Ванечка

Алиса Теодор
                Сильному мужчине с мечтой в
                сердце посвящается


С самого детства Ванечка мечтал стать летчиком.
- Мамочка, представляешь, я буду летать под солнышком и махать тебе оттуда ручкой!
Татьяна укладывала его спать, и каждый раз слушала эту наивную детскую мечту о небе.
«Детка моя, куда же тебе летчиком быть? На летчика только в Москве да Ле-нинграде учатся, а мы вон где, за тысячу километров от них» - с улыбкой думала она.
Ванечка – первенец, любимец, радость их с отцом.  Родился он незадолго до октябрьской революции, правда до беларуской глубинки волны революции докатывались медленно и ослабевали по пути. Жизнь продолжала свой неумолимый, хотя и неторопливый бег, и вскоре появились близнецы, но Бог забрал их еще младенцами… обоих. Татьяна горевала, а Ванечка, еще маленький, успокаивал и радовал мамочку как мог: по-детски наивно, но искренне. А потом родилась его сестричка Ниночка – слабая болезненная девочка, заботу о которой Ванечка с радостью раздел с мамой и отцом.
Татьяна поздно вышла замуж, уж и не чаяла. Она была старшей в семье. Первой из одиннадцати. Мама умерла при последних родах, оставив на руках 16ти-летней Татьяны 10 братьев и сестер. Она безропотно вырастила их всех вместе с отцом. Кого-то замуж выдала, кого-то на первой мировой схоронила.

Девки в деревни еще до 20 лет замуж выходили, а ей уже 27 исполнилось… Смирилась с мыслью, что в девках останется. А тут в соседней деревне в одну семью сын старший вернулся. В Риге жил, на сапожника выучился, да счастья своего не нашел, вот и потянуло на родину.  Увидел он Татьяну – высокую, статную, с гордо поднятой головой со смелыми голубыми глазами и пухлыми манящими губами… да и стали им братья помогать дом строить рядом со своими.

- Мамочка, давай я понесу! – Ванечка всем помогал: и воды принесет, и корову с поля встретит, и сестренку перепеленует. Когда у Ниночки на голове стала шишка непонятная расти, да она от боли кричала ночами, Ванечка с ней сидел, сказки рассказывал. А самым главным рассказом был рассказ о небе. О том, как можно лететь рядом с птицами и радоваться воле, свободе и счастью.
- Я всегда буду над вами пролетать! И тебе, Нина, с мамой буду махать с высоты! – от такой веры и искренности даже больная девочка на время замолкала.
 
Семья жила дружно, ладно, не бедствовали. Отец шил и чинил обувь всей округе. И расплачивались с ним кто чем богат был: деньги бумажные в ту пору мало у кого водились, потому оплата проходила продуктами питания, вещами, работой. А с работы в Риге еще много золота осталось, но что с ним делать в деревне -  ни Татьяна, ни Ануфрей не знали – вот и растеряли дети в своих играх.

Ванечка отцу помогал – и по хозяйству, и в его мастерстве, и в заботе о женщинах семьи. Но разговор о будущем куске хлеба неизменно сводил к своим мечтам о высоте и полете. Отец только усмехался в ус и говорил беззлобно: «Баловство!».

- Ванечка, только не упади!
- Что ты, мамочка, я же большой уже.
- Большой он, - проворчала Татьяна и ушла в дом, оставив мужа и подростка-сына менять солому на крыше сарая.
Вдруг сердце ёкнуло. Даже котелок из рук выпал. Прислушалась – нет, тишина. «Привиделось что-то», - отмахнулась от тяжелых мыслей.
Вечером, загоняла детей в кровати и увидела у сына огромный синяк на коленке.
- Ванечка, это что? – спросила с беспокойством.
- Мама, я с крыши нечаянно упал. Ты не переживай, я даже не ударился почти, - и со смехом погнался по хате за Ниной.
Однако синяк не проходил, а только менял цвет на более угрожающий.
- Ванечка, болит ножка?
- Нет, мамочка. Я  же мужчина. Меня синяком не испугаешь.
Через месяц Ванечка стал прихрамывать на правую ногу, а на юношеском лбу пролегла первая глубокая морщина. Синяк не проходил. Нога стала немного опухать.
Татьяна прикладывала разные травы, которые знала сама, ходила к знахарке на хутор за мазью и отваром. Но ничего не помогало. Спустя несколько месяцев Ванечка с трудом поднимался с постели, а его исхудавшее тельце часто била лихорадка. Нога опухла и покрылась темными, с кровоподтеками пятнами. Любое движение и прикосновение заставляло Ванечку выть сквозь сжатые зубы.
Доктор был только в городе, а до него далеко. Да и мало тогда кто у докторов лечился – травы да заговоры могли любую хворь прогнать.
Повезли Ванечку к доктору.
Татьяна сидела под дверью кабинета и тихонько плакала. Платочка отродясь не было, а утереть слезы подолом было совестно – чай в городе, в больнице.
Вышел сухонький старичок в белом халате и с диковинными стеклышками на носу.
- Что же вы, женщина, так затянули-то? Или сына родного не жалко?
- Доктор, помогите, - только и смогла вымолвить.
- Помочь… могу, да только ногу уже ампутировать надо.
Татьяна не знала такого слова, но по глазам, по интонации, сердцем поняла, ЧТО оно означает.

- Ванечка, родненький, дитятко мое, дядька Тит вон без ноги уж сколько лет живет. Протез сделали – и ходит, и работает, - сквозь непрекращающиеся слезы уговаривала она сыночка.
А он гладил ее своей ручкой по голове, как маленькую, и все повторял:
- Что ты, мамочка, а как же я летчиком стану? Как же я в самолете летать одноногий буду? Нельзя мне, мамочка, нельзя. А я поправлюсь, ты не плачь только! Я вам с Ниночкой еще рукой с неба махать буду!
А еще через месяц стал проситься домой:
- Мамочка, ты не плачь, а я знаю, что умру скоро. Ты меня только домой забери. Не хочу здесь. Здесь пахнет страшно и чужие все. А я все равно летать буду. Не сейчас, так там, на небе.

Умер Ванечка тихо, хотя Татьяна знала, как сильно болела его ножка. Но этот мальчик 16 лет не сдался перед жизнью и болью, подарив свою мечту смерти.


Кто знает, может это мой дедушка, покинувший землю за полвека до моего на ней появления, сейчас иногда проносится надо мной в щедром, звездном августовском небе?..