ДИНА ЛЕОНИДОВНА
НЕМИРОВСКАЯ
(родилась в 1963 году)
Конец семидесятых. Литературное объединение. Юная поэтесса читает стихи:
Джинсовый век…
Он не пахнет цветами,
В нём даже снег –
Весь из джинсовой ткани!
Сколько же таких девочек с распахнутыми восторженно глазищами, в «» по тогдашней моде прошло через прокуренные редакционные клетушки «Комсомольца Каспия»! Прошли, чтобы с лёгкостью забыть о первых литературных опытах за иными, воистину захватывающими опытами – любовью, трепетным строительством семейного гнёздышка, материнством.
Дина Немировская осталась. У неё – единственной из многих и многих – женская судьба не похоронила под , готовкой и выяснением отношений с рыжим «изменщиком коварным» хрупкие поэтические ростки. Напротив! Политые горькими слезами разочарований, удобренные золою сгоревших клятв и обещаний, нежные создания эти против ожиданий споро пошли в рост навстречу теплу и свету. От прежней девочки осталась распахнутость, восторженность – ушла…
Дина Немировская родилась в Астрахани 10 мая 1963 года. И писать, и публиковаться начала довольно рано, в школьные годы. В 1979 она пришла с первыми поэтическими опытами в литературную студию при редакции молодёжной газеты, руководитель которой, поэт Владимир Мухин не только дал положительную оценку стихам девятиклассницы в обзорной рецензии («Комсомолец Каспия» от 24 июля 1979 г.), но и помог молодой поэтессе с публикациями в местной прессе. С тех пор, на протяжении более тридцати пяти лет, имя Немировской на слуху у астраханских ценителей поэзии, о чём свидетельствуют густо заполненные залы на её авторских вечерах, читательские отклики на публикации и выступления.
С поэзией Немировской знакомы не только наши земляки. Ещё школьницей она отправила свои стихи на всесоюзный конкурс, объявленный редакцией журнала «Юность», и вошла в число молодых авторов сборника «Ранний рассвет», выпущенного столичным издательством «Современник» в 1980 году. Чуть раньше Дина вступила в переписку с любимой с детства Агнией Барто и с московским прозаиком Валентином Ерашовым. Их письма, занятия в литературной студии «Моряна», участие в выездных семинарах молодых литераторов Нижней Волги, учёба на филологическом факультете педагогического института – всё это стало для поэтессы творческой школой.
Тайна и мука своего ремесла открылись Немировской в самом начале творческого пути. В шестнадцать она написала стихотворение «Поэзия», позже включённое в один из поэтических сборников, где сказала о собственном предназначении такими словами:
Зачем мне это нужно ? Я не знаю.
Но чувствую: отнимут – и умру.
С ранней юности осознав своим призванием русскую словесность, после окончания пединститута с отличием Дина Немировская становится преподавателем кафедры современного русского языка, продолжает обучение в аспирантуре Саратовского государственного университета, занимается проблемами словотворчества в современной поэзии, вопросами стилистических традиций и новаторства художественного текста.
Затем, решив попробовать себя в журналистике, переходит на корреспондентскую работу. В настоящее время Дина Леонидовна – учитель одной из городских школ, где наряду с общеобразовательными дисциплинами проводит занятия по литературному краеведению, используя собственные методические разработки. Немировская тесно сотрудничает с Министерством культуры Администрации области и с институтом переподготовки и переквалификации Министерства образования и просвещения.
Невзирая на многочисленные публикации не только в региональных, но и в столичных изданиях (журналах «Смена» и «Крестьянка», еженедельнике «Собеседник»), к первому поэтическому сборнику Дина Немировская шла долго и трудно. Во времена её поэтического становления отсутствовал самиздат, вплоть до начала девяностых автор не имел права на выпуск книг при спонсорской поддержке. Тем не менее у поэтессы ещё в начале восьмидесятых была возможность издаться традиционным путём. Однако когда из Нижне-Волжского издательства Дине вернули рукопись на доработку, предложив дополнить её стихами «идейно-гражданского» содержания, она не стала этого делать, напрочь не желая в застойные времена пичкать читателя сладкой манной жижицей рифмованных лозунгов и банальностей, пустых здравиц и словесной шелухи.
К первой книге «Преданная женщина» (1991 г.) Немировская отнеслась, как к долгожданной возможности высказаться. Критики сожалели, что целая треть сборника была отдана юной Дине Немировской в ущерб зрелой чересчур щедро. Для поэтессы это
был вопрос честности. Можно было и утаить своё несовершенство, свои переходные моменты и представить себя в «чистом» виде.
Для начала автору это показалось неправомерным. Выход самостоятельного сборника стал для поэтессы стимулом творческого роста. Плодотворная активная работа явилась
отправной точкой для более широкого выхода к читателю – Немировскую неоднократно печатают столичные «Крокодил» и «Магазин», саратовский «И смех, и грех», костомукшинский «Молодой гений», балаковский «Вечерний ». Наряду с
творчеством других победителей первого областного фестиваля поэзии её стихи публикуются в коллективном сборнике «Подснежники Парнаса» (1995) и в том же году – в поэтической антологии «Где Волга прянула стрелою…» К этому времени выходит в свет вторая книга поэтессы – «Азбука дождя», более цельная по форме и содержанию. Почти сразу за второй появляется и третья книга – «Многоточие…», и в сентябре 1996 года Дина Немировская становится членом Союза писателей России.
О чём пишут стихи лирические поэты ? Каждый – о своём. Для Немировской между жизнью и литературой – знак равенства. Автор ставит их в один ряд, они – однородные члены предложения и пишутся через запятую: «Поэзия, овраги, склоны, кочки…» Если молодые и достаточно благополучные люди пишут пессимистические стихи, то человек несколько более взрослый и отвечающий не только за себя, но и за тех, кто рядом, унынию предаваться не вправе, хотя оснований у него для этого много больше, чем, скажем, у двадцатилетнего угрюмого мизантропа. Главное для поэта – не растерять энергию стиха, и тогда самые унылые чувства, самые тупиковые жизненные ситуации переплавляются в яркие строки, которые сами по себе дают силу жить и автору их, и читателю:
Как радостно падать в ночную траву,
Вкушать непонятность и таинство мяты –
Что может сравниться с её ароматом ?
Вдыхаю травинку – и, значит, живу!
В этом-то, в преобладании радости над какой угодно тоской, собственно, и состоит суть поэзии. Есть такие, особого рода, стихи, которые, будучи однажды прочитанными, уже не могут исчезнуть для вас, раствориться, забыться. Именно про них, должно быть, и
сказал Даниил Хармс, что их кинешь в окно, и стекло разобьётся.
Есть такие стихи и у Дины Немировской:
Бреду домой одна
Походкою некрепкой
По площади, где нет
Полотнищ кумача.
Мне жалко Ильича,
Сжимающего кепку.
Прохладно. Не весна.
Мне жалко Ильича.
В этой изящной игровой серьёзности, в этой стилизации с лёгким налётом обстоятельности чувствуется самодостаточность стиха, как отражения целого пласта истории. Спокойное и несколько безнадёжное в отношении жизненных и политических
перспектив стихотворение Немировской оказывается отчасти оптимистическим в силу того головокружительного переворота, который происходит, когда дочитаешь стихотворение до конца:
Простоволос. Вмещён
В немую бронзу крепко.
Его истоки здесь.
У волжских берегов.
Мне жалко Ильича.
Возможно, эта кепка –
Единственное, что
Осталось у него.
Стихи Немировской следует читать с готовностью в какой-то момент мысленно улыбнуться, внешне сохраняя, разумеется, серьёзный вид. Это улыбка мысли – то, чего порой так не хватает нашей умудрённой поэзии.
Обычно в стихах лирического поэта явственно проступает его жизнь, судьба, биография души. Почти во всех поэтических сборниках Дины Немировской отчётливо проявляются факты творческой биографии автора, художественные пристрастия, приверженность традициям отечественной классической поэзии.
Видимо, тем, кто ныне ратует за так называемую «авангардность», тем, кому освежённая образность и точные рифмы на фоне безбрежных словесных экспериментов кажутся едва ли не коллекцией изжитых архаизмов, потребуется немалое время, чтобы распознать в таких стихах непреложные свидетельства продолжения русских классических традиций:
Всё было до меня – и звёзды,
и деревни,
Велеречивых лип
безлиственный оскал,
И падал белый снег
на крыши и ,
И, падая, себя
бессмертным представлял.
Но таял серый снег
и осыпались мысли,
Последний сонный лист
барахтался в пруду.
Немела синева
прохладной влажной высью.
Всё это будет?
Да ?
Когда и я уйду ?..
В своём поэтическом саморазвитии Дина не стремилась к несвоевременному успеху, она сосредоточенно и неторопливо шла своей, нехоженой дорогой, не реагируя на сиюминутные версификационные поветрия. Стихи её чужды внешним эффектам,
украшательству, риторике. А если говорить о «шкале ценностей» лирической героини Немировской, то не последнее место здесь занимает любовь. Ей посвящены как целые поэтические циклы («Пробуждение», «У нас на Фиолетова»), так и многие отдельные стихи («Беседа», «Двое», «Боль», «На память», «Расстаёмся…»).
В их строках – и отчаяние, и живая боль, и вдруг оживающая надежда, которую тоже надо подавить, потому что необходимо оборвать нити, связывающие с тем, к кому обращены строки:
Тебя отнимут у меня
Не чьи-то чуткие объятья,
Не вечер, не блистанье дня,
Не шёпот губ, не шелест платья,
Не музыка, которой ты,
Как никому на свете, предан,
Не разногласье суеты,
Не всполохи ночного бреда –
Нет! Непонятная
земля…
Стихи Немировской о любви рассчитаны на собеседника. Поэтесса как бы ведёт доверительный разговор с этим собеседником, оба увлечены, и здесь не так уж важна звукопись стиха, важнее быть понятой и услышанной. Однако автор отнюдь не пренебрегает формой.
Напротив. Поэтические средства, избранные поэтессой, могут быть весьма изощренными. Помимо ярких метафор и свежих эпитетов, каковые в стихах Немировской – сплошь и рядом, это и оригинальное владение диаложным строем («Вечерний диалог»), и глубокая ассоциативность, выражающаяся в резкой смене изобразительных планов («С разных точек зрения», «О Востоке», «Современный вариант»).
В автобиографической лирике есть два пути: первый – это маска без лица, второй – лицо без маски. При первом удобно прятаться за хрупкую спину своей лирической героини – страдающей, мятущейся, отчаявшейся или пытающейся изо всех сил притерпеться к жизненным коллизиям. На этом пути уместно быть декларативной, легко давать советы и даже рецепты выхода из сложных ситуаций. Немировская выбирает второй – более откровенный, а посему и предельно искренний. Превыше всего ею ценятся открытость, непринуждённость, полное отсутствие каких бы то ни было форм зависимости от каких бы то ни было «запретных» тем.
Для неё их просто не существует. И для поэтессы это не стремление эпатировать или даже шокировать своего читателя, для неё это, скорее, единственная форма самовыражения. Стремления быть особенной, оригинальной, поразить, удивить, у Немировской нет
и в помине. Особенность, непохожесть возникает в её стихах непроизвольно, как естественный результат простого желания сказать то, что хочется и так, как хочется. Обозначив раз и навсегда своим авторским кредо никогда не лгать и не лицемерить в творчестве, Дина не только «распахивает душу», но иногда донага обнажает её.
Органическое неумение солгать распространяется Немировской не только на содержание стихов. Для неё высокое нравственное назначение поэзии состоит не в поучениях и прописях, а именно в неодолимой потребности извлекать из себя правду своей души
Немировская – именно лирик, поэт, говорящий от первого лица. В её поэтической речи может быть сколько угодно чужих голосов, скрытых и явных цитат («Игрa», «Когда бы меньше мир глаза мозолил…»), иронии, но эта речь прямая, в ней всё работает на одно: на собственную интонацию, свой голос, который у этого автора узнаётся сразу же, с первой строки. Лирическое обаяние многих стихов поэтессы в том, что она не боится быть сама собой, не стыдится своих чувств в стремлении вызвать в читателе ответные. Именно поэтому она не позволяет своим чувствам бесконтрольно выплёскиваться в поэтические строки, никогда не делится с читателем своей свежей, кровоточащей ещё печалью – она рассказывает, лишь справившись с нею, добыв из неё определённый урок. Лишь изредка автор вводит читателя в самое пекло своей маеты и сомнений, делая это очень сдержанно, прячась за иносказание, которое, впрочем, тут же расшифровывается:
Мы к Богу идем, как приходят на явку с повинной,
Покаяться в прошлых, весьма нежелательных, дружбах.
Грехи подступают и хлещут у горла лавиной
И, значит, кому-нибудь это зачем-нибудь нужно.
Разрушить легко. Основанье? За то, что насилье.
Но кто наполняет вином предпоследнюю чашу?
Спаси, сохрани! Нет, России не стать Хиросимой!
Спаси, защити ! Чтобы не было больно и страшно.
Что может Поэт? Он всегда и везде – вне закона.
Ему после смерти легко. Но при жизни и горько, и жёстко.
Так чувствовал Блок. Но не смог защитить Незнакомку.
Так думала Брик . А погиб, между тем, Маяковский.
Онo очень непросто по интонации, это стихотворение. Ритм его труден, неровен, причём последняя пауза особенно выразительна. Поэтесса как бы разводит в недоумении руками, вынужденная констатировать непредсказуемость, прихотливость человеческой психики, странную природу людских привязанностей, возникающих подчас как бы поневоле.
Помимо стойкого исповедального начала в поэзии Немировской налицо социальная точность, чуткость к новым историческим коллизиям, порождённым весьма суровой реальностью. Однако самоирония её автобиографической лирики начисто лишена скепсиса, что не лишает поэтессу возможности вкладывать в новые стихи ту меру страсти, которая превращает их в проникновенные исповеди:
Астраханские старые дворики
«Новым русским» давно по карману.
Выметают усталые дворники
Лепестки отгоревших романов.
Чернышевского, дальше – Бакинская,
Фиолетова слева, поодаль.
Я брожу по Семнадцатой пристани –
Пристань эту никто не распродал…
В этих стихах – осердеченные черты облика родного города. Для Дины Немировской эта любовь невыдуманная, это привязанность на всю жизнь, обогатившая поэтессу циклом лирических признаний «лучшей из всех провинций». С древней и прекрасной нашей Астраханью читатель встречается на страницах каждого сборника Немировской.
Проникнуты нежностью стихи о Кремле, Пречистенской колокольне, о косинских рассветах. Называя Волгу колыбелью, поэтесса ищет у неё защиты и обращается почти как к матери:
Мне святее святой чистоты Иордана
Волжский шелест волны. Я тобой крещена.
Прогулки по Астрахани для автора этих строк – нескончаемое путешествие вглубь родной истории и в глубь себя. Всё, что свершается в жизни, освещено Астраханью. Её набережные, переулки, площади, её тополя и ивы, её старые дворики и новые безлично- стандартные кварталы не просто вписаны в биографию Дины Немировской, они есть непременное условие зоркости её души.
Мир городских улиц полон таких драм, которые внимательно фиксирует поэтический взгляд («Хозяин», «Символы», «Узнаю из тысячи тихую улицу…»). Немировская обладает даром одушевлять пространство любимого города, в нём она никогда не
чувствует себя одинокой, её всюду окружают дорогие тени, слышатся голоса, виднеются лица, мгновенно всплывающие в памяти и воображении.
В 1998 году Дина Немировская стала лауреатом городского телевизионного конкурса на лучшее литературное произведение, посвящённое 440-летнему юбилею Астрахани. В этом же году в серии «Библиотека астраханской поэзии» вышел поэтический сборник «На шестом причале», за который поэтесса в I999 году была удостоена звания лауреата литературной премии имени Клавдии Холодовой.
На сей день это лучшая книга Дины Немировской. Кстати, она же – пока последняя по изданию. Не умаляю значения предыдущих. Но считаю, что худо, если первая книга поэта (а это нередко бывает) остаётся его лучшей книгой. У стихов Дины странное и прекрасное свойство: даже написанные давно, они не застывают, в них всё время что-то меняется, появляются как бы новые краски.
Немировская обрела то желанное многими, да испытанное единицами состояние,
Когда легко и неспеша
На шаткой грани беспредела
Соединяется душа
С таким же сумасшедшим телом.
Да, именно так. Настоящий поэт всегда работает на грани срыва, на ужасающей обрывной высоте. Но ведь душа-то крылата!
А ещё держит ее на самом краю бездны что-то родное, заветное, вечное. У каждого своё.
А у меня оно – отцовский дом,
Дочуркин взгляд, прозрачно-удивленный.
Парадокс! Поэтесса отпускает душу на волю, а она, как бесприютная птица, с горних высей стремится на грешную землю с земными бедами и радостями, которыми так легко опалить трепетные крылья.
Чувство внутренней свободы…
Бог ты мой! Какая чушь!
Я, наверно, дуть на воду
Никогда не научусь.
Да никакой это не парадокс, а неисповедимая логика женской души, которая, возрождаясь из праха, ищет в горячем ещё пепле проклятое заветное кольцо! Ибо «что есть любовь, когда не всепрощенье?»
Потому и вьёт она бесстрашно новое гнездо, мечтая, что хоть в этот раз не суждено ему расточиться по свету горьким дымом.
Я не желаю быть женою Лота,
Мне так охота заглянуть вперёд!
И пускай в непроглядном далеке примерещатся вдруг неизбежные росстани –
Тоской разлук мои укутай плечи,
Скорее прогони надежду прочь!
А знаешь, если есть на свете вечность,
То это – ты и я. И наша ночь.
Порою лирическая героиня Немировской на грани впадения в смертный грех – отчаяние. Когда хочется с бабьей слезой в голосе выкрикнуть на весь белый свет: «Возьмите замуж женщину с ребёнком!» Когда, как помоями на коммунальной кухне, хочется обдать в отместку за всю свою нескладную жизнь
… этих сытых баб,
Которые острей любой рапиры
Сразить уютом собственной квартиры
Стараются того, кто в этом слаб.
Помните давние комсомольские диспуты о «вещизме», о превалировании духовных ценностей над материальными, о том, что неустроенность души гораздо страшнее неустроенности быта? О, лирическая героиня Немировской была бы здесь на высоте! Увы,
иные времена – иные нравы…
И, безразличный к радости и плачу,
Всё чаще дует в душах суховей.
Кого-то время сделало богаче.
Но лишь немногих сделало добрей.
В стихах Немировской бьётся и плачет трепетное женское сердце, не ожесточившееся на смутное наше время и не закалившееся в огне бесконечных жертвенных сожжений. К отчаянию поэтессы и… к счастью для читателя. Ибо сытая, «упакованная», в макияже
«от Сары Монзани» душа никогда не исторгла бы:
Отражаюсь в призрачных витринах.
Взгляды окружающих ловлю.
Не крадите моего мужчину!
Я его действительно люблю.
Поэзия Немировской, её лирическое «я» – точный и тонкий портрет современницы, попавшей в плен культурной и межличностной глухоты и немоты, человека, пытающегося эту немоту хоть как-то озвучить, изжить. Речь тут идёт о духовном выживании, в результате которого совершается та самая жизненно важная работа мысли, которая единственно и может привести к эстетически эмансипированному слову, к созданию художественно полновесного лирического стиха:
Осень. Октябрь. Октябрьская площадь.
Сонно листва шелестит под ногами.
Сумрачный ветер лениво полощет
В синих чернилах трёхцветное знамя.
Полуневерие. Полусвобода.
Визг. Сквернословие улиц и скверов.
Кто-то по-прежнему дорого продан.
Кто-то по-старому дёшево предан.
У Д.Немировской гражданственность – это искреннее сопереживание того, что происходит с людьми, страной, активное неприятие несправедливости, глупости, всяческой вражды. И – неизбывная любовь к Отечеству, которое у нас одно. Всё происходящее вокруг для автора не звук пустой, нe равнодушные декорации бесконечных мелодрам, а Родина – единственная, любимая, неповторимая, где
… продуманы и пройдены
Все провалы и успехи.
Называют это Родиной.
Как от этого уехать?
Увы, и здесь боль, и здесь трагическое раздвоение. Только счёт ему ведётся не лепестками несчастной ромашки: «любит – не любит», а по излому, круто разделившему бщественную мораль на два полюса: «эта страна – моя страна».
Мятущаяся душа лирической героини Немировской и в этой ипостаси предельно честна, откровенна и трогательно беззащитна:
Как вам рисуется, друзья?
Хронически великолепно ?
Кричу из выжженного склепа:
«На проводе. Россия – я».
Именно в стихах о любви-разлуке заявлена наиболее важная для поэтессы коллизия: невозможность выбрать и в конечном итоге отказ выбирать:
Нет! Не бывает в жизни дважды родин,
Как не бывает новых матерей!
Главной темой книги «На шестом причале» становится возрастной перелом, смена психологических установок, осознание и приятие нового социального и личностного статуса, который проще всего определить строками, завершающими стихотворный сборник: «Жизни – ровно половина. Пусть другими будут дети».
В книге отражены обе составляющие этого перелома: усталость, ощущение некоторого жизненного крушения, неудачи, несбывшихся надежд, а рядом – осознание счастья – не того, которое мерещилось в не столь далёкой юности, а обычного, земного, к пониманию которого приходишь не сразу, за которым скрываются боль, упрятанная в оболочку сдержанности, равновесие, готовое вот-вот взорваться. Гармония противоречий, своя манера жить – вот ключ к пониманию такой на первый взгляд доступной лирики Дины Немировской. И её личности тоже.
ЮРИЙ ЩЕРБАКОВ, председатель правления Астраханского регионального отделения Общероссийской общественной организации Союза писателей России.