В глубине ударила вспышка, высветив в сознании яркую картину: согнутые ветви; лучи солнца пробиваются сквозь листву, слепят глаза; бордовые сливы в капельках дождя; улыбающееся лицо отца...
Потом - мгновенно! - другой кадр: Джордж наклоняется и она ощущает поцелуй на губах...
И опять вспышка...
Глубокое небо. Оно приближается, теряет синеву, наливаясь чернотой, и проглатывает ее...
Точка растет... Корабль. Взгляд приближается... Она слышит топот ног; видит, как фигуры в защитных костюмах спускаются в шахту, бегут по туннелю... и отступают под ударами огня. Взгляд смещается, разворачиваясь...
Она видит себя. Замечает движение губ, старается уловить едва слышный шепот сквозь прозрачное стекло релаксатора и не успевает...
Вспышка. Еще...
Огромный сверкающий шар пульсирует, опутанный множеством упругих гладких шупалец. Она пытается разорвать путы, освободиться - не хватает сил! Шар не вы- держивает, шупальцы сжимают его - давят, давят, забирая энергию...
Она собирается с силами, пытается вырвать угасающий шар... и проваливается в него. Ее засасывает внутрь,она летит и разбивается сотнями тел! Она чувствует их все - чувствует и гибель, и рождение! Это жизнь, она уносит сотни ее отражений в шевелящийся лабиринт и безжалостно швыряет в неизвестный мир.
Импульс - рука судорожно хватает воздух...
Импульс - грудь выгибается и падает...
Импульс - глаза распахиваются, и яркий свет врывается в них, гасит встречную волну и приносит в сознание образы.
- Сар-ра... - губы не слушаются.
- Ничего-ничего, родимая, - Сара заботливо протирает ей лицо. - Сейчас будет лучше.
Она задыхается - резко кидает голову в сторону, сгибается пополам, крепко зажимает грудь локтями и, судорожно хватая воздух губами, хрипит:
- Х-э-э... Х-э-э...
Ее вновь разворачивает и бросает голову в упругую завесу капсулы. Руки, бессильные, падают вдоль тела; грудь дергается вверх - спазмы в горле не дают дышать и рождают волны хриплого кашля. Она пытается кричать и не может...
- Сейчас, милая, уже скоро...
Тело - раз за разом - учится бороться, становится управляемым, и она в конце концов успокаивается, преодолев муки очередного рождения. Привыкая, повела глазами - в одну сторону, в другую. Задумалась, вспоминая что-то, и, приподнявшись, удивленно вскрикнула:
- Сара! Я видела их!..
- Тише, тише... - Сара удержала ее. - Кого, милая?
Люси как будто не слышит, сжимает Саре руку, садится, поднимает глаза вверх и, прислушиваясь к чему-то, с волнением повторяет:
- Где они, где?..
Поворачивается и странно смотрит на Сару, запоздало роняя в воздух имя:
- Майкл...
- Эка! Опомнилась! - радостно восклицает Сара. - Как не забежать к такой красавице! Забега'л. Только спала ты, не в себе была. Ложись, ложись... Придет он, никуда не денется командир твой. Разберется с делами и придет... - она успокаивает Люси и заставляет ее вновь опуститься в капсулу.
- Тебе силы нужны. Смотри какая, в чем только душа держится? - Сара, вздыхая, уговаривает ее: - Когда придет, на кого смотреть будет? Поспи, милая. И не бойся, я поставила все как надо - теперь лучше будет.
Люси гладит ее руку пальцами, едва заметная благодарная улыбка освещает бледное лицо.
Украдкой прислушиваясь к голосам в соседней палате, Сара осторожно убирает руку и опускает стекло релаксатора. Зеленоватая дымка растекается по капсуле. Глаза Люси медленно закрываются. Сквозь туман она слышит успокаивающий голос Сары:
- Вот и хорошо, моя хорошая...
Веки, подрагивая, застывают...
Сара проверяет показания приборов: дыхание - ровное, пульс - в норме, фон обмена со средой - стабильный, поля - интенсивность так себе, но это скорее от слабости, пройдет.
Она заглядывает в бледное лицо Люси; не скрывая тревоги, встает и идет к выходу, тихо разговаривая сама с собой:
- Лучше не знать этого, девочка. Лучше тебе не знать...
В соседней палате нудно гудит какой-то аппарат и раздаются приглушенные возгласы. Сэм колдует над небольшим пультом. Настраивая режим, он спокойным голосом фиксирует показатели и дает короткие четкие указания:
- Шестьдесят два процента. Добавь влево...
Виктория кладет ладонь на плечо Джека, наклоняется к его лицу и тихо говорит что-то. Слов почти не слышно, но, кажется, она сказала:
- Потерпи, скоро закончим...
Джек плохо воспринимает происходящее; взгляд неподвижных глаз, устремленный вверх, не реагирует на яркий свет ламп; отражения мелькают на глянцевой поверхности и не могут пробиться в черную глубину зрачков - боль, отдающаяся в теле, вытеснила другие ощущения, превысила все пороги чувствительности, свела судорогой глазные мышцы и, раздирая диафрагмы зрачков, рвется наружу.
Виктория разворачивается; склонившись, обрабатывает запекшиеся края ран из распылителя, крепко охватывает ладонями бедро Джека и пытается плотнее прижать тупой рваный срез ноги к туловищу.
Сэм на секунду отвлекается, кидает беглый взгляд на вошедшую Сару, поворачивается к пульту и ждет, отмечая показания:
- 70... 85... 89...
Джек слабо стонет.
Виктория поднимает голову и напряженным голосом, стараясь не ослабить давления рук, расстроенно говорит:
- Не получается. Не могу больше...
- Сара, давай фиксаторы, - отрывисто бросает Сэм...
Через минуту, закончив дело, Сэм торопливо прощается с Глэдом, лежащим в таком же аппарате рядом (они закончили с ним раньше): осторожно пожимая обожженную культяпку руки, он подмигивает ему и, шутя, предупреждает:
- С такими горячими руками - только обниматься. Смотри! Девчат не обижайте. Разлеглись здесь, понимаешь, в аппаратах, словно в санатории!
Глэд с трудом разжимает опухшие, сильно обгорев-шие веки, шевелит пальцами здоровой руки и через силу улыбается - в слезящихся глазах сверкают капли жизни и бесконечной боли.
Отходя, Сэм грозит ему пальцем:
- За вами - глаз да глаз!
Путевочки у них были, надо сказать, к самому жаркому пляжу! Не каждый выдержит!..
* * *
Хороший парень - Пол! Джек не раз бывал с ним в деле. В экипаж «Герга» они пришли вместе - все шестеро: Джек, Глэд, Пол, Стивен и еще двое ребят, уже два раза ходивших с ними в отряде космических рейнджеров. Пол был среди них самым молодым, ему было лет двадцать семь, и Джек, которому стукнуло уже тридцать два (всего на три года меньше, чем Глэду ), безусловно, считался в их команде мэтром - в той, конечно, степени, в которой это определение годится для живого и опасного ремесла рейнджеров.
Они бывали практически во всех горячих точках метагалактики, где требовались крепкие руки, острые глаза, быстрая реакция и способность действовать в автономных условиях, опираясь на ограниченный набор технических средств. Они все владели этим искусством - выживать.
Не в том смысле, в каком иногда применяется это слово. Не влачить жалкие унылые дни в поселении аборигенов, бедном и едой, и развлечениями; не рыться в кучах дерьма, сваленных на задворках большого города, отрыгивающего непереваренную пищу за черту благополучных кварталов: такой предел жизни может вынести каждый. Это не жизнь, это прозябание, ради которого и жить-то не стоит! Нет! Они действительно умели выживать - по-максимуму! Падать в глубину сна - и выходить из него мгновенно! Распознавать едва слышный шорох, смутные силуэты в ночи, запах пота, улавливать легкое движение воздуха! И поражать цель - навскидку, не утруждая глаза прицеливанием, не выбирая средства. Они в совершенстве владели собственным телом: мышцами, нервами, желудком, могли жрать кору деревьев, пить гнилую воду, закусывая головастиками, - и твердо знали - зачем!
Они всегда знали, что должны вернуться - во что бы то ни стало! Вернуться к действительной жизни: к жареным бифштексам, к ароматным сигарам, бесшабашной музыке развлекательных заведений, к женщинам!..
Они знали, что это будет, и отрывались по полной программе: сначала за чертой жизни, а затем в ней, добирая баланс и будоража размеренный покой обывателей, не способных заглянуть дальше собственного носа.
Еще лет восемь, и Джек будет вынужден бросить все это - после сорока, даже принимая симуляторы, никто не выдерживает. А Полу было всего двадцать семь - разве могли они бросить этого парня?!
Используя отражатели, они устроили ловушку из силовых полей в центральной части туннеля. Первую проверку защитные экраны прошли, сдержав удары огня в коротких стычках с этим существом; но никто не знал, на-сколько сработает общий план, насколько эта дрянь проявила свои способности.
Они снимали экран за экраном, выманивая Тэйлора в среднюю часть туннеля, чтобы отсечь от рубки, активировав позади него снятую защиту. План был хорош еще и тем, что в средней части туннель имел разветвление - два служебных коридора пересекали его и отходили в стороны метров на двадцать, обеспечивая выход на смежные палубы. Правда, теперь выходы были блокированы, но возможность маневра не исключалась, что само по себе было важным.
Первые двести метров особых проблем не вызвали, разве что Джеку слегка поджарило пятки - это мелочи. Впереди три броска. Майкл торопился - нельзя давать слабину; нужно, чтобы ОНО шло за ними постоянно, без рассуждений, ослепленное яростью и уверенное в собственной силе!.. Вперед! Вперед! А там!..
Второй рубеж - звучит короткая команда.
- Спокойнее, ребята. Все вместе, - в шлемофонах подбадривающий голос командира. Джек переглядывается с Глэдом, подмигивает ему, - и группа прикрытия рывком уходит к новой отметке...
- Оп! - оттолкнувшись, Джек делает два скачка по стене туннеля; стрелой влетает за условную черту, откидывая излучатель далеко вперед; сгруппировавшись, катится метра три, догоняя его, и, распластавшись, замирает, отбивая ладонями последнюю инерцию броска. Следом, наперекрест, валятся Глэд и Пол.
Стивен уже наготове, перекрывает туннель полем, - и мощный удар сотрясает экран, слегка выгибая его и рождая на поверхности затухающие огненные круги.
Каково, а?! Эх! Весело!..
Джек, отряхиваясь, встает; разглядывая обгоревшие рваные края ботинка, поправляет их (упругие вкладыши, служившие и броней, и основой модулятора*, безобразно торчат в разные стороны) и, не сдержавшись, комментирует:
- Кошки-мышки, мать их так! Ребятки, вы когда-нибудь бегали, чтоб ботинки разлетались на хрен?!
Короткие секунды раскрепощающего отдыха, две - три реплики... Стивен уже ушел вперед, готовый вновь снять защиту, и Глэд командует:
- Ко мне!
Достает прибор и, активируя сенсоры, включает защиту.
Экран в туннеле гаснет. Группа встречает удар: струи огня хлещут по тонкой голубоватой полусфере. Индикаторы резко падают вниз, приближаясь к нижней отметке.
Глэд выжидает - в этот раз разряды идут сплошной чередой, не переставая. Долго, черт возьми! Уже почти предел...
- Хоп! - он улавливает нужный момент, резко толкает тело вперед. Пока - удачно! Джек - вправо, Пол - влево. Они летят вперед по синусоиде, лавируя между вспышками: палуба - стена, опять палуба - другая стена...
- Хоп! Хоп!..
Пять секунд...
Лицо Стивена...
И мордами вниз! Лежать! Превратившись в узкую полоску... Нет времени активировать защиту, полусфера не поможет - только Стивен!
Давай же! Покажи этому ублюдку!..
Десять секунд - размяли ноги, вздохнули поглубже; несколько слов...
«Давай, Стивен!..»
И вновь сплошная полоса огня!..
- Гоп! Гоп!.. - все здорово! Джек - влево. Пол - вправо...
Мелькает первый коридор... и нога Пола проваливается, не ощутив стены...
Хлесткий удар! Срывает шлемофон! Тело разворачивает и бьет о закругленный угол коридора, превращая тренированные мышцы в бесполезные пакетики теплого студенистого эрзаца*.
Оба разворачиваются в прыжке. Глэд, чувствуя, что они не успевают, кричит в шлемофон: - Глуши туннель! - включает «стоп»* - и их впечатывает в палубу.
____________
* Модулятор - конструкция, вмонтированная в спецобувь для рейнджеров; усилитель динамики движения - скорости, силы толчков и ударов.
Эрзац - эрзацкаша, бледного вкуса и цвета студенистая биомасса. Контейнерами эрзацкаши обычно набивают рюкзаки рейнджеры и неприхотливые любители дальних прогулок, готовые экономить даже на еде. Их объединяет одно горячее желание - забраться куда-нибудь поглубже.
Режим «стоп» - активирует повышенную силу гравитации, а при движении создает эффект, подобный действию вакуумных присосок.
Их отделяло от Тэйлора метров пятьдесят, а до Пола - двадцать - один рывок. И как оставить его!
Бросок!.. Они летят добрый десяток метров, но этого мало.
Еще бросок!..
Глэд прикрывает их защитной полусферой. Радиус слишком мал - Пол не может двигаться и пытается подтянуться на руках; ноги, рывками, волокутся по палубе, оставаясь за пределами полусферы.
Ну что, Джеф, - твоя очередь!
Он, помня собственный неудачный опыт, передергивает излучатель в режим хлопушки, поднимается с колена, прыгает в сторону и, не рассчитывая особо на эту пукалку, начинает качать маятник, пытаясь отвлечь Тэйлора частыми выстрелами и дикими прыжками.
Глэда учить не надо. Он подхватывает Пола одной рукой и быстро отходит. Двести фунтов (что-то около 90 кг) - не пустяк! Но первые метры они двигаются ровно, не уступая Тэйлору. К тому же, как оказалось, разряды парализатора действовали достаточно эффективно. Пару раз Джеку удалось зацепить эту дрянь и отбросить ее назад. Тэйлор вынужденно маневрировал и реже доставал их огнем. Теперь Джек старался прикрывать Глэда, отступал прямо и лупил зарядами по кругу, выставляя заграждение. Но генератор выдыхался, и ему приходилось резко менять позицию, открывая Глэда, который, уловив тактику Джека, поддерживал его редкими выстрелами.
И все бы хорошо: и ноша своя - не тянет; и трое - не один! Но бьет огонь в полусферу - бьет методично, безжалостно, отбирая энергию...
Глэд, захлебываясь, кричит:
- Генераторы сели!.. Пол! Пол!.. - он срывает с рукава острый стержень симулятора, с силой втыкает его в грудь Полу...
И теряет драгоценные секунды: Пол не может двигаться, ему перебило позвоночник; он хрипит и, задыхаясь от боли, падает на палубу.
Джек подхватывает его, и они, вдвоем с Глэдом, бросив бесполезные излучатели, несут Пола вперед...
Уже бегут навстречу двое. Еще метров тридцать... Уже просвистели мимо заряды хлопушек...
Последний рывок!..
Они выжили, черт возьми! Джек улыбается, готовый расцеловать этих ребят... и с ужасом ощущает, что не может коснуться палубы, - внизу сверкает полоса огня.
Обезноженное туловище, кувыркаясь, пролетает мимо Стивена и падает на палубу. Широко раскрытые глаза, еще не осознавшие боли, потерявшие ориентацию в головокружительном падении, смотрят на Майкла, удивляясь его неожиданно высокому росту. Они выжили! Ему хочется кричать: «Командир! Таких орлов не победить!»
- Кома... ма... ма... - неясная мысль обрывается, слабеющий вздох Джека уходит вверх, глаза застывают от болевого шока, и куцее туловище, покачнувшись, падает на спину, открывая взгляду зияющие раны...
Используя хлопушки, они загнали Тэйлора в боковой коридор, перекрыв выход силовым полем.
Глэду здорово опалило лицо и сожгло до локтя левую руку. А Полу...
Хороший был парень, нет больше Пола...
Майкл не выдержал, оставил Сэма в центре и вернулся в рубку. В последние несколько часов им некогда было даже вздохнуть.
Сколько еще? Сколько эта тварь будет преследовать их, забирая людей? Дэн, Пол, Джек, Глэд, даже Тэйлора он не сбрасывал со счетов, стараясь отделить его от этого НЕЧТО, терзавшего корабль...
- Что тебе нужно?! - голос Майкла почти срывается. - Молчишь?! Тебе другой язык нужен?! Пульсару готовсь!
- Есть, командир!..
- Это тебе за Дэна!..
Заряд уходит в глубину...
- Это за Джека! За Глэда!..
Сонар фиксирует отраженные волны - следы далеких взрывов.
- Не нравится, ублюдок?!
Небо разрывается новыми вспышками...
Майкл с ожесточением посылает в туман заряды пульсара. Еще! Еще!..
В рубку входит Сэм, наблюдает несколько минут и не выдерживает:
- Хватит, командир. Не поможет...
* * *
К исходу вторых суток корабль был готов к полету. Дважды Лоренс испытывал установки, ненадолго приподнимая «Одис» над поверхностью планеты. Керц, стекавший по обшивке во время дождей, образовал высокий слипшийся конус в основании корабля и мешал команде вести работы. Техника и люди вязли в грунте - приходилось сдувать бурты керца ударами поля и выхлопами дюз.
Две группы уже вернулись, скоро должны подтянуться остальные. Приборы отмечали, что цепочки выставленных ими зондов сокращаются. Атмосфера глушила сигналы, и, учитывая печальный опыт первого похода, они фиксировали контрольные точки через каждые две мили, поддерживая с помощью установленных зондов слабую связь с кораблем.
Лоренса беспокоился о группе Грегора: она ушла далеко на запад и явно задерживалась - бледная отметка последнего зонда, изредка мигая, неподвижно висела на экране. Светящаяся цепочка зондов делала в конце замысловатую петлю, контакт был слишком слабым, и Лоренс нервничал, сканируя эфир и пытаясь различить хоть что-то в полосе хрипящих сигналов.
Контрольное время на исходе, и до сих пор нет связи...
Нет бо'льшей проблемы для многих, чем ПРИНИМАТЬ РЕШЕНИЯ. Инстинкты - не в счет. Нет смысла задумываться, когда глотаешь освежающий эктейль, вгрызаешься в нежное мясо квоха или волочишься за какой-нибудь красоткой. В наслаждениях нет ни решений, ни свершений - результаты всегда известны и только обостряют желание повторить восхождение на вершину, вдруг поманившую воображение: «Ах! Здорово было, черт возьми!»
Не совершить ли и вам ПОСТУПОК - сбегать в завет- ное место, где бесконечные ряды разноцветных сосудов в ярких наклейках демонстрируют явный избыток дурманящего зелья?
Пять минут - приглушенный звон выхватываемых на стол бутылок и восторженные возгласы:
«Слетал?.. Орел!.. Эх! Наливай, мужики!»
Справедливость восстановлена - эликсир добыт, пустые баки заправлены, и это позволяет вам еще раз покорить заветную вершину. Склон ее настолько крут, что приходится помогать руками. И вот уже весь мир, покоренный, лежит под вашей грудью. Вы обнимаете его в стремительном полете, ощущая, как встречный ветер сносит назад слегка болтающиеся ноги. С высоты виден весь город: сверкающие огнями рестораны и бары, уличное кафе, небольшой пивной киоск; видны даже студенческое общежитие и окна квартиры, где, явно тоскуя, ждет вас красавица-продавщица, с которой вы познакомились месяца два назад, - дальняя дорога, плохая связь и мелкий масштаб квартиры непреодолимой преградой лежали на вашем пути все это время, и только состояние полета позволило вам разглядеть этот небольшой объект и ощутить горечь долгой разлуки.
В конце концов орлы неизбежно разбиваются на небольшие группы (орлы - существа индивидуалистичные и почти никогда не собираются в большие стаи) и пикируют кто куда, тормозя при посадке волочением ног и раскинутыми в стороны крыльями.
К утру, вы покоряете еще несколько вершин и, с трудом открыв глаза, с сожалением отмечаете, что жизнь, увы, довольно неприятная штука, в которой даже короткие минуты блаженства достаются неимоверным напряжением.
Бывает и так, что спелые сочные гроздья винограда, висящие в трех метрах над землей, не вызывают в вас решительного оптимизма, заставляют огорченно вздохнуть:«Зеленоват, пожалуй...» - и пройти мимо.
А сколько подвигов приходится совершать каждый день, приучая ближних принимать ответственные решения! В любой приличной конторе мэтр, собрав два десятка сотрудников на совещание (в исполнении этой ежедневной и трудной обязанности, по большому счету, и заключается его роль), пытается скрупулезно выяснить, насколько эти сотрудники способны к делу. Суровым голосом он вопрошает каждого из них о том, что же они, собственно, собираются предпринять в этой непростой ситуации, сложившейся в силу их нерасторопности и неспособности принимать решения. Исследовав глубину проблемы, мэтр ответственно заявляет, что подход Жерара, пожалуй, наиболее близок к тому, о чем сам мэтр несомненно думал на досуге; а критическая позиция Шона в отношении бесконечных совещаний, отвлекающих от работы, не имеет под собой никаких оснований и разобщает коллектив.
- Серьезные проблемы требуют взвешенного под-хода, - нравоучительно замечает мэтр и настойчиво рекомендует остальным, воздержавшимся от высказываний, вести дела так же вдумчиво, как Жерар, а не отсиживаться за спиной мэтра, который, безусловно, может, но не обязан принимать за них решения. Внешние обстоятельства - очень внешние, очень глобальные и очень объективные (вы даже не можете представить себе, насколько это серьезно!) - не позволяют мэтру отвлечься и самому заняться решением частных проблем, ради которых он и собрал вас сегодня.
Протокол совещания, подписанный мэтром, отправляется на самый верх, и большой босс, подняв на секунду задумчивые глаза, ставит красивую и решительную роспись в верхнем углу: «УТВЕРЖДАЮ!»
Так вершатся великие дела.
Другие проблемы, требующие решения (тоже не-сомненно важные) валятся на вашу голову сплошным потоком, достают на службе, в магазине, у врача, в ресторане и в собственной квартире, рождая непроходя-щую мигрень и заставляя отбиваться бейсбольной битой.
Вы очень ответственный человек и, подготовив важное деловое письмо, непременно подсунете его соседу по службе:
- Как думаешь, запятая после слов «требуем решительных действий» нужна?
В магазине вы уверенно мнете красивую черную сумочку из крокодиловой кожи, о которой мечтали всю жизнь, и, выражая горячее желание купить ее, допекаете молоденького продавца:
- Вы решительно уверены, что это крокодил? Мне казалось, она должна быть зеленой...
- Там бирка есть. Это гигантский черный крокодил из Кении. Солнце всегда в зените - они загорают и поедают черных пигмеев...
- Какая прелесть!
Достается и супругу, безвольно стоящему за вашей спиной, - глупые самцы годятся только для одного!
- Дорогой, тебе нравится?
Вопрос чисто риторический, потому что решение принадлежит исключительно вам.
- Шестьсот дублинов, мэм...
Оглянувшись вокруг, вы гордо фыркаете и бросаете в лицо всему магазину (нет, пожалуй, всей мировой торговле!) свой приговор:
- Эти компании дерут такие деньги!.. Дорогой, я видела рядом прекрасную брошь. Пойдем. Ты ведь знаешь, что бриллианты всегда в цене. Нет лучшего вложения для капиталов!..
В больнице вы заявите, что у вас больная печень. Вы уже все испробовали и РЕШИТЕЛЬНО не знаете, что делать дальше, потому что боль в горле так и не прошла.
В ресторане долго будете оценивать знания официанта, разглядывая в меню разноцветные картинки незнакомых блюд, и уговаривать накормить вас чем-нибудь этаким.
А вечером, после трудного дня, - бесконечно давить на сенсоры пульта, переключая каналы, и слоняться из угла в угол, не решаясь за что-либо взяться, пока - совершенно случайно! - не окажетесь на мягком диване, и утомленные глаза не прервут этот мучительный день, закрывшись сами собой.
Так вершится все в этом мире, где утопающие - тонут, здоровые - становятся больными, процветающие фирмы - жалкими скелетами заброшенных цехов; где ощипанные страусы, засунув голову в песок, мерзнут под жарким солнцем без пышных перьев, украсивших шляпки дам. И жизнь человеческая именно поэтому так коротка...
Лоренс умел принимать решения...
Надеясь на лучшее, он дал себе и событиям лишнее время и ждал, пока таймер отсчитает установленный интервал.
По-прежнему тихо - связи с группой не было.
Лоренс постучал пальцами по пульту, вздохнул:
- Ну что ж...
Повернулся к пилоту и отрывисто бросил:
- Поднимай корабль.
Это был беспрецедентный случай: флагман шел на предельно низких высотах в условиях практически нулевой видимости. Громадный корпус медленно скользил над верхушками деревьев, едва не задевая их мачтами: Лоренс не хотел допускать ошибки и прощупывал поверхность милю за милей.
Им потребовался целый час, чтобы дойти до предгорий. Связь восстановилась минут через сорок, когда «Одис», маневрируя, вынужден был подняться над высоким холмом. Круглая верхушка холма одиноко возвышалась над серыми облаками, скрывавшими лес, и была засыпана ровным многометровым слоем отложений керца. Причудливы творения природы - если бы не керц, они приняли бы холм за гладкий купол какой-нибудь станции.
Вдалеке проступили четкие пики гор. Видимость за первой полосой густого тумана была значительно лучше - флагман шел в узком светлом разрыве под сплошным ковром нависших облаков, - но ветер усиливался, и серо-коричневая поверхность снизу и сверху бурлила, грозя слиться позади корабля в единый накатывающийся вал.
- Первый, первый... - знакомый голос Пирсона прорывается сквозь непрекращающийся шум. - Я пятый, - и опять: Первый, первый...
Лоренс быстро отвечает:
- Пятый, слышу. Где вы?..
Грегор переключает канал на себя и отвечает:
- Комадор, тут такое творилось! Снесло несколько зондов, не можем выйти, - в голосе слышатся радостные нотки. Он был уверен, что флагман не бросит их в беде, и рад, что не ошибся.
- Сейчас пощупаем, - отвечает Лоренс. Грегор слышит, как адмирал дает команду отследить канал, с нетерпением ждет и через несколько секунд вновь слышит его голос:
- Засекли. Вы у третьего створа, чуть к западу. Идем к вам. Как обстановка?
- Комадор, площадка узкая - мы пройдем по склону ниже и встретим вас там.
- Можем потерять сигнал: вы и так вышли из створа. Ждите. Через десять минут будем. Как люди?
Грегор поднимается, придерживаясь за край кабины, и, вглядываясь в силуэт второго дрона, вырисовывающийся у края площадки в двадцати метрах от него, отвечает:
- Все в норме, комадор.
- Держите канал.
- Пирсон будет на связи.
Грегор выпрыгивает из кабины и идет к соседнему дрону. В кабине никого нет. Он обходит машину вокруг, озирается и через минуту видит, как из кустов, карабкаясь по склону и ругаясь между собой, появляются расстроенные Зураб и Дмитро.
- Мальчищка сбежал! - отдышавшись, докладывает Зураб и, кивая в сторону Дмитро, недовольно говорит: - Зураб кидался за ним - а этот...
- Чему ж так гово'рить! - перебивает Дмитро. - Я кажу: «Давай!» А он глазьями - зыр, зыр! И руку цапанул. Поди, руке-то не сладко, - оправдываясь, Дмитро показывает след глубокого укуса.
- Давно?
- Та мы прошли усе! - безнадежно взмахнув рукой, говорит Дмитро. - Пацану це не лес, це игрушка какая. Был - и нету! Змий чернявый. Ей-богу, змий!
Почесав затылок, Дмитро вздыхает:
- Незадача. И далась ему швытковина эта? Из-за нее и вышло...
- Какая такая швытковина?!
- Ну, прибор - видеомон, значит.
- Этот, что ли? - Грегор достал из кабины видеомон.
- Це наш. У его своя была швытковина.
- Ну-ка, выкладывайте все...
Через минуту Грегор уже докладывал адмиралу:
- Комадор, тут у нас мальчонка пропал - ушел вниз по склону. Не все, видно, рассказал раньше. Прибор у него оказался: и наш, и не наш вроде. Мои архаровцы пытались отобрать. Ну он и окрысился на них - сиганул в лес.
Лоренс явно расстроился, и мгновение в воздухе висела тишина.
- Да, нельзя мальчишку бросать. Похоже, не выживет.
- Нехорошо вышло, - повинился Грегор.
- А прибор, говоришь... Он что, нашел его?
- Не знаю, как получилось. Говорят, сидел тихо, а потом заработал параллельный канал, и ребята заметили прибор. Может, пощупаете, комадор? Если канал еще работает... Чем черт не шутит!
- Пожалуй...
Ветер крепчал - приближался грозовой фронт. Флагман раскачивало, но двигатели пока справлялись. Адмирал дал команду сбросить скорость, и в течение десяти минут они обследовали прилегающий район. Приборы ничего не обнаружили - канал работал только с площадки, на которой находилась группа Грегора. Расширять район поиска не имело смысла, мальчишка не мог уйти так далеко.
Флагман раскачивало все сильнее и сильнее. Темнело. Скоро налетит шквал. Дольше рисковать нельзя - тесные ущелья и остроконечные пики гор таили в себе опасность.
«Одис» сбросил высоту. Прижавшись к откосу выдвижными порталами шлюзов, флагман принял группу на борт и, преодолевая натиск стихии, ушел в долину.
Зонды снять не удалось. Буря продолжалась всю ночь. Флагман смог вернуться за ними только утром...
Честно говоря, Лоренс не представлял себе, что делать дальше. Это его слегка шокировало. Давно он не попадал в такую ситуацию, с его-то опытом!
Примерный район, растянувшийся в ширину на три десятка парсеков; время полета в глубине туманности, зафиксированное с точностью плюс-минус пару минут, что означало допуск в добрую сотню миллионов миль (к тому же совершенно неизвестно, сколько флагман прошел в туманности до выхода из квазипространства); угол вхождения в атмосферу планеты, скорее всего искаженный серией столкновений с неизвестными объектами на подходе к звездной системе, - все, на что они могли опираться.
Веселая, короче, картинка получалась. О место-положении корабля приходилось только догадываться.
Планета не идентифицировалась. Это была область традиционного влияния веридов, и звездные карты землян отражали лишь схематичное положение наиболее крупных объектов.
Местное солнце едва угадывалось на экранах сонаров и дразнило воображение команды, заставляя гадать о действительном названии звезды.
Со всеми своими знаниями, они были равны теперь небольшому племени убогих туземцев, вдруг нашедших огромный корабль и не знавших, что с ним делать. Перспектива нацепить листья ширвы и стать первым белым вождем на планете не прельщала адмирала.
Еще вчера, ожидая подхода групп, он решил идти по углу входа в атмосферу и провел расчеты смещений курса, вызванных орбитальным движением планеты. Это была не дорога домой - это была стрела, прочерченная в никуда; направление, которое вело их в неизвестность.
Когда Грегор сообщил, что у мальчишки найден прибор, принадлежавший, судя по всему, неизвестному экипажу, в сердце Лоренса забрезжила крохотная надежда...
В течение получаса они сняли зонды, раскиданные бурей по лабиринтам ущелий, и вернулись к площадке, где группа Грегора потеряла мальчика...
- Прочесать склон до самого низа. Две группы пойдут по центральному откосу в сопровождении дрона, - Лоренс остановился перед Грегором. - Твои ребята?..
- Так точно, сэр!
- Где, говоришь, потеряли мальчика? - спросил Лоренс у рослого парня, узнав в нем чудаковатого Дмитро, над которым частенько подшучивала вся команда.
- Слева, сэр.
- Какая рука слева? - спросил адмирал и, удовлетворенный, продолжил: - Так. Группа Грегора пойдет слева по склону. Остальные справа. Открыть все каналы. Услышу лишнее в эфире...
Он щелкнул переключателем, и десятки видеомонов отозвались гулким эхом:
- Услышу лишнее в эфире, дьявол вас задери!.. - Лоренс пробежался суровым взглядом по первой шеренге и, усмехнувшись, рявкнул: - Эрзац вам в глотку! Всю родню у меня вспомните!
Они знали адмирала. На лицах появились улыбки. Эрзацем их не запугаешь - привычное дело, у каждого за спиной НЗ и память о тоннах переваренного субстрата.Другое дело, жрать один чертов эрзац, лишившись пайки эктейля и ароматных сигар. Такая, братцы, тоска берет! Бывает и желудок затоскует - шевельнется, встряхнет под-водящим трубопроводом и, вглядываясь в чистое небо на другом его конце, недоумевая, спросит: «Эй! Парень! Ты что, забыл?» Бывает и сам вспомнишь аппетитные сочные слова и родных...
Лоренс остановился на краю откоса и огляделся:
- Ну, показывайте...
Дмитро скатился вниз, махнул рукой с небольшой прогалины, обозначая место, и, крикнув:
- Та вот здесь, в кустах! - исчез в густых зарослях. Верхушки подлеска некоторое время вздрагивали, отмечая его движение.
Вдруг раздался приглушенный возглас; послышался характерный звук осыпающихся камней, отозвавшийся в ущелье перекатной дробью эха, - и все стихло.
Скользя по сыроватой траве, укрывавшей верхний край откоса, они кинулись вниз...
Очухавшись, Дмитро с трудом поднялся; придерживаясь за бок, покрутился, всматриваясь в темноту провала, открывшегося впереди; включил прибор, пошарил лучом по стенам и протяжно выдохнул:
- Ох, мама моя женщина!.. - такого он еще не видел.
Подошла группа. Вверху, на светло-сером фоне неба, показались темные фигуры:
- Жив?!
- Эге! - отозвался из глубины Дмитро. - Дивлюсь, что це за таке?
Осторожно пробуя ногой осыпающийся рваный камень, спустился Грегор. Чуть погодя раздался его приглушенный голос:
- Комадор! Спускайтесь. Похоже, мальчишка здесь был, и, кажется, не он один...