До войны наша семья жила в маленьком селе. Самым высоким и величественным зданием в нём была церковь. Своими размерами она напоминала людям о святом величии Господа.
Когда гул орудийной стрельбы стал явственным и беспрерывным, мы переселились к родственникам на дальний хутор. Хозяйство родственников было небольшое: несколько коров, свиньи, куры. За невысоким домиком разбили огород под картофель и прочие овощи. Для нас жизнь на хуторе казалась раем. Ещё бы: хлеб, мясо, фрукты и молоко для маленьких детей – всё было своё, хоть и в небольшом количестве.
Время было трудное. Кроме нас на хуторе жило много народу. Каждая комната маленького домика была уже занята. Поэтому мы были очень рады, когда нам предложили поселиться в пустом хлеву. Коровы летом с пастухом ночевали на поле.
Наши тюфяки набили свежей соломой. Спать на них было очень даже приятно.
На хуторе, в основном, жили женщины и дети. Был только один мужчина. Да и тот раненый и больной.
Остальных, здоровых и молодых, отправили на фронт.
По вечерам женщины выходили за околицу и смотрели на горизонт, где видны были всполохи от разрывов снарядов. Каждый такой взрыв горьким эхом отзывался в глубине женских сердец. Люди с болью вглядывались в небо, с с трепетом и надеждой просили милосердного Господа о спасении своих родных и всех, кто сражался за мир.
Тот мужчина, который остался с нами, много рассказывал об ужасах войны, о днях, проведённых на фронте. Но рассказывал почему-то только вечером. Днём сидел безмолвно. Казалось, чего-то стыдился. Иногда еле слышно жаловался:
- Было бы лучше остаться навсегда там, где мои товарищи полегли.
Каждый вечер женщины, уложив спать детей, долго сидели на скамейке перед домиком. Каждая думала о своём, молилась за близких.
Однажды вечером небо внезапно по-особому просветлело. Небесные всполохи вдруг стали непрерывными. Один, второй, третий, десятый…
Да сколько же их! Небольшое затишье, и вновь, и вновь длинная очередь. Десять? Двадцать? Почти в одно мгновение. Огней было не счесть.
Испуганные женщины замерли.
Мужчина вскочил со скамейки и закричал:
- Катюши! Да! Эти уже Катюши! Узнаю! Наши близко! Пришли!
Он в восторге орал ещё что-то, бросив на землю свой костыль. Потом как-то резко умолк. Поднял руки к небу. И вдруг зарыдал, как ребёнок.