Завершение любви.
Я поступил в Ленинградский институт, и мои приезды в родной город стали эпизодическими. В один из таких приездов на летние каникулы по окончании второго курса, я попал на сборище моих верных друзей детства. После восторженных рассказов и буйного веселья я вспомнил о рыбалке на Орловом озере и мечтательно заявил, что неплохо было бы тряхнуть стариной и побывать там. Мои друзья мгновенно поскучнели. Я стал выяснять причину их поскучнения, и они неохотно сказали мне, что Орлова озера больше не существует. Я не поверил. Я стал требовать, чтобы меня отвезли на озеро. Колька нехотя согласился. К тому времени он приобрёл последний писк автомобильной моды – мотороллер.
Мы вдвоём сели на железного коня и поехали. Увиденное поразило меня в самое сердце. Я не мог даже заподозрить, что когда-нибудь буду с бессильной яростью смотреть на жалкие останки бриллианта природы. Я стоял, и с ужасом и недоумением смотрел на вывернутую траками железных чудовищ землю, перемешанную с мёртвыми стволиками кустарников. Такая же земля была, вероятно, после танкового сражения под Прохоровкой. Оголённая подкова озера была залита толстым слоем чёрной, как сама беда, нефтью. Но здесь была не Прохоровка.
До этих мест не дошли танковые колонны Гудериана, как об этом мечтал Гитлер, руководимый своим кумиром Фридрихом Барбароссой; и только полное безумие каких-то нелюдей позволило в погоне за нефтью уничтожить нечто большее, чем Орлово озеро.
В жизни я пережил много страшных и трагических минут, но такого чёрного дня у меня не было. И тогда возникла в мозгу первая мысль о справедливости социального строя, при котором безликие монстры способны уничтожить райский уголок не ими созданной природы.
Потрясённый от увиденного, от того, что люди-монстры сделали с Орловым озером, я стал искать одиночества, стараясь пережить увиденное; и стал часто бывать на пляже. Добирался я на этот необустроенный пляж на велосипеде и, положив голову на сидение своего железного друга, глядел на противоположный – татарский берег реки, любуясь его ещё нетронутой природой. Находясь в плену бесполезных сожалений о любимом уничтоженном озере, я пребывал в таком подавленном состоянии, что даже детские слёзы набегали на глаза. Во мне протекал серьёзный процесс переоценки ценностей. Было мучительно больно признавать, что многое из того, что я учил в школе, было мифом. Было немыслимым признавать тот факт, что люди являются конкурентами и врагами, а не необходимыми друг другу существами.
Вся моя жизнь сопротивлялась этому. И тем более страшно было признавать тот очевидный факт, что люди являются врагами природы.
Продолжавшиеся в течение многих лет публикации о ХХ съезде КПСС, осудившем культ личности Сталина, и о жертвах политических репрессий в СССР, подрывало мою веру в Вождя и в светлое будущее людей – коммунизм.
Пожалуй, только я один изо всех своих старых и новых друзей цеплялся за отвергаемую самой же властью идеологию. Переезжая из одного региона страны в другой, я много общался с разным народом. Языки у людей постепенно развязывались, это была правда. Но теперь на это всем, даже сексотам КГБ, было наплевать. Могли болтать, особенно подвыпив, всё, что взбредёт в голову, но от этого ничего не менялось. Один из пассажиров поезда, в котором я ехал, договорился до того, что и у самого Никиты Сергеевича Хрущёва руки по локоть в крови невинных жертв.
В Ленинградских кинотеатрах уже открыто смеялись над Хрущёвым. Перед началом каждого кинофильма всё так же крутили новости, прославляя коммунистическую партию и её руководителей. Однако когда на экране появлялась физиономия Хрущёва с двумя большими бородавками, в зале начинались смешки. По мере того, как он режущим ухо фальцетом развивал свою очередную чушь, смешки превращались в язвительный смех. Народ не забыл и не простил историю с облигациями и другие фортели власти. Наступила эра политических анекдотов.
Тело Сталина под покровом ночи, без совета с народом, было вынесено из Мавзолея и погребено в могилу, вырытую невдалеке. Надпись «Сталин» на Мавзолее была уничтожена. Так что, я оказался одним из последних, кто видел лежащих рядом двух Вождей.
Героическое название «Сталинград» тоже исчезло из карт СССР. Это за границей таким именем назывались города в память о беспримерном мужестве нашего народа. В нашей же стране старались забыть имя Сталина даже самоедскими способами.
Тысячи скульптур Вождя народов были разрушены. Там, где Сталин изображался вместе с Лениным, был уничтожен только он. Ленин продолжал оставаться в позе внимательно слушающего наставления товарища Сталина, обломки которого уже давно вывезли самосвалы.
В моём сознании Хрущёв стал постепенно ассоциироваться с неким вспыльчивым неуравновешенным человеком, не способным оценить в силу своего развития масштабы того великого процесса, руководить которым он взялся. Его действия стали напоминать действия предводителя, которого перестают слушаться сатрапы.
Централизованная экономика показала свою необыкновенную живучесть во время Великой Отечественной Войны. Скоординированные действия всех отраслей народного хозяйства решали общую, единую задачу. И эти усилия по отражению вражеской агрессии дали требуемый результат. Однако в условиях мирной жизни и усложнившейся структуре народного хозяйства нужны были новые подходы к управлению сложным механизмом.
Без сомнения, нельзя было одинаковыми методами решать задачи крупных союзных монополий и проблемы тёти Маши на своём приусадебном участке. Поэтому Никита Сергеевич решил все проблемы скинуть на республики и области. Союзные министерства были ликвидированы, а вместо них были образованы Совнархозы. Началась великая неразбериха. Вместо министерств образовали какие-то комитеты, не имевшие ни финансов, ни властных полномочий.
Тысячи квалифицированных специалистов управления перекочевали из центра на окраины. Возможно, этот шаг способствовал поднятию уровня управления на «местах», но управление народным хозяйством стало напоминать басню Крылова о лебеде, раке и щуке.
А ещё этот бывший «шахтёр» считал себя великим специалистом в области сельского хозяйства. Он навязал стране выращивание кукурузы во всех регионах страны, даже в тех, где лежал вечный снег. Он запретил колхозникам держать на подворье коров и прочий рогатый скот, заставив их сдать скотину в колхозы. Из-за этого запрета страна потеряла огромное количество животных, которых безжалостно зарезали, не желая отдавать на голодную смерть в колхозные стада. Освоение целинных и залежных земель тоже имело неоднозначные последствия. Да, конечно, эти земли были освоены и на первых порах дали некоторый положительный эффект. Но затраты на переселение миллионов людей, техники и семян на новые земли были просто фантастическими. Нет никакого сомнения в том, что если бы эти средства были с умом потрачены в России, Украине и Белоруссии, они принесли бы несравненно большую пользу. По деревне славянских республик, чьи ресурсы были выкинуты на ветер, был нанесён очередной непоправимый удар.
Цены на спиртное начали своё крутое восхождение. Народ вновь принялся за любимое занятие – самогоноварение и самогонопитие. В ходу был такой анекдот. Приезжает Хрущёв в русскую деревню, а там вместо того, чтобы угостить Генсека коньячком, какая-то старушка наливает ему самогон. Удивлённый Хрущёв спрашивает старушку: «А что, это у вас не изжито?». Простодушная старушка отвечает высокому гостю: «Из жита, батюшка, из жита!». Подтекст анекдота заключался в том, что Хрущёв удивлён наличием жита (зерна) в деревне. К тому времени в столовых не только исчез бесплатный хлеб, но стал исчезать хлеб вообще.
Для русского желудка это было невыносимо. Вкупе с исчезающей колбасой жизнь шла под откос.
А проведенная деноминация рубля! На ровном месте, при динамично развивавшимся народном хозяйстве, которое он получил в наследство, этот великий экономист решил укрупнить рубль! Распалившись, он кричал на всю страну: «Я заставлю вас нагибаться за копейкой!».
Многие противники этого безумия поплатились за свою позицию несогласия с «линией Партии и Правительства» своим здоровьем, карьерой, а то и жизнью! И чем же закончилась эта деноминация? Огромной инфляцией, которая съела жалкие денежные накопления народа, отказом от ежегодного снижения цен, необходимостью повышать то закупочные, то розничные цены, недовольством населения.
А отвратительный поступок на Генеральной Ассамблее Организации Объединённых Наций, когда он стучал своим грязным ботинком по столу заседаний и орал в экстазе что-то непотребное!
А карибский кризис, когда мир по его милости едва не вляпался в атомную войну! По сравнению с ним стал казаться детской игрушкой даже Берлинский инцидент, когда наши военные силой оружия стали препятствовать проходу американской военной колонны в Западный Берлин через территорию Германской Демократической республики.
По примеру Сталина он попытался воспрепятствовать безнаказанному проезду союзников по второй мировой войне через территорию ГДР, но пришлось снова, как и в 1949 году отступить.
Это «дело» закончилось возведением берлинской стены, отделившей Восточный Берлин от Западного, и стоившей жизни многим немцам, пытавшимся сбежать на Запад.
Конечно, нас стали больше бояться, но припадочных дураков нормальные люди тоже опасаются. Постепенно героический ореол советского солдата – освободителя Европы усилиями головотяпов с одной стороны и националистов с другой стал замещаться на зловещую фигуру оккупанта.
Этому способствовала и бесполезная бестолковая военная помощь Египту в проигранной войне против Израиля.
Этому способствовало и подавление Венгерского восстания, когда Будапешт был залит русской и венгерской кровью. Оказалось, что некогда раболепные мадьяры, без смущения торговавшие когда-то в Октябрьске прищепками, не вынесли давления Советского Союза, тупоголовые большие и малые бонзы которого топили все разумные и справедливые предложения венгров по улучшению жизни.
Противостояние с братским Китаем дошло до военного столкновения из-за острова Даманский, которое СССР выиграл. Правда, потом всё же остров раздора пришлось китайцам уступить. Короче говоря, складывалось впечатление, что Хрущёв сознательно ввязывается во все конфликты, стремясь доказать всем и, особенно, себе, что мы – самая сильная военная держава и что с нами шутки плохи.
Многогранные демонстрации военной мощи сопровождались показательными запусками баллистических ракет в район Тихого океана по направлению к Америке и безрассудными воинственными заявлениями.
На этом фоне сокращение вооруженных сил, проведенные Хрущёвым, выглядели не более, чем как пропагандистский ход.
На самом же деле, у страны просто не было сил держать под ружьём многомиллионную армию, лишая хозяйство самых сильных рук и светлых голов. Но, что самое удивительное, даже такой шаг в правильном направлении был осуществлён по-головотяпски и привёл к крушению многих человеческих судеб.
Внутри страны потерявший контроль Генсек крушил противников налево и направо. Маленков работал директором какой-то электростанции, Молотов был исключён из партии и отправлен послом в Монголию, что для бывшего министра иностранных дел было равносильно пощёчине. Ходили слухи, что сын Сталина Василий сидел в тюрьме за то, что на каждом углу кричал, что отца отравили.
Позже даже Жуков был отправлен в отставку. Герой войны маршал Жуков обеспечил Хрущёву военное прикрытие во время ареста Берия и во время борьбы против «антипартийной группы». Однако, когда, став Министром Обороны СССР, Жуков приобрёл огромный вес и влияние, Хрущёв элегантно с ним расправился. Он направил его с официальным визитом в Югославию, и, не дожидаясь возвращения, протащил через ЦК решение отправить Жукова в отставку.
Причиной отставки были названы диктаторские замашки Министра обороны. Справедливости ради, и биографы великого полководца, и сам Жуков в своих мемуарах, в общем-то, признают, что на посту Министра он потерял бдительность и несколько зарвался.
В этом нет ничего удивительного. Государственная машина ещё со времён Древней Руси устроена так, что человек, попадающий на вершину власти, не только лишался контроля со стороны народа, но и терял контроль над собой. Многочисленные подхалимы ради собственной выгоды захваливали государя и высших чиновников настолько, что те лишались ощущения реальности. Подхалимы подсовывали им факты, не отвечающие реальному положению дел, из-за чего многие решения были неверными.
Как обозлился Хрущёв, когда Борис Пастернак опубликовал за границей своего «Доктора Живаго!». Выступив с яростной критикой писателя, он буквально довёл его до самоубийства! Впрочем, для СССР убийство или самоубийство писателя было делом привычным. Есенин, Маяковский, Фадеев – тому яркое подтверждение. Это раньше поэтов убивали на дуэлях, хотя тоже с подачи власти. Теперь для такого было достаточно простого осуждения с высокой трибуны. Или выпуска постановления о борьбе с космополитизмом. Или вообще без объяснения причин. Широкую известность получил случай, когда Хрущёв обидел поэта.
На одном из партийных заседаний, в президиуме которого сидел Хрущёв, поэту Андрею Вознесенскому разрешили произнести оду в честь строителей коммунизма. Замысел оды был таков – Андрей не является членом коммунистической партии, но всецело поддерживает её идеалы. Однако стоило Вознесенскому произнести слова, что он – не член Партии, как ничего не понявший Хрущёв вскочил и закричал: «А я вот являюсь членом коммунистической партии, и горжусь этим!». Он не дал поэту дочитать стихотворение, и турнул его с трибуны. Андрею Вознесенскому повезло. Его не расстреляли, не забрали в психушку, и даже не отправили в Сибирь. А застрелиться он не захотел.
Позже некоторые «историки» назовут такое послабление режима «хрущёвской оттепелью». Но заморозки этой «оттепели» были ничем не хуже морозов.
Для утешения поэтов и писателей можно добавить, что художникам тоже немало досталось от партийного самодура.
Архитекторы, в свою очередь, получили не меньше, чем писатели и художники. Постановление об «архитектурных излишествах» на десятилетия закрыло дорогу добротным домам. По вековым традициям каменного зодчества Руси был нанесён сокрушительный удар.
Вместо «сталинских» домов стали строить однотипные картонные домики, толщина стен которых позволяла беспрепятственно отапливать улицу. Высота потолков снизилась до неприличного уровня, позволяющего задевать их руками. Сколько люстр было разбито бестолковыми обитателями «хрущёб»! Сколько тайн было раскрыто любопытными соседями!
А ещё Хрущёву не нравились заборы. Он считал их символом мещанства и проявлением частнособственнических устремлений.
И вот однажды после одной из его залихватских речей на эту тему, ретивые подпевалы стали быстренько ломать всё, не ими построенное. Ленинградцы и глазом не успели моргнуть, как красивейшая чугунная решётка вокруг Александровского парка, окружавшего Адмиралтейство, расплавилась в огне доменной печи. С огромным трудом интеллигенции Питера удалось отстоять решётку Летнего сада, воспетого Пушкиным. Даже американцы не удержались от сочувствия и предложили огромные «бабки» за произведение чугунного искусства, естественно, с целью его вывоза.
Хрущёв, скрепя сердце, согласился оставить решётку в покое, но позже великолепная церковь, памятник зодчества, стоявшая на бывшей Сенной площади Ленинграда, была взорвана под предлогом строительства станции метро. Власти обещали, что при взрыве церкви треснет не более ста стёкол в ближайших домах. Однако, позже огромный «сталинский» дом, стоявший рядом с церковью, пришлось снести.
Вероятно, из сочувствия к взорванной соседке или из-за подрывников, он стал раскалываться на куски.
Фундамент здания социализма тоже стал давать расширяющуюся трещину, и только время определило её катастрофические размеры.
Единственным достижением, которым я искренне восхищался, были наши успехи в космосе. Но и они, как я узнал позже, были связаны с именем Генерального конструктора космических кораблей Королёвым, который действовал во многом скорее вопреки, чем за.
Поэтому разбазаривание страны и сталинских достижений – передача Порт-Артура и Порта Дальнего Китаю; острова Ханко Финляндии; полуострова Крым Украине; Гурьевской области, покоящейся на океане нефти, Казахстану; возврат двух и обещание возврата ещё двух островов Японии; бесплатное участие в строительстве Асуанской плотины для Египта и десятки других аналогичных действий стали восприниматься страной как безумные действия больного человека.
Однако власть непрерывно доказывала, что больной является не она, а инакомыслящие, которых стали отправлять лечиться в психбольницы.
В этой ситуации особняком стоит вопрос о передаче Крыма Украине. Он был передан из-под юрисдикции России под предлогом трудности управления территорией, отделённой от метрополии морями. Поводом «передачи» явилась дата трёхсотлетия вхождения Украины в состав Российской империи на вечные времена. На самом деле Хрущёв таким образом расплатился за поддержку украинского лобби в Центральном комитете КПСС при его назначении первым секретарём ЦК.
Снижение жизненного уровня вызвало гнев трудящихся, которое вылилось в Новочеркасске в открытый бунт. «Народная власть» показала себя во всей красе. Десятки расстрелянных рабочих, сотни арестованных демонстрантов и даже военных, отказавшихся подчиниться преступному приказу, показали дно падения, до которого дошла эта власть. Впрочем, расправа с мирными демонстрантами в Новочеркасске была не единственной.
В 1956 году оскорблённые низвержением Сталина грузины провели в Тбилиси грандиозное представление, на котором артисты, загримированные под Ленина и Сталина, выступали с зажигательными речами. Начавшаяся вполне мирно демонстрация переросла в настоящее антиправительственное выступление. Некоторые ораторы стали призывать массы к неповиновению. Закончилось всё призывом к оружию. Стянутые к центральной площади войска вначале вытеснили протестующих за её пределы, а затем стали их преследовать. Наиболее агрессивные протестанты, не желавшие расходиться, бежали из Тбилиси, и в одном из глухих ущелий были расстреляны. Об этом мне рассказал один из очевидцев, который чудом остался жив.
Ещё в школе из учебника по истории я узнал, что аристократы Древней Греции, чтобы сохранить свою власть и привилегии, давали друг другу такую клятву: «Обещаю вечно быть врагом народа и вредить ему, сколько хватит моих сил». Хрущёв не раз с гордостью заявлял, что он в юности работал простым шахтёром в шахтах Донбасса.
Это, возможно, и было правдой, судя по его замашкам, но в его действиях больше просматривается клятва греческих аристократов, а не пролетарская солидарность.
Я не знал тогда, что Хрущёв просто мстил Сталину и Берии за своего обвинённого в предательстве и расстрелянного сына, как когда-то Владимир Ильич Ульянин отомстил царской семье за повешенного брата. Напичканный аксиомами о ничтожности роли личности в Истории, где властвуют неумолимые законы развития человеческого общества, я даже не мог допустить мысли, что таких законом просто не существует. Я тогда даже не мог предположить, что миром правят не разумные идеи, а бредни, изложенные во всемирно известных и прославляемых книгах, докладах и выступлениях, а также низменные инстинкты этих потомков обезьян.
Но то, что люди сделали с Орловым озером, уже подталкивало меня к мысли, что действия сумасшедших людей, рубящие сук, на котором сидят, ведут к катастрофе. И никакие объективные законы не спасут нас от этого безумия.
В один из таких дней моих тяжких размышлений на пляже я внезапно увидел, как передо мной появились и остановились две полненькие девичьи ножки.
Я поднял свой мутный взор и увидел, что передо мной стоит Витуся. Не веря своим глазам, я снова оглядел видение. Маленькие плавки излучали могучую силу её женской энергии. Самодовольный лифчик даже не хотел скрывать клад, заключённый в его оболочку.
Смущённый и потрясённый, я медленно поднялся. Моё высокое худое тело было полным контрастом с девичьим. Вот так бывает всегда! Меня не вовремя вызывали к доске учителя, я всегда запаздывал с остроумными ответами, я часто приходил некстати. На мне природа веселилась, оттачивая законы несоответствия времени и пространства.
В тот момент, когда я был не готов ко встрече с любимой девушкой, больше того, в тот момент, когда я меньше всего был готов к такой встречи, она посылалась мне руководителем Случайностей.
Витуся поздоровалась и спросила, правда ли, что я учусь в Ленинграде. Я ответил, что это правда. Затем, немного подумав, я сказал, что, конечно, было бы куда лучше, чтобы в Ленинграде учились бы и такие красивые девушки, как она. Вита поблагодарила меня за комплимент.
Я не знал, что можно ещё сказать. В тот момент я просто не мог перестроиться. Она сказала, что её ждёт подружка, и, повернувшись, медленно отошла. Невдалеке действительно загорала какая-то девушка, к которой и направилась Витуся. Я сидел, приводя в порядок свои мысли и чувства. Так, ничего не придумав, и, стесняясь подойти к девчатам, я сел на велосипед и уехал.
Уже по возвращению для учёбы в Ленинград я стал комбинировать варианты события, которое могло бы стать поворотным в моей судьбе.
Конечно, я стал более развязным в Питере. Я мог, уже не стесняясь, делать комплименты своим однокурсницам, подсмеиваться над ними или веселить их байками. Мой язык с каждым месяцем становился всё более управляемым. Я уже напропалую целовался с нравящимися мне девчатами. И вот, в тысячный раз прокрутив ситуацию, я придумал наилучший вариант развития эпохального для меня события.
Я приглашаю Витусю присесть, на что она, без сомнения, согласилась бы. Затем я высказываю мысль, что у нас с ней есть несколько общих тем, которые неплохо было бы обсудить. В ответ на её недоумение я предлагаю ей посплетничать о Лене. Ведь я знаю, что Лена – её лучшая подруга, но я тоже знаю её, причём, с детского сада. Тут было бы неплохо рассказать о нашем с Валеркой нападении на Лену.
Тема была бы скользкой, но именно такой поворот мне и был нужен для понимания её, как личности, – ведь я Виту, по большому счёту, не знал. Это помогло бы и выяснению Витусиного отношения ко мне. Затем настала бы пора перейти к нашему танцевальному кружку, поездке в Уфу, роковому заплыву через реку Белая. Тут к месту было бы прочитать Витусе стишок, который я написал перед фестивалем. Хотя мы этот куплет так никогда и не спели, я думаю, ей было бы лестно, что уже тогда я сочинял для неё стихи.
И, возможно, после такого объяснения я не один уехал бы с пляжа домой, а в компании с любимой. Мой внутренний оппонент, который, кстати, за последние годы слегка убавил свою резкость в обвинениях, предложил написать ещё одно стихотворение о любимой девушке.
Хотя, добавил он, теперь я уж и не знаю, о какой. Тогда я ответил ему, что стихотворение будет иметь своего адресата.
Я пьян впервые от вина
Я пьян впервые от любви
Но только это – не вина,
А пробуждение души.
Витуся – имя, как нектар,
Как свежесть утренней росы
Восстановительный пожар
Души под чарами красы.
Клянусь! Навеки пронесу
По жизни образ дорогой
А ты... О, ужас! Как в лесу
Сморкнулась, нос зажав рукой.
Какие муки и восторг!
Какая трепетная жуть!
Биохимический костёр
И нуклеиновая муть.
Слова восстановительный и нуклеиновый я выучил уже в институте, и они мне здорово пригодились в этом любовном стихотворении. Я вложил в эти слова смысл, близкий химику, стать которым стремился. Мы, студенты – химики уже понимали, что сотканы из неисчислимого количества химических веществ, которые определяют всё в нашей жизни – и характер человека, и его эмоции, и долголетие, и, наконец, судьбу. Иногда в шутку мы даже дразнили друг друга «макромолекулами».
Конечно, этот стих имел несколько язвительный оттенок, но это было издевательство над самим собой. Я никак не мог забыть свою пьяную прострацию и не мог избавиться от мысли, что Витуся меня видела в таком неприглядном виде. Я, естественно, не планировал прочитать его адресату, да и не имел больше случая. В мои следующие появления в Октябрьске я Витусю никогда больше не встретил. Вероятно, она тоже уехала из города, поверив мне, что таким красавицам не место в малюсеньком провинциальном городке.
Скорее всего, она тоже поехала учиться. Спросить ни у кого в городе, кроме Лены, про Витусю было не у кого, а Лена к тому времени вышла замуж и уехала в город Салават – новый город химиков в Башкирии.
Поэтому, пережив очередной вираж, в который меня загнала моя случайная жизнь, я откликнулся на него поэтическим вывертом.
Иносказательное поэтическое и слегка ироническое мышление уже становилось для меня необходимой и желанной отдушиной от жизненных невзгод.
Всё круто изменить,
оставив старым догмам
Осколки неудач,
причину немоты,
Изменчивость задач
навязанного долга,
Растерзанную нить
несбывшейся мечты.