Литературный автопортрет

ПРЕДИСЛОВИЕ

   Мысленно представляю себя на вершине очень высокой горы, на которую я смог взобраться на протяжении девяноста трех лет. Теперь предо мною расстилается до самого горизонта морская гладь, на которой выстроились большие и малые острова памяти. Все они заполнены городами, в  которых проживает человечество со всеми присущими ему страстями: любовью и ненавистью, властолюбием и покорностью, благородством и  подлостью, верностью и предательством, добротой и злобностью, милосердием и жестокостью. А над всем этим – лучезарное солнце, дарящее всем нам тепло и свет, и пронзительно синее небо.
   Иногда я рисовал, глядя в зеркало, свои автопортреты. Однажды по прихоти изобразил себя царским генералом с бакенбардами. И стал похож на Пушкина. На склоне лет я решил создать свой словесный автопортрет -  без бакенбардов.
   Прожитые долгие годы, к сожалению, не прибавили мне ума. Я остался таким же легкомысленным, доверчивым, непрактичным и глупым, каким был в молодости. Из-за свойственных мне недостатков я, наверняка сошел бы с дистанции, но это  не случилось, вероятно, не иначе, как из-за милосердного покровительства высших сил.
   Сколько себя помню, я имел обыкновение сперва совершать какие-то поступки и лишь затем размышлять, по какой причине меня постигла неудача. Согласно учениям «Каббалы» мудрым может считаться лишь тот, кто способен предугадывать последствия своих поступков. А между тем Шекспир устами Гамлета утверждал, что если бы мы рассуждали о последствиях своих поступков, то даже не сдвинулись бы с места.

ИСТОРИЯ ОДНОЙ ЖИЗНИ
КАЛЕЙДОСКОП

   Я родился на юге Украины в городе с великим названием Александрия первого января 1921 года. В стране был голод и у моей матери пропало молоко. Меня кормили размоченным ломтиком ржаного хлебушка,  завернутого в мокрую тряпицу.
   Моя семья в то время жила в деревянной избе на берегу мелководной речушки Ингулец.   
   Помню себя с трехлетнего возраста. Тридцать первого декабря 1924 года мы с нянечкой грелись на кухонной русской печке и запускали в воздух куриный пух. В это время со двора зашел какой-то человек в черном зимнем пальто с меховым воротником, в смушковой  шапке, с тростью в одной руке и кожаным саквояжем в другой. Это был доктор. Он зашел в соседнюю комнату, плотно закрыв за собой дверь. Через какое-то время оттуда послышался плач младенца. И я узнал, что родился мой младший брат.

   С правой стороны, совсем недалеко от нашего дома над мелководной речушкой Ингулец возвышался высокий мост, выкрашенный краской кричащего цвета бычьей крови. Он состоял из стальных балок, усеянных множеством заклепок. Размеры моста и его прочность, возможно, объяснялись тем, что в иные годы при весеннем паводке после сверх обычного снежной зимы  или после особо обильных дождей Ингулец так разливался, что перебраться через него было невозможно. Тогда и решено было построить такой мост. По нынешним временам он выдержал бы на себе десяток танков или пехотный полк в полном составе. Так или иначе, но тот мост был заметной достопримечательностью города Александрия, какой является Эйфелева башня для Парижа.
   
   Однажды летом во второй половине дня я спустил на речную гладь Ингульца белый бумажный кораблик. Тогда мне было не больше семи лет. Я шел по берегу, сопровождая плывущий вниз по течению от моста кораблик довольно длительное время. Мой кораблик плыл медленно, иногда подпрыгивая на подводных выбоинах. И, наконец, на холме другого, противоположного берега я увидел опоясанный высоким забором какой-то сад. Он не иначе как был заколдованным, потому что выглядел таинственно.
   Позабыв о своем кораблике, я перешел вброд на другой берег. Забор я перелезть не смог. Пройдя вдоль забора вправо затем влево, я обнаружил калитку. Но, увы, она была заперта на замок. До меня дошло, что уже начало вечереть, а вокруг безлюдье и стоит зловещая тишина. Мне тало страшно и я ринулся на противоположный берег и побежал домой.
   Впоследствии я не пытался вернуться к заколдованному саду, чтобы разгадать его тайну. О чем впоследствии всегда очень сожалел.

   Первой моей детской любовью явилась девочка по имени Голда. У нее было беломраморное личико, синие глаза, алые губки и белокурые кудряшки. Одета она была в белое платьице и кружевные панталончики. Настоящая принцесса! Отвечала ли она мне взаимностью, не помню. Но облик ее сохранился в моей памяти на всю жизнь.
*********************

   Прихотливая это штука – человеческая память! В моей памяти наряду со значительными событиями и происшествиями соседствуют также мелкие, малозначительные. Что поделать, мне дорого и то, и другое. Потому что, как говорится в песне, «мои года – мое богатство».
*********************

   Прежде, чем приступить к сочинению своего литературного автопортрета, я ощутил сомнение, а будет ли он интересна людям. Я решил, что так это и случится. В самом деле, разве моим  современникам не было бы любопытно прочитать дневники древнеримского легионера или хотя бы рядового гражданина той эпохи? Или строителя египетских пирамид? Ведь дошли же до нас басни раба Эзопа, впоследствии развитые французом Лафонтеном и русским баснописцем «дедушкой» Крыловым. Так что вполне можно предположить, что и моя свидетельская литературная летопись, свободная от официальной лжи, заинтересует не только историков, но и посетителей моей интернет- страницы.
*********************

   Счастье не ощущается, пока оно у тебя есть. Как не ощущаешь воздух, которым дышишь. Перебирая в памяти пережитое, я определил временные отрезки этого состояния  души. Самым длинным счастьем оказалось время детства и юношества – до восемнадцати лет, когда меня призвал в армию. Это город, в котором я родился, Александрия, станция Верхний Токмак, Херсон и Запорожье. Потом – время после излечения в уральском госпитале и обучения в Алма-Атинском университете. Хотя время было трудное: еще длилась вторая мировая война. Год счастья после женитьбы на покойной Валерии, рождение сына. Счастливое время семейной жизни в Верочкой, второй женой. Счастье видеть напечатанными свои литературные произведения. Большим и радостным событием для меня было обладание интернет-страницы с моими литературными произведениями. В этом главная заслуга сына Веры Владимира, которого считаю своим вторым сыном.
   Разумеется, были и несчастливые, грустные времена. Измены первой жены Валерии. Измены сына и брата. Неожиданное и несправедливое увольнение с должности заместителя редактора областной кустанайской газеты и перевод на должность заведующего отделом культуры. И последнее большое горе – уход из жизни любимой жены Верочки.
*********************
   
   Ранним утром мы с братом сидели на цементных ступенях у парадного входа в дом. И вдруг мы увидели сошедшего с моста на булыжную мостовую мужчину, который вел себя странно. Он шатался из стороны в сторону и спотыкался. То был первый пьяный, которого мы увидели впервые. Так как этот человек находился на значительном расстоянии, то мы даже посмеялись над ним. Дорога, по которой шел пьяный, вела к православному храму.
*********************
   
   Александрия была опрятным уютным провинциальным городком. Жители спокойные, смирные, законопослушные. На улицах не было мусора, а весной в воздухе витал дурманящий аромат цветущих акаций и сирени. Асфальтовых дорог еще не было. Проезжая часть была вымощена белой брусчаткой. Когда ее омывали летние дожди, она выглядела празднично. Из-под подкованных лошадиных копыт летели искры.
*********************
   
    Между собой родители общались на идиш. А с нами, детьми, они разговаривали по-русски. Учеба в школах осуществлялась на украинском наречии. Все же о принадлежности к еврейскому народу свидетельствовало следование некоторым религиозным канонам.
   В семье соблюдались некоторые еврейские обычаи. Так, например, весной, к пасхе в доме не должно было оставаться ни одной крошки хлеба. Вместо него покупали мацу и муку из мацы. Во дворе не некотором расстоянии от дома разжигали из дров костер. На рогатинах подвешивали чугунный котел с водой. Когда вода закипала, в котел погружали тарелки, чашки, кружки, блюдца, ложки, ножи и вилки – так соблюдалась кошерность посуды.
   Я не замечал, чтобы родители молились. У нас в доме не было еврейской религиозной литературы. Но однажды отец привел меня в синагогу. Прихожане сидели на скамьях, а в проходе священнослужитель носил огромный пергаментный свиток Торы. И мне посчастливилось поцеловать ее.
   Родители никогда не рассказывали нам с братом, что мы евреи, не знакомили с историей еврейского народа. Но о том, что я еврей, не давали забывать городские мальчишки-одногодки. Это началось, когда я стал посещать школу. Нападали не в одиночку, а стаями из трех-четырех хулиганов. Дразнили меня всячески, избивали. Никто из прохожих не заступался за меня… Через много лет я прочитал повесть писателя Юрия Нагибина «Тьма в конце тоннеля». Он описывал сражения с дворовыми мальчишками. И всегда он выходил победителем. А нападали на Юрия потому, что его отчим был евреем. На самом деле его родной отец был по  национальности русский, дворянского происхождения, которого расстреляли только за то, что он защищал притесняемых советской властью крестьян.
   Человек я, в сущности, не завистливый, но завидовал тем еврейским мальчишкам, которые не давали себя в обиду. Однажды какой-то хлопец саданул меня в солнечное сплетение. И я от этого подлого удара несколько минут не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Чтоб этому мерзавцу гореть огнем!
   Я всегда поражался, каким образом мои недруги безошибочно определяли мою еврейскую идентичность. Не иначе, он обладали волчьим чутьем…
*********************
   
   Летом я любил босиком прогуливаться по мелководью рядом с мостом. Бывало, что и гуси переходили вброд с берега на берег. Однажды я узрел под водой на желтом песке большое яйцо. Оно казалось серебряным из-за облепивших его воздушных пузырьков. Видимо, это яйцо обронила гусыня. Я похвастался перед братом своей находкой. Однако без пузырьков яйцо не выглядело серебряным. И на брата оно не произвело особого впечатления.
*********************
   
   Поход в город или в противоположном направлении по булыжной брусчатой мостовой в сторону храмам всегда начинался от моста. Именно по этой дороге мама водила меня и брата к владелице коровы. Происходило это обычно по вечерам аккурат к дойке. А все для того, чтобы испить из кружек противное теплое молоко, оставлявшее белую пену на губах. Мама считала, что именно парное коровье молоко очень полезно для наших детских организмов. Ради той же пользы мама регулярно потчевала нас рыбьим жиром. Мой братец фыркал и бунтовал, а мне, в отличие от него, рыбий жир нравился.
*********************
   
   Передо мной чудом сохранившаяся после немецкой оккупации Украины семейная фотография. На ней изображена наша маленькая семья в полном составе: мать, отец, я и младший брат. Вспоминаю с улыбкой сложный процесс фотографирования: маленький чернявый фотограф суетливо бегал от громоздкого черного ящика на треноге к нам и обратно. Он расставлял нас по своему усмотрению, поправляя наши подбородки. Я был очень смешлив и мне было трудно удержаться от смеха, когда, перед тем, как накрыться черным покрывалом и прильнуть к окуляру фотоаппарата, маэстро произносил несколько раз: «Внимание! Сейчас вылетит птичка!»
   В центре стояла мама. Она была крупной сильной женщиной с очень серьезным лицом. На ней было длинное черное платье и с шеи свисала длинная цепочка белых жемчужных бус. По ее правую руку стоял я во весь своей восьмилетний рост собственной персоной в длинной - до колен - черной рубашке с узорчатым воротником и в черных чулках. Слева возле мамы на высоком стульчике возвышался с невозмутимым видом мой младший брат – тоже в черной рубашке с шитьем. Отец сидел в красивом белом кресле, повернувшись боком. Левая его рука с растопыренными веером пальцами покоилась на колене. Был он худощав и одет в новенький серый костюм без единой складки. Лоб высокий, на верхней губе квадратные черные усики а-ля Чарли Чаплин. Всем своим внешним обликом он смахивал на немца. Может, от того, что в первую мировую он побывал у немцев в плену. Я никогда не видел его улыбающимся – он всегда был суров.
*********************
   
   В первые годы советской власти было принято ставить на постой в квартиры городского населения красноармейцев. Вот так в нашей квартире появились люди в длинных шинелях, от которых исходил запах псины. В руках у них были трехлинейки со штыками. Вели себя чужаки нагловато, словно оккупанты. Симпатий они, конечно же, к себе не вызывали. Но приходилось терпеть их присутствие.
*********************
   
   Помню себя идущим за повозкой с убогим домашним скарбом. Мы переехали в другой городской район – поближе к центру и базару. Вполне вероятно, переезд был связан с опасениями чрезвычайных весенних паводков взбунтовавшегося Ингульца. Ведь недаром был построен через мелководную речушку такой гигантский мост. А, может, дополнительной причиной являлась ветхость нашей деревянной избушки.
   Квартиру мы снимали, по моим понятиям, у бывшей дворянки. Наша квартира была просторной, в четыре комнаты. Во двор окна не выходили. Все четыре окна глядели на улицу. На ночь прислуга закрывала их ставнями. Окна были высоко над землей, так что ей приходилось взбираться на деревянный бордюр, опоясывавший стену. На улицу выходило и ступенчатое крыльцо у парадных дверей. Тротуар возле дома состоял из квадратных гофрированных плит.
   Летом мы с братом сидели на нагретых солнцем ступенях и наблюдали за прохожими.
   Мы, мальчишки, воспринимали громадный двор своеобразной страной. На страже этой страны стояли деревянные прямо-таки крепостные ворота,  упиравшиеся с одной стороны в стену нашего дома, а другой – в соседний дом. У ворот росли высокие кусты сирени.
   Длиннющий двор, огражденный с двух сторон высокими деревянными заборами упирался во всю его ширину в высокую кирпичную стену маслобойного завода. Это предприятие, вырабатывающее подсолнечное масло. Возле стены в воздухе стоял вкусный запах жареных семечек подсолнечника. В щель кирпичной стены провалился круг макухи – прессованного жмыха. Он состоял из семечковой шелухи и остатков зерен. И хотя макуха по своей твердости не уступала граниту или кремню, мы грызли ее своими молодыми зубами.
   Хозяйку дома можно было увидеть летом сидящей с книгой у раскрытого окна. Она была в белом чепчике на голове, напоминая собой пушкинскую пиковую даму. Это сравнение возникло у меня в школьные годы.
   Бывшая дворянка запретила нам с братом рвать яблоки и груши с деревьев. Разрешалось лишь собирать с земли падалицу. Но мы изобрели способ законным образом лакомиться фруктами. Когда они созревали, мы плечиками подталкивали стволы деревьев и яблоки, а особенно - спелые груши оказывались на земле и становились  нашей добычей. А хозяйка зорко следила за нами, иногда отрываясь от чтения старинного романа.
   Двор  был огорожен с двух сторон высокими деревянными заборами, что было за ним нас с братом совершенно не интересовало. Потому что собственный двор был для  нас  неким земным раем. Здесь имелось все для наших игр и забав.
   Летом, когда цвела акация, мы изготавливали «одеколон». Технологический процесс его выпуска был прост: в бутылочки с широким горлышком запихивались кусочки цветов акации, заливались водой и закупоривались крышечкой. Изделии  закапывалось, чтобы настоялсь, на несколько дней в землю. После чего мы извлекали наш «одеколон»   и обрызгивали им друг друга. Конечно, конкурировать с «Шанелью» мы не намеревались. Нас изделие вполне устраивало. Для этого необходимо было всего лишь прибегнуть к некоторой помощи фантазии. А разве человечество во многих случаях не действует подобным образом?
*********************

   С правой стороны от дверей из дома во двор было отведено обширное место для кур и уток. К услугам пернатых имелась большая клетка с насестом и корыто с водой. Оставив яйца в клетке, очередная несушка оглашала двор громкими воплями. Я бы сказал, что она имела на это полное право, ведь куриное яйцо по своему совершенству заслуживает гордости. Недаром некоторые постмодернистские архитекторы заимствуют форму яйца. Это же сущий плагиат!
   Султаном куриного племени являлся рыжий петух. Он постоянно демонстрировал свою власть над, так сказать, подданными. Настойчиво гонялся за строптивыми хохлатками, а догнав, злобно клевал в затылок.
   Однажды среди куриного семейства появился молоденький петушок. Его принес отец. Так вот, «султан» невзлюбил юного соперника и нам часто приходилось заступаться за петушка. Мы назвали его Петей. На ночь мы укладывали своего подопечного  на кухне в высокий жестяной короб и закрывали его тряпками. Эта излишняя забота завершилась печально. Однажды мы обнаружили нашего Петю бездыханным – он попросту задохнулся под тряпками.
*********************

   Я и брат дружили с соседскими ребятишками. Играли с  ними в казаков-разбойников, в прятки. А еще была игра в зелень.: при встрече надо было обменяться паролями «Не рвать, не щипать, вашу зелень показать!». Если кто-либо из нас не успевал сорвать травинку либо листок с дерева, то провинившийся получал несколько «шалабанов» в лоб. Чтобы избежать наказания  мы на рубашках прикрепляли под круглое стеклышко зеленый листик, закрепленный веревочкой. Так как у всех было алиби, то игра потеряла всякий смысл.
*********************

   Когда одной из куриц выпадал жребий угодить в суповую кастрюлю, мама отсылала меня с ней к резнику. Его специфическое заведение находилось на углу соседнего уличного квартала. В пустой комнате напротив входной двери впритык к стенке тянулся длинный ржавый жестяной желоб. Над ним на деревянных плоских рейках торчали железные крючки. Обезглавив острым ножом свою жертву, резник подвешивал ее связанными ногами на крючок и кровь из тушки стекала в желоб. Оставалось расплатиться и возвратиться домой.
*********************

   В детстве я переболел всеми мыслимыми и немыслимыми болезнями. Из всех названий запомнились корь и свинка. Во время одной из болезней окно моей спальни завешивали черным шерстяным платком. Из лекарств я с удовольствием вспоминаю «капли датского короля», которые не только не были противными  а, напротив, очень вкусными. Время болезней меня утешали шоколадными конфетами. Так что настенный ковер был заклеен красивыми разноцветными фантиками.
*********************

   Однажды я чем-то отравился. Это было довольно странно, поскольку родители мои были  людьми чистоплотными. И чистота в квартире была образцовой. Кроме того, что меня тошнило и были напрасные позывы к рвоте, которая несомненно облегчила бы мои страдания, казалось, что меня выпотрошили и в полое мое нутро засунули дугообразный рыбий скелет, упиравшийся в мою спину.
*********************

   Над моей кроватью, в спальне, висела до самого потолка огромная картина – не в красках, а черно-белая. На картоне, но в рамке  - видимо, печатная репродукции с живописного оригинала. На картине была изображена молодая женщина в длинной белой ночной сорочке до босых ног. Она стояла во весь рост на кровати, к которой подступала вода. У ног женщины видна была крыса, видимо, спасающаяся от хлынувшей в тюремную катеру воды.
   Лишь через много лет я узнал о несчастной судьбу этой некогда счастливой женщины. По-моему ее фамилия Тараканова. Художник изобразил княжну Тараканову, опрометчиво объявившую себя наследницей русского престола. И это несмотря на то, что она плохо владела русским языком.
   Надо сказать, что самозванка была очень красивой женщиной. Она пользовалась феноменальным успехом у мужчин. Многие поклонники разорялись, стараясь добиться благосклонности красавицы. Жить бы ей и наслаждаться жизнь., если бы не эта выдумка о принадлежности к царской фамилии. Слух  об этом дошел до Екатерины Второй. Она сочла самозванку опасной для себя персоной и задумала коварный план похищения княжны. Выполнение заговора Екатерина поручила своему фавориту Алексею Орлову. Сей бравый красавец на корабле приплыл к берегам Италии, соблазнил влюбившуюся в него княжну, заманил на свое корабль, где она была тотчас арестована, и доставил ее в Петербург. Допросы с пытками не заставили княжну отречься от своих притязаний и аристократку поместили в камеру Петропавловской крепости, где она и зачахла. А на картине, видимо, был отражен эпизод, когда в Питере произошло знаменитое наводнение.
*********************

   Однажды родители собрались посетить городской драматический театр. Они решили захватить с собой и меня. В связи с этим меня обрядили в новый костюм  и новые ботинки. Перед выходом из дома я умудрился угодить правой ногой в помойное ведро с водой. Разумеется, меня оставили дома. Я был страшно расстроен, но пришлось смириться.
*********************

   Насупила ночь и в квартире возникли подозрительные шорохи и звуки. Наша нянечка была ужасной трусихой. Ей померещилось, что в квартиру лезут воры. Нам с братом пришлось вместе с ней сдвигать комод и платяной шкаф к входным дверям – на улицу и во двор. Вот так, в напряженном тревожном ожидании долго тянулось время. Вернувшиеся из театра родители крепко отчитали няньку за ее трусость.
*********************

   Я не помню, в какое время и при каких обстоятельствах в боковой комнате с единственным окном, выходившим во двор, возникла прислоненная впритык к стене кровать с большим количеством сложенных один на другой матрацев, одеял и подушек. Эта гора постельные вещей скрывала кого-то, кого заставляли называть бабушкой. Видимо, то была мать кого-то из наших родителей.
   В эту комнату мы, дети, наведывались очень редко. Потому что в ней стоял затхлый зловонный запах разлагающегося больного тела. Возможно, у бабушки был рак и она медленно агонизировала.
   Пришел день, когда бабушка умерла. О том, что ее похоронили остались вещественные доказательства: опустевшая комната с заржавленным яблочным огрызком на распахнутом окне и цинковое корыто, прислоненное к стене во дворе.
*********************

   Однажды в нашей квартире появилась незнакомая женщина, которую называли не по имени, а по загадочному званию – сионистка. Он нее почему-то пахло не духами или одеколоном, а горьким запахом молотого черного перца.  Пробыла у нас «сионистка» недолго и исчезла так же внезапно, как появилась. После нее осталась принадлежавший ей томик Советской энциклопедии, который мы с братом часто перелистывали.
*********************

   Я уже упоминал, что в детстве отличался чрезвычайной смешливостью. Отчасти это создавало определенные проблемы при семейном фотографировании. Особенно громогласно это проявилось при посещении городского цирка. Меня до колик в животе смешил коверный клоун не только своими до нелепости яркости хламидами, но и несуразными поступками. Мой хохот было бы более четко определить украинским словом «реготание». Мой гомерический смех не понравился находившимся поблизости от нас зрителям. Они потребовали немедленно удалить меня из цирка, но маме как-то удалось замять скандал. Мой брат, как всегда, был невозмутим. Он явно не обладала чувством юмора, которого у меня было слишком много.
*********************

   Да, я совсем забыл упомянуть, что по прошествии многих лет произошел, на мой взгляд, забавный случай, напомнившим мне визит «сионистки».
   Я тогда работал в редакции областной газеты, которая подобно хамелеону несколько раз меняла свою идеологическую раскраску. Сперва газета называлась «Ленинский путь». Затем – «Сталинский путь». И, наконец. «Светлый путь». От смены названий газета, впрочем, не становилась интереснее. И только в хрущевскую оттепель и, конкретно, при родственнике и зяте генсека Аджубее – между прочим, талантливом журналисте – газеты страны и наша, в частности, ожили и стали удобочитаемыми.
   Моя покойная жена Валерия дружила с заведующей отделом пропаганды обкома партии казашкой по национальности. Партаппаратчики были не дураки. Разглагольствуя о том, что партия изо всех сил борется за улучшение благосостояния народа, они прежде всего заботились о себе. Кстати, сия партийная дама владела четырехкомнатной квартирой. В то время начался массовый отъезд евреев на свою историческую родину. Партаппаратчица, видимо для профилактики, подарила мне брошюрку о провокационной деятельности еврейских радикалов «Сионисты – агенты империализма». Используя замечание Есенина «ни при какой погоде я этих книг, конечно, не читал» я этот подарочек выбросил в мусорный ящик.
*********************

   В центре города Александрия на углу одно из кварталов размещался единственный кинотеатр. Во время демонстрации музыкальных кинофильмов из динамиков неслась на улицу очень громкая музыка. Поэтому возле кинотеатра всегда собиралась толпа.
   Первым звуковым фильмом была «Путевка в жизнь» о перевоспитании беспризорников. Среди персонажей выделялся чумазый, замотанный в рванье с грязной и наглой мордой Мустафа. Он все время распевал частушку, вроде «Мустафа дорогу строил, Мустафа по ней ходил».
*********************

   Хотите - верьте, хотите – нет, но однажды я побывал в  земном раю. В цветущем оазисе среди пустыни. Именно в таком качестве я воспринял магазин, куда пришел с мамой. То, что я там увидел, явилось для меня настоящим потрясением. А назывался земной рай загадочным словом «Торгсин». Особенность «Торгсина» заключалась в том, что продукты в магазине продавались не за бумажные рубли, а за золото. Все здесь было ослепительно белым: стены, потолки, прилавки и даже продавщицы, спеленутые в парадную форму. Продавщицам не хватало только крылышек, чтобы полностью не походить на ангелов.
   От роскоши хранимых под стеклянными витринами продуктов разбегались глаза, а во рту скапливалась сладкая слюна. Многим выставленным на дразнящий показ продуктам даже не находилось названий. И вообще не имелось даже представления об их существовании… Лоснящиеся кольца колбас, янтарные шары сыров, золотистые копченые рыбины, белоснежная мука, конусы сахара-рафинада. Повторяю, все это великолепие можно было приобрести только за золотые браслеты, золотые кольца и золотые диадемы. Моя мама расплатилась за дефицитные продукты золотыми свадебными кольцами и золотыми сережками.
*********************

   За городом у побережья Ингульца на заросшей стелющейся травкой луговине в погожие майские деньки устраивались массовые гуляния. Одетые в праздничные одежды горожане прогуливались в свое удовольствие, щелкая орешки, лузгая семечки, лакомясь пряниками, пирожками и мороженым. Многочисленная  ребятня вовсю пользовалась раздольем – носилась взад и вперед с криками и смехом. Главное удовольствие заключалось в дегустации сливочного мороженого. Обычно вокруг продавщицы в белом халате толпилась ребятня, которых родители финансировали мелкой монетой. На тележке стояли два цинковых бачка. Продавщица черпала из них мороженое ложкой, заполняла форму и накрывала ее двумя вафельными кружочками, после чего очередному счастливцу оставалось с наслаждением лизать языком холодное сладкой лакомство.
*********************

   Однажды я совершенно случайно забрел в какой-то павильон для взрослых. На стенах были вывешены цветные плакаты. Что-то вроде женщин со вспухшими животами, а также обнаженных мужчин в различных позах. В общем, просветительская  программа. Ничего особенного, вроде физкультурных упражнений. Так я воспринимал содержание плакатов. Вот  только женщины почему-то смущенно улыбались, а я не понимал, отчего это они. Через много лет, когда вместе с ныне покойной первой женой в качестве туристов посетили развалины Помпей, я увидел на лицах женщин те же лукаво-смущенные улыбки. Это после того, как они по совету экскурсовода заходили в спальни бывших жителей Помпей. На стенах опочивален сохранились цветные рисунки совокупляющихся жен и мужей.
*********************

   А теперь настало время рассказать подробно о своих родителях. Начну с мамы. Она была женщиной крупной, крепкого телосложения. На ее женских плечах повисал весь груз домашних забот. Она готовила еду, ходила на рынок за овощами, фруктами и всем необходимым для готовки. Стирала, убирала квартиру, штопала прохудившиеся носки, занималась шитьем и починкой одежды, купала меня и брата. Ко всему этому находила еще время, чтобы заниматься нашим воспитанием. Чтобы сделать из меня всесторонне развитого человека, мама нанимала в разное время учителя иврита и преподавательницу музыки.
   Само собой, я ходил в школу. Возможно, мама считала, что иврит мне когда-нибудь в жизни пригодится, но отсутствие практики вряд ли  давало возможность в будущем воспользоваться этим дополнительным языком. Кроме русского и украинского. Не знаю, действительно ли я мог похвастаться успешным освоением языка предков, но бородатый наставник расточал перед родителями  щедрые похвалы о моих «выдающихся способностях». Возможно, он был доволен тем, что я задавал «умные» вопросы об истории еврейского народа. «Умный мальчик!» - говорил он моим родителям, чтобы они не сомневались, что платят ему деньги не напрасно.
   Что касается музыкального образования, то в этом отношении дело обстояло сложнее. Было куплено пианино и регулярно происходили на дому занятия. Но у меня не ладились отношения с нотной грамотой. Она оказалась для меня слишком сложной из-за моей лени. Но так как я обладал абсолютным музыкальным слухом, то я просто запоминал домашние задания по гаммам и отдельным музыкальным номерам, так что учительница был довольна. Что касается нотной грамоты, то я все-таки воспользовался ею, когда в черниговской десятилетке стал участником школьного оркестра.
   Мама также заботилась, чтобы в дому было много книг. Так что я был изрядно начитанным мальчишкой. Перечислю только то, что запомнилось – довольно-таки впечатляющий список! Прежде всего, любимый Марк Твен с его симпатичнейшими Томом Сойером и Геккельбери Финном, а также «Янки при дворе короля Артура». А далее - «Детство Темы» Гарина-Михайловского, разумеется, Пушкин, Лермонтов и Маршак, «Хижина дяди Тома» Бичер-Стоун, «Три мушкетера» Дюма, «Остров Сокровищ» Стивенсона. Жюль Верн. Сказки Андерсена. Истории Шерлока Холмса Конан Дойля. И многое другое. Все прочитанное во многом сформировало мое мировоззрение и понимание сущности добра и зла. Мои иллюзии тоже связаны с книгами, что совершенно естественно. Книги, наверное, приобретала мама. Она меня очень любила, своего первенца.
   Любопытная деталь. На книжной полке стояло несколько томов польской писательницы Ожешко с очень твердыми зеленого цвета обложками. Я не замечал, чтобы кто-нибудь из жителей нашего дома хотя бы раз  брал в руки эти книги.   
*********************

   Об отце отдельный разговор. В александрийский период жизни о его существовании мы с братом ничего не знали. Он был для нас человеком–невидимкой. Уходил куда-то из дому рано утром, когда мы еще спали, и возвращался поздно ночью, когда мы уже спали.
Правда, однажды я побывал с ним на лесном складе, из чего я сегодня делаю вывод, что именно там работал отец. В сарае распиливали циркулярной пилой бревна и оттуда раздавался жалобный вой зубастого диска, с напряжением вгрызающегося в дерево. Под открытым небом бревна распиливали двое рабочих. Одни помещался на козлах вверху, другой стоял внизу. Распиливали они бревна широкой пилой с острыми зубьями. Распиленные в сарае и на воздухе доски складывались треугольниками. Ими была заполнена вся территория лесосклада, не огороженная никаким забором. В воздухе носился приятный запах свежераспиленного дерева и опилок.
   Мой отец, видимо, обладал житейским здравым смыслом. В самом деле, разве то, что он решил стать приемщиком зерна на провинциальном станционном элеваторе не явное доказательство этому? Мудрое решение отца спасло нашу семью от гибели во времена украинского голодомора.
   Я не знаю, как отцу удалось занять эту хлебную должность – по знакомству или по счастливому стечению обстоятельств. Но через какое-то время мы поездом переехали из Александрии на станцию той же, что и Александрия Запорожской области с татаро-монгольским названием Верхний Токмак.
   Элеватор  стоял впритык к железнодорожным рельсам. Не знаю, был он возведен советскими властями или достался в наследство от «прогнившего царского режима». Обычно можно было  наблюдать, как к нему подавали товарняк с закрытыми дверьми. В верхнее окошко товарного вагона через гофрированную трубу сыпалось из элеватора зерно.
   Вся территория элеватора была огорожена высоким забором. Прежде всего на ней размещалось административное одноэтажное кирпичное здание для обслуживающего персонала. В одной из просторных квартир и справила скромное новоселье наша семья. На территории, которую, в сущности, из-за своей замкнутости можно было сравнить со средневековым замком, только разве что не было крепостного рва вокруг и подвесного моста через него. Здесь были склады для пшеницы, жита, кукурузы, овса, гороха, гречки, проса и льносемян.
   Нас, детей, предупреждали, что на бурты льносемян залезать нельзя: в них можно утонуть, потому что семена очень скользкие.
   Само «туловище» элеватора высотой с пятиэтажный дом было обшито квадратными листами жести. Административное здание, элеватор и склады освещались электрогенератором.  Территорию охраняли сторожа с винтовками. Единственные ворота, через которые на территорию въезжали грузовики и повозки, доставлявшие «дань» из колхозов. Эта «дань», называвшаяся хлебопоставками – обязательная.
  Отец по-прежнему был для меня и брата «человеком-невидимкой». А о его реальном существовании свидетельствовало появление в сарае коровы, во дворе – кур и уток, называемых качками. Также был приобретен сепаратор. Мне поручали крутить ручку сепаратора, чтобы получить из молока сливки, а уже из сливок вырабатывали сметану. Сливочное масло сбивали в бутылях, а вскоре  - приобретенной маслобойкой.
   Первый купленный поросенок был неудачным. Он обладал привередливым характером. Дошло до того, что этот поросячий гурман признавал один только борщ. Несмотря на обильные корма, поросенок оставался худющим карликом. Свое существование он закончил под колесами паровоза. Зато выращиваемые после этого неудачника свиньи исправно набирали объем и вес согласно правилам выкармливания.
   Служащим элеватора продавались так называемые «зерновые отходы». Ведь заготавливаемое зерно, чтобы довести его до кондиции подвергалось очищения с помощью веялок в складах. Так что корова, свиньи, куриное поголовье было полностью обеспечено кормом.
   Можно было только удивляться тому, как мама успевала управляться со своими многочисленными обязанностями. Надо было обстирывать семью, готовить пищу, доить корову, задавать пойло свинье, рассыпать просо и зерно курам и уткам, обшивать нас, чистить коровник. Маме помогал я. Отец ко всему этому не прикасался. К новому году мама «штопала» одну или двух качек, чтобы они ускоренно набирали жир. Для этого за неделю до праздника она ловила утку, зажимала ее между коленями и заталкивала пальцам  вареные зерна кукурузы ей в горло.
   Готовила мама очень вкусно. Чего стоили наваристые борщи и супы, жареные котлеты, пирожки  с картошкой и квашеной капустой, жаркое, картофельное пюре с куриными  шкварками! Кроме того, мама варила из сливочного масла, меда и какао «Золотой ярлык» шоколадное масло. Бутерброды с этим деликатесом подавались к утреннему чаю.
   Я так подробно описал домашнее гастрономическое изобилие, чтобы стало понятно, каким образом было обеспечена в будущем выносливость наших с братом организмов. Потому что в детстве был заложен прочный фундамент.
   Неудача с первым поросенком не заставила отказаться от выращивания свиней. Так что в повседневное меню вошли сало, свиные колбасы, сальтисоны. А в погребе стояли дубовые бочки с квашеной капустой, с мочеными яблоками, солеными огурцами и помидорами.
   Я тогда еще не достиг старческого возраста Льва Толстого, которого мучила совесть за  то, что он ест белые булочки со сливочным маслом, а вокруг Ясной Поляны голодают мужики. Меня же во время проживания на станции Верхний Токмак под боком у элеватора совесть нисколько не мучила. Потому что мы жили в условиях советского информационного вакуума. Мы ничего не знали о реальном положении дел на Украине.
   Ночами  я наблюдал за мамой, сидевшей за зингеровской ножной швейной машинкой, напевавшей ее любимые модные песни. Репертуар был несложный. «Ах, зачем эта ночь так была хороша, не болела бы грудь, не страдал б душа». Об удалом Хазбулате: «Ты уж стар, ты уже сед, ей с тобой не житье.  На заре юных лет ты погубишь ее». А еще мама напевала трогательную грустную мелодию польского композитора Огиньского «Прощание с Родиной».
   Я тогда был безответно влюблен в Марусю - дочь механика элеватора. У меня был соперник – сын директора элеватора Виктор. Он был не только красив, но к тому же обладал новеньким велосипедом. Так что я в полной мере испытал горечь неразделенной детской любви.
   Лохматый щенок Марсик был общим любимцем дворовой детворы. Он охотно присоединялся к нашим играм, бегая взапуски с нами и весело тявкая. Он был ласковым зверьком. Но это веселое и безобидное существо не нравилось отцу Маруси. Видите ли, Марсик раздражал его ночным лаем. Так что судьба собачки была решена. Этот злой человека смертельно ранил Марсика из дробовика. Бедняжка отполз за дом и протяжно скулил. Мне было очень жаль страдальца. Я принес ему блюдце с молоком. Но Марсик  уже не мог пить. Кровь стекала с его мордочки в блюдце и молоко стало красным.
   В одном из ранних рассказов Льва Николаевича Толстого повествовалось о том, как один молодой человек разлюбил дочь генерала за то, что тот поутру расправлялся с провинившимися солдатами, прогоняя окровавленного подсудимого сквозь строй. Я же после жестокой расправы отца Маруси над  несчастной собачонкой разлюбил свою симпатию Марусю.
   Папаша Маруси еще раз отличился, когда облил моего отца, бывшего в своем парадном костюме, ведром воды. Отец бы страшно оскорблен, не пожелав понять «шутку» механика.
*********************

   Иногда нас с братом отправляли на станцию собирать антрацит между рельсами, небольшое количество которого выпадало в щели при  перевозке на открытых платформах. Его куски поблескивали на солнце подобно алмазам. А собирали мы выпавшие камушки антрацита для нашей кухонной плиты.
*********************

   Наверное, я был отчаянным романтическим фантазером. Потому что в моей легкомысленной башке созрел замысел о путешествии в дальние страны. Это понравилось моему младшему брату Павлику и соседской девочке Марусе. Я разъяснил им, что попасть туда можно, идя вдоль рельс, ведущих в портовый город Бердянск. Моя затея была, прямо скажем, авантюрная, но мои единомышленники оказали поддержку.
   И вот ранним июльским утром трое малолетних заговорщиков, захватив с собой по бутылке воды и по краюхе хлеба, отправились в путь.
   Мы весело шагали по шпалам и сердца наши ликовали – все-таки, какое это сладкое слово «свобода»!
   Когда издалека, из-за поворота донесся протяжный гудок паровоза, мы все трое приложились ушами  к рельсам и взволнованно прислушивались к ритмичному цоканью вагонных колес приближающегося поезда. А когда с грохотом стал проноситься товарный состав мимо нас, стоящих на обочине насыпи, нам начинало казаться, что мы стремительно бежим в противоположную сторону.
   К полудню мы изрядно устали от ходьбы и жары. Единогласно было решено устроить привал. Усевшись на траву в тени лесопосадки, мы дружно откупорили бутылки с размокшими бумажными пробками и стали запивать хлебные краюхи теплой водой.
   Я, как и мои спутники, очень устал, но как вожак не мог первым предложить привал. Бунт на корабле подняла Маруся. Недаром на этот счет имеются неутешительные матросские примеры о тяжких последствиях присутствия женщин на кораблях. Маруся предложила вернуться домой. Народ, которого единолично представлял мой брат, как водится, безмолвствовал. Мне ничего другого не оставалось, как спустить с мачты  мятежный флаг.
    Вы можете себе представить, какой несусветный переполох вызвало внезапное исчезновение средь бела дня троих детишек. Были тщательно обысканы элеваторный двор и все его закоулки, а также окрестности, включая лесные посадки. К поисковым работам была привлечена станционная милиция. Все было напрасно! Вся троица будто сквозь землю провалилась. Когда вечером вся ватага, чрезвычайно уставшая и голодная, приплелась наконец-то домой, нас, разумеется, встречали не цветами. Не знаю, как семья механика повела себя с Марусей, но мне от сурового отца досталось на орехи. Хотя расправа свершилась лишь после того, как мама накормила нас.
   Отец не стал читать мне нотации о тяжести моего преступления, а сразу приступил к делу. Разумеется, я не ждал от отца поблажки, а тем более сочувствия. Он был суровым необщительным и неулыбчивым человеком. Поначалу он предложил мне похлестать его кожаным ремнем брата. Я отказался. Тогда отец передал ремень Павлику и тот покорно стал выполнять отцовский приказ. Он несколько раз изо всех силенок хлестнул ремнем по моей спине. Но отец остался недоволен, отобрал у него ремень и отхлестал меня по полной программе. Было больно, но я не заплакал. Вытерпел порку, словно легендарный спартанский мальчик - поскольку считал наказание справедливым.
   И все-таки я был потрясен. На меня поднял руку родной отец! Какая жестокость! Сам, небось, когда был маленьким, тоже поступал не всегда правильно. Затаив в душе обиду, я убежал в лесную посадку за железнодорожной колеей. Всхлипывая, я предался мстительным чувствам, одновременно жалея себя. Вот я умру и отец еще пожалеет о своей жестокости. Я представил себя этаким трогательным страдальцем, лежащим в гробу. Но и мама, моя родная мама будет рыдать. Она ведь любит меня и не заслуживает таких переживаний!
   Стемнело. Все вокруг казалось опасным. До меня доносились взывания искавшей меня матери. И я вернулся домой.
*********************

   Средняя школы, в которой мне предстояло продолжать учебу после Александрии находилась от станции на расстоянии семи километров в селе Черниговка. Это было большое красивое поселение. Школа мне понравилась. Кирпичное трехэтажное здание со светлыми классами, большим физкультурным залом, школьным клубом со сценой  и учительской.
   В учительском коллективе выделялся преподаватель географии Александр Александрович Юницкий. Высокий, стройный, голубоглазый, белокурый сорокапятилетний мужчина в элегантном костюме. В общем, человек нордического типа приятный во всех отношениях. Недаром в него была влюблена красивая молодая жена директора школы, преподававшая зоологию.
   Юницкий был разносторонним человеком. Он играл на многих музыкальных инструментах. Рисовал. Занимался спортом. Несмотря на свой солидный возраст не уступал молодежи на стометровке и в лыжных гонках. Он создал школьный музыкальный оркестр, в котором я играл на русском музыкальном инструменте домре - не путать его с казахской домброй.
   Александр Александрович  сыграл очень важную роль в воспитании моего художественного, музыкального и литературного вкуса. Я забыл всех учителей, а Юницкого запомнил на всю жизнь. В моем представлении таким должен быть образцовый учитель,  наставник.
  На зиму родители нанимали в Черниговке квартиру с пансионатом. Летние каникулы я пешком преодолевал семикилометровое расстояние до дома. У Лермонтова есть такие строки: «Выхожу один я на дорогу, сквозь туман кремнистый путь блестит». А когда я один выходил на пыльный шлях, предо мной расстилалась пустынная степь. Безлюдье. Ощущение полной свободы. Жаркий сухой воздух. Звонкая тишина, в которой слышалось лишь жесткое скрипение кузнечиков да доносилось с небес неуместное в этот утренний час веселое приглашение жаворонков: «Спать пойдем, спать пойдем!».
   В мою память врезался один яркий эпизод. По окончании учебного года родители должны были прислать за мной подводу. В ожидании ее приезда я забрался на стоявшую на хозяйском дворе арбу с сеном. Было жаркое июньское утро, а я буквально проглатывал страницу за страницей грибоедовское «Горе от ума». Когда-то сам Пушкин, видимо, позавидовал своему литературному собрату - уж слишком скромно он отозвался об этом несомненном шедевре: дескать, эта пьеса разойдется на пословицы. И только?!
*********************

   Достоинства русского языка превозносили многие. По Гоголю: «Дивишься драгоценности нашего языка: что ни звук, то и подарок: все зернисто, крупно, как сам жемчуг».
   Французский писатель Проспер Мериме утверждал, что «русский язык — язык, созданный для поэзии, он необычайно богат и примечателен главным образом тонкостью оттенков».
   Но лучше других о достоинствах русского языка сказал Куприн – один из моих любимых писателей: «Русский язык в умелых руках и в опытных устах — красив, певуч, выразителен, гибок, послушен, ловок и вместителен».
   В пьесе «Горе от ума» Грибоедов убедительно подтвердил истинность этих высоких оценок.
   На склоне лет я пришел к выводу, что произведение Грибоедова является не только литературным шедевром, но и гениальным открытием. Если Эйнштейн создал формулу закона относительности, то грибоедовское название пьесы «Горе от ума» является научной формулой генетического кода русского народа.
   Из века в век в России культивировалось пренебрежение к умными людям. Не только со стороны правителей государства, но и от подавляющей части населения. О чем, в частности, свидетельствуют ходящие в народе пословицы и поговорки: «Шибко умный!», «Не высовывайся!».
   В патриархальном российском обществе наблюдалось отторжение Чацких. Их выдавливали из общества и удаляли, как удаляют сорняки с огородных грядок. Своим критиканством они будоражат общество, мешают бездумно плыть по течению. Многим очень нравилось патриархальное прозябание. Главное, чтобы все оставалось по старинке, без перемен.
   Соответственно, вольнодумца Радищева, осмелившегося в своем «Путешествии из Петербурга в Москву» рассказать правду о бедственном положении крестьян, Екатерина Вторая немедленно отправила как смутьяна в Сибирь.
   Подвергавшего беспощадной критике несправедливое общественное устройство России Чаадаева объявили сумасшедшим и установили за ним полицейский надзор.    
   Пушкина неоднократно ссылали, а под конец убили.
   Автора нашумевшего литературного произведения с многозначительным и вызывающим названием «Горе от ума» Грибоедова царское правительство, заведомо обрекая на смерть, назначило послом в Персию (нынешний Иран) и там этого великого гражданина России растерзала озверевшая толпа фанатиков–мусульман.
   Писателя Достоевского приговорили к расстрелу только за то, что он был участником безобидного, но, видимо, опасного для властей вольнодумствующего кружка Петрашевского. И только, в последнюю минуту им осужденным, уже ожидавшим выстрелов, объявили о заранее решенном помиловании.
   Еще больше ужесточилось отношение к мыслящим людям в советскую эпоху. И это мракобесие со всеми его ужасами проявилось сразу же после большевистского переворота. Были объявлены врагами  народа все те, кто принадлежал к бывшим дворянам, офицерам царской армии, профессорам, ученым и, конечно же, интеллигенции, которая подвергала критике действия властей. Например, Ленин в своём письме Ф. Э. Дзержинскому высказывал мысль, что журнал «Экономист» — «явный центр белогвардейцев, … Всё это явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация её слуг и шпионов и растлителей учащейся молодёжи. Надо поставить дело так, чтобы этих „военных шпионов“ изловить и излавливать постоянно и систематически и высылать за границу».  Л. Д. Троцкий присоединряется: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно». Таким образом за границу отправились два парохода с выдающимися российскими философами, экономистами, инженерами  и врачами.
   Европа и Америка были очень даже рады такому подарку от большевиков, поскольку приобретали высокообразованных специалистов.
   А еще сотни ученых России умерли от голода или пострадали (включая гибель) от репрессий по политическим и идеологическим основаниям. Все эти средневековые деяния привели к невосполнимым утратам интеллектуального уровня страны, ее культуры.
   В сталинской мясорубке погибли сотни тысяч, если не миллионы людей.
*********************

   Зачем мне – второкласснику -  вдруг понадобился пистолет я не могу объяснить. Мне никто не угрожал, потому что я был под надежной защитой родителей. А была это обыкновенная дурь. Короче, я все-таки решил обзавестись личным оружием.
   С большим трудом выдолбил из деревяшки подобие рукоятки пистолета. В верхней части проделал ложе. Затем прикрепил к нему медную трубку с прорезью. К прорези сбоку приспособил спичку, а трубку набил спичечными серными головками и заткнул их газетным пыжом. Какое-то время все получалось. Но почему-то после очередной зарядки спичечной серой мой самодельный пистолет отказался выстрелить. Я добавил в трубку новый заряд и, преодолев железнодорожное полотно и лесопосадку, очутился  один на один с пустынным полем. Брата на этот раз я не пригласил для показательных стрельб и, оказалось, правильно поступил. Потому что случилось непредвиденное. Когда наконец все-таки раздался выстрел, мимо моей головы просвистела сорвавшаяся с места медная трубка и я ощутил страшную боль - взрывом мне сорвало ноготь и подушечку большого пальца правой руки. Из пальца сильно текла кровь. Я рысью побежал домой. Мама не стала упрекать меня, а без лишних слов промыла рану и перевязала ее бинтом. Рана заживала медленно. Я был очень огорчен тем, что не могу правой рукой играть в волейбол, но оказалось, что к наступлению учебного года я смог все же многое делать левой рукой. С тех пор я никогда больше не пытался обзаводиться собственным оружием.
*********************

   Что заставило отца покинуть выгодную во всех отношениях должность приемщика зерна на пристанционном элеваторе и переехать с семьей в Херсон нам, детям, не сочли нужным объяснять. Я же вспоминаю то время с благодарностью и ностальгией.
   Херсонский элеватор находился на берегу Днепра. А вот административное здание для обслуживающего персонала размещалось на открытом пространстве, не огороженном забором. Не было возле него ни электрогенератора, ни амбаров для зерна.
   К новому месту и к школе, где предстояло учиться, мы с братом привыкли не сразу. Переезд на новое место жительства  можно сравнить с пересадкой дерева. Другая почва, другая вода, даже воздух другой. И для того, чтобы дерево надежно прижилось, требуется определенное время. Я не знаю, какую должность занимал отец на новом месте. Он снова работал на элеваторе и, как бывало в прошлом, мы с братом его почти не видели.
   К элеватору время от времени подплывали пароходы и баржи за зерном. Однажды появился итальянский пароход. На палубе, держась за поручни, выстроилась шеренга матросов в традиционных тельняшках. Они весело и дружески улыбались. При встрече с незнакомцами иностранцы всегда улыбаются, а в российских деревнях при встречах обязательно здороваются.
   Со времени учебы в черниговской средней школе под влиянием учителя черчения пристрастился к рисованию. В Херсоне я чаще всего рисовал некую историческую достопримечательность, а именно, кирпичное овальное здание с зеленым куполом. Почему-то в куполе зияла треугольная черная дыра. Согласно преданиям, это была баня, построенная Потемкиным для Екатерины Второй, когда та ехала в Севастополь. Запомнилась мне херсонская кондитерская. Улица, на которой она находилась, пропиталась ароматами кондитерских изделий. Особенно вкусными были эклеры, а также трубочки с кремом и хрустящие на зубах сахарные ванильные бублики.
   Однажды, во время цветения камыша, приятель пригласил меня прокатиться на лодке в плавнях. Там я наломал себе несколько  коричневых бархатистых камышовых палочек. Перед носом лодки высокая стена камышовых зарослей расступалась, а за кормой лодки она смыкалась. Впоследствии я сравнил это с человеческой жизнью: впереди перед нами открывается неизвестность, а после того как в житейской лодке мы продвигается вперед, за нами само время смыкается и мы забываем о прожитом.
   В административном здании жила загадочная молодая красивая женщина. От нее исходило необыкновенное обаяние, которому невозможно было воспротивиться. Неизвестно, на какие средства она существовала и чем занималась, какой была национальности. Милое лицо ее было смугловатым, так что, возможно, она происходила из Индии. Однажды мы с братом почему-то вспомнили ее и брат рассказал, что, якобы, у нее состоялся роман с нашим отцом. И, якобы, отец был влюблен в нее, а она – в него. Когда отец заболел, она посетила его в больнице. Меня удивило, что совершенно ничего не знал об этом романе.
   После рассказа брата я вспомнил сцену размолвки родителей, невольным свидетелем которой я стал однажды. Это случилось до переезда в Херсон. Отец тогда говорил маме, что мог жениться на другой девушке, куда лучше ее и очень сожалеет, что это не произошло. Бедная моя мама! Иногда  видел ее плачущей тайком.
*********************

   Я часто ловил бычков у элеваторного причала. Они выглядят не так, как должна выглядеть рыбка – обтекаемая, с серебристой чешуей. Бычки не имеют чешуи, головастые, покрыты слизью, черные(!). Но жареные они очень вкусные.
   Обычно они пресыщены зерном. А вот червячки для них вроде деликатеса. И они на них с жадностью клюют.
*********************

   Можно только гадать, почему наша семья в очередной раз поднялась с насиженного места и переехала в Запорожье – индустриальный центр Украины. Отец вместе с младшим братом мамы Михаилом приобрел большой садовый участок в районе Зеленого Яра – между Старым и Новым городом. Зеленым Яром этот район назывался, видимо, потому, что являлся сплошным фруктовым садом.
   На приобретенном земельном участке находилась просторная хата и фруктовый сад, состоявший преимущественно из абрикосовых  деревьев, называемых на местном наречии «колированными», а также из яблонь и груш. Абрикосы были большими, в два-три раза крупнее обычных. Очень сочные и сладкие. Таких вкусных абрикосов я больше никогда не едал.
   В хате было все необходимое для более-менее нормального быта. Даже плита. Но отец вознамерился построить новый дом. Опять же на паях с Михаилом. Полагаю, что для осуществления задуманного отец наверняка накопил достаточно средств, но в те времена повально дефицита, наверное, было чрезвычайно трудно доставать кирпич, доски и кровельное железо для крыши. Однако отец со своим партнером справился со всеми проблемами. Стены дома были сложены не из жженого красного кирпича, а из серого силикатного, более дешевого.
*********************

   Вскоре после переезда в Запорожье я подружился с уличной шпаной. Мальчишки, вроде бы, даже были карманными воришками. Но этот недостаток я не перенял у них. Зато последовал  их примеру кататься на буферах трамваев, держась за резиновый шланг. До сих пор не могу понять, как это сынок добропорядочных родителей мог совершать такие скандальные проступки. Кто-то из соседей донес отцу о моих уличных подвигах и тот, по своему обыкновению, отстегал меня ремнем. Этим он отбил у меня охоту к уличным приключениям.
*********************
    
    Не помню, учеником какого класса я был – седьмого или десятого. Но не забыл, как я принимал участие в общественном движении против неграмотности в стране. Называлось оно кратким словом «ликбез». С каким старанием мой ученицы – пожилые женщины-труженицы старались читать и писать. Любо-дорого было наблюдать это. Я даже гордился, что принимаю участие в этом благородном начинании.
****************
 
   В Запорожье я закончил десятый класс. Провалившись на экзаменах при поступлении в Киевский художественный институт, я успешно сдал экзамены в Днепропетровский горный институт и впервые вкусил радости студенческой вольницы.
   Жил в студенческом общежитии, обедал в столовой, завтракал и ужинал в своей комнате. Утром, раскрыв окно навстречу солнцу, я ходил в подвал за кипятком из титана. Затем из полулитровой стеклянной банки пил кипяток вместо чая, заедая белой булочкой и слоистой халвой.
*********************

   Но вернусь к маме и отцу. Согласно устной договоренности маминому брату Михаилу в собственность должна была перейти половина дома и половина фруктового сада. Наверное, деньгами ему помогал его старший брат – дядя Лева. Как раз пришло время сказать несколько слов об этом добром жизнерадостном и остроумным человеком. Он рассказывал много смешных историй, из которых одну повторял чаще других. Это история о малолетнем дальнем родственнике, который, к ужасу дяди Левы, пытался расцеловать его при том, что из носа у него свисали вожжи соплей. Дядя Лева ходил в холостяках до пятидесяти лет  потому, что очень любил свою мать. Наконец, он женился не на девушке, а на вдове директора станционного элеватора, бывшей балерине. Когда мы поселились в Зеленом Яру на улице Декабриста Муравьева, дядя Лева был нашим частым гостем. По соседству с нами жила симпатичным сдобная вдовушка и наш дядя Лева зачастил к ней, пролезая в дыру в заборе.
*********************

   Мое студенческое приволье продлилось всего три месяца.  Я вдруг понадобился министру обороны Тимошенко – как и другие студенты, я получил повестку из военкомата о призыве в армию. И это несмотря на мое жуткое плоскостопие - кажется, в царскую армию с таким физическим недостатком не призывали.
   …Мы стояли возле телячьих вагонов - я, мама и отец. Руководствуясь дурацким юношеским максимализмом я запретил матери плакать. Не похороны же, в конце концов, а всего лишь исполнение гражданского долга! Где мне было тогда знать, что я уже никогда больше не увижу родную маму… 
*********************

      Однажды в мою армейскую жизнь ворвалась фантастика. Ни чем иным
невозможно объяснить внезапное зачисление меня в отряд водолазов. Нашу
группу красноармейцев перебросили на новое место. У незнакомой речки нас облачили в резиновые скафандры с маской на голове и пластмассовыми окулярами. Дышать в маске надо было не носом, а ртом, зажимая зубами присоски. В левой руке надо было держать компас, чтобы ориентироваться под водой, а в правой – красный каленый строительный кирпич, что бы не всплывать, а держаться на дне реки.
   Разумеется, перед погружениями нас натаскивали, обучали. Было понятно, что нас готовят в диверсанты на случай войны, чтобы подрывать мосты.
   Вода в речке очень мутная и ориентироваться было трудно, вроде, бродишь в густом тумане. Вскоре случилось ЧП – утонул новоиспеченный водолаз. И первым после этого лезть в речку вызвался я. До сих пор не могу понять, чем объяснялась моя смелость.
   Через месяц отряд водолазов был расформирован. Видимо, за ненадобностью. И снова пришлось тянуть армейскую лямку до нагрянувшей на страну войны с гитлеровской Германией.
*********************

   Три года я тянул армейскую лямку, несмотря на свое плоскостопие. Говорят, что армия содействует возмужанию юношей. Это ложь! Красная Армия воспитывала рабов. Строевой шагистикой («выше ножку!», «запевай!») словно готовили участников будущих помпезных парадов. Военная муштра преследовала, по-моему, своей целью подавление в военнослужащих чувств собственного достоинства, воспитание беспрекословного выполнения распоряжений командиров. В БУП - Боевом Уставе Пехоты подчеркивалось, что приказ командира – закон, не подлежащий обсуждению. Как раз это и стало одной из причин позорнейшего отступления Красной Армии в первый год войны против гитлеровских войск. В дополнение к этому – основной причиной пленения миллионов(!) красноармейцев был идиотский приказ «гениального полководца всех времен и народов» генералиссимуса Сталина. Ведь это он приказал «не отвечать на провокации немцев». Именно так называл он наступление немцев. Этот приказ обернулся для Красной Армии колоссальными потерями живой силы потому, что дезориентировал бойцов.
   После войны я смог ознакомиться с мемуарами некоторых немецких военачальников. Они указывали, что одним из преимуществ немецкой армии перед Красной Армией состояло в том, что немецкие части формировались по принципу землячеств. Их воины помогали друг другу. Кроме того, офицерам и рядовым солдатам разрешалась свобода действий в проявлении инициативы в реально складывающихся обстоятельствах.
   В моей воинской части регулярно проводились политзанятия. На них политрук вдалбливал в мозги солдат понятия о том, что социалистическая система  - самая лучшая в мире и по многим позициям превосходит капитализм. К тому же страной руководит гениальный вождь, отец народа Иосиф Виссарионович Сталин.
   Зимой мы спали в казармах на железных койках в два яруса. Летом в лагерях за городом – в палатках. Службу я проходил в городе Кировограде. На утреннюю зарядку нас выводили даже зимой в нательных рубахах. И не простужались!
   Командиры Красной Армии, выслуживаясь перед высшим начальством, из кожи лезли, чтобы нагрузить солдат под завязку. Сорокакилометровые марш-броски по тревоге. Ежедневная шагистика. Суточная охрана хозяйственных складов. Уборка картофеля и капусты  в подшефном колхозе. Так что бойцы трудились в три пота. А когда стягивали с себя гимнастерки, в руках оставались оторванные воротники.
   Кормежка была скромная и я всегда ощущал голод. Любимец Сталина нарком обороны Тимошенко задумал сэкономить на красноармейском питании. Он ввел постный день и вместо супа, пшеничной каши и хлеба стали выдавать подгорелые сухари и разведенную горошницу. Якобы, следуя заветам Суворова «тяжело в учении, легко в бою», Тимошенко заставлял красноармейцев зимой ночевать в окопах. Будто это вырабатывало иммунитет против холода. Та же самая показуха выразилась в широкомасштабных штабных учениях Киевского военного округа. На деревянных щитах на треногах вывешивались листы ватмана с красными стрелками «фронтов воюющих сторон». Карты эти в реальной войне не пригодились – уж слишком стремительно убегали от противника любители штабных игр!
  Во время прохождения армейской службы меня замучили досадные проблемы: с застиланием своей кровати – я не умел красиво сложить одеяло, с подшиванием белых подворотничков и со все время разматывающимися обмотками.
   За это меня люто возненавидел образцово-показательный солдафон – старшина Убейволк. Он наказывал меня нарядами вне очереди. А однажды дал волю своим рукам. Я пожаловался на избиение политруку полка, по национальности еврею, но он посоветовал держать  язык за зубами и не поднимать шум, чтобы не запятнать  честь полка.
   Я пробыл в армии три года и дослужился до звания старшего сержанта и должности помком взвода. Три года службы я считаю пропавшими. В своем развитии я не продвинулся ни на сантиметр. Сплошная скука и прозябание. И когда я вот-вот должен был демобилизоваться, грянула война и вместо дома я угодил прямиком на фронт.  В последний год службы во вверенном мне взводе были молодые ребята – немцы. Они были дисциплинированные, словно созданы для армии. Но как только началась война, немецких ребят вышвырнули из армии.
   В отличие от других городов, Кировоград, где мне довелось проходить военную службу, размещался в огромной по площади воронке с пологими склонами. Летом сорок первого года моя воинская часть находилась за городом в палаточном городке с дорожками, посыпанными желтым песочком. И вдруг на наше палаточное поселение как гром среди ясного неба обрушилась война. Советская политика, осуществляемая «отцом народа», совершала странные, если не сказать головокружительные, кульбиты. Сначала советская пропаганда всячески клеймила фашизм. Помните, на чьей стороне был Советский Союз? Конечно же, на стороне испанских республиканцев – против фашистских Германии и Италии. Потом кремлевский стратег круто повернул руль корабля и фашисты, с их агрессивной политикой, вдруг стали нашими лучшими друзьями. И товарищ Сталин в кремлевских палатах поднял тост за здоровье господина Гитлера. Сталин старался из всех сил снабдить Германию зерном, мясом, сталью и редкими металлами  для производства военной техники. И все это для того, чтобы Германия побеждала страны Европы. И на тебе – лучший друг стал врагом, напал на своего друга Сталина!
   Снова фашизм стал врагом коммунистической России. Такие резкие повороты не могли не сбить с толку советский народ. Понадобилось время, чтобы страстный призыв Ильи Эренбурга «Убей немца!» овладел массами.
   Сообщение о нападении Германии на Советский Союз вызвал у красноармейцев бурный патриотический подъем. Мы полагали, что доблестная Красная армия уже перешла в контрнаступление и ведет бои на вражеской территории. Но гладко было на пропагандистской бумаге, а стране пришлось долгих четыре года брести по глубоким оврагам, прежде чем добрались до фашистской берлоги сумасшедшего фюрера. Фашистские орды с бешеной скоростью продвигались по направлению к Москве, захватывая один город за другим. Вот тут в наших одурманенных пропагандистским наркозом головах стали появляться недоуменные вопросы. Ответы на них появились лишь через много лет, когда общественности стали известны некоторые архивные материалы.
*********************

   В первый год войны против фашистского нашествия потери советских войск были катастрофическими. В истории мировых войн таких потерь никогда не было. Страна не была подготовлена к войне ни морально, ни материально – не знаю, скольких лет еще не хватило. 
   Я приглашаю придти ко мне всех, кто превозносит Сталина до небес, кто таскает его портреты на митингах и даже предлагает изготовить иконы с его изображением. Я не собираюсь переубеждать эту публику. Это все равно, что общаться с глухонемыми фанатиками. Я хочу лишь, чтобы политические питекантропы при понятых и присяжных заседателях услышали правду.
   Итак. С чего начать? Пожалуй, с истребления Сталиным всех соратников Ленина. Будучи всего лишь генеральным секретарем парии, Сталин спешно назначил на посты секретарей обкомов и райкомов своих людей. Так что, когда до больного Ленина наконец-то дошло, что Сталин сосредоточил в своих руках неограниченную власть, было уже поздно что-то исправлять. Сталинские назначенцы проигнорировали советы покойного вождя и поддержали Сталина. После чего он для начала  уничтожил так называемых ленинцев. Затем были истреблены свидетели деяний его молодости. Сталин уничтожил наиболее активную часть крестьян, осуществив коллективизацию. Это обернулось голодомором на Украине, в Казахстане и даже в России. Для проведения индустриализации понадобились рабы. Поэтому была развернута в широких масштабах кампания борьбы с «врагами народа». Сотни тысяч людей были загнаны в систему ГУЛАГ-а, посажены в тюрьмы или расстреляны. Репрессии породили в народе страх и этот страх парализовал людей. Будучи маниакально подозрительным, Сталин расстрелял высших командиров Красной Армии. Заигрывании с Гитлером привело к развязывании второй мировой войны. Гитлер перехитрил Сталина, который верил Гитлеру больше, чем профессиональным разведчикам. Сталину, можно сказать,  на блюдечке преподнесли информацию о плане Барбаросcа. Указали не только месяц, но даже день и час нападения гитлеровских войск. Если бы на месте Сталина оказался самый заурядный человек, он организовал бы глубоко эшелонированную оборону и, узнав о скопление вражеских войск у границы Советского Союза, приказал бы встретить врага залповым огнем из всех орудий. А как подступил наш «гений»? Он запретил отвечать на «провокации» - так он именовал нападение фашистов. И этот, прямо скажем, идиотский приказ амбициозного маньяка, уверовавшего в свою гениальность, привела миллионным потерям живой силы. Массовая сдача в плен в первые дни войны, а также добровольное вступление во власовскую армию, в очень большой степени объясняется сталинскими репрессиями, в которых погибло много родственников красноармейцев.
****************

   В Советском Союзе трижды менялись пропагандистские постулаты. И в этом прямая вина Сталина. Сначала пропагандистский огонь был направлен против «фашистской Германии». Кстати, она была не фашистской, а национал-социалистической. Затем вдруг нацистская Германия стала другом Советского Союза. Был подписан пакт о ненападении, который в историю вошел под названием пакта Молотова-Риббентропа. Сталин подставил Молотова, чтобы снять с себя ответственность за этот позорный документ. А когда «друг Гитлер» перехитрил хитрого Сталина, советская пропаганда после нападения Германии на Советский Союз стала проповедовать ненависть к немцам.
   Сталин, в сущности, подставил народ под германскую военную машину, запретив защищаться от наступавших немцев. Видите ли, он предостерегал от «провокаций».
****************

   Мы отправились на восток без винтовок с бесполезными противогазами и саперными лопатками. Ночью, когда мы оглядывались, западная часть неба была окрашена багровым заревом – там  пылали пожарища после немецких бомбежек. За нашими спинами слышны были взрывы – то взрывали шахты и заводы.
   После сорокакилометрового марш-броска был устроен привал в каком-то украинском селе. На другой день нас погрузили в товарняк и привезли в город Рыбинск, где сформировали стрелковую войсковую часть. И только после этого поездом доставили на станцию Малая Вишера, а оттуда пешим строем – на Волховский фронт. Мы как бы очутились в другом измерении: под низко нависшим небом простиралась земля, по которой прокатилась война. Повсюду зияли воронки от авиабомб, вывороченные с корнем вековые деревья. Даже воздух здесь был другой, насыщенный тревожным пороховым угаром. Мы молча шагали по опустошенной, израненной земле, внутренне готовясь к предстоящим кровавым сражениям.
   По пути к фронту нам попалась сторожка, в которой отступившие на этом участке немцы оставили после себя разноцветный хлам: сигаретные пачки, шоколадные обертки, вскрытые консервные банки и глянцевые журналы с голыми красотками. Вскоре мы вошли в густой сосновый бор, засыпанный снегом. Нам запретили зажигать костра, дескать, чтобы немцы нас не обнаружили. Однако немцы и без того вслепую обстреливали лес минами, воющими в полете визгливыми кошачьими  голосами. Сказали также, что походную кухню разбомбили немцы и выдали нам для утешения сырую муку.
   Ночью первого января 1942 годя мне исполнилось двадцать лет. Я нарвал несколько хвойных лап, разостлал их под себя на снегу у сосны и, перекатывая во рту шарик теста, мысленно поздравил себя с днем рождения. Рядом со мной никого не было – по распоряжению командиров все бойцы рассредоточились по лесу.
   Невеселые мысли бродили в моей голове. Что стало с моими родителями? Успели ли они эвакуироваться? А мой младший брат? Что с ним? А мой любимый дядя Лев? Живы ли они или нет их уже на свете? По молодости лет я не боялся смерти. Но я с грустью подумал о том, что меня не поддержат ни артиллерия, ни танки, ни авиация, ни даже хваленая буденовская кавалерия. И при этом надо будет идти в бой  на голодный желудок. Как будто, в первую мировую американская пехота отказывались идти в атаку, если им не выдавали полагающегося шоколада. Но то американцы!
   Эти два дня немцы продолжали вслепую минометный обстрел. Уже появились потери с нашей стороны – четверо убитых и семеро раненых. Нам предстояло наступать по ровной и гладкой, как стол, поляне. А ведь по данным разведки немцы засели напротив нас в дзоте и пристрелялись своими пулеметами не то что по каждому метру, но даже по сантиметру. По-моему, лучше было бы наступать ночью. И не в лоб, а с флангов. Но кто знает, как решит командование. Ведь приказы нельзя обсуждать. Хорошо, если победит здравый смысл. А если нет?
   И произошло то, чего я опасался. Ранним утром при свете дня начался бой на поляне. Перед нами была задействована другая воинская часть. Когда атака захлебнулась на полдороги к немецким позициям, в сражение запустили и мой стрелковый полк. Впереди нас были слышны стоны раненых… Здесь явно не хватало Суворова с его гениальным видением  складывающейся обстановки.
   Короткими перебежками я продвигался вперед. Вражеские пули, словно разъяренные шмели, злобно свистели то справа, то слева от меня. Младший лейтенант Сюткин был где-то впереди, подавая пример всем нам.
   То, что происходило вокруг, абсолютно не было похоже на победоносные кадры наших фильмов, в которых танки успешно преодолевали все преграды, а красноармейцы с винтовками наперевес бодро бежали в атаку, сокрушая на своем пути вражеские полчища.
   Привстав для очередного рывка, я вдруг почувствовал сильный удар по левой руке выше локтя, будто кто-то поленом саданул. Я упал на снег. Под гимнастеркой заструилась кровь. Кисть левой руки бессильно провисла. «Придется отступать», - подумалось мне. Сперва я оттащил назад винтовку и лишь затем отполз сам. Бойцам строго запрещалось оставлять винтовку на поле боя.
   Рядом со мной оказался один красноармеец из моего взвода. Теперь винтовкой занялся он. Когда мы оба очутились вне зоны пулеметного обстрела, то поднялись на ноги и, поддерживая меня под руку, однополчанин довел меня до санитарной землянки, скупо освещенной самодельным светильником из пулеметной гильзы. Медсестра разрезала на мне белый маскхалат, ватник, гимнастерку, нательную сорочку, смыла тампоном кровоподтеки и перевязала руку жгутом. Потом она отрубила топориком от хлебного кирпича здоровый кусок с поблескивавшими в нем льдинками. Тем же топориком она отрубила превратившийся на морозе в камень кусок сливочного масла и я, на время забыв о боли в ране, стал вгрызаться зубами в съедобные окаменелости.
   Оказавший мне помощь красноармеец не спешил возвращаться на поле боя. Медсестра и его угостила хлебом с маслом.
   Из землянки меня доставили в полевой госпиталь. Я тотчас оказался на операционном столе под слепящим глаза софитом. Пожилой, уставший от многочасовых операций, хирург размашисто полоснул скальпелем по руке и я услышал, как выпавшая пуля звякнула в железном ведре.
   - Вам повезло, молодой человек! – пробасил хирург, - Пуля перебила кость руки на расстоянии всего в ладонь от сердца. Кость зарастет, а вот лучевой нерв поврежден. Это плохо. Кисть руки всегда будет свисать. Хотя пальцы сжимать вы сможете.
   Специализированный эшелон доставил раненых в уральский город Медногорск. К счастью наш эшелон избежал немецких бомбардировок. 
   Итак, я очутился в тыловом стационарном госпитале и моей раной вплотную занялись врачи. Оказалось, что у меня разрывной пулей был перебита не только кость, но и лучевой нерв. Что касается кости, то она должна срастись. В вот лучевой нерв не восстановится. Так что кисть всегда будет свисать. Собственно такой диагноз поставил еще фронтовой хирург.
   Как все-таки иногда пустяк может раздражать и портить настроение человеку. Под фанерный лубок, поддерживавший кисть раненой руки, пробралась госпитальная вошь. Она безнаказанно расчесывала щекотно кисть. Я не мог добраться до нее и лишь царапал дощечку.
   К нам в госпиталь наведывалась шефская молодежь Медногорска. Ребята давали самодеятельные концерты, которые скрашивали унылые госпитальные будни.
   Однажды в гости к нам приехала артистка из Латвии, будущий лауреат Сталинской премии  Эльфрида Пакуль. Ее колоратурное оперное сопано нравилось всем. Она исполняла арии из опер «Риголетто», «Травиата», «Жизель», «Жизнь за царя».
   Особо хочу отметить, что во время войны действительно существовала искренняя дружба народов. Бог о бок сражались против нацистов  русские и украинцы, узбеки и грузины, армяне и евреи – все союзные республики.
   Когда меня подлечили, то выдали документ об освобождении от воинской (военной) службы и назначили инвалидность третьей группы. С фронтов приходили неутешительные новости – немцы продолжали наступать по-прежнему. Так как моя родина Украина был оккупирована нацистами, передо встала во весь рост проблема выбора места жительства. Лежавшие со мной в палате ребята советовали податься в столицу Казахстана Алма-Ату – город яблок. Дескать, климат такой же теплый, как на юге Украины. И я послушался доброго совета. Купил билет на поезд с пересадками до Алма-Аты. Из госпиталя меня выписали с документами об освобождении от воинской службы и свидетельством об инвалидности третьей группы, которую я был обязан подтверждать каждый год в военкоматских медицинских комиссиях.
*********************

   Алма-Ата проявила ко мне воистину казахское гостеприимство. Я без экзаменов был принят в госуниверситет на первый курс факультета журналистики. Одновременно мне была предоставлена комната на двоих в студенческом общежитии.
   В связи с продолжавшейся затяжной войной общежитие не отапливалась и батареи водяного отопления были ледяными. Я выпросил у комендантши лишний матрац и укрывался им поверх тонкого байкового одеяла. Обстановка комнаты состояля из двух коек, платяного шкафа, стола и нескольких стульев.
   На первом этаже размещалась студенческая столовая, а в подвале – титан с кипятком. Питание было скудное. К примеру, рассольник состоял из кипятка, в котором плавало несколько крупинок пшена и ломтиков соленых огурцов. Справедливости ради надо сказать, что иногда меню несколько разнообразилось кашами и зеком. Самое удивительное состоит в том, что даже убогая столовка обкрадывалась ее заведующей. Контрольные ревизии выявили растрату денежных средств и воровство продуктов. Но эту даму спас от тюрьмы ее любовник – директор городского торга.
   Пенсия инвалида войны и скромная студенческая стипендия позволяла  держаться наплаву. Но особенно ценным подспорьем для меня и моих бывших фронтовых соратников служила единственная в городе инвалидская столовая.  На общем фоне она явно выделялась по части обильности обеденного меню: гуляши, котлеты, наваристые супы, чай, компоты.
   Студентам Казахского госуниверситета повезло в отношении преподавателей. Парадокс, но благодаря войне из Ленинграда были эвакуированы в Алма-Ату профессоры высшего класса. Послушать их интереснейшие лекции сбегались студенты различных факультетов,
   Прошел год, а немцы, несмотря на неудачу с захватом Москвы, окружили Ленинград и блокадные жители города постепенно вымирали от голода и лютых холодов. Гитлеровская армия оккупировала Украину, Крым. Несмотря на серьезные потери нацистские орды подошли к Волге и в сражениях за Сталинград шли затяжные кровопролитные сражения. Всех тогда терзал один вопрос: «Когда же наконец-то удастся остановить немцев, а затем погнать их вспять?»
   А глубокий тыл, каким являлась Алма-Ата, жила по своим шальным законам. Недаром тогда гуляла пословица: «Кому война, а кому мать родна». Вовсю разгулялись спекулянты. На городской толкучке шла азартная торговля всякой всячиной. Здесь можно было пробрести дефицитные продукты, одежду и прочее. Цены были заоблачные. Например, буханка хлеба стоила двести рублей. Союзники, которых всячески клеймили за, якобы, недостаточную помощь и промедление с открытием второго фронта снабжали Советский Союз горючим, самолетами, грузовиками «студебеккер», тушенкой, яичным порошком. А также нам помогало население Англии и США. В частности,  в Алма-Ату американские рядовые граждане переправили в качестве подарка бывшую в употреблении одежду. Выглядела она как новенькая. Через комитет инвалидов войны я получил по распределению осеннее пальто, костюм, плащ и куртку. В кармане  пиджака была трогательная записка: «Дорогой русский друг! Спасибо за нашу и вашу свободу!».
*********************

   После трехлетней армейской муштры, изнурительных фронтовых мытарств, заурядных студенческих будней мужская душа моя жаждала семейного уюта. Разумеется, то были всего лишь фантазии! О какой семье могла идти речь, когда сам я был, как говорится, гол как сокол. Но что поделаешь, когда для меня пришла пора упорядочить холостяцкую жизнь. И хотя бы начать продвигаться в этом направлении.
*********************

   Во второго курса факультета  журналистики я стал работать внештатным корреспондентом республиканской газеты «Казахстанская правда». Брал интервью у строителей, токарей, монтажников. Сочинял очерки об агрономах, садоводах, геологах. Получал первые скромные гонорары.
*********************

   В общежитии имелась девчачья комната, где проживало несколько девушек. Среди них выделялась студентка филологического факультета Валерия Лаврова. Голубоглазая со свежим цветом лица, золотистой косой ниже пояса, высокой грудью и высокими скулами. Она мне очень понравилась. Благодаря прирожденной склонности к рисованию меня всегда привлекала красота. И все же я не был влюблен, хотя и ухаживал за Валерией. Наблюдая это, подруги посоветовали Валерии выйти за меня замуж. У обитательниц женской комнаты я пользовался большим успехом как остроумный рассказчик. Увлеченность Валерией способствовала повышению моего импровизационного вдохновения.
   Однажды я предложил Валерии руку и сердце. Первого января тысяча девятьсот сорок четвертого года Валерия согласилась пойти со мной в ЗАГС. Она преподнесла это как подарок ко дню моего рождения.
   Хотя мое поведение можно было хоть как-то объяснить, то поступок Валерии при внимательном рассмотрении мог вызвать подозрение. Ведь не предвиделось никаких материальных выгод. Нищий студент. И в ближайшей перспективе тоже ничего не светило. Видимо, существовали подспудные причины, вынуждавшие ее так поступать. Но я из-за своего легкомыслия не стал придавать этому значения
*********************

   День выдался холодным и слякотным. Брачная контора ютилась в помещении с обшарпанными стенами и облупленным столом. В комнате было сумрачно при одном окне и одной электролампочке без абажура. Не было ни торжественного марша Мендельсона, ни цветов. Свидетелями выступили две студентки. Перед тем, как пришлепнуть штамп в наших паспортах вместо официального поздравления регистраторша сказанула: «И зачем только, парень, ты вздумал свой паспорт марать?»
   Событие было отмечено очень скромно. В девчачьей комнате посидели за столом с бутылкой дешевого вермута и тощими бутербродами.
   После того, как я сообщил комендантше о посещении ЗАГСа и предъявил паспорта, Валерии было разрешено переселиться в мою общежитскую комнату. До этого жильцов было двое – я и инвалид войны, пермяк Василий Иванович. Будучи ухажористым, несмотря на протез правой ноги, Василий Иванович являлся в общежитскую фазенду лишь ближе к полуночи. Он, почему-то, был убежден, что для поддержания мощной мужской потенции надо ежедневно выпивать много сырых яиц. Бравый ветеран хвастался своими амурными победами. Особенно гордился он завоеванием немолодой профессорши.
*********************

   События огромного исторического значения происходят в жизни человека и страны всего лишь раз в столетие. Именно такое событие произошло утром девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года. Оно, это событие, произвело эффект громоподобного взрыва человеческих эмоций всеобщей радости. В общем, несмотря на ранний час столицу республики захлестнула волна счастья. Одновременно послышались винтовочный выстрелы, захлебывающиеся автоматные очереди, смех, громкая музыка выставленных в распахнутые настежь окна патефонов и проигрывателей, плач, крики. Это многоголосие сливалось в бетховенскую симфонию «Обнимитесь миллионы». И действительно, восьмого и десятого мая слились в братских объятиях миллионы жителей планеты. Празднуя победу над нацистской Германией. Победу справедливости над беззаконием и произволом, победу человечности над звериным людоедством, победу добра и гуманизма над мракобесием. Победы правды над ложью. На улицы высыпало все население города. Незнакомые люди целовались, угощали друг друга вином и фруктами, смеялись и плакали. От счастья сердца могли разорваться на куски. И у некоторых оно так и разорвалось. И было от чего! Ведь этого дня ждали целых четыре года – одна тысяча четыреста сорок четыре дня!
   Во дворе общежитского здания, как, наверное, и в других местах тогда состоялись импровизированные митинги. Всем хотелось высказать свои чувства. Я тоже выступил, о чем я тогда говорил не помню, но, наверное, было больше эмоций, чем мыслей.
*********************

    Получив журналистский диплом, я отправился не к месту будущей работы, а на родину. Со мной поехала и забеременевшая Валерия.
   То, что я узнал по приезде в Запорожье от выжившей тете Лели, повергло меня в шок. Оказывается, когда немцы напали на Советский Союз, мой отец решил остаться в городе. Он не верил газетам, в которых сообщалось о зверствах оккупантов. Как участник первой мировой войны он знавал совсем других немцев, нормальных людей, не гитлеровцев. К тому же у него не было денег для эвакуации. Все средства были истрачены на строительство дома.
   Отец умер «легкой смертью». Когда немецкие войска наступали на Запорожье, отец и мама обедали у окна. Осколок разорвавшегося в нашем саду немецкого артиллерийского снаряда поразил отца в сердце и он свалился на колени мамы, успев произнести предсмертные слова: «Хася, я готов!». Его похоронили во дворе нашего дома, но могилу его после войны мой брат так и не смог найти.
   Участь мамы была ужасной. Когда оккупанты захватили Запорожье, по доносу соседей маму арестовали украинские полицаи и загнали вместе с другими евреями в гетто. А соседи поселились в нашем доме. Затем вместе со всеми мама была расстреляна немцами и их украинские холуями-полицаями за городом в районе дачных участков.
   Я представил весь этот ужас, ее унижение, нервное потрясение и страх. Сердце мое едва не остановилось. Я сознаю, что новое поколение не отвечает за злодеяния своих отцов, но я никогда не смогу простить немцев за то, что они убили наших родителей. Какого черта эти варвары приперлись за тридевять земель в страну лишь для того, чтобы уложить миллионы своих вояк и десятки миллионов других людей, не причинивших им никакого зла.


   Каким же я был жестоким, когда запретил маме плакать во время проводов меня в армию. Бедная моя мама, прости меня!
    Тетя Леля осталась жива потому, что она русская, а дядю Леву - ее мужа и тетю Феню расстреляли. Вышло так, что те, кто был на фронте – я, мой брат и дядя Миша остались живы, хотя и раненые, а остававшиеся в тылу (до прихода немцев)  погибли.
   Я устроился литсотрудником в редакцию областной газеты. Маленькая зарплата, инвалидская пенсия и паек хлеба по карточкам не спасали меня от голода. Я не мог тогда ни о чем думать кроме еды. В то время вся Украина голодала. Положение было до того критическим, что некоторые кончали жизнь самоубийством – закрывали на ночь печные заслонки и отравлялись печным газом.
   В один из январских морозных дней я отправился в свою первую редакционную командировку на строительную площадку крупного промышленного объекта Украины – Запорожского комбината «Запорожсталь». Надо было взять интервью у одного из строителей. Случай мне свел с бригадиром монтажников Федором Павлюченко. В своей замызганной робе он ничем не выделялся среди своих подчиненных, но Павлюченко обладал не только организаторским талантом, но и сметкой изобретателя. Именно он придумал новый порядок монтажных работ: устанавливать вытяжные вентиляционные труба, сначала собирая их секциями на земле, и только потом поднимать краном наверх. Это рационализаторское предложение ускорило темп работ и сэкономило много денежных средств.
   Павлюченко оказался общительным человеком. Он охотно рассказал о себе, о своем техническом образовании, о специфике работы монтажника.
   Я написал потом очерк - первый в моей журналистской практике.
   Журналистов местных газет пригласили на встречу в первым секретарем Запорожского обкома партии Леонидом Ильичем Брежневым. По слухам, которые, впрочем, возможно, он и сам распространял, его как выходца из рядов рабочего класса намечают назначить в будущем на важный государственный пост. Эти слухи впоследствии подтвердились.
   Помощник секретаря ввел нас в просторный кабинет. В высоких застекленных шкафах теснились многочисленные тома Карла Маркса, Фридриха Энгельса, Ленина и Сталина. Судя по тому, что эти книги были расставлены по ранжиру, было ясно, что ими никто не пользуется. Вдоль высоких окон располагался длинный полированный стол цвета красного дерева. Стол со всех сторон был обставлен стульями. В глубине кабинета, у задней стены стоял массивный стол, перед которым стояли два кресла.
   На длинном полированном столе, свесив ноги, восседал в небрежной позе поэт Александр Безыменский, которого Владимир Маяковский в свое время обозвал «морковным кофе». На Безыменском был серый крупной вязки свитер, на ногах – большого размера тупоносые ботинки. Своей небрежной позой Безыменский как бы говорил: «Для вас, писак, обком  это святыня, к которой вы, представители второй древнейшей профессии, испытываете холуйский трепет. А я, Саша Безыменский, не чета вам, а особа приближенная, которой много чего дозволяется. Так что обком для меня – дом родной!»
   Журналисты держались кучкой, переговаривались. Никто не подошел к Безыменскому. Внезапно входная дверь распахнулась и к полированному столу медленно прошествовал грузного телосложения красивый мужчина с необыкновенно большими и очень черными - как сажа - бровями. По моим наблюдениям, обладатели таких массивных бровей зачастую очень сексуальны и, как правило, делают успешную карьеру. При появлении Брежнева – это был он – Безыменского будто ветром сдуло - он соскочил со стола словно напроказивший школяр.
   Брежнев удобно расположился в кресле и невнятно пророкотал:
   - Присаживайтесь, товарищи!
   У него было что-то неладно с челюстью. Некоторые произносимые им слова невозможно было понять. Собственно говоря, не было особой нужды вникать в содержание его выступления, ибо о восстановлении «Запорожстали», о дальнейшем подъеме промышленности и сельского хозяйства, о международном положении можно было узнать из газет. Брежнев явно старался понравиться нам - журналистам. Он пыжился, важничал. Позже, когда он дорвался до высшей власти, речи для него составляли кремлевские помощники, а он озвучивал их, как радио- или телевизионный диктор. Разница состояла лишь в том, что если обычный диктор за свой труд получал мизерную плату, то Брежнев был самым высокооплачиваемым диктором в мире. К тому же у этого высокопоставленного диктора в руках находилась неограниченная власть и масса дорогостоящих удовольствий.
*********************

   Моя Валерии благополучно родила сына. У нее пропало молоко и я ходил в женскую консультацию за бутылочкой молока от кормилиц.
   Каким же для нас было праздником, когда тетя Леля отыскала немного отрубей и пожарила на воде котлетки!
   Поддавшись ностальгическим воспоминаниям, я решил однажды съездить в Черниговку. В школе меня никто не помнил. О бывшем директоре и его красавице жене я ничего не узнал. По слухам, мой наставник Александр Александрович Юницкий ушел во время оккупации в партизанский отряд. От посещения Черниговки у меня осталось удручающее впечатление.
   Когда нашему сыну исполнилось шесть месяцев, Валерия вдруг вздумала завершить свое высшее образование. Для этого ей надо было проучиться в университете еще три  года. И она подалась в Алма-Ату. За ребенком ухаживала тетя Леля. Но старость взяла свое и тетя настолько ослабла, что не могла больше продолжать присматривать за младенцем. У меня не оставалось другого выхода, как уволиться из редакции, взять сына на руки и доставить его Валерии в Алма-Ату. А та тотчас переправила его своей матери Анне Александровне, проживавшей неподалеку от Алма-Аты на станции Беккарьер. Ее муж Елисей Васильевич Лавров работал директором школы. У них имелось небольшое хозяйство: корова, куры. Анна Александровна преподавала в начальных классах. Когда она была на работе, за малышом присматривали школьницы.
   В Алма-Ате я получил назначение в редакцию Кустанайской областной газеты.
   Служебная карьера сложилась вполне удачно. За несколько лет я прошел путь от литсотрудника до ответственного секретаря редакции, а затем – заместителя редактора.
   Валерия исполнила свою мечту – закончила университет. Некоторое время она размышляла,  переехать ли с сыном ко мне в Кустанай или стать матерью-одиночкой. Материальные интересы взяли верх и они с сыном прибыли ко мне. Сначала мы жили на съемной квартире. Затем ее дедушка
Александр Александрович Лепешкин предложил мне выкупить у него две трети приобретенного им дома. Причем на очень невыгодных условиях. Но я был вынужден согласиться, поскольку надоело жить на съемной квартире.
   Семейная жизнь моя, в отличие от служебной, сложилась крайне неудачно: выяснилось, что у меня с Валерией сексуальная несовместимость. Чтобы более доходчиво объяснить сложившуюся ситуация придется прибегнуть к спортивной терминологии. Из-за своего восточного происхождения в сексуальных отношениях я был как бы спринтером. Тогда как Валерия со своим нордическим характером была марафонкой. Так что, когда я за короткое время уже сгорал, Валерия только начинала распаляться. Из-за этого несоответствия она оставалась неудовлетворенной и поэтому раздражительной  и злой. Как-то она даже вспомнила, как на вокзале, при встрече после трехлетнего расставания заметила мои плохие уши, точь-в-точь, как это произошло с Анной Карениной.
   Валерия была очень страстной натурой и в тех случаях, когда мне все-таки удавалось сдерживать себя, Валерия разражалась при оргазме громкими криками и стонами.
   Вскоре я стал замечать, что Валерия мне изменяет. Наверное, не случайно она ушла из Педагогического института в вечернюю школу для заочников.
   У постороннего человека вполне резонно может возникнуть вопрос, почему я не подал на развод. На это я отвечал самому себе таким образом: во-первых, не хотелось сиротить сына. Во-вторых, где гарантия, что со второй женой не произойдет та же история. В-третьих, я еще не расплатился с Лепешкиным и, следовательно, придется оплачивать старое и новое жилье. В-четвертых, передряги с разводом помешали бы моему творчеству. А я уже стал сочинять рассказы и повести. В-пятых, не хотелось в суде мараться в грязи, доказывая измену жены. Так что я смирился со своим двусмысленным положением.
   Была еще одна очень важная дополнительная причина моей терпимости. Я страдал комплексом неполноценности из-за того, что мне совершенно не нравилась моя внешность. Я не был уродом, но не был и красив. И это меня очень огорчало. Для меня на первом месте были женщины, а на втором – творчество. И именно в первом мне и не везло. Валерия была красива. В сравнении с ней я во многом проигрывал. Собственно, от неразделенной любви страдал талантливый поэт, остроумнейший человек своей эпохи удачливый дуэлянт Сирано де Бержерак. Всемогущего тирана Иосифа Сталина не любили женщины. Неудачлив в любви киноактер Домогаров. Талантливый американский писатель Фитцджеральд жаловался на свою неполноценность по части секса баловню судьбы Хемингуэю и тот всячески старался утешить несчастного. Но то, что я не одинок со своим синдромом, нисколько не облегчало моих переживаний.
   Между прочим, половина вступивших в брак в России разводятся не только по причине пьянства или наркомании, несходства характеров, но также и из-за сексуальной несовместимости. Меня это нисколько не утешает. У меня своя личная боль.
*********************

   Был у меня еще один недостаток, который, впрочем, я таковым не считаю. Известно, что питие на Руси считается весельем. Но это веселье слишком дорого обходится стране. Ежегодно от пьянства в России погибают сотни тысяч людей. В то же время пьянство не рассматривают как зло, а скорее как некоторое геройство. Вы только вдумайтесь в популярные пословицы: «Пьян да умен – два угодья в нем», «Пьяный проспится – дурак никогда!».
   В поставленном по рассказу Шолохова «Судьбы человека» кинофильме пленный красноармеец на потеху немецким офицерам выпивает два стакана водки, ничем не закусывая, при том, что он истощен лагерным питанием. Он только занюхивает водку рукавом гимнастерки. Вот кто у нас герой!
   В Лондоне посетителям одного кабака показывают дубовый стол, на поверхности которого вырезана фамилия заезжего русского купца, который вылакал такое количество водки, от которого англичанин окочурился  бы наверняка.
   В общем, не в меру пьющий человек пользуется в России не только сочувствием, но, скорее, огромным уважением. Тот же, кто не придерживается подобных взглядов, воспринимается общественность неодобрительно. В чем я мог убедиться на собственном опыте.
   В не столь давние времена кремлевские небожители потребляли вино и водку высшего качества. А рядовым гражданам приходилось довольствоваться низкосортным пойлом. Мой организм испытывал отвращение к этой продукции. По этой причин меня обвиняли в интеллигентском неуважении к обществу, в неком высокомерии. На одной из вечеринок  после того, как я отказался пить во всеми водку, участница застолья принялась меня стыдить: «Какой же вы после этого мужчина? Я  - женщина – и то пью!» Мне ничего другого не оставалось, как употребить парочку стопок.
   Моего предшественника на секретарском посту кустанайской редакции тоже тошнило от водки. Но он был упрямым человеком: бывало, тяпнет стопочку, а она - обратно. Он повторял попытку – тот же результат. Но после третьей стопки его организм, наверное, говорил: «Черт с тобой! Пей, сколько влезет!» И упрямец напивался вдрызг. Для него это закончилось плохо: в пятидесятилетнем возрасте он ушел в мир иной, где вряд ли ему преподнесут водочки.
   Однажды я решил убедиться в правдивости  утверждения, что пьяный человек теряет сознание. Следую примеру Луи Пастера, привившего себе оспу, я тоже поставил эксперимент на себе. Купил в ларьке поллитровку, выпил ее, ничем не закусывая, и при этом не потерял сознание, а отправился, пошатываясь, домой. Правда, у меня, как у танкиста перед глазами были как бы всего лишь две узкие щели для обзора.
   С курением после войны я покончил без труда. Да и курил я несерьезно: не делал глубоких затяжек. А вот от пассивного курения, вдыхая дым из-за соседствующих курильшиков, я действительно страдал. По долгу журналистской службы я обязан был присутствовать на общих собраниях в колхозах и совхозах. А там смолили махорочные самокрутки напропалую, так что дышать было трудно.
   Благодаря непоседливому характеру моей первой жены Валерии мы много путешествовали по туристическим путевкам. Запомнился круиз на белоснежном лайнере «Латвия» по Средиземному морю. На пароходе было замечательное место – круглый зал-кафе. Там можно было посидеть в компании, выпить вина или пива. Но я не мог бы там пробыть и пяти минут из-за густого тумана от сигаретного дыма. Я диву давался, как это могут завсегдатаи кафе часами находиться в газовой камере.
   Уж сколько раз Минздрав предупреждал клиентов табачных фабрик о связи курения с такой страшной болезнью, как рак легких. На это легкомысленные потребители отшучивались частушками: «Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет» и таки помирают – больше трехсот тысяч в год. По многим оценкам Россия самая курящая страна в мире. Это свидетельствует о том прискорбном факте, что многие россияне наркоманы. Поскольку и водка, и табак – самые настоящие наркотики. В кинофильмах только и знают, что курят и пьют. Киноактеры просто не могут изображать переживания своих персонажей без пыхтения сигаретами. Отнять у них сигареты это то же, как если бы эстрадную попсу вдруг лишить микрофонов. Они бы оказались совершенно беспомощными.
*********************

   Я люблю Гоголя и однажды смог убедиться в достоверности его литературных фантазий. Как-то раз с покойной ныне женой Валерией я гостил в Запорожье у своего брата. И на себе испытал мистический ужас темной августовской ночи на сельской даче в хате близ Днепра. Брат, его жена и Валерия укатили в город за продуктами. А я остался на ночевку.
   До того, как стемнело, я снаружи закрыл на окнах деревянные ставни. Я собирался лечь спать, как все и началось…
   Вдруг кто-то стал настойчиво стучать в ставни, постучит, постучит и перестанет. После чего на хату хлынуло цунами разнообразных звуков. Истерический хохот каких-то чудовищных великанов, змеиное шипение, совиное уханье, поросячий визг и хрюканье, собачий лай, петушиное кукареканье, львиный рык, кошачий мяв, волчий вой, овечье блеяние, мычание коров, утиное кряканье, улюлюканье, свист. Мне, бывшему фронтовику, стало страшно. Меня мороз по спине пробрал и вспомнился «Вий» Гоголя. Наверное, когда-то писатель на себе испытал подобные страхи.
   В своей жизни я дважды испытал на себе могучее воздействие человеческих масс на повышение энергетики человеческого организма. Эра космических полетов уже наступила. После выполнения заданий космонавты приземлялись обычно в районе Акмолинска. А в тот раз это произошло неподалеку от Кустаная. И, якобы, приземлившиеся должны были посетить обком партии. Молва об этом с быстротой молнии облетела город. На площади напротив обкома скопилась уйма горожан с моим участием. Мы успел  увидеть, как из черной «Волги» высадился космонавт и поднялся по ступеням в здание. Казалось бы, ничего особенного не произошло, но людей охватило общее чувство восторга. Я тоже испытал неимоверной силы прилив энергетики.
   Можно себе только представить, во сколько раз энергетика у стен Ватикана в Риме с миллионом участников выше энергетики тысячного скопления в Кустанае. Говорят, что при провозглашении проповеди папой римским многие больные излечиваются.
   Второй раз я испытал прилив энергии во время вынужденной посадки самолета Хрущева в Кустанайском  аэропорту для дозаправки по пути из Акмолинска в Москву.
   На аэродром стихийно сбежался весь город. У трапа самолета срочно соорудили импровизированную трибуну из двух грузовиков с опущенными бортами. И над многоголовой толпой вознесся маленького роста мужик в украинской вышитой сорочке без воротника. Пузатый, лысый, бородавчатый, курносый Хрущев ораторствовал гугняво, суматошно жестикулируя при этом правой рукой. Было очень жарко. Солнце зависло в зените и нещадно припекало. Хрущев часто вытирал носовым платком вспотевшую лысину и красное от напряги лицо. Пока руководитель страны ораторствовал о сложном международном положении, как успешно развивается промышленность и сельское хозяйство, сохранялось напряженное и любопытное внимание. Но как только Хрущев заикнулся об изъятии коров в городах и поселках, поднялся невообразимый галдеж. Послышались негодующие выкрики. Это нисколько не смутило вождя. Он стал доказывать, насколько это будет хорошо. Мол, держать коров в городах не надо, так как это ухудшает санитарное состояние. Ну, а потребности горожан в молоке будут полностью обеспечивать колхозы  и совхозы.
   Речь Хрущева была казенной, с многочисленными штампами. Ударения в словах он расставлял наобум. С некоторыми иностранными словами вообще не мог справиться. Несмотря на удручающе впечатление от низкого культурного уровня руководителя великой державы я от огромного скопления людей испытал потрясающий прилив энергии. А это случается нечасто!
*********************

   Пролетело немало лет. В стране произошло много перемен. Подвижки произошли и в моей семье. Наш сын после окончания музыкальной школы в Кустанае  продолжал занятия музыкой в Челябинске. Но в конце концов поступил не в консерваторию, а в Челябинский технологический институт.
   Валерия по-прежнему предавалась пороку. Я уже объяснялся по поводу моей дурацкой толерантности в связи с ее распущенностью. Но последней каплей для моего терпения послужил ее вызывающий поступок.
   В связи с завершением учебного года в заочном вечернем заведении, где преподавала Валерия, была устроена вечеринка. За мужчинами осталось обеспечение водкой и винами, а за женским составом – закуски.
   Как обычно на таких торжествах произносились соответственные тосты, поздравляли отмеченных почетными грамотами учителей, пили за дам и танцевали. Когда педагогическое торжество часам к одиннадцати ночи исчерпалось, вдруг исчезла Валерия. Я поискал ее по классам, но не нашел. И вернулся домой в одиночестве.
   Я ломал голову, куда могла подеваться моя супружница. И ничего не мог придумать.
   Часа в три ночи послышались ритмичные удары в наружную дверь.
   - А, явилась блудница! – подумал я злорадно. А ведь я уже собирался звонить в милицию на предмет поиска пропавшей. – Стучи, стучи хоть до утра! Все равно не открою! Пусть полюбуются маменька с теткой на свою доченьку-племянницу!
   Однако наглая особа продолжала стучать в дверь. Нервы мои не выдержали. Проклиная себя за мягкотелость, я все же впустил Валерию в квартиру.
   Она была свежа, как майское утро. А цвет ее красивого лица был таким, словно она только что умылась росой.
   - Скажи, почему ты сбежала? – набросился я на нее.
   - Я с друзьями прокатилась в лес, - невинным голосом произнесла Валерия.
   - Ты унизила меня, черт тебя побери!
   - Не преувеличивай! Подумаешь, событие! Я хочу спать! – И как ни в чем не бывало завалилась в свою постель.
   Она так и не раскаялась.
   Мы не разговаривали несколько дней. Ее мать и тетка сделали вид, что ничего не заметили. Они жили отдельно.
   Наглость Валерии, ее хамское поведение взбесили меня до крайности. И когда Валерия зачем-то на несколько дней уехала в Челябинск, я поместил в районной газете объявление о разводе. Когда вернувшаяся из поездки Валерия узнала о моем заявлении, она устроила скандал.
   - А чего ты ждала от меня? Чтобы я позволил тебе и дальше продолжать свои похождения?
   - Ну, ладно, прости меня. Я постараюсь изменить свое поведение, хотя мне это будет нелегко.
   Помолчав, она добавила:
   - Я понимала, что так оно и получится. И договорилась с директором одной челябинской школы о работе. Через год решим, продолжать ли совместную жизнь или разойтись.
   Между тем незадавшаяся семейная жизнь, как это ни странно, умножила мою творческую активность. Я с удвоенной энергией и упорством продолжал сочинять повести, рассказы и  пьесы. Создавая художественные произведения, я как бы доказывал всему свету, на что я способен. Я самоутверждался всем чертям назло. Подобная тактика спасла меня от депрессии. Три мои пьесы были поставлены в драматических театрах. Рассказы печатались в журналах. А насчет публикации моих произведений крупного формата я рассчитывал на удачу в будущем.
   С началом учебного года Валерия, как и было ею задумано, уехала в Челябинск. Жила на квартире своей подруги. В Кустанай Валерия приезжала во время школьных каникул. Через год она вернулась домой и наша семенная колымага по-прежнему затряслась по бытовым ухабам.   
*********************
 
   У всех на слуху цитата из, якобы, подлинного Шекспира: «Жизнь человеческая подобна театру». Если в театре один актер может исполнять различные роли – короля, банкрота, авантюриста, слуги, дурака и прочее, то человек со дня рождения играет одну и ту же роль, которую принято называть судьбой. Возьмем, к примеру, очень красивую женщину. И это не факт, что она будет счастлива. Поэтому пословица справедливо отмечает: «Не родись красивой, а родись счастливой». То есть она будет счастливой, если это будет определено судьбой.
   Вот лишь один пример из многих - актриса Быстрицкая, сыгравшая роль Аксиньи в фильме «Тихий Дон», так и осталась незамужней, несмотря на то, что была отменной красавицей. Но не сложилась у нее счастливая судьба.
  Продолжаю. В жизни, не в театре, человек исполняет всего лишь одну роль: бедняка, богача, неудачника в любви или донжуана, алкоголика или трезвенника, монаха или атеиста и т.п.
****************

   Благодаря беспокойному характеру  моей первой жены (ПОВТОРЯЕТСЯ – уже упоминалось ) мы много путешествовали. В Советском Союзе это было возможно только посредством туристических путевок. Перед каждой поездкой с нами проводили собеседование. Приходил человек из КГБ и проводил инструктаж, как нам надо вести себя за границей. Советский человек должен проявлять постоянную бдительность. Не поддаваться на провокации, а, главное, не соблазняться иностранной сладкой жизнь, не предавать родину, а перебегать на Запад. Гулять по улицам разрешалось только крупами не меньше трех человек. Было известно, что к отъезжающим прикреплялся кто-нибудь из органов. Кроме того, назначался старший команды туристов. Он должен был отвечать за дисциплину и стараться не допускать побегов в другую страну. Назначенцы обеспечивались большей долей  валюты, а, следовательно, большими возможностями в приобретении дефицитных товаров. В каждой группе находилась особа женского пола, принадлежавшая к начальственной элите. Ей разрешалось закупать для себя много барахла – у нее было много  долларов.
   За несколько лет  мы с Валерией побывали в Испании, Италии, Турции, Марокко, Болгарии, на Кубе, Мальте, во Франции. Во всех странах Валерия в кого-нибудь влюблялась.
   Руководители групп постоянно находились в паническом ожидании возможного побега своих подопечных. Это грозило им потерей всех льгот.
   Однажды в Болгарии мне стало плохо с сердцем. Я вышел из кафе «Рыбацкое» на воздух. Тотчас из помещения выскочил наш надзиратель, но, успокоив свои подозрения, не проронив ни слова, вернулся в заведение.
   Другой пример. Во время интереснейшего круиза по средиземному морю на лайнере «Латвия» нас развлекал явный представитель советских спецслужб. Он занимал для прикрытия скромную должность начальника корабельной пожарной охраны. И надо отдать ему должное – вокруг него  до полуночи собиралась толпа слушателей. С целью устрашения он открыл секретные данные о внезапной кончине талантливейшего драматурга и барда Галича. Якобы его смерть подстроили советские чекисты, подстроив махинации с электрической бритвой. Высказанная агентом-златоустом версия выглядела весьма правдоподобно.
   Чтобы подробно поделиться своими впечатлениями о моих туристических поездках, наверное, понадобилось бы сочинить не одну, а несколько книг. Так что я остановлюсь лишь на нескольких эпизодах.
   Самое радушное гостеприимство было нам оказано на Кубе. После утомительнейшего десятичасового перелета на самолете через океан нас услаждали в гаванском аэропорту два гитариста – кубинца с женскими голосами. Они спели сладкую песню «Бесаме мучо». В нашу группу входил врач. Он слепил громоздкий гипсовый бюст Фиделя Кастро. Мужчины, надрываясь, перетаскивали его с места на место. Но явный подхалимаж советского человека не был вознагражден. У команданте не оказалось времени для приема. И убогий экспонат был выброшен.
   Нас буквально носили на руках. Ежедневно устраивались для нас банкеты. Именно так выглядели завтраки, обеды и ужины. На белоснежных скатертях, с креветками, бифштексами и прочей кулинарией. И, конечно же, экзотические фрукты вроде папайи, кокосовых орехов, ананасов. Непременно выставлялась кубинская водка.
   Все это царское роскошество, возможно, объяснялось особыми отношениями между Кубой и Советским Союзом. В сущности, Куба была любовницей России. На остров по самым дешевым ценам поставлялись пшеница, лес, металл, нефть. Куба расплачивалась тростниковым сахаром, кое-какими фруктами и щедрыми туристическими услугами.
   К нашей группе прикрепили гидом студента Гаванского университета. Имени его я не запомнил. Оно состояло из нескольких испанских слов. Лицо его было смуглым. На щеках бакенбарды. Одним словом, внешне он немного походил на Пушкина. Возможно, этого было достаточно, чтобы Валерия в него влюбилась. Но об этом чуть позже. Сперва о том, что в составе группы было два «гегемона» из Караганды. Все свободное время они напивались до умопомрачения и спаивали российской водкой гида, который, кстати, не уступал этим двоим. Классическое отечественное трио. Следствием влюбленности Валерии в представителя аборигенов было то, что, когда вернулись в Кустанай, она решила перебраться на Кубу к своему избраннику. Для достижения этой цели она поначалу бросила курить и подала заявление на заочные московские курсы английского языка. Три или четыре года она старательно выполняла контрольные работы и ездила в Москву сдавать экзамены. По окончании курсов Валерия послала запрос в какое-то казахстанское ведомство, которое ответило, что на Кубу отправляют специальный контингент. Так что услуги Валерии им не понадобились.
   Моя мечта была намного скромнее: мне хотелось отыскать сокровища после океанского шторма.
   Читая эти строки, вы, наверное, выразительно покрутите пальцем около виска. И будет правы. Ничего не поделаешь – с возрастом здравого смысла не прибавляется. Итак, после ночного шторма я на рассвете, в одних плавках вышел из отеля Варадеро и зашагал по океанскому бережку. Я долго шел по песочку, но никаких сокровищ океан мне не подарил. Видимо, не случилось никаких кораблекрушений. На песке валялись пластмассовые бутылки из-под кока-колы, обломки досок, грязные тряпки и банановая кожура. Когда взошло солнце, я уныло побрел в отель. Наверное, Валерия, пока я отсутствовал, провела время более поинтереснее.
   Когда мы гостили на Кубе, Фидель Кастро был в расцвете сил. У него уже не было соперников. Бывшие революционные соратники или погибли в подозрительных авто и авиакатастрофах, или почему-то просто умерли. Остался любимец народа Че Гевара, который, однако, не встроился в мирную жизнь. Повседневная рутинная министерская работа была ему не по нраву. Ему подавай революционные потрясения. И он отправился за ними в чужую страну, чтобы посеять там смуту, и погиб в сражении с правительственными войсками. Романтический портрет Че Гевары растиражирован на миллионах молодежных маек. И, по-моему мнению, пока будет существовать желание отдельных любителей экспортировать революции  терроризм будет процветать пышным цветом. Каждый народ должен самостоятельно решать свою судьбу, а не следовать чегеваровским подстрекательствам.
   Фидель Кастро поручил своему брату следить за порядком в стране. И тот пригрозил кубинцам, что причинивший хотя бы малейший вред русскому будет жестоко наказан. Это предостережение явно возымело действие: безопасность туристов из СССР была обеспечена образцово. Даже глубокой ночью можно было без опаски прогуливаться по улицам Гаваны. Впрочем, кубинцам было не до туристов. Всю ночь напролет они с упоением танцевали - до упаду. Непонятно, когда же они все-таки работают.
   Фидель Кастро любил выступать. Он ораторствовал по шесть-восемь часов подряд. А кубинцы, стоя на центральной площади, терпеливо выдерживали эту пропагандистскую проповедь. Кастро им внушал, что социализм – самое высокое благо. Хотя в реальной жизни было далеко до этой благодати. На Кубе царила нищета. Товары и продукты по талонам. Неправда ли, знакомая картина?
   В настоящее время известно почти все о Карибском кризисе. После того, как США установили  ракеты в Турции в опасной близости от СССР, Хрущев тайком доставил советские ракеты на Кубу. Под носом у США оказались ракеты с атомными боеголовками. Когда разведывательный самолет США обнаружил этот сюрприз, Хрущеву был предъявлен ультиматум немедленно убрать ракеты, иначе Америка начнет войну. Три дня весь мир, затаив дыхание, следил за напряженными переговорам руководителей двух стран. В случае провала дипломатических маневров мир мог погрузиться в адскую пучину атомного апокалипсиса. Но на этот раз все обошлось.
   Потрясающее впечатление на меня произвела архитектура и живопись Испании, а также Италии. Обилие товаров и продуктов в магазинах, отличные асфальтовые дороги, приветливость населения. Я был восхищен картинами Гойи, Веласкеса, Эль Греко. Хочу от себя особо отметить полотно Гойи «Обнаженная маха». В отличие от кустодиевских пышнотелых женщин Гойе удалось художественными средствами передать живую прелесть и сексуальность, женственность натуры. В Италии большое впечатление произвели полотна Рембрандта, Рафаэля, скульптуры Бернини.
   Во Франции я не увидел хваленых парижских красавиц. Может быть, по утрам они все спят. Не произвела особенного впечатления Эйфелева башня. Отчасти это может быть связано с тем, что у меня было мало валюты, чтобы подняться на ее высотную площадку. В кафе нас обслуживали не французские официантки, а югославские иммигранты. Вино тоже было импортным. По вкусу пришелся сыр камамбер.
   Со мной приключился казус. Я сфотографировал уличного глотателя шпаг. Видимо, по незнанию каких-то этических правил я разгневал циркача и он погнался за мной. Пришлось дать стрекача.
   Остров Мальта поразил какой-то замкнутостью и пустынностью. Рассказывают, что в древности приезжающих на остров обязывали доставлять с собой землю. Страна-то скалистая! Украшением столицы является Дворец Великого Магистра. В 1574 году его построили рыцари Ордена Святого Иоанна. Изнутри дворец украшен огромными гобеленами, рыцарскими доспехами и образцами оружия.
   
   На обочинах дорог в Марокко стояли ведра с апельсинами. Гид рассказал нам о попытке государственного переворота: в зале, где принимали послов, армейские офицеры открыли пальбу по присутствующим. Было много убитых. Кажется, король не погиб. Мятежников расстреляли и на морском побережье бульдозерами засыпали песком.
   Издали был виден дворец монарха, стражи с пиками, охранявшие резиденцию. Нас повсюду преследовала ватага марокканской детворы, выпрашивавшая подачки. Население страны живет в нищете. После Кубы здешний прием казался сдержанным. Но по утрам в номер приносили чашечки кофе.
   Печальное зрелище в Стамбуле представлял собой бывший Софийский собор, оскверненный турками. Неужели им не хватало своих многочисленных мечетей?  Высокие кирпичные башни минаретов, с которых муэдзины  помощью современных громкоговорителей призывают правоверных к молитвам, напоминают боевые ракеты. Воды у пристани забиты судами и лодками. Много рыбаков с удочками.
   Восточный базар занимает обширную территорию. Очень много лавчонок. Продавцы охотно торгуются с покупателями. Турецкие мужчины ведут себя развязно и назойливо в отношении русских женщин. Их даже не останавливает присутствие мужей.
   Мы побывали в расположенной на берегу Босфорского пролива турецкой сокровищнице безвкусных золоченых царских тронов и военных доспехов, сабель, старинных громоздких ружей. Я вспомнил есенинские строки «и хотя я не был на Босфоре, я тебе придумаю о нем». Нас развлекали танцами живота, угощали подсоленными орешками.
   С Грецией мне очень даже не повезло. Я так мечтал познакомиться с легендарной Элладой, но все было сказано дождями: стояла ненастная погода, так что реставрируемый Парфенон выглядел непрезентабельно. А все из-за меркантильных соображений родного правительства. Видите ли, в хорошую летнюю погоду круизные пароды по Средиземному морю предоставлялись состоятельным западным туристам. А какую валюту возьмешь с советского туриста? Вот и приходилось советским людям довольствоваться зимними турпоездками.
   Мне как писателю зарубежные поездки дали очень много в смысле новых впечатлений. И это несмотря на ограничения, связанные с валютой и присутствием кэгэбэшных надзирателей. Вообще путешествия очень полезны всем хотя бы для разнообразия будней. А уж литераторам сам Бог велел – для совершенствования мастерства.
*********************

   Если бы кто-нибудь догадался взять у меня интервью, то вот как выглядела бы его часть, посвященная ответам о том, каковы мои литературные, художественные, музыкальные и актерские пристрастия:
   писатели: Чехов, Башевис-Зингер, Тургенев, Довлатов, Гоголь, Пушкин, Лермонтов (настоящий бриллиант  - «Тамань»), Гончаров, Гарин-Михайловский, Марк Твен, Фитцджеральд, Джек Лондон, Алан Ислер, Мопассан, Куприн, Грибоедов, Горький, Лев Толстой, Эфраим Севелла, Ирвин Шоу;
   композиторы: Вивальди, Моцарт, Бетховен, Бах, Дунаевский, Таривердиев;
   певцы: Шаляпин, Русланова, Хворостовский, Пласидо Доминго, Утесов, Нетребко;
   поэты: Пушкин, Тютчев, Цветаева, Баратынский, Есенин, Дмитрий Быков, Некрасов, Лермонтов, Гейне;
   актеры: Габен, Смоктуновский, Юрский, украинский актер Леонид Быков, Андрей Миронов, Басилашвили, Гурченко, Коренева, Розанова, Царев, Ульянов;
   эстрада: ансамбли «Абба» и «Биттлз», Муслим Магомаев, Джо Дассен;
   художники: Иванов, Репин, Гойя, Рембрандт, Тициан, Брюлов, Суриков, Леонардо да Винчи, Левитан;
****************

   Правители государств действуют одинаково, в какой бы части мира они не находились. Будто их родила, так сказать, одна мать. На словах они заботятся о народе, защищают национальные интересы, борются с коррупцией. Все это демагогия и сплошная ложь! На самом деле вожди, президенты и премьер-министры думают только о своих собственных шкурных интересах, о собственном обогащении, о личной безопасности. О продлении своих властных полномочий. Я знавал только одного идеалиста-бессребреника – покойного президента Индии Лала Бахадура, после кончины которого весь его наличный капитал состоял из нескольких жалких рупий.
*********************

   Инициатором освоения целинных земель был  Никита Сергеевич Хрущев. Его оппоненты: Молотов, Маленков, Каганович и «примкнувший к ним Шепилов» предлагали сперва построить элеваторы, склады и амбары для зерна. И только потом распахивать и засевать целинные земли. Но любитель большевистских авралов и штурмовщины Хрущев объявил своих противников «антипартийной группой» и отправил их подальше. Хрущев обратился к молодежи с призывом стать участниками освоения новых земель. И молодежь горячо откликнулась на этот призыв. Во всех концов страны потянулись в Казахстан парни и девушки в песнями под гитару: «Едем мы, друзья, в дальние края, станем мы целинниками – ты и я».
   Должен сказать, что возник искренний небывалый патриотический энтузиазм. Я как журналист был тому свидетель. Юноши и девушки в открытой всем ветрам степи поселились в палатках. И закипела работа в поистине спартанских условиях. Они строили дома, прокладывали дороги. Я сочинял статьи и очерки о первопроходцах. По прошествии времени из под моего пера вышла пьеса «Солнце в твоих руках», поставленная в Кустанайском драматическом театре, и  повесть «Горькая любовь».
   Во время целинной эпопеи в Кустанайскую область приезжали писатели, композиторы, киносценаристы, актеры, музыканты. Духовная жизнь била ключом. Всех объединила общая идея.
   За короткое время были возведены хозяйственные постройки, проложены дороги. В результате громадных трудовых усилий были вспаханы десятки тысяч гектаров целинных земель, а затем выращен небывало обильный урожай. Если раньше здесь выращивали шестнадцать центнеров зерна с гектара, то на целинных землях собирал по тридцать, сорок центнеров.
   Вскоре немногочисленные элеваторы и склады были завалены зерном. Его стали ссыпать возле зернохранилищ на расчищенных площадка. В небо поднялись зерновые монбланы и эвересты. Приехавшие в Кустанай гости из Индии ужасались тому, что такое сокровище страны, ее богатство – пшеница – остается под открытым небом.
   Природа не стала ждать – пошли затяжные дожди. Прикрыть такую огромную массу зерна брезентом было невозможно и зерно начало гнить. Официально потери зерна не учитывались и, тем более, не освещались в печати. Убытки были космического масштаба. Так что правы были члены «антипартийной группы». Но волюнтарист Хрущев не признал своего поражения.
   Подведем итоги деятельности Хрущева. В заслугу ему можно поставить то, что он разоблачил сталинские репрессии. В заслугу Хрущеву можно также поставить переселение многих граждан из коммуналок в построенные государством многоэтажки. Он выдал паспорта сельским жителям. И тот же Хрущев совершил тягчайшее преступление перед Россией, подарив Украине Крымский полуостров. А все для того, чтобы ублажить украинских партаппаратчиков и усидеть в Кремле. Хрущев едва не развязал мировую атомную войну во время Карибского кризиса. Именно он затеял бессмысленную кампанию по повсеместному внедрению кукурузы – даже в неподходящих для ее возделывания районах. На его совести расстрел в Таганроге рабочих, вышедших на демонстрацию против повышения цен на продукты.
   Со своей стороны я откорректировал свое отношение к хрущевской идее освоения целинных земель. Если в пьесе «Солнце в твоих руках» я восторгался, и совершенно справедливо, подвигом целинников, то в  повести «Горькая любовь» я подверг резкой критике провал этой благородной идеи из-за легкомыслия Хрущева. Хрущев отличился уничтожением церквей и преследованием художников, писателей и скульпторов.
*********************

   Люди редко проявляют чувство благодарности. Примеров тому множество. Хрущев продвинул Брежнева на пост председателя Верховного Совета СССР – на высший пост в государстве. В сущности Брежнев стал вторым лицом в государстве. «Бровеносоец», как назвал Брежнева один из писателей, ответил своему благодетелю черной неблагодарностью: устроил заговор против Хрущева и отправил его на пенсию. Ходили слухи о намерении Брежнева отравить Хрущева.
   Я сделаю небольшое отступление потому, что не могу умолчать об этом: я уже упоминал о передаче Хрущевым Крыма Украине. В мире идут сражения за каждый клочок земли. Например, в ирано-иракской войне за спорную территорию за несколько лет погиб миллион человек. А тут целая страна была отдана запросто пусть даже братской республике. А ведь за эту землю было пролито много русской крови. Суворов отвоевал Крым у турок. Кстати, великий полководец запросто решил демографическую проблему. Он построил своих чудо-богатырей, а напротив каждого из них по женщине-жительнице Крыма. И повторил библейские слова: «Плодитесь и размножайтесь!» Большие потери понесли русские, сражаясь против англичан, французов и турок. И все напрасно - из-за одного безответственного руководителя.
   Продолжаю тему неблагодарности. Хрущев отправил Жукова в отставку, хотя многим был обязан тому за поддержку против смертельного врага – именно Жуков арестовал Берию.
   Еще один пример. В первый год войны, когда советские войска отступали под натиском гитлеровских орд, командующего одним из фронтов Сталин собирался расстрелять. И этот самый командующий, которому Жуков спас жизнь, поругавшись за него со Сталиным, предал своего спасителя. Когда на заседании политбюро Хрущев устроил политическое избиение Жукова, этот бывший командующий выступил с резкими обвинениями Жукова. После опалы Хрущева бывший командующий просил прощения у Жукова, но тот сказал: «Бог простит!» Прав Жуков. Не может быть прощения предателям.
*********************
 
   Природа действует по космическим правилам. Она предусмотрела мельчайшие детали обеспечения жизнедеятельности обитателей планеты. При этом некоторые действия природы нам кажутся странными. Ну, взять хотя бы случаи рождения гермафродитов, то есть особей с признаками обоих полов одновременно. Причем количество подобных экземпляров исчисляется постоянными десятью процентами. Ну, что ж, против природы не попрешь! Это факт и за это ни в коем случае никого винить нельзя. Гомосексуалистами были Шекспир, Оскар Уайльд, Чайковский, поэтесса Сафо с острова Лесбос, видный деятель культуры Дягилев, балетный танцор Нуриев.
   Я противник тех, кто, следую исключительно моде, становятся гомосексуалистами. Именно эти «модники» громче всех кричат об ущемлении прав сексуальных меньшинств и устраивают «парады гордости».
   По свидетельству талантливого пианиста Петрова московские драматические театры и балетные студии Питера захлестнула волна модных гомосексуальных забав. Причем эти персоны очень агрессивны. По словам Петрова у него было много неприятностей в связи с его неприятием этой сексуальной эпидемии.
   Гей-парады – мерзкое зрелище. На площадках грузовиков  с открытыми бортами беснуются накрашенные полуголые лесбиянки и гомики с вызывающе оттопыренными задами и гипертрофированным молочными железами размером с тыкву. Это выглядит крайне пошло и вульгарно. Но, как ни странно, скандальные представления привлекают массу зевак будто это некий карнавальные бесовский шабаш. Гомосексуалисты ведут себя агрессивно по отношению к противникам. Эта публика обвиняет самого Господа Бога в отсутствии у него толерантности. Из-за попустительства мэров столиц гомосексуалисты устраивают «парады  гордости» в православной Москве и в столице Израиля Иерусалиме.
*********************

   Но вернемся в нашу семью. Все шло своим естественным чередом. Молодежь взрослела, а пожилые старились и в разные сроки уходили  из жизни. Наш сын после окончания сперва музыкальной школы, а затем Челябинского технологического института женился, родил наследника, а через несколько лет развелся. Так что мой внук Антон наполовину осиротел. Мать Валерии Анна Александровна сбежала от своего мужа Елисея Васильевича Лаврова, директора станционной школы, по причине его увлечения алкоголем. Она попросила приютить ее у нас с Валерией. К тому времени ее младшую сестру Екатерину Александровну освободили  из Карагандинского лагеря и реабилитировали.
****************

   О сталинских злодеяниях, благодаря расшифровке некоторых архивов, стало известно многое. Но, по-моему (если я ошибаюсь, поправьте меня)  почему-то никто не упоминал о двух великих тайнах, которыми все-таки обладал этот тиран. По-моему, он был одновременно великим актером и великим режиссером-постановщиком. Постараюсь доказать это.
    От природы Иосиф Виссарионович обладал неуравновешенным взрывным темпераментом. Но всю жизнь, которую он прожил, Сталин исполнял роль очень уравновешенного хладнокровного, спокойного человека. Зато в тех редких случаях, когда проявлялся его истинный характер, это было страшное зрелище. Ярость, бешеная злоба, мстительность  клокотали в нем, будто извержение вулкана. Мало кто, кроме, пожалуй, маршала Жукова выдерживали змеиный взгляд его глаз. Сам дьявол таился в них.
   По свидетельству Светланы, дочери Сталина, умирая, он с ненавистью выразил свое возмущении тем, что теряет власть.
   Сталин, несомненно, был великим режиссером. Взять хотя бы публичные открытые троцкистско-бухаринско-зиновьевские процессы. Говорят, Сталин даже собственноручно писал тексты для выступавших на судилище обвиняемых. Западные интеллектуалы во главе с простодушным Бернардом Шоу безоглядно верили в справедливость чудовищных обвинений. Всем было невдомек, что они были выбиты - в прямом смысле этого слова - из подсудимых путем бесконечных пыток.
   По слухам, дошедшим до сведения общественности во времена «оттепели», Сталин подглядывал из-за шторки происходящее в судебном зале. Ведь он, ко всему прочему, был еще и садистом. Он буквально наслаждался уничтожение  своих мнимых и настоящих личных политических врагов. Это он хохотал вместе с охранником Власиком и другой обслугой над сообщением, будто у Бухарина  от побоев вытек глаз из орбит.
   Когда ему доносили, что кто-либо не признает своей вины, Сталин злобно повторял:
   - Признается, никуда не денется! На него давит вся государственная машина. Приползет на животе с признательным показаниями в зубах!
****************

   Однажды у меня возник фантастический литературный замысел: поразмыслить о том, как бы сложилась судьба знаменитых людей России после большевистского переворота, если бы одни остались в стране, а другие дожили бы до этого времени и вернулись из эмиграции на Родину. И вот что у меня получилось.
   Дожив до советской власти, Толстой и Чехов были бы непременно репрессированы как враги народа. Особенно досталось бы Льву Николаевичу за его статью «Не могу молчать» о массовых расстрелах. У него экспроприировали бы Ясную Поляну, а самого посадили в тюрьму. В заключении оказался бы и Чехов. По иронии судьбы его бы посадили в советскую «Палату номер 6». За них перед Ильичом заступился бы Алексей Максимович Горький. И вождь мирового пролетариата отправил бы за бугор вместе с Толстым и Антоном Павловичем Чеховым на «философском пароходе», как Флоренского и Бердяева.
  Трагически сложилась бы судьба писателя Бунина, авиаконструктора Сикорского и будущего изобретателя телевидения Зворыкина. Их обвинили бы по суду как контрреволюционеров и расстреляли бы.
   Шаляпина и Мейерхольда выслали бы в Колымский лагерь. И они участвовали бы в лагерной самодеятельности. Та же участь постигла бы одного из великих пианистов Рахманинова. Писателя Куприна держали бы на прицеле как «попутчика». До поры до времени.
   И это было бы возможно в абсурдистской кровавой обстановке тоталитарного государства. Разве не абсурдными были обвинения «врагов народа » в том, что они шпионы трех разведок?
****************

   Стало быть, младшая сестра моей тещи Екатерина Александровна  после освобождения  из Карагандинского лагеря поселилась у деда Лепешкина в его третьей части дома, который  он купил. Две трети дома он отдал мне и своей племяннице Валерии в кредит с процентами. После кончины Лепешкина Екатерину Александрову парализовало и теща переселилась к ней, чтобы ухаживать за младшей сестрой.
   Между тем, горсовет выделил мне трехкомнатную квартиру на пятом этаже в высотке. А деревянный дом по взаимной договоренности с горсоветом был снесен бульдозером, а соседи растащили его по бревнышкам. Несмотря на это старое жилище снится мне иногда по ночам.
   Так как Екатерина Александровна умерла к этому времени, Анна Александровна справила новоселье вместе с нами и лет десять она прожила вместе с нами. А после ее смерти мы поменяли свою трехкомнатную на двухкомнатную на втором этаже. Как раз возле здания обкома партии.
   А мы поменяли трехкомнатную квартиру на двухкомнатную на втором этаже. Наш дом находился рядом со зданием обкома партии. Из своего окна мы наблюдали за тем, как по воскресениям к черному входу подъезжали «Волги» за спецпайками. Нам кое-что перепадало из невостребованных дефицитных продуктов по милости буфетчицы Клавы. Особенно запомнился истекающий жиром оренбургский жерех и казахская конская колбаса.
*********************

   Мою семейную жизнь в Валерией, пожалуй, можно сравнить с переменчивой погодой: то солнечно, то дождливо, то буря, то штиль. Отдыхать в санаториях мы ездили раздельно. Но в то лето в Ялту мы отправились вдвоем. И надо же было такому случиться, что сезон выдался неудачным. Было не по-южному холодно и дождливо. Вода в море была холодная. Но Валерию, как говорится, понесло. Несмотря на мои предупреждения о тяжких последствиях, она продолжала купаться в море до посинения и пока зубы во рту стучать не начинали. Это закончилось жестокой простудой. У нее поднялась температура, распухло горло. Надо было срочно бежать из Ялты.
   В Советском Союзе железнодорожное начальство в летний отпускной сезон выставляло на рельсы всё, включая последние резервы. В рейсы запускалось все, что было в  наличии, даже неисправные вагоны. Нам в Валерией достался именно калечный вагон с проваливающимся полом в коридоре, неисправный туалетом, а самое неприятное - со щелями в стенах. По купе гуляли со свистом студеные сквозняки. Так что домой Валерия приехала в аварийном состоянии – еще больше разбухло горло, а на ногах вздулись вены. Я несколько раз вызывал участкового врача. Он мерял давление, пульс, выписывал таблетки. Валерию надо было бы госпитализировать, но она наотрез отказалась ехать в больницу. Положение ухудшалось с каждым днем. Валерия однажды произнесла:
   - И зачем я выучила английский? Видно, придется отправляться к праотцам…
   Когда утром у нее случился сильный сердечный приступ, я вызвал «скорую». Врач не смогла вытащить Валерию с того света.
   Года два назад в связи со смертью матери у Валерии случился серьезный сердечный приступ. Тогда ее спас врач «скорой» с королевским именем Фердинанд. Но врачи с таким именем проявляются не часто.
   Кстати, когда мы переступили порог дома после возвращения из Ялты, в гостиной с потолка вдруг сорвалась стеклянная люстра и разбилась вдребезги. Это плохая примета и она, увы, оправдалась. Ну как после кончины Валерии не верить в приметы?
   Смерть Валерии потрясла меня. Когда на фронте погибали однополчане, это воспринималось как нечто неизбежное. К тому же я был тогда двадцатилетним. А для молодости смерть вообще не существует. А тут все произошло в какие-то мгновения и на моих глазах. Только что рядом со мной был живой человек и вдруг его не стало.
   Через год я стал подумывать, что подыскать себе вторую половину. Неудачная семейная жизнь меня не остановила. В отличие от многих мужчин, предпочитающих холостяцкую жизнь, я не терплю одиночества. Но мои поиски оказались безрезультатными. Я был пенсионером со скромным достатком. Так что на благосклонность девушек рассчитывать не приходилось. А вдовы попадались уж слишком невзрачные. Так после смерти Валерии прошло два года, а все оставалось по-прежнему. Не знаю, сколько еще времени продолжалось бы мое унылое вдовство, если бы меня не пригласил к себе в гости мой двоюродный брат Иосиф Элькинсон, проживавший в Риге.
*********************

   Иосиф принадлежал к тем советским людям, которые верой и правдой служили Отечеству. Он был металлургом, поэтому у него была броня от призыва в армию - страна нуждалась в металле для танков, артиллерийских орудий и снарядов. В войну пришлось работать до изнеможения. В конце концов Иосиф получил силикоз легких. Он был членом партии, но его беспокоило беззаконие и несправедливые порядки в стране, которой он отдал так много сил. Иосиф был женат и у него имелся единственный сын - Семен, который в свою очередь был женат на симпатичной женщине по имени Шеля.
   Встречали меня радушно. Я наслаждался завтраками, обедами и ужинами, которые вкусно готовила жена Иосифа Рахиль. Сведения о моем вдовстве заинтересовали невестку Иосифа Шелю. Она загорелась желанием сосватать мне свою маменьку и я был приглашен на вечеринку. Шелина маменька старалась всячески понравиться мне, но из этого ничего не вышло – она была слишком толстой, а мне такие дородные женщины не по вкусу.
   Ввиду того, что с моей стороны никаких ожидаемых шагов не последовало, Шеля была очень огорчена. А Семен надумал дать мне адрес своей фабричной сослуживицы, тоже вдовы, обладательницы двухкомнатной квартиры. Я навестил ее. Она был некрасива и, к тому же, обладала слишком грубой формы еврейскими чертами. В общем – не Саломея и не Эстэр!
   Мне предстояло познакомиться еще с одной претенденткой.
   После смерти Валерии у меня завязалась переписка с закадычной ее подругой. Я опрометчиво отправил ей большинство стихотворений Валерии. Одно четверостишие мне очень нравилось. Начиналось оно покаянной строкой: «Опять предалась я пороку». До сих пор сожалею, что не сохранил его. В одном из писем, выразив соболезнование по поводу ухода из жизни Валерии, подруга писала, что жизнь должна продолжаться и посоветовала мне побывать в Риге у ее старой приятельницы, вдовы экс-министра транспорта Латвии. Между прочим, она сообщала, что эта приятельница обладает трехкомнатной квартирой неподалеку от памятника латышским стрелкам. К письму предусмотрительно был приложен адрес этой вдовы.
   О своих поисках невест я не распространялся, ограничивался информацией об отсутствии перемен.
   Квартира вдовы оказалась шикарной. Мебель была дорогой. На стол был выставлен рижский бальзам, виноград, шоколадные конфеты кондитерской фабрики «Лайма» и печенье.
   Существует мнение, что если бы люди молчали, то не было бы известно, умен ли собеседник или, так сказать, «не очень». Вдова явно принадлежала к категории «не очень». К тому же она была некрасива и вульгарна. Несмотря на то, что рижские женщины претендуют на сходство с француженками, притом добавляя к слову «рижанка» слог «па-». Но вдова никак не соответствовала этой присказке. К тому же она, видимо, спьяну почему-то сочла нужным сообщить мне интимную подробность о себе, что она страдает маленьким непроизвольным мочеиспусканием, с которым она все же справляется. А еще она поинтересовалась, есть ли у меня дети.
*********************

   В общем, состоявшийся кастинг, как принято сейчас выражаться, был не в пользу этой дамы.
   Газетная реклама тоже не помогла мне. А между тем прошел месяц моего гостевания. Пора было подумать о возвращении в Кустанай. Видимо, мои требования к вдовам были завышены.
   Но однажды после ужина, когда Рахиль мыла на кухне посуду, а мы с Иосифом – моим двоюродным братом - продолжали сидеть за столом. Иосиф вдруг шлепнул себя по лбу и воскликнул:
   - Как я мог забыть?! У меня же есть золотая женщина!
   Это возглас был подобен возгласу Архимеда «Эврика!».
   - Кто же она? - спросил я.
   - Это Верочка!
   - Так немедленно позвоните ей! – попросил я.
   Наш разговор услышала Рахиль. Она близко к сердцу приняла открывшуюся возможность оказать мне родственную услугу.
   - Здравствуй, Верочка! – сказала она по телефону. – У нас тут гостит двоюродный брат Иосифа Яша. Между прочим, вдовец. У него два года тому назад умерла жена. Очень хороший человек, порядочный, добрый. Когда мы могли бы придти к  тебе?
   Рахиль помолчала, слушая ответ, а, положив на рычаг телефонную трубу, сказала:
   - Верочка сказала, что завтра у нее стирка. А послезавтра к двум часам дня она сможет нас принять.
   - У Верочки четырехкомнатная квартира в центре Риги.
   - Для меня это не имеет никакого значения, - ответил я.
   - Верно, не в деньгах счастье, но… в них что-то есть! Так и с квартирами дело обстоит.
   - Для меня самое главное, чтобы женщина мне понравилась. Вот почему я до сих пор не нашел себе пару.
   - Не сомневаюсь, Яша, она тебе понравится! Она всем нравится!
   - У нее два взрослых сына, - сказал Иосиф. – Часто бывает, что дети почему-то противятся замужеству своих матерей.
   - Иосиф, дети у Верочки воспитанные, - возразила Рахиль.
   - Воспитание тут ни при чем! - настаивал Иосиф.
   Я был заинтригован и ночью долго не мог уснуть.
*********************

   В честь девяностопятилетия октябрьского переворота седьмого ноября 2012 года в Москве состоялась праздничная демонстрация. По улицам столицы шествовали толпы ликующих людей с красными полотнищами,  с портретами Сталина и Че Гевары. В связи с этим возникает законный вопрос: что хорошего можно ждать от страны, в которой прославляют имя убийцы десятков миллионов подданных и чужеземного террориста. О чудовищном скорпионе Сталине я сообщал много раз. А сейчас остановлюсь на деятельности пресловутого  Че Гевары.
   Много воды утекло с тех пор, как на острове Куба высадился десант барбудос. Молодых бородатых любителей потрясений с вожаком Фиделем Кастро. Они совершили военный переворот и свергли правительство диктатора Батисты. Фидель возглавил страну, обещая кубинскому народу всяческое благоденствие и социальную справедливость. Насколько осуществлены были эти обещания, судить не мне, а самому кубинскому народу. Но почему-то из той страны старается убежать в США много людей. Как некогда убегало из ГДР в Западную Германию. Че Гевара стал министром сельского хозяйства Кубы. Вот тут бы ему не на словах, а на деле употребить свои способности на благо своих земляков. Но мирная трудовая деятельность показалась ему скучной. И он поперся с оружием в руках в чужую страну, чтобы «освободить народ от эксплуататоров
 и даровать ему счастливую жизнь», но его услуги оказались некому не нужны.
   После бесславной гибели Че Гевары мода на бунтаря распространилась по всему миру. Его портреты красуются на молодежных майках и плакатах демонстрантов. Популярность романтического террориста Че Гевары – это грозный симптом того, что популярность терроризма, как проявление героизма и некоей романтики не только не уменьшится, а, напротив, лишь увеличится. Разве не об этом говорит распространившийся по всему миру синдром Брейвика и Виноградова. Почти ежедневно сообщают о массовых расстрелах невинных людей в институтах, школах и супермаркетах.
   А между тем у сумасбродного террориста Че Гевары имелись в прошлом известные литературные предшественники. Вспомним хотя бы выходца из провинциальной испанской Ла-Манчи старикашку Дона Кихота. Этот самозваный защитник сирых и вдовых, страстный борец со злом и несправедливостью освободил из-под стражи закоренелых преступников. А вот другой пример. Светловский красноармеец из отряда мечтал направиться в Испанию «чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать» и это в то время, когда в его собственной стране Сталин отнимал у многих крестьян не только землю, но и саму жизнь. Или шолоховский герой «Поднятой целины» Нагульнов. Ночами он изучал английский язык, чтобы облегчить долю английских крестьян. А днем это борец за народное счастье разорял так  называемых кулаков.
*********************

   В назначенный для встречи с Верой день я побрился, купил букет цветов и большой торт. И где-то в районе двух часов, воспользовавшись такси, наша делегация в полном составе отправилась к будущей невесте.
   Нам открыла массивную дверь миловидная моложавая женщина в синем платье в горошек. Лицо ее было очень бледным. Как я заметил сразу, ни я, ни мой букет и торт не произвели на Веру особого впечатления. А вот на меня она произвела приятное впечатление. У нее был какой-то волнующий шарм, приятная женственность.
   Для начала Вера провела, так сказать, ознакомительную экскурсии. Явно не для того, чтобы похвастаться, а чтобы ознакомить гостей со своим жильем. Наверняка Иосиф и  Рахиль здесь бывали не раз. Так что ознакомительная процедура предназначалась в основном для меня. Впрочем, если у вас могла сложиться впечатление, будто Вера пыталась, так сказать удивить меня, то вы глубоко ошибаетесь. Не такой характер у этой женщины!
   У этой квартиры было много достоинств: высокие потолки и, соответственно, высокие окна. Просторная гостиная, две спальни, большая кухня, ванная, длинный коридор, уютная так называемая «девичья», где, по словам Веры, помещался ее младший сын. В комнате старшего сына всю стену до кровати занимал книжный шкаф, старинная мебель вполне соответствовала великолепию жилища.
   Кроме того, что Вера была миловидна и женственна, она вдобавок обладала еще одним достоинством – она была очень естественной. В людях я высоко ценю это. Но всего этого мало – Вера проявила себя как превосходная хозяйка. Стол был со вкусом сервирован. А яства,  которыми Вера нас потчевала являлись образцами кулинарного искусства  и, конечно же, ни в какое сравнение не шли с готовкой Рахили, не в обиду ей будет сказано. А тем более, в сравнении с пищей кустанайского кооперативного техникума, в котором я питался.
   Таким образом подобным великолепием и роскошеством я был сражен наповал. Что и говорить, на этом фоне я выглядел весьма непрезентабельно.
   Перед очередной переменой блюд пришли сыновья веры. Поздоровавшись, младшенький уединился в своей «девичьей» комнате. А старший сын пригласил меня через некоторое время в свой кабинет-спальню. Мы обменялись сведениями о своей трудовой деятельности. Будучи представителем серьезной профессии, он произвел на меня впечатление умного и рассудительного человека. Потом мы присоединились к застолью. Приглашен был и младшенький. Он не участвовал в разговоре и почему-то демонстративно избегал спиртного, что вызвало у меня некоторую настороженность.
   Распрощавшись с гостеприимной хозяйкой, мы вышли на улицу. Рахиль восторженно сказала:
   - Какая все же замечательная хозяйка Верочка! И как у нее в доме уютно. Какой замечательный дизайн!
   - А как все было вкусно приготовлено, - добавил Иосиф.
   - Как тебе понравилась Верочка? – обратилась ко мне Рахиль.
   - Очень-очень! Такая приветливая! У нее манеры столичной персоны!
   - Еще бы, сорок лет прожила в Риге! – сказала Рахиль.
   - Боюсь, что я ей не подойду – провинциал, почти что нищий, – уныло произнес я.
   - Яшенька, не прибедняйся! Ты журналист. Писатель. Верочка была деревенской девушкой, но пожила в Риге и отшлифовалась.
   - Наверное, она не даст своего согласия, – продолжал я скулить.
   - Отбрось эти мрачные мысли. Я обязательно постараюсь сосватать тебе Верочку!
   Так началась осада рижской крепости. Но Вера сомневалась в необходимости замужества. Масла в огонь подливала одна из ее давних подруг:
   - Вот ты прожила без мужа двенадцать лет. И ничего! У тебя взрослые дети, есть на кого опереться. Ты ни в чем не нуждаешься. Живешь спокойно, в свое удовольствие, без хлопот. Ты говорила, что он такой же пожилой, как ты. А что, если его вдруг разобьет паралич? Будешь носить горшки после него.
   Но были у меня и союзники. Старший сын сказал:
   - Мама, подай руку хорошему человеку!
   А младший добавил:
   - Мама, выходи замуж. Не понравится – разойдешься!
   Возможно, ребята поощряли замужество потому, что хотели избавиться от материнской опеки. Ведь они уже были взрослыми. А  может быть, их советы происходили от  благожелательности…
   Близкие подруги Веры – Тамара Михайловна и Анна Георгиевна – настоятельно советовали Вере обзавестись близким человеком. У сыновей ведь своя жизнь. Им пора самим думать о том, чтобы вить свои собственные гнезда.
   Прошла неделя. Я сгорал от нетерпения. От решения Веры зависело многое. Рахиль позвонила Вере и та сказала, что еще не решила. Но Рахиль продолжала уговаривать Веру и, наконец, согласие ее было получено.
*********************

    Началась новая моя жизнь. Вера предложила, чтобы я перебрался в ее квартиру. Но предупредила о том, что интимные отношения между нами станут возможны лишь после решения официальных отношений.
   Мы энергично начали готовиться к свадьбе. Несколько раз посетили фирменный магазин, другие торговые промтоварные точки. В результате походов Вера выбрала себе несколько красивых платьев. И два новых костюма для меня – черный и серый. Разумеется, все покупки оплатил я.
   Затем произошло то, что обычно происходит в подобных счастливых ситуациях – регистрация брака в загсе и свадебное торжество.
   Официальная церемония состоялась в одном из районов Риги в просторном, светлом, красивом здании. Его ни в коем случае нельзя было сравнивать с кустанайским загсом во время продолжавшейся войны против гитлеровской Германии. До сих пор помню тот промозглый январский день в Алма-Ате, грязную обшарпанную комнату с угрюмой регистраторшей. А тут торжественный марш Мендельсона, море цветов, дружеские поздравления свидетелей, обмен обручальными кольцами, поцелую и ощущение огромно счастья и радости.
   Все это происходило в солнечный день 21-го июня 1985 года.
   После официального оформления брака мы с Верой и  небольшой группой сопровождения приехали к высотному зданию гостиницы на улице Бривибас. Здесь нас ожидали приглашенные  гости – друзья и приятели Веры. Со стороны жениха были только двое:  двоюродный брат Иосиф и его жена Рахиль. За несколько дней до свадебного торжества я оговорил подробное меню и оплатил стоимость яств.
   Свадебный прием состоялся на седьмом этаже. Пиршественный стол был сервирован по высшему разряду – красиво и со вкусом. Он простерся во всю длину зала. Мы в Верочкой сидели посередине, а Иосиф с женой – напротив нас. Иосиф все время повторял соседям, что он мой двоюродный брат. Тамадой выступала Женя - бывшая сотрудница веры в Управлении и железной дороги. Впоследствии Вера работала до пенсии в поликлинике медсестрой. Было много музыки, искренних тостов и пожеланий счастливой семейной жизни. Конечно же, были танцы с Верой. Она не танцевала, а порхала, как майская бабочка. То был счастливейший день всей моей жизни.
*********************

   Обычно, когда, например, во Франции, Италии, Венгрии или Польше и других странах Европы происходили восстания, то основными требованиями была свобода. Совсем иначе обстоит с этим в России. Даже когда здесь происходят судьбоносные исторические события, лозунги с требованиями свободы всегда отсутствовали. Так было в октябре семнадцатого, так было в девяностом году. Народ не воспользовался счастливым шансом. Создается впечатление, что России нужна не свобода, а всего лишь воля. О ней и в песнях поется, о ней мечтают, о ней сочиняют художественные произведения. К примеру, герой пьесы Шукшина Степан Разин обращается к взбунтовавшимся казакам характерные слова: «Я принес вам волю!» Заметьте, не свободу, а волю! Наверное, потому, что свобода требует от людей ответственности за свои поступки, а воля – это анархия. Гуляйполе. Что хочу, то ворочу! Чего левая моя нога желает! Традиционная национальная генетика, что ли?
*********************

   Вера много рассказывала о своей жизни, о своем детстве. Я даже сочинил правдивый рассказ «Жила-была девочка по имени Вера». На моей интернет-странице среди других моих произведений этот рассказ по популярности занял первое место. Я даже посчитал его своей словесной Джокондой.
   Вера успешно училась в катериновской средней школе. Однажды ее директор обратился к ученикам:
   - Дети, посмотрите на Веру. Это будущий историк!
   Вера действительно увлекалась историей. Этот интерес сохранился у нее на всю жизнь. Но историком она не стала, у нее была другая судьба. Главная черта характера Веры – это целеустремленность, решимость непременно достичь поставленную перед собой цель. После окончания школы Вера поехала в Киев и поступила в кооперативный техникум. Две ее подруги не выдержали трудностей и вернулись в Катериновку. А Вера осталась, наняла съемную комнату.
   Завершение обучения в техникуме совпало с началом войны. К тому  времени Вера работала в одном из столичных магазинов. И коллеги по работе посоветовали Вере отправиться вместе с ними в эвакуацию. Немцы продолжали наступать и оставаться на оккупированной территории девушкам было опасно. И Вера приняла смелое решение.
   Вот так она вместе с коллегами, кстати, еврейками, оказалась на станции Челкар Актюбинской области Казахстана. В Челкаре размещался пункт снабжения, обеспечивавший питанием и продуктами солдат, ехавших по железной дороге на фронт.
   Мать Веры, ее маленький брат Володя и сестрица оставались на оккупированной немцами территории. Катериновка была самым отдаленным уголком Житомирской области. Отсутствие железных и шоссейных дорог, удаленность села от больших населенных пунктов спасло жителей от грабежей и насилия со стороны оккупантов. Правда, произошел один  забавный эпизод. В захолустную Катериновку случайно заехал на мотоцикле немец в каске и с автоматом в руках. Очутившись во дворе, он, увидев бабу Надю, крикнул:
   - Матка, яйки!
   Баба Надя сходила в сарай и принесла немцу одно яйцо. Немец рассчитывал на другое и, наставив на женщину автомат, с угрозой произнес: «Пу-пу!»
   Баба Надя в испуге метнулась в сарай и, от греха подальше, отдала немцу всю корзинку с яйцами после чего тот укатил со двора.
   В  другой раз в Катериновку приперся еще один мотоциклист. Он спросил ребятню, сновавшую возле двора на улице, как проехать в соседнее село. Свой вопрос он задал на ломаном русском языке. Володя, как старший, преодолевая свой страх, направил немца в противоположную сторону. Больше Катериновка оккупантов не видела. Бог миловал.
   Работы в питательном пункте было много. Вера очень уставала. Но не жаловалась: ведь работала для фронта. Она по-прежнему пользовалась успехом у мужчин. Но она обходилась со всеми строго. В нее все-таки влюбился станционный охотник. Он был освобожден от воинской службы. Однажды он подстрелил двух диких уток, принес их на служебную квартиру и  положил свой трофей у койки  спящей Веры. Птиц общипали, пожарили и на ужин пригласили Вериного поклонника. Об этом событии было много разговоров. Боевые подруги завидовал  Вере. Кто-то из них украл и Веры деньги, которые она копила несколько лет, чтобы подарить своей маме,  о судьбе которой ничего не знала. Вера была очень огорчена, но поднимать шум не стала. Ей было стыдно за своих сослуживцев. Кстати, все они были еврейками по национальности. Но разве можно судить о всем народе по одной негодяйке? Ведь из-за одного или десятка русских, к примеру, не обзывают весь русский народа пьянчугами. В каждом народе есть и святые, и подлецы.
*********************

   Когда наконец-то закончилась война и Вера поспешила приехать на родину. И как же она обрадовалась, когда убедилась, что мама жива и невредима, что жив ее братик и сестричка. Мать всплакнула и благодарила Бога за то, что вся семья воссоединилась. А еще она сказала Вере:
   - Ну, доченька в кого ты такая только уродилась?! Вроде, ты у нас не такая уж красавица, а сколько у тебя оказалось женихов!
   - Я что такое?
   - А то, что пока тебя не было пришло много писем от парней.
   - Наверное, мама, я в тебя уродилась по этой части.
   Мать достала из скрыни пачку писем и вручила Вере.
   Отдохнув недельку, Вера засобиралась в дорогу. В Киеве ее ждала подходящая вакансия. Мать неохотно отпустила Веру, взяв с нее обещание через год непременно приехать в Катериновку. И Вера приехала, да не одна, а с мужем. Киевские коллеги по продуктовому магазину сосватали ей мастера кондитерской фабрики Льва Зильберштейна. Бабе Наде зять понравился: хорошо собой, неглупый и очень обходительный. Он подарил теще пуховый платок.
*********************

   Вера вышла замуж за  Леву не по любви, а потому, что челкарские коллеги, которые стали для нее вроде родни, настойчиво советовали выйти за него. Дескать, и красивый, и молодцеватый, и зажиточный, что в послевоенные голодные годы было очень даже важно.
   Первый год, вроде бы, все шло неплохо: Лева был внимательным, предупредительным, любящим. Но для Веры не было главного – детей. Иметь детей было главной мечтой ее жизни.
   Однажды состоялся серьезный разговор – Вера настаивала на медицинском обследовании. Леве пришлось согласиться. Результат был таков, что Вера способна рожать детей, а Лева – нет. Вера предложила Леве развестись. Тем более, что он несколько раз нарушил супружескую верность. Несмотря на то, что Вера ему нравилась, донжуанские  наклонности брали верх над соблюдением им моральных норм.
*********************

   В суде супружеская пара вела себя сдержанно. К удивлению присутствующих в зале суда любителей чужих интимных тайн Вера и Лева не поливали друг друга разоблачительной грязью, не ссорились, что частенько происходит в подобных ситуациях. Суд их развел. Домой они возвращались под руку.
   Оставаться в одном городе не было резона. В Риге у Левы была дальняя родственница Берта Майская, в девичестве Элькинсон. Лева написал ей письмо, в котором попросил Бетю оказать содействие Вере, приютить ее у себя пока та не найдет себе работу и жилье. Лева не только купил билет на самолет до Риги, но впридачу на обустройство подарил пять тысяч рублей. С его стороны это явно был джентльменский поступок, который Вера оценила по достоинству. Она расставались не как враги, а как друзья.
   Бетя встретила Веру с распростертыми объятиями, словно вторую дочь. Это было характерно для нее. Она слыла среди знакомых доброй, отзывчивой женщиной. Они понравились друг другу. Понравилась Вера и главе семейства Леопольду Осиповичу Майскому, и дочери, и двум малышам. В какой-то момент младшенький Миша на полном серьезе объявил, что он женится на Вере.
   Кстати, когда Миша Майский подрос, он стал учеником Ростроповича и великого испанского виолончелиста Казальса. В настоящее время Миша Майский – виртуоз высшего класса. Он гастролирует в Европе, США, Японии.
   Через некоторое время приятели Бети устроили Веру продавщицей диетического магазина, что возле рижского железнодорожного вокзала. Приходилось, работая во вторую смену, возвращаться в полночь, а Бетя ждала ее, не ложась спать пока не накормит Веру ужином.
*********************

   Приятели Бети познакомили Веру с одним симпатичным молодым человеком – Игорем Степановичем Дайнеко, бывшим фронтовиком, награжденным Орденом Красной Звезды. До Веры Игорь дружил с некой девушкой. У него были серьезные намерения насчет ее, но девица оказалась легкомысленной - однажды Игорь застал ее в постели с мужчиной и на этом их дружба оборвалась.
   Игорь и Вера понравились друг другу. Но Вера не спешила выходить замуж. Они встречались семь месяцев.
   Однажды Игорь предупредил Веру: «Знаешь, я не из веселых». «Я такая же!» - успокоила его Вера.
   Иногда ссорились, но тотчас мирились. Однажды Игорь смущенно признался: «Вера, я тебя немного боюсь!» Возможно, это объяснялось властным характером Вери и ее повышенным чувством собственного достоинства. Небольшая размолвка произошла из-за того, что Вере не понравилось унизительные, по мнению Веры, извинения Игоря перед бывшей подругой. Но все  это были мелочи. Молодые люди по-настоящему влюбились друг в друга. В общем, их чувства выдержали проверку временем. Была сыграна свадьба в доме Бети. И молодожены перешли жить в другую квартиру, выделенную Игорю горисполкомом в историческом районе, как директору механического завода.
   Все, кто знал Игоря, высоко оценивали его человеческие качества. Он слыл порядочным, добрым, отзывчивым, общительным. Одним из многих примеров достоинств Игоря Степановича был гуманизм. На заводе работал человек по имени Нота. Не знаю, было ли это его именем или фамилией, но теперь не у кого спросить. Впрочем, это не столь важно. Этот Нота был глубоко верующим евреем. Для него суббота являлась святым днем. Игорь Степанович уважил своего подчиненного -  он разрешил Ноте в субботу не приходить на завод. Впоследствии за выдающиеся организаторские способности Ноту выдвинули главным раввином Латвии. Он стал другом семьи Игоря.
   Игорь Степанович был обаятельным мужчиной и конторские женщины всячески стремились завоевать его мужское внимание, намекая, в том числе, на интимные отношения. Чтобы положить конец этим притязаниям Игорь Степанович однажды пригласил в свой директорский кабинет Веру и любительниц служебных романов. Он объявил во всеуслышание:
   - Знакомьтесь, это моя жена Вера Викторовна.
   Мечта Веры исполнилась – она родила двух сыновей. Она была по-настоящему счастлива. Своим знакомым Вера говорила:
   - Я не хожу по земле, я летаю!
   Вера была отличной хозяйкой, замечательной матерью. Ее мальчишки были ухожены и почитались ее гордостью. Когда Вера прогуливалась с двумя белоголовыми хлопчиками, прохожие любовались ими.
   Между тем карьера Игоря развивалась успешно. После директорства на механическом заводе он стал управляющим республиканского турагентства. Это позволило ему купить большую квартиру на улице Бривибас. У него было много друзей. Жизнь удалась! Но, увы, счастье длилось сравнительно недолго – Игорь Степанович серьезно заболел. Сказался врожденный порок сердца и фронтовые ранения. Когда Вера посещала Игоря в больнице, он брал ее за руку и, глядя в глаза, взывал:
   - Верочка, спаси меня!
   Но, к великому сожалению, Вера впервые за все время их совместной жизни не могла выполнить его просьбу. Игорь ушел из жизни пятидесяти лет отроду. Горе Веры было безмерным.
*********************

   Конечно, при сравнении с покойным Игорем я во многом уступал. Он был первой любовью Веры. А это огромное преимуществ. К тому же, если у покойного Игоря тоже были недостатки (у кого их нет?!) то за двенадцать лет они подзабылись Верой. Тем более, однажды младший сын Веры обмолвился, что порой мама и папа тоже ссорились. Такое случается во многих семьях – дело житейское. Я же, конечно, был не без греха. Например, Веру раздражала моя рассеянность, отсутствие манер, случаи неряшливости, небрежность в одежде. Когда время от времени Вера устраивала слишком строгий «разбор полетов», мне приходилось занимать круговую оборону, то есть, постоянно оправдываться. Я упрекнул Верочку в том, что она на мои  недостатки смотрит через бинокль, и на мои достоинства тоже в бинокль, но обратной его стороной, уменьшающей. «Какие там имеются достоинства?» - саркастически вопрошала Верочка и добавляла нелестное сравнение:
   - Бесспорно, характером ты обладаешь замечательным, но при этом смахиваешь на высокоудойную корову, от которой сперва надаивают ведро молока, а потом та же корова задней ногой опрокидывает ведро и весь удой выливается на землю.
   Этим сравнением Вера меня сразила наповал. Разумеется, я обиделся, но не отчаивался, потому что в основном наша семья была далеко не хуже других. Недоразумения случаются во всех, даже идеальных семьях. Я горячо любил Веру и великодушно прощал ей властность и её абсолютную уверенность в своей  непогрешимости и в том, что ее мнение является истиной в последней инстанции.
   Мы с Верочкой часто бывали в Театре русской драмы и в Оперном театре. Всегда восхищались талантливыми постановками.
   Несколько раз в году мы посещали огромное Лесное кладбище и Еврейское кладбище, где у входа высится памятник Жанису Липке. Во время немецкой оккупации он спас от гибели пятьдесят пять евреев. О нем я написал большой очерк, которые был напечатан, а также был размещен на моей странице на сайте PROZA.RU. На Лесное кладбище мы ходили, что бы поухаживать за могилой Игоря, а на еврейское – прибрать могилы Иосифа и Леопольда Майского.
   На могиле Игоря Верочка высаживала цветы, красила скамейку, разгребала опавшие листья, подравнивала могилку. Я помогал. Роскошное Лесное кладбище с его вековыми деревьям вызывало восхищение. «И хоть бесчувственному телу равно повсюду истлевать», как справедливо говорил Пушкин, наверное, живым было приятно желать после смерти быть похороненным именно на этом кладбище.
   В Риге я очень плодотворно работал над сочинением многих литературных произведений. Активно участвовал в работе республиканского русского журнала «Горизонт». Его редактором был латыш Курпниекс. В журнале были опубликованы многие мои материалы. В частности, статья, озаглавленная «Сталин еще не похоронен».
   По настоянию Верочки я стал работать вахтером сначала на текстильной фабрике, затем в городской типографии. Это дало мне много материала для создания нескольких литературных портретов рабочих и служащих этих предприятий.
   Несмотря на 90-летний возраст мать Верочки однажды приезжала в Ригу. Игорь тогда водил ее к стоматологу. Так что все зубы старушки были приведены в порядок. Вера несколько раз  водила маму на экскурсии по Риге. Надежда Васильевна живо всем интересовалась, выбор Верой мужа баба Надя одобрила. Из Катериновки она присылала письма, сообщала о сельских новостях, а когда Игорь умер, выразила Вере глубокое соболезнование.
*********************

   В Катериновке мы с Верой побывали летом, когда ее мать была еще жива, и через несколько лет – на ее похоронах.
   До Катериновки добираться было трудно. Из Риги мы прилетали в Киев самолетом. Погостевав у сестры и племянницы, садились на рейсовый автобус Киев-Житомир, едущий основную часть пути по широкой асфальтовой магистрали, и  высаживались из него, недоезжая до областного центра. Так как попутки на Катериновку попадались редко, нам с Верой приходилось идти пешком, таща свои чемоданы по пыльному шляху. Солнце жарило во всю, а мы все шли и шли. Немного подвез нас на бричке незнакомый селянин. Всего мы преодолели семь километров.
   Встреча с мамой состоялась на обширном подворье. Меня удивила обстановка встречи матери и дочери без бурных эмоций, будто они расстались вчера, а не три года тому назад. С братом Веры Володей и его женой Леной мы увиделись лишь вечером. На колхозных фермах они работали днем. Тяжелая доля выпала Володе. После окончания войны четырнадцатилетнего мальчишку загнали в донбасскую шахту. Хоть и старались пожилые горняки немного облегчить участь подростка, но шахта есть шахта -  здоровье юноши было подорвано. Несмотря на это энергичный парень смог построить большой дом.
    Прием был устроен в летней кухне с русской печью. Угощение состояло из картошки, котлет, пирожков с капустой, борща с пампушками, сала, овощного салата и, конечно же, горилки, изготовленной Володей из пшеницы. Эта самогонка был намного вкуснее «Столичной». Баба Надя просила, чтобы ей в стопку налили «не бильше напэрсточка».
   Как-то мы разговорились с Володей. Оказывается, ему больше по душе пришлось время брежневского правления.
   Я радовался тому, что могу разговаривать на украинском языке. Недаром же я закончил на нем десять классов.
   На рассвете следующего дня первыми позавтракали и ушли на работу Володя с Леной. Потом проснулись баба Надя и я. Мы с ней «жаворонки», а Верочка – «сова». Она в это время, наверное, еще  досматривала свои сны.
   Надя подоила корову, отправила ее к пастуху. Потом достала ведро воды из колодца, к срубу которого прислонился калиновый куст. Затем выпустила из коробки находившихся в ней цыплят, рассыпала им просо, отгоняя назойливых кур, которые собирались склевать все сами. Потом мы сидели на завалинке и беседовали о том о сем. Между тем солнышко уже выглянуло из-за ограды.
   Баба Надя рассказывал о переживаниях во время  коллективизации. Отбирали зерно, инвентарь, веялку. Хорошо еще, что не выслали в Сибирь. После смерти мужа по продразверстке был реквизировано все зерно, даже посевное.
   - Наверное, Бог меня надоумил, чтобы я села с маленькой Маринкой на руках на мешок с зерном, - вспоминала Надежда Васильевна.
   Она вновь вышла замуж, но мужа оклеветал сельский стукач и Милентий сгинул в лагерях. Осталась Надежда Васильевна с тремя детьми на руках.
   Как-то просто, с юмором рассказала она о своих новобрачных ночах:
   - Полягалы мы в постэлю. Я смырнэнько лэжала, як щепочка. А чоловик тэж мовчав.
   Оказывается, так продолжалось несколько дней, пока свекровь не надоумила ее, как должна себя вести в постели замужняя женщина:
   - Та надобрыла мэни свекруха, як потрибно вэсты сэбэ молодыци.
   Вот так мы до завтрака проводили время с бабой Надей. А потом, к завтраку к нам присоединялась Вера.
*********************
   В Катериновке у меня не было никаких обязанностей и время после завтрака я использовал обычно для карандашных зарисовок. Я всю жизнь рисовал в свободное от работы время. Как-то я возвращался с пленэра в наш дом. Сельская улица был очень длинная и я присел отдохнуть на скамейку возле чужого подворья, любуясь удачной, на мой взгляд, собственной зарисовкой впечатляющего гнезда из крупных веток, на котором мне позировали на своих длинных ногах два аиста.
   Внезапно из глубины двора притопал старик со всклокоченной головой и козлиной бороденкой из нескольких волосяных клочков. Был он в старомодном галифе и распахнутой на груди нательной рубахе. Он рухнул на скамейку и без всяких «здравствуйте» принялся рассказывать о своем советском подвиге. По его словам он был колхозным активистом, отвечавшим за выполнение кампании по коллективизации.
   Отвечать надо было перед областным начальством. А тут, как назло, заупрямился один из хлеборобов. «Нечого мэни робыты в вашему колгоспи!» - упрямился он. А односельчане поставили условие: ежели Трохименко не вступит в колхоз, то и они не пойдут.
   Ну, что же, этого Трохименко арестовали, а везти его в областную тюрьму надо было рассказчику.
  Он повез арестованного земляка на арбе. По дороге они заспорили. Трохимерко обозвал конвоира недобрым словом и тот задушил арестанта, а потом еще выстрелил тому в затылок.
   Меня поразила та лютая злоба, которая кипела в груди рассказчика. Даже по прошествии такого длительного времени! Сумели таки большевики  натравить людей друг на друга, оправдывая это классовой борьбой!
   Мне был противен этот ублюдок, у которого никогда не было человеческой совести. И я постарался скорее уйти.
*********************

   Сюжеты и материалы для сочинения своих литературных произведений я не высасываю из пальца, а черпаю из жизни. Основанием для них служат прежде всего мои собственные переживания, ощущения, мои наблюдения и, конечно же, общение с интересными людьми, которые не только исповедуются, но к тому же умеют об этом интересно рассказать. Ну, конечно же, еще и художественная фантазия – как же без нее?  Надо только работать за письменным столом ежедневно и брать себе на подмогу записные книжки!
*********************

   Одно лето мы с Верой провели на даче, что на станции Гарциемс. Эта дача нам был предоставлена бывшей начальницей поликлиники, в которой до пенсии Вера работала медсестрой.
   То был воистину райский уголок посреди соснового леса. Воздух родниковой свежести. Трудолюбивая Вера навела в комнате образцовый порядок. Особенно ей пришлось потрудиться лезвием безопасной бритвы над загаженными оконными стеклами, после чего они заиграли праздничным блеском.
   Ранними утрами, пока Верочка находилась в объятиях Морфея, я наслаждался родниковым воздухом из распахнутых окон и сочинением новой повести.
   А днями я выбирал в лесу засохшие сосны, распиливал их и перетаскивал во двор. Затем вместе с Верой большой пилой разделывали сосну на части. Оставалось нарубить поленья для камина.
*********************
   
   Литературные критики порой очень резко критикуют отдельных писателей. Особенно доставалось писателю–рижанину Пикулю. Его разносили в пух и в прах в газетах и журналах, обвиняя в дилетантизм, примитивизме, потакании низким вкусам. И он просил жену, чтобы она не давала ему периодику, в которой его подвергали разносам.
   А между тем, его произведения, особенно, на исторические темы, были увлекательны, по ним поставлено немало фильмов.
   Я даже не могу объяснить, почему не пытался завязать с ним знакомство. О чем я очень сожалею в настоящее время.
****************

   Физик Эйнштейн открыл формулу относительности. А вот писатель Грибоедов вывел формулу ДНК России. Называется эта формула «Горе от ума». Умные люди не только не в почете, а даже преследуются. Так, например, случилось с Чаадаевым, которого власти объявили сумасшедшим. А В.И.Ленин выслал из России интеллектуалов на так называемом «философском пароходе». Из-за неблагоприятных и враждебных отношений в стране уехали за рубеж писатели Бунин и Куприн, авиаконструктор Сикорский. Изобретатель телевидения Зворыкин, певец Шаляпин,  композитор Рахманинов и многие другие. Великие поэты и ученые были репрессированы. Лишь по счастливой случайности уцелели физики Ландау, основатель космонавтики Королев, авиаконструктор Туполев, выдающийся полководец Рокоссовский. Эти примеры можно продолжать сколько угодно.
****************

   Ученые утверждают, что гомосексуалистами являются всего лишь 10 процентов населения земного шара. Такова прихоть, причуда природы. Но большинство богословов рассматривают библейское повествование о сожжении Б-гом древних городов Содома им Гоморры как рассказ о каре за гомосексуализм жителей этих населенных пунктов.
   Гомосексуалистами были Чайковский, Оскар Уайльд, Дягилев, Шекспир, Лонгфелло и некоторые другие известные лица. 
   Но, к сожалению, гомосексуализм в последнее время стал уродливой модой. По словам известного пианиста Петрова (ныне покойного), гомосексуальным поветрием повально охвачены танцоры Большого театра и актеры московских театров.
   В некоторых странах, благосклонно относящихся к нетрадиционным сексуальным отношениям, уже узаконены однополые браки. Это прямо угрожает депопуляцией  традиционной европейской общине и угрожает ее вытеснением другими типами  цивилизации.
   Поборники модного гомосексуализма ссылаются на права человека. Дескать, это связано с настоящей демократией. Но борьба за так называемые права гомосексуалистов приняла уродливые формы в виде гей-парадов, взгромоздившиеся на авто мужчины и женщины  с размалеванными физиономиями и оголенными задами кривляются, паясничают, ведут себя агрессивно и вызывающе. Вся эта пошлая, вульгарная клоунада вызывает омерзение. А между тем, фестивали гомосексуалов собирают толпы зевак.
  Борцы за права гомосексуалистов до того обнаглели, что устраивают свои гей-парады в православной Москве и на святой земле Иерусалима.
   Хулиганская выходка девчонок «Пусси Райот» явилась явным оскорблением чувств верующих и вызвала широкие протесты. А разве гей-парады не превосходят по своим масштабам оскорблением чувств верующих? Однако это позорище не встречает у властей должного отпора.
****************

   Через год после свадьбы я поехал в Кустанай, чтобы закончить все формальности. А Вера решил использовать вынужденную разлуку, чтобы навестить маму, брата и вместе с ними отметить четвертого апреля свой день рождения. И надо же было случиться такому несчастью! 26 апреля 1976 года произошла ужасная по своим последствиям катастрофа на Чернобыльской атомной электростанции – радиоактивное облако, подгоняемое ветром, краешком своего вредоносного крыла задела Катериновку и у моей Верочки была повреждена щитовидная железа. Только этого ей не хватало! У Верочки была сердечная недостаточность и только одна почка в результате ошибочного медицинского диагноза.
   Настала тяжелая пора, полная напряжения и переживаний. Вере пришлось перенести операцию по удалении опухоли, а затем изматывающие процедуры химиотерапии. Я все время был рядом с Верочкой.
   Мои посещения больниц стали регулярными. Настроение у Веры было тяжелым, хотя я пытался всячески морально ее поддерживать.
*********************

   После чернобыльского события судьба преподнесла нам еще одну катастрофу, по своим масштабам и трагическим последствиям куда более опасную, чем первая. Ни с того, ни с сего, так же внезапно и неожиданно, как землетрясение или цунами, распался Советский Союз. Это произошло под конец 1991-го. Одно из могущественнейших атомных государств рассыпалось подобно карточному домику.
   Событие исторического масштаба обрадовало горстку дорвавшихся до власти республиканских князьков и обездолило миллионы людей, у которых порвались родственные связи из-за появления новых границ. Но, одновременно, у многих возникло пьянящее чувство обретенной свободы.
   А перед этим на политическом небосклоне появился выходец из краснодарской глубинки Михаил Сергеевич Горбачев или Горби, как для удобства произношения его назвали осчастливленные произошедшими переменами иностранные «доброжелатели». В воздухи запорхали, словно мотыльки, слова «перестройка», «гласность», «консенсус». Горбачев сдуру объявил сухой закон и ошалевшие от холуйской прыти чиновники на местах повырубили в стране все виноградники. Как говорится, заставь дурака Богу молиться….
   Правление Горбачева было воспринято по-разному. Вот некоторые высказывания.
   Шофер: «Горбачеву досталось тяжелое наследство. Он не потянет. Слишком много скопилось дерьма за семьдесят лет советской власти».
   Грузчик текстильной фабрики: «Нам перестройка до фени. За водкой надо торчать в очередях по четыре часа. Я не алкаш, но иногда надо отметить какое-нибудь событие. Когда Горбачев ввел сухой закон, увеличилось число людей, пьющих всякую отраву, нюхающих  стиральный порошок и бензин».
   Пенсионер: «Я теперь никому не верю, слишком долго врали. Одна пустопорожня болтовня, пустые магазины, все дорожает, пенсия нищенская».
   Коммунист: «Затеянная Горбачевым перестройка ни к чему хорошему не приведет. Один писатель правильно сказал: «Самолет перестройки взлетел в небо, но неизвестно, где и как он приземлится». Все перевернулось вверх дном. Неформалов развелось, как тараканов. Вопят как припадочные! Им, видите ли, нужна свобода слова, права человека. Стыдобище! В двадцатом годе разговор с этой контрой был бы коротким – к стенке и в расход!»
   Власть у Горбачева вырвал из рук напористый секретарь Свердловского обкома Ельцин. Поначалу его встретили на ура. Но вскоре народная любовь иссякла. Промышленность страны пришла в упадок. Его пьяная дурь стала все больше резать глаза. Ельцин болел месяцами. Сам он и его семья обогатилась благодаря изворотливому олигарху Березовскому. Когда состояние здоровья Ельцина ухудшилось до крайности, его приближенные решили передать власть преемнику с условием гарантии личной безопасности Ельцина и его семьи. Преемником стал никому дотоле неизвестный Путин.
*********************

   Еще до того, как распался Советский Союз, в Латвии распространились сепаратистские настроения. А при Горбачеве в Риге по ночам была слышна перестрелка и возникли разговоры о выходе из состава Союза. Очень скоро Верховный Совет Латвийской Республики принял постановление о независимости. Вот тут и вспыхнула откровенная враждебность к русским. Особенно старались в этом отношении деятели культуры. Они вспомнили прошлые обиды и несправедливости: аресты, конфискации личной собственности, депортации в Сибирь. Была раздута слава «лесных братьев», эсесовских соединений в составе гитлеровской армии, истреблявших партизан и красноармейцев.
   Особенно рьяно выступала на митингах любимица советских кинозрителей артистка Вия Артмане, но, видимо, ее наказал Бог. Потому что в Ригу вернулся из заграницы бывший владелец дома, в котором обреталась Вия Артмане. И он выгнал ее на улицу.  Свои последние дни Артмане провела в нищете. Материальное положение населения ухудшалось с каждым годом. И не только русские, но и латыши стали ностальгировать по прежним временам.
   Отличился в отрицательном смысле и Раймонд Паулс. Звезда советской эстрады был назначен министром культуры Латвии. Именно он закрыл успешный русский Театр Юного Зрителя, возглавлявшийся режиссером мировой славы. Закрытие театра Паулс объяснил его убыточностью.
   В самостийной Латвии мы с Верой оказались людьми второго сорта. В выданных нам новеньких паспортах на чистейшем латышском языке было начертано, что мы «неграждане». Наш семейный бюджет был ниже прожиточного минимума. Мое моральное состояние ухудшилось. Я выпал из числа тех, кто отважно сражался с нацистскими ордами, а стал именоваться «оккупантом». Так что раввин Латвии, друг дома Нота посоветовал перебраться в Израиль, где к ветеранам второй мировой войны относятся с большим уважением, так как они способствовали созданию этого государства.
   Сказать по правде, мне не хотелось уезжать из Латвии. Здешняя природа была сродни украинской. К тому же, мне очень импонировал здешний европейский стиль жизни, вежливое обслуживание в кафе и магазинах. Нравилась архитектура зданий, дружеские связи с латышами. Нравились театры и музеи. Верочке было во много раз труднее, чем мне расставаться с городом, в котором она прожила сорок лет, с городом, в котором она любила хорошего человека и родила ему двоих сыновей. С городом, в котором у нее были верные друзья не только среди русских, но и среди латышей.
   В конце концов мы с Верочкой приняли трудное решение репатриироваться в Израиль.
*********************

   Меня и мою жену Веру Викторовну встречала в аэропорту Бен-Гурион группа улыбающихся израильтян с приветственным плакатом в руках. А между тем, нас было только двое. Другие репатрианты-рижане не успели собраться в дорогу.
   Мы с Верой сходу очутились в водовороте гостеприимства. Нас сфотографировали, выдали свидетельства о гражданстве. Это существенно отличалось от нашего статуса «неграждан» в Латвии, каковой статус имела и  Вера, прожившая в Риге 50 лет. Кроме того, нам вручили чек на изрядную сумму в израильской валюте. Называлось это «корзиной репатрианта». Затем, любезно осведомившись о наших пожеланиях, с небольшим нашими пожитками на автобусе привезли в город Кармиэль, где нас ожидал мой младший брат Павел с супругой.
   Они предусмотрительно подыскали для нас съемную квартиру с мебелью и кухонной посудой. То была, к сожалению, медвежья услуга. Поскольку квартира на первом этаже находилась буквально в десяти шагах от проезжей части, причем, идущей в гору. Соответственно, взбираясь вверх, грузовики ревели моторами еще громче. Мало того, плата за эту неудобную квартиру была чрезмерной.
   Спальня Верочки оказалась в десяти шагах от проезжей части. Так что, когда грузовики преодолевали крутой подъем и особенно громко ревели моторами, то у Верочки создавалось впечатление, будто машины ездят у нее под подушкой.
   Квартира состояла из двух спален, кухни и коридора. Она была сильно запущена и моей чистоплотнице Вере пришлось упорно драить плинтусы, застекленные двери и прочее.
   Все происходящее несколько омрачило наши с братцем отношении. Он очень обиделся – мол, так старался, а мы оказались неблагодарными. То была первая, но не последняя ссора.
   Натерпевшись неудобств в плохой квартире, мы решили перебраться в другую, по нашему собственному выбору. Я поговорил с тивухом (маклером по квартирам), с которым был заключен договор на весь год и выяснил, что за заключения нового договора о новой квартире мне придется заплатить неустойку. Так как я не был практичным человеком, мне пришлось согласиться с кабальными условиями оплаты новой сделки. Но и это еще не все. Оказывается, мы еще были обязаны найти новых квартирантов для покидаемой квартиры.
   По утрам я бродил по городу и приклеивал на столбы, стены домов и ограждения бумажные объявления с отрывными «талончиками»  с нашим адресом. Приходили мужчины и женщины, осматривали квартиру и, узнав о цене съема, уходили разочарованные. Это продолжалось три месяца. Мы уже потеряли всякую надежду  и я недобрым тихим словом поминал оказанную моим братиком медвежью услугу. Хотя, к моему удивлению, наш друг, который помогал нам на первых порах, удивлялся нашим притязаниям. По его мнению квартира была хорошая.
    Нас выручил работник фирмы Сергей. Он подыскал знакомую, которая согласилась нанять эту квартиру, но не за четыреста долларов в месяц, а за триста. Вот, оказывается, какая была реальная цена этой убогой квартиры. Сергей также нашел нам новую квартиру на тихой улице с односторонним автомобильным движением. Переезд на новую квартиру обошелся нам большими затратами. Пришлось за неустойку выплатить весь наш долларовый запас, накопленный в Риге.
  Верочка с большим энтузиазмом принялась обустраивать наше жилище. Купила на шуке (на базаре) занавески, цветные шторы, картинки в рамочках. Она повесила их на многочисленные гвоздики на стенах. Пришлось купить импортные стол и четыре стула, немецкий телевизор «Телефункен», а также холодильник и стиральную машину. Соседка по дому, жена коменданта Рахель, знающая по-русски только несколько слов, оказалась человека добрым. Настоящая «кошачья мама». Она познакомилась со своим мужем-выходцем из Марокко в кибуце. Ее мать была узницей концлагеря в Освенциме. Об этом она рассказал на русско-польско-немецком волапюке. От смерти ее спас немецкий охранник лагеря из чувства благодарности к ее отцу, который до войны много раз оказывал материальную помощь его бедствующей семье. Так вот, Рахель подарила нам для гостиной бывшие в употреблении кресло и два дивана. Верочка раскроила мой осенний плащ и залатала все дыры. Одну кровать мы купили на базаре («на шуке»), а вторую, двуспальную, мы подобрали на улице возле мусорного контейнера.
   Несмотря на внутрисемейную междоусобицу, в общем и целом мы с Верочкой, можно сказать, очутились в сказке. Нам, когда мы еще жили на улице Цахал, помогал обустраиваться сосед Леня Кравец. Ходить по учреждениям за справками, в банк и в поликлинику вызвался школьный друг Павла  Изя Радбель. Мы всюду встречали приветливых, улыбчивых людей. Доброжелательность носила массовый характер.
   Нас с Верочкой знакомила с Кармиэлем заместитель мэра. Нас восхитила архитектура и оригинальность особняков в новых районах Кармиэля. Они заметно отличались от стандартных строений старой части города, в которой жили мы в Верочкой. Возили нас по нескольким экскурсиям и по израильским городам, и, конечно же, в Иерусалим. 
   Город трех религия – произвел на нас большое впечатление. Сам Иерусалим стоит как бы на волнообразных горных гребнях. Наверное, такое ландшафт сложился в результате вулканической деятельности. Почему-то я не ощутил особых магнетических свойств Святой земли, о которых традиционно твердит молва. Наверное, я недостаточно чувствительный человек. Особенно запомнилась роскошная центральная синагога и могила всемирно известного банкира Ротшильда. Он не только снабдил молодое государство большими деньгам. но и дал много полезных советов. В частности, Ротшильд порекомендовал завезти в страну эвкалиптовые деревья, высасывающие из болот воду. Так что огромное количество гектаров плодородной земли было затем использовано  для нужд сельского хозяйства.
   В экскурсионном автобусе было приятно путешествовать. Снаружи стояла обычная для этих мест жара, а в автобусе было прохладно, исправно работал кондиционер.
   Профессиональный гид очень интересно рассказывал об истории этой уникальной, энергичной, талантливой, духовно одаренной страны. Первым поселенцам досталось множество проблем. Надо было начинать с нуля. Осушать болота. Строить многолюдные города, асфальтовые дороги. заводы и фабрики, железная дорога, электростанции, отели, стадионы, театры, спортивные залы.
осваивать сельскохозяйственные угодья, закладывать виноградники и высаживать фруктовые деревья.
   А еще надо было защищать страну от многочисленных врагов. Очень грозным испытанием на выживание была шестидневная война. Крупные арабские государства желали уничтожить Израиль в зародыше. Но все они были разгромлены. Поражение агрессоров было таким позорным, что амбициозного и хвастливого властелина Египта Насера хватил инфаркт. Другие участники нападения после поражения не скоро пришли в себя, хотя уроков для себя все равно не извлекли. И несколько раз снова пытались уничтожить Израиль. Позже война трансформировалась в отдельные террористические атаки на городские автобусы, школы, учреждения. Как на дрожжах возник прибыльный террористический бизнес.
   А в стенах полуарабизированной ООН постоянно раздаются оскорбления в адрес Израиля. Израиль даже был объявлении расистским государством. И это в то время, как в этой стране проживает много арабов, марокканцев, эфиопов,  черкесов, бедуинов, украинцев, узбеков и других народов.
*********************

   Стареют не только люди, но также и идеи. На смену рабовладельчеству, например, пришел феодализм. А феодализм уступил историческое место капитализму с сопутствующей ему демократией. Конечно, демократией забавлялись еще в легендарной Элладе, в так называемый Золотой век Перикла. Но демократией не могли пользовать рабы. Так вот, политологи всех мастей, не задумываясь, словно попугаи, повторяют изречение эпикурейца Черчилля о том, что, дескать, демократия штука дерьмовая, но никто пока что не придумал ничего лучшего. Между тем, эта отвратительная вещь в двадцать первом веке безнадежно устарела. И напрасно американский Дядя Сэм старался сделать прививку демократии странам Ближнего Востока. Садоводы демократии  страшно обрадовались плодам своей просветительской деятельности. Так называя «арабская весна» через короткое время превратилась в анархическую «зиму». Каддафи зверски линчевали воины «арабской весны». Демократию приватизировали и взяли на  вооружение террористы. А леваки и коммунисты совместно с политкорректными либералами поддерживают их. К тем, кто не соблюдает никаких законов, применяют права человека. Вам нужны доказательства? Вот одно из них: в Лондоне  в течение 11 лет не могли осудить «правую руку» покойного бен Ладена. Так что английские налогоплательщики вынуждены содержать этого преступника и его семейку. Это ли не маразм? В общем, настала пора философам придумать что-то новое взамен устаревшей демократии.
   Теперь о наболевшем. Исламские радикалы совершенно откровенно рассказывают о планах установления мирового халифата. Но то, что у радикалов на языке, то у так называемых «хороших», то есть умеренных, исламистов на уме. Ведь была же совсем недавно в моде мировая революция.
   Террористы с каждым днем наглеют все больше и больше. Именно они очень часто даже выставляют ультиматумы и в некоторых странах эти ультиматумы даже исполняются. Как  в Испании.
   Израиль находится в первых рядах мужественных борцов против террористической эпидемии, захлестнувшей весь мир. Нынешние демократы вкупе с леваками ведут себя так же трусливо, как в свое время чемберленовцы перед бесноватым Гитлером. Они всячески благоволят террористам Хамаса и Хезболлы, а Израиль костерят за его бескомпромиссное отношение к бандформированиям. Враги маленького еврейского государства, в том числе член ООН Иран, мечтают, чтобы уничтожить его. Если им удастся стереть с географической карты Израиль, то террористы вплотную займутся Европой и Америкой. 11 сентября доказало, что даже такое могущественное государств как США мегатерракт застал врасплох.
   Люди, будьте бдительны! Атомные бомбы уже имеются в исламистском Пакистане, а Северная Корея находится накануне обладания этим оружием. В недалеком будущем атомные бомбы появятся у Египта, у Турции и в других странах Ближнего Востока. Для религиозных фанатиков не существует «красной черты». Они способны ввергнуть мир в атомный апокалипсис.
*********************

   Вскоре после того, как мы обустроили нашу квартиру и совершили совместно несколько экскурсий, Верочка самостоятельно побывала в Эйлате, искупалась в соленых водах Мертвого моря. Впечатление от этого вояжа были самые светлые. Я оставался дома из-за неполадок с сердцем.
   Поездка Веры в Ригу не доставила ей большого удовольствия: ну, повидалась с сыновьями, с подругами – Тамарой Михайловной и Анной Георгиевной. А большую часть времени Верочка проболела. Хорошо еще, что смогла благополучно добраться обратно в Кармиэль. Провожал и встречал Верочку, конечно же, я.
   В Торе содержится мудрый совет – внимательно относиться к мнениям своих жен. Я несколько раз не прислушался к е советам. И столько же раз был наказан.
   В первый раз не иначе как черт попутал или же агент врачебной скорой помощи меня загипнотизировала. Она предлагала совершенно неприемлемые условия договора, а я не посчитался с решительными возражениями Верочки и подмахнул договор. Спас меня, видимо, сам добрый ангел. Договор оказался недействительным, поскольку ошалевшая от своего успеха агентша неправильно записала номер моего паспорта.
   Мы с Верочкой на себе испытали весь кошмар ракетных обстрелов Хезболлы. Казалось бы, мне, фронтовику, после авиационных бомбежек и минометных обстрелов не привыкать к подобным ситуациям. Но когда сидишь безоружный в стандартном панельном доме, без поддержки однополчан да еще с больной женой, то это совсем иное дело. Ракеты с грохотом взрывались близ дома справа, слева, сзади и спереди. В общем, артиллерийская вилка – недолет, перелет. Остается угодить ракете в центр и нам «полный альбац»!
   Мы с Верочкой спасались на кухне, причисленной к так называемым «защищенным помещениям»: там не было внешних стен здания, а стены образовывались центральной бетонной вертикалью. В городе часто звучали сирены. Некоторые из них были предупредительными, свидетельствовавшими о том, что ракеты взрываются в соседних городах и поселках. Иногда Верочка при очередном звуке сирены отказывалась удаляться в сравнительно защищенную кухню.
   Волонтеры в полдень приносили обеды. Нам предлагали эвакуироваться в центр страны, но мы отказались. А вот мой брат с семьей все же согласился переехать – их разместили в каком-то отеле, кормили.
   Один раз мы с Верочкой спустились с третьего этажа в подвал, гордо именуемый бомбоубежищем. Оно выглядело грязновато, без туалета и стульев. Второй раз спускаться в это заведение Верочка  наотрез отказалась.
   Обычно «борцы за свободу» из Хезболлы начинали обстрелы в девять утра и я успевал сбегать в ближайшие продуктовые магазины.
   Сейчас я уже  не помню, сколько длилась выматывающая душу бомбежка. Но осадок остался неприятный – физический и моральный. Так называемое «мировое общественное мнение» призывает к прекращению боевых действий. Так случается каждый раз, когда террористические организации оказываются накануне разгрома. Так что у Израиля каждый раз буквально крадут победу. Так было в легендарную шестидневную войну. Так было в двух ливанских войнах. Так было во время осуществления военной операции «Литой свинец». Точно так произошло и в конце ноября 2012 года, когда давление всего «мирового общественного мнения» вынудило Израиль прекратить операцию «Облачный столп».
   После сильнейшего нажима Америки израильское правительство было вынуждено подписать соглашение о трехмесячном перемирии. Хамасовские вояки тут же объявили о своей победе – ведь операция приостановлена и проведена демобилизация израильских резервистов. Хамасовцы успели под занавес осуществить террористически акт в центре страны - в Тель-Авиве в городском автобусе. От взрыва пострадало двадцать восемь мужчин, стариков и женщин. По этому поводу ликующие хамасовцы раздавали населению конфеты.
   Когда в Нью-Йорке были взорваны террористами высотки-близнецы, то в Газе ликующие толпы горожан плясали от радости. Разве можно после этого называть их людьми? Подобно проявление счастья по поводу гибели тысяч, заметьте, не военных, а мирных граждан свойственно только каннибальским племенам.
*********************

   Когда я еще был ходячим, мне довелось встретиться со странным молодым человеком в кармиэльском Холодном парке. Мы оказались с ним на одной скамейке на взгорье, с которого открывался вид на детскую спортивную поляну.
   Незнакомец оказался интересной личностью. Он не расспрашивал меня ни о чем. Напротив, как-то очень естественно и непринужденно рассказал немного о себе. Оказывается, он сочиняет стихи, но никому их не показывает, считая очень несовершенными. Впрочем, стихи, которые он озвучил, мне понравились – юмористические, очень смешные.
   Он рассказал, что работал инженером на одном заводе. Задумав уволиться, он написал свое заявление хозяину предприятия в стихотворной форме. Директор удивился такой форме изложения причин увольнения, но просьбу удовлетворил.
   То ли я расположил его к себе, то ли ему хотелось выговориться, но мой новый знакомый, назвавшийся Виктором, поделился своими потаенными мыслями:
   - Не знаю, Яков, согласитесь ли вы со мной, но у меня сложились довольно пессимистические представления о жизни как таковой. Многие, к моему удивлению, пытаются докопаться до смысла жизни. Да никакого смысла не существует!
   Заметив по выражению моего лица, что я не готов согласиться с этим, он отреагировал довольно запальчиво:
   -Да, да, это так, я убежден! Ну, посудите сами, смерть обессмысливает всяческую деятельность человека. Все мы появляемся на свет помимо нашего желания. И, опять же, помимо нашего желания оставляем его. Причем смертный приговор вынесен уже в момент рождения. И порядочный человек, честный и трудолюбивый, со многими другими достоинствами умирает точно так же, как вор, убийца, маньяк – насильник и педофил. Ну, где тут высшая справедливость? Правда, представители различных религиозных конфессий стараются нас утешить обещаниями  загробной жизни,  бессмертием души. Да, конечно, как сказал поэт: «Блажен, кто верует, тепло ему на свете». А как быть неверующему?
   Правда, представители изотерических учений утверждают, что бессмертие удостоятся одни лишь праведники.
   В последнее время утешителями стали и видные ученые. Они утверждают, что в природе ничто не исчезает. И со смертью человека, даже после того, как истлеют его останки, останутся отдельные атомы и молекулы.
   Но человек же не будет этого ощущать! Какое же это, к черту, бессмертие?!
   Не потому ли так много в мире самоубийц, наркоманов и алкоголиков, что  большая часть землян не ощущает смысла жизни, не веря в бессмертие души?
   Он срывается с места, даже не попрощавшись, а я потом жалел, что не узнал его телефона. Так хотелось еще раз побеседовать. Правда, я пытался  среди прохожих узнать его. Но мои попытки, увы, не к чему не привели…
****************

    Мы с Верочкой участвовали в праздновании Дня независимости Израиля и в кармиэльском фестивале. Впечатление было огромное и радужное. Толпы празднично одетых людей, много музыки. На стадионе, на фоне высокой горы с трибуны выступали мэр Кармиэля, представители израильского парламенты, военные в генеральской форме. Особенно ярким зрелищем являлись разноцветные фейерверки. После громоподобных пушечных залпов ракетниц на ночном небе расцветали разноцветные ослепительные цветочные букеты, вызывавшие восторг публики.
*********************

    Живет в Израиле остроумнейший поэт Игорь Губерман. Репатриировавшийся из России, в которой за вольнодумство он отсидел в тюрьме несколько лет. Свои взгляды он излагает в четверостишиях. Это что-то вроде рубай Хайяма. О себе Игорь сказал так:
Я все-таки исконный сын России,
Несу в себе любовь я, как заразу.
Когда меня отсюда попросили,
Обрадовался я совсем не сразу.

   Мне нравятся многие его стихи. Вот, кстати, одно стихотворение, словно написанное отчасти обо мне за исключением одного лишь слова – вместо «пел» мне соответствовало бы «сочинял»:
         Бурлил, кипел, перекипел,
         Вошел в пространство пожилое,
         Однако, жил, однако, пел
         И трогал женщин за живое.

   А вот с улыбкой еще раз о старости:
         Состарясь, не валяюсь я ничком,
         А радость я несу себе и людям –
         Вот сядем со знакомым старичком
         И свежие анализы обсудим.

   А вот кое-что о политкорректных политических деятелях:
         Я вижу по себе и по друзьям,
         А также, наблюдая население,
         Мы все произошли от обезьян,
         Особенно, общественное мнение.

   Иногда Игорь Губерман для большей выразительности употребляет непечатную лексику. Но от этого художественная выразительность его четверостиший еще больше возрастает.
****************

   До приезда в Израиль я мечтал о Средиземном море: вот приеду и вволю накупаюсь. Но когда дело дошло до осуществления моей мечты, она оказалась трудновыполнимой. Во-первых, море находится на расстоянии пятидесяти километров от Кармиэля – в городе Акко. Мы приезжали туда на машине друзей. При возвращении на жаре все удовольствие пропадало. А главная проблема заключалась во мне самом. Плавать и держаться на плаву с мой свисающей кистью левой руки было несподручно. Ведь лучевой нерв после ранения в сорок втором году на Волховском фронте так и не восстановился. Мне пришлось отказаться от купания не только в море, но даже в бассейне – по той же причине.
*********************

   Творчеством Дмитрия Быкова я заинтересовался в связи с его сатирическим стихотворением в «Новой газете». После этого, при содействии моего названного сына Владимира Дайнеко, я стал регулярно знакомиться с представленными в интернете публицистикой и интервью Дмитрия Быкова.
   Особенный восторг вызвали у меня транслируемые по RTVI открытые уроки Дмитрия Быкова по русской литературе. В сущности это вовсе не лекции, а театральные представления. Вернее, театр одного талантливого актера. Дмитрий Быков размышляет вслух. И во время его монолога возникают, словно вспышки молний, оригинальные мысли. Да с такой скоростью, что порой не успеваешь угнаться за ними.
   Дмитрий Быков обладает потрясающей, почти энциклопедической эрудицией, а также фантастической памятью, из которой он выуживает подходящую цитату с той же легкость, с какой библиотекарша достает нужный бланк из картотеки.
   Излагая перед слушателями сведения о творчестве и жизни русских писателей, Быков все время находится в движении, тем самым, как бы вовлекая их в активное соавторство. В ходе импровизированного монолога лектор в какие-то моменты делает открытия, удивляющие не только слушателей, но и его самого.
   Изъясняется Дмитрий Быков на чистейшем литературном образном языке темпераментно, остроумно, с увлекательностью Орфея (или Златоуста). Ощущаешь при этом огромное эстетическое наслаждение и желаешь лишь одного – чтобы это волшебство продолжалось как можно дольше.
 ****************

   Со временем здоровье Верочки стало резко ухудшаться. Заметно уменьшился сердечный пульс – всего только 35 ударов в минуту. Пришлось срочно прибегнуть к операции по вживлению в грудную клетку биостимулятора, а потом начались эпизодические посещения Нагарийской больницы в связи с болезнью легких. Это результат тяжелого советского детства с холодами и недоеданием.
   Как только мы приехали в Кармиэль, то встали на учет в поликлинику Маккаби. Я выбрал лечащего врача русской национальности. А Верочка, может быть, из-за свойственного ей чувства противоречия, выбрала араба, кстати, заведующего поликлиникой. К нему очередь всегда была меньше, чем к русской врачихе.
   Однажды ночью я услышал громкий зов Верочки. Я прибежал в ее спальню, включил свет. Одна нога Веры покоилась на кровати, другая спущена на пол. Я вызвал скорую и поехал с Верой в амбулансе в Нагарийскую больницу. Здесь подтвердили диагноз врача «скорой» - инсульт!
   После выздоровления Веры о путешествиях не могло быть и речи. Верочка еще была в состоянии ночью ходить в туалет. Но для страховки нам бесплатно ежемесячно привозили титулимы, предохранявшие Верочку от мокроты. Надеванием титулимов занимался я сам. Это был непростая операция с моей провисающей кистью раненой на Волховском фронте левой руки. Для Верочки это был досадный маневр. Иногда она капризничала и приходилось прибегать к дипломатии.
   Трудно сказать, сколько длилось время реабилитации Верочки. Все это время я убирал квартиру, готовил обеды. Даже наловчился варить не только супы, но и украинский борщ. Я не жаловался на свою судьбу, а старался, чтобы Верочка не занималась хозяйством. Большую часть времени она или сидела у открытой двери веранды, либо спала на длинном диване.
   Сколько прошло времени после инсульта не помню, но однажды за ужином я вдруг ощутил тревожное безмолвие. Я спросил:
   - Верочка, что с тобой?
   Никакого ответа. Молчание! Я метнулся за таблеткой нитроглицерина. Сунул ее в рот Верочки – таблетка выпала на стол. Я немедленно вызвал «скорую» и после этого – амбуланс. И снова поездка в Нагарийскую больницу и снова тот же диагноз – инсульт!
   На этот раз Верочка пролежала в больнице дольше. Когда ее выписали, нам выделили метапелет, которая убирала квартиру, готовила обеды, купала Верочку. Я по-прежнему на ночь приспосабливал титулимы. С каждым днем я сталкивался с новыми трудностями. Когда Верочка уже не смогла ходить и ее  пришлось отвезти в больницу из-за водички в легких, возникла необходимость поместить Веру в дом престарелых – бейт-авот. Он находился в кибуце Ясур в двадцати пяти километрах от Кармиэля в сосновом бору.
*********************

   Период пребывания Верочки в бейт-авоте «Ясур», как я позже осознал, был для меня относительно счастливым временем, о котором я сейчас вспоминаю со слезами на глазах. И началась наша разлука с редкими, кратковременными встречами.
   Перед моим умственным взором возникают яркие картинки кратковременного общения с Верочкой. Я старался приезжать утром - к моменту, когда Верочку поднимают с постели. Увидев ее за столом, я отпускал моего приятеля-таксиста до обеда. Эти услуги я оплачивал. Иной раз, после купания и завтрака Верочку в коляске привозили к моему дивану.
   Несмотря на два перенесенных Верочкой инсульта, хотя она почти потеряла память, она могла разговаривать со мной довольно внятно. Я записывал ее оригинальные, иногда остроумные ответы в записную книжку. Рассказывал Верочке эпизоды ее детства, запомнившиеся мне с ее подачи. Читал ей стихи средневековых корейских поэтов, переведенные на русских язык моим другом по Алма-Атинскому университету Сашей Жовтисом. Читал также «Маугли» Киплинга, стихи Маршака, Чуковского.
   В хорошую летнюю погоду катал Верочку в коляске по асфальтовым дорожкам между вековыми соснами. Пел с ней песни из кинофильмов, украинские песни, в частности, грустную о том, что «молодисть нэ вэрнэться, нэ вэрнэться вона», стихи Тараса Шевченко.
   Возвращаясь в палату, я шептал Верочке на ухо о том, что она для меня самая красивая женщина в мире, на что она отвечала улыбкой. Я шептал, что я ее очень люблю, на что она все время повторяла: «Спасибо, спасибо!»
   Под с помощью физрука, опираясь на ходунки, Верочка делала тридцать шагов по коридору. Затем за круглым столом Верочка вместе с другими пациентами катала пластмассовые шарики, переправляя их друг другу. А между тем поспевало время обеда и меня приглашали, чтобы, сидя возле Верочки, повышал ее аппетит. А Вера старалась подложить мне кое-что из своей тарелки. Охотнее всего она ела супы, каши и куриные ножки. Остальные блюда медсестры насильно запихивали ей в рот вместе с таблетками. После обеда Верочку укладывали в постель. Я целовал ее и, унося с собой ее умиротворенную улыбку, уезжал домой
   К концу второго года пребывания в ясурском доме престарелых Верочка все больше начала уставать и стала чаще  дремать. Наблюдающая врачиха все время успокаивала меня тем, что анализы у Верочки хорошие. Вряд ли это было правдой.
*********************

   Здоровье Верочки все время ухудшалось. Она перестала расспрашивать, как там у нас дома, перестала передавать приветы и пожелания сыновьям, перестала огорчаться тому, что они не подарили ей внуков.
   Веру перевели в специализированную больницу в Хайфу, где ввели трубку в нос, через которую Верочке подавали питательную жидкость – ведь она потеряла способность глотать пищу. До попадания в спецбольницу Верочка выдержала небольшую операцию по замене отслужившего свой пятилетний срок кардиостимулятора.
   Я несколько недель посещал Верочку в спецбольнице. Там, чтобы она не выдернула питательную трубку, на ее руки надели особые рукавички. Когда я наклонял к Вере свою голову, она гладила ее своей рукой в рукавичке. Она уже не могла говорить, но все же произносила свое вежливое «Спасибо!»   
    И наступил трагический период в существовании Верочки. В ее правой ноге застрял тромб. Я молился Богу, чтобы он сотворил чудо и оно произошло. Но оказалось, что радоваться было рано, ибо понадобилась еще одна операция. Я снова просил Бога о чуде. И оно снова произошло! Но у Верочки наступило удушье. Ее срочно перевели в реанимацию. Я успел увидеться с Верочкой. Она смотрела на меня широко открытыми глазами, не мигая. Взгляд ее был отсутствующим.
   Через два дня мне приснился страшный сон, в котором Верочка прощалась со мной. А утром из Хайфы сообщили трагическую весть о том, что Верочка перестала бороться с болезнями и ушла из жизни.
   Дальше для меня все происходило словно в тумане. Поездка в Хайфу за свидетельством о смерти Верочки. Похороны, на которых было всего несколько человек, двое моих приятелей, шофер и рижская подруга Верочки. А потом установка памятника на могиле Верочки с ее портретом в молодости и начертанные на могильной плите слова «В память о нашей любимой праведнице Верочке».
   Через некоторое время после похорон, днем, когда я сидел в кресле, за моей спиной послышался тихий зов: «Яков!». Так всегда звала меня на помощь Верочка. На следующий день, в то же время я снова услышал тихий зов: «Яков!». Впервые я не смог придти Верочке на помощь.
   Безумная мысль мелькнула в моей голове: а вдруг моя ненаглядная не ушла из жизни, а впала в летаргический сон?!  Ведь, вроде, это же произошло с Гоголем. Рассказывают, что после вскрытия могилы Гоголь был найден лежащим в гробу не на спине, а на боку, вцепившись обеими руками в волосы. А вдруг врачи хайфской реанимации отключили дыхательный аппарат из-за экономии денежных средств, ведь каждый день содержания больного в реанимации обходится государству очень дорого.
   Я продолжал безумствовать в своих размышлениях. А что, если я немедленно обращусь к городским властям за разрешением по эксгумации Верочки? Ну конечно же, они, наверное совершенно справедливо, сочтут меня сумасшедшим. Но даже если вдруг и разрешат, то это произойдет не сразу – ведь бюрократическая машина вращается со скрипом и очень медленно - и  будет слишком поздно спасать Верочку.
   Эти фантастические мысли терзали меня весь оставшийся день. А ночью мне приснился жуткий сон, будто у самой моей постели, возвышаясь надо мной до самого потолка, стоит Вера, облаченная в черный поблескивающий плащ, в который никогда не одевалась, застегнутый на все пуговицы. Лица Веры я не видел, но слышал, как она яростно обрушивалась на меня с какими-то обвинениями. А я в ответ почему-то горячо оправдывался, будто был в чем-то виноват. Необыкновенную рост Веры я объяснил себе тем, что она стоит на ходулях.
   Проснувшись, я попытался разгадать этот сон. Опять придется прибегнуть к мистике. Если предположить, что Верочка действительно очнулась там, в земле, после летаргического забытья и осознала, что она в могиле, она позвала меня. Но так как я не подоспел ей на выручку, то Вера обрушилась на меня с обвинениями.
   Господи Боже ты мой! За что мне такая кара? Пусть даже мистическая, виртуальная, но на моем сердце отныне висит камень без вины виноватого. Будто я и так мало мыкаюсь со своими многочисленными болезнями.
*********************

   Первого января 2014-го года мне исполнилось 93 года. Меня облепили со всех сторон болячки, как облепляют ракушки остов потонувшего корабля на морском дне. Каждый день я вынужден сражаться с ними.
   Попробую описать, как можно точнее сложные ощущения человека, дожившего  до девяноста трех лет. Порой охватывает общая слабость и возникает ощущение чего-то нереального, будто теряется понимание, ты еще существуешь или уже перешагнул границу бытия. И понимаешь это без страха и сожаления, а как-то отстраненно. Не хватает воздуха, но затем возвращаются силы, появляется луч надежды, что это еще не завершение, что будет еще продолжение, пусть временное, до возвращения некоего небытия. И только в эти критические минуты начинаешь понимать, какое это огромное счастье: жить, чувствовать, видеть, слышать,  дышать.
   Это чередование ощущений реальности  и нереальности повторяется регулярно через продолжительные паузы. Но полностью не исчезает.
   Подводя итоги моего временного пребывания на этой благословенной земле, я должен признать, что мои рассуждении обо всем сущем часто противоречивы, а иногда кощунственны, но что с меня взять, с простого человека, космической пленки, если в Библии тоже много взаимоисключающих противоречий.
   Но как бы я ни размышлял, что бы я ни думал, я от всей души говорю:
   - Господи, благодарю тебя за то, что я прожил на этой планете длительное время, ощутил своя Я, свою идентичность, свою неповторимость. Что я занимался творчеством, которое подарило мне минуты счастья и наслаждения. За все, за все благодарю!      
   После длительных размышления я пришел к очень грустному выводу, что человек, ошибочно называемый «хомо сапиенс», совершенно не вписывается в гармоническое устройство природы этой зеленой планеты. Более того, в сущности, он является врагом этой самой природы. Поскольку по своему характеру человек агрессивен.
   Вам нужны факты? Так они же у всех на виду! Человек в погоне за чувственными наслаждениями, возможность для которых можно получить, достигнув неограниченной власти, совершает преступные действия. В  результате так называемой цивилизацией отравлено все: земля, реки, моря и океаны. Отравлен воздух. Замусорена не только земля, но даже космос. Из-за хищнической эксплуатации  земных недр тощают запасы природных ископаемых. Истреблены безвозвратно многие виды животных и растений.
   Экономический кризис  обрушился на мир словно цунами. Не обошел он стороной и страну, в которой я родился – Украину. В экономическом и финансовом отношении она находится на краю пропасти. Вдобавок вспыхнул и политический кризис. Многие граждане пожелали стать европейцами. Очень заманчивая идея! Она, в сущности, расколола Украину на две половины – Восток и Запад. Собственно, раскол этот существовал и раньше. Но теперь он обострился еще сильнее. Меня волнует и тревожит будущее Украины.
****************

   Просматривая список своей жизни, Пушкин с горечью отметил, что допускал слишком много ошибок. Но, в то же время, он от них не отрекался. Лев Николаевич Толстой по этому поводу сказал, что он мог бы то же самое сказать о себе. Но с поправкой последней строки стихотворения.
   Со своей стороны я согласен с Пушкиным. Наверное, это свойственно человеку мыслящему – огорчаться своими поступками. Оглядываясь на прожитое, я тоже упрекаю себя во многих грехах, связанных с особенностями моего характера. Иначе я мог бы прожить более ярко, без оглядки, смелее. Но теперь слишком поздно об этом сожалеть.
****************

   В эпоху жесточайшего сталинского террора почти невозможно было сохранить чувство собственного человеческого достоинства. А вот мне  это удалось. Не потому, что я такой смелый и храбрый, а потому, что попросту повезло.
   Я по счастливой случайности не угодил в поле зрения чекистов, которые сумели бы меня завербовать в агенты. И я был бы вынужден доносить на знакомых, сослуживцев.
   Повезло, что на меня ни один негодяй не накатал донос в «органы». Тогда я бы, не выдержав пыток, точно также, как «враги народа» признался, что я шпион четырех иностранных разведок и прочее, и прочее. Если бы это к моему ужасу случилось, я бы не смог стать писателем, не имел бы права на это по моральным соображениям.
   А вообще-то я счастливый человек.
   Во-первых, я только что об этом сообщал – по мне, как и по моим родителя не прокатился бульдозер репрессий.
   Во-вторых, я выжил в кровавом сражении с гитлеровцами на фронте. Вообще на том участке Волховского фронта, где был я, невозможно было уцелеть из-за непрофессиональных действий командиров.
   В-третьих, мне повезло с замечательной женщиной Верой, с которой я счастливо прожил почти четверть века в семье.
   В-четвертых, потому, что судьба меня привела в Израиль, где осуществилась моя заветная мечте – я получил возможность публиковать некоторую часть своих сочинений.
   В то же время не повезло мне и моему младшему брату: Гитлер осиротил нас, расстреляв отца и мать.
   А еще мне не повезло в обретении популярности, которая именуется славой. Почему-то меня не заметили режиссеры театров или кино. Без всякой ложной скромности я могу утверждать, что многие мои рассказы, повести, киносценарии и пьесы могли воплотиться в театральные постановки и телефильмы.
****************

   Я с доброй улыбкой перечитываю выражение: «Суета сует, сказал Екклесиаст, суета сует, — все суета!» Царь Соломон изрек это не в начале жизни, а под конец  ее, хотя он всегда был мудрейшим. Вольно было ему это произносить после многих лет обладания неограниченной властью, несметными богатствами, мировой славой и множеством красивейших женщин вроде царицы Савской. Пресытился человек!
****************

   Говорят, что хороших людей на свете больше, чем плохих. Увы, если бы это соответствовало действительности, то, в частности, мировая история складывалась бы не так кошмарно – без беспрестанных кровавых войн с истреблением множества людей. Лев Николаевич Толстой утверждал, что если бы хорошие люди взялись за руки и были так же сплочены, как плохие, то жизнь была бы прекрасна. Но это неосуществимо. Поскольку плохих людей больше, чем хороших. Они стоят плечо в плечо и их объединяют корыстные материальные выгоды. Тогда как хороших людей находятся далеко друг от друга, они разобщены и они витают в облаках со своими возвышенными идеалами.
   О людях вообще у меня сложилось нелестное мнение. Об этому сужу по печальному личному опыту. Меня не раз обкрадывали. Друзья предавали. Меня часто обманывали и я был оклеветан. Когда же я встречал хороших людей, то искренне радовался. Всех тех немногих, кто проявлял ко мне сочувствие, уважение, доброжелательность, я, увы, не запомнил. Но я могу рассказать о тех хороших людях, с которыми меня свела жизнь в Кармиэле.
   Прежде всего о Лёне Кравец, прибывшим в Израиль из Белоруссии. Я назвал его праведником и подробно писал о нем в своем очерке. Это на редкость добрый, порядочный, умный человек. Он бескорыстно помогает буквально всем. Любя беззаветно свою жену, он продолжает заботиться о ней, когда она тяжело заболела, прилагая усилия, чтобы всячески поддерживать ее морально. В настоящее время он был вынужден определить ее в дом престарелых (бэйт авот). И ежедневно дежурит возле нее.
   Когда мы приехали в Израиль, Леонид, будучи соседом, уделял нам много внимания, помогая обустроиться, побелил  съемную нашу квартиру.
   Бывший военный летчик, приехавший из Запорожья, Изя Радбель принадлежит к тем людям, которые расположены к окружающим. Его девиз: если ты любишь других, то и тебя будут любить. С женой своей он прожил 60 лет. И в настоящее время проявляет трогательную заботу о своей любимой подруге, которая из-за болезни требует особенно тщательного присмотра. Хотя сам он подвержен многим возрастным болезням. Подобно Лёне Кравцу, Радбель помогал мне с женой обустраиваться. Тратя время на то, чтобы посещать различные учреждения, знакомить с их расположением, с бытовыми правилами, помогал в обустройстве квартиры.
   Поначалу мы с женой жили на улице Цахал. После ее ухода из жизни мне пришлось перебраться на другую квартиру. Соседом оказался приехавший из Узбекистана молодой человек по имени Максим. Он успел отслужить срок в армии, жениться, родить сына. Он очень много работает. Несмотря на это он не раз помогал мне справляться с различными проблемами. И все это с охотой, с сочувствием и доброжелательностью.
   Прибывшая из Молдавии Алла работает метапелет,  то есть социальным работником, помогающим старикам от имени соответствующей фирмы. Она выполняет много обязанностей: убирает квартиру, ходит за продуктами, лекарствами. Оплачивает счета за электричество, телефон, воду. Варит обеды. Можно исполнять обязанности по всякому. Алла делает это с душой, старательно, профессионально. Общаться с таким человеком – большая моральная поддержка.
   Помогает мне передвигаться по Израилю по различным надобностям обладатель машины Эдик.
  Несколько добрых слов хочется замолвить об обыкновенном служащем маленького почтового отделения. Приходилось несколько раз пользоваться его услугами. Есть люди, которые одним своим присутствием создают благоприятную атмосферу. Будучи человеком средних лет, он схож немного с Хемингуэем. Его доброжелательное обхождение, его улыбка свидетельствуют о том, что он очень хороший человек. Общаясь с  ним даже непродолжительное время, заряжаешься оптимизмом, жизнерадостностью и хорошим настроением на весь день. Как все-таки хорошо, что на свете существуют такие люди. Я часто передаю ему приветы через Аллу. Он отвечает мне тем же.
****************

   Своим относительным долголетием я обязан моим родителя, а частично – израильским врачам. В 2000-м году я прошел шунтирование сердца. Но за прошедшее время сосуды снова засорились. Новую операцию никто не предлагает. Потому что это связано с большим врачебным риском. Три года тому назад мне вживили в грудь биостимулятор. Так что продолжаю карабкаться.
   Некоторые мои одногодки проявляют искусственное бодрячество: мол, хотя и старые, но сердце молодое. Пустые россказни! Надо реально смотреть на свою затянувшуюся старость. Она унизительна уже хотя бы тем, что начинаешь полностью зависеть от помощи посторонних людей. Кроме того, ощущаешь скованность запретами на всякие вкусности. В связи с этим вспоминается сервантесовский Санчо Панса, над которым насмехались сиятельные особы. Они назначили его шутовским королем некоего острова. Когда Санчо за обеденным столом тянулся к какому-нибудь яству, мажордом тотчас приказывал уносить это блюдо прочь. Так что несчастный Санчо встал из-за стола голодным.
   По-моему, судьба людей весьма трагична. Ведь уже с первого дня рождения они приговорены к смерти. Разве это не трагедия, когда после страданий, войн, голода и болезней человек обязательно умирает - в этой роковой неотвратимости есть что-то бессмысленное. Правда, находится много утешителей, которые уверенно обещают всем загробную жизнь. Конечно, сие приятно слышать, но великие умы человечества опровергают эти радужные домыслы своим личным примером. Друг Карла Маркса Энгельс завещал после кончины кремировать его тело, а пепел выстрелить из пушки. Писатель Константин Симонов распорядился развеять свой прах над Буйничским полем под Могилёвом. Недавно умерший великий писатель-фантаст  Аркадий Стругацкий тоже завещал кремировать свое тело и развеять прах  над землей.
   Мне все чаще и чаще вспоминается восьмистишие русского поэта-переводчика Ивана Тхоржевского:

                Лёгкой жизни я просил у Бога:
                Посмотри, как мрачно все кругом.
                Бог ответил: - Подожди немного,
                Ты ещё попросишь о другом.

                Вот уже кончается дорога,
                С каждым годом тоньше жизни нить.
                Лёгкой жизни я просил у Бога,
                Лёгкой смерти надо бы просить.

Кармиэль, 2012 - 2014 год.