«У ТЕБЯ ТОЛЬКО ОДНА СТРЕЛА»
Рассказ Армейскую службу я проходил на Дальнем Востоке. Наш танковый полк располагался рядом с посёлком, который имел очень красивое название – Липовцы. Местность тоже была живописной. Луговые цветы на Дальнем Востоке такие же крупные, как садовые цветы в средней полосе России. И очень много там кукушек. Они, бывало, рассядутся на проводах, как у нас воробьи, и кукуют на разные голоса.
Танк, как известно, грозен своим огнём и манёвром. Манёвр обеспечивает механик-водитель, а качество огня определяется выучкой наводчика. Я служил командиром танка, а, согласно Боевому Уставу, командир танка обязан быть способным заменить любого члена экипажа. Так что, мы регулярно тренировались и в вождении, и в стрельбе. В стрельбе из танка командиры танков и наводчики тренируются совершенно одинаково, по одной и той же программе.
Когда рота в очередной раз собралась ехать на стрельбы, командир роты объявил: “Ну, орлы, не ударьте лицом в грязь, сегодня с нами на полигон едет командир полка. Он хочет лично видеть, как стреляет доблестная шестая рота”.
Я был тогда молодым командиром танка, но стрелял не хуже старослужащих – “дедов”, а зачастую даже более результативно. И мой наводчик тоже стрелял уверенно, так что за себя и за свой экипаж я был спокоен.
Погрузились в автомобиль “Урал” и отправились в путь. Прибыв на полигон, быстро распределились в очерёдности стрельбы. На полигоне давно всё знакомо, и организационно все действия отработаны. Стрельба ведётся одновременно из трёх танков, которые движутся по трём параллельным дорожкам, по трём направлениям, как говорят танкисты. Расстояние между дорожками 100 – 150 метров. С первого направления стреляет первый взвод, со второго – второй и с третьего – соответственно, третий взвод.
Вот первые три экипажа загрузили боеприпасы и построились перед своими танками. Прозвучала команда “к бою!”, и экипажи, с лихвой опережая нормативные восемь секунд, занимают свои места в танках. Выполнение экипажем этого норматива зависит в основном от сноровки наводчика и командира танка, так как им приходится залезать в танк через один люк, а у механика-водителя и заряжающего есть свои “персональные” люки. Так что, командиру танка приходится запрыгивать в башню, по сути дела, “на плечах” своего наводчика. Хорошо подготовленный экипаж выполняет команду “к бою!” за пять секунд. А “деды” умудрялись укоротить и эти секунды.
По команде, переданной по рации, танки устремились вперёд. Началось выполнение упражнения. Вот поднялись первые мишени, которые нужно поразить из пушек. Летят секунды, а выстрелов нет. Вот уже заканчивается время, отведённое на первые цели, сейчас они опустятся. Наконец, раздаётся пара выстрелов, и первые мишени опускаются. Обычно можно по звуку определить, насколько успешно ведётся стрельба. В этот раз стрельбы не было, можно сказать, никакой. Примерно такая же безрадостная картина была и со вторыми и с третьими, движущимися мишенями, по которым стрельба ведётся из пулемёта.
Танки дошли до конца дорожек, развернулись и возвратились на исходные позиции. Солдаты, проверяющие мишени, отправились на «Урале» для осмотра. Рота, в том числе и стрелявшие экипажи, построилась перед наблюдательной вышкой. Бойцы, проверявшие мишени, вернулись и доложили результаты – они были, конечно же, безрадостными. Командир роты провёл разбор заезда. Были выявлены причины, не давшие выполнить упражнение, устранены неисправности, приняты меры, чтобы вторые экипажи смогли полноценно отстреляться.
Вот вторые экипажи заняли свои места в танках, и танки устремились вперёд. Однако результаты второго заезда мало чем отличались от результатов первого. Стрельба явно не ладилась. Вот танки вернулись назад. Снова разбор заезда. Снова выявлены причины, устранены неисправности и приняты меры.
Третьи экипажи отправились на выполнение упражнения. И снова всё повторилось, как в предыдущих заездах. Если “закон подлости” существует в природе, то здесь он сработал в полной мере. Шестая “доблестная” рота “ударила лицом в грязь” абсолютно и безоговорочно.
Вот рота построилась для разбора третьего заезда. До сих пор командир полка наблюдал за всем происходящим с вышки, теперь он сошел вниз и сам стал проводить разбор заезда.
“Кто стрелял с первого направления?” – спросил он. “Рядовой Павлов”, – представился стрелявший наводчик. “Почему не выполнили упражнение?” – спросил командир полка. “Я не сразу нашёл первую мишень, нашёл её поздно, успел сделать по ней один выстрел, но промахнулся. Соответственно опоздал с началом стрельбы и по второй мишени. А по третьей мишени отстрелялся нормально”, – доложил Павлов. “Кто командир танка?” – вопрос командира полка был несколько неожиданным. “Сержант Рябов”, – представился командир танка. “Почему не обеспечили наводчику выполнение упражнения? Вы были обязаны дать целеуказание, дать команду наводчику на поражение цели”, – в голосе командира полка были не столько командирские, сколько вполне рабочие интонации. “Товарищ полковник, откуда же мне было знать, что он не может найти свою мишень?!” – отозвался Рябов. “Товарищ капитан, с ротой, а в особенности с этим экипажем, провести занятие по слаженности взаимодействия экипажа в бою”, – обратился к командиру роты полковник. “Есть, товарищ полковник,” – ответил ротный, лихо закручивая свои усы. Этот жест говорил как бы: “Теперь-то я отыграюсь на вас”.
“Кто стрелял со среднего направления?” – продолжил разбор командир полка. “Рядовой Черезов”, – представился наводчик. Он доложил, что у него отказал стабилизатор. Без стабилизатора стрелять сходу прицельно невозможно. А условие упражнения – именно стрельба сходу. Командир полка дал задание специалисту-ремонтнику по стабилизаторам устранить неисправность и перешел к третьему экипажу.
Наводчик третьего экипажа доложил, что у него произошёл обрыв гильзы в пулемёте. При большом износе пулемёта гильза разрывается и застревает в патроннике, и пулемёт заклинивает. Такое случается очень редко, но случается. “Так в чём же дело, – сказал командир полка. - Надо было устранить неисправность и продолжать стрелять”. “Так ведь, обрыв гильзы, товарищ полковник”, – удивлённо сказал наводчик. “А в бою Вы так же будете сидеть и смотреть, как противник расстреливает вас, ничего не предпринимая?” – спросил командир полка. “Так ведь обрыв гильзы”, – растерянно повторил наводчик. По его выражению лица и по интонации было видно, что он считает невозможным дальше продолжать стрельбу. Да и мы все были уверены, что обрыв гильзы в пулемёте является достаточным основанием, оправдывающим невыполнение упражнения.
“При обрыве гильзы заряжающий должен при помощи гильзоизвлекателя удалить заклинившую гильзу и зарядить новый патрон. И даже, если каждый выстрел сопровождается обрывом гильзы, при этом можно и нужно вести результативно огонь. Правда, при этом скорострельность будет невысока. Скорострельность будет во многом зависеть от сноровки и быстроты действий заряжающего, – взгляд командира полка остановился на заряжающем третьего экипажа (заряжающий стоит замыкающим в строю). - Кто заряжающий в третьем экипаже?” “Рядовой Веселов”, – отозвался заряжающий. Это был очень толковый и надёжный парень второго года службы. “Товарищ Веселов, у Вас есть гильзоизвлекатель?” – спросил командир полка. “Так точно!” – ответил тот. “А умеете им пользоваться?” – поинте-ресовался полковник. “Так точно!” – уверенно доложил Веселов. И, вдруг, командир полка неожиданно для всех заявил: “В следующий заезд с третьего направления еду стрелять я. Дайте мне шлемофон”.
Надев шлемофон, командир полка встал в строй в третий экипаж на место наводчика. При этом он сказал командиру роты: “При загрузке боеприпасов, я проинструктирую заряжающего”. Конечно же, командиру полка было необходимо убедиться, что заряжающий умеет пользоваться гильзоизвлекателем, иначе его поступок мог обернуться простым донкихотством. А предупредить об этом командира роты было необходимо, так как загрузка боеприпасов – это тоже нормативное действие, которое выполняется на время.
И вот, танки снова устремились вперёд на выполнение упражнения. Стрельба наладилась. По первым целям все три танка отстрелялись из пушек дружно. И только по пулемётным мишеням третий танк вёл огонь непривычно одиночными выстрелами.
Вот завершилось выполнение упражнения, и танки вернулись назад. Экипажи встали в строй возле вышки. Командир полка вернул шлемофон его владельцу, надел свою фуражку и встал перед строем. Вернулись бойцы, осматривавшие мишени. Все ждали, конечно же, результата командира полка. И вдруг, известие ошеломило всех: командир полка отстрелялся на “отлично”! Да, определённо, этот день был днём неожиданностей и сюрпризов!
Я понимал, что командиру полка “по штату полагается” быть сильным огневиком, но одно только лишь это не объясняло, как же он сумел отстреляться на “отлично” из неисправного оружия. Будучи одним из сильнейших огневиков роты, я, конечно же, “примерял” ситуацию на себя: “А сумел бы я отстреляться на “отлично”, окажись я на месте командира полка?” Встал и следующий вопрос: “А как я повёл бы себя на своём месте, на месте командира танка, если бы случилась такая неисправность?” Следом появился и более серьёзный вопрос: “А случись такое в бою, сумел бы я в непростой психологической обстановке боя объяснить по внутренней связи заряжающему то, что командир полка объяснил в спокойной обстановке перед строем?” В качестве ответа появилась мысль: «Надо проинструктировать заряжающего…»
Потом мы спросили у ребят, проверявших мишени, действительно ли командир полка отстрелялся на “отлично”? Это были наши же парни из взвода управления батальона, жили они в одной с нами казарме. “Да, – подтвердили они. - Все чисто и все честно, он действительно поразил все мишени”.
Мой экипаж замыкал список взвода, и мы стреляли последними. К тому времени стрельба вошла в нормальное русло. Неисправный пулемёт на третьем танке был заменён. Я отстрелялся, как всегда, успешно. Однако, возвращаясь с полигона, и вечером, завершая день, я чувствовал где-то в глубине души, что какой-то очень важный для себя вопрос я сегодня не решил. Заснул я в тот вечер после “отбоя” с мыслью: “А командир полка отстрелялся на “отлично” из неисправного оружия…”
В армии жизнь разнообразна и скоротечна: сегодня ты едешь на стрельбы; завтра идёшь в наряд на кухню; потом рота заступает в караул; затем объявляются какие-нибудь хозработы по разгрузке вагонов; и, вдруг, неожиданный подъём по тревоге рано утром с последующим марш-броском “с полной выкладкой”. При такой интенсивной и разнообразной жизни “зацикливаться” на чём-то одном некогда. Однако в моей голове как заноза засела мысль: “ А командир полка отстрелялся на “отлично” из неисправного оружия...», – и время от времени в свободные минуты давала о себе знать.
Батальон начал основательно готовиться к серьёзному и небезопасному подводному вождению – форсированию реки Суйфун. “Река Смерти” – так переводят название реки с китайского языка знающие люди. Старожилы утверждают, что река эта имеет двойное дно в прямом и в переносном смысле слова и время от времени показывает свой крутой и непредсказуемый норов. Ситуация может стать опасной, если танк заглохнет под водой. Завести двигатель стартером в подводном положении уже невозможно. Конечно же, этого нельзя было допустить.
Наконец, и подводные вождения позади. Батальон форсировал Реку Смерти “без потерь” и без происшествий. Армейская жизнь вошла в обычное русло. И “заноза” снова начала давать о себе знать. И вот, когда в очередной раз она “зашевелилась”: “А командир полка отстрелялся на “отлично” из неисправного оружия…” – меня вдруг осенило. “Стоп, стоп, стоп, – сказал я себе. - А не оказался ли командир полка, стреляя одиночными выстрелами, в более выгодном положении, нежели мы, стреляя очередями?” Когда этот вопрос возник в моём сознании, интуитивно я уже знал, что, да, именно так и есть: командир полка, стреляя одиночными выстрелами, оказался в более выгодном положении, чем мы. Оставалось только при помощи логических рассуждений найти ключ к объяснению этого.
Я проанализировал все действия наводчика при стрельбе из пулемёта. Иногда, потеряв терпение и не сумев тщательно прицелиться, наводчик стреляет “на авось”, в расчёте, что хоть одна из пуль всё-равно попадёт в цель. “Ведь я стреляю очередью”, – думает он. Однако максимальная концентрация внимания бывает именно в момент нажатия кнопки электроспуска, затем внимание резко ослабевает. При этом реальная вероятность попасть в цель есть только у первой пули, у второй - гораздо меньше. А когда наводчик знает, что у него есть только один единственный выстрел, он целится более тщательно. Для “авось” тут уже нет места даже теоретически. И вдруг я понял, что открыл своеобразный психологический закон - “закон преимущества одиночного выстрела”.
В экипаже у меня служил наводчиком казах Асанхан. Мы с ним были одного призыва. По складу характера мы с ним были во многом схожи: трудолюбием; упорством; отношением к службе; да и ростом и физической подготовкой мы с ним были примерно на равных. Так что, мы с Асаном были “одного поля ягоды”. И мы, естественно, сдружились.
В танке наводчик сидит перед командиром танка, и его голова находится на уровне живота командира. И если нужно было скорректировать стрельбу влево или вправо, я брал его голову двумя руками и чуть поворачивал соответственно влево или вправо. Это был наш условный “язык жестов”. Он воспринимался быстрее и проще, чем слова по внутренней связи. Так что, со “слаженностью взаимодействия экипажа в бою” у нас было всё нормально.
Именно со своим наводчиком я и поделился размышлениями. Но Асан встретил мои слова без особого интереса. Тот случай, произошедший на полигоне, его уже не волновал. Постепенно разговор перешёл на другую тему. Со временем и для меня этот случай остался в прошлом.
После распада СССР в 1991 году жизнь в стране резко поменялась. На прилавках книжных магазинов появилось множество необычных книг. И вот однажды я купил книгу по истории восточных единоборств. И нашёл я в этой книге описание такого случая. Один воин-лучник подходит к своему наставнику и говорит: “Учитель, я добился высочайшего мастерства в стрельбе из лука. Я попадаю в любую цель. Как мне дальше совершенствоваться?” Тогда наставник говорит ему: “Видишь вон тот камень, выступающий над пропастью? Встань на самый край этого камня спиной к обрывы и выстрели вон в ту цель.” Ученик берёт свой лук, две стрелы и направляется к камню. Наставник спрашивает его: “А зачем ты взял две стрелы?” “На всякий случай, вдруг промахнусь”, – отвечает воин. “Нет, возьми только одну стрелу. У тебя должна быть только одна стрела. Ты должен знать, что у тебя только одна стрела”, – сказал наставник.
Прочитав эту притчу, я понял, что “закон преимущества одиночного выстрела” был открыт задолго до меня, и представители восточных единоборств пользовались им в своих тренировках. “Ну что же, – подумал я. - Нет ничего плохого в том, чтобы заново “изобрести велосипед”. К тому же, истина потому и истина, что она должна повторяться”, – философски подытожил я свои размышления.
Послесловие
Сейчас, с высоты прожитых лет и в связи с разговорами о профессиональной армии, у меня двоякое отношение к тому, о чём написано в этом рассказе.
С одной стороны, в Советской Армии оружие, как правило, было безупречным, и пользоваться гильзоизвлекателем не было необходимости. Лично у меня за два года службы не было ни одного случая, чтобы оружие (и пушка, и пулемёт) отказало и не выстрелило при нажатии на кнопку электроспуска.
Вместе с тем, с другой стороны, такая простая неисправность как обрыв гильзы в пулемёте, конечно же, не приведёт в замешательство профессиональный экипаж, а вынужденная стрельба одиночными выстрелами не обескуражит профессионального наводчика.
Профессионализм - он и в Африке профессионализм! Собственно, это и продемонстрировал командир полка. Он показал себя и настоящим профессионалом, и Настоящим Полковником!
Март 2011 - март 2013