души, и я понимаю, что-то не так.
- Зачем мы сюда приехали? - мой водитель сидит ко мне спиной и как будто не слышит. – Бет!
Я повторяю громче.Никакой реакции. Внезапно она резко поворачивается ко мне, и я вскрикиваю от ужаса. Это не Бет. Из темноты на меня смотрит человек, которого я никогда прежде не видела. Это мужчина средних лет, с сединой в волосах и уродливой щетиной на опухших щеках. Его лицо окровавлено. Я замечаю, что голова пробита огнестрельным выстрелом прямо посреди лба. Так много крови. Почему так много? Он смотрит на меня застывшим мертвым взглядом, а я кричу изо всех сил, дергаю дверь машины, бъюсь ладонями в окно, но как бы я ни старалась, у меня не получается выбраться из машины. Голос пропадает, я не слышу ни звука. Это кошмарное лицо все еще смотрит на меня, приближается ко мне все ближе. К горлу подступает чудовищный страх. Мне никогда не было так страшно. В последний раз дергаю дверь изо всех сил и теряю сознание…
- Эмили, просыпайся, мы приехали, - Бет осторожно трясет меня за плечо.
- Мне снился кошмар, - я тяжело дышу, пытаясь прийти в себя, и осторожно дотрагиваюсь до двери. Мне все еще страшно, что она не откроется, как в этом проклятом сне.
- Забыла, как пользоваться дверью? – улыбается Бет и открывает ее за меня.
Выйдя на улицу, я слышу вой сирен. У моего дома собралась огромная толпа народа, непонятные люди окружили все вокруг. Стоят машины скрой помощи и полиция, кругом столько шума и суеты. Сердце начинает бешено колотиться в груди, я забываю про боль в колене и как можно быстрее бегу к воротам, пробираясь сквозь толпу зевак и людей в форме. Тут шумно, и все же грохот своего колотящегося сердца я слышу весьма отчетливо, как и шипение из раций повсюду. Я мечусь среди всего этого хаоса, совершенно не понимая, что происходит вокруг.
К своему счастью в толпе я все же нахожу одно единственное знакомое лицо и отчаянно движусь навстречу. Это Миссис Стоун - мать Джима и Бет.
- Эмми! – она тоже замечает меня и хватает за руку. – Осторожнее, тебя тут затопчут.
- Миссис Стоун, что происходит? Где мама?
Думаю, это она заставила Бет найти меня. Наши семьи дружили еще до того, как мы появились на свет, так что миссис Стоун для меня почти как близкий родственник.
Она кивает одному из людей в форме, и тот подходит к нам.
- Вы Эмили? – спрашивает полицейский.
- Объясните мне объясните, что случилось?
– Дело в том, что прошлой ночью ее жених мистер Уайт пропал. Насколько нам известно, миссис Блумфилд имела проблемы со здоровьем, она не выдержала такого удара. Вашей матери, стало плохо. К счастью все обошлось, врачи привели ее в чувства. Хотя состояние миссис Блумфилд тяжелое, ее забрали в больницу.
- Я не понимаю. Этого не может быть..
- Пока это все, что вам нужно знать. Не волнуйтесь, мы надеемся, что с вашей матерью все будет хорошо.
Он уходит в толпу. Я растерянно смотрю вокруг, и на мои глаза накатывают слезы. Наш милый маленький дом освещен этими мерзкими сине-красными лучами и чужими людьми. Все это ужасно.
У ворот я замечаю машину скорой помощи. Один из врачей закрывает дверь, водитель заводит мотор. В мгновение я успеваю понять, что там, именно в этой машине сейчас находится моя мама.
Я должна ДОЛЖНА увидеть ее, прежде, чем ее увезут.
Миссис Стоун крепко сжимает мою руку, будто почувствовав ход моих мыслей. Но я резко вырываюсь и бегу к белому микроавтобусу. Бегу из всех сил, пока мои ноги не начинают подкашиваться и я не падаю на асфальт.
Я сижу одна посреди огромной дороги, прядь волос падает на лицо и я обессилено поправляю ее дрожащей рукой. Кожа на ладонях стерта до крови. Поверх страх царапин новые. Машина тем временем набирает скорость и скрывается за поворотом.
- Мама! Мааам!...
Я кричу вслед, срывающимся голосом. Кричу в пустоту.
- Все хорошо, Эмили, успокойся, - миссис Стоун накрывает меня своим пальто и крепко обнимает за плечи, - ты достаточно натерпелась за сегодня. Не убивайся так. Она поправиться.
- Я не хочу возвращаться в этот дом, - сквозь слезы шепчу я, - там больше ничего не осталось кроме боли.
- Поживи пока у нас, если хочешь, мы тебе всегда рады.
К нам подходит Бет. В ее глазах глубокое сожаление и тревога. «Ты не против» - мысленно спрашиваю я, и она едва заметно кивает мне.
И вот спустя час я уже кутаюсь в мягком одеяле и слушаю шум грозы за окном. Сегодня весь день что-то творится с погодой. Хотя сейчас уже утро нового дня. Чтобы мне не было страшно спать одной, кровать перетащили в комнату Бет. По огромному окну, занимающему всю стену, ручьями стекают капли и отражаются на стенах и наших лицах. Меня это успокаивает, и все же я нервно комкаю края одеяла пальцами и время от времени борюсь с желанием разрыдаться вновь.
- Помнишь, как раньше ты приходила ко мне с ночевкой? – задумчиво спрашивает Бет, которая лежит в своей кровати напротив меня. – Твоя мама не хотела тебя отпускать, и мы постоянно врали ей, что делаем домашнее задание.
- Помню, - слабо улыбаюсь я в ответ.
- Мы сидели на полу, слушали какой-то отстой, громко смеялись и не давали спать всему дому. А потом всегда приходил Джим и говорил, что если мы не заткнемся и не выключим это дерьмо, то он расскажет твоей маме про наше вранье.
- Но он никогда ничего не рассказывал. Сам приходил к нам, приносил диски с хорошей музыкой и пугал нас страшными историями. Было так весело.
- Это было лучшее время, - Бет отворачивается от меня и тяжело вздыхает, под наплывом эмоций. - Знаешь, Эмили, Джим чудесный брат, и он мне так нужен сейчас. Он всегда мне нужен. Прости меня, если я тебя обидела сегодня. Прости, что накричала. Просто он будто уже не мой брат, а твой. Мы отдаляемся, а вы все больше времени проводите вместе. Я не ревную, это было бы глупо, но... ты не представляешь, как мне его не хватает. Ты же знаешь, у меня нет нормальной семьи. Отец уже много лет живет в Африке, а мама постоянно разъезжает по миру из-за своей работы. Я не нужна своим родителям. Есть только Джим. Пожалуйста, не отбирай его у меня.
- Господи, Бет, он твой брат! Только твой! И он никогда тебя не бросит, поверь.
- Обещай, что не отберешь.
- Бет..
- Обещай!
- Обещаю!
Комната обклеена обоями с единорогами. С потолка свисают картонные звезды. Мы вместе с Бет тут все украшали. Когда проходит детство очень мало что остается таким же. Остается только осадок в форме ностальгии и никаких надежд на возрождение. Я всегда буду любить Бет, она мне как сестра. Но от той детской нерушимой дружбы не осталось ничего. Она сама все разрушила.
Слишком сложно.
Бет засыпает быстро. Мне бы такую роскошь. Как на зло, даже успокаивающий дождь за окном перестал, и теперь я и глаз не могу сомкнуть. Чья-то собака лает не переставая уже несколько часов подряд и, кажется, она никогда не заткнется.
Надо пойти поискать, где в этом доме хранят снотворное.
Осторожно, чтобы не разбудить спящего ангела Бет, встаю с кровати и на цыпочках выхожу из комнаты. Я думала, что все уже давно спят, но в гостиной горит камин и все еще работает телевизор. Выглядываю из-за угла и вижу миссис Стоун, сидящую с открытой бутылкой виски. Она устало протирает глаза и время от времени рассматривает какие-то бумаги лежащие на журнальном столике.
- Добрый вечер, Эмми, - произносит она, не поднимая глаз.
- Простите, я не хотела мешать.
В камин громко трещит, в воздухе приятно пахнет древесиной и алкоголем.
- Ничего, я тоже не могу уснуть, столько всего случилось… Хочешь поговорить?
Миссис Стоун плеснула в свой стакан еще виски и выпила содержимое залпом. Повсюду разбросаны снимки, папки, бумагами.
- Что это такое? – я поднимаю несколько фотографий с пола.
Задаю вопрос, но прежде, чем миссис Стоун отвечает мне на него, я невольно вздрагиваю от ужаса. На снимках лицо человека. Бледное, изуродованное выстрелом лицо.
- Быстро отдай! – она выдернула из моих окаменевших рук снимки.
- Кто этот человек? – слабым голосом спрашиваю я.
- Ты же знаешь, Роджер вчера не вернулся домой, полиция не может найти его. Нет никаких следов, на работе он не появлялся. Они узнали, что прошлой ночью Роджер должен был ехать на встречу с неким Стэном Доллори. То место нашли, но там не было Роджера, там были следы его крови, значительные следы крови. Выяснилось, что Роджер вел нечестный бизнес. Покопались в бумагах, поговорили с людьми. Врагов у этого парня было очень много, за его спиной десятки людей, которые с радостью пристрелили бы его.
- Но если тело Роджера не наши, тогда кто это, на фотографиях?
- Стэн Доллори. Его наши на том месте. Бедняге прострелили голову.
Прострелили голову...
Последние слова сокрушительным ударом врезаются в мой мозг. Бешено бьется сердце, будто вот-вот выпрыгнет из груди. Череда ярких вспышек проносится перед глазами. Я вновь отчетливо вижу лицо, которое приснилось мне в машине, по дороге домой. Это был он! Мертвец с фотографий, парень с простреленной головой.
Но откуда я его знаю? Откуда?
И в этот момент, как по щелчку пальцев, я вспоминаю все. Каждую секунду, каждый миг моей ночи. Сперва это принимает вид страшно до ужаса диафильма. Картинки, бессвязные кадры одного фильма мелькают перед глазами. Яркая вспышка - и все упорядочивается. Становится ясным и понятным.
Я ВСЕ ПОМНЮ.
- Эмили, Эмми, ты в порядке?
Кричит мне миссис Стоун и трясет меня за плечи, а я едва различаю ее голос. Довольно быстро хаос в моей голове складывается в цельную картину. Теперь уже без пробелов. Ясная память – странное чувство. Холодными мокрыми ладонями я хватаюсь за свою голову, она гудит, будто там пчелиный улей. Хочется закричать так громко, как это возможно, но мой голос будто отняли. Чувствую только отвращение, только тошноту, подступающую к горлу.
В ответ на вопрос миссис Стоун я отрицательно махаю головой и бегу в ванную.
Мерзко. Как же мерзко! Столько боли. Кровь повсюду. Меня тошнит, и становится все хуже. Я вспоминаю закатившиеся глаза, вспоминаю этот запах крови, которая повсюду, страх, сковывающий все мое тело. В воздухе кружатся мухи и громко гудят, садясь на похолодевшую кожу. И я сама чувствую себя одной из этих мух. И я бегу куда-то прочь, словно ноги несут меня против воли, бегу, оставаясь на месте.
То, что я вспомнила - большая проблема. Теперь мне нужно понять, что делать дальше.