Прочитав первые две части многие сказали, что такое возможно только в сказке.
Что ж, значит я буду тем дураком, что верит в такие сказки.
Песнь двух сердец.
Часть первая.
Она.
Из палаты раздался нечеловеческий вопль. Он на протяжной ноте вытягивался, затем к нему примешались судорожные всхлипы и рыдания.
- "Аварийная" очнулась, твоя очередь, Валентина Валерьевна! - молоденькая медсестричка Даша даже не удосужилась выслушать ответ своей старшей коллеги и упорхнула по своим делам.
Рыдания перешли в громкие хрипы. Валентина поспешила к четырнадцатой палате.
Девушку по имени Руслана Дианорова привезли вчерашним утром.
Сбила машина. Операция длилась почти полсуток.
Валентина взяла карту, перелистнула страницу. На отметку о количестве заклепок и скоб в поясничном отделе позвоночника у этой девушки было жутко смотреть даже Валентине Валерьевне, работавшей старшей медсестрой уже более десяти лет и повидавшей разные ужасы.
Полный необратимый паралич нижних конечностей. Приговор без толики милосердия, написанный пляшущим почерком хирурга.
Валентина тяжело вздохнула, слушая горькие рыдания за дверью палаты. Натянула улыбку на лицо и вошла.
Девушка билась на койке, постельное белье свалялось. Безжизненные ноги под белым покрывалом оставались недвижимы, словно больше не являлись частью ее тела.
- Ну-ну, тихо! Вы еще слишком слабы для таких эмоций! Прошу Вас успокойтесь.
Зареванное лицо с обилием веснушек на красном носу обратилось к медсестре. Валентина встретилась взглядом с девушкой.
Непонимание… и отчаяние. Как часто сестре приходилось видеть эту смесь во взглядах людей. Никакой надежды, пучина беспросветности приговоренных к долгому и мучительному существованию.
Девушка перевела взгляд на свои длинные, изумительно стройные ноги, наверняка вызывавшие многие восторжения у мужчин.
- Это навсегда? - этот вопрос Валентина Петровна тоже слышала часто.
Вопрос человека, отказывающегося верить в происходящее. Медсестра почувствовала глубинную пустоту, растущую в душе.
Как же осточертело ей забирать у людей последний лучик надежды!
Обычно такие новости сообщают хирурги, но в ночную смену здесь их дежурило всего двое, и оба сейчас были на операциях.
Валентина Валерьевна подошла к койке, положила карту на прикроватный столик.
- Мне очень жаль, дорогая. Повреждения в позвоночнике очень серьезные...
После подобных слов человек полностью терял самообладание. Каждый реагировал по разному - но суть одна. Отчаяние. И слезы.
Руслана Дианорова лишь с громким зубовным скрежетом сжала челюсти.
- Кто-то приходил ко мне? Молодой человек?
Тут старшая медсестра поняла, что истинное горе девушку ждет впереди.
Этот молодой человек приходил. На десять минут. Постоял над бесчувственным сломанным телом и ушел.
Валентина Валерьевна видела на его лице неподдельную боль. Но она меркла перед решительностью в его глазах.
Для себя он уже все решил - это было видно. Он развернулся и широкими шагами покинул реанимацию.
И больше не приходил.
Что же делать?
Девушка итак на грани безумия... если сказать ей, что человек, о котором она спросила, едва вернувшись к жизни, покинул ее...
Валентина переборов себя взглянула на лицо девушки. Милое и открытое, его не портили даже синяки и ссадины. В глазах боль и... упрямство! Валентина не поверила глазам.
Впрочем, в этом месте воля и безволие так тесно сплетались, открывая все свои грани, что старшая сестра давно перестала теряться в таких случаях.
- Он навещал Вас... ненадолго, - так было поступить правильнее всего. Крутясь в медицине, отлично знаешь, как небольшая, хоть и глубокая рана превращается в гниющую пропасть, если сразу не начать лечения.
Девчушка сильная... должна справиться.
В этом Валентина Валерьевна усомнилась, когда едва просохшие глаза Русланы влажно заблестели.
Она дрожащим голосом попросила:
- Прошу, оставьте меня одну.
- Мы хотели позвонить вашим родственникам, но нашли только его номер...
- Я сирота. Пожалуйста, я хочу побыть одна.
Валентина Валерьевна недоверчиво посмотрела на пациентку. В таких обстоятельствах оставлять больных одних не рекомендуется. Люди в стрессе способны на отчаянные глупости, о которых впоследствии сами же жалеют. Если еще могут.
- Боль сильная? Я бы могла...
- Прошу... я не буду ничего с собой делать.
Сестра строго посмотрела на девушку. Но выполнила ее просьбу.
Когда дверь закрылась и Руслана осталась одна, она перестала сдерживаться.
В памяти еще хранились воспоминания и ощущения ее ног. Разум отказывался признавать утрату частей тела. Ей казалось, что ноги вот-вот вспомнят себя, пошевелится палец, сызнова почувствуется стройная длина и гладкость их кожи.
Но ничего не происходило.
Ноги больше не с ней, но эта утрата казалось ничтожной по сравнению с...
"Он не здесь... его нет рядом! Он не сидит, заснувший в кресле рядом с моей койкой!"
"Кого ты обманываешь, дура!? Ты никогда не была ему нужна, а теперь, когда от тебя осталась только половина..." - она почувствовала горячий прилив на глазах. И не стала ему противиться.
Она принесла себя в жертву рыданиям.
Когда повреждено тело течет красная влага... но когда ранена душа, эта влага прозрачна и чиста, словно роса. Ведь у души нет постоянного цвета.
Песнь двух сердец.
Часть вторая.
Он.
Руслана лежала на койке и трубки обвивали ее тело. Он смотрел на эту картину как в тяжелом темном бреду. Разум полностью контролировал все происходящее, но мысли не слушались Данилу.
Пиканье кардиомонитора.
КАК!?
Запах хлорки, лекарств и свежих бинтов.
Почему!?
Едва заметная испарина на прозрачной маске от ее дыхания .
За что?..
Эта девушка была таким добрым существом, что сам Данила считал ее единственной на белом свете, кто еще достоин звания хорошего человека.
И с ней случилось это!
Данила не понимал, и разум его отказывался верить.
Парализована ниже пояса. Без всякой надежды.
Данила ничего не понимал в рентгеновских снимках, но этого и не требовалось, чтобы понять насколько все действительно ужасно.
Когда хирург показал ему фото Русланиной спины...
Там было больше металла, чем костей.
Данила не смог сдержать вскрика тогда.
И теперь он смотрел на ее искалеченные ноги и чувствовал в глазах нестерпимый жар.
Он закрыл лицо рукавом куртки.
Какой же идиот...
Какой беспросветный дурак...
Злость на мир, судьбу и все прочее, так естественно перелилась в ненависть и отвращение к самому себе, что Данила почувствовал слабость в груди. Сердце раненой птицей забилось в грудной клетке.
Как он мог!?
Он же хотел сказать ей, что все его чувства, глубже чем он сам бы того хотел. Что она всегда была права, а он всегда ошибался. Что на самом-то деле, ему вовсе и не за что было ждать такого чуда как Руся.
Но подленькая натурка и нерешительность Данилы в очередной раз испортили ему жизнь. С этим он жить привык. Привык, что сам себе все всегда портит.
Но теперь он испортил жизнь ЕЙ...
Так как никогда не портил самому себе.
Данил с яростью обрушился на ближайшую стену кулаком.
То чувство вины, что раздирало его, рвалось наружу. Данила с трудом, но смог себя сдержать.
Не здесь. Ей этим не помочь.
А чем помочь?
И к нему пришла мысль, что приходила уже тысячи, а может десятки тысяч раз. Но теперь она выглядела совсем иначе.
Из расчетливой, и сомнительной она преобразилась в ту, единственно верную. Золотая мысль, лишь раз приходящая в голову мужчине!
Данила ухватился за нее, всем чем мог. Он подбежал к койке и поцеловал Русю в разбитые губы.
« Только очнись, умоляю. Я вернусь, только, пожалуйста, приди в себя!»
Даниле было больно смотреть на ее лицо сейчас. Он отвернулся и быстрым шагом вышел из палаты.
Он видел, каким взглядом провожали его медсестры - думают, что больше он к этой калеке не вернется. Считают его глистом, бросающим одинокую девушку, ставшую обузой. Пусть себе думают и считают, это ничего не значит.
Данила покинул отделение, сбежал по лестнице.
На улице уже стыли сумерки и рыжие огни Москвы пробуждались на своих железных стволах. Он покинул территорию госпиталя быстрым шагом, а после пропускного поста рванул бегом. Добежав до первой попавшейся улицы, он стал голосовать.
Третья машина - старый дэо нексиа - притормозила.
- Дружище, подкинь до ювелирного! По-быстрому!
Водила - улыбчивый азиат на ломанном русском спросил:
- Что свадьба намечатся?
- Еще какая, друг! Лучшая свадьба в моей жизни!
Ночные огни сливаются в оранжевые неоновые полосы. Впереди маячат демоническими глазами огни задних габаритов. Ночная Москва похоже на адский зверинец мечущихся огней. Адреналин в крови будоражил зрительные нервы, и картинка была столь контрастной, что казалась частью фильма.
- Далеко еще?
- Ближе за пять минут! Да не волнуся, никуда твоя девушка не сбежать!
- Давай просто доедем, а?
Данила со скрипом сжал челюсти.
Волна эйфории от принятия судьбоносного решения потихоньку слабела, и Данила начинал до конца осознавать, на что хочет подписаться.
Руся уже никогда не будет ходить. И остальное…
Нет! Он один раз уже все испортил, и чего это стоило… боже…
Руся заплатила цену его ошибки…
Больше он такого не допустит. Теперь за все платит он.
Данила почувствовал невероятную легкость своей души, и все страхи странным образом улетучились из сознания. Перед взором его возникло лицо Русланы, и ну губах ее играла столь знакомая и любимая улыбка. Не было ни царапин, ни синяков и солнечные блики играли в медовых Русиных волосах.
Данила заулыбался до ушей лобовому стеклу нексии. Сердце его пело и дрожало в предвкушении чего-то столь громадного, что может сравниться с целой Вселенной.
***
Часть третья.
Они.
Она едва дышала между рыданиями, но пообещала себе, что это не продлится больше двух минут. Эта мысль стала целеуказанием, островком в океане безысходности.
Через две минуты Руся поняла, что не может остановиться.
Как такое могло случиться с ней!? Почему, за что?!
И эта была лишь бледная тень настоящего горя.
А оно уже подступало, медленными темными щупальцами оплетая сознание.
Он приходил, но он не здесь сейчас… а значит уже не будет никогда.
Руся усилием воли остановила судорожные всхлипы.
Пока еще жива.
Одна. Во всем мире у нее был только он.
Ну еще кот Дроид.
«Хоть о коте позаботься…» - она хотела мысленно добавить какое-нибудь ругательство про Данилу и даже этого не смогла.
«До сих пор люблю, какая же дура…»
Она лежала здесь, едва живая, без надежды когда-либо снова танцевать или хотя бы просто встать. Все тело сводило от боли, а дыра в душе истязала одурманенный наркозом разум девушки.
Но только его лицо, застывшее перед плавающим взглядом имело значение. Такие родные черты, такая знакомая ложь в его словах, срывающихся с любимых губ.
Она просто смотрела в его серые с хитринкой глаза, и по щекам покатились крупные слезы.
Руся теперь познала истинное одиночество. И боль уступала ему в рейтинге самых ненавистных чувств.
Девушка закрыла лицо руками, почувствовав на пальцах жар собственных слез.
***
Ух, кажется он вчера неплохо гульнул! Странно, что Руси нет рядом – обычно, напившись, он не мог подавлять чувств, что так манили его к ней.
Он прошел в кухню и нашел в холодильнике бутылочку пива. Голова дико трещала.
Половина бутылки залпом несколько исправила положение.
Где-то раздался жалобный вздох.
Данила чуть пивом не подавился!
«Сейчас же поменяю чертов звонок!»
Он обнаружил свой айфон на журнальной подставке в туалете.
Бедняга издыхал и на последнем проценте зарядки звал на помощь хозяина. Странно, обычно он просто вырубался.
Данила вернулся на кухню и подключил телефон к сети. Посмотрел на экран и обомлел.
Тридцать три пропущенных – от Руси и двух каких-то неизвестных.
Да его походу искали вчера!?
Руся оставила сообщение, и Данила на всякий случай решил сперва прослушать его, чтобы было чего ожидать в последующем разговоре.
От звука ее голоса, пусть и в записи, Данила ощутил себя вдвое лучше, чем от пресловутого пива.
Но потом сердце начало медленно холодеть – интонация… Русины слова звучали также, как если бы она злилась на него:
« - Даня, как ты меня достал! Вот почему ты такой!? Куда ты опять пропал!?» – Данила расслышал всхлип, и в груди его защемило от отвращения к самому себе. Он умудрился разозлить даже ее!
«- Ты опять не пришел, где ты…» - на этом ее слова оборвались громким криком и запись окончилась.
Сердце пропустило удар.
«Что за черт!?»
Мысли начали злодейски разбегаться, Данила в ступоре набрал номер.
«Руся-пуся» - высветилось на экранчике и дурацкая фотка, которую она все время просит его убрать. Как и не называть ее «пусей» тоже.
Короткие гудки.
Это как вообще?!
«Сегодня,***, день чудес что ли!?»
Данила тупо моргнул. Набрал повторно.
Тоже самое…
Было еще голосовое сообщение от незнакомого номера, Данила, путаясь в собственных мыслях зачем-то начал прослушивать.
Он слушал и глаза его расширялись от ужаса.
***
И вот теперь, поднимаясь по лестнице в приемный покой, сердце его трепетало от этих воспоминаний. Он все еще был отвратителен себе, но принятое решение несколько сглаживало тошнотворность собственной натуры.
Он все сделает правильно, он знает как.
У медсестричек глаза стали по пять рублей, когда они увидели вернувшегося молодого человека.
- Она очнулась?
- Да, но время посещения…
- Это очень важно, прошу Вас! – Данила больше не мог терпеть и хотел побыстрее попасть к Руслане, а потому сразу выложил все карты на стол. Он достал из внутреннего кармана пиджака бархатную коробочку и заметил, как поменялись выражения лиц у девушек за стеклом сестринского поста.
Из удивленных они стали недоверчивыми.
***
Руслана мучилась от боли, с трудом понимая что-то сквозь багровую пелену отрывочного сна. Ей снилось, будто у нее больше нет ног, все тело сломано, а в груди образовалась сосущая дыра.
Когда она в бреду увидела спину выходящего из белой комнаты Данилы, рука ее без спроса потянулась вслед за ним.
«Данечка, прости! Даня, подожди, не уходи! Пожалуйста…»
Она хотела выкрикнуть эти слова, но горло лишь заскрипело звуком ржавеющего механизма.
Руся выпала из жуткого сна в ужасную реальность.
Память холодной волной вернулась, в глаза полезли слезы.
Ну уж нет! Хватит!
Девушка судорожно втягивая воздух упала на подушки.
Жестокая судьба сломала ее тело, но дух все еще цепляется за надежду на счастье.
Перед ее взором всплыла картина выходящего за дверь Данилы, и слезы против воли побежали по щекам.
Руся закрыла глаза, отдавшись на растерзание своим страшным мыслям.
Она и сама не заметила, как провалилась в очередной кошмар, накачанный тяжелым морфиновым туманом.
Вместо мыслей остался гулкий набат собственного израненного сердца.
Каждый удар все тише и тише.
Из тьмы вышел Данила и по его бледным щекам текли рдяные слезы.
«Что же я наделал, Русечка…»
Он упал на колени и закрыл лицо руками.
« Я уже не могу ничего поменять… могу только просить последнего шанса сделать тебя счастливой… это я! Я во всем виноват…»
Это поведение было странным для Данилы.
Русланино сознание путалось, и она уже не понимала, где страшная явь, а где липкий кошмар.
Но он здесь, с ней, пусть и в кошмаре!
«Лучше я останусь в этом кошмаре навсегда! Здесь ты со мной!»
Стук сердца вновь стал громким и уверенным.
Руся распахнула глаза, но Данила никуда не делся.
Он также стоял перед ней на коленях, но уже не во тьме, а в серой белизне ночной палаты.
И в руках его, в бархатной коробочке блестела надежда.
В этот момент песнь двух сердец слилась в симфонию одной души.
Одной душа на двоих.