В этом городе - замкнутом мире, пахнет смертью. Настоящей, вечной. Ее, покрывающуюся пылью, часто протирает заботливая рука жизни. Смерть прячет свое лицо за плотными шторами домов и выходит на улицу «при параде», под музыку. Суетливо мечется в надежде выкрутиться и «выжить». Но хоронят и ее.
На смену приходит тоска. Жизнь перестает бурлить до следующего «праздника» и покрывается пылью. Кто-то заносит за ее порог грязь, которую некому вымести. От грязи и пыли - так бывает - заводится всякая мерзость, при появлении которой смерть ликует в предчувствии своей новой «жизни».
Но нет ей отдыха. Пусть ее представляют вечной старухой или бессмертным стариком, – она молода…, и полна усталости.
И в этом городе, несмотря на свою вечную молодость и «жизнелюбие», смерть выглядит усталой. И в этом городе она тоскует и ждет праздника: терпит, проклинает…, и ждет. Ждет своей любви, что сможет заполнить пустоту в ее «жизни». Ту, что будет единственной на коротком промежутке бесконечного пути. Которая заполнит пустоту ее сущности.
Пусть, все мы ее тайные возлюбленные и нас так много, что нет ей покоя - она ожидает, вслушиваясь в тоскующие о ней мелодии жизни.
Жизнь и вера. Реальность и отрицание. Гнев и слабость. Спор и границы. Грусть и предчувствие. Тоска и ожидание. Усталость и смерть.
Все основы смирения проходят перед ее глазами, прежде чем она поверит в нашу любовь и отдастся нам. Чтобы забрать.
1996 г. Трубчевск