Карело-финская новелла
***
Залитые солнцем безлистные деревья еле слышно вздыхали в ожиданьи настоящей весны.
Издали грозно мчались к берегу высокие волны, но, добежав, выползали на песок с тихим, ленивым шуршанием.
На отмелях неспешно перекликались сытые чайки.
За тысячи километров от северо-востока Финляндии и деревеньки Siltaniemi катились по свету ураганы нескончаемых войн. Потоки минут делились для людей лишь на борьбу и затишье, силу либо усталость мускулов...
На лесистых берегах Taikurijarvi ход времени казался тихим и благостным, полным неторопливых бесед и основательности в мелочах.
Жители жгли прошлогоднюю траву, гнали смолу для деревянных лодок, ставили сети на рыбу, подрезали секаторами кусты смородины и готовились к посадке картошки. Кто-то колол дрова, и по округе разлеталось гулкое эхо.
Оттенки и облачные рисунки неба непрестанно менялись, властно овладевая взглядом.
Метели мгновенно воплощались в россыпи града, затем налетало непродолжительное тепло.
Сутками плывшее по кругу солнце – то поднимавшееся высоко, то скрывавшееся за горизонт и через час выползавшее снова – творило удивительные, бесконечно перерождавшиеся картины.
Ветреные дни – с их ослепительным светом, дождливо-снежным сумраком и быстрыми переходами от одного к другому – незаметно обращались длинными вечерами. Величественные закаты перерастали в яркие всполохи восходов.
Лиза Кеттунен* то и дело хваталась за фотоаппарат – в надежде запечатлеть поразительное действо... И оставалась с ним в руках многие часы, пока не садился аккумулятор: гамма красок завораживающе искажалась. Двигавшееся по косой линии солнце каждый миг по-новому сочеталось с облаками, тучами, водой и небом, то представляясь размытым пятном, то вылезая на ясный участок четко очерченным шаром. Верхние кромки причудливых облаков покрывались золотом, потом становились фиолетовыми и розовыми. Удлинялась и укорачивалась световая дорожка на воде... А над всем этим полусферой голубела чистая высь.
***
Светило стремилось к белёсой дымке, укутавшей полоску леса за озером.
Войдя по щиколотки в прозрачную воду, Лиза созерцала очередную вариацию древней симфонии…
Рыже-золотое солнце сдержанно улыбалось, собираясь что-то сказать.
В этот момент позвонил ее Лис* и произнес: «А что мне все чудеса света? Ты – моя Вселенная».
В душе Лизы отразилось полыханье небесных красок.
Лис чувствовал ее на расстоянии…
***
На краю неба остался светло-розовый всплеск, а пространство над ним продолжало переливаться: от сиреневого – через алый – к золотому, белому, нежно-синему.
Чуть стемнело в противоположной стороне полусферы… в центре которой, – на высоком сухом берегу, – стояла тёплая маленькая избушка. В ее стеклах ярко отражалась заря: солнце село, но полнеба оставалось оранжево-розовым.
Поодаль от дома начинался смешанный лес.
На столе горела свеча, стоял открытый пакет молока, светился экран ноутбука и в беспорядке валялись неровно исписанные блокноты.
Уютная белая кровать который раз осталась нетронутой до утра: в окно беззастенчиво глядела рваная половинка луны и Лиза, соблазнившись ее приглашением, вышла на майский холод.
Стены избушки, ступени крыльца и сухую траву под ногами леденил седой иней.
В глубине серого сумрака шумели деревья, и хрустел валежником кто-то неведомый… тот, кто непременно заявляет о своём присутствии, если ночью человек остается один.
Еловые лапы задевали за капюшон плаща, игриво касались рук и сладко пахли грядущей весной…
Тропинка шла через глухие темные заросли и кочковатый мшаник, затем – по высохшим протокам, манившим от дома к югу... В них всегда сохранялась сырость, а камни покрывал влажный и скользкий мох.
Лежавшие под ногами ветки слегка пружинили и цеплялись за ее белые – с изящными пряжками – сапоги. Невидимый лесной спутник шептал: «Ты пишешь ночами… Сказки тебе помогают жить…» – «Всякому человеку нужна его сказка, – помолчав, отвечала Лиза. – Особенный волшебный сюжет, ведущий к самому себе. Берегущий чудо любви…» – «Твоя магия слов сродни той, что рассеивает тучи, отводит удары молний и заставляет прорастать маленький прутик, воткнутый в холодную каменистую почву...»
***
Лиза глядела в ясное, розово-синее небо и думала о далеком суровом воине. От воспоминаний о нем пересыхали губы, заходилось дыхание, и глаза застилали слёзы.
«Там, где он, бесконечны бои... Он не чувствует страха, даже если пробита броня… Но с угрюмым лицом лечит втайне вином своё истерзанное сердце…»
Не изменятся ни он, ни она, ни их странная, состоящая из череды разлук жизнь. Но не зря веками поются песни: возвращаются те, кого очень ждут. Встречаются те, у кого сильны внутренние связи и вера в будущее. У кого всегда стоят перед глазами любимые лица…
Она создавала сказки для Лиса. И, выпрыгивая из горящего здания, он оставался невредим… обращаясь рыжим проворным зверем... одним из языков разлетавшегося в стороны пламени... не привлекавший внимания снайпера и недоступный для смертоносных пуль.
Сказки не далеки от жизни, они – иначе поданная реальность…
Лис знал непреходящую силу сказок и тоже дарил их Лизе - о полетах над дальними странами, о перевоплощениях душ и оборотнях, о тайнах лесных озер…
Он боялся лишь одного: потерять ее. Говорил, что никакие беды и трудности не смогли изменить ее к худшему. И – если цель человеческих жизней – совершенствование духа, то по космическому закону ей больше нечего делать на Земле. Ее пребывание здесь было последней проверкой на прочность – перед другой миссией.
Наверно, она станет ангелом. Будет хранить и учить кого-то. Сперва — хороших людей, затем – дурных и испорченных, потому что с ними сложнее. Ангельство — это наука, своего рода высшая педагогика…
Лизавета была здорова и хороша. Но привыкшему к опасностям Лису чудилось, будто каждое нелепое совпадение может отобрать жизнь любимой, и лишь его сказки защищают ее в этом мире…
Они очень давно не виделись, и среди изуродованной действительности душа жила только их общим прошлым.
Лис упрямо работал на беспокойном Юге, а Лиза поселилась в его избушке на Севере.
Впервые войдя в построенный его руками дом, она сразу ощутила себя на месте. Всё было родным: дощатый пол и широкие окна, пламя в его камине… Вырезанные из дерева птицы.
Каждая мелочь напоминала о Лисе, берегла его петляющий след, сводила на нет смятение и отчаянье… И Лиза осталась, скрывшись в Siltaniemi от своих неурядиц.
***
Он смотрел ей в глаза через пелену расстояний: «Мне бы нежно тебя обнять и уткнуться в плечо родное. Мне успеть бы тебе отдать своё сердце, пока живое… Мне бы жадно тобой дышать в непролазном лесу у огня…»
«Я рассыплюсь звездной пылью и из сказки стану былью…» – послышалось Лизе в сумеречном лае лисицы.
***
Жарко натопленная баня еще не остыла с вечера, и обильный пар приятно обжигал замерзшую на прогулке Лизу. Тусклые звезды едва светили в маленькое оконце, и она почти на ощупь забралась на высокий горячий полок.
Листья веника рассыпались вокруг от ударов по мокрому горячему телу…
Затем она промыла березовым отваром длинные рыжеватые волосы и, румяная, утомленная, почти раздетой направилась к дому.
Он ждал ее, растянувшись на постеленном возле печки красном ковре с плотным шерстяным ворсом.
Не успела Лиза переступить порог, как утонула в блестящем, темно-зеленом человеческом взгляде.
Лис, дрожа, подполз на полусогнутых лапах и лизнул ее голую коленку… Она, ликуя, схватила зверя в охапку и, целуя открытую пасть и всю его бело-рыжую морду, бешеным вихрем кружила по комнате, пока не споткнулась, и они оба не шлепнулись на ковер.
По телу разлилась сладостная истома. Зарываясь лицом в мягкий пушистый мех, Лиза ощущала, как от нее самой исходит дикий животный аромат.
«Ты прижалась ко мне, и кажется: я растаял от бархатной нежности…»
Лис дрожал, и каждое его движение было исполнено желания. Она внимала горячему дыханию, чувствуя, как лисий язык вылизывает ее шубку, белую грудку, шелковистое брюшко… осторожно касается задних лап...
«Я так люблю тебя, дорогой!» — счастливо выдохнула она, но из горла вырвался лишь глубокий звериный звук…
«Наконец мы вместе!» — отвечал он, ласково тычась носом ей в шею.
Тела всё теснее вжимались друг в друга…
Лиза прикрыла глаза, наслаждаясь мягким пульсирующим ощущением, пронзившим ее существо...
Придя в себя, она с упоением глядела на Лиса. Все его морщинки и шрамы были навсегда впечатаны в ее сердце…
Темные уши, красиво вытянутая морда… Опаленный, потертый, но, тем не менее, роскошно переливавшийся в отблесках свеч рыжий мех. Шедшее от него тепло едва не прожигало Лизу насквозь.
Восторженные любовные чувства переполняли ее, требуя выхода, и она ласково укусила зверя за жесткий бок. Затем принялась лизать его мускулистые лапы…
Лис был на вершине блаженства и не сводил с Лизы прищуренных глаз, то и дело высовывая язык, чтобы коснуться ее острой мордочки...
Он вдыхал аромат волос, пахнувших лесными травами и ванилью, и Лиза ловила вожделенный запах его тела.
«Обнять тебя – как умереть, а может – заново родиться…»
Лис говорил, а она любовалась движением его губ, выражением глаз, строением его ладоней. И постоянно сдерживалась, чтобы не броситься целовать его куда придется…
***
Полное счастье не бывает долгим, очень скоро к нему добавляются горечь и боль.
Каждое расставание терзало тревогой и скверными предчувствиями...
***
К центру неба прорвалась небольшая темная туча, от которой озеро сделалось почти черным. Из-под нее выглядывала пастельно-желтая полоса – солнце пряталось в облаках, выливая оттуда в волны расплавленное червонное золото.
Слева от купальни, притаившись в зарослях ивняка, вновь сидел чудный Лис... На шерстинках густого меха, как и в воде, играли золотые искры начинавшегося заката...
«Обними меня сквозь ветер, сквозь дожди и мокрый снег», – пело изнемогавшее от тоски сердце…
Им снились одинаковые сны.
2014
*Kettu (фин.) – «лис», «лисица», отсюда фамилия героев – Kettunen.
Фото из Интернета