Необычное в обычном

               
Катя сидела у окна и наблюдала, как паук плетет паутинку между вазонами. Она была очень любопытной пятиклассницей с красивыми серыми  глазками и тугими белыми косичками. Ей так понравился ажурный переплет паутины, что она забыла о том, что пора есть. Но бабушка и мама очень хорошо помнили обо всем. Девочке пришлось бросить свое наблюдение и идти обедать. А поскольку с самого рождения Катя любила наблюдать и ассоциировать, то обед был превеселым.
Мама и бабушка в это время были заняты выпечкой булочек. Наталья Петровна мама девочки  была необыкновенной мастерицей кондитерского дела.
- Тесто ее любит, - говорила бабушка Кате.
- А как это бабушка, ведь оно не живое? – удивлялась внучка.
- Живое, еще какое живое.
Катя чувствовала, что бабушка иначе относится к хлебу, чем она и ее сверстники. Благодаря своей бабуле, она начинала на многие ей не понятные моменты смотреть по-другому. Сегодня, как и прежде Наталья Петровна завелась с тестом, мастерски его вымешивая. Катя  уселась за стол, чтобы  помогать, а вместе с этим,  наблюдать за тем, как «живет» тесто. Что-то важное проникало в нее, когда она переминала тесто в руках. Чтобы сделать сдобные рулеты, Наталья Петровна из  теста делала своеобразную пухлую качалку. Затем ножом делала надрезы сверху на одинаковом расстоянии, чтобы знать, сколько получится сдобы. Пока она готовила противень, тесто поднялось.
Катя посмотрела и без особого внимания увидела в надрезанном тесте спящую сороконожку. Когда она сказала об этом маме, та улыбнувшись, согласилась и, как биолог рассказала все об этом насекомом. А подумала, что за работой и спешкой взрослые пропускают  много интересного. В какой-то момент Катя просто залюбовалась тем, как мама и бабушка лихо закручивали в кренделя, рулеты и улитки тесто с начинкой.  А когда она увидела пышную румяную сдобу, ей дух захватило. Это было так красиво и богато. А аромат хлеба, огня, сахара,  корицы, смородинового и абрикосового варенья и ванили, слившийся воедино был просто божественным. Девочка в считанные секунды унеслась в летние насыщенные фруктами и ягодами палисадники. Тепло исходившее от сдобы напомнило яркое солнце. Ей захотелось еще раз вдохнуть этот запах домашней кондитерской. Талант ее родных женщин и их трудолюбие врезались в ее память незыблемой ценностью. Ведь в работе с тестом не малую роль играют вера в свои силы, уверенность в конечном результате и огромное терпение. Страх и сомнение, здесь табуированные единицы.
 Таких ассоциативных случаев у Кати было много. Чем она становилась старше, тем больше увлекалась историей. Вот, например, Ленин и Сталин были не просто для нее исторические фигуры. Ленина она воспринимала, как хитрую лень, а Сталина, как негнущуюся сталь. Это не было воображение. Чем больше она узнавала об этих социалистических легендах, тем больше убеждалась в своем понимании их псевдонимов. Неоднократно она удивлялась, как разные люди могут по-разному в одиночку управлять целыми народами. И самое страшное было для нее то, что она поняла, что здесь все средства хороши. Детский пытливый мозг может разрешить огромное количество вопросов в своем невидимом никому мирке.


День за днем складывается жизнь и Катина –  не исключение.  Ее двадцатилетний отрезок жизни совпал с премилым честным политическим режимом, в котором все без исключения по планам пятилетки должны были быть счастливы. Все эти годы по ее мнению так и было. Не смотря на то, что спрос превышал предложение во много-много раз, все шло своим чередом. Никто не имел права выбиваться из ровного строя. И вот, когда наступили переломные дни, а за ними и целые годы, Россия и все, что к ней прилагалось, застонало раскатывающимся эхом. Как-то все крутились и выживали. И в этом хаосе Катя чувствовала себя счастливицей. Она ехала  на юг. Родители сделали ей подарок на день рожденья.
Странно, но скорость  успокаивала. Уносясь вдаль, Катя с грустью думала о том, что расстояние между ней и ее близкими с каждой секундой становится все больше. Это ноющее в груди чувство было всегда, сколько она себя помнит. Но  у нее  была ее помощница – наблюдательность. Катя по-прежнему, словно погружалась во что-то мимолетное, но очень интересное. Ее глазам открывались такие природные глубины, о которых можно было только мечтать. Много ли можно рассмотреть на скорости? Да, если смотреть, а не спать.
Такое бывает в степях только в середине лета, когда дождями и не пахнет. Желтые поля вдоль дороги стремительно сменялись выцветшими зелеными пролесками. Огромное количество жнивья раскинулось по обе стороны дороги. Белые облака то и дело проплывали, гонимые ветром. Спокойно блуждая взглядом по этим далям, Катя заметила, как на поле не далеко от дороги в ложбине поднималась пыль. Несколько раз она, словно морская волна, вздымалась и исчезала. Вдруг волна стала приобретать вид спирали. Плавно цепляясь, пылинка за пылинку рождался вихрь. Его нижняя часть диаметрально отличалась от верхней, напоминая конус. Это была перевернутая воронка. Она неспешно набирала обороты. Становилась все выше и пропорциональнее. Еще тридцать секунд и Катя увидела настоящий столб пыли. Раньше она не придавала большого значения этому выражению. Но на самом деле выглядит это на много страшнее, чем звучит. Удивительно было то, что он был неподвижным относительно поля. Но внутри шло крутящееся бурление. Через несколько секунд это уже было, что-то похожее на раскачивающееся дерево.  Как только он достиг своей максимальной высоты, мгновенно оторвался от земли. Он разгуливал по полю как детская юла на паркете, только изгибы в стороны были более хаотичны. Стайка воробьев, испугавшись, упорхнула из густоты жнивья. Полоса колосьев, по которой он гулял, мучительно прижималась к земле. Наконец его светло-серая верхушка начала таять, скорость спадала. За несколько секунд вихрь превратился в шлейф и рассеялся.
Желтое поле, ложбина, солнцепек. Все молчаливо продолжало жить. Лишь полоса колосьев оставалась примятой, образовывая прогалину на густом поле. Они уже не поднимутся. Им не зачем тянутся к солнцу. Остается лишь ждать. Очень скоро они из природного мира переселятся в шумную людскую жизнь. Катя вдруг прожила каждую секунду с этими бесценными зернами.
Поле осталось далеко позади, а Катя вспоминала своих любимых сокурсниц, которые из каких-то диетических соображений не кушали хлеб. Но еще были те, кому крохи темно-серого хлеба спасли жизнь. Ведь голодные послевоенные не так уж далеки, чтобы не знать лично тех, кому достались такие испытания. Отец ее подружки, когда-то поведал, как они с братом и сестрой с жадностью смотрели на три кучки макухи, бережно насыпанные на стол матерью в сорок седьмом. Она фронтовая вдова на руках с тремя детьми должна была их выкормить и вырастить. И бог с ней с четвертой кучкой, ведь голод материнству не соперник. Материнство это священное действо, которое множит одну силу на десять, а то и больше. И кто знает, сколько матерей в те военные и послевоенные годы на пределе  человеческих возможностей подняли своих детей и будущих внуков и правнуков  до высоты времен, когда  хлеба стало вдоволь. Не хватило их на ласку и прочие нежности. Не были они подкованы традициями и обычаями. Не знали слов психолог, гиперактивный,  bebysitter,  беговел. Но знали, что быть достойным человеком  - главное. А иначе, как кушать хлеб,  добытый потом и кровью. 
Дорога петляла от селения к селению.  Вид у всего окружающего был захудалый. Но в глубине души Катя знала, что и это пройдет, ведь урожаи богатые. Вспомнилась мамина выпечка. А в голове эхом звучали  бабушкины слова: Господи, ты дал нам все, так помоги же это все использовать во благо. Благодарю, Тебя Боже.